Текст книги "Цена бессмертия (сборник)"
Автор книги: Александр Шалимов
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)
– Возможно ли? – сказал я. – В наши дни! И неужели никто не спасся?…
– В наши дни случаются и худшие вещи, – возразил Карлссон.
Меня удивило, что он не ответил на мой вопрос. Я хотел повторить его, но Карлссон продолжал:
– После той истории, я имею в виду историю Гомби, я окончательно разуверился в людях – в так называемых цивилизованных людях. Я навсегда ушёл из их мира и поселился тут, на этом атолле.
– И вы… счастливы?
– Пожалуй, да. Люди тут примитивны, но они честны, не испорчены цивилизацией. Они ловят мне рыбу, а я учу их понимать мир и самих себя. И лечу, если ктонибудь захворает. Но болеют тут редко.
– Вы, вероятно, ведёте и научные исследования?
– Так, пустяки, для души.
– Какова же ваша основная профессия?
– У меня их много. Вам наскучит, если начну перечислять…
– А Справедливейший?
– Что Справедливейший?
– Не мешает вам?
Карлссон улыбнулся:
– Мы встречаемся редко.
– Но живёте в одном доме с ним?
– Тем не менее, встречаемся редко.
– Например, когда приходится давать аудиенцию незваным гостям?
Он окинул меня проницательным взглядом.
– О, – сказал он, – вы, оказывается, более догадливы, чем я вначале думал. Да, вы не ошиблись… Но пусть это останется между нами. И простите меня за тот маленький маскарад. В глазах окружающего мира Муаи должен быть одним из тысяч обычных островов. А на каждом острове Микронезии есть свой более или менее странный вождь…
Я не мог скрыть изумления:
– Значит, вы и есть Справедливейший! Ято ведь думал, что вы тот таинственный гид, который встречал нас и провожал.
Карлссон весело рассмеялся:
– Всетаки я чутьчуть переоценил вас… Я и то, и другое. Для этих мистерий у меня имеются две превосходные маски. Не хочу, чтобы мои сограждане принимали участие в таких инсценировках. Конечно, коекто из них не отказался бы и даже неплохо сыграл бы отведённую роль, но я оставляю за собой… внешнюю политику. Мы так условились. Внешняя политика – моя сфера, внутренняя – их. Достаточно и того, что во время визитов они не отказываются торчать у дверей этого дома.
– Значит, у вас полная демократия?
– Можно назвать и так.
Я чувствовал, что мне давно пора уходить, и… все не мог заставить себя расстаться с этим удивительным человеком. Несмотря на внешнюю жёсткость, от него исходило какоето особенное обаяние. Обитатели острова, должно быть, боготворили его…
– Послушайте, Карлссон, – сказал я. – Если когданибудь и я, подобно вам, разочаруюсь в благах цивилизации, примете меня в свою общину? Буду хорошим подданным, обещаю.
– Это должны решить они все, – очень серьёзно ответил Карлссон, – У нас ведь демократия… вы сами сказали.
* * *
10 марта. Завтра прибывает пароход. Наш груз сложен на берегу: звенья буровой, штанги, ящики с керном. Кажется, мои ребята довольны. Вместо шести – два с половиной месяца. А свои деньги они получат полностью. Задача ведь выполнена. Разумеется, босс не будет в восторге. Алмазоносных кимберлитов мы так и не нашли на Муаи. К счастью для населения острова… В любом случае, один проигрывает, другой выигрывает. Я лично доволен, что выиграли наши друзья – муайцы и старик Карлссон. Их идиллия будет сохранена… Вопрос, надолго ли?
Тогда все удалось сделать именно так, как мы задумали с Карлссоном. Ребята отсутствовали восемь дней. Правда, вернулись они злые и встревоженные. Они опасались какогонибудь нового подвоха со стороны островитян. Однако когда я рассказал, что все дни непогоды скважина бурилась и мне удалось вскрыть базальт, они пришли в восторг.
Даже молчаливый Тоби произнёс целую речь. Только Питер, придирчиво оглядывая базальтовый керн, проворчал, ни к кому не обращаясь:
– Чудеса да и только на здешних проклятых островах… Ну, если за них платят…
Он пожал плечами и больше не возвращался к этой теме.
В последний вечер островитяне пригласили нас в деревню на праздник. Это был прощальный праздник в нашу честь. На центральной площади, напротив коттеджа вождя, собралось все население острова. Нас посадили на самое почётное место – на возвышение, устланное мягкими циновками. Пир начался с заходом солнца и продолжался до восхода луны. Когда её бледный диск выплыл из тёмных вод океана и проложил широкую серебристую дорогу к берегу атолла, начались танцы. Гибкие тёмные фигуры то стремительно двигались в едином согласованном ритме, то застывали чёткими изваяниями на фоне искрящейся поверхности океана. Танцам вторило негромкое мелодичное пение. Порой оно затихало, словно задуваемое порывами тёплого ветра. Ветер шелестел листьями пальм и увлекал в темноту белые плащи танцовщиц…
Мне было очень грустно. Грустно оттого, что это последняя ночь на чудесном острове, где пережито столько удивительных и забавных приключений… А ещё грустно потому, что Карлссон не пришёл на прощальную встречу. Мне так хотелось поговорить с ним ещё раз перед отъездом. Хотелось, чтобы он объяснил…
Ктото тихонько потянул меня за рукав. Я оглянулся: позади сидел на корточках Ку Мар. У него тоже был не оченьто весёлый вид.
– Ну, что скажешь? – спросил я возможно более бодрым тоном.
– Завтра поедешь?
– Поеду.
– А куда?
– Далеко. Сначала на Гаваи, потом в Америку.
– Зачем?
– Гм, зачем!.. Работать… надо работать дальше…
– Делать дырки на других островах?
– На островах или на большой земле.
Ку Мар вздохнул:
– Так целый жизнь будешь делать дырки?
– Надо работать, Ку Мар. Каждый человек должен делать свою работу. Вы здесь ловите рыбу и черепах…
– О, – перебил Ку Мар, презрительно надувая губы, – рыба жарить можно, черепаха – суп варить. А твой дырка что?
– Мы с тобой не поймём друг друга, дорогой, – сказал я, обнимая его, за плечи. – Люди чаще всего не понимают один другого, и это очень плохо.
– Плохо, совсем плохо, – согласился Ку Мар.
– Поедем с нами? – предложил я.
– Зачем?
– Научу тебя работать на буровом станке. Будешь ездить по всему свету и делать дырки. Заработаешь много денег…
– Нет, – серьёзно ответил Ку Мар. – Не поеду. Мне тут хорошо… Здесь мама и бабка Хмок Фуа Кукамару…
– И отец?
– Отец – нет. Он ушёл туда, – Ку Мар указал в океан, – и не пришёл назад.
– Утонул?
– Я не знаю. Никто не знает… Может, утонул, может, ушёл Америка. Назад не пришёл.
– Так поедем со мной. Может быть, мы разыщем твоего отца. Или, если захочешь, я буду твоим отцом.
– Спасибо, – сказал Ку Мар. – Нет, лучше ты приходи на Муаи, когда надоест делать дырка. Приходи, пожалуйста…
– А Справедливейший? Если он не захочет?
– Захочет. Очень захочет.
– Откуда ты знаешь!
– Знаю. Все знаю, – Ку Мар хитро улыбнулся. – Ты два раза говорил с ним и даже ходил далеко туда. – Ку Мар постучал коричневым пальцем по циновке, на которой мы сидели.
– А ты сам бывал там, в подводных пещерах внутри острова?
– О, – Ку Мар надул губы. – Каждый муаи ходил туда. Мы там ловим рыба. Там всегда лучший рыба. А ещё там есть школа, и книжки, и машина, которая может делать свет. Много разных вещей.
– Под водой?
– Зачем под водой? Там есть много пещера без воды. Очень хороший пещера. Сухой. Там – на другой сторона острова.
– Где мы сначала хотели бурить?
– Да.
– Понимаю… Почему же сразу никто не сказал нам об этом?
– Муаи не знал, какой вы человек. Может, плохой человек?…
– А теперь знаете?
Ку Мар широко улыбнулся:
– Теперь знаем.
– Кто же сделал все это: пещеры, школу, свет? Научил ловить рыбу внутри острова?
Ку Мар улыбнулся:
– Ты знаешь… Он говорил тебе. А пещера всегда был. Такой пещера есть и на других островах, только поменьше.
– А машина, которая делает свет?
– Машина мы привезли с другой остров, – шепнул Ку Мар, наклоняясь к самому моему уху. – Есть такой остров недалеко. Там тоже учёный человек делал дырка. Давно… Потом все пропало. Плохой человек все испортил. Муаи привезли оттуда много разный машина, вещи, книга. Хороший книга.
– Это Справедливейший показал?
– Он. Он все показывал, учил. Хорошо учил. Всех учил, и большой, и маленький. Муаи теперь все учёный. Учёный и сильный.
– И хитрый?
– Немного хитрый. Каждый учёный человек немножко хитрый…
– Слушай, Ку Мар, но теперь, когда все муаи стали учёными и хитрыми, многие, наверно, хотят уехать с острова на большую землю? И уезжают?
Ку Мар отрицательно покачал курчавой головой:
– Нет. Раньше хотел уехать, когда плохо жил. Как мой отец. Теперь нет.
– Значит, Справедливейший сделал вас счастливыми?
Ку Мар задумался, сморщил нос и нахмурил брови. Потом сказал:
– Я так думаю: он помогал муаи, учил. А счастливый муаи стал сам. Муаи хотел стать счастливый, научился и стал… Понимаешь?
– Кажется, понимаю. А скажи мне ещё, как вы зовёте его, когда встречаетесь с ним? Вы ведь часто встречаетесь, не правда ли? Неужели каждый раз, обращаясь к нему, муаи говорят: Справедливейший из справедливых, мудрейший из мудрых, вышедший из синих вод… и как там дальше?
Ку Мар звонко расхохотался:
– Нет, это вы его так зовёте. Мы так не можем. Долго говорить надо. Если так говорить, муаи ничего не успеют сделать. Мы зовём его дядюшка Гомби, но тс… – Ку Мар прижал палец к губам. – Так не говори никому. Он не хочет, чтобы знали… И никакой другой человек пусть не знает… Обещаешь?
– Обещаю, – машинально повторил я. “Вот оно что! Значит, дядюшка Гомби! Ну конечно, не грех было и самому додуматься”.
Ку Мар шептал мне чтото ещё в самое ухо… Я уже не слушал. Я думал об этом удивительном и странном человеке… Сила или слабость двигали его поступками? Конечно, он помог маленькой группке островитян стать счастливыми… Но он ушёл в сторону… Встретив сопротивление злых сил, сам перечеркнул свои открытия. Отказался от борьбы с подлостью. А погибшие товарищи?… Разве не его долгом было рассказать миру правду? Наверно, он – гениальный учёный, но, остановившись на полпути, он теперь хочет, чтобы люди забыли об его открытиях? Почему?… Если каждый честный человек, разуверившийся в справедливости современного мира, захочет бежать на далёкие острова?… Разве уход на Муаи не бегство?… Фу, черт, я ведь тоже последние дни всерьёз подумываю о райской жизни на этих островах… Правда, не сейчас, а попозже. Но не все ли равно!..
– Ты ничего не слушаешь, – с обидой объявил Ку Мар, отодвигаясь.
– Прости, дорогой. Я думал немного о разных вещах… Смотрика, ветер совсем стих. Стало душно. Пойдём к океану.
– Иди… Приду потом…
Осторожно обходя сидящие на земле фигуры, я вышел на освещённую луной площадь. Два тёмных силуэта маячили возле веранды коттеджа. На головах у них поблёскивали каски. Даже и в этот последний вечер вход в коттедж был попрежнему закрыт для нас. Интересно, где сейчас Карлссон… то есть Гомби?… Света в окнах не видно… Наверно, сидит в одной из своих лабораторий, а может быть, плавает в подводных лабиринтах острова…
Я подошёл к самому берегу, присел на шероховатый выступ кораллового известняка. Камень был тёплым. Он ещё хранил остатки дневного тепла.
Волны с тихим шелестом набегали на влажный песок и спешили обратно сетью серебристых струй. Начинался отлив… Издали с внешнего кольца рифов временами доносился негромкий гул. Там продолжалась вечная работа прибоя. А в деревне всё пели… Теперь в хор включились и мои товарищи. Явственно различался хрипловатый голос Питера, высокий дискант Джо. Они не прислушивались к общей мелодии и тянули каждый своё. Значит, пальмовое вино начало действовать… Наверно, оно подействовало и на меня, потому мне так чертовски грустно в эту последнюю ночь.
Две фигуры – большая и маленькая – вышли из тени пальм на освещённый луной белый пляж и направились в мою сторону. В маленькой я сразу узнал Ку Мара. А большая?… Ну конечно, это был Карлссон.
– Добрый вечер, профессор Гомби, – сказал я, когда они приблизились.
– Этот маленький злодей проболталсятаки. – Карлссон положил руку на курчавую голову Ку Мара. – Цените откровенность!.. Это случилось благодаря его огромной симпатии к вам. Но и я не совсем обманул вас. Карлссон – фамилия моей матери. Я носил эту фамилию в студенческие годы.
– Мы видимся, вероятно, в последний раз. Позвольте задать вам ещё один вопрос, профессор… И поверьте, не из праздного любопытства. Мне хотелось бы разобраться в собственных мыслях и сомнениях.
– Спрашивайте.
– Почему вы отказались от борьбы? Тогда – пятнадцать лет назад?…
– Ах вот что… – задумчиво протянул он и отвернулся. Он долго глядел в океан, на переливающееся серебро лунной дороги. – На ваш вопрос нелегко ответить, – сказал он наконец. – Вы, вероятно, думаете, что я просто испугался, испугался тех, кто поставил целью уничтожить меня и моих товарищей… Но знаете ли, что такое ответственность за открытие? Я имею в виду ответственность исследователя. Ведь те, кто прокладывает пути в неведомое, почти всегда идут впереди своего времени… Так вот, жизнь в какойто момент может поставить перед учёным парадоксальный на первый взгляд вопрос: а не пора ли остановиться? Остановиться потому, что следующий шаг на пути исследований может принести уже не блага, а неисчислимые несчастия миру и человечеству. Вспомните хотя бы об открытии ядерной энергии. Физики ухитрились получить её лет на сто раньше, чем следовало… А результат – величайшее открытие науки обернулось кошмаром непрестанной угрозы термоядерного апокалипсиса… Поймите, человечество просто не доросло до некоторых “игрушек”, которые торопятся дарить учёные…
Вы вправе спросить, что общего имеет все это с исследованиями геологии океанического дна, которыми занимался некий профессор Гомби, с открытием кимберлитов на дне Тихого океана? Увы, коечто общее имеет. На дне океанов таится множество поразительных вещей… Мне посчастливилось, а вернее, я имел несчастье приблизиться к разгадке одной из величайших тайн Тихого океана. Я имею в виду его огненное обрамление – кольцо вулканов, опоясывающее Тихий океан. Чтото пугающее есть в той щедрости, с какой энергия земных недр выплёскивалась тут наружу миллионы лет. И потом – открытие кимберлитов… Вообразите десятки тысяч кимберлитовых жерл, похороненных под толщей океанических вод. Я начал смутно догадываться, что тут таится ключ к пониманию процессов, происходящих в недрах Земли… И вот настал момент, когда я должен был спросить себя: а не пора ли остановиться?…
Мне удалось доказать, что Тихий океан – это гигантский вулканический кратер – самый огромный кратер нашей планеты. Чудовищным извержением недавнего геологического прошлого из него был извергнут сгусток глубинного вещества, образовавший Луну. То, о чём сто лет назад писал Джордж Дарвин и что впоследствии многие поколения геологов считали фантазией, оказалось истиной. Когда я подсчитал энергию вулканических выбросов Тихоокеанского кратера, мне стало страшно… Страшно за человечество, которое может протянуть руку к этой энергии и, конечно, с ней не справится… А ведь эта энергия сравнительно легко достижима. Через сотни лет энергия земных недр станет благодеянием свободного и мудрого человечества. Но сейчас путь к неведомому энергетическому океану должен быть надёжно закрыт для мира, раздираемого враждой, недоверием, подозрениями… И вот я сделал то, что на моем месте, вероятно, должен был сделать каждый благоразумный и честный человек Земли. Я решил утаить от людей своё открытие, а ключи к нему похоронил в глубинах Тихого океана. Вот теперь и судите, прав ли был профессор Гомби, когда он решил снова стать Карлссоном?
– Но эта энергия, энергия недр, что она такое? – спросил я, будучи не в силах сдержать своё любопытство.
– Об этом больше ни слова… Она – все то, что притаилось там, в глубинах планеты, чем вздыблены горы и рождены провалы морей… Взрывы вулканов, землетрясения, образование алмазоносных кимберлитовых труб – лишь слабые её отзвуки. Энергия недр ещё страшнее той дьявольской силы, которая скрыта в смертоносных цилиндрах водородных бомб…
– Значит, взрывы на ваших научных станциях?…
– Нетнет, то действительно были диверсии. Они и ускорили моё окончательное решение. Миру, в котором возможно такое, нельзя завещать новых открытий. Во время катастрофы судна мне одному случайно удалось уцелеть… Волны выбросили меня на этот берег. И я остался тут. Своим открытием я чуть не привёл человечество на край гибели. Во искупление я решил сделать счастливыми хотя бы немногих – тех, кто населял клочок земли, давший мне спасение. Кроме того, здесь, на этом острове, я в какойто мере остаюсь хранителем своей тайны и… тайны Тихоокеанского кратера.
– Но один человек практически бессилен… Если ктото пойдёт по вашим стопам в исследовании тихоокеанского дна… Сейчас организуется столько экспедиций…
– Да, конечно… Рано или поздно моё открытие ктонибудь повторит. И если это случится в ближайшие десятилетия, остаётся лишь утешаться мыслью, что человечество будет проклинать не меня.
– Но разве нельзя придумать чтонибудь?…
– Я не сумел…
– Это потому, что вы один.
– Я не один, – возразил он, обнимая Ку Мара. – Со мной вот – все они… и, право, мы коекакая сила!
– Правильно, – подтвердил Ку Мар.
– Вы хотите сказать, что, если ктото попытается повторить ваше открытие и приблизится к истине, вы помешаете исследователям так же, как когдато Алмазная корпорация хотела помешать вам?
Он нахмурился:
– Возможно… Да, возможно, что мы попытаемся помешать. Впрочем, не теми методами, которые использовала Алмазная корпорация. Безумцев надо остановить. Вовремя остановить!.. Если иного выхода не окажется, я готов буду вмешаться… Дада, я и мы все…
– Но что вы можете?…
– О, – живо перебил он, – вы недооцениваете наши силы и возможности. Уверяю вас, коечто можем… Моя сила в знании того, что может случиться… А знать – это уметь предвидеть…
– Одного предвидения событий, даже самого точного, недостаточно, – не сдавался я. – Между предвидением и реальной возможностью противодействия зачастую существует пропасть. Как вы преодолеете эту пропасть? Можно ли вообще преодолеть её в данном случае?
Он испытующе посмотрел на меня:
– Хотите, чтобы раскрыл вам частицу моих… наших планов? Не сделаю этого… Скажу лишь: время работает на нас. Надеюсь, даже почти убеждён, что повторить моё открытие смогут ещё не скоро. И пока я жив, тайна Тихоокеанского кратера будет сохранена.
– А вы не боитесь, что я расскажу обо всём этом другим учёным?
– Нет, – очень серьёзно ответил он. – Вопервых, потому, что вы обещали хранить тайну Муаи, а ведь вы порядочный человек, не так ли?
– Правильно, – снова подтвердил Ку Мар.
– А вовторых, я же не сказал ничего, что могло бы… натолкнуть на след. Я говорил в самых общих чертах… А они известны каждому геологу.
– И всётаки мне кажется, – сказал я, – что вы не совсем правы, профессор. Вы могли молчать о самом открытии, но надо было бороться с несправедливостью, добиваться наказания виновников гибели ваших товарищей. Есть же на свете честные люди, далее и в нашей стране. Вас бы поддержали. И надо было рассказать правду о месторождениях алмазов. Они нужны всему человечеству.
– Да поймите вы, – с лёгким раздражением возразил Гомби, – что всё это гораздо сложнее, и алмазы – не самое главное… И даже гибель моих товарищей… На карту поставлено большее – судьба человечества…
– Судьбу человечества вы не решите, сидя на этом острове. Мне кажется, вы, всётаки переоцениваете свои силы… Правда, столкнувшись с нами, с маленькой группкой посланцев большой Земли, вы одержали верх; вы заставили нас поступить так, как сами считаете более правильным и удобным… Удобным для себя. Но ведь есть ещё целый огромный мир; перед ним вы совершенно бессильны, потому что, несмотря на все, вы ужасно одиноки. Вы, профессор, помогли стать счастливыми обитателям небольшого островка. Это правда. Но вы могли сделать гораздо большее…
– Не знаю, – задумчиво сказал он. – Пожалуй, мы не сможем сейчас убедить друг друга. Будущее покажет… Прощайте…
И он ушёл и увёл с собой Ку Мара…
* * *
С тех пор минуло двадцать лет. И теперь эта газетная заметка… Муаи больше нет. “Будущее покажет”… Вот и ответ на наш спор… Нет больше Хранителя тайны Тихоокеанского кратера и его маленькой колонии. И Ку Мара нет – Ку Мара, который за эти годы успел стать совсем взрослым…
А может быть, ктонибудь из них всётаки уцелел? Может, они все уцелели, давно разъехавшись по другим островам Тихого океана? Ведь Гомби воспитывал их, чтобы тоже сделать хранителями тайны Тихоокеанского кратера. И может, он сам уже вернулся на большую землю?…
Нет, пожалуй, я должен повременить с разоблачением. Надо подождать ещё некоторое время… Год… Несколько лет… Кроме того, если они действительно погибли, имто я уже не помогу. И ещё неизвестно, как на это посмотрит моё начальство… Ведь я тогда не добурил скважину. А мои сбережения невелики. Да и стоит ли сейчас снова привлекать внимание к открытию Гомби?…
Так я думал, сидя над раскрытой утренней газетой возле чашки остывшего кофе. И не знал: прав я или нет…
1965 год