Текст книги "Звезда Че Гевары. История кубинских интернационалистов"
Автор книги: Александр Колпакиди
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)
Нужно сказать, что в Советском Союзе, провозгласившим принцип «мирного сосуществования», подобные взгляды были встречены с настороженностью. Отчасти это объяснялось также противоречиями между КПСС и Компартией Китая. Сторонники КПК в странах Азии и Латинской Америки в противовес «советскому ревизионизму» настойчиво подчеркивали единые корни «философии крестьянской войны» Мао Цзэдуна и внешне аналогичных взглядов Че Гевары. Однако были и различия. Мао Цзэдун, испытывая сильное влияние Сталина, говорит прежде всего о революции национальной, которую осуществляют «китайское крестьянство», «китайские рабочие» и «китайская буржуазия» против иностранного (прежде всего японского) империализма. Отсюда деревня – не «слабое звено», а главный бастион революции, так как там находится «самая угнетенная», наиболее многочисленная и революционная часть мелкой буржуазии – крестьянство.
Че Гевара же, напротив, отрицает какую бы то ни было революционную роль национальной буржуазии стран Латинской Америки: «В современных исторических условиях Латинской Америки национальная буржуазия не может возглавить антифеодальную и антиимпериалистическую борьбу. Опыт показывает, что в наших странах этот класс, даже когда его интересы противоречат интересам империализма янки, оказывается неспособным пойти на столкновение с ним, поскольку парализован страхом перед социальной революцией».
И, наконец, самое главное отличие взглядов Че Гевары от национально ориентированных идей Мао Цзэдуна – это его интернационализм: «Америка, равно как Африка, Азия и Океания – это части единого целого, в котором экономическое развитие было изуродовано деятельностью империализма». В соответствии с тем, что страны Латинской Америки вошли в систему мирового разделения труда как страны «монокультур», их борьба за освобождение должна быть общей борьбой, поддержанной СССР и странами социалистического лагеря. «Союзу сил репрессий необходимо противопоставить союз народных сил». Это уже не экспорт революции, а единая модель борьбы за социальную справедливость и свободу, национальное освобождение и независимость.
Уже через полгода после победы кубинской революции Фидель Кастро выполнил «старые обязательства перед доминиканцами», организовав экспедицию по свержению Трухильо – одного из самых кровавых диктаторов в истории Латинской Америки, к которому 1 января 1959 года бежал свергнутый на Кубе Батиста. 14 июня 1959 года кубинский самолёт перебросил в Доминиканскую Республику 56 доминиканских революционеров, сражавшихся вместе с кубинскими. Шесть дней спустя с двух яхт на северное побережье страны высадились дополнительные отряды. Однако доминиканские вооруженные силы пресекли попытку переворота. В августе Батиста получил от Трухильо несколько миллионов долларов и выехал в Португалию. Организацией аналогичной экспедиции в Никарагуа с целью свержения диктатуры Анастасио Сомосы занимался Че Гевара. Однако и эта попытка герильи закончилась неудачно.
В ответ на возмущение со стороны США Фидель охарактеризовал действия Гаваны не экспортом революции, а проявлением солидарности, оказанием посильной помощи революционерам Центральной Америки. «Проявить солидарность и в какой-либо форме оказать содействие революционному движению не значит экспортировать революцию», – заявил он. Тем не менее в январе 1962 года Куба была исключена из Организации американских государств. Ответом Кубы было принятие 4 февраля 1962 года Второй Гаванской декларации, утверждавшей, что «в современном мире нет силы, способной помешать освободительному движению народов». Таким образом, поддержка антиимпериалистических и национально-освободительных движений стала важнейшим направлением внешнеполитической стратегии кубинского правительства: «Наша победа в январе 1959 года вовсе не означала, что наступил конец вооруженной борьбы… Империалистическое вероломство, обострявшееся с каждой мерой, направленной на благо народа или укрепление национальной независимости, вынудило нас не снимать армейских ботинок и рюкзаков… Они интернационализировали блокаду, мы – интернационализировали партизанскую войну».
Подготовкой руководящих кадров для латиноамериканской герильи занимался лично Мануэль Пинейро Лосада (Manuel Piñeiro Losada), известный как Барба Роха («Рыжая борода»), который в ходе битвы за Сантьяго-де-Куба получил звание команданте Кубинской революции. Во время вторжения в заливе Свиней он являлся заместителем Рамиро Вальдеса Менендеса, который в 1959–1961 годах возглавлял службу безопасности Кубы G-2. Команданте Рамиро Вальдес Менендес, 1932 года рождения, вместе с Фиделем участвовал в штурме казарм Монкада в Сантьяго-де-Куба 26 июля 1953 года и первым ворвался на их территорию, а будучи раненым последним покинул поле боя. На яхте «Гранма», с которой в декабре 1956 года кубинские революционеры, отправившись из Мексики, высадились на побережье Кубы, Вальдес был назначен заместителем командира арьергарда, которым командовал Рауль Кастро. Когда Че во главе колонны номер восемь покинул горы Сьерра-Маэстра и двинулся в направлении Санта-Клары, где произошли решающие сражения против правительственных войск диктатора Батисты, Вальдес являлся заместителем Че Гевары.
6 июня 1961 года Рамиро Вальдес становится министром внутренних дел (MININT), а Мануэль Пинейро – его заместителем и главой Dirección General de Inteligencia (DGI) – Главного управления разведки, внутри которого был создан региональный координационный центр повстанческих движений. В рамках этого центра партизанским движением в Латинской Америке ведал Хуан Карретеро («Ариэль»). Именно он помогал Че подбирать кадры для будущего партизанского очага в Боливии.
С самого начала огромную помощь кубинской разведке оказывала чехословацкая разведка, которая, как и кубинская, входила в состав МВД и называлась 1-м Главным управлением. Первым резидентом чехословацкой разведки в Гаване был назначен в июне 1960 года капитан Зденек Квита. С февраля 1961 года резидентурой руководил капитан Бедржих Кубеш («Рогл»), а с июля 1962 года – капитан Зденек Врана («Велебил»). Чехи наладили прекрасные отношения с Вальдесом и Пинейро, помогая молодой кубинской разведке практически во всем. Наиболее активную помощь чехи оказывали кубинцам в рамках операции «Мануэль» – по имени Мануэля Пинейро. Она была начата в 1962 году как часть кубинской секретной программы поддержки революционного движения в Латинской Америке «Doble Juego». Поскольку главной проблемой Кубы была ее полная изоляция, а также транспортная и экономическая блокада, организованная американцами, ключевой стала проблема переброски подготовленных бойцов в другие страны. В рамках операции «Мануэль» они сначала прилетали с кубинскими паспортами в Прагу. Здесь на конспиративной квартире им изменяли внешний вид, снабжали надежными паспортами западных стран и направляли, например, поездом в Австрию, а уже оттуда – в страны НАТО. Таким образом отрабатывалась легенда, и кубинские агенты превращались в уругвайских или аргентинских бизнесменов, а затем спокойно улетали через Женеву или Париж в Латинскую Америку. Этот канал, которым активно пользовался и Че Гевара, функционировал до 1970 года. ЦРУ так и не смогло выяснить, как революционеры с Кубы оказывались в самых разных странах Западного полушария.
В 1965 году Мануэль Пинейро был избран в состав ЦК вновь созданной Компартии Кубы. В том же году в Гаване его посетил Маркус Вольф, начальник Главного управления разведки (HV A) Министерства госбезопасности («Штази») ГДР – в работу включалась первоклассная восточногерманская агентура. В этой работе активно участвовал и КГБ при СМ СССР, резидентура которого на Кубе была создана еще в 1959 году вскоре после победы кубинской Революции. В начале 60-х годов она была преобразована в Представительство КГБ при МВД Кубы. Кубинскую контрразведку возглавлял капитан Орландо Лаче Чавес. Помощь ему оказывал Андрей Андреевич Комлев, представитель Высшей Школы КГБ, который был в очень хороших отношениях с Фиделем Кастро. Переводчиком Комлева был сотрудник КГБ Валерьян Яковлевич Сапожников, который здравствует и поныне.
На Кубе прошли подготовку такие партизанские командиры, как Фабрисио Охеда (Венесуэла), Маркос Сомарибба, Карлос Фонсека, Томас Борхе, Р. Ромеро (Никарагуа), Луис Турсиос Лима, Марко Антонио Йон Соса, Рикардо Рамирес, Пабло Монсанто, Х. Р. Касерес (Гватемала), Луис де ла Пуэнте, Эктор Бехар и Хавьер Эрауд (Перу), Вильям Кук и Алисия Эгурен (Аргентина), Фабио Васкес (Колумбия) и многие другие.
Подготовка, за исключением военно-тактических занятий, проходила индивидуально. Помимо истории кубинской Революции и основ марксизма в течении пяти месяцев изучались приемы конспирации, тайнопись, радиодело, методы вербовки и агентурной работы. Приемы антипартизанской борьбы, применяемые спецслужбами противника, изучались по инструкциям Агентства США по международному развитию (АМР США), предназначенным для тайной полиции правых латиноамериканских режимов (по данным уже цитировавшегося выше Уильяма Блума, в 1960-х и 1970-х годах АМР США тесно сотрудничало с ЦРУ – агенты ЦРУ за рубежом часто действовали под прикрытием АМР США).
Обучением знаменитой Тамары Бунке, приехавшей на Кубу из ГДР и ставшей под именем «партизанка Таня» (в честь Зои Космодемьянской, которая на допросе также назвалась «Таней») или «Мимолётная звезда» ближайшей соратницей Че Гевары в его боливийском походе, занимался один из самых опытных инструкторов, правая рука Мануэля Пинейро капитан Улисес Эстрада. Между ним и «Таней» в период 1963–1964 годов возник роман, так что он позднее написал о ней книгу «Таня. С Че Геварой в боливийском подполье». После окончания обучения с целью дальнейшей отработки легенды «Тане» предстояло отправиться через Прагу в Западную Европу. В связи с этим она написала своим родителям в ГДР:
«Теперь еще кое о чем: если моего Негрито не украдут у меня, пока я буду отсутствовать, то я выйду за него замуж… Он высокий, стройный, очень черный – типичный кубинец! – невероятно привлекательный. Вы одобряете??? О, как же я забыла о самом главном: он очень революционно настроен и хочет жениться на такой же революционно настроенной девушке.
Обещаю, что скоро напишу еще.
Множество поцелуев отвашей Иты»
Как будущему нелегалу ей предстояла встреча с команданте Че Геварой, с которым Тамара Бунке впервые познакомилась еще в декабре 1960 года, когда ей было всего 23 года и она училась на факультете романистики Берлинского университета имени Гумбольдта. Во время турне по социалистическим странам во главе промышленной делегации Че посетил лейпцигских студентов-латиноамериканцев, обучавшихся в ГДР. Тамара Бунке, родившаяся в Аргентине, где ее родители находились в эмиграции, была его переводчицей. Её знаменитый земляк, которого во всем мире считали героем и который за два года до этого возглавил победоносную кубинскую Революцию, произвел на неё неизгладимое впечатление. Впоследствии её бывший куратор, начальник южноамериканского отдела Главного управления разведки ГДР подполковник Гюнтер Мэннель (Günter Männel), бежавший на Запад, утверждал, что Тамару Бунке специально внедряли в окружение Че Гевары с целью сбора сведений о нём для КГБ, поскольку международные замыслы революционера зачастую шли в разрез с внешнеполитической линией Хрущёва, хотя в раскрытых сегодня материалах дел «Штази» прямых указаний о работе Тамары Бунке на МГБ ГДР или КГБ при СМ СССР нет.
К тому времени среди советских псевдомарксистов хрущёвской эпохи уже возобладали идеи «рыночного социализма», в рамках которого «хозрасчет» и «материальное стимулирование» были объявлены «важнейшими рычагами социалистической экономики». Полемизируя с ними, Че Гевара позднее писал в своих «Пражских тетрадях»: «Для меня закон стоимости равнозначен капитализму. Там, где хотя бы косвенно используется закон стоимости, там мы контрабандой импортируем капитализм». Че Гевара не был сторонником теории госкапитализма, считая его разновидностью эксплуататорского общества, попыткой построить социализм из элементов капитализма: «Я не хочу доказать, что в Советском Союзе существует капитализм. Я хочу сказать лишь, что мы являемся свидетелями некоторых феноменов, происхождение которых связано с кризисом теории, а теоретический кризис возник потому, что было забыто о существовании Маркса».
Перед отъездом в Прагу «Таню» пригласили в кабинет Эрнесто Че Гевары в министерстве промышленности Кубы. Власть не вскружила голову Че, ставшему фактически вторым лицом в стране. Заняв в 1959 году пост первого президента Национального банка Кубы, он назначил себе самую низкую зарплату. Будучи в 1961–1965 годах министром промышленности Кубы, он жил в крохотной комнате, спал на железной походной кровати. Уезжая в Боливию, в своем прощальном письме Фиделю Кастро Че написал «Горжусь тем, что ничего не оставляю своим детям». Команданте спросил Таню, что она знает о революционной работе, предстоящей ей, о её готовности подвергнуться риску. Несколько часов они говорили о политической и экономической ситуации в Латинской Америке, о начавшейся в некоторых странах революционной борьбе. Че объяснил Тане, зачем её отправляют в Боливию и её специфические задачи: завести знакомства в правительственных, военных и аристократических кругах страны, изучить формы и способы эксплуатации шахтеров, крестьян и рабочих Боливии и дождаться связного из Гаваны, вместе с которым она приступит к вербовке необходимой для революционной борьбы агентуры. Она будет получать почту, доставлять сообщения, готовить запасы продовольствия и медикаментов, создавать тайную сеть для переправки этих запасов партизанам. От неё потребуется собирать информацию о политических, экономических и военных ресурсах правительства, против которого предстоит развернуть партизанские действия; определить степень проникновения империализма янки в это правительство; быть готовой взять в руки оружие, когда наступит время действовать. Партизанские действия будут направлены на свержение государственных структур, служащих американским монополиям и мировой олигархии.
9 апреля 1964 года «Таня» попрощалась с Улисесом и вылетела в Прагу. По легенде она стала итальянкой с немецкими корнями Витторией Панчини, которая родилась в 1939 году в Южном Тироле, где и проживала до 1944 года, пока родители, сочувствующие фашистам, не отправили её в Уругвай. Там она получила образование, но, по достижении 18 лет, решила жить самостоятельно, переехав в Западный Берлин. Однако воспоминания детства заставляют её вернуться в Латинскую Америку, и она решает обосноваться в Боливии.
По Европе «Таня» путешествует с аргентинским паспортом на имя Марии Ириарте и говорит по-итальянски. У неё были фотографии итальянской деревеньки и пожилой четы, которых она выдавала за своих родителей. Нужно сказать, что «Таня» была яркой многосторонне развитой личностью и обладала всеми качествами, необходимыми разведчику, такими как ненависть к врагу, идеологическая устойчивость, дисциплина, постоянное самосовершенствование и готовность идти на жертвы, ничего не требуя взамен. Но как вместо пламенных революционных речей привыкнуть к пустым фразам буржуазного мира, а обращение «товарищ» заменить буржуазным «господин»? И «Таня» тщательно изучает светский образ жизни, с мастерством актрисы учится имитировать аристократические манеры. Ведь успех ее внедрения в буржуазное общество зависит теперь от того, насколько хорошо она сможет адаптироваться к новым условиям. Вот одно из ее сообщений:
«Я рассказывала забавные истории из “своей” жизни, говорила о семейных проблемах, о своих мечтах и планах на будущее. Иногда я ловила себя на том, что сама верю, будто рассказываю о себе. В целом я создала образ девушки, не интересующейся политикой, сконцентрированной исключительно на своей профессии и работе, которая, несмотря на то, что ей чуждо чувство расовой нетерпимости, слегка антикоммунистически настроена. Я сочла выгодным использовать антинемецкую, антифашистскую позицию, потому как в Европе любой, кто говорит по-немецки, подозревается в агентурной службе фашистским кругам <…> Мне не рекомендовалось контактировать хотя бы даже с мало-мальски революционно настроенными лицами, и уж тем более, симпатизирующими коммунистам. Когда я на поезде ехала к месту назначения, указанному в моей “легенде”, моим попутчиком оказался странный человек. Он заговорил со мной по-испански, но смысла его речи я не уловила. Я попросила его говорить по-итальянски, но он ответил снова на испанском – таком отвратительном, что я поинтересовалась, не из США ли этот человек. Он утверждал, что является кубинским репортером, и, как мне показалось по его жестам, хотел сказать, что участвовал в герилье. Я довольно резко спросила, не коммунист ли он, потребовав, чтобы он предъявил мне свое журналистское удостоверение. Он ответил, что его работа связана с политикой, и ему запрещено раскрывать себя. В это время в наше купе вошла группа немцев, и этот человек прекратил нести ерунду на своем ужасающем испанском. Когда в купе сел священник, этот человек обидно высказался о Церкви. Именно тогда я поняла, насколько трудно мне поступаться принципами, которые я горячо отстаивала всю свою жизнь. Мне пришлось начать раздраженно ругать коммунизм и защищать Церковь. Это продолжалось долго, и немцы в купе поддержали меня, заставив того человека уйти. Я так и не узнала, поверил ли этот провокатор в то, о чем я ему говорила, но в одном я уверена на сто процентов: его миссия не увенчалась успехом и не принесла ожидаемых результатов».
Первая поездка «Тани» по Европе продлилась 5 недель. Поскольку её легенда обнаружила недостатки, то была разработана другая, по которой ей предстояло работать вплоть до приезда в Боливию под именем аргентинки Лауры Гутьеррес Бауэр. В начале мая 1964 года она снова была в Праге, где под руководством инструктора кубинской разведки по имени Хосе Гомес Абад («Диосдадо») продолжила спецподготовку, которая включала: a) радиодело; b) установление личного контакта с товарищем, которого она узнает по ряду условных знаков и которому передаст карту тайников, расположенных на обозначенной территории; c) закладку сообщений в тайниках, составление их списка и условных обозначений; d) оперативный анализ политической ситуации и организаций; e) отправку в Гавану шифровок, написанных невидимыми чернилами; f) написание отчетов на жестких, ровных поверхностях; избегание телефонных разговоров и разговоров в автомобилях и других замкнутых пространствах; содержание одежды и других предметов гардероба в недоступном для обыска месте; изучение объектов и людей, находящихся поблизости в ресторанах, кинотеатрах и других общественных местах с целью предотвращения аудиозаписи разговора или фотосъемки; g) сбор информации, необходимой для наступления на промышленные центры.
В августе 1964 года «Таня» поездом отправилась в Вену, затем в Мюнхен и далее – в Париж. Из Парижа на самолете она вылетела в Перу, куда и прибыла 5 ноября 1964 года. Там она узнала, что накануне в Боливии произошел военный переворот и к власти пришел командующий ВВС генерал Рене Баррьентос Ортуньо. В 1952 году, будучи молодым офицером, он поддержал революцию. Ставший президентом Пас Эстенссоро назначил Баррьентоса своим личным пилотом, чем и объясняется стремительная карьера последнего, что, впрочем, не помешало ему свергнуть своего благодетеля и занять его кресло.
Че Гевара, который был свидетелем боливийской революции 1952 года, восхищался тогда бесстрашием горняков и полагал, что наличие границ с Чили, Аргентиной, Перу, Бразилией и Парагваем делает из Боливии стратегический регион для создания революционного «очага» и последующего распространения революции на эти страны. Боливия уже несколько лет являлась центром связи партизан Перу и Аргентины с Кубой. При помощи местной компартии на границе Боливии были созданы опорные пункты для переправки бойцов Армии национального освобождения Перу и аргентинской Революционной армии народа. Эту работу координировали сотрудники главы кубинской разведки DGI Мануэля Пинейро, работавшие в посольстве Кубы в Ла-Пасе. О тщательности подготовки операции свидетельствовала и миссия «Тани», направленной в Боливию под именем аргентинки Лауры Гутьеррес Бауэр. Да и самому Че не терпелось оказаться там – но, пока будут «создаваться условия», Фидель предложил ему поехать в Африку, с которой кубинцев связывала общая культура и схожесть исторических судеб.
Уже в 1961 году кубинское судно доставило оружие алжирским патриотам, борющимся за свою независимость от Франции, а на обратном пути привезло детей и раненых. Куба оказывала помощь молодой Алжирской народно-демократической республике, направляя туда медицинский персонал и военных советников. Осенью 1963 года Алжир подвергся агрессии со стороны Марокко, власти которого при поддержке США попытались захватить алжирские месторождения. Куба направила в Алжир танковый батальон, несколько артиллерийских расчетов и около тысячи солдат. Командовал ими Эфихенио Амейхейрас, ветеран «Гранмы» и Сьерра-Маэстры. Появление танков охладило пыл марокканцев, они были вынуждены отступить, а кубинцы одержали первую победу за пределами собственного государства. Миссия в Алжире породила кубинскую традицию широкомасштабных программ оказания медицинской помощи развивающимся странам.
В июле 1964 года в центральных и восточных районах Конго вспыхнуло мощное восстание, вызванное назначением Чомбе, сторонника правого прозападного курса, временным премьер-министром страны. Повстанцы, называвшие себя «Simba» (на суахили «лев»), были преимущественно молодыми людьми, отстаивающими коммунистические лозунги. При этом они верили в магические ритуалы, воевали копьями и обмазывались соком трав, считая, что это защитит их от пуль. Номинально повстанцев возглавил бывший министр образования в правительстве Лумумбы Пьер Мулеле. При поддержке СССР и Китая, а также соседней Танзании повстанцы расширили свои территории и продвинулись на север. 4 августа 1964 года был взят Стэнливиль и 5 сентября провозглашена Народная Республика Конго.
Американцы были в панике – им виделся второй Вьетнам. На заседании СНБ США 6 августа 1964 года говорилось: «Стэнливиль находится в руках повстанцев. Всё восточное Конго может последовать за ним в течение ближайших дней; Катанга, Леопольдвиль и всё центральное правительство могут рухнуть в течение ближайших недель». Председатель объединенного комитета начальников штабов генерал Эрл Уилер отдал приказ разработать план широкомасштабного военного вмешательства. В Конго направили четыре транспортных самолета С-130, три вертолета и 50 бойцов спецназа. ЦРУ начало операции по бомбардировке повстанцев с воздуха, взяв на содержание ВВС Конго и наняв 79 пилотов, в основном из числа кубинских эмигрантов-контрреволюционеров. Для наземных операций был завербован известный британский солдат удачи Майкл Хоар («Бешеный Майк»), который сформировал отряд «Коммандо 5» из белых наемников, среди которых были и бывшие нацисты. Этот отряд получил известность из-за своих зверств в зоне конфликта – убийств мирных жителей, пыток, грабежей и изнасилований. В интервью прессе сам Хоар описал своих людей как «диких головорезов». Финансирование Хоара полностью осуществляло ЦРУ, в том числе резидент ЦРУ в Конго Бенджамин Хилтон Кушинг.
1 ноября 1964 года наемники Хоара и части Чомбе начали наступление на Стэнливиль. В ответ на это повстанцы взяли под стражу оставшееся белое население Стэнливиля, рассчитывая использовать его в качестве козыря в переговорах с Чомбе. Для освобождения заложников в Конго прибыли бельгийские парашютисты при поддержке американской авиации. 24 ноября в рамках операции «Красный дракон» бельгийцы высадились в Стэнливиле и приступили к освобождению заложников. Через два часа после высадки бельгийцев в город вошла колонна Хоара. Началось повальное мародерство, причем наемники активно грабили дома «спасенных» ими белых. Армия Чомбе грабила и убивала черных. В Вашингтоне с удовлетворением отмечали роль ЦРУ во взятии Стэнливиля: «Самолёты ЦРУ наводили ужас на симба, которые осознали, что их магия не спасет от пулеметов 50-го калибра и авиационных пушек».
Казалось, что восстание симба было подавлено. Но с этим не был согласен как минимум один человек – команданте Че Гевара. Для себя он уже решил, что в Конго американцы получат второй Вьетнам. Как указывает Александр Владимирович Корольков в статье «Становление кубинского интернационализма (1959–1975)», пребывание Че Гевары в Конго часто представляется как частная авантюра. На самом деле его действия осуществлялись в рамках хорошо продуманных стратегических решений, которые позднее подтвердили свою правоту.
В конце 1964 года Че вылетел в Африку и 2 января 1965 года встретился с президентом Конго-Браззавиль Альфонсом Массамба-Деба, придерживавшимся левых взглядов. Массамба-Деба поддерживал повстанцев соседнего Конго и стремился объединить эти две страны. Тогда, учитывая границу со вставшей на путь социалистического развития Танзанией, новое большое социалистическое Конго смогло бы контролировать всю центральную часть африканского континента. К тому же Массамба-Деба поддерживал Народное движение за освобождение Анголы (МПЛА). Ангола, граничившая с Конго, с 1961 года воевала против португальских колонизаторов. 5 января Че встретился с лидером МПЛА Агостиньо Нето, пообещав движению военную помощь Кубы. Именно с этой беседы началось участие кубинцев в ангольских событиях, завершившееся спустя 30 лет победой Кубы в борьбе против США и ЮАР.
Из Браззавиля Че отправился в другие африканские страны, вставшие на путь социализма. Среди них Гвинея, Гана и Алжир, где Че долго беседовал со своим соратником, президентом Алжира Ахмедом бен Беллой, который, казалось, не разделял оптимизма своего друга в отношении Африки и не советовал самому Че лично принимать участие в африканской эпопее. Затем Че посетил Пекин, где он нашел полную поддержку своим планам, и 11 февраля 1965 года прибыл в Дар-эс-Салам – крупнейший город Танзании и исходный пункт предстоящей экспедиции. Здесь также сомневались в целесообразности прямого участия кубинцев в конголезских событиях, однако, получив отмашку из Пекина, дали добро. После этого алжирцы начали самолётами перебрасывать оружие через Египет в Танзанию.
Вернувшись 14 марта на Кубу, Че сдал дела в министерстве промышленности. На рассвете 1 апреля 1965 года Гавану покинули три кубинца: командир группы Виктор Дреке, его заместитель Хосе Мария Мартинес Тамайо и Эрнесто Че Гевара, исполнявший обязанности врача и переводчика, поскольку неплохо знал французский язык. Путь их пролегал через Прагу, Милан, Каир и Найроби. Вслед за ними в Танзанию разными путями прибывали другие кубинцы, так что в итоге весь отряд насчитывал 112 бойцов. Единственным белым среди них был Че.
Команданте предложил сформировать смешанные кубинско-конголезские подразделения, чтобы местные бойцы учились у кубинцев в боевых условиях. Ночью 23 апреля отряд Че, насчитывавший 14 человек, успешно переправился через озеро Танганьика, что было сопряжено с немалым риском, поскольку ЦРУ передало Хоару два бронекатера, вооруженных крупнокалиберными пулеметами, которые постоянно патрулировали по озеру, стараясь перекрыть единственную «дорогу жизни», связывавшую Конго с Танзанией. Всю операцию на Танганьике курировал заместитель начальника Департамента планирования ЦРУ Томас Клайнс.
Че развернул лагерь на горе недалеко от селения Кибамба, которое удерживали симба. Он считал, что повстанцам нужно повторить успех кубинских партизан 1958 года – укрепиться в горах, дать противнику возможность атаковать себя на невыгодной для него местности, измотать его силы в обороне, а затем уже перейти в контрнаступление. Чтобы поднять боевой дух бойцов, Че предложил, учитывая опыт Сьерра-Маэстры, организовать несколько засад против колонн противника. Однако повстанцы отнеслись к подобной тактике весьма прохладно, а их предводитель Лоран-Дезире Кабила обязательно хотел взять в лоб крупный город, например, Альбервиль, чтобы разместить там свое правительство. Че охарактеризовал Кабилу как «ненадёжного человека», интересующегося в основном выпивкой и женщинами. Неудачное сотрудничество Че Гевары с Кабилой привело фактически к разгрому в том же году отряда кубинцев. Тем не менее Че утверждал, что из всех встреченных им в Конго людей Кабила был единственным, кто обладал качествами вождя масс, но ругал его за отсутствие «революционной серьёзности».
Тем временем Фидель прислал 250 кубинцев в Браззавиль, которому угрожало вторжение армии Чомбе. Кроме того, кубинцы должны были помочь МПЛА в борьбе против португальцев в Анголе.
3 октября 1965 года на учредительном съезде Компартии Кубы Фидель зачитал прощальное послание Че, в котором тот сообщал, что отказывается от всех постов на Кубе и от кубинского гражданства, потому что революционный долг зовет его в другие уголки планеты. Послание заканчивалось словами: «Навсегда до победы! Родина или смерть!»
24 октября при поддержке артиллерии и авиации наемники Хоара начали наступление на кубинский лагерь. Конголезцы разбежались уже при первых разрывах. Но Че принял решение оборонять последний очаг сопротивления на западном берегу озера Танганьика. Он рассчитывал прорвать вражеское кольцо окружения и перейти к маневренной войне в тылу Хоара. В этот момент поступило официальное обращение за подписью заместителя Кабилы Масенго с просьбой к кубинцам покинуть Конго.
18 ноября было принято решение об отходе. Че настоял, чтобы сначала через озеро переправили женщин и детей, которые с ужасом толпились на самом берегу. Только потом, последними, должны были переправляться кубинцы. Сам Че все еще хотел остаться с небольшой группой добровольцев в Конго и начать партизанскую войну. Однако тут выяснилось, по словам самого Че, что «почти никто не изъявил готовности продолжать борьбу…»
Утром 21 ноября 1965 года кубинцы на трех лодках переправились на танзанийский берег. Че попросил своих товарищей почтить память павших и выразил уверенность, что, если вновь настанет время для интернациональной миссии, он сможет на них рассчитывать.
Если говорить о причинах поражения, необходимо признать, что в данном случае сказалось отсутствие необходимой сети партизанских баз и прошедших подготовку на Кубе и в других соцстранах местных кадров. «Если бы существовала необходимость послать туда дополнительные военные силы, мы бы это сделали, поскольку здесь добровольцев было хоть отбавляй, – отмечал впоследствии Фидель Кастро, – однако эта борьба и в самом деле была бесперспективной: на тот момент не было условий для ее развития – и мы отозвали Че».
