Текст книги "Детские страхи пожилого юноши"

Автор книги: Александр Воронцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Одним словом, душ и умывальник заменяли бочка с водой и классический рукомойник, висевший на дереве, а собственно туалет – деревянное строение, похожее на большой «скворечник». Только дырка там находилась внизу. И вместо унитаза на небольшом помосте посредине «скворечника» красовалось такое круглое отверстие, куда еще надо было научиться попадать.

Если летом бочка с водой нагревалась под солнцем и, открывая кран, можно было мыться теплой и даже горячей водой, то зимой душа, естественно, не было. Ну, и походы в туалет напоминали экспедицию Амундсена на Северный полюс. Особенно, когда снега наметало по пояс. Поэтому зимой посещение туалета по ночам упрощалось до минимума: у порога стояло ведро, и если кому надо было, как говорится, справить малую нужду – то он мог не ходить далеко. Главное – утром спросонья надо было не споткнуться об это ведро и вынести его за порог. Ну и, если уже кого-то мучило расстройство желудка, и наступала не только малая, но и большая нужда, то спать семье из трех человек приходилось, вдыхая совсем не освежающие ароматы. Впрочем, это бывало не часто.

Но все когда-то заканчивается. Закончилось и временное проживание во времянке.

Не успел Никита прозаниматься в новой школе даже первую четверть, как его родители – мама и новый папа – получили квартиру. И пришлось переводиться совсем в другую школу.

Глава восьмая, в которой автор издевается над словосочетанием «заводить друзей»

Новый папа Никиты, а точнее, новый муж его мамы был младше ее на год и ниже ее ростом. И как-то не было в нем заметно особой любви к детям. А может, в нем не было особой любви к пасынку, ведь чужое – не свое. Всех детей новый папа не любил или только одного конкретного ребенка – было неясно, но по шее Никита стал получать чаще, чем обычно. Вернее, не по шее, а… как бы это сказать – за шею. Новый папа, если пасынок позволял себе слишком вольное поведение, больно хватал его сзади за шею и сжимал.

Его мама кротким нравом тоже не отличалась и, появляясь в перерывах между театром, а потом институтом, работой и личной жизнью, воспитывала своего сына довольно активно. А именно – заставляла переписывать целые страницы написанного коряво текста, учить наизусть стихи. И даже шматовала его тетради с домашними заданиями, в которых мальчик ставил кляксы. То есть, рвала на части, или, как говорят украинцы, на «шматкы». В те времена писали еще чернильными ручками, и качество их было далеким от совершенства. А еще мама ставила Никиту пару раз в угол… на колени. И не просто на колени, а коленями на гречку или горох. Это когда сын небрежно, по ее мнению, решал математические уравнения.

Ну и, конечно же, мама всегда «стояла над душой» во время домашних диктантов. А когда выходила из себя, то хватала под руку, что попадется, и лупила Никиту по рукам или ногам. Чаще всего попадался соединительный шнур от магнитофона «Маяк-202». И на руках и ногах мальчишки оставались полосы от этого шнура. Именно поэтому он иногда приносил домой «двойки» по физкультуре. Потому что стеснялся переодеваться в шорты и майку – тогда весь класс увидел бы его позор. А за «двойку» он «получал» снова по полной программе. И еще за другие дела. Но хотя эти экзекуции были нечастыми, хорошего все равно в них было мало.

Такие методы «воспитания» плодов не приносили, скорее, наоборот – Никита писал все неряшливее, а математику просто возненавидел. Разве что русский устный как-то освоил. И, скорее, потому что у него была врожденная грамотность и чутье на слова. Он не знал правил, но писал без ошибок, интуитивно зная, точнее, угадывая, как правильно написать то или иное предложение. Может быть потому, что много читал?

Наконец его мама, устроив свою личную жизнь, к педагогике охладела и в дальнейшем долгое время его воспитанием полностью занималась его бабушка, то есть, мамина мама. Правда, и та часто тоже хваталась за лозину или ремень дедушки. Но Никита уже мог крепко сжать ее руки, не давая ударить, что бабушку только злило. Только поделать она уже ничего не могла, поэтому махнула на поведение внука и его учебу рукой. Тем более что проверить его домашние задания по причине неграмотности просто не могла. Удивительно, но как только домашний прессинг исчез, Никита сразу стал учиться лучше и даже стал «хорошистом».

Друзей у него не было – частые переезды с места на место не давали возможности их заводить.

Второе лирическое отступление на тему того, как приобретать и заводить друзей, а не домашних животных или автомобили

Вот абсолютно дурацкое слово – «заводить», как будто заводят машину или щенка, вот так в русском языке и слово «заводить друзей» звучит нелепо и даже кощунственно. Заводить можно хомячков, собаку, кошку, ну, попугая. В конце концов, «заводить» можно приятеля – «заводить», «подначивать», «провоцировать» – вот в таком смысле. Или, завести свои «Жигули» – прогреть мотор, проехаться с ветерком. А если кто скажет – я вот завел себе друга? Глупо ведь, правда? И никто так не скажет – завел друга, приобрел друга. Но во множественном числе и в неопределенной форме глагола говорят именно так – искусство заводить (или приобретать) друзей. Приобретать – это пойти в магазин и приобрести себе что-то. А если приобретаем друзей, то почему удивляемся, что они нас потом продают?

А как еще сказать? Находить друзей? Где – на помойке? Или встречать друзей? То есть, только встретил – и уже сразу друг?

В общем, русский язык порой такой идиотский, право слово…

Хотя, наверное, в каждом языке хватает своих идиотских слов и выражений.

Глава девятая, в которой у Никиты кроме первого страха появляется второй

Итак, Никита не имел друзей. И не сильно стремился их иметь, предпочитая еще в детстве часами самостоятельно копаться в песке, строя замки и дороги для своих машинок. Правда, их у него не было, но он с успехом заменял машинки пустыми спичечными коробками. Впрочем, несмотря на то что мама могла купить ему различные игрушки, он никогда не играл в солдатики. Однако разрисовал деревянные прищепки, «одев» их в различные униформы, преимущественно «красных» и «белых».

«Красные» и «белые», если кто не знает – это бойцы Красной Армии и Белой Армии. Белые или беляки – это была армия бывшей царской России. Она пыталась победить устроивших революцию рабочих, крестьян, матросов и солдат – то есть, тех же рабочих и крестьян, которых царь призвал на военную службу. Таким образом, рабочие сражались с рабочими, а крестьяне – с крестьянами, только одеты они были в разную форму. Это называлось – гражданская война. Хотя, конечно, до сих пор непонятно – и что хотели поменять? Рабочие в своем большинстве так и остались рабочими, а крестьяне – крестьянами. Кроме тех, конечно, кто стал военным. Или политиком. Или тех, кто стал руководить другими рабочими и крестьянами. Но эти вопросы Никиту еще не волновали, он тогда не разбирался в политике и не знал, что такое идеология.

Однажды Никита увидел фильм про «Неуловимых мстителей»: лихих красноармейцев – бойцов Первой Конной армии Семена Буденного. И, соответственно, лихие красноармейцы скакали на лихих лошадях. Бойцы были в буденовской форме – островерхих шлемах-буденновках, а на груди их гимнастёрок – красные полосы-«разговоры». И фильм, и форма мальчика очень впечатлили. С тех пор весь мир у него стал делиться на «красных» и «белых», плохих и хороших. К сожалению, плохих вокруг было больше. Наверное, поэтому Никита предпочитал одиночество.

Когда он пошел в школу, новый этап в его жизни ничего в этой самой жизни не изменил. Просто одни игрушки сменили другие, и вместо машинок и разрисованных прищепок он стал играть палочками для счета и карандашами. А потом научился читать, и с тех пор книги стали лучшими его друзьями. С каждым годом, начиная с первого класса, Никита все больше времени проводил в библиотеках. Прочитав все более-менее интересные книги в школьной библиотеке, он записался в библиотеку районную, которой ему хватило на полгода – книги он читал запоем: несмотря на то, что учился всего во втором классе, мальчик уже читал и Жюль Верна, и Майн Рида, и даже Джека Лондона, не говоря уже о Луи Буссенаре.

До третьего класса Васнецов проучился в одной школе, потом полчетверти – в другой, а вот в четвертом классе его родители получили, наконец, квартиру, как тогда говорили, кооператив. Вернее, купили, внеся какую-то сумму сразу, а потом выплачивая за эту квартиру каждый месяц какие-то деньги. Сколько мама с папой платили, Никита не знал, но, судя по их холодильнику и тому, что в нем было, семья не голодала и с хлеба на воду не перебивалась. В двухкомнатной квартире у них было все, как у людей – обои польские, мебель чехословацкая, цветной телевизор «Электрон-207» – отечественный. Правда, стоил он в те времена очень дорого, да и надо было за ним становится в очередь и какое-то время жить без телевизора.

Но, как вы помните, в нем было всего два телеканала – Местный и Центральный. То есть, Всесоюзный. Хотя, нет, был еще один – киевский, а местный телеканал выходил на этом самом киевском, перекрывая некоторые программы телеканала УТ – украинского телевидения. Так что было всего два телеканала и порой смотреть было совершенно нечего – какие-то концерты классической музыки, народные танцы, лекции о международном положении. Или скучные заседания каких-то серьезных мужиков, обсуждавших проблемы сельского хозяйства. Разве только вечером было какое-то обязательное кино и, что очень важно – без пятнадцати девять шла передача «Спокойной ночи, малыши!» с обязательным мультиком в конце. В общем, без телевизора можно было жить. Но вот, увы, без учёбы жить было нельзя.

И мальчика перевели в новую школу, которая была прямо рядом с его новым домом. В самом доме его ровесников почти не было. Впрочем, Никита особо ни с кем не стремился во дворе подружиться. А вот в школе дружить ни с кем у него не получилось – новенького сразу же поставили в положение «белой вороны». Если честно, то он таковой и являлся – целые выходные вместо того, чтобы гонять с мальчишками в футбол, просиживал в библиотеке. На уроках под партой у него всегда была книга, и мальчик прямо во время урока зачитывался романами о приключениях, дальних странах и героических подвигах. Но стоило учителям поднять Васнецова, который, как им казалось, витает где-то далеко в облаках, и спросить по теме урока – Никита мгновенно отвечал. После чего садился на место и моментально снова перемещался в леса Амазонки или просторы Тихого океана.

Надо ли добавлять, что географию он знал на твердую пятерку?

Точно так же непонятно вел себя новенький и в так называемой общественной жизни класса – на субботниках и воскресниках держался особняком, в сборе макулатуры участвовал. Макулатура – это, если кто не знает, старые газеты, журналы и даже книги, которые, как вторсырье, собирали на переработку. Кстати, всю эту макулатуру можно было сдавать и за деньги, но государству было выгоднее, чтобы юные пионеры работали на него бесплатно. Вот так дети и постепенно вовлекались в так называемый общественно-полезный труд. Хотя самим детям это нравилось – собирать макулатуру и потом ее сдавать было весело.

Никита постоянно подряжался на погрузку макулатуры, где часами не столько её грузил, сколько выискивал в тоннах бумаги интересные книги и журналы, которыми набивал и без того разбухший от книг портфель. А на уроках снова вместо того, чтобы слушать учителей, с головой погружался в чтение «новинок» вторсырья. Чем неизменно приводил то в бешенство, то в изумление очередного педагога, который вдруг решал проверить – а чем это там ученик Васнецов занимается?

В общем вместо того, чтобы, например, плеваться из трубочки жеванной бумагой или писать девчонкам всякие записки, Никита занимался, по мнению класса, чёрте-чем. Надо сказать, школа была далеко не элитная, расположена в рабочем квартале, где два мощных завода построили дома для своих работников. Так что подлостающее (симбиоз слов «подростающее» и «подло») поколение рабочего класса «богемой» или «интеллигенцией» назвать было трудно.

Одним словом, отношения с классом у Никиты сразу же не сложились – мальчишки его задирали, девчонки не воспринимали всерьез. Но больше всего новичка донимал классный хулиган Вовка Тришкин – маленький, невзрачный, однако наглый и задиристый. В принципе, Никита мог бы попробовать с ним справиться, но струсил и не стал связываться. Тем более что рос он по сравнению с одноклассниками довольно слабым, несмотря на занятия плаванием. А главное – Никита Васнецов был маленького роста и на физкультуре в строю стоял предпоследним. Это снижало его самооценку и не позволяло вести себя хотя бы уверенно, что сразу чувствовалось. И первым это почувствовал тот самый Тришкин, который, хотя и сам был далеко не Гулливером, Никиту постоянно шпынял. А поскольку фамилия Тришкин была куда менее звучной, нежели Васнецов, то и старался Вовка задеть новенького чаще, нежели это допускается в таких случаях. А раз новенький не давал отпор, то незаметно стал не просто «белой вороной», но форменным изгоем, парией.

Однако вскоре новичка стали жалеть, ибо, в сущности, Никита был беззащитным, и унижать такого даже хулиганам было как-то не с руки. Поэтому от него впоследствии отстали, хотя и зло подшучивали время от времени – прятали его портфель в женском туалете, на физкультуре несколько раз смачивали его брюки водой и закручивали штанины морскими узлами, так, что половину следующего урока Никита их развязывал. Ну и так далее.

Но именно в новой школе Никита впервые ощутил, что такое страх – страх быть униженным. Даже не избитым, нет – именно унижения Никита стал бояться больше всего. Ведь, по сути, и драк-то у него не было – драться он не умел. И не били его – как-то Никита избегал таких моментов. А вот унижения были. Причем, по меркам взрослого человека, это даже и не унижения были вовсе, так – дурацкие шутки. Но на самолюбие подростка эти «шуточки», порой довольно злые, влияли просто в космических масштабах. И личная трагедия тоже была космического масштаба. Несмотря на то, что Никита умудрялся прятать ее глубоко-глубоко, даже от собственных родителей.

И даже от себя самого.

Ну вот, например, кем может чувствовать себя подросток, если на физкультуре его, полураздетого, внезапно хватает ватага одноклассников и заносит в девчачью раздевалку? Вам смешно, а мальчишке было не до смеха. Тем более, тогда он еще не научился ко всему в жизни относится иронически, по-философски. И оказавшись внезапно в девчоночьей раздевалке, пацан жутко паниковал, стараясь не смотреть в сторону девчачьих трусиков и голых ног.

Надо отдать должное девочкам – они спокойно, как будто Никиты и не было в раздевалке, одевались – не переодевались, а просто одевали школьную форму, и обсуждали свои дела, не обращая внимания на то, что кто-то у них появился в раздевалке. И через десять минут Никита смог абсолютно спокойно выйти из раздевалки, что он с большим облегчением и сделал. Тем более что в то время он еще не созрел для каких-либо отношений с противоположным полом. И был готов, скорее, таскать девчонок за косички и бить их портфелем по спине. Хотя его более взрослые одноклассники уже ходили на свидания, а на переменах в школьном туалете курили и рассказывали не совсем приличные анекдоты про девочек. Ну, и, конечно же, истории про своих одноклассниц.

Которые кому-то что-то давали и у кого-то что-то брали.

Никита так и не понял, что именно.

Как вы помните, Никита рос книжным мальчиком, читал правильные книги, где мужчины относились к женщинам уважительно и обращались к ним с почтением. Одним словом, в книгах, которые читал Никита, отношения между мужчинами и женщинами были исключительно романтическими и даже где-то платоническими – никто из героев его книг не заходил в отношениях с противоположным полом дальше поцелуев. А откуда появлялись у них дети, авторы не уточняли.

Третье лирическое отступление на тему того, как нам жилось тогда и как живется нам сейчас

Наш герой родился и вырос в Советском Союзе. В котором не было секса. И хотя все сегодня ругают СССР, презрительно называя его «совок», почему-то многие эти ругатели и хулители забывают о том, что этот самый «совок» дал им образование – бесплатное, вырастил их в бесплатных детских садиках и бесплатных оздоровительных пионерских лагерях на берегах Черного и Азовского морей. Что именно «совок» следил за их драгоценным здоровьем, а в случае болезни на дом приходил – бесплатно – доктор. И еще бесплатно всех лечили в поликлиниках и больницах. И бесплатно – не значит дешево, а значит – сердито. То есть, качественно. Возможно, лекарства стоили не так уж и дорого, но они всегда были. Может, не такие всеисцеляющие, как сегодня, но они реально лечили, а не сотрудничали с микробами. А для того, чтобы вылечить банальную простуду, хватало горчичников и чая с малиной. Поэтому поговорка «лечиться даром – даром лечиться» истинна только сегодня в современном недоразвитом капитализме. Тем более, что в развитом социализме врачи не покупали себе дипломы, а учились на совесть. И на совесть лечили. Потому что совесть у них была. И у большинства граждан СССР – тоже.

Удивительно только, куда она у них потом подевалась?

Про преимущества «того» времени и так называемого советского образа жизни можно много писать и говорить. До сих пор культовые советские фильмы не сходят с экранов наших телевизоров, мы смотрим их и пересматриваем не один десяток раз. А вот западные блокбастеры типа «Терминатора» или «Чужой» после третьего просмотра больше и видеть не хочется – скучно и неинтересно. Да и вообще, кроме масштабных съемок и «крутых» спецэффектов там ничего нет. Есть просто красивая обертка, на которую многие граждане нашей не зависимой ни от кого страны кидаются, как папуасы Новой Гвинеи. И даже раскусив то дерьмо, которое нам втюхали в этой яркой упаковке, по привычке продолжаем смотреть наши зомбоящики. И в очередной раз наблюдаем, как вечно молодой и здоровый герой Арнольда Шварценеггера крушит, плющит и давит все вокруг, поливая своих врагов из пулеметов, гранатометов и автоматов градом пуль, навскидку попадая и убивая наповал, при этом оставаясь целым и невредимым.

Сказка?

Сказка.

Да вот только морали у этих сказок нет.

А в сказках советского времени была не только мораль – в советских фильмах была душа, человеческая душа. Современные и зарубежные, и, тем более, отечественные кинокартины напоминают такие же современные сладости в красивой яркой упаковке, где больше всяких искусственных химических наполнителей и добавок, нежели натуральных продуктов. Имитаторы вкуса вишни, лимона, сахара, усилители вкуса, всякие там глутаминаты натрия… Ничего подлинного – сплошная имитация.

Так и в современном кино: имитатор чувства любви, имитатор патриотизма, имитатор жизни. Любовь на экране заменил секс, вместо патриотизма – размахивание флагом. И в любом фильме в первые 10 минут, а то и раньше все понятно – главный герой, конечно же, вначале получит по полной программе всяких мерзостей, хлебнет горя, зато потом всех победит. Причем, зачастую, проливая кровь ведрами. В мелодрамах то же самое, только кровь заменяют слезами. Из того же ведра.

Помойного.

Глава десятая, в которой читатель узнает о том, куда вели все дороги в Советском Союзе

Никита родился и вырос в Днепропетровске, как сегодня пишут, родине генерального секретаря ЦК КПСС Леонида Ильича Брежнева. После смерти которого закончилась эпоха «застоя». Но, если честно, то после его смерти просто стал разваливаться Советский Союз. Так вот, хотя в молодости Брежнев жил и работал в соседнем городке – Днепродзержинске, но и Днепропетровск не забывал. Поэтому в городе на Днепре с продуктами питания положение было более-менее сносное. Не так, как в Москве, но все же лучше, чем во многих городах Украинской ССР.

Продовольственная проблема была, пожалуй, самой острой в Советском Союзе. Даже с продукцией советской легкой, можно даже сказать, очень легкой промышленности было не так уж плохо – босиком не ходили, и без штанов – тоже. Ткацкие фабрики работали, одежды выпускали много – от белья до пальто и шапок, все было весьма добротным и прочным. Ну, а что цвета были в основном унылыми – серыми, черными или коричневыми, так уже простите, не клоуны. И если фасоны не радовали своей новизной и элегантностью, то не на выставку же? На работу еще десять лет назад в ватниках-телогрейках ходили, ватных штанах и кирзовых сапогах. Так что – не баре!

В общем, советская одежда напоминала советские танки – прочные, тяжелые, даже страшные, мол, бойтесь, враги. А в своих костюмах и пальто советские люди как будто каждый день шли на новую битву с врагами. Было такое впечатление, что просто после окончания Великой Отечественной войны все заводы и фабрики, которые выпускали снаряды, пушки, танки и самолеты для фронта, не смогли перестроится. И продолжали гнать план «все для фронта, все для победы!» Впрочем, одежда была дешевой, прочной и теплой. Что еще надо в стране, где зимой бывает иногда минус тридцать и меньше?

А вот с продуктами было похуже. Нет, обязательный продуктовый набор вроде бы и был. От голода никто не умирал, и дистрофия не наблюдалась. Хлеб, масло, сахар-соль, крупы, два-три, а тои четыре вида колбасы вареной, сосиски, овощи-фрукты, хоть и в ограниченном ассортименте – но все это было. Мясо стало появляться все реже – это да, здесь базар выручал, где раз в неделю можно было на шашлык или бифштекс полкилограмма свинины или говядины приобрести. Но и нормально – на Первое мая у всех шашлыки были замаринованы и все, как одни, доставали дефицитное сухое вино – кто грузинское, а кто и болгарское. А на Новый год у всех на столах была «сухая» колбаса – копченая или полу-копченая. Так что особо по мясу или колбасе слезы не лили.

Хотя, конечно, и разносолы позволяли себе лишь три-четыре раза в году.

На 1 Мая, 7 ноября, 23февряля и 8 марта, и, конечно же, на 31 декабря.

Праздников было в СССР не так уж и много.

Некогда было праздновать!

Надо было строить социализм!

Впрочем, нет смысла сегодня рассказывать о преимуществах «советского образа жизни». Многие нынешние мальчики и девочки просто не поймут, в чем и где преимущества. Потому что сегодняшнее продуктовое изобилие, вся эта телевизионно-киношная жвачка, все эти новые и яркие технологии, начиная с интернета и заканчивая мобильными телефонами, заслонили от сегодняшнего подрастающего поколения суть их жизни. Подменили понятия «жизнь» на «существование». А когда главным мерилом успеха и главной целью становятся деньги, то кому сейчас расскажешь о том, что советские люди гордились своей страной, ее успехами, ее победами?

Хотя, конечно, недостатков тоже хватало. И все же о достоинствах советской эпохи мы будем вспоминать не раз. А сейчас вспомним именно про недостатки. Или, про, как тогда говорили, «недоработки».

Во времена СССР было распространено такое явление, как очереди. Причем, очереди были за всем – за картошкой, за мясом, даже за туалетной бумагой. Она тогда была всего одного сорта, но вот достать ее было просто нереально. В качестве пипифакса многие использовали газеты, которые были отвратительного качества. Поэтому «самая читающая в мире страна» не считала зазорным использовать для туалета… книги. Начиная с бесценных творений классиков марксизма-ленинизма и заканчивая классиками русской литературы. Точнее, наоборот. Потому что при Сталине за подобное «усвоение» трудов вождей вполне можно было схлопотать лет 10 «без права переписки» – то есть, расстрел.

Туалетная бумага была в дефиците всегда, поэтому, где бы не встретилась очередь за ней, в неё немедленно «вставали». И «брали» сколько «дадут». Одному человеку, так сказать, «в одни руки», точнее, на одну… В общем, давали ограниченное количество товара. Некоторые ходили в такие очереди целыми семьями. Потом десятка два рулонов нанизывали на прилагавшуюся веревку и вешали на шею. И так могли проехать всю Москву из конца в конец. И никто не удивлялся, могли только дежурно поинтересоваться: «Где брали?» Да-да, чаще всего именно в столице нашей Родины можно было купить туалетную бумагу и другие редко появляющиеся в продаже товары народного потребления. Наверное, поэтому жители многих городов Советского Союза регулярно наведывались в Москву за тем или иным дефицитом. Потому что столица СССР снабжалась по первому разряду. Там было все!

Чаще всего из Москвы везли обои, одежду, а еще некоторые продукты: колбасу, конфеты, кофе растворимый, апельсины, сгущенное молоко. В принципе, эти продукты водились практически в каждом городе, но до прилавков магазинов не доходили, оседая на складах, базах, в подсобках. Откуда потом их по спекулятивным, то есть, завышенным ценам продавали «налево». Сегодня эта спекуляция называется «бизнес», а тогда за это можно было получить лет 5 лишения свободы – минимум. Если же какие-то товары все-таки поступали в торговую сеть, то есть, как тогда говорили, их «выбрасывали», в магазине моментально образовывалась очередь.

Стоять в очередях приходилось долго, товар выбирать продавцы не разрешали, да и выбора то особого не было. Например, картошка была только одного сорта, причем, половина гнилая, мясо старое и чаще всего – только субпродукты: вымя, почки, хвосты… Фрукты – только сезонные: яблоки, абрикосы, вишни, виноград, арбузы и дыни летом, зимой – почему-то только яблоки. Апельсины можно было купить только в Москве, мандарины – только под Новый год. Про клубнику зимой – это было только в сказках и зарубежных фильмах. Которых советские люди все равно не видели.