Текст книги "Ленин в Цюрихе"
Автор книги: Александр Солженицын
Жанр:
Биографии и мемуары
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)
(Как раз сам Ленин и был годен. Но никогда не призывался как старший сын в семье – казнь брата дала ему эту льготу.)
– Или – отношение к войне и миру. Не устанавливали бы проверки паспортов, личного контроля. Как въехали – так и выехали, как неразбитое яйцо, понимаете? И чтобы – ни слова в печати.
Всё – внезапно. Вагон пропустить – как снаряд. Не дать публике времени узнать, обсуждать.
– Да! – вспомнил Скларц, порадовать самым приятным. – Стоимость проезда германское правительство берёт на свой счёт.
– Еще чего! – темно вспыхнули и по-разному два глаза Ленина. – Странно бы выглядел такой проезд. Какие ж там глупые у вас. За проезд обязательно платим мы! – Смягчился: – Но – по тарифу третьего класса.
И еще отдельно:
– Идёте ко мне – и не можете одеться скромно. Вас могли заметить товарищи. Из-за этого завтра еще перебудьте здесь, сидите в отеле, а ко мне пусть придёт Дора. Разумеется, без документов, а что-нибудь мямлить, а я ей буду отказывать. И только после этого вы уедете. А как только будет согласие правительства – чтоб дали нам знать немедленно!
Когда Скларц всё понял и документы собрал, пожал руку очень почтительно, благодарственно, и ушёл, —
– Как еще можно им ставить условия? – удивился размяклый Зиновьев, колыша вялыми плечами.
Ленин остро щурился:
– Никуда не денутся. Заинтересованы больше
нас.
– Про Скларца – скроем.
– Нет, Платтену скажем. Хуже, если узнает сам. Платтена, Мюнценберга – нам терять нельзя.
А еще, для страховки – немедленно письмо Га– нецкому (может, кому и покажет):
„Пользоваться услугами людей, имеющих касательство к издателю „Колокола", я конечно не могу..."
И даже:
„...Ваш план поездки через Англию..."
Чем больше прыжков и ложных ходов, тем безопасней нора.
Вот – предложенный Ромбергом вагон. Вагон. Надо проговорить его словами, надо помочь этому вагону, как цыплёнку, вылупиться в общественное сознание. Говорить, писать, бросать фразы:
– А может быть, швейцарское правительство получит вагон?..
– А не согласится ли английское правительство пропустить вагон?..
– Как это?
– А... от порта до порта. Отчего бы Англии не пропустить запираемый вагон? Например, с товарищем Платтеном и любым числом лиц, независимо от их взглядов на войну и мир?
– Но как же: Англия – остров, а – вагон?
– А... дальше – нейтральным пароходом. С правом известить все-все-все страны о времени его отхода.
(Чтобы германская подводная сдуру своих не потопила.)
А говорят о поездке – все и много. И несколько эмигрантских комитетов и все партийные направления просили Гримма вступить в переговоры с немецким послом. (Как Мартов предложил – за каждого эмигранта освободим пленного немца.) Отлично, отлично, план Мартова работает!
Гримм – взялся! (Еще лучше.) Но он не только вождь Циммервальда – он и член швейцарского парламента, и такой шаг неблагоразумно делать без сочувствия правительства, например министра иностранных дел Хоффмана. (И если Гримм взялся – значит, консультация была, заметим. А почему бы Швейцарии быть против? Швейцарии и самой бы неплохо эту шумную банду отправить. Швейцария сама стеснена войною со всех сторон.) Гримм ходит и ходит к Ромбергу, он ведёт переговоры абсолютно-секретные, чтоб не проникло в печать, чтоб не опорочить швейцарский нейтралитет, – но главным представителям каждой партии (Натансону, Мартову, Зиновьеву) он-то сообщает. Мы – знаем.
Улита едет – когда-то будет. Пусть, пусть.
А Ромберг всем отвечал: „да". И Гримм посчитал, что он легко всё исполнил: да – и да. Теперь остаётся вам, товарищи, обращаться за разрешением к своему Временному правительству.
Ах, спасибо! Ах, забыли перед вами шапочку снять! И потом век кланяться в ножки Луи Блану-Керен– скому?
Все эти острые дни ужасно не хватало Радека– плута, телефоном вызвали его из давосской санатории, отдыхал, даже на русскую революцию сразу не ехал. Но уже по пути всё понял и придумал еще один шаг отвлекающего зондирования: в Берне, через немецкого корреспондента.
Что ж, и тут был ответ от Ромберга, как и всем: да, да, конечно, всех желающих пропустим.
Но – не распахивалась германская граница, да и все желающие только узнать хотели, да посравнить, да спроситься Временного (слали телеграммы Керенскому), а так больше мялись.
Все согласны – и не начиналось ничто. Неуклюжи старинные дипломатические пути.
Не начиналось, пока тёмные крупные рыбы у самого дна не пройдут свой курс.
Пока Скларц не доложит в Берлине встречных предложений Ленина.
И германская Ставка скажет окончательно: да.
И министерство иностранных дел не всполошится: уже так много публичных разговоров об этом возврате, уже князь Львов откровенно сказал швейцарскому посланнику, что быстрый отъезд эмигрантов из Швейцарии нежелателен. Так надо ж поспешить! – из-за кого же тянулось? – этот шанс для Германии не повторится!
И 18 марта, в субботу, посол Ромберг в Берне получил наконец распоряжение как можно быстрей сообщить Ленину, что его предложения об экстерриториальности приняты, не будет личного контроля и ограничительных условий.
В субботу – и „как можно быстрей"! Значит – не перемедливать лениво воскресенья. И, нарушая все' законы осторожности, используя запасную крайнюю связь, германский посол стал вызванивать по телефонам, в Народном доме нашёл наконец социалиста– немца Пауля Леви: надо немедленно передать Ленину, что...
И еще одним звонком был вызван Ульянов к соседнему телефону на Шпигельгассе – и шёл, волнуясь, что это Инесса.
А это был – ответ!!!
И вот когда – путь был открыт! Вот когда можно было назначать группе в 40 человек отъезд хоть через два дня, ровно сколько нужно товарищам уложить вещи, сдать книги, уладить денежные дела, съехаться из Женевы, Кларана, Берна, Люцерна, купить продуктов на дорогу, можно было ехать уже во вторник, а в ту субботу – на одну субботу позже, чем со Склар– цем – вмешаться в русскую революцию!
Но еще во мраке тёмной затхлой лестницы, а потом в дневном мраке комнаты-камеры (с утра опять то крупный густой снег валил, то снег с дождём вперемежку), руки подхватывая к вырезам жилета, чтоб они не вырвались к действию прежде времени, и успокаиваемый пальтовой тяжестью старого засаленного пиджака, – Ленин заставил себя ни к кому не кидаться объявлять, но – подумать. Подумать. Подумать, бегая.
Потерять голову в поражении и в унынии не может твёрдый человек. Но потерять голову в успехе – легко, и это самая большая опасность для политика.
Всё открывалось – а воспользоваться и сейчас было нельзя: как потом объяснишь: через кого и как согласовано, что вдруг внезапно подали вагон одним ведущим большевикам – и уехали?
Еще надо сделать несколько отвлекающих, ослепляющих шагов.
Никакого простора бегать ногам, и на улицу не выскочить в такую погоду (и давно забыты читальни) – и вся беготня ушла в огненные вихревые спирали, провинчивающиеся в мозгу.
Поездка – открыта, да, но – куда? "Для задержки на финской границе? Или в тюрьму к Временному правительству? Можно представить, как там сейчас свистит шовинизм! По существующим мещанским представлениям это ведь так называемая „измена родине". И даже тут, в Швейцарии – меньшевики, эсеры, вся бесхребетная эмигрантская сволочь, закричат об измене.
Нет!
Нет.
Нет...
Пусть бы удерживали обстоятельства, но держать себя самого, уже свободного, рваться – и держать, до чего ж трудно!
Тут надо... тут надо...
Всё, что проплыло у дна тяжёлыми тёмными рыбами, теперь провести по поверхности беленькой парусной лодочкой.
Переговоры окончены? – теперь-то переговоры начать! Как будто сегодня начать их в первый раз!
И нет фигуры приличнее, чем доверчивый безлукавый Платтен.
Готовить группу – само собой. Да список уже и есть.
(Инесса! Неужели и теперь не поедешь? Чудовищно! С нами – не поедешь? В Россию1/ – на праздник, на долгожданный? Останешься в этой гнили?..)
Сорок человек – уже не обвинишь в измене. По сорока человекам пятно расплылось – и нет. Конечно, можно бы прихватить и максималистов и разных отдельных отчаянных, тогда б еще безгрешней. Но... Лучше с собой чужих не брать, лишние свидетели в пути, лишние свидетели каждого шага, а мало ли будет что. Да и в чём тогда успеванье, если своими усильями, в своём вагоне провозить врагов, а в Питере с ними бороться? Нет! Всё до последнего момента – втайне, и день и час отъезда втайне.
Только переговоры – открытые.
Не имея согласия уже в кармане – такие переговоры нельзя начинать: а вдруг не удадутся, что за позор! Но с согласием в кармане – вот тут-то их и вести.
И: как нужна высокая организация во всяком пролетарском деле, в каждом шаге пролетарского дела, – так и в этой,поездке. Жестокий обруч. Чтобы какое-нибудь дерьмо в сторону не вывернулось. Чтобы все заодно – и никто не уклонился, не сказал бы никто: а я не участвовал! а я не подозревал, в чём дело!
Поэтому – за подписью каждого. Как присяга, как клятва. Как разбойники целуют нож. Чтоб никто не отбился потом, не кинулся „разоблачать". Ответственность – самая серьёзная, и должны разделить все сорок.
(Неужели Инесса не поедет?..)
И уже – сидел, составлял такое обязательство. Уже набрасывал, на стуле у окна на коленях, в сумерках снежной вьюги, своим почерком косоугончивым, как в настиг за мыслями наискосок листа, в эти дни крупней обычного, так волновался, – набрасывал пункты, какие могли бы тут войти: я подтверждаю... что условия, предложенные германским посольством товарищу Платтену, мне были объявлены... и я подчинился им со всей политической ответственностью перед возможными последствиями...
И вдруг из коридора – приятно-резкий, насмешливый голос Радека. Приехал?! Ну, лучшего гостя и помощника не придумать сейчас! Карл, Карл, здравствуйте, раздевайтесь, ох, за воротник вам насыпалось. Да вы новость нашу – представляете?!?
Короткий вопль, сверкающие зубы, не убираемые за верхней губой, кучерявый, с ореолом бакенбардов – смеющийся озорник Радек!
Ну-ка-сь, ну-ка-сь, давайте вместе составлять. Такие же твёрдые условия надо подготовить и для Ромберга.
– Вы – им – условия?
– Да. А что?
– Восхитительно!
Такая затея – как раз по Радеку. Он – и советует, он – и шутит, у него и находки и мысли предусмотрительные.
Только вот курить в этой комнате запрещено, сухую трубку сосёт. И... Э-э...
– Владимир Ильич! А как же будет со мной? Неужели вы меня способны не взять?
– Да почему ж не взять?
– Да ведь если мы пишем – „русские эмигранты , а я – австриискии подданный?
Ах ты, чёрт, австрийский поданный! Ах, чёрт! Привыкли как к своему, только для виду считается – польская партия. Но как же можно Радека не взять? Радека – и не взять!
Y Радека выход готов: если будет Платтен с Ромбергом заключать письменный договор (а не будет письменный, так устно еще легче попутать) – пропустить слово „русские", написать – „политэмигранты", а – о каких же еще речь? Не додумаются немцы, подмахнут.
Вообще в такой архиответственный момент, в таком наисерьёзнейшем деле недопустима игра, и германская Ставка – не из тех партнёров, с которыми шутят. Но для Радека – незаменимого, ни с кем не сравнимого, фонтана изобретений, острого, едкого, нахального Радека – пожалуй и попробовать?
– Но – согласится ли Платтен вести эти переговоры? Ехать?
– А больше – некому. Значит, согласится.
– А если – Мюнценберг? Потвёрже.
– Вилли? Да ведь он считается немецкий дезертир. Как же ему – с послом? И как через Германию?
– Всё-таки... – постукивал Радек черенком между зубами, – всё-таки, Платтен – партийный секретарь, а какая-то поездка с эмигрантами? А тут начнёт мучиться, не будет ли вреда его Швейцарии?..
– А что – Швейцарии? Ей только лучше.
Нет, Ленин тут не сомневался. Перед Гриммом
Платтен заминался, да, отступал, но в главном – пойдёт, раз увидит аргументы. Он – человек рабочий, пролетарская кость. О переговорах же с Парвусом он не знает и никогда не узнает.
А Радеку о Парвусе хоть рассказывай, не рассказывай – всё понимает сам. Радек даже неприлично преклонён перед Парвусом: в бернских кабачках, по интернациональному долгу, как бы ни обязан был его поносить – за отчаянный шаг к шовинистам, за богатство, за тёмные сделки, за нечестность, за дамские истории, – а сам со ртом разинутым, с набившейся пеной в углу губ, видно: ах, и молодец! ах, мне бы так!..
– Про Скларца я ему сказал: восьмигрошовый парень немецкого правительства, я его выгнал! Про Гримма скажу: что-то подозрительное, тормозит отъезд, какие-то гешефты в свою пользу. А мы – больше ждать не можем, революция зовёт! По-пролетарски, открыто, без всяких тайностей – возьмём и обратимся в германское посольство! Возьмётся! – уверен был Ленин.
Вот как научить его с Ромбергом говорить? Ведь это ж совсем новый текст. Мол, в России дела принимают опасный для мира оборот. Надо вырвать Россию у англо-французских поджигателей войны. Мы конечно приложим ответное усилия к освобождению немецких военнопленных (лови нас потом!..). Но мы должны быть застрахованы от компрометации и гарантированы, что не будет придирок в пути... Готовы ехать в запертых и даже в зашторенных купе. Но должны быть уверены, что вагон не остановят...
Ленин захватил пространство комнаты и носился по косой – три шага, три шага, три – одну руку за спину, а другой размахивая, – а Радек записывал, пустой трубкой придерживая лист.
С Радеком внакладку находки: для такого шага еще неплохо бы нам собрать оправдательных подписей от западных социалистов... Социалистов – да, но и еще бы каких-нибудь безупречных людей... Где же таких найти?..
– Ну, например, Ромена Роллана?
Головасто придумано, хорошо!
Так пора и крючок закинуть. Через кого бы закинуть под Роллана?
С приходом Радека облегчились невместимые прожигающие вихри в голове: есть мыслям исход, можно высказать и услышать ответ. Вот... Если начинать демонстративные новые переговоры через Платтена, то ведь надо так же демонстративно порвать с Гриммом?
Да просто – звонко порвать!
– Да чтоб всю вину на него же и свалить!
– Да чтоб и за старое ему наложить, мерзавцу! Пусть попомнит, как отложил швейцарский съезд!
А для этого надо: во-первых, опубликовать все доверительные сведения о его скрытых переговорах!
Эт-то очень всегда ударяет: внезапная публикация доверительного. Оч-чень ошеломляет.
То есть, просто вот сейчас, немедленно, подготовить такую публикацию!
– ...И расставить нужные акценты!
– ...И завтра же опубликовать!
Ну, с Радеком и самая напряжённая работа превращается в весёлую игру! За что он особенно Радека любил – за хорошую пристрастность!
Уже сидели и писали: Радек писал, теребя пустую трубку в зубах, в коридор выйти некогда, иногда смеясь и даже подпрыгивая от выражений, – а Ленин сидел сбоку и советовал.
Единственный такой был Радек человек, кому, сидя рядом, Ленин вполне мог передать перо и только посмеиваться. Лучше радекова пера никогда не было во всей большевистской партии. Богданов, Луначарский, Бухарин – все писали слабей.
– Тут важно, что еще получится: что имено Швейцария все эти переговоры ведёт и нас выталкивает. А вовсе не мы!
Ах, умный, понимающий, золото!
– Завтра же и опубликуем – у Нобса или...
– Завтра – воскресенье. А вот что! – запрыгали, запрыгали искры за радековскими очками: – Завтра воскресенье, так-пошлём сейчас же, немедленно – Гримму телеграмму! В субботу вечером, немедленно, сейчас! – Усмехался и подпрыгивал Радек, к:ак будто его со стула кололо.
И Ленин подпрыгивал от удовольствия.
И говорили, говорили вперебой, поправляли, и Ра– дек тут же записывал:
...Наша партия решила... безоговорочно принять... предложение о проезде через Германию... и тотчас же организовать эту поездку... Мы абсолютно не можем отвечать... за дальнейшее промедление... решительно протестуем... и едем одни!..
– Та-ак! – почесал Ра дек за ухом, – закатаем ему в листовой шоколад:
...Убедительно просим немедленно договориться...
– Завтра, в швейцарское воскресенье, договориться!.. Да! еще завтра по-западному первое апреля!
– Первое апреля?!! – давно так не смеялся Ленин, всё напряжение последних недель выбивалось из его груди сильными, жёсткими, освобождающими толчками. – Вот получит бонбоньерку, центристская сволочь!
...Договориться... и, если возможно, завтра же...
– Когда вся Швейцария дрыхнет!
...Сообщить нам решение!.. С благодарностью...
Как на шахматной доске, уже сделав задуманный
ход, еще больше видишь успеха и возможностей, чем рассчитывал перед тем. Но эту усмешку – с 1-м апреля и с воскресным заданием товарищу Гримму – придумал Радек-весельчак!
– А если за воскресенье он не сделает – так в понедельник мы свободны действовать сами!
– Ну, во вторник...
Да что! да еще лучше придумал Радек:
– Владимир Ильич! А – Мартову? А Мартову мы тем более обязаны написать, он же инициатор плана? – душился Радек от смеха.
– А что же Мартову? – так быстро и Ленин не сообразил.
– Да что мы немедленно принимаем предложение Гримма о проезде через Германию Вот обкакать: что это его предложение!!! На весь мир – его! Швейцарские социалисты нас выталкивают! Член швейцарского парламента!
Ну, это совсем было гениально! Ну, Радек! Ну, завоет Гримм! Ну, кинется оправдываться. Да отмываться всегда трудней, чем плюнуть. Надо уметь быстро и в нужный момент плюнуть первым.
– Вспомнит, подлец, ненапечатанную мою брошюру!..
– Но уже поздно. Придётся идти сдавать на Фрау– мюнстер.
– Да я сбегаю, Владимир Ильич.
– Да уж пойдёмте вместе, разохотились.
Но уж тогда оглядеться, подумать – что еще? А, вот, Ганецкому в Стокгольм:
– Срочно переведите три тысячи крон на дорожные расходы!
(Тогда уж и Инессе: ...О деньгах не беспокойтесь... Их больше, чем мы думали... Здорово помогают товарищи из Стокгольма... Надеюсь, мы едем вместе с Вами?..)
И вот что: там залог в кантональном банке за проживание в Швейцарии, 100 франков, нечего баловать лакейскую республику, надо забрать.
Одевались, Ильич – в своё железно-неподъёмное, на ватине, а Радек – в летнее пальтишко, так всю зиму и пробегал, все карманы затолканы книгами.
Трубку набивал, спички готовил.
Ленин вслух:
– Ничего. Y Платтена с Ромбергом – какие переговоры? Ромберг вынет из стола – и даст. Но эти несколько дней надо, надо было кинуть шовинистическим харям.
Радек крутился как юноша, лёгкий, удачливый:
– Руки чешутся, язык чешется! – скорей на русский простор, на агитационную работу!
И, пропуская Ильича вперёд, уже спичка наготове, в коридоре зажечь:
– В общем так, Владимир Ильич: через шесть месяцев или будем министрами – или будем висеть.
18 марта [31 марта]. Берлин
Докладная записка чиновника м.и.д. из генштаба.
...Прежде всего мы должны избежать компрометации едущих слишком большой предупредительностью с нашей стороны. Очень было бы желательно получить какое-либо заявление швейцарского правительства. Если без такого заявления мы внезапно пошлём эти беспокойные элементы в Швецию, это может быть использовано против нас.
18 марта [31 марта]
Помощник статс-секретаря – послу в Берне Ромбергу.
(Шифровано.)
Спешно! Проезд русских революционеров через Германию желателен как можно быстрей, т. к. Антанта уже начала противодействие в Швейцарии. По возможности ускорьте переговоры.
20 марта [2 апреля]
Германский посол в Копенгагене граф Брокдорф-Рантцау —
в м.и.д. Совершенно секретно.
...Мы должны теперь непременно стараться создавать в России наибольший хаос. Для этого избегать всякого внешне-заметного вмешательства в ход русской революции. Но втайне делать всё, чтобы углубить противоречия между умеренными и крайними партиями, так как мы весьма заинтересованы в победе последних, ибо тогда переворот будет неизбежен и примет формы, которые сотрясут устои русского государства. ...Поддержка нами крайних элементов – предпочтительнее, ибо таким образом проводится более основательная работа и достигается быстрее результат. По всем прогнозам можно рассчитывать, что месяца за три распад продвинется достаточно, чтобы нашим военным вмешательством гарантировать крушение русской мощи.
Те, кого поразят выражения В. И. Ленина, образ мыслей его или действий, могут более внимательно прочесть его произведения, использованные здесь:
– В Боевой комитет при Санкт-Петербургском комитете. Собрание сочинений, 4-е изд.
т. 9, стр. 315
– там же, 389 т. 23, стр. 83
– там же, 110
– там же, 126
– там же, 138
– там же, 141
– там же, 212
– там же, 247
– там же, 282
– там же, 289 изд. т. т. 48,49
– Задачи отрядов революционной армии
– О лозунге “разоружения”
– Речь на съезде швейцарской с-д партии 4.11.1916
– Задачи левых циммервальдистов в швейцарской с-д партии
– Тезисы об отношении швейцарской с-д партии к войне
– Принципиальные положения к вопросу о войне
– Открытое письмо к Шарлю Нэну
– Двенадцать кратких тезисов о защите Г. Грёй– лихом защиты отечества
– Набросок тезисов 4(17) марта 1917
– Письма из далека
– Письма Ленина военных лет (1914-1917) – 5-е
Считаю долгом назвать четыре современных исследования, среди других особенно помогших мне при написании этих глав:
Werner Halweg – Lenins Riickkehr nach Russland 1917. – Leiden, 1957 Winfried B. Scharlau, Zbynek A. Zeman – Freibeuter der Revolution. – Koln, 1964
Willi Gautschi – Lenin als Emigrant in der Schweiz. – Koln, 1973 Fritz N. Platten, jun. – Von der Spiegelgasse in der Kreml. —
«Volksrecht» (13.3 -17.4.67)
и выразить признательность авторам за пристальное внимание к событиям, определившим ход XX века, но так старательно скрытым от истории, а по направлению западного развития оставленным в малом внимании.
Москва, 1971; Цюрих, 1975
СПРАВКА
(революционеры и смежные лица)
АБРАМОВИЧ Александр Е. (род. 1893). Родом из Одессы. Член РСДРП с 1908. С 1911 в Швейцарии: студент в Женеве, работает на часовом заводе в Шо-де-Фоне. Вернулся в Россию (в ленинской группе. Есть следы, что в 1918 был советским агентом при Баварской республике. Сотрудник Коминтерна.
АРМАНД Инесса Теодоровна (1874-1920). Родилась в Париже, в семье французских артистов. Воспитывалась в России у тёти-гувернантки, вышла замуж за фабриканта Арманда, с которым у неё было четверо детей, затем перешла к его младшему брату и родила (в Швейцарии) еще сына. При революции 1905 была связана с московской группой эсеров, затем в ссылке, оттуда ушла в эмиграцию. После смерти второго мужа училась в Сорбонне, встретилась с Лениным в 1909, с этого времени примкнула к большевикам. Была его подругой, с короткими перерывами до самой смерти, постоянно среди его близких сотрудников. В 1912 ездила в Россию, недолгое время сидела в тюрьме, освобождена по ходатайству первого мужа. Участница Кинтальской конференции (в числе большевиков). Возвратилась в Россию в ленинской группе. После Октябрьского переворота одно время – председатель Московского губсовнархоза, позже – заведующая Женотделом при ЦКРКПб.
БАГОЦКИЙ Сергей Юстинович (1879-1953). Поляк из России, врач. Был с Лениным в Кракове, вслед за ним переехал в Швейцарию. В то время был практическим помощником Ленина в бытовых и денежных делах, в поддержании конспиративных контактов с немцами через посредников. В швейцарской эмиграции жил широко, много тратил (свидетельство Нобса). С 1918 – представитель русского Красного Креста в Швейцарии.
БОГДАНОВ (Малиновский) Александр Александрович (1873-1928). Сын учителя-физика, кончил Тульскую гимназию, в 1899 – медицинский факультет Харьковского университета. С тамошним интеллигентским кружком социал-демократов “разошёлся из-за вопроса о морали, которой они придавали самостоятельное значение”. Врач, социолог, философ. Несколько лёгких высылок (Тула, Калуга, Вологда), в 1904 примкнул к Ленину, вошёл в первое большевистское руководство. Теоретик вооружённого восстания, организатор тактических нападений, экспроприаций, накопления денежных фондов
партии. В 1905 арестован в полном составе Петербургского Совета Рабочих Депутатов, но вскоре освобождён. Революционные 1906-07 годы жил вместе с Лениным в Куоккале. Последовательно настаивал на бойкоте парламентской и легальной деятельности, от чего Ленин в 1907 отказался. Тяготясь участием Богданова в руководстве партии, Ленин повёл против него атаку в философии (“Материализм и эмпириокритицизм”, 1909) – и вовсе изгнал Б. из партии. Б. никогда больше не занимал видных партийных или советских постов. В войну мобилизован, врач на фронте. Много печатных работ по политической экономии, философии, организации науки и хозяйства, два фантастических романа. Погиб при рискованном эксперименте по переливанию крови.
БОШ Евгения Готлибовна (1879-1924), родом из Очакова. С 16 лет замужем за сыном фабриканта, в 21 год покинула мужа и окунулась в с-д деятельность (Киев), большевичка. Подруга Пятакова. В 1913 сослана в Иркутскую губернию, оттуда вместе с ним бежит через Владивосток. Короткое время в Швейцарии, затем -в Скандинавии. После Февральской революции – председатель Киевского губ. комитета партии, агитирует гвардейский корпус идти на Киев, свергать Раду. Член Киевского Военно-Революционного комитета. В первом коммунистическом правительстве Украины (Харьков 1918) – “народный секретарь внутренних дел”. В Гражданскую войну командировалась на административно-карательные задания в масштабах губерний (Пенза, Астрахань, Гомель), комиссар Каспийско-Кавказского Фронта. В 1923 обвинена в троцкизме, в 1924 покончила с собой.
БРИЛЛИАНТ – см. Сокольников
ВРОНСКИЙ (Варшавский) Моисей (1882-1941), родом из Лодзи. Польский с-д, затем большевик. В 1907 эмигрировал в Швейцарию. Ближний помощник Ленина, вставлен им в Кинтальскую конференцию. После Октябрьского переворота – одно время редактор “Правды”, заместитель наркома торговли и промышленности. 1920-22 – полпред (посол) в Австрии. После смерти Ленина не занимал крупных постов.
БУРЦЕВ Владимир Львович (1862-1942) – революционер-народоволец с 80-х годов, террорист конца XIX века. После ареста бежал. В Англии печатно призывал убить Александра III, за что даже у англичан получил полтора года заключения. За пропаганду террора выслан также из Швейцарии. Специализировался на разоблачении агентов полиции в русском революционном движении. В революции 05 и 17 годов – редактор журнала “Былое”, с 1911 по 1914 – газеты “Будущее” и из-за границы рассылал её царю, великим князьям, министрам, в библиотеку Государственной Думы. С началом мировой войны стал патриотом, добровольно сдался на русской границе, судим, сослан, амнистирован (1915). При большевиках арестовывался, снова издавал “Былое”, затем у белых – “Общее дело". Снова эмигрировал.
БУХАРИН Николай Иванович (1888-1938). Крупнейший теоретик большевистской партии и несостоявшийся вождь её. Родился в учительской семье. Смесь воспитания интеллигентского и простого. Окончил 1-ю Московскую гимназию, с 18 лет – член партии большевиков, 20-летним студентом кооптирован в Московский комитет партии. Несколько лёгких арестов, из ссылки уехал в эмиграцию. С 1911 заграницей, много образовывался, начал публицистическую деятельность. Возвратился в Россию в 1917 через Америку, Японию, Сибирь. С лета 1917 – член ЦК. Против Брестского мира возглавил оппозицию “левых коммунистов” (не укреплять Германию сепаратным миром, но добиваться мировой революции). В советские годы много печатался (работы экономические, политические, популяризация). После смерти Ленина – в ведущей семёрке (Политбюро) и использован Сталиным для её уничтожения: с его помощью разбиты Троцкий, Каменев, Зиновьев, после чего уничтожен и он со своими сторонниками Рыковым и Томским. На пороге 30-х годов как будто бы понимал преступность сталинского курса, ведущего к гибели крестьянства и здоровой национальной экономики, но не сумел твёрдо и эффективно противостоять. После показательного процесса с обычными “признаниями” расстрелян.
ВЕЙСС – см. Цивин
ГАНЕЦКИЙ (Фюрстенберг) Яков (1879-1937). Из варшавской богатой семьи, к с-д примкнул с конца XIX века, участник II съезда РСДРП от польских с-д, много лет состоял и в польской и в российской партии. Несколько лёгких арестов, ни одного серьёзного приговора. На воинской службе обругал командира полка, но прощён “за возбуждённое состояние”. Уехал из двух ссылок. Перед войной вместе с Радеком раскалывал польскую с-д (оппозиция против Розы Люксембург). С 1912 тесный сотрудник Ленина, вместе с ним в Кракове, затем в Швейцарии, оттуда в 1915 переехал к Парвусу в Скандинавию директором его конторы. В марте 1917 вместе с Радеком и Воровским оставлен Лениным в Стокгольме под вывеской Заграничного Бюро ЦК для бесперебойной подачи денежных средств от Парвуса на укрепление большевистских организаций и прессы в России, а также для ведения большевистской пропаганды на Запад. После Октябрьского переворота – в народном комиссариате финансов (главный комиссар банков). Участник “Дополнительного Соглашения” с Германией в августе 1918 – по которому, в расширение Бреста, Советская Россия обязалась увеличить продуктовую и материальную помощь Германии в самый канун её поражения. Участник важных дипломатических переговоров 1920-25 годов. Много тёмного в биографии. После смерти
Ленина – наркомвнешторг, второстепенные роли. В 1937 арестован и расстрелян вместе с женой и сыном.
ГИЛЬБО Анри (1885-1938) – французский с-д, интернационалист. Как противник войны – с 1915 – в Женеве, с 1916 издавал журнал «Demain». Участник Кинтальской конференции. Деятель Коминтерна. Но в 30-е годы отошёл от СССР.
ГРЁЙЛИХ Герман (1842-1925), родом из Бреслау, переплётчик. Один из основателей швейцарской с-д партии и её органа “Бернер Тагвахт”. Популярнейший швейцарский рабочий вождь (“папа Грёй– лих”). С 1902 и до смерти – депутат швейцарского парламента.
ГРИММ Роберт (1881-1958). Типограф, механик. Один из лидеров с-д партии Швейцарии. С 1905 – профсоюзный секретарь в Базеле. С 1909 – секретарь партии, главный редактор “Бернер Тагвахт”. С 1911 – депутат швейцарского парламента, с 1946 – председатель его. Инициатор и председатель Циммервальдской и Кинтальской конференций. Один из организаторов II l/2-ro Интернационала (левей социалистического, умеренней коммунистического).
ЗИНОВЬЕВ (Апфельбаум) Григорий Евсеевич (1883-1936), родом из Елизаветграда. Без образования, в юности – конторщик. С 18 лет примкнул к с-д, с 19, еще ни разу не арестованный, эмигрировал. В 1903 познакомился с Лениным и примкнул к нему навсегда. Пытался учиться в Бернском университете то на химическом, то на юридическом факультете, бросил. В революцию 1905 с жалобой на сердце (22 лет отроду) получил от профессора запрет “всякой политической деятельности” 'И опять уехал заграницу. После минования главных революционных событий – выздоровел, вернулся в Россию. В 1908 арестован первый раз, через несколько месяцев выпущен по заступничеству – и эмигрировал окончательно. Начиная с 1907 – постоянный член большевистского ЦК. После смены ленинского окружения в 1908 выдвинулся его ближайшим помощником, соредактором всех изданий, следует за ним в Галицию и снова в Швейцарию, взят им на Циммервальдскую и Кинтальскую конференцию, все военные годы “ЦК” есть: Ленин-Зиновьев и кого они кооптируют. Возвратился в Россию через Германию в ленинской группе, был в курсе всех связей с Парвусом и немецкой помощи, в июле 1917 после разоблачений в печати скрылся вместе с Лениным от возможного суда (Разлив). Скрывался до самого Октябрьского переворота. После него – председатель Петроградского Совета Рабочих Депутатов, предсовнаркома Союза Коммун Северной Области, т. е. после бегства советского правительства в Москву в марте 1918 остался фактическим диктатором Петрограда и северозападной России, под его руководством проведён террор 1918-1919. С 1919 – глава Коминтерна. В 1923-24 помог Сталину разбить Троцкого и утвердиться генеральным секретарём. В 1925 вместе с Каменевым возглавил “ленинградскую оппозицию”, пытаясь захватить власть в партии, но разбит союзом Сталина и Бухарина. После этого пытался блокироваться с Троцким, но отвоевать позиций уже не могли. С 1926 потерял все основные посты и значение. Процессами 1935 и 1936 приведён к расстрелу. Сохранилось свидетельство, что целовал сапоги оперчекистов, ведших его на расстрел, прося о пощаде.
