Текст книги "Слепцы"

Автор книги: Александр Золотько

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Нету! – выкрикнул Хорек.

На него оглянулись.

– А ты не ори! Что ж это такое, последние дни приближаются, каждый норовит на старика голос поднять… – Дед в сердцах бросил лук на шкуры. – Ты к нему по-хорошему, с советом… Вот я помру, кто еще тебя надоумит? Дылда? Рыбья Морда?

– Сам догадаюсь…

– Догадаешься, как же… Видал я таких! На Песчаной косе таких умных полторы тысячи вдоль берега на кольях подыхали. И ни один ведь не сказал, что умный. От боли орали, добить просили…

– А ты? – спросил Хорек.

– А я их на кол как раз и сажал. Единственный раз в жизни оказался на победившей стороне. Один раз, – Дед стащил с правой руки рукавицу, посмотрел на шрам. – В следующем бою меня по голове вдарили, потом связали, потом… Ладно. Так говоришь, нету кинжала?

Хорек тяжело вздохнул, еле сдержавшись, чтобы снова не прикрикнуть на надоевшего Деда.

– Нету… Ну, возьми мой, – Дед протянул Хорьку кинжал рукоятью вперед. – Хорошая штука, крепкая. Знаешь, где его ковали?

– А ты сам?

– А у меня еще есть, – заверил Дед. – И еще вот возьми нож засапожный. В валенок сунь. Не бойсь, не провалится. Чтобы ручки видно не было.

Дед сам засунул Хорьку нож за голенище, потом наклонился к нему, обняв за плечи.

– Долю твою я спрятал под березкой кривой… Над пещерой, помнишь?

Хорек кивнул.

– А мое добро под камнем, прямо перед длинной пещерой. С прожилкой черной, заметный такой. Ты еще сказал, что на задницу похож. Помнишь?

– Помню.

– Вот под задницей все мое добро и лежит. Если я не вернусь – забирай, наследником моим будешь…

Хорек что-то хотел ответить, но в горле запершило, а на глаза навернулись слезы.

– Заберешь, – повторил Дед, пошамкал беззубым ртом и добавил: – А если тебя убьют, то я твою заберу.

– Хорошо, – пробормотал Хорек.

– Что хорошо? – возмутился Дед. – Если убьют – хорошо? Чучело безголовое! Баран пустоголовый! Хорошо ему, видите ли!

Рык цыкнул, и Дед замолчал.

Впереди, не переставая, трещала сорока.

Быстрым шагом подошел Враль.

– Двое саней, четыре человека. С оружием. Луков не видел, но в санях все может быть. В лесу, за деревьями, вроде никого – на первый взгляд. След конных уходит дальше, в лощину, – там я не смотрел, сам понимаешь, – услышал Хорек.

Четверо. Это не страшно. Что такое четверо, если они положили шестерых, не получив даже ранения. Хорек глянул на свою рогатину, лежащую на санях с краю.

Снова в животе холодок.

Это не засада, тут он будет на виду. Тут не получится подставить рогатину бегущему человеку. Тут придется драться. Четверо. Хорек посмотрел на Деда, на то, как уверенно его костлявые пальцы обхватили лук. Стрелу он держал указательным и средним пальцами правой руки.

Дед так стреляет, что ого-го! На сто шагов он попадает в белку. Хорек сам видел. И Дылда тоже хорошо стреляет. А уж Заика… Это, считай, трое погибнут сразу, остается один. Один против девяти…

Хорек приободрился.

Впереди появился постоялый двор, вернее то, что от него осталось: покосившийся обугленный забор, обгоревшие столбы и закопченная труба посреди пожарища торчали из-под снега – словно пальцы сгоревшего великана.

Там же где-то и останки Молчуна со слугами, вспомнил Хорек. Не похоронили. А Рыбья Морда сказал, что нужно, что обидеться могут. Или это у них на севере обиженные покойники могут вернуться? А тут, у нас…

Двое саней стояли возле почерневшей ограды, на морды лошадей были надеты торбы с овсом, два мужика в тулупах, возчики, наверное, топтались рядом.

Высокий молодой мужик, можно сказать – парень, стоял чуть в стороне, заложив руки за спину; на груди под распахнутым полушубком что-то блестело в солнечных лучах.

Четвертый стоял лицом к дереву – похоже, по нужде отошел. Услышав окрик Рыка, он оглянулся и, заправляясь на ходу, торопливо пошел к парню в полушубке.

– Здоров, Рык! – громко сказал, почти прокричал парень. – А я тебя заждался.

– И ты здоров будь, Волк, – также громко ответил Рык. – Вот уж не думал тебя здесь увидеть. Княгиня сказала, что приедут ее люди…

– А мы чьи? – засмеялся Волк, дожидаясь, пока сани ватажников подъедут к пожарищу. – Мне сказали, ты Молчуна спалил?

– Я. – Рык бросил поводья Заике и пошел к Волку, тот шагнул навстречу.

Ни Волк, ни Рык руки друг другу не протянули, остановились шагах в двух один от другого.

Хорек смотрел на Волка во все глаза.

Ему раньше не доводилось видеть знаменитого сотника. Рассказы о нем страшные – слышал. Повешенных на перекрестках – видел. Но даже не представлял, что вся эта недобрая слава принадлежит белозубому улыбчивому парню лет двадцати пяти, с румянцем во всю щеку и ярко-голубыми глазами.

– Может, ты со мной собрался? – спросил Рык.

– Нет, ты же меня не возьмешь. Побоишься.

– Чего мне тебя бояться? – поинтересовался Рык.

– А я могу ночью и тебя, и всех твоих дружков загрызть! – Волк щелкнул ослепительно-белыми зубами.

– А я могу тебя прямо сейчас к дереву стрелами прибить, а болтом – в живот. И подождать, пока ты помирать будешь, – скучным голосом сказал Рык. – Как ты Кудлая три года назад. Или руки-ноги тебе отрубить и оставить замерзать, как четыре года назад ты с ватагой Хлопуни содеял.

– Не можешь! – бесстрашно засмеялся Волк.

– Почему?

– Потому что ты дурак. И уважаешь закон. Вор – ворует, разбойник – разбойничает, а стражник, тем более Сотник ближней стражи, их ловит и наказывает. Сам посуди, я вам даже нужен. Если б меня не было, сейчас окрестные леса кишели бы ватажниками – ступить было бы некуда; купцов бы вы друг у друга перехватывали да за краюху хлеба поножовщину устраивали. А так – только самые лучшие пока выжили. Ты, Светляк да Морок и остались. Беспалого и этого, прозвище никак не запомню, пришлого, я на прошлой неделе захватил. Ты мне спасибо сказать должен, вожак!

– Я скажу, – почти совсем без угрозы в голосе сказал Рык. – Поблагодарю…

– Но не сейчас. Сейчас ты на княжьей службе, ты только-только себе выторговал прощение. Убивать меня не стоит. Служба у меня такая…

Хорек услышал, как скрежещут зубы у стоящего рядом Дылды.

– Стой спокойно, – процедил тихо Дед. – Не сейчас.

– Не за то подохнешь, что службу исполняешь, – тихо-тихо сказал Рык. – А за то, что нравится она тебе. И не столько она, сколько то, что убивать и мучить она тебе безнаказанно позволяет.

– А может, и так! – захохотал Волк, уперев руки в бока.

Серебряный полированный княжий знак блеснул у него на груди – зайчики отпрыгнули на лицо Рыку, стараясь попасть в глаза и причинить боль.

– Я привез тебе то, что ты просил. Всю ночь писари писали, – Волк стал серьезным. – Там грамоты городскому совету Базара, в свободные города, подорожная, карты, какие смог найти за ночь. Деньги – князь с княгиней не скупятся, верят тебе…

– А ты?

– А я – не верю. Нет у меня к бывшим дружинникам доверия. И к разбойникам нет. Если бы не княгиня, я бы тебя тут по-другому встретил. Веришь?

– Верю.

– Что еще… Ага, в Базаре на торговой площади есть лавочка, деньги там меняет один горбун. К нему подойдешь, скажешь, что от Волка. Он тебе поможет, что-нибудь подскажет или с нужными людьми сведет. Если деньги на выкуп понадобятся или на подкуп, он даст, сколько надо. Начнет отнекиваться – напомни ему про рыбную ловлю с оборотнем. Он поймет. – Волк достал из-за пазухи свернутый трубкой пергамент, протянул его Рыку. – Тут еще написано, читать умеешь?

– Я был дружинником, – напомнил Рык.

– Значит, прочитаешь. Прочтешь, запомнишь и грамотку эту изничтожишь. Можешь даже съесть, – снова оскалился Волк. – Вроде и все. С тобой поедут вон те двое, Ухват и Заяц. Они свое знают, тебе мешать не будут, а где-то и подсобят.

Рык оглянулся на мужиков. Двое кивнули ему; у одного из них верхняя губа была разорвана, и он действительно был похож на Зайца.

– Они на санях, с деньгами, при оружии, обузой не будут… – Волк не договорил, резко повернулся кругом, лицом к лощине. – Слышишь?

Гул, усиливающийся равномерный гул донесся со стороны лощины. Конский топот – тяжелые удары по замерзшей земле, даже снег не скрадывал эти звуки.

Рык оглянулся – ватажники, услышав топот, торопливо развернули сани, перегораживая путь. Заика, не таясь, положил самострел на мешки в санях и внимательно смотрел вдоль дороги. Дед и Дылда с луками стали возле него.

Остальные сбрасывали накинутые поверх кольчуг и курток тулупы и полушубки. Полоз сбросил в сани шапку, надел вместо нее шлем со стрелкой на переносице. Шлем был давно не чищен, и даже ржавчина его испятнала, но голову он прикрыл, а бармица легла сзади и по плечам, защищая шею.

Улыбка слетела с лица Волка, он пробежал к своим саням, сбросил прямо в снег полушубок, и взял рогатину.

– Разве не твои? – спросил Рык, отступая к саням, не отводя взгляда от деревьев, из-за которых, судя по приближающемуся топоту, вот-вот должны были появиться конники.

– С чего это мои? – удивился Волк. – Все мои тут.

– Два десятка проехало по дороге перед тобой, ты разве не заметил? – Рык встал за сани, Волк и его люди стали возле него.

Вороны, копошившиеся на пожарище, разом взлетели, оглашая лес громким карканьем.

Первые конники вынырнули из-за деревьев неожиданно. Два всадника на рослых конях занимали всю неширокую дорогу.

– Твою мать! – пробормотал Волк и вышел из-за саней им навстречу. – Принесла нелегкая.

Конники, поравнявшиеся с пожарищем, разъехались в стороны, пропуская следующую пару.

Дорога перед бывшим постоянным двором выходила на поляну, так что всадники, не мешкая, перестроились в линию.

Полтора десятка, посчитал Хорек. А Враль говорил, два десятка.

Один из конников, тот, что был посреди строя, тронул коня и выехал вперед.

– Ты бы свистнул, воевода, – сказал сотник. – А то выскочил, напугал нас с Рыком. Правда, Рык?

Рык остался за санями.

Воеводу Пересвиста и дружинников он признал сразу, но радости, даже такой показной, как у Волка, не испытал.

Воеводы здесь быть не должно. И два десятка… пусть полтора десятка бронников слишком много для простого выезда в лес.

– Ты что здесь делаешь? – спросил сотник. – Тебя князь прислал?

– Можно и так сказать, – качнул головой в сверкающем шлеме воевода. – Дела княжеские.

– Что ты говоришь… А я думал, что тебе о встрече нашей не говорили. И князь, и княгиня мне сказали, что только я…

– Знают трое – знает и свинья, – пророкотал воевода и внезапно спрыгнул с коня легко, как молодой. – Вот я и подумал, как же это своего товарища бывшего и не повидать?

Воевода обошел Волка, как дерево, и пошел к саням, снимая на ходу рукавицу.

Рык сбросил и свою, протянул воеводе руку.

Хорек услышал, как от рукопожатия хрустнули суставы у обоих. Воевода и вожак были даже похожи чем-то друг на друга: шлем делал Пересвиста выше Рыка, и борода у него была окладистее, но что-то в складке между бровей и в морщинах возле глаз было у них общее.

– Я уж думал – не свидимся, – отпуская руку вожака, сказал воевода. – Это ж сколько мы лет не виделись?

– Пятнадцать, – ответил Рык. – Как я уехал…

– Как ты сбежал, – поправил воевода, вожак поправлять не стал.

– О делах твоих я слышал, гордиться особо нечем, но и позора особого нет, – прогудел воевода, рассматривая Рыка.

– Я о твоих тоже, – сказал Рык. – И об отца твоего делах. Помер он?

– Восемь годков уже как. В одночасье захворал и умер.

– Слышал, как он в мертвом городе сокровища нашел, разбогател. Думал, он сразу на покой уйдет.

– Чтобы мой старик да сам от воеводства отказался? Нет, извини. Он меня еще погонял. Десятником, потом сотником, потом отпустил походным воеводой уже почти перед самой смертью и все учил-учил-учил… – Воевода замолчал, почесал бороду, словно прикидывая, говорить или не стоит. – Он перед смертью тебя вспомнил. Помирал уже, я сидел возле кровати, а он вдруг тебя вспомнил. Сказал, что тебя хотел воеводой сделать. Не меня, родного сына, а тебя, представляешь?

– Извини, – сказал Рык.

– Да ничего. Я тогда обиделся, а сейчас уже столько всего было, – воевода оглянулся на своих дружинников.

Те сидели в седлах неподвижно, от коней поднимался пар.

– Я чего приехал к тебе, – вспомнил воевода. – Подарок тебе решил сделать, без которого ты б ни в жизнь службу князю не сослужил.

Он набрал в грудь воздуха, сунул в рот четыре пальца – Рык поморщился и даже отступил в сторону, знал, что сейчас будет.

Оглушительный свист поднял с деревьев усевшееся было воронье и унес стаю куда-то за лес. Лошади рванулись от испуга, и ватажники еле успели их остановить. Рыжая с пятном сшибла с ног Деда, который, падая в снег, закричал неприлично тонким голосом, а когда сообразил, что ничего не сломано и не повреждено, разразился проклятиями.

– Вот хоть что-то ты умеешь делать хорошо, – сказал Волк. – Воюешь хреново, на совете – бревно бревном, а вот как свистнешь, просто чудо-богатырь.

Воевода не обиделся. Он молча подождал, когда из-за конного строя появятся пятеро дружинников. У каждого из них за седлом лежали мешки. Так поначалу подумал Рык, но потом сообразил, что у мешков вряд ли будут болтаться руки.

Дружинники сбросили трупы в снег, в ряд, в строй не вернулись, а лишь отъехали в сторону.

– Подарок тебе, – воевода указал рукой на трупы.

– Спасибо, конечно, но мясо у меня в дорогу есть, – ответил Рык, рассматривая покойников.

Двое умерли от стрел – раны были небольшие и не слишком кровавые. Остальным досталось больше: двое были порублены мечом, а третий, похоже, пробит тяжелым копьем насквозь – и кольчуга не помогла.

Убили всех пятерых недавно, даже на морозе они не успели еще превратиться в деревяшки: руки и ноги согнулись, у одного рука подвернулась при падении и теперь была выгнута неестественным образом.

– Я не один тебе его подготовил, – прогудел воевода.

– А кто ж еще? Дружинники?

– Нет, сотник мне помог, – воевода повернулся к Волку, который медленно пятился к краю дороги.

– Взять, – негромко сказал воевода, ни к кому конкретно не обращаясь, но два дружинника, бывшие ближе всех к сотнику, вдруг рухнули с коней на него, сшибли с ног, завернули руки за спину так, что все услышали жуткий хруст.

Сотник завыл, дернулся, но ослепительная боль на несколько мгновений парализовала его, а когда он пришел в себя, руки и ноги уже были ловко спутаны сыромятными ремешками.

Дружинники перевернули Волка на спину и отошли в сторону. Еще пятеро, держа в руках луки, медленно проехали мимо саней, перекрывая дорогу.

Один из людей Волка не выдержал и побежал. И побежал неправильно – рванул по дороге, словно надеясь убежать от конника или увернуться от стрелы. Ему бы в чащу прыгнуть – а он побежал.

Его отпустили шагов на двадцать, а потом три стрелы догнали его, ударили в шею, спину и в ногу. Беглец споткнулся и упал, неловко согнувшись.

– Ты у меня, Мышонок, неделю стрелять с коня будешь, – громко сказал воевода, и один из стрелявших, тот, что попал в ногу, покраснел и отвернулся. – Если бы я сказал поймать – так бей по ногам. Но ведь я сразу сказал – насмерть. А ты что?

– Ты с ума сошел? – спросил Волк.

Воевода, не отвечая, ударил его ногой в лицо. Сотник всхлипнул. Кровь брызнула на снег.

– Я не хочу тоже получить по зубам, – пробормотал Рык, – но хочу задать тот же вопрос. С ума сошел?

– Жизнь тебе спас. И, надеюсь, княжне. Эти пятеро тебя ждали возле дороги дальше, почти у дуба. Пять лучников. Я их знаю, стреляют… стреляли без промаха.

– Да я здесь при чем? – спросил Волк. – Счеты старые сводишь? Вот приедем в Камень…

Дружинники спешились, подошли к оставшимся в живых людям Волка, вывели их из-за саней, поставили перед строем.

– Волк здесь остался, а этих вперед послал, в засаду. Никто бы из вас и не ушел. Там как раз дорога через овраг…

– Знаю я это место, – оборвал воеводу Рык, – сам прикидывал, как там засаду поставить при случае. Уходить там неудобно.

– Тебе – неудобно, а им… Им-то зачем бежать? Вас бы перестреляли и к сотнику вернулись.

– Врет он все, врет! – выкрикнул Волк. – Зачем мне тебя убивать? Зачем?

– Ну, тебе это нравится, – пояснил воевода, – а потом… Потом ему нужно было, чтобы ты не вернулся. Княжна ему не нужна. На тех, что с тобой отправлял, он не надеялся. Ты бы их на первой же стоянке и убил. Ведь так?

– Само собой, – кивнул Рык. – Зачем мне чужие за спиной?

– Ты это знал. Я это знал. И Волк это понял.

– Не мои это! – кричал Волк. – Не мои.

Но воевода его вроде и не слышал, спокойно продолжал:

– Не нужна ему княжья дочка. Он бы ее и сам убил, да тянул, ждал, когда княгиня разродится.

– Ему-то что с этого? У него, в отличие от тебя, сына нет. А если мальчик родится, так и совсем ничего не выходит. Наследник, княжий сын…

– Княжий? – переспросил воевода таким тоном, что Рык вздрогнул и взглянул на корчащегося в снегу сотника.

Тот извивался, как червяк, перерубленный заступом. Пытался отползти и кричал, не переставая:

– Врет он все, врет! Неправда это! Княжьего суда хочу! Княжьего суда.

Воевода брезгливо сморщился и снова ударил Волка носком сапога в лицо.

Раздался хруст, и сотник захлебнулся криком.

– Князь знает? – спросил Рык.

– Зачем ему? – невесело усмехнулся воевода. – Он княгиню любит, да и она его тоже. По-своему. Князь думает, что это по ее вине детей нет, а на самом деле… Не нужно было ему ее попрекать, не нужно. Когда такой красавец рядом… Она от злости с ним сошлась. А потом… Потом… Ты же баб знаешь – с нелюбимым не лягу. А если легла, значит – любимый. Вначале глупость или обида, а потом себя уговаривают, что по любви. Если бы мальчик родился – князю долго не прожить. Год-два, пока ребенок бы не окреп хоть чуть-чуть. Вот этот красавчик…

От красоты, правда, ничего не осталось – кровавая маска, выбитые зубы, сапоги у дружинников непростые, с кованым носком. И бил воевода не жалеючи.

– Ей тогда и дочка не нужна, если мальчик родится от сотника. Я поначалу подумал, что это она избавилась от девочки…

– И от зятя, – добавил Рык.

– И от зятя! – повысил голос воевода. – А что? Рылом я не вышел? В бою не трусил, заговор не строил. И кровь у меня сильная, горячая, а не та студеная жижа, что в жилах у Оплота. Его отец смог сына зачать только с третьей женой, помнишь? И этот только на дочку и сподобился…

– А зачем тебе тянуть? – устало, словно разговор этот длился уже долгие годы, спросил Рык. – Сегодня бы прирезал князя… Или накапал бы ему чего в выпивку. Я видел, он в этом деле себе не отказывает. Дружина тебя поддержит. Вон ведь ты перед ними и говоришь открыто, не боишься, что они выдадут.

– Эти – не выдадут. Твои – твоим это зачем? И что выдавать? Что я жизнь князя спас? А сам я не могу его убить, я клятву давал. Клятва нерушима, сам знаешь.

– Знаю, – кивнул Рык.

– Вот то-то и оно. Я с княгиней поговорю, объясню.

– Ребенок…

– Что ребенок?

– Что ты с ребенком сделаешь?

– А ты как думаешь? – взгляды скрестились, словно клинки.

Даже, кажется, заскрежетало.

– Теперь что? – поинтересовался Рык.

– Ничего. Я с ребятами своими ездил к дальнему логу, место для засеки посмотреть. А сотника… Сотника ты убил, не сдержался. И людей его. Всех.

За спиной у Рыка кто-то захрипел, вскрикнул, послышался хруст, и тела тяжело упали в снег. Рык не оглянулся.

– Привези девочку, – сказал воевода. – И проси, что хочешь. Что тебе князь с княгиней обещали – не знаю, но я буду твоим должником.

– Я еду за княжной, – не отводя взгляда, отрезал Рык. – Ваши дела – драка за власть.

– Не для себя…

– Знаю, для сына. И для династии. Знаю.

– Вот и ладно, – кивнул воевода, оглянулся, подал знак, и ему подвели коня.

– А если надумаешь без девочки вернуться или обмануть, имей в виду – я тебя достану. В лесу, в болотах. Нас ведь обоих старый воевода учил… Мой батька. – Воевода указал дружинникам рукой на дорогу, те молча тронулись, перестраиваясь парами.

Сотник заскулил.

– А Волк? – окликнул воеводу Рык.

– Ты же хотел его получить? – бросил воевода, не поворачивая головы. – Он твой. И твоих людей.

Рык оглянулся на ватагу. Лица у ватажников были белые; они потрясенно смотрели на тела, на извивающегося сотника ближней стражи, на чеканный профиль воеводы. В глазах Хорька – ужас и слезы.

– Я его не победил, – сказал Рык.

Воевода хмыкнул.

– Вот поэтому я – воевода, а ты…

– И он воевода! – выкрикнул Хорек. – Он самый лучший воевода! А ты… ты… Ты – убийца. Обманщик и убийца!

От обиды и бессилия Хорек заплакал, схватил пригоршню снега и метнул в воеводу.

Снежок ударил Пересвиста в грудь, в самый княжий знак на зерцале. Хорек снова схватил снег, замахнулся, но Рык выбил снежок и прижал мальчишку к себе, не давая ему вырваться.

– Он воевода, воевода!.. – продолжал кричать Хорек, вырываясь. – Лучше, чем ты…

– Вот и батька мой так говорил, – пробормотал воевода, протянул руку в сторону, и проезжающий дружинник вложил в протянутую ладонь свое копье.

– Все равно это ты его убил, – сказал воевода.

Он перехватил копье острием вниз, замахнулся и резко ударил.

Копье пробило грудь сотника, прошло насквозь и даже воткнулось на половину острия в мерзлую землю.

Быстрый влажный хруст и звонкий удар.

Воевода вырвал копье и тронул коня.

С наконечника капала кровь.

Ватажники молча расступились, пропуская воеводу, долго глядели ему вслед, пока он не скрылся за поворотом.

Волк был еще жив. Из приоткрытого рта текла кровь. Из раны на груди толчками выплескивалась алая жижа, а он все еще жил, хрипел, с ненавистью смотрел на Рыка.

– Забирайте сани, – сказал Рык ватажникам. – Наши и те тоже. Сейчас некогда обыскивать. Потом разберемся.

– Продать можно, – пробормотал Дед, укладывая лук и стрелы в сани. – Еще бы барахлишко с покойничков снять – им оно не нужно. Пояса, оружие…

Волк продолжал жить, хрипел, словно пытаясь что-то сказать.

Дылда переступил через него, направляясь к оставленным саням.

– Кто на санях поедет? – снимая с убитых пояса и кошели, спросил Дед.

– Дылда и Рыбья Морда, – ответил Рык, отпуская наконец Хорька.

Хорек отошел, глядя под ноги.

– С этим что? – тихо спросил Кривой у вожака.

– Оставь. Сам дойдет.

Сани ехали мимо умирающего Волка; последние чуть свернули в сторону – держащий в руках вожжи Дед даже не заметил, как полоз проехал по открытой ладони сотника.

Волк даже не вскрикнул. Он, наверное, и не почувствовал новой боли, он старательно умирал, звал смерть, но она где-то задержалась. Или решила отомстить за подлость и предательство.

Ворона села прямо на окровавленное лицо сотника, тот мотнул головой, ворона взмахнула крыльями, но удержалась, ударила клювом в щеку, оторвала ярко-красный кусок, подбросила и проглотила.

Рык пошел за санями.

Вороны одна за одной слетали с деревьев, садились на грудь сотника, на лицо, плечи… Толкались, галдели. Вот, счастливица, оторвала большой кусок кожи с лица и бросилась с ним в сторону, несколько ворон – за ней.

Хорек прошел мимо.

Вороны кричали так, что небо содрогалось. Дрожала земля. Раскачивались деревья.

– Смотри, – сказал Кривой, – как жалость выглядит.

Хорек замер, посмотрел на Кривого. Но тот шел за санями молча, понурив голову. Это он позавчера говорил, держал Хорька за голову и говорил:

– Внимательно смотри!.. Так не больно…

Хорек стоял и слышал, как вороны дерутся за куски плоти живого еще сотника. Глухой стон за спиной. Град ударов, треск рвущейся кожи…

Хорек наклонился, достал из валенка нож, который дал ему Дед. Взмахнул рукой, разгоняя ворон, шагнул вперед.

– Так не больно, – прошептал Хорек и полоснул ножом по напряженному горлу сотника.

Волк даже выгнулся, подставляя горло под нож.

– Спи, – сказал Хорек.

Левой рукой он дернул серебряный княжеский знак, лежавший у Волка на груди. Цепь лопнула – знак остался в руке у Хорька.

Пар больше не вырывался изо рта сотника.