Текст книги "Обратная сторона Японии"

Автор книги: Александр Куланов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Жарким летним выходным, взяв после целого дня карабканий по камакурским горам десяток шашлычков-якитори и банку «Асахи», я устроился за столиком у выхода из храма Цуругаока Хатимангу. Рядом присели две девицы – одна с голубыми глазами, другая в темных очках, но со светлыми косичками а-ля Пеппи Длинный Чулок. Какое-то время мы молча ели по соседству, исподлобья косясь друг на друга. Кто они – для меня не загадка: якитори были заказаны с отчетливым малороссийским акцентом. Профессия тоже понятна: «Вероятно, что-нибудь интеллектуальное», как сказал бы Остап Бендер. Обычные хостесс, счастливые, что нашли по-настоящему хорошую, высокооплачиваемую работу подальше от самостийной родины.

Та, которая в очках, повернувшись ко мне почти спиной, спрашивает у голубоглазой – не зная языка, я никогда бы не подумал, что разговор вообще обо мне:

– Как думаешь, на каком языке он разговаривает?

Та растерянно пожимает плечами, и тогда я отвечаю сам:

– На русском.

Они переглядываются. Обладательница очков переспрашивает у подруги:

– Француз, шо ли?

– Шо ли, русский, – снова отвечаю за подругу. – Девчонки, совсем обалдели, русский язык забыли?!

– Тю-у, – ошарашенно протягивает «Пеппи», а вторая толкает ее ногой. – Дура, «на каком языке он разговаривает»! Та я ж сразу поняла, шо он не американец!

Девчонки явно рады встрече, рассказывают о своей жизни: в Японии второй раз по контракту. Работой довольны – непыльная, все «в рамках», хорошие условия: зарплата вовремя, квартира двухкомнатная на двоих. «В прошлый раз в трешке жили аж двенадцать человек. Жуть!» Мы дружно допиваем пиво, поднимаемся до самого храма по лестнице и, пожелав друг другу удачи, прощаемся. Мне на Камакуру северную – в сторону Синагавы, им на южную – в сторону Канагавы. Или… на западную?

Урок географии

Север

«Запад есть Запад, Восток есть Восток, и с мест они не сойдут…» Сойдут, еще как сойдут, если… дело происходит в Японии. С этой страной-планетой все не так. Не так, как у всех, особенно не так, как у нас. При этом чем больше начинаешь вникать в местные тонкости, чем больше пытаешься понять, что именно не так и почему, тем больше становится инаковости. Хорошо туристам: им хватает Фуджы-ямы. Гидам тоже не очень сложно: если нормальному туристу сказать, что на самом деле она не Фуджы-яма, а Фудзи-сан – иероглифы одни и те же, но читаются по-разному, он (турист) уже чувствует собственное проникновение в древнюю культуру и начинает собой гордиться. Дальше хороший гид обычно читает стихи. Начинать можно с классики: «Ползи, улитка, по склону Фудзи, вверх, до самых высот…», а продолжать лучше в постмодернистском духе, чтобы туристы не заскучали: «А нам еще по семьсот, но так, чтоб в каждой руке. Пока несут сакэ». А если плохо реагируют на Гребенщикова, «даешь шутку»:

 
Фудзияма – не яма, гора
Над священной и быстрой рекой.
Ямамото – такой генерал.
Харакири – обычай такой.
 

Я работал в Японии гидом. Только благодаря этому запомнил радостные для туристов, но «замыленные» для местных русских противоречия нашего языка с японским: яма – гора, цветы – хана, движение – левостороннее, женщина – всегда не права. Сам при этом до сих пор путаюсь со странами света. Японский архипелаг на карте выглядит сильно истерзанной краковской колбасой, вокруг которой в океане рассыпаны крошки хлеба и какие-то очушки. Своим выгибом колбаса, то есть Япония, обращена в сторону Тихого океана, а ее противоположные концы глядят соответственно на север и запад. Отсюда коренное расхождение в приоритетных географических координатах. Для России главная ось – Север – Юг, в результате чего отдыхать мы ездили на юг (без уточнений), а ссылали на север (даже если на самом деле на восток). Бежали, правда, на запад, но это глобально – американцы в своей Америке тоже туда бежали, когда он был Диким. Вторая наша столица, самый западный город до появления Калининграда – Северная Пальмира.

У японцев все сложнее. Оси координат сориентированы с Запада на Восток. Цивилизация родилась на западе архипелага. В результате две тысячи лет они продвигались на восток. Со временем восток кончился, уперлись в Тихий океан, пошли на север, но все равно считалось, что на восток. Новая, официально переименованная по случаю наступившего капитализма (чувствовали они, что это повод для радости!) столица – Восточная. Тысячу лет назад восток для тогдашней Японии – Ямато – был краем диким, неосвоенным и опасным. Сейчас таким во многом остается север – Хоккайдо. По русской привычке с него и начнем.

Снова совпадение противоречий: север Японии так же не совсем внятен, как для нас Восток, расслаивающийся на Ближний, Средний и Дальний. С одной стороны, все просто – есть северный остров Хоккайдо, он же – одноименная префектура со столицей в Саппоро, есть холодный снежный климат, развитая перерабатывающая промышленность, рыболовство, всемирно известные Снежные фестивали в Саппоро, горные курорты и место действия харукимуракамьевской «Охоты на овец». С другой – мы кладем рядом две карты, нашу и японскую, и видим, что три относительно больших острова и малюсенький архипелаг на нашей карте – наш, на их карте – их. Это и есть проблема «северных территорий». Вероятно, одна из самых запутанных территориальных проблем в мире. То, что мы с японцами не находимся в состоянии дружбы вроде Палестины с Израилем, характеризует высокий уровень наших цивилизаций. В советское время Курильские острова были оплотом военной мощи. Сейчас это если не забытый Богом, то лишь время от времени – от визита к визиту наших небожителей – вспоминаемый им край. Военное присутствие с нашей стороны сведено до минимума, хотя и раньше оно приносило японцам только пользу: именно на Хоккайдо перегнал свой сверхсекретный «МиГ» летчик Беленко в 1970-е годы.

Японцы так быстро, как мы, перестраиваться не могут, а потому именно на Хоккайдо до сих пор дислоцируется мощнейшая группировка Сил самообороны этой лишенной армии страны. Совсем недавно в нее входила единственная в Японии 7-я танковая дивизия. На башнях танков была намалевана грозная эмблема – круторогий бык выпрыгивает с Хоккайдо на северо-запад. Японские танкисты говорят, что так придумал художник, а с художника какой спрос? Он не танкист, его каждый обидеть может…

Для Хоккайдо, кстати, откровенная приязнь к России сегодня не очень типична. Мы здесь ближайшие соседи по коммуналке, с которыми японцы уже полвека делят набитый всякой полезной всячиной чулан – «северные территории». Русские моряки – частые гости практически во всех местных портах. Легко догадаться, что их поведение нередко бывает далеко от общепринятых дипломатических норм. За это нас не очень любят, отождествляя этих загорелых парней в тельняшках со всей Россией. Но и не принимать не могут: моряки приходят не просто так, они продают здесь рыбу и крабов. За счет разницы в расходах на рабочую силу это получается значительно дешевле, чем если бы японцы ловили сами. Учитывая, что значительная часть улова – браконьерская и контрабандная, и японцы об этом прекрасно осведомлены, цена падает еще ниже. К тому же Хоккайдо – единственное место в Японии, где я видел столь обширные стоянки подержанных автомобилей. Расходы на перевозку минимальны по сравнению с европейской частью России, поэтому несмотря на все усилия Москвы заставить дальневосточников ездить на «Жигулях» пока не удается – через пролив продаются настоящие машины («Тойоту Превиа», например, только слепой не может идентифицировать как типично марсианскую повозку), и хотя стоят они нередко дороже, но «УАЗ» – это «УАЗ», а «Мицубиси» все-таки луноход. Японцы, говорят, свозят свои авто на крайний север не только с Хоккайдо. Процесс утилизации автотранспорта с помощью русских моряков – вещь настолько выгодная, что местным жителям давно пора заиметь свое антитольяттинское лобби в нашем правительстве, что они и пытаются сделать, но пока безуспешно.

Чем южнее на Хоккайдо, тем русских меньше. Подъезжая к Саппоро, задумываешься: огромный остров почти не заселен в центральной своей части – а говорят, что негде жить. Климат близок к подмосковному. Дороги прямые, как стрелы, машин мало. Где-то перед поворотом стоял знак ограничения скорости – «40». Знака снятия ограничения не было. Водитель два с лишним часа ехал по пустой дороге со скоростью 40 км/ч, пока не попался знак, отменяющий предыдущий, – дисциплина и порядок, аж с души воротит. И в пробках – нет, чтобы пошнырять, поперестраиваться из ряда в ряд, стоят и ждут все терпеливо! В Саппоро снег, но только на дорогах. Строго под тротуарами проложены трубы центрального отопления, идущие в здания (Хоккайдо – единственная префектура в Японии, где такое отопление есть). В результате в домах тепло, на тротуарах чисто. Для нас Хоккайдо почти рай. Для японцев – все еще диковатое место далеко на востоке. Или все-таки на севере?

Восток

Это сегодня Восток – процветающая Япония, Япония правительства, Япония Токио. Токио так и переводится на русский язык: «Восточная столица». В противовес столице западной, называющейся просто «Столичный город», – Киото. Между прочим расстояние между ними около 500 км – меньше, чем между Москвой и Петербургом, но сравнимо. Правда, из Москвы в Питер вы даже на «Сапсане» быстрее, чем за четыре часа, не доедете, а скоростной поезд «Синкансэн» из Токио в Киото медленнее двух с половиной часов не идет, но это уже местные тонкости. Как и то, что «Сапсан» ходит несколько раз в день, а «Синкансэн» – каждые 7–10 минут, почти как метро.

Восток – это прежде всего Большой Токио, 24 миллиона жителей. Тысяч семь-восемь из них русские. В результате наши соотечественники встречаются если не на каждом углу, то едва ли не в каждом крупном районе. С трудом нашли с одним японцем малюсенький ресторан под лестницей на втором этаже в центре Токио. Кроме нас – только повар. Через десять минут дверь открылась, всунулась лохматая голова и громко крикнула по-русски куда-то на улицу: «Не, народ, тут тоже все забито». В Токио японцы относятся к нам значительно приветливее – наша родина отсюда далека и выглядит абстрактно до положительности. «Скажите, где в Сибири Лебединое озеро?» – допытывался наш знакомый японский миллионер у «дрянной девчонки» Даши Асламовой.

Здесь начинаешь понимать, где проводились социологические опросы, согласно которым с симпатией к России относятся 5% населения Японии. Здесь нам хоть кто-то рад искренне – без крабов за нашей спиной. Непонятно только, почему аналогичное чувство к Америке, согласно данным все тех же опросов, испытывают только 75,8% японцев. Внешнее впечатление совершенно иное: порою кажется, инопланетная молодежь в центре города в полном составе снимается в каком-то фантастическом фильме, рассказывающем о будущем Земли. При этом за образец развития принята Америка в голливудском своем воплощении. Можно, конечно, удалиться в спальные малоэтажные районы, где это впечатление будет почти стерто, а можно выехать в центр города или, наоборот, в приокеанские пригороды – Иокогаму или Йокосуку. Обилие американских военных баз накладывает свой отпечаток на местных жителей: девушки всячески демонстрируют свою любовь к подтянутым морпехам. Те изредка благосклонны, но в целом довольно критически оглядывают барышень в кривоватых джинсах, торчащих из-под платьев (фасон «из-под пятницы суббота»), и странные городские пейзажи: Токио крайне трудно отнести к шедеврам городской застройки, не зря «Город будущего» для «Соляриса» снимали тоже здесь.

Поразительный факт: в XIX веке министр иностранных дел России Нессельроде рекомендовал нашим дипломатам относиться к азиатским народам хотя и без излишней жестокости, но строго, памятуя о том, как на Востоке ценят силу. Рецептом воспользовались американцы, положившие глаз на Японию как на угольную базу для своего тихоокеанского флота. Потом была война, неатомная бомбардировка Перл-Харбора и атомные бомбардировки японских городов. Возможно, американцы считали это адекватным ответом на налет на Гавайи – это, наверное, можно было бы понять, хотя мне лично сложно. Совсем уж непонятно, почему многие японцы тоже так считают. В музее атомной бомбардировки в Нагасаки встречаю группу американцев: жуют жвачку, с интересом смотрят экспозицию. Взгляд на японцев – чуть свысока, как и положено победителям и представителям супердержавы. Спрашиваю у японской школьницы, кто сбросил атомную бомбу на Хиросиму, – надолго задумывается, отвечает ищущим вопросом: «Русские?»

Лежащий передо мной на столе свежий номер «Ёмиури» с рекламным модулем внизу страницы предлагает купить почти форменные бейсболки, намекающие на принадлежность их обладателя к ВВС Японии. Собственно, на кепках так и написано (по-английски почему-то): «Военно-воздушные силы самообороны Японии». А сверху эмблема. В первом случае – кобра, во втором – череп с красной звездой во лбу. Но в обоих – сверху крупными буквами вышито: «АГРЕССОР». Ху из этот «агрессор» – я так и не понял. Череп со звездой (кстати, кто это – кампучийские партизаны? китайцы? корейцы?)? Кобра? Или сами Силы самообороны? Видимо, «психологическая эволюция» еще продолжается. Не определились они пока, как и с Хиросимой. В начале войны с Ираком Япония оказалась одной из немногих стран, поддержавших действия США целиком и полностью. Тогда я впервые услышал от японца резанувшую слух фразу: «Мы – американские собаки». Потом слышал ее еще не раз – от других японцев. Радует то, что они это сознают. Если и в самом деле так, то между внешним преклонением и завистью перед силой, развитостью, недоступным культом индивидуальности и внутренним отношением ко всему этому есть какая-то пропасть. Или хоть трещина. О ней никогда не говорят, как не говорят в Японии о многих вещах, которые чувствуют. Восток – дело тонкое. Восток Японии – особенно.

Запад

Запад Японии – колыбель ее цивилизации, равнины Ямато и Кумано, древние столицы Нара и Киото, торговые монстры Осака и Кобэ. Люди говорят здесь на особом диалекте, который легко понимают токийцы, но который так же легко выделяет его обладателей из толпы жителей восточных префектур. Киотосцы не расположены к токийцам так, как не могут быть расположены москвичи в третьем поколении, живущие на Большой Никитской, к жителям Южного Бутова (справедливо и в обратную сторону). Но и тут – никакой открытой вражды и конкретных высказываний. Это Япония – одна из самых благопристойных стран мира, где говорят, что если женщину ночью будит своим лаем чужая собака, она не пожалуется на соседку – ее владелице напрямую, а найдет общую знакомую, которую и попросит сделать замечание.

Запад Японии – ее национальное сокровище, которое стоит, возможно, значительно больше, чем ее восточный индустриально-финансовый супермегаполис. Дворцы и храмы Киото – это то, перед чем преклоняются и американцы. Особенно если им вовремя напомнит об этом русский ученый. Кстати, Елисеев спас Золотой павильон – Кинкакудзи в Киото, но тот все равно сгорел – его сжег не вполне вменяемый монах-буддист. Но он японец – не нам его судить, дело их – инопланетное. Мы можем только удивляться. Там, в Киото, сидя на ступенях Павильона воинской добродетели, я продолжил импровизированный опрос молодых японок на русскую тему. В павильоне проходил международный фестиваль боевых искусств, народу было много, и я не без труда нашел себе местечко между группой школьниц старшего возраста, работавших на нашем мероприятии волонтерами. После ритуальных поклонов и улыбок дело дошло до сакраментального вопроса о том, откуда я приехал. Слово «Россия» вызвало у девчушек неподдельное изумление, и я решил узнать почему. «Давайте сделаем так, – предложил я им. – Пусть каждая из вас назовет по одному факту, который известен ей о России. А я потом сложу это вместе и прочитаю, что получится. Вас 6 человек, будет 6 фактов – довольно для описания страны». Девушки согласились и после пары минут размышлений по очереди поделились своими ассоциациями со словом «Россия».

1. Страна кенгуру.

2. Находится на Камчатке.

3. Самый известный русский – Моцарт («Кажется, он музыкант», – краснея, добавила респондентка).

4. Столица России – Лондон.

5. Это где-то в Европе? (Именно так – с вопросительной интонацией.)

6. Россия – родина футбола.

Предполагаю, что с новым российским образованием примерно таких же ответов можно ожидать и от наших суздальских школьниц, если их спросить о Японии.

Запад Японии – это еще и Осака. Величественный, один из самых красивых в мире замков и огромный город – центр электронной и другой промышленности. Город, в котором еще в XVII веке прошли первые в мировой истории фьючерсные торги на бирже. Город – родина театра кабуки, где все женские роли играют мужчины, и город, денежному и свободному от самурайских условностей населению которого обязаны своим рождением кварталы гейш в соседнем Киото, и там уже женщины играют все мужские роли.

Запад – это еще и Кобэ, центр кораблестроительной промышленности великой морской державы и штаб-квартира самой романтической и окутанной легендами мафии на планете – якудза. Когда сейчас заговаривают о Кобэ, то вспоминают разрушительное землетрясение 1995 года, унесшее тысячи жизней, причинившее огромный материальный ущерб. Порт Кобэ надолго остановил тогда свою работу (и не восстановил ее в полном объеме до сих пор!), а первыми, кто пришел на помощь пострадавшим от землетрясения жителям, оказались не полиция или «скорая помощь», а бандитские бригады. На протяжении десятилетий через Кобэ в Японию проникало иностранное влияние в виде купцов, промышленников, миссионеров. Это и сейчас город-космополит, город-красавец, которому постоянно не хватает места на земле, и он отвоевывает себе все новые и новые участки у океана.

Строго говоря, запад Японии – это еще и два самых маленьких из самых больших ее островов – Кюсю и Сикоку. Тяготеющие к югу, они уже отличаются по климату от центральных – западных и восточных районов, не говоря уже о северном Хоккайдо. Здесь субтропики и тропики, а потому по старой советской привычке отнесем их к Югу.

Юг

Это, конечно, не Хоккайдо, но по плотности населения Сикоку и Кюсю, а уж тем более тянущиеся вниз, на юг, мелкие острова не могут соперничать с центральной Японией. Самый развитый из этих районов – Кюсю. Он и был таким на всем протяжении японской истории, прославившись тем, что постоянно генерировал кланы бунтарей, будораживших страну своими дерзкими идеями на протяжении сотен лет. Здесь бунтовали все и всегда: самураи и крестьяне, защитники военного правительства – сегуната и новообращенные христиане. Отсюда, с Кюсю, родом клан Хираока, давший Японии писателя Юкио Мисиму, описавшего сожжение Золотого павильона в Киото, и бунтаря Рехэя Утиду, помогавшего большевикам оружием и деньгами в борьбе с царским правительством. Впрочем, когда большевики победили, он стал помогать белым – самураи Кюсю всегда бунтовали против кого-нибудь. Его правнук уже не бунтарь, но Россию любит: пытался открыть русский ресторан, зарегистрировал Общество японо-российской дружбы, захаживает в Русский клуб, женился на русской. Наверное, кто-то здесь бунтует и сейчас, но очень-очень тихо, чтобы не мешать местным жителям (кюсюнцам? кюсюанцам?) работать. Работы здесь много, а на соседнем островке, на карте похожем на хлебную крошку, даже есть космодром.

Но, конечно, настоящий юг Японии – это Окинава, архипелаг Рюкю. Около 120 островов, растянувшихся от Кюсю до Тайваня, жители которых и сегодня не вполне уверены в том, что они японцы, и называли свое боевое искусство «карате» – «китайская рука». Окинава ближе всего к азиатскому материку, а потому значительно меньше самой Японии была подвержена нашествиям. Долгое время находившиеся в китайской зависимости острова Рюкю потом были завоеваны японцами, а уже в наше время – американцами. Сражение за Окинаву вошло в ряд самых кровопролитных в истории Второй мировой войны, унеся жизни 200 тысяч человек только с японской стороны. Доставшееся такой ценой сокровище США удерживали до 1972 года. На островах и сейчас мощная сеть американских военных баз, позволяющих прокормиться местным жителям. Естественно, у всего есть две стороны, и Окинава – постоянная сцена для скандалов, разворачивающихся между США и Японией по поводу действий «джи-ай». Обычно причиной служат изнасилования американскими военными японских девушек – тропики, топики, пляжи и безделье изрядно тому способствуют. И еще Окинава – единственная префектура Японии, где нет сети общественного транспорта. Так что мы с вами туда не доедем. А жаль – Окинава для японцев курорт, и это один из немногих случаев, когда наши понятия о географии сходятся – они тоже ездят отдыхать «на юг», и не так давно Окинава была для них такой же «заграницей», какой стал для нас сейчас Крым. Так же, как за нашим Крымом, за Окинавой больше ничего, только море. Значит, пора возвращаться.