Текст книги "52-й драгунский Нежинский полк. Русско-японская война"

Автор книги: Александр Карский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

Ниже идет строка: Поступил в Лицей в Сентябре м. 99 г. в V класс.

А затем указаны и его родители. Мать – графиня Мария Александровна, первая супруга графа И. В. Канкрина (она умерла в 1887 году, после чего граф женился во второй раз). Несколько слов о старых архивных документах, хранящих свидетельства родительской отваги и родительского горя. При поступлении на военную службу молодых людей, достигших 21 года, учитывать мнение их родителей не требовалось. Большинство добровольцев из Александровского лицея уже перешагнули этот возрастной порог. Тем не менее, лицейское начальство, поскольку шла война, решило перестраховаться и затребовало письменное согласие от родителей. За две недели до совершеннолетия сына, 23-го февраля 1904 года, камергер граф Иван Викторович Канкрин написал директору лицея:

Граф К. И. Канкрин

«…Считаю своим долгом уведомить Ваше Превосходительство о том, что я не только не воспротивился этому патриотическому побуждению моего сына, но и благословил его на служение Государю и Отечеству».

Высокопоставленный отец даже и не помыслил, чтобы отправить сына в какое-нибудь тихое, безопасное место. Такие драматичные моменты в судьбах позволяют лучше понять людей ушедшей эпохи.

На фронте графа Кирилла Канкрина возьмет себе в ординарцы подполковник барон К. Г. Э. Маннергейм. В феврале 1905 года во время рейда дивизиона младший унтер-офицер граф Канкрин будет легко ранен в левую ногу, а через несколько дней, в разведке у деревни Фынзантун (написание в наградных листах – Фенцзятунь), шальная пуля сразит его наповал. Подробности можно найти в моей книге «Барон Маннергейм в 52-м драгунском (18-м гусарском) Нежинском полку». В настоящей работе этому эпизоду тоже уделено внимание, правда, рассказано в более сжатом виде.

№ 12 – Алексей Степанович Хрипунов. Родился 14 июля 1882 года в Елецком уезде Орловской губернии. Отец, Степан Иванович Хрипунов, умер в 1891 году. Вдове пришлось одной поднимать четырех сыновей и дочь. Все четыре брата Хрипуновых – Степан, Николай, Алексей и Дмитрий – окончили Александровский лицей, причем Алексей – блестяще. В аттестате у него по всем 23 предметам стоит “отлично”. И как итог – золотая медаль № 2. Почему № 2? Да потому, что № 1 получил гениальнейший Фёдор Аркадьевич Корнилов, который отправился на войну вольноопределяющимся в 1-й Восточно-Сибирский стрелковый полк. Алексей Хрипунов числился в 1-м эскадроне 52-го драгунского Нежинского полка, но его, толкового и дисциплинированного, сразу заприметило начальство – и он быстро оказался ординарцем в штабе бригады, а потом и в штабе XVII-го корпуса. Одним из первых его представили к солдатскому Георгию 4-й степени: «За мужество и храбрость, оказанные при передаче приказаний в бою 19 и 20 августа 1904 г.». В прапорщики запаса он будет произведен первым из своего выпуска, Высочайшим приказом от 28 октября 1905 года.

№ 13 – Владимир Сергеевич Уваров. Родился на Волыни 23 ноября 1881 года. Отец, действительный статский советник, гофмейстер Сергей Аполлонович Уваров, скоропостижно скончался во время приезда в Санкт-Петербург в декабре 1900 года. Для девятнадцатилетнего лицеиста это было потрясением. Его дальнейшую учебу нельзя назвать блестящей, но через три с половиной года аттестат Александровского лицея был получен. Правда, прежде возникла идея отправиться с друзьями на фронт. Его мать 1 марта 1904 года отправила директору лицея такую записку:

«На выраженное моим сыном, Владимиром Уваровым, желание поступить по окончании им курса в Лицее на военную службу, в армию, я даю свое согласие».

На фронте Владимир Уваров проявил себя смелым воином, за что и был удостоен двух солдатских Георгиевских крестов – 4-й и 3-й степеней. На его долю выпадет тяжкая обязанность: сопровождать в Мукден тело убитого однокашника – графа Кирилла Канкрина. И года не прошло, как друзья, сдав выпускные экзамены, вместе отправились в Елец, где сфотографировались рядом на память… Следует заметить, что в дальнейшем судьба Владимира Уварова будет тесно связана с полком. Когда разразится Первая мировая война, он, тогда уже председатель Новоград-Волынской уездной земской управы, отправится на фронт в составе Нежинцев (к тому времени полк станет именоваться 18-м гусарским). Не все документы военной поры сохранились. Тем не менее, из уцелевших приказов видно, что Владимир Уваров, будучи прапорщиком, в конце 1914 года смело сражался в Галиции, за что и получил два ордена – св. Станислава и св. Анны, оба 3-й степени с мечами и бантом. Был произведен в корнеты со старшинством с 5 декабря 1914 года (ВП от 4 апреля 1915 г.). По службе продвигался стремительно, словно наверстывая упущенное время, и к концу 1916 года он уже штаб-ротмистр. К наградам прибавился орден св. Равноапостольного князя Владимира 4-й степени с мечами и бантом, а также Св. Станислава 2-й степени с мечами. В феврале 1917 года он числился в 1-м эскадроне прошедшего переформирование полка. При этом он часто подменял командиров 2-го и 3-го эскадронов во время их болезни или отсутствия. Вот таким оказался этот скромный паренек с фотографии.

Архивные документы позволяют в деталях проследить, как выпускники престижных столичных учебных заведений в короткое время превратились в драгун. Сохранилось письмо дежурного генерала Главного штаба А. З. Мышлаевского директору Александровского лицея А. П. Саломону (от 3 апреля 1904 г.) о разрешении зачислить нескольких воспитанников лицея, на правах вольноопределяющихся, в 52-й драгунский Нежинский полк и в 1-й Восточно-Сибирский стрелковый полк:

«…воспитанников надлежит обязать, по окончании ими курса в Лицее, отправиться в места расположения полков, в которые их разрешено определить, имея при себе удостоверения о своей личности».

Все выпускные экзамены были сданы в конце апреля. А 29 апреля директор Александровского лицея посылает генералу А. З. Мышлаевскому пакет с сопроводительным письмом, в котором пишет:

«…имею честь представить при сем документы на окончивших курс в Лицее Евгения Зноско-Боровского и Федора Корнилова, определяемых в 1-й Восточно-Сибирский стрелковый полк.

Что касается документов на оканчивающих курс Лицея Графа Кирилла Канкрина, Владимира Уварова и Алексея Хрипунова, то документы эти препровождены непосредственно к командиру 52 Драгунского Нежинского полка».

Письмо № 1623 (от 18 мая 1904 г.) из Ельца, от полковника П. А. Стаховича, уведомляет о получении документов графа Кирилла Канкрина, Владимира Уварова и Алексея Хрипунова. Именно в этот день, 18 мая, они и были зачислены рядовыми в полк. В лицей уведомление поступило 24 мая, о чем есть пометка в верхнем левом углу, под входящим № 154. Так что, думается, молодые люди очутились в Ельце во второй половине мая, как, собственно, и предписывало распоряжение Главного штаба. Обучение драгунскому делу было коротким. В послужных списках записано, что в поход против японцев они выступили 11 июня 1904 года, то есть отправились с первым эшелоном.

Разумеется, на рассмотренной газетной фотографии запечатлено далеко не всё пополнение из вольноопределяющихся. Очевидно, только подопечные корнета Фёдора Хакольского. Известно, что были еще и другие добровольцы: Генрих Аппель, барон Альфонс Буксгевден, Михаил фон Гельфрейх, Борис Мостовой, Николай Нитче, граф Николай де-Рошефор (полный список – в приложении 2). Нет полной ясности, когда и откуда каждый из них прибыл. Следует только заметить, что, к примеру, Николай Кветон и Константин Хренников были уроженцами Ельца.

6. В пути

Из Ельца эшелоны с Нежинцами отправились в северном направлении, а достигнув станции Узловая, повернули на восток и двинулись по Сызрань-Вяземской железной дороге. По этой же линии двигались и эшелоны 51-го драгунского Черниговского полка (они из Орла доехали до Тулы и там повернули). Проследовали Ряжск, Моршанск, Пензу, Сызрань. В «Дневнике военных действий 52-го драгунского Нежинского полка» о пути на фронт в июне-июле 1904 года нет никаких подробностей. Поэтому, чтобы почувствовать атмосферу этой долгой и непростой дороги, следует обратиться к «Дневнику из времен Русско-Японской войны» священника Черниговцев о. Митрофана (Сребрянского). На страницах этого дневника встречаются порой и Нежинцы.

«12-ое июня… На станциях стоим страшно подолгу… Солдаты на стоянках резвятся, как дети: кувыркаются, рвут цветы, траву, украсили свои вагоны древесными ветвями, как в Троицын день…»

Но, наконец, тронулись и разогнались:

«Кругом мелькают деревни, церкви, поля, леса, равнины. Хлеба плохи; погода прохладная, дождь; мы оделись во все теплое…»

«15-ое июня. Утро. Приехали в Сызрань… Встретили эшелон Нежинского полка и с ним принца персидского…»

Несомненно, имеется в виду подполковник принц Али Кули Мирза, который ранее служил в Черниговском полку и был, как следует из примечания к этому фрагменту, очень расположен к о. Митрофану, хотя являлся, разумеется, магометанином.

Эшелоны проследовали Самару, Бугуруслан, Уфу. Начались предгорья Урала. Вот еще несколько путевых зарисовок:

«17-ое июня… Проехав Ашу, мы буквально замерли от восторга. Все высыпали к окнам; мы боялись потерять мгновение: начался переезд Уральских гор. Едем по берегу быстрой горной речки Сим между огромных гор и скал…»

На следующий день, рано утром, проследовали Златоуст, а затем и станцию Уржумка, чуть восточнее которой находится гранитный обелиск «Европа – Азия». Отсюда начинается долгий извилистый спуск железной дороги по восточному склону Урала в сторону Сибири. В тот же день прибыли в Челябинск. Вот небольшая зарисовка:

«Господи, что здесь творится на военной платформе! Прямо столпотворение вавилонское. Собралось шесть эшелонов наших да столько же 52-го Нежинского полка. Масса лошадей поставлены прямо около платформы целой кучей; все привязаны к временным веревочным коновязям; ржание, визг, крики солдат на лошадей, масса оружия, седел, фуража, солдат, офицеров; все суетятся, спрашивают, кричат. Бедного коменданта затрепали…»

Жара была более 30 °C. Судя по всему, и в последующие дни зной не спадал: у лошадей случались тепловые удары. Только к вечеру 21 июня разразилась гроза, прошел дождь, и дышать стало легче. 22 июня проехали Омск, 23-го – Каинск. Вдоль дороги потянулись необъятные болота, откуда в вагоны налетали тучи больно жалящих насекомых: мух, оводов, комаров, мелкой мошки. Особенно страдали от укусов лошади. 24-го переехали широкую и глубокую Обь. На ближайшей станции собралось много эшелонов, долго не принимали. Наконец выгрузились, была объявлена двухдневная стоянка. Еще несколько путевых зарисовок:

«Что творится на коновязях, просто ужас. Две тысячи лошадей собраны вместе… Жара; их кусают слепни; они дерутся, кусаются, ржут… К вечеру выкупали коней, напоили, накормили, спала жара, и понемногу всё утихомирилось…

Идет подполковник 52-го Нежинского полка и говорит: “Советую пойти в баню; здесь рядом, казенная, хорошая”. Вот радость-то! Действительно прекрасная баня, и мы отлично вымылись. Вообще на этом пункте построено несколько огромных каменных зданий в два и в три этажа; в них находятся офицерские номера, солдатское помещение, столовые, офицерские и солдатские бани, лазарет, прачечная. Всё это даром, для отдыха и чистки проходящих войск…»

Судя по всему, упомянутый подполковник – это либо В. В. Нарбутт, заместитель командира Нежинского драгунского полка по хозяйственной части, либо Н. Н. Мирбах, который тоже в основном занимался хозяйственными делами. Этот штрих помогает отследить движение Нежинцев по Транссибирской магистрали. После стоянки в путь тронулись 26 июня. Через три дня прибыли в Красноярск. Военная платформа располагалась на самом берегу Енисея. Всех поразил огромный, длиной в версту, мост над быстрой полноводной рекой. И снова в путь. 1 июля оказались в Нижнеудинске. По пути всё чаще встречались санитарные составы с ранеными и искалеченными людьми. На следующий день драгуны начали готовиться к конному маршу вокруг юго-западной оконечности Байкала. 3 июля прибыли на станцию Иннокен-тьевская. Выгрузились. Здесь находился воинский остановочный пункт – огромная территория длиной в версту и шириной метров в 300, на которой располагался военный городок с двухэтажными казармами, столовыми и банями. Однако в баню никто сходить не успел, так как, оказалось, уже в 6 часов вечера 51-му драгунскому Черниговскому полку следовало выступить в поход. Вперед выдвинулись трубачи и штандарт. Заиграла музыка – и драгуны отправились в путь. Всё, что касается Черниговцев, нашло отражение в «Дневнике» о. Митрофана. С Нежинцами такой ясности нет. Но, наверно, и они в тот же день, с разницей в несколько часов, двинулись со станции Иннокентьевская. Путь обоих полков 2-й Отдельной кавалерийской бригады, очевидно, пролегал по одному маршруту: перешли по мосту реку Иркут, проследовали до пассажирского вокзала, затем поднялись на высокую гору.

О. Митрофан пишет:

«Спустившись с горы, мы увидели среди леса на лужайке развевающийся флаг, большой стол, накрытый белой скатертью, с винами, закусками. По сторонам стола два костра. Картина дивная! Это уполномоченный великой княгини Елисаветы Феодоровны г. Второв угощал нас. Только около 2 часов ночи, на рассвете, тронулись мы далее в путь. Глаз не пришлось сомкнуть даже на одну секунду».

А что же 52-й Нежинский?

В прибавлении к «Московскому Листку» (№ 263 от 22 сентября 1905 г.) обнаружена любопытнейшая фотография. Подпись: «Угощение, предложенное А. А. Второвым эшелону 52-го Нежинского Ее Императорского Высочества Великой Княгини Елисаветы Феодоровны полка, близ Иркутска». Несомненно, это фотография еще июля 1904 года. И, разумеется, присоединение имени Великой княгини к названию Нежинского драгунского полка – нелепая ошибка. Тут явная путаница с 51-м драгунским Черниговским полком, шефом которого Елисавета Феодоровна, действительно, являлась. Как следует из только что приведенного фрагмента «Дневника» о. Митрофана, Черниговцы добрались до места стоянки уже поздно вечером. И ушли засветло. Время для съемок неподходящее. Но место то самое: есть и флаг, и стол, и коробки с угощениями. Потому уверен: на фотографии, как и подписано, именно Нежинцы, пришедшие или в тот же день, 3-го июля, засветло, или на следующий день, когда солнце взошло. Всякие сомнения отлетают, когда отчетливо видишь кряжистую фигуру Константина Васильевича Дарагана, которую ни с какой другой спутать невозможно. На снимке ротмистр 2-го эскадрона Нежинцев – третий справа.

На привале под Иркутском. 1904 г.

А кто такой А. А. Второв? Александр Александрович был сыном известного сибирского торговца-миллионера Александра Федоровича Второва. Капитал созданного им «Товарищества А. Ф. Второва с сыновьями» в 1904 году превышал 10 миллионов рублей. А. А. Второв, являясь совладельцем фирмы, руководил ее отделением в Иркутске.

2-я Отдельная кавалерийская бригада двинулась от Иркутска по так называемому Большому сибирскому тракту. Через каждые 20 верст имелись станции с большими комнатами для проезжающих и питанием. Тогда на многих участках ускоренными темпами строилась параллельная тракту железнодорожная ветка, направленная к южной оконечности Байкала, к селению Култук. Сквозного железнодорожного движения еще не было.

Путь по горам оказался трудным. Затяжные подъемы, иногда верст по семь, чередовались с крутыми спусками, когда лошадей и повозки приходилось изо всех сил тормозить. О. Митрофан отметил:

«Леса девственны вполне и настолько непроходимы, что к некоторым местам на крутизнах нет возможности пробраться. Да и по сторонам дороги та же чаща; едва сделаешь несколько шагов вглубь, уже должен остановиться – дальше нет возможности двигаться: лежат сваленные ветром огромные сухие деревья, переплетаясь между собой ветвями и какими-то ползучими растениями…»

Впоследствии офицеры Нежинского полка рассказывали, что они видели в этой чаще медведей. Да и местные жители жаловались, что медведи посещают их хозяйства и давят скот.

Первая большая остановка была 4 июля в селе Введенское (Введенщина) на берегу реки Иркут. Тут имелось пять огромных деревянных бараков с нарами для солдат. После отдыха драгуны вновь тронулись в путь, и очередные подъемы оказались так круты, что двуколки приходилось тащить на руках. Заночевали Черниговцы в селении Моты. Полагаю, что и Нежинцы были неподалеку.

5 июля седлать начали очень рано, в 3 часа ночи. Наспех позавтракали – и вновь выступили в поход. Подъемы и спуски оказались еще длиннее и круче, чем накануне. Лошади выбивались из сил, но люди проявляли выдержку и упорство. Ночлег был устроен в селе Глубоком. Вот какая картина представала перед участниками похода:

«В котловине между гор и на склоне горы расположилось 1800 лошадей, море лошадей и людей; масса костров – точно звездочки; песни… Вдруг всё смолкло: труба заиграла зарю, и понеслась по нашему огромному лагерю священная песнь, молитва…»

6 июля кавалеристы опять встали в начале четвертого часа утра. Пройдя 24 версты по горам, спустились по неимоверно крутому склону к станции Култук. Отсюда уже ходили железнодорожные составы. Погрузка большой массы людей и лошадей затянулась. Наконец во второй половине дня эшелоны, один за другим, стали покидать станцию. Дорога пролегала в основном по вырубленным в скалах карнизам: слева – холодные байкальские волны, справа – отвесная каменная стена. Поезда шли со скоростью 10 верст в час, часто ныряя в длинные туннели. 7 июля останавливались в Выдрино, Танхое. Трактиров или хотя бы буфетов тут не водилось, поэтому спешно разворачивались походные солдатские кухни.

8 июля проехали Верхнеудинск. По Забайкальской железной дороге проследовали до Читы (9 июля), оттуда колея поворачивала на юго-восток. В «Послужных списках» ротмистров 52-го драгунского Нежинского полка И. И. Смирнова (1 эскадрон) и А. Д. Дросси (4 эскадрон) в разделе XIV «Бытность в походах и делах противу неприятеля» указано, что они перешли китайскую границу 10 июля 1904 года. В «Послужных списках» других командиров эскадронов (К. В. Дарагана, Н. П. Коломнина, А. Я. Загорского, К.-Б. В. Тупальского), а также штаб-офицеров (командира полка полковника П. А. Стаховича, подполковников В. В. Нарбутта и Н. Н. Мирбаха) указано 11 июля. Очевидно, это соответствует действительности: составы с двумя эскадронами шли по расписанию впереди остальных.

Последним пунктом на российской территории была станция «Мациевская». Затем граница. На китайской стороне первая станция – «Маньчжурия». Отсюда начиналась Китайско-Восточная железная дорога. С большим трудом и огромными денежными затратами строительство КВЖД было завершено только в 1903 году. Как раз к этому времени и подготовка Японии к войне вступила в заключительную фазу.

Офицеры и рядовые драгуны, конечно, обо всех тонкостях политики тогда не задумывались. Для них бесспорны были агрессивные действия Японии, направленные на вытеснение России с ее позиций на Дальнем Востоке. Война представлялась справедливой – ответом на дерзкое нападение.

Из «Дневника» о. Митрофана:

«От ст. Манчжурии стража еще более усилена. Довольно часто расставлены часовые; появляются разъезды пограничников, да везде по линии, на определенном расстоянии один от другого стоят столбы, обмотанные соломой; к каждому такому столбу привязана бутылка с нефтью. В случае появления или нападения где-либо хунхузов, сейчас в таком опасном месте обливают солому нефтью и таким образом зажигают сигнальный столб… Было уже несколько случаев нападений на дорогу и на воинские поезда; поэтому нашим солдатам со ст. Манчжурии розданы боевые патроны, и на ночь назначается дежурная часть…»

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Назад к карточке книги "52-й драгунский Нежинский полк. Русско-японская война"