Текст книги "Сильная рука (СИ)"

Автор книги: Александр Лепехин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Лепехин Александр Иннокентьевич
Сильная рука

Он стоял над горящим городом и дышал тяжело, пытаясь умять в легкие жаркий и скудный воздух. Словно бежал, бежал, бежал без остановки – а потом уперся в стену, и дальше бежать стало некуда. По сути, так оно и было.

Картина подавляла. Далеко внизу, среди темной и частой сетки улиц вспыхивали огоньки. Пожары – сотни, тысячи пожаров. Слышалось стрекотание легкого ручного и взвизгивающее уханье тяжелого оружия. Дальше, в сторону горизонта, где жилые и деловые комплексы начинали вздыматься, как рукотворные горы, пламя и дым сливались в единый оранжевый занавес, уходящий вверх. Небо, в которое тот упирался, было низким, плотным, багровым. Впрочем, огоньки вспыхивали и в нем – как правило, осыпаясь после этого куда-то вниз. Затем следовал отдаленный грохот.

По спине прокралась дрожь, нацелившаяся на загривок. Непроизвольно вскинув руку, чтобы потереть шею, он наткнулся пальцами на жесткий воротник – то ли металлический, то ли из пластика. Странно, мелькнула отстраненная мысль, я же вроде был в рубашке.

В другой руке обнаружилась стопка карт. А тело вместо рубашки и брюк покрывал комбинезон – больше похожий на скафандр из образовательных передач про космос. Он вздрогнул, ощупал грудь, живот, колени... И вдруг понял, что не способен восстановить в памяти, как здесь очутился и что этому предшествовало. Паника начала накатывать на рассудок, но ее удалось задавить крепким усилием воли. В конце концов, подумалось ему, пока он засовывал карты в боковой карман, что-то же я все-таки помню? Вот от этого и спляшем.

***

В этой игре Максиму как-то не везло. Ну не давались ему хитрые правила, а также запутанные описания карт, каждая из которых имела свою силу, способности и особенности разыгрывания. Их ведь не просто так надо было кидать, а каждую в свой ряд, потом учитывать влияние соседей, считать прочие эффекты на поле... В общем, посложнее тактических задачек в учебке.

Леха, заглядывающий через плечо то самому Максиму, то Азамату, который согласился против него сыграть, толкнул приятеля в бок.

– Да ну что ты кривишься? – попытался он как-то поддержать товарища. – Нормально будет. У тебя сильная рука. Вон, смотри, если придержать этих двоих до конца раунда...

– Не, граждане, ша! – тот аккуратно сложил свои карты в стопку и сдвинул их в сторону. – Мне срочно надо расслабить мозг. Пиво и женщины – по-дой-дут.

И он искательно закрутил головой. Официантка поняла намек правильно, и вскоре на стол энергично, но аккуратно опустилось новое трио объемистых кружек. Азамат отхлебнул первым и протянул:

– Не могу не согласиться с господином курсантом. Ты, Леш, когда выныриваешь из своего виртуального мира, делай скидку на то, что вокруг не эльфы и гоблины, а самые что ни на есть простые, заурядные люди. Хомо сапиенсы. Хотя игра интересная, мне понравилось.

– Еще бы тебе не понравилось, – буркнул Максим, ополовинивая свою емкость буквально в пару глотков. – Ты ж пятый заход выигрываешь. Вот я стопудово сейчас слился бы. Но, как гласит пословица, не везет в картах – повезет в любви. Так, и где у нас тут прекрасные дамы?

С дамами в баре было скудно. Вечер воскресенья – что вы хотите? Все либо оживали после субботнего загула, либо готовились к понедельничной страде. Лишь их компания делала скудную выручку воскресной смене, поглощая пиво и закуски в меру к тому способности крепких, молодых организмов. Да еще через пару столиков сидели какие-то ботаники, увлеченно дискутируя на свои высокозамудреные темы. Леха, перебирая карты сброса, присмотрелся.

– Ну, если ты ничего не имеешь против очков...

Максим воспрял.

– В конце концов, окуляры всегда можно снять. Как и все прочее, – и он хохотнул. Приятели осклабились в ответ и приготовились наблюдать дивное.

Действительно, среди ботанов затесалась вполне симпатичная – если ее слегка накрасить и приодеть, мысленно прикинул Максим – барышня. Она с любопытством, но без недовольства подняла взгляд, изучая форму, знаки различия, а более всего статную и крепкую фигуру молодого человека. Но длилось это недолго – буквально пару секунд. Остальные, сидящие за столиком, не удостоили его даже поворотом головы.

– ...Таким образом, подавляя тета-ритм, мы можем стимулировать активность прифронтального неокортекса, – вещал один из очкастых. Двое остальных, и даже девушка, внимали ему с предельной концентрацией. Это было обидно.

– Доброго всем ночера, уважаемые, – решил пойти ва-банк Максим, останавливаясь четко напротив дамы. – Вижу, у вас тут серьезный научный диспут, а прекрасная леди томится. Вы ведь не будете против, если я последую рекомендациям светского этикета и постараюсь ее развлечь?

Леди изогнула бровь. Один из ботанов, хлебавший, к слову, чай, закашлялся и чуть не уронил очки. Второй привстал, потом, видимо, понял, что не тот случай – и грузно плюхнулся обратно. Третий, выступавший как раз оратором, оказался хладнокровнее. Он просто смерил Максима взглядом и уточнил:

– Я правильно понимаю, что вы, уважаемый, – слово было подчеркнуто, но звучало почти не издевательски, – собираетесь отбить девушку у, как вам кажется, скучной компашки занудных нердов? Боюсь вас огорчить, – хотя нет, конечно же, не боюсь – но вряд ли что-то из пережитого вами субъективного житейского опыта сможет заинтересовать женщину, ай-кью которой приближается к ста пятидесяти.

Сказано было опасно. Максим, в начале тирады благосклонно оценивший самокритичность ботаника, под конец начал слегка закипать. Обернувшись на приятелей, с искренним любопытством занявших наблюдательные посты, он подтащил от соседнего столика лишний стул и уселся поосновательнее.

– То есть, вы только что обозвали меня идиотом? – живо поинтересовался он с максимальной задушевностью в голосе. Ботаны побледнели, девушка даже пискнула. Оратор, тем не менее, даже не моргнул. Он развел руками и покачал головой.

– Ни в коем разе. Идиотия – это клинический медицинский диагноз; я просто недостаточно компетентен, чтобы его поставить. Единственное, что я предположил – возможно, ваша личность формировалась в иных условиях, нежели те, что могли бы способствовать развитию вполне определенных качеств и навыков. Ведь, по сути, что есть эта самая личность, как не осмысленное пережитое, не набор отрефлексированных воспоминаний?

В целом Максим был согласен. Очкарик говорил дельные вещи – и это было даже интереснее карточной игры. Но задетая честь будущего офицера требовала хоть как-то уязвить зазнайку.

– А мне всегда казалось, что личность – это воля, – он брякнул пивную кружку на стол к ботаникам, показывая, что собирается засесть надолго. Вынужденные соседи всячески демонстрировали, что не рады внезапному гостю – все, кроме оппонента. Тот, видимо, был не против свежих ушей.

– А что такое воля? Как она формируется? Как проявляется, через какие механизмы и методы? – он наставительно помахал пальцем и начертил окружность по периметру чайной чашки. – Это все очень непростые и любопытные вопросы. К слову, мы в нашей лаборатории как раз занимаемся многими из них. Например, определяем степень влияния воспоминаний, как осознанного опыта, на формирование личности. Очень, знаете ли, интересные результаты.

– И какие? – заинтересовался Максим. Про девушку он уже успел позабыть, на что та, естественно, слегка надулась. Впрочем, фиг с ней, с кабачной романтикой, послушаем лучше умных людей.

Ботаник улыбнулся.

– Мы разработали устройство, которое позволяет в некотором роде блокировать память. Вот оно, – и на стол легла небольшая коробочка, размером со смартфон. Максим непроизвольно отодвинулся. – Нет-нет, что вы, не бойтесь. Этот эффект, во-первых, временный, а во-вторых, я бы не стал экспериментировать на посторонних людях без их согласия.

– Что за эффект? – решил уточнить курсант. Мало ли, вдруг через пару лет им придется что-то подобное изучать. Ну, как оружие для диверсантов... Собеседник пояснил:

– Специально модулированное излучение запускает в нервных структурах испытуемого что-то вроде таймера. Через заданное время – с момента воздействия – субъект забывает все, что с ним за этот период происходило. Потом, еще спустя какое-то время, воспоминания возвращаются – как я уже говорил, мы не удаляем их, а просто блокируем, запираем в областях, ответственных за память. Задача эксперимента – провести психологические и неврологические тесты, сравнивая результаты на период до возвращения воспоминаний и после. Так мы определяем, как пережитый опыт влияет на личность.

– Что-то получается? – не отставал Максим. Ботаник поморщился. Остальные затихли, прислушаваясь.

– Ну, так. Материала мало, – честное признание далось оратору нелегко. – Редко когда человек соглашается на подобные шалости с собственной головой. Опасаются, – уныло пояснил он. Максим оживился.

– А может, попробуем?

Вот теперь действительно воцарилась тишина. Даже музыка, доносившаяся из колонок, словно стала глуше. Очкарик внимательно уставился на Максима, а затем протянул руку:

– Роман.

– Максим, – представился собеседник. Роман кивнул.

– Славно. Максим, ты уверен? Я и мой научрук, мы, конечно, будем очень благодарны. Но не хотелось бы претензий постфактум...

– Претензий не будет, – успокоил Максим, совершенно не удивившись переходу на "ты". – Если что, могу расписаться где-нибудь. Только не дольше, чем на сутки – у меня отпуск через пару дней заканчивается.

– Славно, – повторил Роман. – Нет, росписи не нужно. У нас есть свидетели. Ну что, ты готов?

– Всегда готов, – выкатил грудь колесом Максим...

И на этом его воспоминания обрывались.

***

Сейчас он спускался по лестнице. Та выглядела совершенно обыденно – ступеньки, перила, пролеты... Если бы не начиналась в технической будке на крыше огромного, поистине циклопического здания, больше всего напоминавшего египетскую пирамиду, у которой кто-то срезал верхнюю треть. И этот срез ничуть не ослабил впечатления от габаритов строения – все остальные дома, стоявшие в некотором отдалении, смотрелись муравейниками у подножия небоскреба.

Наконец лестница закончилась, выведя в небольшой тамбур. Максим был далек от того, чтобы считать, будто он добрался до "первого этажа". Стоило осмотреться и понять, что делать дальше.

Сдвижная дверь распахнулась сама, едва он только протянул к ней руку. А за дверью...

Нет, он, конечно, ожидал, что внутренние помещения такого здорового "домика" окажутся немалых размеров. Но чтобы настолько!

Сгруппированные в гнезда по шестнадцать штук, собранные на массивных, укрепленных консолях, все видимое пространство заполняли какие-то цистерны или баки. Они мягко поблескивали в холодном сиянии немногочисленных ламп – и этот блеск терялся вдалеке, сливаясь в размытое голубоватое сияние. Хранилище, подумал Максим. Или завод.

Из тамбура можно было выйти на достаточно широкую, открытую галерею, тянущуюся вдоль стен в обе стороны. От галереи периодически ответвлялись такие же широкие переходы, нырявшие между колонн, к которым крепились упомянутые группы емкостей. Одна из них как раз оказалась неподалеку.

Подойдя ближе, Максим ощутил холод. Да и вообще внутри было нежарко. Точно – либо склад, либо спецхран. Доводилось побывать. Поверхность ближайшего к балюстраде цилиндра была покрыта инеем, но под ним просматривалось что-то прозрачное – стекло или пластик, кто их сейчас разберет. Протянув руку, он осторожно смахнул намерзшее...

И отшатнулся. Потому что внутри находилось чье-то тело. Недвижное и холодное.

Так, вот это уже плохо, подумалось Максиму, когда он отступил назад и непроизвольно обтер руку об штанину комбеза. Это какое-то невнятное дерьмо, в которое он вляпался, по субъективным ощущениям, до самой маковки – и из него надо выбираться. Причем побыстрее.

Он направился в сторону ближайшего перехода, а потом свернул налево. Что-то подсказывало ему, что стоит держаться этого направления. Знать бы еще, что именно...

Впрочем, интуиция не обманула. Вскоре показалась некая конструкция, напоминавшая дом внутри дома. Поблескивающий серым и темно-синим куб, подпираемый снизу аж четырьмя колоннами. И главное: в нем была дверь.

Над притолокой было что-то написано – Максим не успел осознать. Он влетел внутрь, скользнув между все так же автоматически раздвинувшихся створок, и начал шариться взглядом. И нашарил.

Посреди незнакомых приборов, экранов, установок и приспособлений, обернув ко входу изумленный взор, сидел человек. Живой, для разнообразия. Одетый в схожий с максимовским комбинезон. И сильно озадаченный.

Кого-то он напоминал. Отдаленно, смутно, неуверенно. Узнавание было из той категории, когда пытаешься сосредоточиться, но мысль ускользает и звоночка "да, оно!" так и не происходит. Плюнув, Максим решил перейти к делу.

– Где я? – выпалил он и вдруг понял, что говорит не по-русски. А потом еще и осознал, что надпись над дверью была сделана литерами какого-то странного, незнакомого алфавита, отдаленно напоминавшего то ли буквенную запись иврита, то ли упрощенные японские иероглифы. И гласила она вполне банальное: "Диспетчерская".

Диспетчер – а это был явно он – встал и неловко поклонился. Что же, уже приятно. А вот дальнейшие слова вогнали Максима в ступор.

– Господин, но вы не должны... – промямлив, он побледнел и бросился к одному из экранов. – Неужели сбой? Но я проверял...

Максим подошел ближе, присматриваясь. Вроде не вооружен. Можно попробовать вступить в контакт.

– Эй, дружище, как там тебя... – он положил свою руку на плечо незнакомцу, но тот продолжал что-то изучать на мониторе. Правда, кивнул головой, что слышит. Уже что-то.

– Я все-таки хотел бы знать, где нахожусь, – собрал мысли в кучу Максим. – И что за хрень тут творится.

Вот тут диспетчер соблагоизволил переключить свое внимание. Он повернул голову, снова уставился на гостя, потом нашарил сзади себя кресло и медленно осел в него.

– Но... Это же был ваш проект... – он провел рукой по лицу. Максим терпеливо кивнул.

– Вполне допускаю. Штука в том, что я ничего не помню. Совсем.

– Не помните? – ошарашено проблеял его собеседник, а затем подскочил на сиденье. – Значит, оно сработало!

– Сработало что? – непонимания в голосе, видимо, хватало, потому что диспетчер вылетел из кресла, пробежался вокруг Максима и внезапно замер.

– Один из моих предков оставил рабочие записи. Я не помню всего, но там было сказано, что когда-то, давным-давно вы с ним поставили любопытный эксперимент. Правда, тот получился незавершенным... Нам надо ко мне домой! – неожиданный вывод прозвучал чуть ли не как приказ. По крайней мере, тон был знакомым. Максим поморщился.

– Далеко? Я нихрена не врубаюсь, но, кажется, у вас там снаружи неспокойно.

Подтверждая его слова, пол вздрогнул. Едва уловимо, на грани восприятия. Но этого хватило. Диспетчер сглотнул.

– Вы совсем ничего не помните?

– Абсолютно, – отрезал Максим. – Крайний момент – как мы сидим в баре вместе, судя по всему, с твоим предком... Роман, да?

– Ага! – закивал тот. – Святые силы, это же было так давно!

– Насколько давно? – пока его собеседник восхищался, удалось осмотреться. Увы, действительно никакого оружия. Ну, или он его не опознал.

– Тысяча сто двадцать семь лет тому назад, – благоговейный шепот заставил обернуться... И похолодеть.

– Сколько? – смог выдавить Максим, когда цифра улеглась в голове. Диспетчер повторил. Все равно бред, мелькнула мысль. Не может быть столько. Так не бывает!

Удалось нащупать один из столов и сесть на край. Голова немного закружилась. Тысяча с гаком лет! Как?!

В руки ткнулась кружка с жидкостью. Максим поднял глаза.

– Выпейте, – посоветовали в ответ. – Выпейте, это тонизирует. Не представляю, в каком вы сейчас шоке... Думаю, нам надо как можно скорее добраться до дома. Если он, конечно, еще цел. Там мы сможем вернуть вашу память.

– Вернуть? – вскинулся Максим. Это совершенно меняло дело. – Тогда чего сидим! Сможешь провести?

– Постараюсь, – пожал плечами тот и выдал слегка загадочную фразу. – С вами у нас больше шансов.

Ничего не поняв, "шанс" кивнул. Пусть так. Главное – добраться. Потом – разобраться. А там решим. По факту.

Наружу они выбрались при помощи лифта. Кабина, правда, судя по векторам ускорения, двигалась не только по вертикали, но и в горизонтальной плоскости – несколько раз меняя направление движения, пока не вывезла в такой же масштабный холл. А из холла, через шлюз и массивную, явно созданную, чтобы выдерживать чудовищные внешние воздействия, дверь они попали в ад.

Город горел. Здания, с крыши пирамиды казавшиеся такими невзрачными и скромными, отсюда выглядели подпирающими небеса. Впрочем, некоторые из них смотрелись потрепано, а часть превратилась в откровенные развалины. Ревел огонь, что-то хлопало, взрывалось, шипело и трещало. Дым застилал улицы. И кричали люди.

Транспорт найти не удалось. Те аппараты, что попадались по пути, были либо разбиты, либо частично разобраны. Мародеры, пояснил Арамо – так звали диспетчера. Он старался молчать, что было разумно – не стоило привлекать к себе внимание. Да и не знал Максим, какие вопросы задавать в данной ситуации.

Полностью избежать столкновений не удалось. В одном из глубоких, темных переулков, где, казалось, было поспокойнее, на них выбежало несколько оборванцев. Все вооружены – правда, никакого огнестрела: дубинки, ножи, цепи. Бросились без предупреждений, без угроз, без накручивания себя. Нечленораздельные вопли и вращение глазными яблоками – вот что запомнилось Максиму, когда он, отодвинув Арамо, шагнул вперед. Потому что сама драка прошла как-то мимо.

Он почти дежурно, скупыми движениями уходил от ударов, толчками ладоней направлял в стороны грозные орудия, предназначенные для нанесения вреда разумным прямоходящим, ставил подножки, ломал носы, разбивал коленные чашечки... А потом стал, огляделся – и понял, что натворил. Но как именно это было проделано, объяснить было невозможно даже самому себе.

Нет, их, конечно, обучали рукопашному бою. Но не на таком уровне! Никакой голливудской показухи – он просто отработал по пяти целям. Словно машина. Арамо же выглядел удовлетворенным.

– Я ведь говорил, – потер он ладони. – Шансы выросли. Пойдемте, могут прийти еще.

Максим кивнул. А что еще оставалось делать? Только ждать момента, когда ответы на все вопросы придут сами – вместе с памятью.

Через некоторое время они оказались возле выхода на площадь. Диспетчер поцокал языком.

– Придется пересекать. Видите, – он показал рукой, – там провал, тут рухнуло, здесь горит... Не обойдем.

Максим пожал плечами.

– Веди, Сусанин. Ты здесь абориген, тебе и карты в руки.

Кстати, о картах. Он пошарился в кармане и выудил их на свет. Надо же. Это та самая рука, которая выпала ему в последней игре. Только картонки мятые, местами обгорелые – и будто бы ламинированы тончайшим слоем пластика. Ну да, иначе они бы рассыпались, за столько-то лет.

Спутник с интересом кинул взгляд на карты, с уважением хмыкнул.

– У вас сильная рука, господин. Надеюсь, она нам поможет. Удача лишней не бывает.

И устремился через площадь, от одной кучи обломков к другой, пригибаясь и стараясь держаться теней. Максим последовал за ним, с интересом отмечая, что ему это занятие дается куда проще, чем самому проводнику. Еще один навык, о котором не получается вспомнить?

Они почти добрались до противоположной стороны. Почти. Сзади послышался ритмичный гул, низкий, разъяренный вой сирены – и, оглянувшись, оба увидели, как на площадь, обрушивая стены угловатым корпусом, вышагивает огромная, совершенно очевидно боевая машина. На ней грубо, краской поверх фабричных эмблем было намалевано что-то неразборчивое, но агрессивное по форме. Арамо съежился.

– Нам конец... Простите, господин, я подвел вас!

– Ты меня прости, – буркнул Максим. – Я все это затеял. Я и виноват.

Ходячая крепость тем временем повернулась на своем шасси. Ее прожектора и прочие, невидимые сенсоры обежали площадь по периметру – и зафиксировались на двух человеческих фигурках. Снова раздался рев – одно из не самых крупных орудий, выступавших сверху, повернулось в их сторону. Максим, прикрывая спутника, инстинктивно встал перед ним и выставил руку...

Мир вокруг них вскипел. Покрытие площади, горевшая неподалеку машина, стена здания за спиной – все исчезло в ослепительном, белом пламени, пыхнув, как тополиный пух от зажигалки. "Вот и конец", – успелось подумать. А еще через мгновение – "Но что-то он странный". Какого, сопсна, хрена он вообще еще способен думать?

Пламя исчезло так же, как появилось. Они стояли на дне здоровой воронки, куда в данный момент ссыпались обломки, мусор и пепел. А вокруг них обоих мягко мерцал сферический радужный пузырь. Арамо зачарованно прошептал:

– Ингибирующее поле... Как же я сразу не догадался! – голос взвился торжествующе. – У вас же просто обязан быть имплант!

Шагающий танк, казалось, оторопел. Свет прожекторов снова скрестился на Максиме с его спутником. Машина промедлила мгновение...

И это оказалось фатальным. Откуда-то со стороны, высоко над домами прошуршали две быстрые тени. В корпус механического голиафа воткнулось несколько едва заметных дымных следов. Тот пошатнулся, въехал в стену – и с грохотом разлетелся на части. Несколько осколков налетели на все тот же пузырь – и осыпались за его пределами на землю. Максим выдохнул.

– Не знал, что так умею.

– Не "не знали", а не помните, – поправил Арамо. Он заметно приободрился. – В любом случае, нам лучше поспешить.

Наконец они добрались до дома диспетчера. Тот был расположен в квартале, который практически не затронуло беспорядками. Лишь где-то в конце улицы тлела витрина одного из местных магазинчиков да были разбиты окна на нижних этажах. Людей по пути не встретилось.

Поднявшись на третий этаж, они оказались в достаточно неплохо, по меркам Максима, обставленной квартире. Арамо тут же бросился в дальнюю комнату, чем-то зашуршал, защелкал. Его вынужденный гость проследовал в том же направлении.

– Вот! – торжества в голосе хозяина хватило бы на десятерых. – Мы хранили это в семье, передавая из поколения в поколение... Устройство чрезвычайно древнее, оно помещено в стазис-капсулу, – Арамо потряс небольшой шкатулкой овальной формы. – Вы готовы?

Вместо ответа Максим нашел относительно удобный стул, пододвинул его к стене, чтобы не упасть в случае чего, и протянул руку.

– Как пионер – всегда готов. Пора разобраться, что за нафиг здесь происходит.

С легким гудением крышка отъехала вверх. Диспетчер выудил из недр шкатулки знакомую коробочку. По спине снова пробежали мурашки. Черт, только бы не...

Что именно "не" – Максим додумать не успел. Потому что мир вздрогнул – и завертелся вокруг него, набирая обороты...

***

В лаборатории было тесно и малолюдно. Максим с интересом рассматривал многочисленные приборы, громоздившиеся на столах и полках, а Роман, извинившись, ускакал за своим научным руководителем – пожилым, невысоким и смешливым дядькой. Тот первым делом обошел вокруг гостя, потирая ладони и причмокивая губами.

– Ну-с, молодой человек, ну-с, – повторял он довольным кошачьим тоном, – это славно, что вы к нам заглянули, славно.

Становилось понятно, от кого подцепил свое "славно" сам Роман. Максим, оправив форму, шутливо вытянулся по стойке "смирно".

– Всегда готов послужить на благо отечественной науки! – гаркнул он, как на плацу. Профессор поморщился.

– Скорее, шило в ягодицах не дает покоя, – он примирительно поднял руки. – Впрочем, это хорошо, да, хорошо. На сколько ты выставил таймер? – это было сказано уже Роману. Тот положил планшет, в который что-то заносил.

– Сутки. К вечеру должен сработать блок, к ночи восстановится память. Максим, сейчас – как я объяснял: тесты, энцефалограмма, томограф...

– Медосмотр, ага, – кивнул тот понимающе. Оба ученых скривились, но промолчали. Роман снова куда-то вышел, а профессор, задумчиво потрогав себя за нос, снова пробежался вокруг Максима.

– Скажите, а как вы смотрите на, ммм, расширение объема исследований?

По звучавшей в голосе надежде можно было понять, что речь идет о чем-то более экстремальном, чем томограмма. На всякий случай, потенциальный объект вивисекции подобрался.

– А конкретно?

Собеседник поскучнел и как-то поник. Вернувшийся Роман, разобравшись в мизансцене без слов, пояснил:

– У нас есть более экспериментальная программа. Мы же не только областью памяти занимаемся. Мозг – машинка хитрая, множество функций продублировано, но некоторые при этом тормозят друг друга: что-то вроде избыточной страховки, – он изобразил, как две руки держат друг друга за локти, а потом продолжил:

– Последние наши исследования показали, что если инвертировать эти процессы – нервная система начинает разгонять сама себя. Как компьютерный процессор. Опыты на животных демонстрируют прирост множества показателей, – Роман принялся загибать пальцы. – Во-первых, прогрессирует регенерация. Причем риск развития опухолей не повышается, а падает. Настоящее чудо! Во-вторых, скорость реакции. Лабораторные крысы ловили мух в прыжке, как ракеты с самонаведением. Активируются лобные доли – это в третьих. Сообразительность, та же память, объемы обрабатываемой информации... – ученый мечтательно вздохнул. Картина вырисовывалась настолько благостная, что Максим не удержался и уточнил:

– А побочка?

Оживился профессор. Отстранив своего помощника, он принялся размахивать руками.

– Вы удивитесь, но практически никакой. Мы не зафиксировали ни органических нарушений, ни поведенческих, так сказать, девиаций. Но, увы, эксперименты на более высокоразвитых формах жизни... – искреннее разочарование ощущалось в каждом слове. – Причем у нас есть все разрешения соответствующих органов и комиссий. Добровольцы вот отнюдь не спешат.

– Могу их понять, – криво улыбнулся Максим. – Если что-то пойдет не так... А какие ощущения при этом "разгоне"? Как он вообще происходит?

Почуяв интерес среди публики, пожилой деятель науки ухватил собеседника за рукав.

– Пойдемте, я вам все покажу!

Установка располагалась прямо напротив томографа – и, судя по ряду признаков, была собрана из запчастей к оному. Роман, уткнувшись в планшет, что-то настраивал, а профессор любовно гладил устройство по пластиковому боку.

– Вот наш прототип для испытаний на человеке. Собран вручную, но отладка была произведена на высшем уровне. Так как вы?.. – вопросительные интонации затихли на полуслове. Максим рассмеялся и кивнул.

– А давайте. Не помешает вчерашнему эксперименту?

– Никоим образом! – обрадовано взревел ученый. – Роман, запускай цикл подготовки. А вы, молодой человек, вам придется раздеться. До белья, – успокаивающе поднял он ладони. – Будем соблюдать приличия.

Пожав плечами, доброволец принялся расстегивать форму. В кармане летней куртки обнаружилось что-то прямоугольное. Ну надо же, карты забыл Лехе отдать. Просмотрев иллюстрации, Максим кинул картонки на столик неподалеку. Роман покосился.

– А, знаю эту игру. Сильная рука, кстати. С должной тактикой – практически гарантия выигрыша. Готов?

Вместо ответа Максим улегся на вдвижную тележку. Снявши голову – по волосам не плачут. Эксперимент начался.

Он, конечно, ожидал всякого. Но то, что в помещении вдруг начнет пахнуть дымом и обугленным пластиком, оказалось внезапным. Потом вдруг заныли тревожные зуммеры и начало бликовать оранжевым. Профессор заметался.

– Пожар! Проводка не выдержала... Выбирайтесь, скорее! – он рывком, удивительным для такого щуплого на вид тела, выкатил Максима из недр установки. Роман пытался оторвать от стены огнетушитель. Откуда-то снаружи к зуммерам присоединилась сирена.

В соседней, ближней к выходу комнате уже вовсю полыхало. Пожилой ученый схватился за голову.

– Документация! Я все хранил на бумаге!

Шипение углекислоты перекрыло горестные стоны. Роман честно пытался сбить пламя, но давалось ему это нелегко. Максим, поискав глазами второй огнетушитель и не найдя, схватил собственную куртку.

– Не прогорает, спецткань! – выкрикнул он в ответ на удивленный взгляд. Впрочем, захлопать огонь не получалось. Приборы, мебель, стены – все окутывалось темно-оранжевыми всполохами. Становилось тяжело дышать.

– Будем спасать себя, – решил Максим, когда пришлось отступить обратно. – Люди ценее.

Роман, утирая потное лицо рукавом, вздохнул. На профессора было жалко смотреть.

– Да-да, я понимаю... Что же, вы военный, вы и командуйте, – попытался он пошутить. Впрочем, это было на удивление к месту.

Еще никогда Максим не ощущал себя таким собранным. Видимо, сказывалась положительная реакция на стресс. Он осмотрелся, прикинул маршрут, натянул ботинки.

– Так, первым вывожу вас, – старший ученый понятливо кивнул. – Роман, огнетушитель. Пробьешь нам проход. Потом возвращаюсь за тобой.

– Погоди, вот так, в трусах? – глаза собеседника расширились. Пришлось пояснить.

– Из огнестойкого у меня только куртка. Ее накидываем на обоих – и бегом. Загорится остальная одежда – мне кранты. А так... Ну, останусь без волосяного покрова. Готовы? На счет "три". Раз! Два! Пошел!

Профессора удалось вытащить практически без потерь. Так, подкоротилась уставная прическа да нарисовалась пара мелких ожогов на голени. За тамбуром лаборатории уже толпились люди, слышны были сирены служб спасения. Сдав "груз" и отбившись от желающих помочь, Максим бросился обратно.

А вот второй заход обернулся катастрофой. Во-первых, у них сдох огнетушитель. А во-вторых...

Этот стеллаж не нравился Максиму с самого начала, но путь к выходу лежал прямо мимо него. И когда они вдвоем, шипя от боли и кашляя от удушья, неслись к заветной цели – нагромождение полок и приборов рухнуло прямо на курсанта. Что удивительно, он успел среагировать: схватил Романа за плечи и с силой толкнул в сторону двери. Но для себя уже ничего сделать не смог.

Очнулся Максим как-то сразу, в один прием. Было тихо. Еле слышно жужжали лампы дневного света, пульсировала кровь в висках, шелестел вдыхаемый и выдыхаемый воздух. Рядом кто-то виновато сопел и возился на не самом удобном стуле.

Он открыл глаза. Больница. Интересно, сколько провалялся без сознания? Ох, и вздрючит же его замкомвзвода, когда выпишут! А то и в палату нагрянет – профилактически, чтобы не расслаблялся.

Скосившись на шорох, Максим обнаружил Романа. Тот имел вид пристыженный, но в то же время какой-то воодушевленный. Предваряя поток невнятных извинений, пришлось прибегнуть к упреждающей тактике.

– Нормально! – командный голос получился на ура. – Всякое бывает. Главное, что все целы. Целы же?

Ученый отчаянно закивал, а потом ухватил Максима за руку.

– Более чем! Как ты себя чувствуешь?