Текст книги "Северный сфинкс"

Автор книги: Александр Харников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

Глава 2
Шпионские страсти

11 (23) апреля 1801 года.

Санкт-Петербург, Михайловский замок.

Патрикеев Василий Васильевич,

журналист и историк

Вот те раз! Сказать честно, никогда бы не подумал, что все может обернуться именно так…

Ребята из Тайной экспедиции поднапряглись и раскрутили-таки дело об убийстве генерала Палена. Именно об убийстве – как я и предполагал, один из руководителей заговора против императора был отравлен. И яд в пищу узнику царевой темницы в Алексеевском равелине подложил один из тюремщиков. Сделал же он это по наущению агентуры, только не британской, а французской.

Нет, ни Наполеон, ни Фуше не имели никакого отношения к этому убийству. Тут поработали роялисты. Да-да, те самые, которые боролись за восстановление на престоле династии Бурбонов. Ведь еще совсем недавно в Митаве во дворце бывшего фаворита императрицы Анны Иоанновны герцога Бирона жил граф Прованский, младший брат свергнутого и казненного короля Франции Людовика XVI. Впрочем, узнав о смерти племянника – семилетнего дофина Людовика Жозефа, он поспешил провозгласить себя королем Людовиком XVIII – королем без королевства.

Как удалось выяснить агентам Тайной экспедиции, покойный Пален установил дружеские отношения с графом Прованским еще в Митаве. Ведь в свое время Пален был начальником всех остзейских губерний. Будучи королем лишь по названию, граф Прованский не обладал ни богатством, ни властью. Но роялистское подполье во Франции не сложило оружие, и, вполне вероятно, после насильственного свержения Бонапарта, липовый король имел немалые шансы стать законным французским монархом. Что, собственно, и произошло после отречения Наполеона в 1814 году.

Правда, вскоре после примирения императора Павла I с Наполеоном, граф Прованский был лишен пенсии и выслан из России. Но его агентура – в основном французские эмигранты, бежавшие от якобинского террора – осталась. Они занимали немалые посты в Российской империи.

Взять, к примеру, того же вице-адмирала маркиза де Траверсе. Этот боевой офицер французского королевского флота еще в 1792 году был своего рода связным между императрицей Екатериной II и личным представителем графа Прованского принцем Луи де Кон-де. В настоящее время маркиз командовал на Балтике гребной флотилией и должен был вместе с адмиралом Ушаковым сразиться с британским флотом. Я прикинул, что неплохо было бы послать к де Траверсе заместителя с самыми широкими письменными полномочиями, в том числе и с правом, если тот будет явно саботировать боевые действия против англичан, отстранения маркиза от командования.

Надо сказать, что в раскрытии убийства Палена в немалой степени помог и Федор Ростопчин, у которого имелись свои люди в окружении графа Прованского.

– Василий Васильевич, – сказал он мне, – поверьте – роялисты так же, как британцы, если даже не больше, ненавидят нашего государя. Ведь он собирается заключить союз с Бонапартом. А по их рассуждению, это то же самое, что заключить союз с дьяволом. Ведь если Наполеон провозгласит себя императором – а это, скорее всего, произойдет в самое ближайшее время, – то надеждам графа Прованского стать настоящим королем Франции наступит конец. Потому-то роялисты и не успокоятся, пока не погубят нашего императора. А мы должны не допустить этого.

– Полностью согласен с вами, Федор Васильевич. То, что мы не приняли в расчет этих господ – наша большая ошибка. К тому же роялисты получают деньги на войну с Бонапартом от тех же британцев.

– Не только от британцев, Василий Васильевич, не только, – Ростопчин тяжело вздохнул. – Вы, наверное, слышали о мсье Жане Лавале. Том самом, который женился на девице Александре Козицкой, наследнице миллионов уральского промышленника Мясникова. Родители этой девицы поначалу воспротивились этому браку, но влюбленная в мсье Лаваля Александра написала всеподданнейшее прошение и опустила его в специальный ящик, поставленный у дворца государя. Император Павел Петрович пожелал лично разобраться в прошении и потребовал разъяснений от Екатерины Ивановны, матери девицы. Та причиной отказа указала на то, что Лаваль «не нашей веры, неизвестно откуда взялся и имеет небольшой чин». Резолюция императора была краткой: «Он христианин, я его знаю, для Козицкой чин весьма достаточный. Обвенчать через полчаса».

Лаваль и Александра Козицкая немедленно были обвенчаны в приходской церкви без всяких приготовлений. Александра Григорьевна принесла мужу огромное приданое, около двадцати миллионов рублей, в том числе Воскресенский медеплавильный завод на Урале. Благодаря своим связям и богатству супруги, Лаваль сумел добиться, чтобы его пожаловали в камергеры дочери государя, великой княжны Марии Павловны.

– Федор Васильевич, я слышал об этой занятной истории. Но при чем тут роялисты?

– А при том, Василий Васильевич, что мсье Лаваль, посетив в Митаве графа Прованского, безвозмездно презентовал ему триста тысяч франков.

– Да, сумма немалая. Непонятно только, откуда такая любовь небогатого французского дворянина, сына виноторговца, ставшего благодаря удачному браку миллионщиком, к бездомному претенденту на французский престол. Впрочем, Федор Васильевич, семейка Лавалей и в нашем будущем будет благосклонна к тем, кто покушался на власть российских императоров. Дочь мсье Лаваля и девицы Александры Козицкой Екатерина Лаваль стала женой князя Трубецкого, возглавившего в 1825 году мятеж против императора Николая Павловича. И после осуждения князя она отправилась вслед за ним в Сибирь.

– Вот, значит, как, Василий Васильевич. Что ж, приму сказанное вами к сведению. А мсье Лаваля следует удалить от двора. Вполне вероятно, что он как-то связан с теми, кто отправил к праотцам графа Палена. Впрочем, следствие еще не закончено, и, возможно, мы вскоре узнаем новые подробности этого дела…

12 (24) апреля 1801 года. Ревель.

Дарья Иванова, русская амазонка

Становится все чудесатее и чудесатее. Наши мужички решили меня припахать, сделав из скромной девушки-студентки нечто-то вроде Мата Хари местного розлива. Только крутить голым пузом перед сексуально озабоченными британскими агентами мне не придется. Надо будет всего лишь имитировать любовную связь с неким Джоном О’Нилом, в девичестве – Джулианом Керриганом, нашим тайным агентом, работающим против британцев. Да-да, именно с ним – американцем, который попал совершенно случайно в заваруху с заговором против императора Павла, схлопотав при этом пулю в плечо.

После того, как его подлечили, наши «градусники» как могли провели экстренную профподготовку будущего «штирлица», решив привлечь его к работе в качестве тайного агента. Керригана отправили в Ревель, где он удачно вписался в шпионские дела и, как я поняла, заслужил полное доверие британского резидента, которого у нас окрестили Виконтом. Так вот, этот Виконт дал задание американцу соблазнить меня, чтобы потом через влюбленную в него до ушей дамочку – то есть меня – выйти на новых фаворитов императора. Всего и делов-то!

Мне об этом задании Керригану сообщил майор Никитин. И улыбочка у него при этом была этакая, донельзя препротивная, дескать, девка, смотри – не увлекись пендосиком всерьез… Ну, это мы еще посмотрим, кто по кому сохнуть будет…

Кроме всего прочего, майор посоветовал мне по вечерам продолжить ставшие для меня традиционными прогулки по улицам Ревеля с Джексоном на поводке.

– Даша, это нужно для твоей же безопасности, – сказал он. – Собачка у тебя сурьезная, случись чего – выручит…

Это да, это правильно. Только ведь и я кое-что умею. Правда, под сие задание я снова попробовала выцыганить у майора ствол, но он ни в какую не согласился дать мне даже обычный ПМ.

– Да я потом ночами спать не стану – буду страдать от бессонницы. Вдруг тебе что-нибудь взбредет в голову, и ты начнешь палить по прохожим, заподозрив, что все они переодетые агенты МИ-6?

Мне даже стало обидно от его слов.

– Андрей Кириллович, ну вы меня прямо дурой какой-то считаете! Если не доверяете – то так прямо и скажите! Ну, а если вдруг эти самые британцы захотят меня похитить? Джексон – он ведь не бронированный, – если в бедную собачку всадят несколько пуль, то она вряд ли чем мне сможет поможет.

– Это ты правильно мыслишь, Дарья Алексеевна. И потому мы будем тебя страховать – пустим вслед за тобой парочку наших парней. В случае чего – помогут отбиться.

В общем, мне так и не удалось выклянчить у майора ствол. Ну, ничего, я ему это еще припомню! Зато подполковник Баринов нашел мне подружку-компаньонку – невесту Крузенштерна. Да, у будущего адмирала и мореплавателя в Ревеле была невеста. Звали ее так, что натощак и не выговоришь – Юлия Шарлотта фон Таубе дер Иессен. Только кроме длинного имени у нее за душой, считай, что ничего и не было. Девица была сироткой и бесприданницей. Мать ее умерла при родах, а лет пять назад Юлия лишилась и отца. Брат же собирался выдать сестру за богатого помещика.

Только девица сия оказалась с характером. Она не была похожа на тусклых и скучных, как осенний питерский дождь, дочерей остзейских баронов. Юлия много читала, неплохо разбиралась в литературе и искусстве. В нашей истории она станет хорошей супругой Ивану Федоровичу, родит ему трех сыновей и двух дочерей.

А пока двадцатилетняя Юлия подружилась со мной, и мы с ней часто прогуливались по улицам Ревеля, беседуя о вещах, о которых разговаривают женщины во все времена. Она рассказывала мне о Ревеле, о людях, которых она знала, и о местных достопримечательностях. Мне было интересно с ней, а ей – со мной.

Джексону же просто нравилось гулять и время от времени задирать лапу у деревьев и фонарных столбов, оставляя нерукотворные «послания» здешним барбосам.

Во время одной из таких прогулок мне и повстречался будущий кавалер. Надо сказать, что Керриган попытался изменить свою внешность – стал отращивать окладистую «шкиперскую» бородку и длинные волосы. Одет он был прилично, а по здешним меркам, даже нарядно.

Моя дружба с Юлией имела и чисто шкурный интерес. Дело в том, что она помогала мне вспомнить немецкий язык, который я изучала в школе, а потом благополучно забыла. Теперь же мы беседовали с невестой Крузенштерна на своеобразном суржике – немецком с вкраплением русских слов.

Потому я не особо удивилась, когда Керриган, пардон, О’Нил, на довольно приличном немецком произнес в мой адрес цветистый комплимент. Юлия зарделась словно маков цвет, а я произнесла нечто совершенно безалаберное и дикое с точки зрения немецкой грамматики. От смущения я чертыхнулась уже по-английски.

– Мисс знает язык Шекспира и Дефо? – с деланым удивлением произнес мой якобы новый знакомый.

– Да, то есть йес, – кивнула я. – Вы предпочитаете беседовать по-английски?

– Мисс, судя по всему, русская. Только этот язык мне незнаком, – ответил Керриган. – Так что, если вы хотите продолжить общение, то вам следует выбрать, на каком наречии вы хотели бы со мной разговаривать.

Джексон, который внимательно смотрел на американца, словно что-то вспоминая, неожиданно оглянулся назад, зарычал и грозно гавкнул. Долговязый мужчина в одежде бюргера, остановившийся неподалеку от нас и внимательно прислушивавшийся к нашему разговору, пугливо шарахнулся в сторону и даже, как мне показалось, забормотал под нос молитву.

– Вообще-то, отец не разрешает мне знакомиться с незнакомыми людьми на улице, – нравоучительно произнесла я. – А родителей следует слушаться.

– Мисс, я понимаю, что поступаю неприлично и навязчиво, – взмолился Керриган, – но мне очень хотелось бы увидеть вас еще раз.

– Я прогуливаюсь здесь каждый вечер. Не подумайте только, что это приглашение на следующее свидание, – я улыбнулась американцу и строго погрозила ему пальцем.

Подхватив под руку Юлию и незаметно подмигнув Керригану, я с Джексоном направилась в сторону замка. Два «градусника», стоявшие чуть в стороне, двинулись следом за нами.

13 (25) апреля 1801 года.

Российская империя. Санкт-Петербург.

Капитан ФСБ Старых Андрей Петрович.

РССН УФСБ по Санкт-Петербургу

и Ленинградской области «Град»

– Скажи, Андрей, а почему тебя называют Копом? – поинтересовалась фельдшерица Ольга, которая, после отбытия в Ревель доктора и водилы «скорой», осталась в Питере в качестве начальника нашей импровизированной «медсанчасти».

– Тут все просто. Срочную я служил в «Голубой дивизии»¹⁶16
  ВЧ-5402, дислоцируемая на Измайловском проспекте Северной столицы, получила это прозвище за цвет мундиров военнослужащих. Она принадлежала к СМЧМ – специальным моторизированным частям милиции, и службу в ней несли солдаты и сержанты-срочники.


[Закрыть]. Потому-то наши остряки и дали мне прозвище Коп. Как ты помнишь, так в Штатах по-простонародному называют полицейских.

– Ага, понятно, – кивнула Ольга, одеваясь на ходу и собирая свой дежурный саквояж. Минут десять назад к нам в Кордегардию пришел мужичок, который, запинаясь и всхлипывая, стал объяснять, что у него жена вздумала рожать, и что-то там у нее пошло не так.

К нашей фельдшерице, которая, как оказалось, неплохо разбиралась во всех этих деликатных женских делах, уже не первый раз приходили местные жители. Ольга успела прославиться в округе как самая умелая и знающая повивальная бабка. Хотя какая она «бабка» – молодая и симпатичная. Мне она, во всяком случае, нравится.

По приказу подполковника Михайлова, ни один из нас не имел права в одиночку выходить за пределы Кордегардии. В общем-то это он правильно приказал – мы тут уже многим успели наступить на больные мозоли, и потому кое-кому очень хотелось познакомиться с нами поближе. Ольгу в ее вояжах всегда сопровождал кто-нибудь с оружием и рацией. Сегодня моя очередь быть ее «кавалером». Что ж, я очень даже не против этого.

Идти нам было недалеко – на Кирочную улицу. Но мы подождали, пока кучер придворного ведомства запряжет для нас пароконный возок. Бог его знает, сколько нам придется проторчать в доме у роженицы. Процедура сия бывает весьма долгой. Ведь на легкие роды Ольгу обычно не зовут.

Пусть «товарищи ученые, доценты с кандидатами» и говорят, что предчувствия и тайные флюиды – это все выдумки буржуазных мистиков и мракобесов. Но вот только с самого начала мне почему-то не понравился ни мужичок – супруг роженицы, ни дом, в котором он жил. Почему – не могу сказать, но при виде этого мрачного здания, расположенного рядом с лютеранской кирхой, по спине у меня прошла дрожь – признак того, что моя «чуйка» забила тревогу.

Я поправил кобуру с «Грачом»¹⁷17
  Полуавтоматический пистолет Ярыгина.


[Закрыть], прикрытую плащом. Может быть, я и зря запаниковал, но, как говорится, береженого и Бог бережет…

То, что нас заманили в ловушку, я понял сразу, лишь только мы перешагнули порог квартиры, где якобы исстрадалась бедняга-роженица. Вместо нее нас там ждали три мрачные личности с пистолетами и кинжалами в руках.

«Ага, – подумал я, – вечер перестает быть томным. Жаль только Ольгу – эти сволочи наверняка будут первой допрашивать ее, надеясь на то, что женщина быстрее сломается…»

– Ну что, господа, – произнес старший этой троицы. – Вы, наверное, уже поняли, что вам надлежит вести себя смирно и не делать попыток оказать сопротивление.

– Кто вы такие и что вам надо? – спросил я, внимательно оглядывая стоящих передо мной головорезов.

То, что это именно головорезы, готовые без колебаний прикончить нас, у меня не было никаких сомнений. Кстати, по скрипу половиц я понял, что сзади меня стоит еще один человек. Плотненько они, однако, меня взяли, что называется, в коробочку.

– Мсье, а вам не все ли равно, – ухмыльнулся старший, – главное то, что вы и ваша дама в наших руках. Сейчас вы поедете с нами туда, куда мы скажем, и где с вами будут беседовать весьма уважаемые люди.

Ага, значит, нас куда-то собираются везти. Следовательно, перед транспортировкой нас обыщут. А вот это мне совершенно ни к чему. Значит…

– А может быть, мы решим все вопросы прямо здесь? – спросил я у главаря. – Зачем утруждать себя и вас дальней дорогой?

Старший хохотнул и подмигнул стоявшему рядом с ним мрачному типу с пистолетом в руке. Сзади послышалось сопение четвертого бандюка. Я его не видел, и потому он был для меня наиболее опасен. Значит, начнем с него.

– Господа, – сказал я, – у меня есть деньги. Много денег… Возьмите их, и мы расстанемся с вами мирно. А с вашими уважаемыми людьми я готов встретиться в любое время и в любом месте.

С этими словами я распахнул плащ, чтобы достать из кармана кошелек. Злодеи невольно подались вперед, а сопение сзади стало сильнее. Я извлек увесистый мешочек с монетами и бросил его на пол. Одновременно я резко откинулся назад, изо всей силы стукнув затылком неизвестного, стоявшего у меня за спиной. Раздались всхлип, стон и стук выпавшего из рук оружия.

Я успел выхватить из кобуры ствол и несколькими выстрелами свалил троих стоявших напротив меня бандитов. Старшего я, правда, постарался не дырявить серьезно, а лишь прострелил ему правое предплечье.

От неожиданности молчавшая все это время Ольга испуганно закричала. На ее крик и выстрелы в комнату влетели еще двое. Но, напоровшись на мои пули, они мешком осели в дверях.

Коротким ударом по затылку я вырубил бандита, сидевшего у стены и зажимавшего ладонями окровавленное лицо, после чего, держа на мушке главаря, обошел лежавших на полу его подчиненных. Они были мертвы.

– Ольга, успокойся и перестань реветь, – сказал я фельдшерице. Затем, подойдя к главарю, внимательно посмотрел ему в лицо. Оно было бледно – похоже, что пуля задела кость, и тот, кто совсем недавно стоял передо мной и куражился, вот-вот потеряет сознание от боли.

– В доме есть еще кто-нибудь? – спросил я его. – Отвечай, если хочешь остаться в живых!

– Нет… Нет больше никого… – простонал раненый. Потом глаза его закатились, и он сполз по стене на пол.

– Вот так, Ольга, мы и живем, – вздохнул я. – В нас стреляют, мы стреляем… Хорошо стреляет тот, кто стреляет первый.

Достав из кармана рацию, я сообщил дежурному о случившемся и попросил помощи. Потом приобнял рыдающую Ольгу и стал ее успокаивать. Она неожиданно прижалась ко мне и перестала плакать.

– Андрей, скажи, теперь у нас все время будет вот так? – Ольга указала на лежавшие на полу трупы.

– Не знаю, – я пожал плечами. – Поживем – увидим. Если, конечно, доживем…

14 (26) апреля 1801 года.

Санкт-Петербург. Михайловский замок.

Патрикеев Василий Васильевич,

журналист и историк

Первый раз я видел императора Павла Петровича в таком гневе. Он прямо-таки кипел от негодования.

– Господин Патрикеев, уж от кого-кого, а от вас я не ожидал подобного! Как вы могли позволить своим подчиненным, не приняв всех мер предосторожности, отправиться с незнакомыми людьми неизвестно куда!

Я хотел было ответить Павлу, что, во-первых, Ольга, а уж тем более капитан Старых не мои подчиненные. А во-вторых, смешно бы мы выглядели, если к роженице направили целый отряд с автоматами и пулеметами. Тем более что капитан сумел перестрелять тех, кто пытался похитить его и Ольгу, и даже взял двух «языков». С ними поработал лично подполковник Михайлов. И ему удалось выяснить кое-что весьма интересное.

– Ваше величество, – я постарался успокоить императора и потому изобразил на лице смирение и раскаяние, – прошу простить меня, вчера был совершен действительно опрометчивый поступок. Но, слава богу, все обошлось. Кроме того, капитан Старых уничтожил несколько разбойников, а от тех, кого ему удалось взять живьем, мы получили весьма интересные сведения.

– Да? – Павел немного успокоился, и его глаза перестали метать молнии. – Расскажите, Василий Васильевич, кем оказались те, кто так дерзко, прямо в центре моей столицы, пытался похитить ваших людей.

– Тот, кого удалось захватить без особого ущерба для его здоровья, оказался обычным бандитом, состоящим на службе британской разведки. Это поляк, воевавший против русских в рядах армии Костюшко. Он был зол на русских за то, что те разбили мятежников и не дали Речи Посполитой снова создать державу «от моря до моря». Знал он немного, к тому же весьма неохотно отвечал на наши вопросы. Поэтому пришлось его «потрошить» по-серьезному.

– Как, Василий Васильевич, вы выпустили ему кишки?! – воскликнул изумленный император. – Разве можно так поступать с живыми людьми?!

Я улыбнулся. Принятые у нас словосочетания не раз вызывали удивление у людей XIX века. Объяснив Павлу, что никто и не пытался проводить пленному полостную операцию без наркоза, я успокоил царя и окончательно разрядил обстановку.

– А что вам рассказал другой злодей? – с любопытством спросил император. – Капитан Старых, как я слышал, серьезно его ранил.

– Да, государь, – кивнул я, – пуля перебила ему кость руки, и он потерял много крови. Правда, помощь ему оказали вовремя, и он будет жить. Даже рука у него останется целой. Поэтому с ним подполковник Михайлов беседовал осторожно, дабы не ухудшить его самочувствие. Однако кое-что ему удалось узнать. Этот пленник был старшим в группе, которой было поручено захватить одного, а если повезет, то и несколько человек из числа тех, кто совсем недавно появился в вашем, государь, окружении. Сам он шотландец, долгое время жил в России, понемногу шпионил и выполнял некоторые деликатные поручения, в том числе и посла Уитворта.

– Он был замешан в заговоре против меня? – быстро спросил Павел.

– Да, был, – ответил я. – Но занимался он исключительно, как у нас говорят, техническими делами – доставлял заговорщикам деньги, передавал инструкции. Когда этот Майкл Кэмпбелл окончательно поправится, мы допросим его более тщательно. Пока же он будет находиться и лечиться у нас в Кордегардии под наблюдением Ольги и приставленных к нему караульных.

– Как, кстати, чувствует себя мадемуазель Ольга? – поинтересовался Павел. – Надеюсь, что это ужасное происшествие не сказалось пагубно на ее здоровье?

– Слава богу, все обошлось. Конечно, Ольга была сильно напугана, но сейчас она чувствует себя вполне хорошо.

– Василий Васильевич, а вы уверены, что такие случаи больше не повторятся? – лицо Павла вдруг снова стало озабоченным. – Ведь британцы могут прислать других головорезов.

– Такое вполне возможно, государь. Поэтому я хотел бы предложить вам усилить охрану Михайловского замка, а ваших детей отправить на время в Гатчину, где они могут гулять в хорошо охраняемом парке. Вам же следует оставаться в столице, чтобы держать в руках управление страной.

– Я подумаю об этом, Василий Васильевич, – император подошел ко мне, показывая, что аудиенция окончена. – Вы можете быть свободны…

14 (26) апреля 1801 год.

Франция. Мальмезонский дворец.

Наполеон Бонапарт, Первый консул,

пока еще не император

Письмо, которое я получил из Петербурга, весьма обрадовало меня. Правда, за союз со мной император Павел требует от меня слишком многого: передать остров Мальта ордену иоаннитов, то есть фактически русскому монарху, сардинскому королю вернуть его материковые владения (в первую очередь Пьемонт), гарантировать неприкосновенность владений короля Обеих Сицилий (Неаполя), а также курфюрста Баварского и герцога Вюртембергского.

Правда, остров Мальта сейчас в руках англичан, и вернуть его императору Павлу я могу (формально) хоть сей момент. Пусть потом царь отвоевывает законно принадлежащие ему владения у британцев. Что же касается дел итальянских и германских, то решение их можно отложить на будущее. В конце концов для того и существуют на свете дипломаты, чтобы улаживать спорные вопросы.

Прочие же международные проблемы были уже решены, причем явно в нашу пользу. Франция подписала соглашение с Североамериканскими штатами и восстановила с ними добрососедские отношения. Успешно идут переговоры с Испанией – мы готовы отдать им Тоскану, а испанцы соглашаются передать Франции Луизиану в Северной Америке и дать обязательство захватить Португалию, которая была традиционной союзницей проклятой Англии.

Мы хотим с Павлом уничтожить могущество островитян, чтобы нация торговцев и жуликов оставила в покое другие народы. Павел уже сделал первые шаги к этому – он арестовал всех подданных короля Георга в России и задержал в своих портах британские корабли. Ответа этих мерзавцев ему не пришлось долго ждать – против русского императора они организовали заговор, который, однако, провалился. И в этом, как оказалось, немалая заслуга таинственных незнакомцев, которые непонятно откуда появились в русской столице и сразу же оказались в милости у Павла. К сожалению, даже такой пройдоха, как Фуше, не сумел узнать про них практически ничего. Ведь нельзя же всерьез верить слухам о чудо-повозках, которые могут передвигаться без помощи лошадей, или неким приборам, используя которые новые фавориты императора переговариваются между собой, находясь на огромном расстоянии друг от друга. Я попросил наших ученых из Академии наук прокомментировать эти слухи, и все они в один голос заявили, что этого не может быть.

Правда, вполне вероятно, что я скоро лично познакомлюсь с этими странными людьми. В письме, полученном из Петербурга, говорится, что желательна встреча делегаций наших стран, дабы обсудить на ней наши дальнейшие планы. Генерал Спренгтпортен¹⁸18
  Граф Георг Магнус Спренгтпортен – шведский генерал, перешедший на русскую службу в 1786 году, был назначен императором Павлом своим личным представителем в Париж.


[Закрыть], конечно, светский человек, он с удовольствием посещает балы, любезничает с дамами, но решать политические вопросы, как я понял, он не уполномочен. А в делегации, которую Павел собирался прислать на встречу с нашими полномочными представителями в заранее оговоренное место, наверняка окажется кто-то из этих загадочных незнакомцев.

Было бы, конечно, лучше лично мне встретиться с самим русским царем. Но, пока заговор до конца не искоренен, Павел вряд ли рискнет покинуть свою столицу. Ведь, как мне стало известно, в нем оказался замешан его сын Александр – наследник императора. И оставлять его одного в Петербурге было бы весьма опрометчиво. Поэтому мы не станем спешить.

И еще. Многие наши общие дела будут зависеть от того, удастся ли русским отбиться от эскадры Нельсона или нет. Русские, конечно, храбрые воины, но и Нельсон, хотя и порядочный мерзавец, все же опытный флотоводец, и если ему повезет, то он сможет перебить на русской кухне немало посуды.

Честно говоря, для меня и Франции было бы весьма неплохо, если англичане одолеют русских. В конце концов, что такое захват Ревеля? Обычная диверсия, в ходе которой обе стороны понесут немалые потери. Ведь русские будут сражаться отчаянно, и британцам от них тоже изрядно достанется. Как следствие – русские станут с большей охотой стремиться к союзу с нами. А Павел получит личного врага, с которым он будет стараться расквитаться, причем не считаясь ни с чем.

Я еще раз перечитал царское письмо. Один момент меня в нем особенно заинтересовал. До недавних пор русский император настаивал, чтобы мы совершили совместный поход в Индию. Я же предлагал ударить по британцам в Египте. Там еще держались остатки наших войск, да и место для нас было уже знакомое. В своем письме к Павлу я писал: «Эта задача несложная, ее можно решить в короткое время, и это, без сомнения, принесет неисчислимые выгоды русской торговле. Если Ваше Величество все еще разделяет мнение, которое Вы часто высказывали, что часть северной торговли могла бы переместиться к югу, то Вы можете связать свое имя с великим предприятием, которое окажет огромное влияние на будущие судьбы континента».

Удар по Египту, несомненно, отзовется и в самой Турции, а русский император получит шанс взять под контроль проливы, соединяющие Средиземное и Черное моря. Царю эта идея весьма понравилась, и он согласился, что поход в Индию можно будет перенести и на более позднее время. Хотя было бы неплохо отвоевать в Индии территории, потерянные Францией во время Семилетней войны.

Я вздохнул и подошел к окну. В парке уже зеленели газоны, а в пруду растаял последний лед.

«Скоро в поход, – подумал я. – Засиделся я в Париже. Пора снова понюхать пороховую гарь, насладиться громом пушек и звоном оружия. Все великие империи создаются в войнах и походах. Да и во главе армии я чувствую себя гораздо уверенней, чем среди разряженных вельмож и жеманных красавиц…»

14 (26) апреля 1801 года.

Балтийское море. Район острова Нарген.

Борт 12-пушечного люгера «Великий князь».

Командир люгера капитан-лейтенант

Рожнов Петр

Лед на море почти уже весь растаял. Мой корабль довольно резво шел вперед, рассекая форштевнем серую балтийскую волну. Впередсмотрящий внимательно наблюдал за тем, чтобы по курсу люгера не появилась одинокая льдина. «Великий князь» был уже немолод, и корпус его мог и не выдержать столкновения с притопленной ледяной глыбой. Но все же несколько раз люгер сильно вздрагивал. От этих сотрясений в подводной части из обшивки вылетел деревянный нагель, и в трюм стала поступать вода.

Боцман и корабельный плотник сумели быстро заделать течь, а из трюма матросы откачали воду за борт. Случившееся заставило впередсмотрящих внимательнее наблюдать за морем. Новая встреча с ледяной глыбой могла закончиться для нас более сильными повреждениями.

А у меня от сотрясений от ударов льдин о корпус люгера заныли ноги, пораненные осколками шведской бомбы. Столько лет прошло, а ранения, полученные на палубе 74-пушечного корабля «Святой Петр» в сражении у острова Гогланд¹⁹19
  Гогландское сражение между русским и шведским флотом произошло 17 июля 1788 года.


[Закрыть], нет-нет да и напоминали о себе.

Мне вспомнился недавний разговор с командующим Ревельской эскадрой вице-адмиралом Михаилом Кондратьевичем Макаровым и неожиданно приехавшим из Севастополя контр-адмиралом Петром Кондратьевичем Карцевым. Я хорошо знал и того, и другого – при Гогланде они командовали кораблями: Макаров – 74-пушечным «Всеславом», а Карцев – 64-пушечным «Изяславом». Правда, Петр Кондратьевич был после окончания войны со шведами отправлен государем на Черное море, где он принял участие в славном Средиземноморском походе. И вот он опять на Балтике, где когда-то сражался с неприятелем.

При этом разговоре присутствовал еще один человек, назвавшийся подполковником Бариновым. Он был одет в странную одежду, совершенно не похожую на мундиры, который носили офицеры русской армии. Но в то же время по повадкам и по тому, как он себя вел, я сразу понял, что передо мной опытный вояка. Кроме того, он неплохо разбирался в том, что происходило в мире.

После того, как мы приветствовали друг друга, адмирал Карцев сказал, что мне следует выйти в море и провести рекогносцировку.

– Петр Михайлович, – адмирал Макаров расстелил на столе карту восточной части Балтийского моря, – вы уже знаете, что британская эскадра под командованием адмирала Нельсона с боем прорвалась сквозь датские проливы. Залатав поврежденные корабли и пополнив экипажи, он собирается двинуться дальше, дабы войти в наши воды и напасть на Ревель.

– Михаил Кондратьевич, – изумленно воскликнул я, – но ведь мы же не воюем с Британией! Во всяком случае, я не слышал, что война была объявлена…

– Британцы напали на Копенгаген, тоже не объявив войну датскому королевству, – вздохнул адмирал. – Мне довелось близко познакомиться с англичанами, и могу вам сказать, что если среди моряков королевского флота еще можно встретить порядочных людей, то британские политики – это…