355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Александр Асмолов » Царское имя » Текст книги (страница 6)
Царское имя
  • Текст добавлен: 9 октября 2016, 11:12

Текст книги "Царское имя"


Автор книги: Александр Асмолов



сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава V

– Иван, ты можешь толком сказать, чего ради ты меня в такую рань поднял? – Варя свернулась калачиком на пассажирском сиденье серебристого «Фокуса», но подремать ей не удавалось. – Еще даже не рассвело, а я по выходным как сурок до обеда сплю… Звонишь среди ночи! Едем куда-то.

– Ну не ворчи, пожалуйста. Надеюсь, что не зря. Ниточка появилась, но, боюсь, моей прямолинейной логики тут недостаточно будет.

– А к чему эти условности с платком и длинным платьем?

– Едем в святую обитель.

– Ты решил заточить меня в женский монастырь?

– Мужской, – он улыбнулся по-мальчишески доверчиво и озорно глянул на спутницу. – Или еще не готова?

– Один мой знакомый ответил бы привычной фразой: «Святая Дева!» – жаль, что я так не могу.

– Это почему же?

– Убежденная атеистка… Ладно, выкладывай, где тебя ночью носило.

– Откуда ты знаешь?

– Звонила, но телефон был выключен. Мог бы и предупредить.

– Извини, напарник, – парень опять обезоруживающе улыбнулся. – Ходил «на дело» со Змеем.

И он рассказал о событиях вчерашнего дня.

– Ну, ты даешь! – всплеснула руками девушка. – Просто какая-то маниакальная тяга к чужим преступлениям. На тебя уже можно повесить второе дело.

– Пришить, – грустно пошутил он. – У нас говорят: «Дело шьешь, начальник».

При этом Иван моментально изменил голос и манеру говорить, подражая речи уголовников.

– Неплохие данные для пародиста! Тебя на эстраду не приглашали?

– Товарищи, – на этот раз звучал узнаваемый голос Михаила Задорнова. – Мы с Галкиным категорически против. Зачем стране столько пародистов? Нас двоих вполне достаточно… я не о Пугачевой.

Варя искренне рассмеялась и с интересом посмотрела на собеседника. Он неожиданно открылся с совершенно незнакомой стороны. Причем так легко и беззаботно, будто делал это каждый день.

– Так вот чем ты очаровал нашу Анастасию Палну! Коварный…

Иван лишь томно вздохнул и выпятил губы, как это делала директриса библиотеки, жеманно кокетничая с потенциальными кавалерами.

– Если бы я не забыла свой кружевной платочек, – низкий голос женщины бальзаковского возраста звучал укоризненно, – он весь был бы уже пропитан горькими слезами.

Оба расхохотались, не сдерживая эмоций. Будь движение по улицам еще спящей Москвы более интенсивным, водители и пассажиры соседних машин непременно бы обернулись. Мы всегда чувствуем искренность в голосе, особенно если это смех. Мы улавливаем ее даже через плотно закрытые стекла и двери. Возможно, это не столько острый слух, сколько ощущение настоящего, непритворного, истинного состояния души.

Какое-то время они молчали, каждый думая о своем.

– Вот мы и приехали…

– Да это и вправду монастырь какой-то!

– Не какой-то, уважаемая, а самый первый в Московии монастырь, – Иван обошел машину, открывая дверь и учтиво подавая руку даме. – Имею честь предложить вам уникальную возможность посетить Свято-Данилов монастырь, самый главный монастырь Русской Православной Церкви, резиденцию Митрополита всея Руси.

– Ты серьезно?

Варя с удивлением заметила несколько припаркованных у высокой каменной стены машин. Несмотря на то что заря только собиралась разгораться, к входу под многоярусной церковью-звонницей тянулись одинокие фигурки. Причем было много молодежи. Девушка догадалась, почему Иван попросил ее надеть длинное платье. Она повязала голову платком и взяла кавалера под руку.

– Не припомню, когда заходила в церковь.

– Это монастырь. Основан в 1282 году Великим князем Даниилом Александровичем, младшим сыном Александра Невского от второй жены по имени Васса. Представляешь, Даниил в двенадцатом поколении Рюрикович, первый московский князь.

– Ты это к чему?

– Даниил Александрович считается родоначальником фамилии Даниловых на Руси… Девичья фамилия Лизы – Данилова. Думаю, она искала свои древние корни и знала об этом.

– Считаешь, что есть какая-то связь между тем обведенным фломастером объявлением в газете, что Вадим нашел вчера в магическом салоне, и исчезновением Лизы?

– Логически объяснить не могу. Интуиция.

– Даже для интуиции нужна какая-то информация. Пусть разрозненная и обрывочная, но подсказка не возникает из ничего. Ты Лизу знаешь намного лучше меня, поэтому незначительное событие у вас обоих может вызвать одну и ту же ассоциацию, которая не возникнет у меня.

– Хорошо, расскажу все, что прочитал сегодня ночью о знаменитом предке Даниловых. От него пошли московские князья и цари всея Руси. Точная дата рождения Даниила Александровича неизвестна. В самой древней русской летописи, Лаврентьевской, сказано, что он рожден в 6769 году от сотворения мира, то бишь в 1261 от Рождества Христова. После смерти отца, в двухлетнем возрасте, унаследовал Москву как самый захудалый надел и был князем Московским 40 лет.

В те времена стольным градом всех русских княжеств считался Владимир. Трое старших братьев Даниила княжили самостоятельно, а его до 7 лет воспитывал дядя Ярослав, княживший в Твери. Из всего написанного о Данииле можно сделать вывод, что он унаследовал от отца прозорливый ум и навыки дипломата. Воевал редко и был честен с противниками, за что некоторые князья после смерти завещали ему свои наделы. Сабелькой помахивал, конечно, но в основном работал головой, что позволило объединить вокруг слабой Москвы близлежащие наделы и возвыситься. К концу XIII века князья русские разбились на два лагеря: стольный Владимир и оппозиция. В 1297 году во Владимире состоялся знаменитый съезд князей и русской знати при надзоре большого ордынского войска во главе со старцем Неврюем.

Иван сделал многозначительную паузу.

– Представляешь, некоторые источники намекают на то, что это был отец схлестнувшихся князей Александровичей – сам Невский, которому тогда стукнуло 76 лет… На том съезде были жаркие споры, чуть за оружие не схватились, да все порешить миром помог ордынский воевода Олабуга Храбрый. О котором есть данные, что это был не кто иной, как ордынский богатырь Буга, принявший христианство еще в 1261 году. Вот какие чудеса… Короче, на том съезде князья окончательно рассорились, и Даниил Александрович возглавил оппозицию. Его даже Новгород позвал к себе княжить, но туда он послал своего сына Ивана Калиту, а сам в том же году получил власть и титул Великого князя Всея Руси.

– Калита – это тот, о котором нам рассказывал Серый Волк?

Иван кивнул, оглядывая мощные стены монастыря.

– Вот где наши русские корни. Ходим рядом, а не интересуемся. Я столько за ночь узнал… Русским есть, чем гордиться!

– Похоже, ты увлекся хронологиями, – снисходительно прошептала девушка и остановилась у сводчатых ворот под красивой многоярусной церковью.

– Представляешь, более семи веков назад здесь был построен деревянный храм Даниила Столпника, – восторженно прошептал ее спутник и чинно поклонился.

– Истопника?

– Даниил Столпник, – поправил он Варю. – Преподобный был ангелом-хранителем Даниила Александровича, названного в честь этого святого.

Стоящие по бокам от входа двое дюжих монахов сурово глянули на шептавшихся гостей. То ли они признали русские лица, то ли слышали их речь, неизвестно, но пропустили их без вопросов. Уже пройдя внутрь, Варя обернулась на возмущенные голоса. Молчаливые монахи преградили путь мужчине, всем своим видом говоря, что путь для него закрыт. Заметив это, Иван припомнил пословицу:

– Не лезь со своим уставом в чужой монастырь.

– А нам можно?

– Иноверцев они за версту чуют.

– Но я даже некрещеная, и в церковь не…

– Мы русские, – тихо, но уверенно оборвал ее Иван.

Девушка помолчала, обдумывая его слова, но не стала возражать и сменила тему:

– И что теперь? Пойдем на службу?

– Нет, мы прикоснемся к одному из старейших колоколов Руси, а то и позвоним.

– Шутишь?

– Отнюдь. В честь возвращения колоколов из Америки всю эту седьмицу с высочайшего дозволения Священного Синода прихожанам открыт доступ в звонницу.

– Ничего не понимаю. При чем тут Америка?

– Колокольню над Святыми воротами монастыря построили в 1732 году. Отлили уникальные колокола с неповторимым звоном. Почти два века монастырь гордился этим чудом, но после революции все разрушили.

В конце двадцатых годов «товарищи» разграбили Даниловский монастырь, монахов расстреляли, территорию превратили в подростковый распределитель для детей «врагов народа», колокольню разобрали на кирпичи, а колокола продали по цене бронзы.

– Зачем?

– В газете была заметка местных жителей, которые, якобы, жаловались, что колокольный перезвон мешает им отдыхать перед великими свершениями. Зато в Америке нашелся некий промышленник Чарльз Крейн, который уговорил комиссию не разбивать колокола, как это делали в большинстве разоряемых церквей. На свои деньги он выкупил все восемнадцать уникальных колоколов и подарил Гарвардскому университету.

– К чему им наши колокола?

– Это же настоящая история. Так называемый подбор колоколов звонницы Данилова монастыря был уникальным и одним из самых известных в России. Малые колокола «подзвона» были отлиты еще в 1682 году и переданы в монастырь царем Федором Алексеевичем, самый большой – «Благовести и к» – весит 12 тонн.

– Как же их раньше без кранов поднимали на высоту?

– Так же, как ставили Александрийскую колонну в Питере: катки, веревки, блоки и русское «эх, навались, братцы».

– Да, это мы умеем, – девушка подняла голову, рассматривая звонницу. – А что, колокола делали в Гарварде?

– Пишут, что их смонтировали на специально построенной для этого башне общежития Лоуэлл Хаус. Уникальный подбор русского малинового звона развлекал американцев по выходным, праздникам и в дни футбольных матчей. Среди наших эмигрантов нашлись верующие, которые связали остаток своей жизни с этими колоколами. Они научили американцев звонить, ухаживали и берегли эту частичку России, которая стала частью культуры Штатов, как копия парижской статуи Свободы, которую все считают символом Америки.

– Что имеем, не храним, потерявши, плачем, – горько вздохнула Варя.

– А ведь подбор из Данилова монастыря – это не только уникальный звон, на барельефах по периметру колоколов изображены знаменитые личности и великие события. Вся наша история.

– Как же их удалось вернуть?

– О, это целая история. Когда монастырь в восьмидесятых годах государство вернуло церкви обратно, был организован попечительский совет по проекту возвращения колоколов. Но американцы и слышать не хотели об этом. Почти двадцать лет ничего не могли сделать. Тогда наши разыскали деньги, чтобы отлить точные копии всех восемнадцати колоколов. Привезли и смонтировали их в Гарварде, а потом устроили перезвон на новых. Да такой, что американцы согласились на обмен.

– Ванечка, да ты стал фанатом!

– Нет. Просто фраза «Иван, не помнящий родства» про меня. Стыдно до боли… Теперь я Лизу хорошо понимаю. Я чувствую: она с этим связана. Нужно искать в монастыре.

Они стали украдкой разглядывать столпившихся подле звонницы людей и к своему удивлению обнаружили много молодежи. Солнце еще не взошло, и было прохладно, но удивительное единение согревало сердца. Иван смело направился к монаху, стоящему у солидной, оплетенной металлическими лентами двери, и о чем-то с ним пошептался. Тот кивнул, а Иван стал отчаянно жестикулировать, подзывая девушку. Варя в нерешительности засеменила к ним, а потом почти побежала.

Грубые ступени каменной лестницы надвратной башни поднимались круто вверх. Запыхавшись от быстрой ходьбы, они оказались на третьем этаже звонницы, представлявшем собой большую открытую площадку. Переступая через веревки, сходящиеся от языков всех колоколов к центру, где стоял звонарь, молодые люди прижались к горстке счастливчиков, кому дозволили подняться наверх. Отсюда были хорошо видны спящая столица и Москва-река. Прохладный ветерок трогал длинные волосы молодого монаха, испытующе поглядывавшего на гостей. Он заметил какой-то одному ему известный знак и встал к «пульту управления» колоколами. Затем знаком подозвал троих крепких парней, среди которых оказался Иван.

– Это наш самый большой колокол, – голос монаха был серьезным. – Имя ему «Благовест». Беритесь за веревку и раскачивайте, а я присоединюсь позже.

Огромный язык стал медленно просыпаться, лениво увеличивая амплитуду движения. Примерно через минуту первые лучи весеннего солнца вспыхнули на востоке, выхватывая верхушки домов и башен столицы, и тут же раздался первый удар. Низкий, гулкий, ощущаемый всем телом. Очевидно, звук этот был далеко слышен в утренней тишине, но стоящие под ним и рядом с ним люди не испытывали боли в ушах. Голос «Благовеста» был приятен. Живой и сочный! В нем чувствовалась такая мощь и силища, что душа ликовала. Звонарь тоже принялся за дело. Многоголосый хор начал выводить мелодию. Удивительным образом она отозвалась в каждом присутствующем, затрагивая какие-то потаенные струны, то, что веками объединяло наших предков, и то, что мы так безрассудно растратили по мелочам. Перезвон касался чего-то сокровенного в душах, становясь не только понятным, но и удивительно приятным, родным. Монах понимающе поглядывал на окружавших его молодых ребят и девушек.

– Вот она, благодать! – тихо проговорил он, и слова эти дошли до сердца каждого.

Отчего-то вдруг выступили слезы, но никто не стыдился их, потому что все чувствовали одинаково. Восторг и наслаждение рождались в груди помимо воли.

– Вот он, малиновый звон, – добавил монах. – Слаще не бывает…

Никто не возражал и не поддакивал. Было видно, что стоявшие в тот момент на третьем этаже звонницы сделали для себя открытие. Они русские в глубине души, а все наносное – такая шелуха, что любой ветерок развеет. Как братия у ворот определила это раньше, осталось загадкой, но монахи не ошиблись ни в ком. Все, как один, восприняли этот перезвон, словно рубеж, открывший для них простую истину: вот их корни, вот их Родина. И неважно, посещают ли они регулярно церковные службы, соблюдают ли посты, молятся или каются ли в грехах – они свято верят в свою великую страну на каком-то генетическом уровне, передаваемом из поколения в поколение. Они, как перелетные птицы, с кровью впитывают эту память, и дорога домой всегда будет желанной, какие бы райские кущи они ни сыскали на чужбине. А понадобятся Родине их жизни – отдадут. Так всегда поступали их предки, да и они такими родились.

– А ну-тка, девицы, подходи, – монах сверкнул черными восторженными глазами. – Берите по одной веревочке и повторяйте.

Несколько девушек подошли и нерешительно взялись за указанные веревки, что сходились от языков разных колоколов в центр. Монах успевал выводить мелодию перезвона и показывать им, что и как следует делать. Постепенно и девушки стали звонить самостоятельно. Иван, раскачивающий язык большого колокола «Благовест», смотрел на Варю. Ее худенькое лицо, обрамленное простым платком, неожиданно преобразилось, глаза засветились, и улыбка тронула губы. Луч солнца выхватил девичью фигурку из группы, словно мощный прожектор. Варя была увлечена перезвоном, как азартной игрой. Казалось, она ничего не замечала вокруг, кроме малинового звона, волнами расходившегося от звонницы по узким извилистым улочкам, над руслом плавно поворачивающей реки, и множества светлых лиц, обращенных вверх, людей, сгрудившихся на монастырской площади. Чувство сопричастности всех присутствующих необычному событию отражалось в их восторженных взглядах, устремленных вверх, к тем счастливчикам, что были в центре.

Отзвучали последние ноты перезвона, прихожане ушли на службу, монахи приступили к своим повседневным делам, а гости не решались расходиться. Они продолжали стоять вокруг звонницы, еще переживая только что случившееся с ними, но, пока не разобравшись во всем этом. На лицах появилось выражение растерянности, а взгляд словно вопрошал: «Как, и это все… уже закончилось?». Многие впервые осознали для себя нечто очень важное, дремавшее доселе в глубинах души. Одних так посещает любовь, других – восторг от необъятных знаний и мудрости, накопленной веками, а некоторым становится ясно, что сердца их открыты к вере. Не к конкретной конфессии или постулату о сотворении мира Всевышним, не к тем или иным фантастически красивым соборам, где душа успокаивается от речитатива священника, читающего молитвы, и подхваченного ангельскими голосами мальчиков на хорах, не к ликам святых, взирающих с куполов и картин в дорогих рамах на прихожан, всем своим видом осуждая грешников и призывая к праведности. Нет. У многих душа открыта к вере в добро, справедливость и все то, что есть светлого в каждом из нас.

– Братья мои, – собравшиеся обернулись к огромному монаху с курчавой смоляной бородой и такими же черными глазами. – Если вас не интересует утренняя служба, могу вам предложить небольшую экскурсию по монастырю.

Все молча закивали в ответ.

– Тогда попрошу следовать за мной, – ряса скрывала истинное тело монаха, но густой низкий голос и серьезный взгляд умных глаз с двухметровой высоты внушали уважение. – Это займет не более получаса. Начнем с братского корпуса и трапезной.

Группа человек в тридцать послушно выстроилась за монахом и двинулась по территории следом за ним. В основном это были молодые люди до тридцати с приятными славянскими лицами. Они только сейчас стали поглядывать друг на друга, подмечая упущенные ранее детали.

– Слушай, – Варя дернула Ивана за рукав. – Никогда не думала, что бывают такие огромные монахи.

– Раньше при всех монастырях были свои ратники. Их отбирали в детстве и воспитывали, как воинов. Это были настоящие богатыри. Рыцари.

– Откуда ты знаешь? – удивленно прошептала она, едва поспевая за широкими шагами монаха впереди.

– Был как-то на экскурсии в музее. Запомнил на всю жизнь. Монашеская ряса и кольчуга одного размера, только правый рукав непропорционален левому: диаметром в две моих ноги. Я спрашиваю: «Зачем?» Экскурсовод и рассказал о монашеских ратниках. Им нужно было несколько часов рубиться тяжеленной секирой или огромным мечом. Такого ратника заковывали в броню, и он таранил строй неприятеля, а за ним уже шли воины с легким вооружением. Наши рыцари были не хуже немецких или норманнских, неслучайно татары брали на Руси дань кровью, то есть войнами.

– А ведь он прав, – мощный голос монаха неожиданно раздался рядом. – Ратники из русских монастырей часто сражались вместе с княжескими дружинниками. Летопись о Куликовой битве гласит, что когда Дмитрий Донской, внук Ивана Калиты, выступил в 1380 году против Мамая, преподобный Сергий Радонежский послал к нему двух своих витязей – иноков Осляблю и Пересвета. Перед сражением, как тогда полагалось, был поединок рыцарей. Наш Пересвет одолел татарского Челубея.

– Так Куликовская битва все же была? – раздался взволнованный голос позади.

– А как же, – пробасил монах. – Мамая разбили. Потом он бежал в Крым, где был убит при странных обстоятельствах.

– А я читал, что Мамай тогда отступил с Куликова поля, и битвы там не было, – настойчиво продолжал тот же голос позади. – И была другая битва, верст сорок южнее. Там Мамай столкнулся с чингисидом Тохтамышем, захватившим ханский престол в отсутствие Мамая. Войска Тохтамыша одержали победу. Изгнав Мамая, он объединил силы и пошел на Москву.

– На Руси было немало великих побед, юноша, – голос монаха был грозен. – Читайте правильные книги, а не болтовню выскочек. А будут сомнения, поезжайте сами на Дон и побывайте на Куликовом поле в годовщину битвы. Сами все увидите и поймете… Надеюсь, у вас нет сомнений, что в 1382 году Тохтамыш воспользовался предательством князя Олега Ивановича, показавшего ордынцам броды на Оке, и захватил Москву. Столица была полностью сожжена, а жители перебиты и частично уведены в полон.

– А Данилов монастырь тоже сгорел? – раздался звонкий девичий голосок.

– К сожалению, да. Тогда монастырю, как вы знаете, исполнился бы ровно век, но ранее Иван Калита перенес обитель в Кремль, к церкви Спаса на Бору. Новый монастырь нарекли Спасским.

– Как Спасскую башню? – выкрикнул кто-то, на что монах лишь кивнул.

– Значит, настоящий Данилов монастырь все-таки в Троицком? – спросил парень справа.

– Вы плохо учили историю, братья мои, – монах обернулся на голос. – В 1530 году русский царь Василий III в честь рождения сына, будущего Ивана Грозного, построил на свои средства сразу три каменных храма в пригородных монастырях: Никитском, Горицком и Троицком. Из них сохранился только собор в Троицком, а монастырь там назван Даниловым не в честь Даниила Александровича, первого Великого князя Московского, а в честь преподобного Даниила, который вместе с Кассианом Босым принимал младенца Ивана, прозванного позднее Грозным, от купели во время крещения в Троице-Сергиевом монастыре.

– А московский Данилов монастырь?

– Был возрожден уже Иваном Грозным, – монах был явно доволен живым интересом молодежи к истории страны. – Есть летопись, гласящая, что царь Иван Васильевич прослышал как-то о чудесном исцелении у гроба Даниилова в Москве умирающего сына одного коломенского купца. Будучи человеком набожным, Грозный построил в 1560 году в нашем монастыре каменную церковь, а годом позже – храм Святых отцов семи Вселенских соборов. С тех пор было немало войн и разрушений. В 1591 году монастырь был ключевым пунктом обороны Москвы от войск крымского хана Казы-Гирея, у его стен в 1606 году Шуйский схватился с Болотниковым, а во время Смуты монастырь был подожжен Лжедмитрием II, да и Наполеон в 1812 году ограбил все его храмы, но каждый раз благодаря помощи своего святого основателя монастырь возрождался. Так что нынешнее здание храма было отреставрировано в 1729 году, а затем в 1988.

– А остальные постройки тоже относятся к позднему периоду?

– Да, – согласился монах. – Вот, кстати, перед вами Поминальная часовня, а там, дальше, надвратная колокольня.

– Это где мы были?

– Верно, – согласился монах. – Они были реставрированы в конце прошлого века. Рядом с храмом Всея Святых стоит Надкладезная часовня, что построена в честь 1000-летия Руси. А если пройти по этой аллее в сторону, где памятник князю Даниилу Александровичу, то увидите резиденцию Священного Синода и Патриарха.

– Там на фасаде лик Христа в золотом контуре!

– Именно так, но все это современные постройки, а вот Троицкий собор был построен в 1838 году архитектором Бове.

– Значит, все «новодел», – разочарованно проговорил кто-то.

– Власть светская часто идет наперекор совести и совершает небогоугодные деяния, – забасил монах. – Однако место это исконно русское, отсюда пошли и Москва, и Русь как государство.

– Это почему?

– При проведении реставрационных работ в восьмидесятых годах прошлого века было обнаружено древнейшее славянское поселение, датируемое IX веком, – монах молча обвел взглядом слушателей. – Вы знаете, что, согласно международным правилам, годом основания любого города считается самое раннее упоминание о нем в достоверной летописи. Так, о Москве впервые упоминалось в некоем сообщении о том, что Юрий Долгорукий по дороге во Владимир остановился на ночлег на постоялом дворе городка Москва в 1147 году. Эту дату и стали считать основанием столицы.

Монах сделал солидную паузу.

– Когда в нашем монастыре началась реконструкция, строители наткнулись на целый город глубоко под землей. Вызвали археологов и других специалистов по древностям. Находки многих озадачили. Датировка домашней утвари, обнаруженной в неизвестном поселении на территории Данилова монастыря, на три века старше Москвы. Мы ошибочно праздновали 850-летие столицы, ей не менее 1200 лет. Это один из самых старых русских городов. Раскопки на территории нашего монастыря показали, что место на берегу Москвы-реки было очень обжитым. Даты еще предстоит уточнять.

– Почему же об этом ничего не известно? – горячо откликнулся кто-то.

– Историки консервативны. Почти двадцать лет спорят, но не пришли к единому мнению. Ведь тогда нужно будет многое пересматривать и переписывать, а в этом деле следует быть очень осторожным. Надеюсь, мы не зря потратили время, и это сделает кто-нибудь из вас. Благодарю покорно.

Монах степенно раскланялся и удалился.

Серебристый «Фокус» не спеша катился по Садовому кольцу. Казалось, он понимал настроение водителя и пассажирки и едва урчал новеньким двигателем, словно толстый сытый кот, свернувшийся калачиком у ног хозяина.

– Как тебе понравился этот монах? – Варя с интересом взглянула на водителя.

– Очень, – признался он. – Удивлен не меньше твоего… Вот только ниточка оборвалась.

– Ты о Лизе?

Иван задумчиво кивнул в ответ.

– Возможно, объявление в газете не имеет отношения к исчезновению твоей жены. Давай откатимся на шаг назад, к тому факту, что не вызывает сомнений.

– Это «жмурик», которого мне подсунул Змей.

– Думаешь, Вадим испугался твоего ультиматума и решил подставить кого-то с книгой заклинаний, чтобы ты больше не путался под ногами?

– Если говорить о некоем джентльменском соглашении, которое я ему предложил, то он свое обещание выполнил: не только раскрыл клиента, но и свел с ним.

– Вот только чуть позже, чем следовало бы. И книгу забрал.

– Да, фактически он чист, и у «органов» теперь к нему вопросов не будет.

– Если только они не узнают о его визите в магический салон.

– Тут он подстраховался, потому что и мне выгодно об этом забыть.

– Совпадение вызывает подозрение, – усмехнулась Варя.

– Причем, все в его пользу. Но других фактов нет.

– Значит, мы не там ищем… Постарайся вспомнить какие-нибудь мелочи, может, что-то показалось странным. Если Вадим сам подстроил визит к покойнику, он должен был в чем-нибудь допустить ошибку, потому что времени у него было в обрез. Ну, он же не профессиональный киллер! Он диггер.

Обогнавшая справа «Фокус» машина дважды посигналила, очевидно выражая свое недовольство манерой езды задумавшегося водителя. Иван включил поворотник и свернул на набережную. Узкой змейкой запетляла дорога вдоль неширокой водной ленты, по которой следом за машиной бежали солнечные зайчики. Шоссе было пустым, да и пешеходы еще не появились. Вдруг Варя вскинулась:

– Ой, останови, пожалуйста! Там кафе… Может, выпьем по чашечке.

– Извини. Я мог бы и сам догадаться… С молоком и плюшками?

Девушка радостно кивнула. «Фокус» даже не стал возражать против одиночества на небольшой стоянке у пустого кафе под названием «Лимончик», предлагавшего посидеть на отвоеванной у прохожих части тротуара, огороженной красивой плетенкой. Хозяин с юмором подошел к оформлению своего заведения: несколько столиков были покрыты зелеными с желтым скатертями, а на сиденьях плетеных кресел можно было разглядеть горки нарисованных банкнот с портретом американского президента. Этот мужчина был вполне упитан, и то, что на его лице покоились пикантные части тел посетителей, давало им некоторое превосходство над стодолларовыми купюрами, намекая на то, что они обладают гораздо большей суммой. Так или иначе, потертость обивки кресел говорила о популярности заведения, но в столь ранний час кафе пустовало.

Сонная официантка медленно выползла из своего укрытия и с недовольным видом приняла заказ. Наверное, это были первые сегодняшние посетители, что им и зачлось. Аромат свежесваренного кофе и выпечки невидимым шлейфом сопровождал выход невыспавшейся официантки, но ее кислое выражение лица компенсировалось оперативностью.

– Как быстро, – обрадовалась Варя.

Она уже намерилась вонзить свои острые зубки в хрустящий круасан, но застыла, увидев взгляд спутника.

– Точно, – ни к кому не обращаясь, прошептал Иван. – Он открыл слишком быстро…

– Кто? – собеседница чуть опустила голову и посмотрела исподлобья. – Ива-ан… Ты здесь?

– Змей открыл дверь в квартиру «жмурика» слишком быстро, – он словно не замечал девушку, глядя сквозь нее. – Я еще удивился, руки дрожат, а открыл меньше чем за минуту. Не диггер, а классный домушник!

– Умница! – похвалила она. – Что еще?

– Не стал шарить по квартире, как я, а сразу схватил книгу и подался к двери.

– Значит, он был в той квартире раньше, и его ничто больше не интересовало, кроме того манускрипта.

– Точно-точно, – как во сне говорил Иван. – И закрыл он дверь очень быстро.

– Захлопнул?

– Нет. Я точно помню, что дважды повернул замок отмычкой… Она была заранее притерта, если только не копия ключа.

– А как выглядели отмычки?

– Ну, такая связка ключей… Стоп. Ты права, отмычек на связке не было. Были одни ключи. Он не домушник. У него был ключ от той квартиры, а весь спектакль с мнимым подбором отмычек был разыгран для меня. Ну я и лох!

Они безразлично выпили остывший кофе и не притронулись к обиженным за такое пренебрежительное отношение круасанам. Обдумывая все открывшиеся детали ночного визита Ивана в мистический салон, оба собеседника все более убеждались в том, что их пытались надуть или, говоря более мягким языком, пустить по ложному следу.

Официантка, увидев щедрые чаевые, широко улыбнулась парню и наклонилась к столу, смахивая несуществующие крошки со скатерти. При этом вырез на ее фирменной блузке с яркими лимонами приоткрыл пышную грудь. Выпрямившись, обладательница этих прелестей, интригующе взглянула на гостя.

– Возьмите наш лотерейный билетик, – она протянула Ивану плотный лист бумаги с изображением знаменитой американской купюры, на которой президент почему-то подмигивал. – Каждый вечер у нас разыгрываются призы, а если придете вдвоем, они удваиваются.

– Лимонный сок? – съязвила Варя.

– Девушка, – официантка была просто сама учтивость. – Сок для обладателей лотерейных билетов за счет заведения.

– Тогда зарезервируйте на мое имя столик, – очаровательная мальчишеская улыбка чуть не сразила официантку наповал.

– А как ваше имя, простите? – она привычным движением достала из кармашка на ярком зеленом переднике маленький блокнотик и приготовилась записывать.

– Лимонов, – он ответил официантке ее же голосом, томно растягивая гласные. – В узких кругах я известен как Эдичка… Не забудешь?

Варя прыснула, едва сдерживая смех, а Иван, как ни в чем не бывало, взял спутницу под руку и медленно повел к машине. Выйдя за плетеную загородку, они оглянулись. Щедро подкрашенные глаза официантки округлились, и она вопросительно смотрела на Ивана. Он утвердительно кивнул, подбадривая несчастную сделать соответствующую запись в своем блокноте.

Уже сидя в машине, они расхохотались от души.

– Как тебе удалось найти его адрес? – Варя удивленно смотрела на Ивана. – По номеру машины?

– Нет. Его «Гольф» зарегистрирован на старика из Подмосковья. Змей ездит по доверенности.

– Только не говори мне, что ты взял отпечатки его пальцев, – неуверенно пошутила девушка.

– Все проще. Когда вы беседовали позавчера в кафе, я сделал несколько снимков. Один получился точно в анфас.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю