Текст книги "Явление Зверя"

Автор книги: Александр Ермаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

– Нет, не сможете. – Утверждающе произнес Зиберович.

– Почему? – Обиженно округлил губы британский вундеркинд. – Я достоверно…

– Потому, что я Вам не давал слова. Мы здесь, если только Вы изволили это заметить, на рабочем совещании в департаменте безопасности АСД, а не в Королевском обществе изящной словесности. Продолжайте, аналитический отдел.

Аналитический отдел продолжал:

– В своей оценке событий, мы исходим из таких причинно-побудительных условий: диверсия – это акт со стороны спецслужб неприятельского(ских) государства (государств), теракт – действия действия негосударственной преступной группы экстремистского толка. Ну, а одиночка, это и есть одиночка, действующий на свой страх и риск.

– Доложите подробнее каждую из версий.

– Да, сэр. Диверсия предполагает наличие широкой агентурной сети вражеского государства. Таковые имеются, но за всеми установлено наблюдение. Никаких сведений об их активизации и действиях в направлении ДНЦ нами не отмечено.

– Или мы не все знаем? – Спросил криминалист.

– Мы это не сбрасываем со счетов, но вероятность такого не слишком велика. КГБ так же со своей стороны не обнаружила новых разведгрупп.

– Ну, КГБ, им только дисседентов шерстить, начальству отчеты липовые совать. Очковтиратели.

– Но. – Начальственно оборвал генерал Зиберович. Нам работать в контакте с местными спецслужбами. А у КГБ с очком все нормально. Начистят, как надо, закукарукаешь петухом голландским.

– Относительно теракта, пока никакая группировка не взяла на себя ответственность за Дубненский инцидент. В принципе для экстремистов это не характерно. Они обожают побахвалиться своими геройствами.

– А оперативная информация об этих группах?

– Ничего подозрительного не отмечалось. Но бандиты плодятся ежедневно, могут быть и новые, нам неизвестные организации.

– А третья версия?

– Версия маньяка наиболее сложная для разработки. Конечно, потрясем дурдомы, но пока ничего неизвестно. Побудительные мотивы у одиночки могут быть любые.

– Например, ему изменила жена, жить незачем, но хочется уйти, громко хлопнув дверью.

– Да, но и в этом случае, настораживает отсутствие записки. Самоубийцы любят посвятить весь мир в свои проблемы.

– Есть что-то странное в действиях преступника, вы не замечаете? – Спросил Зиберович.

– Да. Это явно профессионал, но наследил непозволительным образом. – Аналитический отдел не удержался от искушения еще раз вызвать на экране комплексного фантома. Тот топнул ногой, упорно подавил условную землю, вызвав давешний отпечаток ботинка. Потом пососал бычек, и отстрельнул двумя пальцами в направлении Оксфордского джентельмена. Затем убедительно харкнул. Плевок поплыл в сторону криминалистического отдела.

– Он явно не собирался возвращаться, и ему наплевать, вычислят его или нет. – Подъитожил Зиберович.

– Вот поэтому он мало похож на диверсанта. Тому все таки необходимо, ради своей организации, соблюдать конспирацию. Больше похож на маньяка.

– А может этому конкретному диверсанту плевать на своих хозяев. Такой, знаете-ли знак протеста.

– Это нельзя отвергнуть возможен и такой вариант.

– Ну это мы вступаем в область домыслов. Прошу опираться только на факты. – Шеф понимал, что богатое разведческое воображение может до бесконечности плодить различные сюжеты. – Какие цели мог преследовать этот нарушитель?

– Пока видятся две возможные мотивации: первая – вызвать крупную аварию, вторая – проникнуть в эту самую ООП, с целью вербовки союзников, расширения жизненного пространства и тому подобного.

– Это замечательно. – Сердито буркнул Зиберович. – Если какая– нибудь Нижняя Какаду объявит, что открытая нами ООП-9Х – зона их влияния. Ох, чувствую, недаром он с собой рюкзак поволок. Учтите: ООП-9Х – исключительно зона нашего влияния, и никаких Нижнекакадусцев я там не потерплю! Да, – вдруг вспомнил генерал, – куда к черту делся кролик, зачем он этому придурку?

– Может любитель животных? – Предложил английский джентельмен.

– Что бы съесть. – Высказал гениальную догадку второй слева сотрудник.

Оксфордец с возмущением посмотрел на потенциального живодера. Зиберович – с пониманием.

Ну ладно, – шеф подводил итоги совещания. – Все версии следует разработать. Негров и японцев в качестве подозреваемых можно не рассматривать. Работать в контакте с КГБ и ФБР. Все ясно?

– Мы еще не определились по самому важному пункту. – Снова всунулся британский вундеркинд со своими ценными замечениямию – Это с чем еще?

– С кодовым названием. Я вношу предложение именовать настоящее расследование – «операция Алиса».

Зиберовича затошнило. Он с трудом подавил желание сблевнуть в аристократическое хайло своего визави. Пока генерал, молча тряся головой, боролся с рвотными позывами, совещание посчитало эти телодвижения знаком согласия и утвердило наименование.

Что-то менять было уже поздно. Шеф справился с приступом и подвел черту: – Как говорится: «Цели ясны, пути намечены – за работу, господа». – И многозначительно добавил: – К обеду жду результатов. – И еще многозначительнее: – Очень жду.

Операция «Алиса» началась.

Глава 7. СИГМОНД

По утру имели путники заботу. Порешил Сигмонд, что негоже Гильдев чужих обносках ходить, в секонд-хенде, как он их обозвал. Надо купить платье приличное дочери сенешаля и в пути удобное. И распорядился выбирать не по цене, а по достоинству. А для того надобно было денег иметь. Был у Сигмонда кошель тугой, так Мырлока подведший, но полон он не денег, но всяких золотых украшений, все больше колец. Вот и надлежало вначале эти кольца продать, а заодно и амуницию Мырлокову – тут витязь был тверд и неуступчив. А ярмарка по ту пору уже и началась, туда, чтобы все разом дела свои справить да за одно поразвлечься, и отправились.

Ярмарка была славная. С любопытством, в удовольствие ходили путники по торговым рядам. Вот поселяне телеги расставили, всяким крестьянским товаром торгуют. Зерном, мукой, овощами да фруктами, а особо всякой живностью домашней от цыплят желторотых, до крепконогих коней тягловых. Ядреный дух стоял по тем рядам, и шум голосов встревоженной птицы да скотины. Куры кудахтали, гоготали толстогузые гуси, вытягивали шеи. Индюки насупленные под нос бормотали, а утки трясли хвостами кургузыми, крякали. Важно мычали говяды, глупо блеяли овцы, но весь этот гам, как клинком, рассекался обидой пронзительного поросячьего визга. Не любо им было расставаться с обильными сиськами необъятных мамаш своих. Предчувствовали судьбу свою колбасную, противились в мешок лезть. Жалко Гильде поросят стало, пошли оттуда.

Далее стояли ряды из города приехавших ремесленных мастеров. Многое там продавалось из вещей нужных, хозяйственных. И кухонная утварь, глиняная да медная, и всякие орудия сельские и домашние, и многое другое, но без надобности Сигмонду с Гильдой. Потому и пошли дальше, в мануфактурные ряды, где заезжие купцы с повозок дорожных торговали материями разными, да платьями, а рядом и мастера ювелиры свои товары расхваливали. Тут путники золото Сигмондово продали, хотя не сразу. Гильда искала купца по-честнее, долго, упорно торговалась, наконец сговорилась с ювелиром, пошли в мануфактурные ряды Гильде платье выбирать.

Придирчиво Гильда рассматривала, что торговцы ей предлагали, расхваливали на все лады. Мало их слушала, больше сама смотрела, руками пробовала, растягивала, дергала – не гнилой ли пряжей ткани сотканы, крепко ли сшиты, нету ли каких изъянов. Особо ничего не нравилось, все было пошито на скорую руку, без души, расчет строился на покупателя непривередливого, худоденежного. Приманывали его дешевизной да яркостью отделки. Не хотелось Гильде брать такое тряпье и Сигмонд в том ее поддержал, сам любил вещи добротные.

Остановились у повозки рыжего, плотно сбитого купца, явно из далека приехавшего, превезшего товары, не то чтобы броские, без цветастых излишеств, но хорошо выделанные, сделанные со вкусом, для покупателя понятливого, требовательного. С удовольствием перебирала Гильда добротные платья, слушала неторопливые, обстоятельные разъяснения хозяина. Сигмонду тоже понравилось, даже сказал мало вразумительно:

– Вот, это квалитет, приятный ассортимент, качество не оставляет желать лучшего, фирма, модельный прикид.

Купили этот модельный прикид, Сигмонд не дал как следует поторговаться, впрочем и цену рыжий не ломил, запрашивал здраво, согласно товару. Выбрали путешественники два платья легких для жарких солнечных дней и два теплых, для холодного времени, берет с фазаньим пером, безрукавку лисью, чтоб вечерами не холодно было. Нашлась у тароватого купца и обувка приличная, взяли сандалии и из выворотки сапожки, чтоб ноги не зябли. Для дождливой дурной погоды порекомендовал купец дорожный плащ с капюшоном. Хороша вещь и Гильде подходила, темно-зеленый (бутылочный цвет – сказал Сигмонд) так хитро из шерсти изготовлен, что как на него воду не лили – вся стекала, не промокал плащ. – В таких одеждах, – размеренно говорил купец, – люди из далеких горных кланов в любую непогоду своих овец пасут, зимой по снежным вершинам ходят, не мерзнут. Сносу этой шерсти не бывает, вот, поглядите сами, – и вынув длинный острый стилет, насквозь плащ пропорол, а когда нож вынул, никакого следа найти не удалось. А еще шерсть была теплая и на ощупь мягкая, телу приятная. Понравился Гильде этот плащ, да дорог больно, Сигмонд только рукой махнул, чего там, бери обязательно, вещь стояящая. Взяла. Сигмонду же купили один только кильт, ничего больше он не захотел.

Посмотрел витязь на Гильду, словно рассматривает, словно не видел никогда раньше, на золотые ее волосы, на глаза зеленые и повел к ювелирам. Там купил, Гильда только ахнула, под цвет ее глаз монисто из изумрудов зеленых и серебрянный обруч на голову, волосы удерживать, с большим изумрудом-же в центре.

Отоварившись, снесли все в свой номер в трактире, там Гильда переоделась. Выглядела она в обнове просто замечательно, Сигмонд с удивлением смотрел на свою спутницу, такую не похожую на вчерашнюю лесную замухрыжку. Вместо нее предстала юная аристократка, с легкой, уверенной ходой, горделиво поднятой головой, ясным, твердым взглядом больших зеленых глаз. Теперь уже простолюдины почтительно уступали ей дорогу и величали не иначе, как «леди».

Выбранные одежды очень шли леди Гильде, подчеркивая ее привлекательность, придавая, выражаясь языком полковника Приходько, откровенную сексопильность. Впрочем, Сигмонд не без удовольствия, еще гуляя по ярмарке, обнаружил, что женская мода в этих краях была вполне приемлема. Женщины одевались не то, чтобы уж очень броско, Стилл Ид. Монделл видал всякое, но не скрывая своих достоинств, скорее их выделяя. Словом, приятно для мужского взгляда. А вот мужички были мелковаты, худосочны.

Время, как для обеда, было еще раннее, пошли опять на ярмарку гулять. Теперь завернули в оружейные ряды, там Сигмонд сразу Мырлоков меч со всею аммунициею задешево продал – чтоб не таскаться с ним больше. Покончив с торговыми делами стал Сигмонд внимательно все в этих рядах изучать, расспрашивать мастеров. Рассмотрел доспехи и кожанные и стеганные, укрепленные стальными бляхами и цельнокованные кирасы. Осмотрел щиты, луки со стрелами. Особенно мечами интересовался, один, другой попробовал к руке, лезвие гнул, но так ничего и не выбрал, видать не по нраву пришлись. И то верно, видела Гильда, что продавалось тут оружие плоховатое, выделки местной, неумелой. Да и кто же на эту ярмарку сельскую, в захолустье-то это, повезет булаты персидские, или плетенно-кованные клинки варяжские. Потому и не настаивала на покупке, да и не ей учить витязя, какое снаряжение боевое ему выбирать. А все-же жаль Мырлокова меча, больно уж у Сигмонда клинки хлипкие, ненадежные, а от них-то ведь порой жизнь зависит. Хорошо, что без долгого боя одолел он и Мырлока и тех людей Скорены, что попались им на дороге. А довелось бы схлестнуться с сильным противником, да сшибиться мечами, не устояло бы Сигмондово оружие против кладенца Мырлокова, треснуло, раскололось бы. И тащиться сейчас Гильде с Крысиным Хвостом, волочить на горбу мешок, да затрещины получать. О-хо-хо! Оставалось надеяться, что витязь Сигмонд знает что делает.

А народу на ярмарке все прибывало и прибывало. Кто по хозяйской нужде приходил, прикупить необходимое, кто так, поглазеть. Были поселяне из окрестных деревень, и из города приехали, ходили люди из разных кланов, были и наемники и монахи, словом разный народ. Сигмонд внимательно присматривался, слушал Гильдины пояснения.

Во всю разгулялась ярмарка. Ходят лоточники, калачами да бубликами торгуют, на столиках разложены сладости подороже. Лихие буфетчики расставили свои палатки, дымок вьется, мясо жарится, пироги греются, жбаны откупорены – налетай! Налетают, уже толпится там народ с утра пьющий, уже речи громкие слышны несвязные. Уже кто-то зашатался и мордой оземь. Вот жена мужа костерит – не для того приехал, чтоб казну пропивать. Муж только отмахивается от назойливой бабы, показывает буфетчику – наливай, мол еще, гуляю. Вот два поселянина громко заспорили, заругались, один другому – хрясь в рыло, тот в ответку – хрясь по уху. Рядом стоящие подъегоривают драчунов, давай мол, крепше ево, крепше.

Вора карманного поймали, что кошель срезал, да засыпался. Бьют не торопясь, любовно. Народ собрался, советуют, как учить того лучше. Орет вор благим матом, а поздно, надо было лучше воровскую свою науку знать. Теперь терпи. Гильда бы поглядела еще, но Сигмонд нахмурился, увел.

Съехались на ярмарку и разные артисты бродячие. Кто поет, кто пляшет. Жонглеры ловко вертят шарики и булавы. Гильде понравилось, а Сигмонд остался не доволен топорной работой. Были и кукольники и лицедии целый спектакль показывали, и акробаты, словом, всего и не оглядишь.

Гуляя по ярмарке, приметил Сигмонд толпу людей, окружавших небольшую площадку. По ней прохаживался, потрясывая жирным торсом, здоровенный амбалище. Какой-то человек, видимо, хозяин этого балагана, предлагал желающим померяться силой с «непобедимым могучим бойцом Олвином». Сигмонд, проталкиваясь через толпу, пробился к краю импровизированного ринга. Скоро желающий нашелся, под одобрительные возгласы толпы, скинул куртку. Был он подстать разгуливающему амбалу. Публика восторженно приветствовала храбреца, видать был это известный местному народу мордобоец. Балаганщик принимал ставки.

Но вот бойцы сошлись и не тратя времени на взаимную разведку, стали осыпать друг друга могучими ударами. Каждый размахивался и гулко ухая от души бил. Смачные звуки ударов вызывали зрительский ажиотаж. Так они мутузили друг друга, но вот «непобедимый Олвин» особенно удачно размахнулся и залепил противнику прямо в челюсть, аж зубы заскрипели. Удар был ошарашивающий, и Олвин, развивая успех, хорошенько пнул ногой, дал левой в ухо, а правой со всей дури заехал точно промеж глаз. Супротивник только охнул и повалился навзничь. Попытался было подняться, но амбал не по-спортивному еще несколько раз пнул его ногой и тот уже больше не поднимался. Олвин гордо тряс кулаками, публика аплодировала.

Сигмонд, внимательно изучавший ведение поединка, составил себе не лестное мнение о местной технике рукопашного боя, однако Гильда была в восторге от победителя. Тут у него внезапно появился план, как заработать сколько-то там местных денег, и он подошел к хозяину балагана.

– Послушай, вот у меня золотой (тот, что за Мырлоков меч получил) – ставь два своих, побъю я твоего бойца, идет?

Гильда засомневалась, больно здоров был Олвин, да перечить не смела, вынула золотой, показала хозяину. Тот придирчиво Сигмонда рассмотрел, согласился, веря в мощь своего бойца. Вышел, объявил новый поединок. Люди тоже между собой спорить начали, больше ставили на амбала, тот уже заработал себе авторитет.

Сигмонд скинул рубашку, поиграл разминаясь мышцами. Он знал цену своей фигуры. Обладая физическими данными, что называется от бога, он долгим потом оттачивал скульптуру мускулов в спортзале, побеждал на университетских соревнованиях, и только специалисты могли найти изъяны, отличающие его комплекцию от Мистера Вселенная. Против ожидания публика не только не оценила, а даже, кажется, начала посмеиваться над наглецом, бросившим вызов этакому громадному бойцу, ставки его упали до 1:10. Аборигены, с культуризмом не знакомые, рельефность мускулов принимали за худобу, привычно мощь ассоциировали с телом гладким, жирным.

– Быстро, все деньги ставь на меня. – Шепнул он Гильде, расстроив ту еще больше.

Хозяин балагана скомандовал начало и бойцы пошли кругом по площадке. Сигмонд не торопился. Его массивный противник двигался легко, но неумело, впрочем рисковать все равно не стоило, было лучше подловить его на контрприеме. Так и вышло. Амбалу надоело присматриваться к осторожному противнику и размахивая огромными кулаками он начал наступать на Сигмонда. Тот легко уходил от атак, вызывая возмущенные крики неодобрения у зрителей. Привыкшие к откровенному мордобою, они не могли оценить качество маневрирования по рингу, видя в этом одну только слабость и боязнь боя. Наконец разъяренный Олвин казалось достал Сигмонда, он размахнулся и одновременно ударил рукой и ногой. Но Сигмонд уже ушел в низкую стойку, легко уклонился от удара пудового кулака, левым предплечьем блокировал ногу, отодвинул ее и открытой ладонью ударил по меж жирные ляжки. Гигант завопил и согнулся прямо на летящий вверх кулак Сигмонда. Грузное тело с глухим стуком шлепнулось на землю. Сигмонд прыгнул на одно колено и заученным движением ударил кулаком в челюсть. Глубокий нокаут.

Народ орал, топал ногами, кидал вверх шапки. Другие, проигравшие пари, швыряли шапки оземь и топтали их. Шум стоял неимоверный. Зрителей прибывало.

Хозяин с кислой миной отсчитывал деньги, Гильда прыгала вокруг, радостно тряся выигрышами со своей ставки. Сумма оказалась весьма приличной – Сигмонд, как всегда, оказался прав.

Балаганщик поглядел на недвижимое тело своего бойца, на уплывающие из рук деньги, на стечение народа. В его глазах зажглась жадноватая мысль.

– Послушай, уважаемый, – обратился он к Сигмонду – может еще выступишь. Четвертая часть дохода – твоя.

– Шишь тебе! – Вставила Гильда. – Половина.

– Так я ить ему, – хозяин указал на все еше обморочного амбала – плачу не больше трети.

Ну вот и плати ему. Как то он сейчас биться будет. – Продолжала гнуть свое Гильда.

Олвин биться не собирался, и было не ясно, когда еще соберется. – Эх, была не была, по рукам. Пораженный лихостью, с которой решила его судьбу Гильда, Сигмонд ударил по рукам.

Разделаться с желающими, не имевшими понятия об азах бусидо, Сигмонду было проще простого. Но, превосходно зная законы, царящие в шоу-бизнесе, какую показушную тухту [9]9
  Тухта – здесь автор, разделяющий точку зрения А.И. Солженицына, о чужеродности великому и могучему буквы "ф", сознательно применяет именно такую орфографию. В равной мере, будучи глубоко уверенным в отсутствии наличия слова «ыдея» и т. п., автор принципиально пишет «предъистория».


[Закрыть] гонят на соревнованиях по кик-боксингу и кетчу, он решил, что зрители имеют право получить удовольствие за свои деньги, и надо устроить достойное представление.

Поэтому он избегал применять зубодробительные удары, а предпочел кидать своих противников через плечо, бедро, голову, с колен, прогнувшись и всякими другими макарами, при этом не забывая еще и подстраховывать. Его противники звучно шлепались об утоптанную землю ринга и, в недоумении потирая бока, снова лезли, чтобы каким– нибудь эффектным приемом, типа броска с упором ноги в живот, не пролететь дугой в воздухе и шлепнуться снова под радостные крики толпы. Был, если так можно выразиться относительно ярмарочной площадки, аншлаг. Народ залазил на возы и кибитки, чтобы посмотреть на невиданное побитие таких крепких с виду боевых парней.

Особой популярностью пользовался не бог весть какой трюк. Сигмонд подпускал кулак противника почти вплотную к своему лицу и резко падал на спину, аж ноги задирались к верху. Народ дружно охал, соперник удивлялся – эко я ево! А Сигмонд упав, резко пружинил мышцами всего тела и, выгнувшись, выпрыгивал, как ни в чем не бывало, на ноги и снова по красивой дуге отправлял соперника на пол.

Самые настырные по семь – восемь раз подымались с земли в тщетной надежде отыграться, достать таки кулаком верткого молодца, пока обессилев, под улюлюканье публики, рачки не уползали с площадки. Гильда скакала как бесноватая, орала, кричала, вопила, хлопала, прыгала, при фокусе с падением визжала, закрывая лицо руками, танцевала, делала ставки, заключала пари, принимала выигрыши, сговаривалась с хозяином, обтирала Сигмонда, бог весть где взятым, эрзац полотенцем, подставляла табуретку, подносила кувшин с простоквашей. Словом, вертелась юлой, выполняя попеременно роль тиффози, девочки из группы поддержки, секунданта, коммерческого агента и менеджера, а, заодно, и специалиста по рекламе.

Вся она светилась счастьем, плавала батерфляем вперед-назад в лучах Сигмондовой славы и божилась сложить Песнь, сообразную столь великим его деяниям.

Вечером, с удовольствием выкупавшись в бане, смыв с себя дневную усталость – оба порядком взмокли на ярмарке, Сигмонд с Гильдой отправились богатым ужином отметить сегодняшнюю удачу. Хозяин, помятуя вчерашнее, был приторно услужлив, но дело свое знал туго. И на столе скоро появилась похлебка гороховая, на свинячих копченостях, рыба запеченная в тесте с разными специями, луком и морковкой, с тонкими ломтиками сала внизу, каплун, в целости на вертеле жаренный, в вине вымоченный и творожный пирог. От вина и пива Сигмонд отказался, велел подать молока. Молоко было топленое с вкусной коричневой корочкой.

– А что, ты, витязь, хмельного не пьешь? – Полюбопытствовала Гильда, заметив пристрастие того к молочному.

– Почему же, пью. Но у вас спиртное не кондиционное, одна сивуха, много эфирных масел, метилового спирта, формальдегидов, а вот молочные продукты, на высоте, квалитет. – Таинственно ответил Сигмонд.

Пока Сигмонд с Гильдой наслаждались вечерней трапезой к ним подошел смущенный Мунгрем и, помявшись, начал, что мол, Сигмонд покалечил его бойца, и тот теперь до конца ярмарки выступать не сможет. И от того, будет ему, Мунгрену, большой убыток и разорение. А витязь Сигмонд боец знатный, не пошел бы к нему на место хворающего Олвина? Уж старый Мунгрен не обидет, плату поставит хорошую, стол и ночлег.

Гильда посмотрела на Сигмонда, согласен ли он, и, когда начать торговаться, но тот, распознав ее порыв, осадил жестом руки и сам начал деловой разговор. Эх, продешивит небось, огорчилась Гильда. Но Сигмонд, блудный сын своего отца Фореста Дж. Мондуэла старшего, так ловко повернул разговор, что в конце-концов, к немалому изумлению Гильды, оказалось, что не он устраивается в труппу Мунгрена, а наоборот, согласен принять его, Мунгрена, в младшие компаньоны, вместе с повозкой, конями и «непобедимым Олвином» в качестве паевого взноса.

Провернув дело таким образом, Сигмонд внес уже на правах хозяина предложения, направленные на увеличение доходной части бюджета фирмы «Сигмонд и Ко». Он наметанным взглядом обнаружил проколы в финансовой политике старого Мунгрена. Его прибыля составляли только добровольные пожертвования довольных зрителей, да редкие ставки, и от того он много теряет.

Первая идея Сигмонда заключалась в упорядочении споров и обустройстве простейшего тотализатора. Ответственность за этот фронт работ возлагался на грамотную, хваткую Гильду. Во-вторых следовало веревкой оградить нужную толику земли вокруг арены, а возле нее самой поставить скамейки, Чтобы войти за ограду смотреть представление нужно заплатить за специальный пропуск, его Сигмонд назвал входным билетом, а за место на лавке вдвое больше того. У зрителей билеты проверять строго, а которые окажутся без оных, тех надлежало Олвину вышвыривать за веревки вон.

Возражений не последовало. Обсудили технические детали, Сигмонд Гильду учил, как надо ставки принимать, как Олвину билеты проверять, как смотреть, чтоб мимо Гильды люди между собой денег на спор не ставили. Порешили сколько входные билеты должны стоить и как их изготовить. Сговорились с плотником тут же в трактире гулявшем, нашли веревки, словом пошло дело по-новому.

К утреннему представлению все нововведения были сделаны. Лавки поставлены, веревки натянуты, Олвин с Мунгремом собирают входную плату, шугают хитрецов, кто хочет минуя ограду к арене пролезть. Гильда тотализатор держит, ставки принимает.

Сигмонд со своей стороны постарался, поединки проводил просто загляденье. А в перерывах с длинными своими кинжалами показывал всякие интересности разные. Крутил их туда-сюда, по арене прыгал, приседал, вертелся волчком, кувыркался, разно– всяко руками-ногами махал, словно бился с невидимыми противниками – называл это ката с саями. А заканчивал свое представление, высоко прыгнув, кидая кинжалы в специально врытого в землю у края арены деревянного болвана [10]10
  Болван – деревянная скульптура, в другом случае – идол.


[Закрыть], которому все тот же плотник топорно придал форму человеческой фигуры. Народ позади болвана стоящий, верещал, когда кинжалы в его сторону летели, потом вопил радостно и деньги кидал. Особенно публике по душе пришлось, когда попадали кинжалы в то место, где у человека кончался живот и начинались ноги. Хохотали до упаду, шутками сыпали, мол болван теперича петь будет тонко, высоко, как в хоре у архиепископа Мондийского. Или, что теперича с ним и жонку можно ложить безбоязненно, лишнего приплоду не случится. И еще забористее шутки были. Даже на тотализаторе по простоте душевной играть стали – попадет ли Сигмонд болвану в енто самое место, али нет? А тот мухлевал нещадно, попадал так, как Гильда подсказывала, чтоб выгоднее было.

К полудню утомились, представления закончили и подались в трактир обедать, и отдохнувши еще одно вечернее представление устроили. В конце дня, подсчитавши выручку, Мугнрен с Гильдой только руками развели. Сумма заработанного превзошла все ожидания. Сигмонд посмеивался, маловразумительно говорил загадками: вы мол, граждане средневековые, феодально-темные, ничего не смыслите в азах шоу-бизнеса, ну не беда, я вам ликбез устрою, в маркетинге и менеджменте поднатаскаю. В чем их Сигмонд таскать собирался было не ясно, оставалось надеяться, что не в смоле с перьями, то уж точно не похоже на этот самый менеджмент.

Дело у маленькой компании спорилось. Рассудительная Гильда казну к своим рукам прибрала, Тратила на нужды фирмы не спешно, подумав и крепко поторговавшись. Мунгрен то к старосте сельскому сходит, то к людям местного лорда. У купцов и других заезжих людей интересовался откуда они, тароват ли там народ, любит ли забавы, не скрадерен ли – думал куда дальше податься. Олвин больше ел, спал и на побои, от Сигмонда полученные, жаловался.

Гильдин витязь, видно двужильный, в охотку, без напряга бился на арене и кинжалы кидал целый день. Еще по утрам во дворе с мечами упражнялся, тоже ката свои делал. Да так, что смотреть любо-дорого было. Не могла Гильда по утреннему времени ничем полезным заниматься – все смотрела на на тигриные танцы витязя, как сверкают его клинки, как ходят буграми мускулы от разных движений, как блестит первым потом тело в утренних лучах.

Так в трудах и доходах прошло несколько дней, все были довольны, фирма Сигмонд и Ко процветала.

Счастливое это было для всех время.