Текст книги "Третья мировая война"

Автор книги: Александр Хлебников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Хлебников Александр
Третья мировая война

Александр Хлебников

ТРЕТЬЯ МИРОВАЯ ВОИНА

Вой тормозных двигателей оборвался. И тишина...

– Полная потеря управления, – оправдываясь, сказал Майкл. – У меня было такое ощущение, будто "Крошку" кто-то подцепил и тянет в сторону. А ты сидишь, как пассажир, и ничего сделать не можешь. Противное чувство никогда подобного не испытывал.

– Не огорчайся, – утешил я, – сели-то благополучно.

– Скорее шлепнулись, – мрачно уточнил Майкл. – И намеченный район проскочили. Неизвестно, куда занесло.

– Не страшно, все равно – дома! – беспечно сказал я и, от удовольствия зажмурившись, еще раз раздельно протянул: – Понимаешь: до-ма! Наконец-таки на нашей славной, маленькой, голубой планетке. И с одним солнцем!

Мы отстегнули ремни кресел и, ощутив забытый вес своего тела, сначала с непривычки поморщились, а потом заулыбались.

– Ливень бы, – осторожно потягиваясь, сказал Майкл, – понюхать бы мокрые березовые листья...

– Лучше – по зеленой, настоящей траве – да босиком! – подхватил я. – Ух и блаженство!

Мы переглянулись и смущенно рассмеялись: придут же в голову такие дикие желания... За время пребывания в стерильных каютах звездолета наш организм утратил способность защищаться от самых безобидных микробов, и без скафандров, разумеется, нам выходить нельзя.

– Мак, а давай рискнем! – бесшабашно предложил я. – Чего нам бояться вылечат!

– Кто? – не принимая шутки, нахмурился Майкл. – Земля на позывные не ответила. Боюсь, я все-таки оказался прав.

Упрямец – он так и не изменил своего мнения. ...Американец Майкл Стивенс был прикомандирован к нашему экипажу "Авроры" за великолепное мастерство и отвагу, проявленные им во время второго совместного полета "Союза" и "Аполлона". К сожалению, у него оказался один недостаток – слишком пессимистично смотрел на историю.

Помню, каково было нам, семерым, перед стартом прощаться с родными и близкими, понимая, что их уже не суждено увидеть в живых. Ведь по беспощадному парадоксу времени за годы полета с околосветовой скоростью пройдут полтора столетия! Но мы по крайней мере надеялись вернуться в мир сказочного расцвета науки и техники, в общество необычных преобразований...

Пессимисту Майклу было гораздо тяжелее, чем нам, покидать Землю: по возвращении он ожидал увидеть лишь сплошное радиоактивное кладбище на площади всех континентов.

– "Лучезарное будущее" – какой абсурд! – фыркал он, когда мы принимались спорить. – Камень, поднятый на вершину, неминуемо срывается вниз... История двух мировых войн свидетельствует: если оружие произведено, оно неизбежно бывает пущено в ход. Разве вы забыли, что к тысяча девятьсот семидесятому году государства накопили ядерные заряды, способные четырежды перепахать все города мира? Нам просто повезло, что из-за потепления политического климата в Европе еще десять лет продержался мир, и мы успели вылететь. Но поверьте мне, так долго продолжаться не может. Камень обязательно сорвется...

У люка в шлюзовую камеру Майкл предупредил:

– Не забудь взять ЭЛТ. – И, словно готовясь к выходу на чужую планету, пристегнул к скафандру ствол боевого лучемета. – Возможны неохищники радиационные мутанты, наподобие тех, которых мы встретили на планете погибшей цивилизации, – видя мое недоумение, добавил он.

– Мак, а ты не подумал о том, что если твоя концепция о будущем неверна, наш воинственный вид покажется встречающим весьма странным? – возразил я. Люди бросятся к нам с цветами, радостные, а мы...

– Кажется, старший здесь я? – прервал Майкл, и мне, как рядовому навигатору, пришлось подчиниться.

Именно из-за сверхосторожности, вообще присущей ему, капитан и назначил Майкла пилотировать на Землю последний уцелевший на "Авроре" двухместный космолет "Крошка". Капитан-то, конечно, не разделял воззрений Майкла на будущее, тем более не верил в гибель человечества, и поручил нам оповестить людей о том, что звездолет, по какой-то причине не имеющий связи с Землей, в ожидании буксировщиков и снятия остального экипажа лег на гелиоцентрическую орбиту.

Взяв ЭЛТ, я вслед за Майклом спустился в шлюзовую камеру. Он потянулся было к кнопке, открывающей выходной люк, но опустил руку:

– Алек, нажми ты!

Необычное замешательство всегда смелого пилота передалось мне. Я испытал даже острый прилив страха, а потом рассердился. Нас ждет родная планета, а мы, два чудака, в броне скафандров и вооруженные, не решаемся распахнуть люк! Стыдясь минутной слабости, я вдавил кнопку. Броневой щит беззвучно скользнул вниз. В открытый люк ворвались лучи солнца, по которым мы так истосковались, на которые можно смотреть без всяких светофильтров!

Снаружи был летний день, высокое голубое небо с пышными кучевыми облаками, однако я непроизвольно отшатнулся назад. Кругом простиралась черная, обугленная, местами даже оплавленная равнина. И по ней к космолету мчались танки! Не менее десяти. Они пока не стреляли, но их орудия в башнях грозно и недвусмысленно разворачивались в нашу сторону.

Что делать – взлететь? Не успеть. Мы спрыгнули и укрылись за ближайшей опорой "Крошки". Кем мы атакованы, почему? Размышлять некогда – танки, идущие в центре, открыли огонь. Первые дымные трассы снарядов прошли мимо. Чтобы спасти космолет, мы взялись за оружие.

– Бьем по всем! – вскидывая ЭЛТ, приказал Майкл, и опоздал. Из-за космолета пронеслись огненные стрелы и вонзились в танки. Вихревые столбы пламени – и на месте машин курились глубокие воронки.

– Оказывается, танки стреляли не в нас, – хладнокровно заметил Майкл. Взгляни, вон их цель!

С противоположной стороны к космолету тоже мчались танки, но какие-то странные: без башен, с какими-то ребристыми выступами над бортами.

– Ракетоносцы, – определил Майкл. – Это они уничтожили орудийные... Но им несдобровать – слишком кучно идут.

Предсказание Майкла оправдалось, недаром он увлекался историей военного дела. С неба сорвалась раскаленная капля, ослепительная вспышка – и ракетоносцев будто и не было.

– Как, хороша встреча? С цветочками?! – прокричал Майкл. – Одного не пойму: отчего такое старье – танки, ракеты? Где же новинки-то?

– Мак, что происходит?

– Встречный бой танковых патрулей. Идет война! Нам надо быстрей в "Крошку" – и на орбиту! Контакт с варварами, занимающимися самоуничтожением, невозможен.

– Не торопись, – попросил я. – Почему ракетоносцы – в пар, а нас даже ударная волна не коснулась? Хотя вспышка – в пределах видимости? Почему мы, без фильтров, – не ослепли? Почему, наконец, нет радиации?

– Вероятно, какой-то прогресс на Земле все-таки произошел, – усмехнулся Майкл. – По крайней мере, в боевой технике. Люди в прекрасном будущем научились воевать с комфортом, и даже в плотных боевых порядках... Эх, замешкались из-за тебя – теперь опасно взлетать!

Действительно, из-за горизонта с севера вновь выкатилась лавина танков, а навстречу им, с юга, выползала армада ракетоносцев. Обреченные на роль зрителей, мы оказались посредине двух сближающихся армий.

– Пока не прихлопнут, – спокойно заключил Майкл, оценив незавидность нашего положения. – Впрочем, если в горячке первого боя произошло чудо, и мы уцелели, то почему не быть чуду второму? – пробормотал он. – Только не вмешиваться в драку. Авось соблаговолят оставить "Крошку" без внимания обтекут по сторонам.

Армии продолжали сближаться. С противоположных направлений они двигались прямо на нас, неотвратимо и страшно.

Первый залп дали ракетоносцы – огненные смерчи окутали орудийные танки. В свою очередь они полыхнули ответным залпом, вторым, третьим! А затем противники сошлись! Ракетоносцы оказались быстроходнее. Они обошли космолет и вклинились в "северян". Броня сшиблась с броней. На полном ходу машины сталкивались лоб в лоб, дыбились, опрокидывались и громоздились грудой металлического лома. Танковые орудия распарывали борта. Короткие ракетные молнии сносили башни, прожигали насквозь... Непостижимо каким образом, но мы в этом аду пока оставались незадетыми – мы очутились словно "в глазу" свирепого тайфуна.

...Люки ближайшей пылающей машины откинулись – из них вывалились фигурки танкистов. Они заметались и бросились к космолету. Выскочивший из-за него ракетоносец заметил их, резко вильнул и намеренно гусеницами проутюжил их.

– Фашист! – крикнул я, вспомнив самое скверное ругательство, и лучом ЭЛТа ударил по ракетоносцу.

– Безумец! Что наделал? – зарычал Майкл. Едва вспыхнул атакованный мной ракетоносец, как его соседи затормозили, попятились и начали разворачиваться в нашу сторону. Реакция Майкла на их маневр была мгновенной. Взмах его ЭЛТа – и они вспучились столбами пламени. Но уже другие, ушедшие вперед, поспешно поворачивали назад.

– Алек, не зевай! Надо их опередить! – в боевом азарте ревел пилот и хлестал лучом направо и налево. Я не отставал от него, понимая: ракетный залп хотя бы одного танка сметет нас...

– Пощадите, они безобидны! – внезапно услышал я чужой голос. От неожиданности моя рука дрогнула, и луч ЭЛТа вонзился не в ракетоносец, а в почву, выбросив из нее гейзер раскаленных газов.

– Так-то лучше, – прокомментировал тот же голос. – Уберите луч и взгляните назад.

Должно быть, Майкл услышал то же самое приказание – мы обернулись одновременно. Позади в белоснежной рубашке и шортах стоял загорелый молодой человек и приветливо улыбался.

– Здравствуйте, люди двадцатого века! – на русском языке с каким-то певучим акцентом сказал он.

– Кто вы? – не совсем любезно спросил Майкл.

– Командующий этими игрушками, – небрежным жестом указал юноша на внезапно остановившиеся могучие машины, – если только...

– Вы приказали давить танкистов? – перебил я его.

– Я. Но прошу заметить – не людей, как, судя по вашему возмущению, вы подумали, а управляемых манекенов. Разрешите представиться: греп Лест. Греп означает – главный режиссер-постановщик, а Лест моя фамилия. Я снимаю фильм "Последняя схватка". Его действие происходит в конце вашего столетия – в тысяча девятьсот девяносто первом году.

– Вы хотите сказать, что все эти машины – бутафория? – спросил Майкл.

– Ну конечно! Обыкновенная массовка. Мне приятно, что вы, поверив в реальность разыгранного сражения, даже активно включились в него... А теперь – пожалуйте в мою резиденцию. Я тут один хозяйничаю, так что прошу извинить – встречать вас пока больше некому... Пожалуйста, проходите!

Рядом с Лестом открылся вход в ярко освещенное подземелье. В глубину бежала оранжевая лепта эскалатора...

– Входите, милости прошу! – радушно предлагал юноша. – Что же вы медлите? Или что не так сказал? Простите, древнерусский знаю слабо – изучал еще в начальных классах...

– Нет, поняли мы все, – медленно сказал Майкл и вдруг направил ЭЛТ на юношу. – Но мы пойдем не в ловушку, в которую вы так любезно заманиваете, а в космолет! И вы следуйте за нами! Вы – наш заложник! Надеюсь, ваши родные, сидящие в командном пункте под нами, опасаясь за вашу драгоценную жизнь, позволят нам взлететь? Передайте им, что мы вас отпустим. С орбиты вы вернетесь в этом же космолете...

Лест изумленно уставился на Майкла. Признаться, такого поворота событий не ожидал и я.

– Опомнись, Майкл, – попытался я образумить пилота. – Лест действительно режиссер-постановщик. Почему ты этому не веришь? Древнее кино тоже не чуждалось съемок огромных баталий: вспомни экранизацию "Войны и мира" Толстого, "Ватерлоо", "Освобождение"... Что ж тут странного?

– Перестань! – оборвал меня Майкл. – Неужели тебе еще не понятно? Лест потомок привилегированных. Он из той касты людишек, которые, спалив материки, сами спаслись в подземных бункерах... А теперь их чада забавляются – поднимаются на поверхность и, так сказать, играют в солдатики, жгут уцелевшую технику. Людей нет – так они роботов в нее сажают.

– Увлекательное дополнение к сценарию, – грустно пошутил Лест. – Но, простите, зачем мне надо завлекать вас в ловушку?

– Чтобы с нашей помощью овладеть звездолетом и удрать на другую, не обезображенную войной планету. Меня не обманешь! – отрезал Майкл. – Допустим даже, танки, ракетоносцы – бутафория, а сожженная равнина – тоже? Вряд ли человечество, будь оно цело, дозволило бы на таком огромном пространстве уничтожать сады и посевы для съемок хотя бы и гениального фильма.

– Так это единственный на планете заповедник. Мы его очень бережем! пытался объяснить Лест.

– Бережете пустое место? – ухмыльнулся Майкл.

– В этом и заключается его величайшая ценность! – воскликнул юноша.

– Вздор! – крикнул пилот. – На перенаселенной Земле быть того не может. Пошли!

Лест пытался что-то еще сказать, но, видя, что Майкл и слушать не желает, махнул рукой:

– Ну что ж, идемте.

Я хотел шагнуть, но ботинки скафандра словно приросли к почве. Повернув голову, я увидел, что и Майкл яростно пытается сойти с места.

– Прекратите ваши фокусы! – обращаясь к Лесту, воскликнул пилот. – Иначе я буду вынужден...

Вероятно, через внешний динамик, укрепленный на груди скафандра, слова Майкла прозвучали для Леста особенно громко и зловеще. Однако юноша ничуть не испугался.

– Иначе вы будете стрелять? В упор? И уверены, что попадете? – добродушно спросил Лест.

В то же мгновение нас окутала белая мгла, пропало все: небо, земля. Я не различал даже пальцев вытянутых рук.

А дальше случилось совсем необъяснимое. Опора под ногами исчезла, меня приподняло, и я, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой, будто спеленатый младенец, повис в воздухе.

Мгла пропала. Мы с Майклом, в громоздких скафандрах, с лучеметами, в положении "лежа на боку", рядышком, неподвижно висели метрах в двух от земли. Внизу стоял Лест и, глядя на нас, благодушно улыбался с выражением лица, какое имеют взрослые, когда им удается утихомирить чересчур расшалившихся маленьких детей.

Я поглядел на Майкла и расхохотался. Он покраснел, посопел, а потом рассмеялся и попросил:

– Лест, освободите нас. И, пожалуйста, простите за грубость и необоснованные подозрения.

И сразу же какая-то сила мягко опустила нас, поставила на ноги. Невидимой пелены, стягивавшей скафандр, не стало. Майкл отшвырнул ЭЛТ, я последовал примеру командира.

Лест сделал вид, что не заметил нашего демонстративного действия, и первый протянул Майклу руку:

– Извините великодушно: я не сумел убедить вас в правдивости своих слов, а ситуация, в которой вы очутились, непростая. Первый контакт людей разных эпох и в спокойной обстановке довольно труден...

И вот о чем он нам рассказал.

Уже сто лет на Земле вместо радио используют более совершенные, принципиально иные средства связи. На самой планете нет более ни одной приемно-передаточной радиостанции. Но люди не забыли о звездолетах, возвращающихся из Прошлого. Для связи с ними на границе Солнечной системы оставлены КАРБы – космические автоматические радиобуи. Однако они включены лишь в периоды ожидаемого прихода звездолетов. К сожалению, "Аврора" не вернулась в контрольные сроки, ее считали погибшей, и КАРБы не работали. Вот почему мы не получили ответа на свои позывные...

Конечно, был предусмотрен и вариант возвращения без вести пропавших звездолетов. По инструкции, если корабль не имеет связи с базой, он обязан, оставаясь на орбите, выслать разведочный космолет. Обычно так и поступали звездолеты-"безвестники". Тогда автоматически включается земная служба обеспечения космических полетов, и мощная приводная система бережно приземляет космолеты в специально оставленном для их приема заповеднике. Кстати, поэтому он так и выжжен – его опалили тормозные двигатели прибывающих кораблей. Разумеется, не "безвестников", а "регулярных". "Аврора" – случай исключительный. И все кончилось бы вполне благополучно, если б не Лест. Никакие звездолеты в ближайшее время не ожидались, и Высший совет астронавтики разрешил Лесту использовать заповедник для съемок фильма.

– Я был в восторге, поскольку получил в свое распоряжение самую достоверную натуру. Заповедник напоминал местность после ядерного удара. Перед началом "сражения", когда все "войска" находились на исходных рубежах, а вся сложная автоматика машин была приведена в действие, я получил сообщение о приближении космолета. Рекомендовалось съемки прекратить, "дабы, – как говорилось в сообщении, – батальными сценами не ввести в заблуждение наших дорогих предков". Но слишком был велик соблазн закончить работу, которая подготовлялась месяцы. Тем более что я надеялся до выхода космолета на посадку всю массовку закончить и машины убрать. Впрочем, – закончил Лест, – я ни о чем не жалею, раз мне первому посчастливилось познакомиться с вами – выходцами из прошлого века...

Мы обрушили на юношу десятки вопросов. Пораженные тем, что радиоволны как носители информации уже не используются, мы очень хотели знать, чего же еще теперь нет на Земле. Оказалось, многого. Не было отравителей воздуха автомобилей с двигателями внутреннего сгорания; безжалостного сведения лесов для выработки бумаги; выращивания на убой животных для получения мяса и шкур... Изменился даже спорт. Совершенно забыт бокс, – по выражению Леста: "игра, недостойная человека", – исчез дикий ажиотаж вокруг хоккея и футбола, и они не собирают более на стадионах тысячные орущие толпы "болельщиков", неизвестно и само понятие "болельщик".

– В новом обществе каждый человек – прекрасный спортсмен и при желании, после непродолжительной тренировки, сам способен ставить любые рекорды...

Небо над нами засверкало сотнями летательных аппаратов странной, непривычной формы.

– Прибывают те, кому надлежит торжественно встретить вас, – пояснил Лест и, лукаво покосившись на Майкла, добавил: – Так что примите внушительный вид. И, пожалуйста, не проговоритесь о маленьком недоразумении, которое по моей вине произошло, а то ох и намылит мне начальство голову!

– А оно у вас есть?

– Еще какое сердитое!

Мы засмеялись и почувствовали себя как-то поспокойнее в этом новом мире.

– Обещаем! – великодушно сказал Майкл. – В прогнозировании будущего я, признаю, заблуждался: к счастью, человечество выжило. Но все-таки в одном я оказался прав... Вы, Лест, сказали, что в съемках стремились к полной достоверности, а фильм-то ваш – о войне девятьсот девяносто первого года. Выходит, была она?

– Опять моя непростительная оплошность, – подмигнул мне Лест. – Забыл упомянуть, что экранизирую я научно-фантастический роман. Для "Истории Всемирной Фантастики" я получил задание дать иллюстрацию на тему "Ошибочные социальные пророчества некоторых фантастов двадцатого века о грядущем регрессе общества и неотвратимой гибели человечества". Вот и пришлось взять типичный образчик их писаний – роман-антиутопию о якобы неизбежной третьей мировой войне.