Текст книги "Планета туманов"

Автор книги: Александр Шалимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

"Нет, нет... Не может этого быть... И потом... Если даже атмосферная ракета "Землянина" не вернется, если Планета Туманов станет могилой для ее пилота, разве этот пилот не испытает величайшего, ни с чем не сравнимого счастья первооткрывателя, особенно если он успеет передать "Землянину" то, что разглядит и поймет?

Конечно, лететь надо, надо, надо, – думает Лар. – И я готов, я хочу это сделать, я это сделаю без промедления в любой момент".

У входа в кабину управления корабля Лар встретил Строгова. Что-то в выражении лица начальника заставило Лара насторожиться. Неужели Строгов взволнован? Он – и взволнован... Невероятно! Лар в упор глянул в глаза шефа. Строгов выдержал взгляд, на лице его появилась улыбка, но где-то в глубине глаз Лар прочитал сомнение, тревогу и даже нерешительность.

– Идешь сменять Коро? – Строгов явно не торопился уступить дорогу в узком коридоре.

– Да.

– Постой-ка! Коро останется на вторую вахту.

– Почему?

– Сам захотел. И потом...

– Что еще?

– Видишь ли, Лар... Ты не раз напоминал об атмосферном полете...

Лар весь напрягся, но нашел в себе силу небрежно кивнуть в ответ:

– Разумеется... Ведь это важнейший пункт нашей программы...

– Ну, не совсем, мой мальчик. Однако... Видишь ли, Порецкий тщательно изучил структуру наружных: слоев атмосферы. Есть одно поле в средних широтах со сравнительно спокойным движением облаков. Я не хочу сказать, что там штиль, но резких турбуленций не наблюдается уже много дней. Мы с ним посоветовались и решили... То есть нет, мы ничего не решали, но мы подумали, что если идти на риск атмосферной разведки, то только там. Это не приказ, Лар, и даже не совет... Я ничего не могу тебе посоветовать. Но если хочешь, ты можешь совершить там полет... Разумеется, в верхних слоях, не уходя глубоко в этот проклятый туман. Ты взял бы пробы газов, попытался зондировать облачный слой...

Лар вдруг почувствовал слабость и поспешил прислониться к металлической стенке коридора.

Вот этот момент, о котором он столько думал, ради которого, собственно, и летел...

Строгов говорил что-то еще назидательным и непривычно мягким тоном, положив руку на плечо Лара. Лар не слушал. В висках стучала кровь, и в унисон ее ударам все оглушительнее звучало одно лишь слово: "В полет... В полет... В полет..."

Лар облизнул сухие губы и, глядя в лицо Строгову, улыбнулся впервые за много дней:

– Я готов... Когда?

– Видишь ли... Я все-таки хотел бы, чтобы ты еще подумал... Время у нас есть... Ты, конечно, понимаешь, меру опасности мы предугадать не можем. Вероятно, это очень опасно. Тысячу раз предпочел бы лететь сам, но, как капитан "Землянина"... Ты понимаешь... Вот Коро, он сейчас против полета, но мы с Порецким думаем... В общем, я рад, что ты не изменил своего решения, но торопиться не будем. Составим подробный план взаимодействия, еще раз проверим атмосферную ракету...

– План составлен, а ракета проверена много раз, – решительно перебил Лар. – Все в полной готовности и я – тоже. Нет, я предпочел бы лететь сейчас же, если вы не возражаете, Николай Петрович. Ведь ваши дополнительные указания не займут много времени?

– Нет, конечно... Ну ладно, будь по-твоему... Может быть, ты и прав. Иди готовься! После твоего вылета я сменю Коро. Он сможет вылететь на помощь в любой момент.

СТАРТ

Последние минуты перед стартом атмосферной ракеты. Уже проверен скафандр, контрольная аппаратура, уже задвинулись непроницаемые переборки, отделившие шлюз ракеты от внутренних помещений "Землянина".

Лар полулежит в стартовом кресле, положив руки в эластичных перчатках на рычаги управления. В переговорном устройстве шлема отчетливо слышны голоса товарищей, собравшихся у пульта управления "Землянина". Собственно, слышен лишь хрипловатый, отрывистый голос Строгова и короткие спокойные реплики Порецкого. Коро молчит. Он молчал и при прощании в салоне "Землянина", тщетно пытаясь скрыть волнение и тревогу. Губы его были плотно сжаты, словно он боялся, что заговорит помимо воли; на бледном красивом лице, обрамленном черной бородкой, выступили багровые пятна. Пожимая руку Лару, он только шепнул сквозь стиснутые зубы:

– Помни, что говорил... Взрывы... Они возможны... Ну, попутных бурь!

Он приложил вытянутый указательный палец левой руки к своему носу условный дружеский знак, которым провожают улетающего космонавта и желают ему счастливого возвращения. И Строгов, и даже изысканно вежливый Порецкий повторили этот жест, ставший традиционным много лет назад...

Полулежа в стартовом кресле, Лар улыбается. Он вспомнил рассказ своего инструктора по атмосферным полетам. Старик уверял, что этот жест появился после того, как провожали на окололунную орбиту одного из первых космонавтов. В день отлета с утра моросил дождь, и к моменту старта у всех провожающих начался насморк...

– Ты готов?

Эти слова обращены к нему.

– Да, Николай Петрович.

– Значит, помни: три часа полета.

– Да...

– Глубоко в туман не погружаться.

– Да...

– Главные задачи: пробы газов и определение толщины облачного слоя зондированием.

– Да...

– Двигаться по трассе, близкой к вертикали.

– Да, да...

– "Землянин" будет висеть над трассой твоего пути.

– Николай Петрович, вы все это повторяли уже десять раз.

– Знаю! Ионосферу пройдешь на предельной скорости, торможение – с приближением к поверхности облаков.

– Да, да...

– Ну, в добрый час... Даю обратный счет. Десять, девять, восемь...

"Вот она, эта минута, – думает Лар, – последний шаг навстречу мечте, на порог великой тайны... Странно: никаких возвышенных мыслей, никаких особых ощущений. Впрочем, нет, одно ощущение появилось – зачесалось левое ухо. Фу ты, черт! Как бы почесать его?"

Лар крутит головой, пытаясь потереться ухом о стекло шлема.

– ...Два, один, старт!

Руки сами нажимают на рычаги. Знакомое ощущение падения в стремительном лифте, легкое сотрясение – и тело словно исчезает. Плоский диск атмосферной ракеты отделился от материнского корабля и парит в нескольких десятках метров от него уже за пределами искусственного гравитационного поля "Землянина".

Теперь только эластичные крепления удерживают Лара в стартовом кресле. Взгляд на контрольные приборы: все в порядке... Взгляд в иллюминатор, расположенный над головой: там огромный, тускло поблескивающий зонт "Землянина", а справа за его краем – черный провал, и в нем – яркая густая россыпь немерцающих звезд. Взгляд в иллюминатор под ногами: там светит ровная медовая желтизна венерианской атмосферы. Итак, в его распоряжении три часа... Вот только бы перестало чесаться ухо...

Голос Строгова в переговорном устройстве:

– Как дела? Как слышишь?

– Все в порядке, пока слышу хорошо.

– Стабилизация?

– Нормально. Включаю двигатели.

– Подождите-ка, Лар...

Это голос Порецкого. Что еще такое?..

В переговорном устройстве неразборчивый шорох голосов.

Похоже, что говорят все сразу. Лар напрягает слух и улавливает взволнованные реплики Коро:

– Там... это там... смотрите... Да, я уверен...

И сразу густой хриплый бас Строгова:

– Внимание, Лар. Придется задержать полет. Ты слышишь меня? Приказываю немедленно вернуться. Открываю входной шлюз...

Лар бросает стремительный взгляд в верхний иллюминатор. В терранитовом корпусе "Землянина" уже появилась темная воронка – шлюз открывается.

"Как быть? Неужели от полета придется отказаться? Что они там обнаружили? Его ракета в порядке. "Землянин", конечно, тоже. Значит, Коро?"

– Лар, почему не отвечаешь? Приказываю вернуться! Немедленно!

Лар молчит, стиснув зубы. Руки сжимают рычаги стартовых двигателей. В голове обрывки мыслей:

"...Приказ капитана... Он обязан подчиниться... Но полет... Это не отсрочка, это – отмена... Опасность?.. Но "меру опасности мы предугадать не можем". Кто это сказал?.."

– Лар, почему молчишь? Ты слышишь меня? Приказываю...

Голос Порецкого:

– Он не слышит... Нарушилась связь. Но он еще не включил двигателей. Ракета в радиусе внешнего гравитационного поля "Землянина"...

"Ах, вот что! Хотите силой втянуть меня обратно? Вы это еще можете... Но на стабилизацию поля вам потребуется некоторое время... Десять-двенадцать секунд... Значит, пять секунд на решение..."

Но тело уже наливается невообразимой тяжестью. Неужели Строгов переключил поле мгновенно? А как же они там? Ведь и они не успели к этому приготовиться. Значит, им сейчас гораздо труднее, чем ему здесь. По инструкции мгновенное переключение искусственного гравитационного поля допускается лишь в случае крайней опасности. Лар с трудом поднимает отяжелевшие веки... кому грозит эта опасность? Ему? Но он уже за пределами "Землянина", где командует Строгов... Это как раз тот момент, когда он вправе решать сам. Ведь он сам решал, идя на этот полет...

Нет, он не хочет возвращаться... Он должен выполнить свое решение... Должен...

Лар пытается нажать на рычаги стартовых двигателей, но слишком велика охватившая его тяжесть. Он не в силах даже пошевелиться. Краем глаза он замечает, что полированная поверхность исполинского диска "Землянина" постепенно приближается. Сейчас его маленькую ракетку втянет в отверстие шлюза. Лар чувствует во рту соленый вкус крови. Это все гравитационная перегрузка...

Задыхаясь, он в последний раз пытается надавить на стартовые рычаги, и именно в этот момент ощущение сковавшей его тяжести немного ослабевает: нестабилизированное поле так неустойчиво...

Рычаги уступают нажиму пальцев, и вдруг резкая дрожь сотрясает тело атмосферной ракеты. Стартовые двигатели заработали. Расстояние между "Землянином" и ракетой Лара снова начинает увеличиваться. Двигатели маленькой ракеты пытаются разорвать опутавшую ее гравитационную сеть.

Перегрузка становится невыносимой. Лару кажется, что его расплющивает в стартовом кресле. Теперь он не в состоянии даже шевельнуть пальцем. Перед глазами стремительный радужный калейдоскоп. В ушах оглушительно стучит кровь, и сквозь ее удары издалека доносится голос Строгова:

– Лар... Лар... Лар...

Затем сразу тишина и мрак...

Маленький блестящий диск атмосферной ракеты, разорвав гравитационный плен, все стремительнее скользит в пустоте навстречу колеблющемуся туману, унося бесчувственное тело космонавта.

– Что же, в конце концов, произошло, черт меня побери, – бормочет Строгов, с трудом поднимая отяжелевшую голову от пульта управления. Его багровое лицо залито потом. Толстые короткие пальцы, лежащие на кнопках пульта, дрожат.

Порецкий вытирает платком залитую кровью щеку. Скривившись от боли, пожимает плечами:

– Вероятно, результат ионизации... Радиосвязь отказала, он включил двигатели в тот самый момент, когда вы переключили гравитационное поле.

– Чепуха! Мне удалось подтянуть его ракету почти к самому шлюзу. Это все получилось позднее...

– Я не удивлюсь, если его расплющило, несмотря на скафандр и амортизаторы кресла.

– Ерунда! Он крепче нас всех. А мы, однако, целы.

– Но ты забываешь о тяге его двигателей. В конце концов они пересилили действие гравитационного поля. На него действовала суммарная нагрузка...

– А по-моему, он слышал нас, – тихо сказал Коро, склонившись над экраном большого локатора. – Слышал все, но решил лететь. Ведь я... я говорил ему раньше. Он знал о моих предположениях и, наверно, догадался, что отмена полета связана с этим...

– Ваше поведение, коллега Коро, не заслуживает никакого оправдания, гневно прервал Порецкий. – Если он погибнет, вы и только вы будете в этом виноваты. Как вы могли молчать!

– Но у меня не было никакой уверенности, – пробормотал Коро. Понимаете, никакой... Лишь предположение... Только в момент его старта удалось непосредственно наблюдать этот процесс. И как раз на краю того поля спокойных облаков, к которому он должен был лететь. Вы сами наблюдали за этим районом много дней, и вы сочли его наиболее благоприятным объектом, профессор.

– Но я не знал о ваших предположениях. Если бы вы сочли нужным сообщить мне...

– Оставьте, – махнул рукой Строгов. – Не в этом теперь дело. Мы все виноваты, и больше всех я – капитан "Землянина". Меру нашей вины определят другие. Сейчас надо решить, что делать.

– Я полечу следом за его ракетой, – быстро предложил Коро, – попытаюсь установить контакт до того, как он погрузится в облака, или произведу стыковку и отбуксирую его ракету к "Землянину".

– Поддерживаю, – сказал Порецкий. – Его ракета еще видна на экранах радаров. Она пока идет не с максимальной скоростью; можно ее догнать за пятнадцать – двадцать минут. Догнать и вернуть.

– Он все-таки слышал нас, – повторил Коро, – и, может быть, слышит еще сейчас. – Но не хочет отвечать. Решил сделать по-своему... Может быть, он и прав...

– Чушь, – грубо прервал Строгов, – не мог он так... Готовьтесь к полету. Полетите следом и вернете его. Только догоните и вернете. Понятно? Никакой разведки...

– Но если я догоню у самой границы облаков? Может быть, пробы?..

– Ты должен догнать гораздо раньше. При такой скорости его ракета будет лететь до границы облачного слоя еще не меньше часа. По-видимому, он без сознания. Ракета идет на минимальной скорости, а я приказал ему проходить ионосферу на максимальной. Иди готовься! Старт через пять минут.

– Слушаюсь.

Коро вышел.

Строгов откинулся в кресле, вытер ладонью пот со лба.

– Я не должен был ему мешать, – пробормотал он, насупившись. – Черт меня дернул послушать... Этот взрыв произошел в трех тысячах километров от места разведки. Ну и что, подумаешь! Там могут быть штуки похуже... Он парень осторожный... Знал, на что идет...

Строгов покачал квадратной головой и задумался.

– Его ракета ускоряет движение, – послышался голос Порецкого. – Он маневрирует ею.

Строгов быстро повернулся к экранам. Некоторое время пристально следил за ними. Потом кивнул головой.

– Верно... Если он и был без памяти, то всего несколько минут. Сейчас его ракета явно стала управляемой. Коро уже не догонит ее до границы облаков. Придется пока задержать вылет...

Строгов повернулся к внутреннему переговорному динамику, бросил несколько быстрых, отрывистых фраз; потом встал, подошел к Порецкому.

– Ты не пытаешься установить с ним связь?

– Пилот-автомат все время передает ему приказ о возвращении, записанный на магнитную ленту, и сообщение о наблюдавшемся атмосферном взрыве, но он не отвечает.

Сейчас его ракета уже проходит нижний ионосферный слой, и вероятность прямой радиосвязи все уменьшается...

Возвратился Коро Ференц в полетном скафандре, но без шлема.

– Все готово, шеф. Почему вы задержали вылет?

– Его ракета увеличила скорость. Он уже управляет ею. Подождем немного. Но будь готов. Возможно, все-таки придется лететь.

– Есть, – сказал Коро, присаживаясь в свободное кресло.

– Второй взрыв, – негромко произнес Порецкий, склоняясь над экраном. Еще более сильный и тоже на краю спокойного облачного поля, но чуть севернее. Значит, и я ошибся – это кажущееся спокойствие, всего лишь затишье перед грозой.

– Лететь? – спросил Коро.

– Нет, – отрезал Строгов, впиваясь глазами в зеленоватый экран.

Некоторое время они сидели молча, не отрывая напряженных взглядов от матовой поверхности главного экрана. На экране чуть заметно пульсировала шагрень неведомой и враждебной атмосферы. Клубящийся туман находился в неустанном движении: коварное и загадочное покрывало, которым окутана поверхность планеты. Сейчас к нему приближается их товарищ...

Негромко затрещал динамик внешней радиосвязи. Все взгляды обратились на него. Треск сменился тонким писком и завываниями, сквозь которые, искаженный громадным расстоянием и шумами ионосферы, чуть слышно, но вполне явственно прозвучал голос Лара:

– Все в порядке... приближаюсь к границе тумана... все в порядке... поразительно...

Писк усилился, голос утонул в нем и больше не появлялся.

Трое космонавтов долго прислушивались. Лар не отзывался.

– Значит, так, – вздохнул Строгов, вставая, – он уже в атмосфере... И не сказал, слышит ли нас... А ведь, пожалуй, не мог не слышать, не мог...

Строгов насупился и покачал головой.

– Идите отдыхать, – посоветовал он товарищам. – Я принял вахту.

Но Порецкий и Коро не шевельнулись.

Минул час, второй, третий. Контрольное время, отведенное на разведочный полет, истекло. Потрескивал динамик внешней связи. Экраны радаров оставались пустыми. Светлая точка атмосферной ракеты на них не появлялась. Лишь чуть заметно пульсировал желтоватый туман.

В СВОБОДНОМ ПОЛЕТЕ

Сознание возвращалось постепенно... Сначала выплыли из темноты зеленоватые шкалы приборов, прямоугольники экранов. Потом послышался голос Строгова, монотонно повторявший одни и те же слова.

Лар шевельнулся.

Голос Строгова продолжал повторять:

"...Приказываю вернуться... Наблюдали атмосферный взрыв... координаты эпицентра... Приказываю вернуться..."

Лар улыбнулся, облизнул засохшие губы, почувствовал на них корочку запекшейся крови.

"Вырвался-таки... Разумеется, это Коро... Его работа... Не выдержал... А я выдержу, должен выдержать... Если вернусь, данные, которые привезу, заставят забыть, что не выполнил приказ командира, ну а если..."

Лар привстал, уселся поудобнее.

Теперь все зависело только от него одного, от его умения, настойчивости, сил, ну и, конечно, от прочности корабля...

Он окинул взглядом контрольную аппаратуру. Прошло всего десять минут с момента старта. Его ракета уже успела отклониться от заданного курса. Несколько минут он потратил на ориентировку, потом резко увеличил скорость. Счетчики ионизированных частиц затрещали чаще. Давала о себе знать нижняя зона повышенной ионизации. Скорость корабля нарастала. Сказывалось уже и притяжение планеты. Лар почувствовал, как упругая сила снова вдавливает его в кресло. Ничего, это пустяки по сравнению с тем, что он испытал при старте, когда Строгов пытался задержать ракету...

"Землянин", несколько минут назад сиявший в зените, как маленькая голубая луна, уже превратился в яркую звезду. Океан слабо колеблющегося тумана заметно приблизился. Теперь его поверхность не казалась такой ровной, как с "Землянина". Она напоминала бугристый покров исполинских грозовых туч. Клубящиеся грибообразные массы облаков поднимались из нее навстречу ракете Лара, а между ними темнели глубокие темные провалы. Это и была область "спокойной облачности" Порецкого... Значит, в других местах...

Счетчики ионизированных частиц трещали все пронзительнее. Ионизация газа за пределами корабля быстро нарастала. Голос автопилота "Землянина" почти, потерялся в шорохе и треске помех. Еще несколько минут – и радиосвязь с "Землянином" прервется окончательно. Надо известить товарищей, что у него пока все благополучно.

Лар вызывает "Землянина", начинает докладывать обстановку, рассказывает о структуре поверхности облачного слоя...

Если там, на "Землянине", товарищи и не расслышат всего, слова сохранит магнитная запись, которую производит аппаратура его ракеты.

– Вершины наиболее крупных облачных грибов всего в нескольких десятках километров подо мной, – говорит Лар. – Их высота достигает тридцати сорока километров. Движение облачных масс происходит со значительной скоростью. Это очень красиво, но устрашающе... Перехожу на горизонтальный полет и начинаю торможение. Попробую проникнуть в глубь облачного слоя в промежутке между "грибами". Ионизация за бортом заметно уменьшилась. При прохождении ионосферы радиация, проникшая внутрь корабля, находилась в допустимых границах. По предварительным данным разреженная атмосфера за бортом состоит преимущественно из водорода с примесью благородных газов. Взял первые пробы...

Лар умолкает. Голоса автопилота "Землянина" уже совсем не слышно. В переговорном устройстве лишь шорох и треск помех. Значит, и его теперь не слышат... Лар бросает взгляд в верхний иллюминатор. "Землянин" неразличим на фоне звезд, однако Лар быстро находит его: вот созвездие Кассиопеи, чуть иных очертаний, чем с Земли, и в нем новая звезда второй величины "Землянин".

Приближается один из облачных грибов. Снижаясь, Лар обходит его стороной. Клубящийся туман, освещенный солнцем, вблизи кажется ослепительно белым.

Лар бросает взгляд на экран спектрографа. Не веря себе, наклоняется к самой шкале.

– Поразительно, – говорит он вслух, – поразительно! Вода, кристаллы льда. Верхняя зона облаков состоит из мельчайших кристалликов льда и еще чего-то... Минутку, да, это аммиак... углеводороды. На "Землянине" слышите меня? Туман из ледяных кристаллов: вода, углеводороды, аммиак; вода, аммиак...

Он несколько раз повторяет эту фразу: может быть, на "Землянине" все-таки услышат.

В промежутке между тремя гигантскими столбами белых облаков атмосферная ракета приближается к поверхности облачного слоя. Вот уже стремительно мелькают за иллюминаторами первые, похожие на вуаль полосы, надвигаются и исчезают черные тени, отбрасываемые клубами тумана. Ракета резко вздрагивает – первое прикосновение к облачному слою. Еще рывок, похожий на удар, еще и еще...

Слепящий блеск в иллюминаторах тускнеет, гаснет. В последний раз мелькнул и исчез кусок черного неба с россыпью звезд. Теперь за иллюминаторами непроницаемая молочная муть. Ракету колеблют и увлекают куда-то струи атмосферных течений. Они сталкиваются, свиваются в спирали, клубки. Лар уже с трудом удерживает рули управления и сохраняет ориентировку.

– Надо мной десять километров облачной атмосферы! – кричит он в микрофон шлема, хотя уверен, что никто его не услышит. – Здесь область полумрака... Зондирование показывает, что поверхность планеты находится в пятидесяти километрах подо мной. В этих районах она как будто бы ровная. Попытаюсь пробить облака и осмотреться... Надеюсь, облачный слой не достигает поверхности...

НА "ЗЕМЛЯНИНЕ"

– Шесть часов, – устало произносит Порецкий, – ровно вдвое больше, чем время, отведенное на полет. По-видимому, все... Внизу какая-то ловушка, непонятная ловушка...

– В атмосферной ракете запас воды и пищи на десять дней, а кислорода на две земных недели, – пробует возразить Коро.

– Так ведь дело не в этом...

– Николай Петрович, разрешите лететь, – в голосе Коро слышно отчаяние.

– Зачем? – спрашивает Строгов, не отрывая воспаленных глаз от экрана. Это даже не иголка в стоге сена.

– Спустившись к поверхности облаков, я, может быть, услышу его сигналы. Он мог просто заблудиться. Нижний слой ионосферы непроницаем для радиоволн. Лар не знает, где нас искать.

– Он знает, что обратный путь ведет наверх. А поднявшись над облаками, он легко найдет нас. Ведь ему хорошо известно положение "Землянина" на небесном своде в каждый момент времени.

– Николай Петрович...

– Нет!

– А если опустить планетолет ближе к поверхности облачного слоя? Радиопередатчик "Землянина" так мощен...

– Вот тогда он может не найти нас при возвращении. Он должен возвратиться в ту точку, где мы находимся сейчас. А нас там не будет. И если подведет радиосвязь... Кроме того, я просто не имею права приближать планетолет такой конструкции, как "Землянин", к планете с густой атмосферой. Вы забыли, что "Землянин" стартовал с Луны? Я уже нарушил инструкцию, переведя корабль на нижнюю орбиту внутрь ионосферы.

– Что же делать?

– Ждать, пока ждать...

– Но если ему уже нужна помощь?

– Если он нарушил мой строжайший приказ и попытался проникнуть в нижние слои атмосферы, мы не в состоянии ему помочь.

– Лар мог это сделать...

– Если он это сделал и чудом возвратится, это будет его последний межпланетный полет; последний даже в том случае, если его открытия перевернут все представления о Вселенной.

– Ну, если бы риск оправдал себя, вы первый заговорили бы иначе.

– Никогда. Безрассудному авантюризму не место при исследовании космоса и чужих планет. Ему вообще не должно быть места в нашу эпоху! За авантюризм люди уже платили не раз слишком дорогой ценой... Все придет своим чередом. Никто не ждет от нас разгадки всех тайн Венеры. Нам поручили изучить подступы, не более...

– И все-таки мы обязаны ему помочь.

– Коро, конечно, прав, – серьезно сказал Порецкий, положив руку на плечо Строгова, – со своей стороны, я готов поддержать его, хотя отнюдь не одобряю его предыдущего поведения. Я думаю, ты должен разрешить ему полет до границы облачного слоя и разведку над облаками, разумеется, не погружаясь в них, даже не приближаясь к ним на определенную дистанцию...

– Хорошо, в таком случае лечу сам.

– Но, прости меня, Николай, как командир "Землянина" ты не можешь и, пожалуй, не имеешь права так поступать...

– Именно как командир "Землянина" я могу так поступить, – резко возразил Строгов. – И я обязан так поступить, ибо не хочу подвергать неоправданному риску жизнь еще одного участника экспедиции. Мы не знаем, с какими опасностями связан полет на атмосферной ракете даже за пределами облачного слоя. Последние сигналы Лара мы слышали задолго до того, как он приблизился к границе облаков. Можете вы поручиться, что Лар благополучно достиг облачного слоя, что еще до этого с ним ничего не случилось?

– Но, видишь ли... Я полагаю... Ты, вероятно, имеешь в виду область высокой ионизации?

– Хотя бы и ее.

– Гм... У атмосферных ракет неплохая защита.

– А энергия частиц в ионосфере Венеры хорошо известна?

– Признаюсь, ты припираешь меня к стенке, капитан. Тем не менее, если ты полетишь и, не хочу быть дурным пророком, если с тобой что-то... произойдет, ну, словом... ты не вернешься... Кто отведет "Землянина" к Земле?

– Вы с Коро. Ведь ты второй пилот, не так ли?

– Рядом с тобой, не более, дорогой Николай Петрович.

– Так, – Строгов сжал руками голову, – хорошо... Другого выхода не вижу... Лети, Коро! Два часа полета с единственной целью установить с ним связь. Пробейся сквозь зону высокой ионизации и покружи над районом, где он должен был войти в облака. Но не приближайся к этому чертову туману больше чем на сто километров. Давай! Даже если услышишь его сигналы, передай, что следует, и возвращайся. Если понадобится нырнуть в облака, я это сделаю сам... Старт через десять минут. Через два часа десять минут ты должен быть здесь. Понял? Ну, попутного космического ветра!

Связь с атмосферной ракетой удалось поддерживать в течение пятнадцати минут. Затем голос Коро потонул в шорохе помех и светлая точка на экране радара исчезла.

– Проклятая ионосфера! – пробормотал Строгов.

Больше он не проронил ни слова. Порецкий задремал в своем кресле, потом проснулся, вскочил, начал ходить по темной аппаратной. Строгов сидел не шевелясь и не отрывал взгляда от центрального экрана. Когда подходила к концу сто десятая минута с момента старта, на экране снова появилась светлая точка.

– Возвращается, – прошептал Строгов и, откинувшись в кресле, закрыл глаза.

Порецкий торопливо склонился к передатчику.

Не отключая сигналов радиомаяка, принялся вызывать Коро. Коро не отвечал, и Порецкий встревоженно взглянул на капитана.

– Однако он сам ведет ракету, это ясно, – сказал Строгов. – Через пять минут все узнаем.

Они встретили Коро у тамбура ракетного шлюза. Световые сигналы над внутренней дверью погасли один за другим, подтверждая, что атмосферная ракета заняла свое место в шлюзе и что все в порядке. Потом прошелестела наружная дверь тамбура, послышалось шипение дезинфицирующей смеси, которой обрабатывался скафандр космонавта. Еще несколько секунд – внутренняя дверь бесшумно скользнула в сторону, Коро переступил невысокий порог и, пошатнувшись, оперся рукой о стену.

Строгов поспешил поддержать его, но Коро сделал рукой отрицательный жест и указал на шлем. Мешая друг другу, Порецкий и Строгов помогли Коро освободиться от шлема скафандра.

Коро облегченно вздохнул и, обведя взглядом товарищей, чуть заметно покачал головой:

– Нет... Ничего... Никаких следов... И сигналов не слышно... Исчез совсем...

Голос его прерывался, а в глубоко запавших глазах появилось что-то новое. Даже выражение лица стало каким-то иным... Строгов вначале не понял, что оно означает, и настороженно уставился в лицо Коро. Порецкий же, сообразив в чем дело, присвистнул от изумления:

– Однако, коллега, досталось вам... И это за один полет...

Лишь после слов профессора Строгов наконец сообразил, что его так поразило, когда он увидел лицо Коро. Левая половина густой бороды молодого планетолога стала совершенно белой, а в черных вьющихся волосах надо лбом появилась широкая серебристая прядь.

Коро стоял не шевелясь и молча глядел на товарищей:

– Это невозможно вообразить, пока не увидишь вблизи... – произнес он наконец. – Нет таких слов на земных языках... Самая спокойная область атмосферы!.. – Коро отрывисто рассмеялся. – Спокойная!.. Тысячи вулканов должны действовать там одновременно, чтобы творилось такое. И это на границе атмосферы. А внизу! Я летал на высоте около ста километров над облачным слоем, когда оттуда выстрелил чудовищный столб облаков, наподобие протуберанца. Я не успел увернуться – и меня засосало в возникшую по соседству воронку. Как уцелела ракета, непостижимо... Я уже считал, что все кончено, когда меня выбросило над облаками следующим "вздохом" этого адского котла. Двигатели ракеты еще работали, и это спасло. Но вся аппаратура для анализов и радиопередатчик вышли из строя... Кажется, я не решился бы лететь еще раз... Нет, ни за что...

Коро покачал головой и закрыл лицо руками.

Не проронив ни слова, Строгов повернулся и медленно побрел в свою кабину.

В эту ночь, отмеряемую земными часами "Землянина", никто не нес вахты у пульта управления корабля. Бесшумно змеились ленты самописцев, светили пустые экраны, чуть слышно гудело электронно-решающее устройство, да вечно бодрствующий автопилот слал в окружающую пустоту к далекой бушующей атмосфере чужой планеты один и тот же призыв:

– Лар... возвращайся... Лар...

Заглянув в кабину управления, Порецкий обнаружил на главном пульте записку:

"Полетел посмотреть, что можно сделать еще. Контрольный срок возвращения – двадцать четыре ноль-ноль двадцать пятого мая. Если не вернусь, двадцать шестого мая переводите корабль на верхнюю орбиту, установите связь с Землей и двадцать восьмого мая отправляйтесь в обратный путь. Трасса запрограммирована на главном счетно-решающем устройстве. Исходные параметры..." – дальше следовали колонки цифр.

Порецкий пробежал их глазами и задумался. Располагая этими данными, он, конечно, доведет "Землянина" к Земле, а наводящие лунные станции помогут произвести посадку... Но Строгов... Чтобы подготовить эти колонки цифр, он не смыкал глаз всю ночь, а, окончив расчеты, спустился к шлюзам атмосферных ракет и тотчас улетел.

Улетел, несмотря на вчерашний рассказ Коро...

Что же это – безумие, безграничная смелость, чувство товарищества или что-то еще, чего Порецкий просто не в состоянии был понять?

Внизу была приписка: