Текст книги "Приключения Шурика Холса и доктора Ваткина"

Автор книги: Александр Колупаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

В звенящей тишине, князь попытался пристроить свою трость к столу, но она, соскользнув, с громким стуком упала на пол. Максимилиан, проворно подскочив, подал трость хозяину.

– Из сделанного вами заявления я нахожу нужным ничего не скрывать от вас!

– Благодарю за доверие! – я заметил легкую ироническую насмешку. Холс, неторопливо опустился в свое кресло, – теперь, когда мы точно знаем, что по родству с королевским двором, цесаревич Александр имеет все шансы претендовать на наследство, давайте выясним, как документ, присланный из архива, попал в руки других лиц? Кто кроме вас ещё был посвящен в его содержание?

– Великая княгиня Леонида, её внук Добрянский и пресс секретарь капитан Ховрин.

– Ну Ховрина мы не станем принимать во внимание – слишком мелкая сошка в свите сиятельных лиц! А вот Добрянский? Родственные связи с царской фамилией налицо! Скажите, ваше высочество, если мы составим список претендентов на трон, какое место займет господин Добрянский? Он же по совместительству отвечающий за охрану цесаревича?

– Такой список будет не столь уж и большим, – Павел Николаевич нервно постучал кончиками пальцев по столу, – думаю, он будет третьим. А при определенных обстоятельствах и вторым!

– Вот эти обстоятельства и не дают мне покоя! Насколько я знаю, все Добрянские заявляли о своем родстве с Екатериной Великой! Вот только доказательства всех их претензий на царский трон находятся в России. Кажется, доступ к архиву закрыт до две тысячи двадцать пятого года.

– Мы слышали об этом. Только сам господин Добрянский никогда не претендовал ни на родство с царской фамилией ни на Российский трон.

– Да, это правда! Но вернемся в день похищения маленького Александра. Полиция самым подробным образом опросила круг лиц, кто был в это время рядом. Составлены поминутные протоколы со схемами, кто, где находился и что делал. Но вот что кажется странным – зачем великая княгиня Леонида взяла с собой именно Добрянского? Да, в первой половине дня она посещала зубной кабинет, где провела три часа. Если добавить сюда время в дороге, то получается, что и у неё, и у её сопровождающего железное алиби! Их допросы сведены к двум строчкам и справке от лечащего врача. Причем, одна особенность насторожила меня.

– Что вас так встревожило? Даже водитель, который сопровождал их, дал показания, что все время они были у него на виду!

– Это так! Но вот что странно – княгиня всегда пользовалась зубным кабинетом, который был на соседней улице! А в это раз она почему-то предпочла более удаленную клинику. Причем, время приема согласовывал сам Добрянский! Вот посмотрите эту схему: – Холс вынул из кармана листок, развернул его и, повернув к великому князю, продолжил, – это здание клиники, вот тут рядом был припаркован их автомобиль. Если учесть, что вот с этой стороны расположен небольшой и уютный ресторанчик, то почему бы водителю не скоротать время там? Он так и сделал. Замкнул автомобиль и направился туда. Заказал чашечку кофе и смотрел окончание футбольного матча. Я узнавал, когда они приехали на место, было ещё десять минут первого тайма. Добавьте перерыв, рекламу и можно смело предположить, что водитель болел за свою команду не меньше получаса! Теперь, взгляните вот сюда, – великий князь с интересом следил за кончиком карандаша.

– Давайте поедем вот этим маршрутом. Из окон клиники, нас не видно…, ресторан? Тот вообще за углом. Всего квартал, и мы выезжаем на тенистую и малолюдную улочку, которая прямехонько ведет к заднему двору вот этого особнячка. Надеюсь, адрес вас знаком?

– Это же наш особняк! – князь придержал листочек, озорной ветерок норовил сбросить его на пол.

– Семь минут туда, семь обратно. Остается еще шестнадцать минут! И вот тут интересно следующее. Из протоколов допроса няньки известно, что она оставила маленького Александра на попечение охранника, не трудно догадаться, что это был мсье Лангард!

– Но он абсолютно не причастен к похищению! Его самого оглушили, и он пробыл в больнице с сотрясением мозга почти десять дней!

– Да, ударили по голове, причем при весьма странных обстоятельствах и сплошных нарушениях инструкций по охране вверенного ему лица! Вот смотрите: возле цесаревича всегда должно быть два взрослых человека. Няня ушла в дом, так как с цесаревичем приключилась детская неприятность. Когда она возвращалась, её остановил второй охранник, он попросил захватить и рубашку, так как она тоже запачкалась. Причем, он почему-то сразу не вернулся обратно как требует того инструкция, а остался поджидать её. Когда они вернулись вдвоем, то нашли только Лангарда лежащего без сознания, ребенка нигде не было! Пока они бегали рядом в поисках мальчика, автомобиль мог отъехать на прилично расстояние!

– Да, это так! Но я сам, лично читал протокол допроса и там ясно сказано, что не более как через три минуты они выскочили на улицу – ни влево, ни вправо не было никаких автомобилей!

– Вы думаете, похититель не продумал все до мелочей? Всего минуту надо чтобы свернуть вот сюда. Местечко тут глухое, пересадить ребенка из машины в машину, дело нескольких десятков секунд!

– Да, это вполне возможно! Но, как рассчитать, что ребенок не станет плакать и не привлечет к себе этим внимание?

– Есть у меня одна догадка…, вот только времени у нас остается мало. Сделаем так: вы ваше высочество, заходите в парк вместе с нами. Не волнуйтесь, к назначенному времени вы успеете. Я, думаю, что наша собеседница будет не в претензии, если сначала побеседует со мной. Тем более я, кажется, знаю, как её зовут.

– Вот как?! Становится все интересней и интересней! Но Максим не оставит меня одного.

– Приходите вместе. К вам присоединится и доктор. Думаю, мы услышим увлекательнейший рассказ!

– Но позвольте! Вы упомянули, что знаете адресата письма! Как такое возможно?! Или у вас появился неизвестный нам информатор?

– Извольте, объясню! За то время пока я добирался до Ростова поездом, у меня была возможность построить логическую цепочку по тексту письма полученного вами. – Холс взглянул на часы, – у нас есть восемь минут и ни минутой больше! Итак, начнем! Две странности смущали мой ум более всего! Первая – это запах буковых дров, скорее всего смолистых сучьев, как мог запах так хорошо сохраниться на листочке, вложенном в плотный конверт? Скорее всего, письмо было не запечатано и листочек неоднократно вынимали из конверта. Значит, его перечитывали несколько раз! И скорее всего это был не наш адресат. Те лица, кому наша незнакомка давала письмо, были не простые для неё люди. Следовательно – с письмом знакомились как минимум причастные к тайне цесаревича Александра. И опять – смолистые дрова! Это только южная сторона Молдавских гор! Тут все просто – во второй половине лета, ночные ветры меняют направление на северо-восточное. Значит наши незнакомцы, укрывались от ночной прохлады.

Холс встал, покрутил в руках стакан и, поставив его на стол, продолжил: – Картина так и стоит перед глазами – ярко горит костер, потрескивая смолянистыми сучьями, важный человек, взмахом руки приказывает отойти всем остальным и не торопясь читает письмо. Скорее всего, перечитывает дважды. Поняв его смысл, подает нашему корреспонденту и одобряет все его действия. И так повторяется на протяжении трех ночей! Заметьте, эти ночи не подряд идут, одна за другой, а отстают друг от друга не меньше трех четырех суток!

– Мсье Холс! Это уже слишком! Ни содержание письма, ни его конверт, не могли дать такую информацию! – князь Павел Николаевич, в смущении, отодвинул от себя бутылку с минеральной водой.

– Почему?! – простодушно удивился детектив, – как я уже говорил, на изгибе письма прослеживаются следы ногтей. Так бывают, когда письмо складывают по изгибу и как бы для надежности проглаживают его пальцами. В лупу видны следы от трех дорожек. Так как наш корреспондент заранее знал, что он покажет письмо не менее трех раз, то первый раз он, сложив его, пригладил без особого усердия. А вот остальные разы, – Александр Архипович, налив минеральной воды в стакан, зачем-то посмотрел её на свет, продолжил, – во всех остальных случаях, изгиб письма разглаживали с усердием! Так бывает, когда хотят показать постороннему лицу важность документа.

– Но сроки? Сроки между перерывами этих, демонстраций письма? Как они могут быть вам известны?

– И тут не большая тайна! Духи «Шанель»! Конверт и само письмо имеют не одинаковую насыщенность запаха! Скорее всего, духи попали на листок письма при первом касании, может при написании или при опускании в конверт. А вот на конверте – запах самый сильный!

Тут ясно – духи добавили свой запах при недавнем касании. Немного логики, знаний поведения запахов и станет ясно, что разница в запахах составляет не меньше месяца. Учтите вашу дорогу ко мне, наши сборы в Ростов и вы получите искомые пятнадцать, двенадцать суток. Делите на три прочтения и – ву а ля!

– Да – а! – князь несколько нервно налил себе воды и, сделав глоток, вперил взгляд в Холса.

– Допустим, что вы меня убедили полностью! Но имя, имя корреспондента письма! Оно предельно анонимно! Это непостижимо моему уму и мало вероятно, что вы знаете его точно!

– Ваше высочество забывает, что любой текст содержит немало информации так сказать между строчек, но нам пора выезжать к месту встречи. Если вы позволите, то я изложу вам свои соображения в дороге.

Глава 5.

Парк с колесом обозрения располагался на правом берегу Дона. Чтобы не привлекать особого внимания мы добрались до входа на такси. Купив входные билеты, неторопливо пошли по тенистой аллее. До встречи оставалось полчаса.

– Итак, вернемся к прерванной беседе. Проанализируем текст письма. Тот человек, что писал его, в значительной мере знает вас, Павел Николаевич, а также он хорошо осведомлен и положением в вашей семье. Откуда это видно? Вспомним текст письма: в нем всего восемь строчек! И пять раз присутствует обращение к вам и все на «Вы»!

– Мсье Холс, вы хотите сказать, что шантажист мог обращаться ко мне по-другому? На «ты»?

– Нет, шантажист был бы краток и более напорист! А в письмо начинается с вашего титула! И далее – человек что написал письмо, знает вас в лицо! Посудите сами вот об этой строчке: «к Вам подойдет человек, с которым Вы договоритесь насчет встречи со мной». Будет третье лицо, которое, убедившись в безопасности, назначит место встречи. Думаю, что оно будет где-то рядом, – Холс, остановился и знаком показал нам поступить так же.

– Вон колесо обозрения. Думаю, там сейчас сидит их человек, а может и не один и в бинокль осматривает всех посетителей парка. Видите, далее аллея сворачивает, и мы окажемся в зоне его видимости. Простите господа, но я далее буду краток, так как у нас остается мало времени. Три главных улики дало мне письмо! Одна из них соединила, казалось бы, не соединимые вещи. Три костра, три важных человека возле них и медленное передвижение нашего письма. Вот что об этом говорится в письме: в восьми сточках три раза упоминается денежный интерес! Вот эти места: «насчет встречи со мной», «стоит не дорого, пять тысяч франков» и «вымогание денег».

Кто всегда думает о деньгах? Кто всегда старается добыть их более легким способом, чем труд? Кто любит костер, вольный ветер и веселые песни?!

– Цыгане! – великий князь, от изумления даже хлопнул себя ладонью по бедру! – Да вы просто гений! Никогда не думал, что простые строчки письма таят так много информации! Но имя, имя автора письма?!

– И тут все просто! Цыгане не причастны к самому моменту похищения цесаревича. А вот вывезли его из города и потом скрывали долгих девятнадцать лет….

– Почти двадцать! Почти двадцать, уважаемый мсье Холс!

– Позвольте мне внести небольшую ясность в ваш разговор, – доктор Ваткин, до этого жадно ловивший подробности расшифровки письма, переложил диктофон в другую руку, – теперь со всей очевидностью становится ясно, что автор письма лично видел мальчика в тот злополучный день! Он подробно указал и цвет курточки и шапочки и знает надпись на нательном крестике: «Спаси и сохрани» и все места расположения вензелей. Следует что лично он, вернее она сама принимала участие в похищении мальчика!

– Не в похищении, а в сокрытии и дальнейшем удерживании, дорогой доктор Ваткин! – Холс, неторопливо вынул трубку и держал её в руке, словно собираясь закурить.

Мы с князем переглянулись. В долгой беседе я рассказал ему, что означает этот знак – детектив собирается поставить точку в деле.

– Поднять подшивки газет за февраль одна тысяча девятьсот девяносто девятого года и найти в них кто из цыганских певиц блистал в ресторане «Тонкая тростинка» на авеню Мюрей, было дело пары часов. Вот и результат – с десятого февраля по четырнадцатое, обратите внимание на последнюю дату, слух публики услаждала несравненная мадам Мирелла! – Холс прочертил трубкой зигзаг в воздухе. Затем неторопливо достал из кармана ксерокс газеты и развернул его перед нами.

– Полюбуйтесь, на нашу «восхищающую»! Да, именно так и переводится имя автора нашего письма. Цыгане часто дают имена своим дочерям, использую прекрасные сравнения, имена цветов хорошие черты характера, намеки на богатство и красоту. Да она и вправду богата, знаменита в своем кругу. Все господа, наше время подошло! Вы, князь, прогуляйтесь к колесу обозрения, думаю, что минут через десять мы встретимся снова. Ну а мы с доктором Ваткиным, поближе познакомимся с восхищающей всех Миреллой!

Князь, в сопровождении Максимилиана, свернули на боковую дорожку, ведущую к колесу обозрения. Мы – пошли прямо.

– Напрягите свое воображение, доктор! – Холс спрятал свою трубку в карман, – где бы вы на месте Миреллы поджидали князя?

– Это легкий вопрос! Место должно быть таким, чтобы одновременно видеть и колесо обозрения, и аллею в обе стороны. Да и позади желательно какое-нибудь естественное укрытие. Кто его знает этого князя, вдруг придет не один! Вдруг захочет перенести беседу, скажем в отел полиции!

– Нет, полицию он привлекать не станет! Благородство не позволит! А вот прийти с большим числом телохранителей…, я бы на месте адресата именно этого поостерегся. А вон, там, на лавочке, вам не кажется, сидит та особа, которая нам нужна?

– Да! Место выбрано просто идеальное! Влево и вправо аллея просматривается почти на сотню метров! А прямо – колесо обозрения.

– Пройдем мимо, мне нужно заметить сигнал для неё.

Привлекательная женщина, в шляпке с черной вуалью, закрывающей половину её миловидного лица, равнодушно скользнула взглядом по нам. Не успели мы сделать и десяток шагов, как Холс, дернул меня за рукав:

– А вот и сигнал! Вон, кабинка, почти на самом верху, видите? Легкий платочек вьется по ветру, ну, замечайте!

Я и сам уже обратил внимание на довольно длинный реющий по ветру платок.

– Заметили, князя, заметили! А вот, смотрите – и сигналят о том, сколько с ним людей.

И, правда – платочек, резво втянулся внутрь кабинки и, через некоторое время затрепетал снова, уже внизу.

– Вот и все! Нам пора! – Холс, развернулся и, дойдя до лавочки, сел рядом с элегантной дамой.

Она недовольно окинула взглядом пришельца и слегка отодвинувшись, положила на колени элегантную дамскую сумочку. «Черт! Рискует Архипович! А вдруг у неё там пистолет?» – между нами давно установились жесткие правила: всегда называть друг друга на «Вы» и только в редких случаях, в беседах с глазу – на глаз, допускать вольный стиль.

– Не находите ли вы шукар тэ (прекрасная – цыг.) Мирелла, сегодняшний день восхитительным? – все-таки улыбка у Холса, просто обворожительная!

– Эй ром! Кто ты? И что тебе от меня нужно? – в голосе женщины прорезались твердые нотки.

– Не извольте беспокоиться, и дайте знак людям, что спрятались в кустах позади, что все в порядке. Великий князь Павел Николаевич, сейчас подойдет! А что касается меня, то вот вам моя визитка.

Мирелла повертела в руках квадратик визитки:

– Частный детектив! Название вашей фирмы какое-то неблагозвучное: «Шурик Холс и доктор Ваткин»! Насколько я понимаю, этот господин, что так настороженно смотрит в кусты и есть доктор Ваткин? – спокойствию дамы в вуали можно было позавидовать.

– К вашим услугам, мадам! – доктор согнулся в почтительном полупоклоне.

– Обо всех ваших передвижениях я была предупреждена, как только вы появились у ворот парка.

– Ну, да! Кассир! Недаром он так внимательно разглядывал что-то поверх окошка! Фотография князя?

– Вам не откажешь в наблюдательности! Насколько я понимаю – вы не плохой детектив, раз смогли выйти на меня!

– Мадам, может не сомневаться! – доктор, все ещё стоял возле лавочки, – мсье Холс прекрасный детектив! Лучший в своем деле!

– Не сомневаюсь! Только судя по названию на визитке, был детектив и лучше мсье Холса! Кстати, почему вы называет друг друга на французский манер?

– И на этот ваш вопрос легко дать ответ! – Холс протянул ксерокопию газеты.

– Да – а! Как это было давно! А кажется – будто вчера! И меня там не так называли – восхитительная Мирелла! Несравненная красавица Мирелл! Вот как! Французы любят приукрасить и без того красивое! Как я понимаю, мой разговор с князем тет-а-тет не состоится? Вам, господа, при этом просто обязательно быть?

– Увы, шакирэ! Таково желание моего клиента! Да и суть вашего разговора, мне известна. Вот только непонятно, почему ваше письмо было написано так поздно? Ведь прошло не менее девятнадцати лет!

– Двадцать! Двадцать, господин детектив! И поверьте не совсем плохих лет!

– Ну да, – миролюбиво согласился Александр Архипович, – я всегда путаю возраст вашей дочери с возрастом цесаревича, моего тезки! Хотя, наверное, его теперь зовут не Александр? Дайте, угадаю! Лачо? (хороший). Нет – скорее всего Геомдев? (посланный богом).

– Нет, вы не угадали! Его зовут Бахтало …, – Бахтало… – счастье! И действительно он принес мне счастье! У нас, у цыган, девочек просватывают рано. Вот и я в свои девять лет уже знала своего жениха. Отец, мой, Янко Деев, сумел разглядеть во мне тягу к песням и уговорил родителей моего суженого отсрочить свадьбу. Вот так и мой золотой двадцатый день рождения прошел в Париже. Ах, ресторанчик «Тонкая тростинка»! Так и стоит перед глазами наше неразлучное трио! И я, сама как тростинка, юная, гибкая пою и танцую там. Не могу сказать, что платили нам мало, да и подвыпившие посетители порой бросали нем щедрые чаевые. Только денег все равно было мало. Вот скажи ты мне, – Мирелла развернулась к Холсу, – почему всегда бывает мало денег?!

Тот в ответ пожал плечами:

– Все дело в потребностях! Одним на день и сотни хватает, а другим, на час, и миллиона мало! – детектив встал навстречу приближающемуся князю. Чуть поодаль шел Максим в сопровождении двух молодых людей. Судя по одежде – сородичей Миреллы.

– Знакомьтесь, – Александр Архипович, подал руку даме и она, опершись на нее, встала навстречу знатной особе.

– Великий князь, Николай Павлович!

Мирелла, словно простому человеку из табора, протянула руку князю и мелодичным голосом почти пропела свое имя.

Князь, едва коснувшись губами её руки, жестом, учтиво предложил сесть. Затем, взглянул на Максима и тот, поманив за собой спутников, отошел поодаль.

– Я хочу получить у вас, ваше высочество, гарантии того что наш разговор останется тайной для всех кроме присутствующих на нем особ! – цыганка подвинула к себе небольшую сумочку. Холс, улыбнулся насторожившемуся доктору, он не увидел в этом никакой опасности.

– Мадам! Я даю вам слово, что никто из присутствующих при нашей беседе господ, не станет передавать содержание третьим лицам! Кроме того, вы в письме запросили столь малую сумму за свою информацию, что мы до сих пор считаем её малозначительной!

– Э – э! Ром манушано (любезный, цыг.)! А не считай ты деньги! Посчитай лучше пользу от моих слов! Доказательства, говоришь, нужны?! Будут тебе доказательства! Твой племянник, нареченный Александром, не только жив и здоров, но готовится к счастливой семейной жизни!

Князь, порывисто вскочил со скамьи:

– Слава богу! Наконец я могу обнять мальчика! Говори, говори цыганка, где он и что с ним!

– Э-э! Не спиши баро князь! Всякий цветок цветет в свое время! А поторопишься, станешь насильно раскрывать бутон – помнешь лепестки, сломаешь цвет! – Мирелла похлопала по досточкам скамьи:

– Садись, разговор у нас будет трудный! И пусть эти двое тоже сядут, – она повела рукой в нашу строну. Мы, послушно опустились на скамейку.

– В тот день мы, почти заканчивали петь в ресторане, оставалось всего три вечера и прощай Париж! Нас ждала Вена, и дальше путь лежал в Бессарабию. Там меня ждала свадьба. Ты, знаешь, князь, цыганские свадьбы длинные, шумные, денег на них никто не жалеет. Вот мы и старались срывать восхищение публики. В тот вечер, посетителей было мало, и я сразу заметила дородную даму, сидевшую ко мне боком. Это настораживало – мужчины всегда сидят лицом к нашей сцене. Немного огорчало то, что чаевых будет мало, но было ещё рано и мы надеялись, что ближе к ночи посетителей будет больше. Пара – тройка протяжно грустных песен, да столько же веселых с зажигательными танцами, и мы взяли перерыв. Только уйти нам со сцены не удалось – молодой человек, сидевший за столиком с дамой, подошел к нам. Сто франковая купюра, сразу сказала о серьезности его намерений. Но, они оказались просты: пройти к столику дамы для разговора.

Дама, хоть и не называла своего имени, однако в её манере поведения чувствовалась знатность.

Он поинтересовалась – можем ли мы уделить, скажем, завтра пополудни, немного своего времени, для весьма непростого, но серьезного дела. Янко, осторожно поинтересовался, что это за дело?

Только получил уклончивый ответ – все узнаете завтра, но оплата будет щедрой! Деньги, деньги! Как их нам тогда не хватало! Что и говорить – завтра мы были в сквере, в назначенное время.

Мирелла разгладила платье и, положив руки на колени, продолжила:

– Дама была не одна, а в сопровождении все того же человека. Сначала она хотела говорить только с моим отцом, но затем, узнав, что я его дочь, разрешила мне остаться. То, что мы услышали, не сильно поразило нас. История стара как мир. Её муж, влиятельный человек, спутался со служанкой, и она родила ему ребенка. Так как сыновей в их семье не было, то она очень боится признания сына этой простолюдинки законным наследником. Она прямо предложила нам забрать ребенка в табор и отдать там кому-нибудь в семью. Только очень просила не лишать его жизни! Как будто мы звери какие-то!

Мирелла замолчала, словно собираясь с мыслями, а может нахлынувшие воспоминания тревожили её душу. Мы не торопили её.

– Мой отец, Янко, терзался сомнениями, но, когда услышал сумму награды, согласился. Договорились что завтра, тот человек, что сопровождал даму, передаст нам мальчика в условленном месте.

– Это место, на авеню Мюрей, в тупичке перед домом номер 101? – Холс, немного прищурившись, равнодушно высматривал что-то в кроне каштанов.

– Взй – мэй! Откуда знаешь?! – цыганка, видно вспомнив с кем, имеет дело, небрежно махнув рукой, продолжила.

– Да, помню, на той улочке, где стоял ресторан, был такой уютный домик. Он прятался в глубине сада, за высокой оградой, так увитой виноградом, что совсем не было видно. Янко поступил мудро – он попросил дядю Халила, приехать на своей повозке и ждать нас там. Э-э! Да что говорить! Наша семья так и не дождалась мальчика! А мой дед баро Шандор, кому передаст наследство? Он так прямо и сказал: «Вай! Кучьятуны (дорогая цыг.) Лила! Пока не родишь мне наследника – на глаза не появляйся! И ты, мой золотой зять Янко! Ты совсем забыл, что пока жив баро Шандор, передать наследство он может только сыну или внуку! Иди и не подведи меня!» Мой отец много денег отдал берлинским докторам, а что толку?! – Мирелла вскинула руку, словно собиралась призвать в свидетели небо, – бесплодной оказалась моя мать! И задумала она нехорошее! Пошла на обман, – цыганка горестно покачала головой, – а как не пойти? Мой дед баро Шандор, передал по цыганской почте, что занемог и зовет её домой. А поехать как? В Бессарабии началась такая свара! Союз рассыпался как карточный домик, все дерутся друг с другом! Румыны, молдаване, гагаузы – все тянут власть на себя, все урвать только себе больше хотят! Э– э! Да был бы Советский Союз – никто бы, и пикнуть не посмел! Моя мама не рискнула поехать к отцу, а сказала, что беременна и скоро родится наследник. С моим дедом все обошлось – до сих пор сливовицу да ракию пьет, правда по большим праздникам! Слушай, князь! – как могли уживаться в душе простой цыганки благородство дамы и горячая кровь танцовщицы?

Мирелла развернулась к князю, легонько хлопнула его по плечу:

– Давай, дорогой, помогай мне, родственниками станем! Самым дорогим гостем в доме нашем всегда будешь!

Князь, немного изумленный таким напором чувств, слегка отодвинулся от цыганки.

– Госпожа Мирелла! Я, весьма, тронут вашим предложением породнится, хотя не пойму, чем вызвано ваше странное желание?

– Скажу прямо: суматоха, связанная с исчезновением вашего племянника, поднялась большая! Это мы потом, из газет узнали, что этот двухмесячный младенец родился в доме царской семьи! А в тот день, маленький сверточек со слабо попискивающим ребеночком нам передал человек, не знаю, кто он лакей или слуга. Конечно, потом, мы следили за газетами и узнали, что это был некто Добрянский, секретарь великой княгине Леониды! Да куда там! Мама как взяла на руки младенца, так всю дорогу причитала: «Сыночек, мой родненький чьяворэ!». У отца – слезы на глазах!

Вай – мэй! Где это видано, чтобы цыган плакал! А когда мы приехали в комнатку, которую снимали на окраине города, отец так и сказал: «Мы тут все одна семья! Клянусь, что я убью того, кто посмеет рассказать о тайне нашего сына!». Уже через месяц, мой дед, барон и хозяин всех цыган Бессарабии, Словении, Чехи и Польши, держал на руках долгожданного внука и танцевал от счастья! Он и назвал, вашего племянника, а тогда, своего внука…– Мирелла вздохнула, раскрыла сумочку и вынула маленькую розовую распашонку, легкие детские башмачки из ткани и протянула все это князю.

Павел Николаевич, неторопливо осмотрев все эти вещи, порывисто развернулся к цыганке:

– Александр жив? Где он?

Глава 6.

– Э – э! Не горячись ром! Жив и здоров твой Александр! Он же мой брат Бахтуло! Настолько жив, что женится! Ровно через месяц и женится! А там мой дед, передаст ему свой титул! И станет твой племянник – баро! Настоящим цыганским царем! Не то, что у вас там – все готовы в глотку друг другу вцепится! А все из-за того чтобы называться кандидатом в цари, или как там у вас – место держатель престола? – цыганка звонко рассмеялась.

– Но позвольте, – молчавший до сих пор доктор попытался разрядить неловкую обстановку, – как вам удалось вывезти младенца из города, тогда и на границе всех тщательно проверяли?

– Ты, уважаемый совсем не знаешь цыган! Цыган белую лошадь украдет, через час она черной станет! Даже подковы другие будут! Ты хоть каждую волосинку в её хвосте пересчитай – не та лошадь! Другая! Так и в тот день – не успела наша старая лошадка тронуть с места повозку, как пеленки стали другие, а лицо и руки у ребенка были смуглыми, а волосики черными как смоль!

– Жженая пробка? – довольно равнодушным тоном поинтересовался Холс.

– Да от тебя ни один цыганский секрет не укроется! Конечно она! Подпали на пламени свечи пробку от вина, разотри по коже, даже мокрым пальцем проведешь, следа не останется! А кожа будет смуглой!

– А как вам удалось успокоить ребенка?

– У тебя – «доктор», кличка? Или ты настоящий врач? – Мирелла укоризненно покачала головой, – немного отвара маковых зерен в молоко, и он спокойно проспит два часа!

– Так вы что?! Цесаревича наркоманом сделали?! – князь схватился за трость.

– Вай, вай! Чего шумишь напрасно?! Только два раза давали, ещё раз – когда границу переезжали!

– Послушайте, любезная Мирелла! – Павел Николаевич взял себя в руки, он снова был само спокойствие, – я благодарю Вас за благую весть! Александр жив и здоров! Мы немедленно отправляемся к нему!

– Э– э! Не так быстро! Не так быстро мой золотой! – в голосе цыганки послышались игривые нотки. – Вот приедешь ты к нему и что ты предъявишь? Распашонку, башмаки да покажешь вензель на крестике, что висит у него на шее? Не мало! Но и недостаточно, что бы наш Бахтуло стал вашим Александром!

– Сделаем генетическую экспертизу! – князь был сама твердость.

– Да пока твоя экспертиза будет делаться, он женится! Ты, что этого не понимаешь?!

– Как женится?! На ком?!

– Вот то и все дело – на ком! Давай послушай, что было дальше. Мы как приехали к деду, так он нас через два месяца отправил в Россию. Да ещё дальше – за Урал. У него там друг по армии живет. Два года мы там прожили, русский язык легко выучили! Ты же знаешь, что цыгане все музыкальные от природы. Знакомый деда нам очень помог – устроил нам концерты в местной филармонии. Она в те годы на ладан дышала, так мы здорово помогли концертами да подработками в ресторанах! А через три года перебрались обратно под защиту деда Шандора. Уж он-то и постарался все сделать для внука! Первое – сам с ним говорил только на русском. Меня заставил – вести беседы на французском! Мать на польском языке, а мой отец, царствие ему небесное! Мой отец даже когда шутил, то только на словацком! Ну, а цыганский язык он выучил на улице, бегая со сверстниками.

Когда Бахтуло подрос, дед долго разглядывал его, потом сел на крыльцо, раскурил трубку и торжественно произнес: «Знаешь, чяя (дочь) и ты мой зять Янко! Ни на кого из вас мой внук не похож! А вот моя бабка, ох и красавица была! Молва твердила, что она из знатного русского рода была! Вот он на эту бабку, как две капли воды похож!» После этого, дед отдал внука в школу в городе Львове. Но там наш Бахтуло не преуспел в науках и тогда он отправил моих родителей в Германию. Мой брат окончил немецкую школу и даже поступил в университет. Дед очень хотел, чтобы он пошел на факультет, ну, этих, как его, – цыганка пощелкала пальцами, словно это могло помочь ей вспомнить название факультета, – вообщем купи – продай.

– Менеджмента, – Холс пришел ей на помощь.

– Вот, вот! На этот самый! Хоть и мудреное название, а по сути – та же спекуляция! Но Бахтуло – он упрямый, пошел на юриста. И все бы ничего, да в то лето свалилась на нас беда! Сначала мы её и не заметили. Приехала к нам внучка того знакомого, что за Уралом живет. Она там школу, в которой чуть ли не всё преподавалось на немецком языке, закончила. Вот и приехала поступать в этот же самый университет, да еще на один курс с моим братом! Мой дед, конечно, помогал ей. Да он почти за родную внучку её считал. И вспыхнула между ними любовь да согласие! Когда узнал об этом дед, схватился за голову! У цыган ведь как? Сосватают ещё в детском возрасте. И хочешь или нет, любишь – не любишь, женится против воли родителей – себе дороже! А тут на кону – слово самого баро! Бахтуло сначала приуныл было, но он упрямый больно! Не знаю, кто ему подсказал, но только если у цыгана намечается ребенок от другой женщины, то он обязан на ней женится, вырастить ребенка, а потом хоть на все четыре стороны! Даже слово цыганского барона тут бессильно! Слушай, – Мирелла обратилась к Холсу, – а как ты смог узнать и про ресторан, и про меня и даже про ребенка?