Текст книги "Красное Солнышко"

Автор книги: Александр Красницкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

3. ЯРОПОЛКОВЫ ДЕЛА

Круг прихожан христианского храма почтительно расступился пред Зыбатой.

Он подошел, ласково и приветливо улыбаясь, и прежде всего склонился в глубоком и почтительном поклоне пред священнослужителем.

– Да будет благословление Господне над тобой, сын мой, – проговорил тот, – прими также душевный привет и от меня, смиренного служителя алтаря Бога Живого.

Он благословил Зыбату. Тот облобызал руку пастыря, который в ответ на это поспешил расцеловать его.

– Давно ты не был среди нас, Зыбата, – продолжал священник, – мы соскучились по тебе. Какие причины задерживали тебя? Верно, весело живется в княжеских хоромах.

– Не могу сказать, отец, чтобы весело, – ответил Зыбата, – а и какое веселье может быть теперь, когда на Киев надвигается гроза.

– Откуда, какая гроза? – послышались со всех сторон тревожные вопросы.

– Разве вы ничего не слышали? – спросил Зыбата.

– Нет! А что, разве есть какие-нибудь новые вести?

– Много вестей.

– Откуда? Что случилось?

Зыбата отвечал не сразу.

Кругом все молчали, устремив на него вопросительные взгляды.

– Говори же, сын мой, все, что ты знаешь, – сказал священнослужитель, – мы здесь живем, как отрешенные от мира, мало что доходит до нас, ты же близок к князю и знаешь все, что делается на белом свете; так прошу тебя поделиться с нами твоими вестями.

– Я, отец мой, затем и пришел сюда. Вам ведь ведомо уже, что Владимир Святославович вернулся в Новгород?

– Да, да! – воскликнуло несколько голосов. – Ты же сам о том рассказывал.

– Да, я был в то время в Новгороде и видел Владимира. Ой, не понравился он мне тогда.

– Что же в нем переменилось? – осторожно спросил один из стариков, – забыл разве он все те истины, которые воспринял от мудрой бабки своей?

– Нет! Того я не думаю. Не забыл Владимир ничего, но, как я видел, озлобился он.

– На кого же это изобиделся он?

– Выходит так, что на старшего брата!

– На князя Ярополка?

– На него. Видимо, Олав Норвежский сумел распалить эту злобу. Только думаю я, что есть здесь в Киеве человек, который сообщает Владимиру об Ярополке все худое и тем сердце его на брата поддерживает.

– Ты говоришь про арконца Нонне?

– Да, я думаю, что это он, но я доскажу свой рассказ. Ведомо вам также, что Владимир победил Рогвольда Полоцкого и князь Ярополк напрасно поджидает теперь свою невесту, княжну Рогнеду. Но как ни преступны эти распри, однако и они еще не страшны; я думаю, что Владимир задумал более ужасное.

– Что именно?

– Братоубийство.

– Как! – отступил в ужасе священнослужитель, – неужели опять Господь попустит. Ярополк – Олега, Владимир – Ярополка. Да когда же это, наконец, кончится? Доколе ненависть будет изводить с Божьего света внуков праведной княгини Елены? Нет, Зыбата, нет, я хочу думать, что ты ошибаешься, я мысли не смею допустить, чтобы Владимир стал братоубийцей.

– Отец, – тихо произнес Зыбата, потупляя глаза, – я думаю, что Владимир и сам не хочет этого, но его подталкивают на такое страшное дело.

– Кто подталкивает? Все тот же Нонне?

Зыбата ничего не ответил и стоял потупившись.

Кругом все тоже молчали.

– Я понимаю, сын мой, что значит твое смущение, – произнес священнослужитель, – ты подозреваешь, что виновник всей братоубийственной распри этот хитрец Нонне, но не решаешься во всеуслышание обвинять его; но скажи нам, из чего ты заключаешь, что Нонне возбуждает брата на брата?

4. ТЕМНЫЕ ЗАМЫСЛЫ

– Хорошо, я скажу, что думаю, – тихо промолвил Зыбата, – вы же, отцы и братья, остановите меня, если я ошибусь.

– Говори, что знаешь.

– Все говори, Зыбатушка.

– Слушайте! Владимир со своими новгородскими и варяжскими дружинами идет на Киев, чтобы завладеть им, у Ярополка же в Киеве сила немалая, и князь наш мог бы отсидеться здесь. А знаете ли вы, что задумал Ярополк?

– Что, что? Говори, Зыбата, скорей.

– Он задумал идти навстречу брату своему и молить о мире.

– Как так! Зачем?

– А затем, что в Киеве, как ему наговорили, народ весь волнуется. И правда то: на площадях народ громко кричит, что хочет на великом княжении иметь не Ярополка, а Владимира. Ярополк же, сами знаете, телом тучный и нравом мирный, и сердцем кроткий, ему бы все пиры да веселости, а о сопротивлении и не думает. Вот ему-то Нонне, как я прекрасно знаю, и нашептывает постоянно, что нужно спасаться, что Киев изменников полон и что выдадут его брату, а брат тогда не пощадит и лютой смерти предаст. Нонне с воеводой Блудом у Ярополка первые советники, и князь наш делает все, что они ему ни присоветуют. А тут прослышал я, что, советуя так Ярополку, Нонне сам же смуты в народе заводит и в то же время постоянно сносится с Владимиром и сулит ему выдать своего князя. Вот поэтому-то я стал думать, что ищет Нонне головы Ярополка, о советах же Арконы князю и о переговорах его с Владимиром я доподлинно знаю от друга моего Варяжко. Разведайте теперь сами, право или криво я сужу.

– Ой, Зыбата, – проговорил старец-священнослужитель, – и думать я не смею, чтобы ты неправду говорил. Я тебя знаю с детства, да и отца твоего помню и воспитателя твоего, старца Андрея, также, а потому не смею не верить твоим словам. Только вот чего в толк не возьму: скажи ты мне одно, зачем Нонне все это понадобилось? Чем он недоволен? Ведь Ярополк в служении идолам усерден и хоть знает о Христовой вере и многие истины ее хвалил, но, сколько раз ни выходили у нас с ним разговоры, всегда он отказывался, как и отец его, Святослав, от святого крещения; в чем другом, а в этом отказе он тверд был. Владимир же более, чем старший брат, светом истины просвещен и наставлен в вере православной премудрою своею бабкою. Так зачем же Нонне понадобилось своего друга верного выдавать Владимиру, который, неизвестно еще, будет ли ему другом? Ведь Нонне, как он ни свиреп, все-таки умен и без расчета не поступит; прямой же расчет – сберегать Ярополка всеми силами. Не сможешь ли ты нам разъяснить это наше недоумение?

– Не знаю, что и ответить тебе, отец, и вам, братья, – проговорил Зыбата, – великой опытностью умудрены вы, и многое есть, что мне непонятно, вам же как Божий день ясно. Если же хотите думы мои знать, то я скажу вот что. Как ни упорствует Ярополк в своей приверженности к язычеству, все-таки, повторяю я, кроток он и сердцем жалостлив; Нонне же только затем и прислан из Арконы, чтобы как можно скорее извести всех христиан на Днепре. Скажу я вам вот что. Владимир на пути в Новгород в Аркону заезжал, как известно вам, и там ему даны были дружины Святовита, а Нонне вместе с тем послан был в Киев. Нонне не один раз уже советовал Ярополку и умолял его истребить всех нас, христиан, до единого, но Ярополк на это не соглашался, напротив, всегда говорил, что христиане ему нисколько не мешают, что пусть они как хотят веруют своему неведомому Богу, ему до этого дела нет, как и отцу его, Святославу. Я думаю, что в Арконе жрецы дали помощь Владимиру лишь затем, чтобы овладеть Киевом и извести христиан; вот Нонне и торопится доставить Владимиру княжеский стол. Он уверен, что, как только станет Владимир киевским князем, все христиане погибнут.

– Нет, нет! – раздались крики. – Никогда Владимир не решится на это.

– Да мы и сами не сдадимся. Что у нас, копий да мечей, что ли, нет? – задорно крикнуло несколько человек из тех, кто помоложе.

– Поднявший меч от меча погибнет, – остановил их священник, – нашим мечом должен быть только один крест и только одна молитва; они нас защитят и оградят от всякой напасти. Помните, братья любезные, что в Святом повествовании сказано: ни единый волос не падет с головы человеческой без воли Божией. Не злобный отпор должны мы давать врагам, а молиться за них, и злоба тогда по молитве отпадет прочь, и добро победит зло, а ежели суждено нам страдание, то да будет на то воля Господня!

– Именно так! – в один голос крикнули все, кто ни стоял около храма.

– Сын мой Зыбата! – обратился священник к воину. – Благодарим тебя за те вести, что ты принес, будем готовиться принять все то, что назначено нам судьбой, но скажи мне ради Бога, что ты сам думаешь делать, как ты намерен поступить?

– Я, – с некоторой дрожью в голосе отвечал тот, – поведу дружины Ярополка. Если суждена смерть, то погибну, защищая его. Я не могу иначе: я обещал так.

– Как поведешь? Разве Ярополк решил уже идти на Владимира? – тревожно спросил священник.

– Увы, да. Правда, он не идет сразу на Владимира, а только хочет идти из Киева, которому он не верит. Ведь я сказывал вам, что Нонне наговаривает Ярополку, будто все киевляне готовятся изменить ему.

– А куда же он пойдет? – спросил кто-то из ближайших.

– Пока не ведаю. Слышал я, что хочет князь Ярополк затвориться в Родне.

– Это на Роси-то?

– Да, там. Уж почему он только думает, будто там тын крепче, чем в Киеве, доподлинно не ведаю; смекаю так, что не один Нонне князя нашего смущает.

– А кто же еще-то?

– Да и Блуд-воевода! Вот кто!

– Воевода Блуд?

– Он самый.

– Ну, уж тогда, ежели Блуд только на сторону Владимира перешел, пожалуй, и в самом деле пропал князь Ярополк. Предупредить бы его.

– Пробовали предупреждать.

– Кто?

– Варяжко.

– Что же князь?

– Не верит, никому не верит. Что Блуд да Нонне скажут, то он и делает. – Все в смущении молчали. – Вот, отцы и братья мои, сказал я вам все, зачем пришел, – продолжал Зыбата, – будьте готовы; быть может, тяжелое испытание ниспошлет вам Господь, а, может быть, еще и пройдет мимо гроза великая. Теперь же прощаюсь с вами, вернусь к дружинникам своим. Благослови меня, святой отец: кто знает, увидимся ли мы. Суждено мне погибнуть – погибну, защищая своего князя, не суждено – так опять вернусь к вам, и тогда примите меня к себе, грешного.

Зыбата низко-низко поклонился сперва старцу, потом всем остальным.

5. КНЯЗЬ ЯРОПОЛК

Беседа с людьми одних и тех же убеждений и верований облегчила и успокоила Зыбату.

Он вернулся в Детинец уже веселый и бодрый и сразу прошел в княжеские хоромы.

Там он нашел своего друга – одного из варяжских телохранителей по имени Варяжко. Этот Варяжко не был вполне христианином: исповедуя и Христову веру, он кланялся в одно и то же время и Одину, и Перуну. Но это нисколько не мешало обоим воинам быть искренними друзьями. Впрочем, в те времена из-за религиозных верования у славян никогда не было распрей и вражды.

– Что скажешь, Зыбата? – встретил Варяжко пришедшего.

– Вот узнать пришел, как и что: здесь останемся, аль в Родню пойдем.

– Ой, Зыбатушка! Кажись, что в Родню, – сокрушенно вздохнул княжий телохранитель, – во всем Блуд и Нонне глаза отводят Ярополку; он теперь и слышать ничего, кроме как о Родне, не хочет.

– Что же она ему так по сердцу пришлась? – усмехнулся Зыбата.

– Да, вишь ты, больно уж он разобиделся на Владимира за Рогнеду, хочет с ним теперь не мириться, а на бой идти. Вот и надумал он такое дело: в Киеве народу всякого много, где же разобрать, кто княжескую сторону держит, кто Владимирову, а в Родне-то лишь те соберутся, кто за князя умереть желает. Ярополк думает, что там его ворогов не будет, все лишь верные слуги соберутся, а ежели кто из сих зашатается, так в Родне-то скорее это усмотреть можно, чем в Киеве, вот потому-то и собираются уходить.

Зыбата покачал головой.

– Кабы Нонне да воеводу Блуда он в Родню послал да попридержать их там велел, так и самому не нужно бы было туда идти, – проговорил он.

– Верно, – согласился Варяжко, – эти два и мутят все, они всему злу заводчики.

Из внутренних горниц донесся шум голосов.

– А отодвинься-ка, – слегка отстранил Варяжко Зыбату, – никак сам князь жалует. Так и есть, да еще не один: и Нонне, и Блуд тут же.

Действительно, в палату из внутренних покоев вышел Ярополк, а с ним – Нонне и воевода Блуд, старый пестун киевского князя. Нонне совсем не изменился в сравнении с тем, каким он был на Рюгене в Арконе. Он и здесь был таким же жалким, приниженно, подобострастно заглядывающим в глаза всем и каждому, – это придавало ему вид лисицы. Воевода Блуд был толстый, добродушного вида старик, носивший на глазах нечто вроде очков. Когда он говорил, то каждое слово сопровождал смехом, улыбками, и при этом двигался он постоянно и даже без надобности, причем эта подвижность переходила в неприятную суетливость, совсем не шедшую ни к его летам, ни к фигуре.

Ярополк был еще молод; но бездеятельностная жизнь, постоянные пиры начали его старить раньше времени, он весь опух и обрюзг, страдал одышкой, был неповоротлив и в движениях неуклюж. Речь его была отрывистая, будто мысль не могла подолгу останавливаться на чем-нибудь одном и быстро переходила с одного предмета на другой.

– А-а, Зыбата! – закричал он, входя в палату. – Тебя-то нам и нужно; слышь ты, Зыбата, я тебе верю, ты постоишь за князя своего?

– Как же, княже, не стоять, – вздохнул тот, – положись на меня: скорее сам умру, чем тебя выдам.

– Ну, вот, это хорошо; я тебе, Зыбата, верю, – повторил Ярополк, – и я тебя с собой возьму, ты знаешь, мы в поход идем; мы, Зыбата, на Владимира идем. Уж мы его, вора новгородского, поучим. Так, Блуд, али нет?

– А нужно, князь, его поучить, нужно. Вишь, он на какое дело пошел, лиходей этакий: Рогвольдовну у тебя отнял! Разве так братья поступают?

– Вот и я тоже говорю, что так нельзя поступать! Я Князь Великий, а он что? Новгородский князь, да и то еще без моего согласия в Новгороде княжить стал. Что, Нонне, так ли я говорю?

– Так, княже, так! – подтвердил арконский жрец. – Это ты хорошо придумал, если проучить его пожелал так: ты князь, ты все можешь.

– Спасибо вам, добрые мои, вижу, что вы меня любите и мою сторону держите, а киевцы – это вороги, это изменники, они спят и во сне видят, как бы князя извести. А я ли им не хорош был, я ли им пиров не устраивал, сколько меду-то перевел, чтобы киевских пьяниц напоить. Так-то, так-то, Зыбатушка, ты уж там дружинников своих приготовь. Как скоро собраться можешь?

– Как ты прикажешь, князь, так я и готов буду, – поклонился Зыбата, – сам знаешь, наше дело дружинное: князь велел, ну и иди в поход.

– Верно, верно! Княжеское слово, Зыбатушка, великое слово: что князь ни скажет, все исполнять нужно. Вот, что хорошего, что брат Владимир из ослушания вышел: иду на него войсками своими и жестоко накажу, уж тогда он будет просить у меня милости, а я возьму да и не помилую. Так ты распорядись там, Зыбатушка, а мы, други любезные, в столовую палату пройдем: время такое, что поснедать да выпить малость требуется, а потом поспать, а что дальше, то видно будет. Ты, Нонне мне сказку еще какую ни на есть расскажешь. Больно ты мастер сказки говорить, так бы все тебя и слушал: ты-то рассказываешь, а с души всякий гнев да страх спадает, и легко так на душе. Идемте же, други любезные.

Он, слегка переваливаясь с ноги на ногу, пошел через палату в лежащий направо покой.

Блуд и Нонне, с усмешкой переглядываясь между собой, следовали за ним.

– Вот так-то у нас всегда, – покачал головой Варяжко, – поесть да попить, да сказки послушать, другого ничего князь и не знает и княжье дело свое забывает. Что, Зыбата, ведь нам и в самом деле готовиться нужно. Кто их там знает: времени князь не назначал, подзудят его Блуд и Нонне, так он, пожалуй, нежданно-негаданно с места сорвется да и пустится в поход.

– И то правда: от Ярополка всего ждать приходится. Пойду приготовлюсь, только и не хорошо же будет, если он, как тать, из Киева убежит.

6. БЕГСТВО ИЗ КИЕВА

Предчувствие не обмануло Зыбату.

Прошло всего два дня, а когда вечер сменил третий, Блуд через Варяжко приказал Зыбате готовить дружины в путь, как только ночь окончательно спустится на землю.

Среди дружинников кое-что было известно о предстоящем отъезде князя, но слухи доходили до них смутные.

Однако дружина собралась быстро. В огромном своем большинстве княжеские дружинники были варяги, люди одинокие, бессемейные, и возиться со сборами им было нечего.

Они даже довольны были, что приходится отправляться в путь.

До сих пор Ярополк предпочитал жизнь во дворце всяким походам, а если и собиралась дружина, то лишь для того, чтобы пройтись с ним куда-либо недалеко, на охоту. И теперь дружинники с радостью собирались выступить в путь. Но Варяжко, один из ближайших людей князя, был не на шутку удивлен и опечален внезапностью княжеского отъезда.

– Ой, не к добру князь поспешил, – говорил он Зыбате.

– Вестимо, что не к добру, – ответил тот, – из этого-то спеха ничего не выйдет путного, да и где выйти-то? Ведь идем мы на ратное дело, а разве так-то соберешься?

– И уговорить его нельзя, чтобы оставил свое намерение, – вздохнул Варяжко.

– Что отговаривать, – вздохнул Зыбата, – что кому определено, то и быть должно.

– Ой, близится князя Ярополка судьба! Сам он так к своей погибели и идет.

Варяжко вздохнул.

– Велика ли дружина-то пойдет? – спросил Зыбата.

– Ой, не велика! – утешил Зыбата.

– Отборная она, за князя все постоять сумеют.

– Постоять-то постоят, да мало нас.

– А у Владимира, – перебил его собеседник, – рати отборные; с ним не одна только его дружина, а и варяги арконские, да из Рогвольдова княжества дружины, да рати новгородские, и много их. На верное князь Владимир идет. Ой, чует мое сердце, быть греху великому, быть пролитой крови братской.

Зыбата даже не стал успокаивать друга, да и что он мог ему сказать: ведь и сам чувствовал то же самое, что высказывал Варяжко.

Настроение вождей вскоре передалось и дружинникам.

Они хотя и собирались безропотно, но не было заметно ни обычного воодушевления, ни бодрости; шли неохотно.

– Как тати в нощи, уходим, – слышалось в рядах дружинников, – так проку не будет.

Зыбата пробовал убеждать воинов и тоскливо поглядывал на хмурые, угрюмые их лица.

«Ой, – думал он, – ненадежные они, как бы не выдали они князя, когда подойдет беда».

Ярополк навел на дружинников еще более уныния.

Он, считавшийся вождем, главой всей вооруженной киевской силы, на этот раз не пожелал предводительствовать в походе, а предпочел совершить путь более спокойно – в колымаге.

Когда княжеский поезд выбрался из Киева и отошел на порядочное расстояние, им путь преградил густой лес, памятный Зыбате по приключениям его молодости.

Подвигавшегося в этом лесу старца Андрея, духовного отца Зыбаты, просветившего его истинам Христовой веры, уже давно не было в живых; а на том месте, где жил Андрей, теперь поселился другой пустынник. Зыбата знал и его. Это был суровый старик, чуждавшийся людей. Если же он появлялся среди них, то для того, чтобы обличить в неправедной жизни и возвестить им грозный суд Божий. Его грозных обличений и пророчеств боялись, а потому при его появлении все убегали.

Этот отшельник-нелюдим отвергал все удобства жизни и даже не имел хижины. Летом проводил ночи под открытым небом на голой земле или в жалком шалаше, а зимой – в выкопанной собственными руками глубокой яме, в которой он тут же жег не угасавший никогда костер.

Когда княжеский поезд проходил мимо места обитания этого пустынника, он вдруг появился с двумя головнями в руках, чем страшно напугал лошадей.

– Ой! Кто там? Что там? – раздался вопль из колымаги князя. – Дикий зверь не напал ли? Тогда спасайте, слуги верные, своего князя!

Как раз в это время колымага поравнялась с отшельником. Знал ли тот, что в колымаге находится князь, или по голосу узнал его, но только выпрямившись во весь рост, он начал размахивать неистово головнями, разбрасывавшими вокруг себя бесчисленные искры. Лошади, запряженные в колымагу, перепугались, захрапели и уперлись, отказываясь идти дальше.

– Иди, иди, – каким-то торжественным, пророческим голосом воскликнул пустынник, поднимая молитвенный взор к небу, – иди, ждет тебя могила. Каждый твой шаг близит тебя к ней. Иди же, спеши. Ты думаешь, что бежишь от смерти? Нет, ты спешишь к ней. Каждый человек родится для того, чтобы умереть в назначенный ему правосудным Богом миг, и ты вскоре умрешь, потому что не умеешь жить. Пусть же волки сгрызут твое тело острыми зубами, пусть черви источат твои кости. Иди же и умри! Такова воля Всевышнего, которому я служу!

– Что он говорит? Кто это? – с ужасом вскочил Ярополк.

– Это, княже, один из христиан, – поспешил нагнуться к его уху Нонне, – вот они, те, за кого ты постоянно заступался! Они только и мыслят, что о твоей погибели, им ты ненавистен, они твои враги. Что же ты, князь, медлишь? Приказывай скорей наградить этого негодника, удостой его своей высокой милостью, не медли, княже.

Нонне говорил все это не громко, а чуть слышно на ухо Ярополку. Так он всегда производил наибольшее впечатление на слабого киевского князя.

Под влиянием змеиного шипенья арконского жреца слабовольный Ярополк вдруг запылал весь гневом.

– Убейте, убейте его скорее! – закричал он.

– Княже, – выступил Зыбата, – дозволь мне молвить слово.

– Убей его, убей! – продолжал неистово вопить тот.

– Княже, да выслушай же.

– А, ты тоже христианин и тоже из этой своры? – уже не помня себя от гнева, завопил Ярополк, которому Нонне продолжал нашептывать свои ядовитые речи. – И ты точно такой же изменник, как все они? Так нет же, я выведу измену. Я князь, я все могу! Эй, слуги, взять Зыбату!

К предводителю княжеской дружины нерешительно приблизилось несколько челядинцев.

– Что же вы стали? Берите, – грустно улыбаясь, проговорил Зыбата, – или вы не слышали, что князь приказал взять меня?

– Вязать его, вязать! Сколько еще раз я должен приказывать! – исступленно закричал Ярополк. – А ту собаку убейте!

Вдруг среди дружины раздался глухой ропот:

– Ежели ты, князь, казнишь Зыбату, так будет тебе ведомо, и мы за тобой не пойдем.

Нонне поспешил что-то шепнуть Ярополку.

– Да кто вам сказал, – вдруг разом утешился тот, – что я его казнить думаю? Не того я хочу: он мне, князю своему, поперечил, так и не желаю я, чтобы он моей дружиной владел, не верю я ему больше! Пусть Варяжко вами начальствует, а Зыбату хочу прогнать.

– Вот так оно и лучше, пожалуй, – согласился говоривший дружинник, – уж ты, Зыбатушка, нас прости, а в таком приказе князю мы не поперечим: его воля, кого наверху поставить,

– Что же, – улыбнулся Зыбата, – делайте, что князь приказывает, а я готов ему покориться.

– Так уходи ты от нас.

– А меч твой и секира пусть при тебе останутся. Худого ты нам ничего не сделал, лишь поперечь пошел, – объявил Ярополк, – потому ты мне и не нужен.

– Идем, идем, – взял Зыбату за руку старец, – чем дальше от мертвецов, тем больше жизни.

Он быстро увел его в лесную чащу.

Княжеская дружина, кое-как приведенная в порядок, тихо двинулась в дальнейший свой путь к Родне.