Текст книги "Салатная органика"

Автор книги: Александр Ермаков Зильдукпых

Александр Ермаков
Салатная органика

1

 
У нас в дурдоме появился
Однажды странный мужичок.
Из носа клей его струился,
Бежал из уха ручеёк.
Он собирал всё это в банки
И по палатам разносил.
Мы жидкостью лечили ранки.
И жизофреник, и дебил.
Его все звали Христофором.
Не знаю только почему.
Любил сидеть он на заборе,
Сверлить орлиным глазом тьму.
Но вот однажды за окошком
Сверкнул в ночи какой-то свет.
Он посиял совсем немножко
И Христофора больше нет…
Лишь в банке клей его остался.
Но нас здесь много, клей один.
Куда ж ты, Христофор, девался?
Опять в дурдоме карантин…
 
 
Мы долго думали в дурдоме,
Как клей лечебный поделить.
Зевнул тогда Ван Гог в истоме:
«Мне ухо надо приживить».
Наполеон с шестой палаты
Сказал, что ростом маловат,
Переступают что солдаты,
Когда выходит на парад.
Взглянули на Ньютона Мишку.
Он снова начал голосить,
Что на затылке снова шишку
Пора распухшую лечить.
Дела у Гриши Мопассана
Совсем уж плохенько пошли,
Он перестал пить из стакана,
Врачи свиньёю нарекли.
Ест то, что люди бы не стали,
Не увлекается ходьбой.
Тогда ему мы клей отдали.
Пусть поправляется родной…
 

2

 
Наш Гриша поправился, на ноги встал,
Не хрюкает больше, лицом засиял.
Но вот у Рамзеса проблемы опять,
Стал с жирными мухами в прятки играть.
Но банка пустая и клея в ней нет.
Так в чём его сила и в чём же секрет?
Тогда у Ньютона созрел один план.
Послали мы банку в профессорский стан.
В письме попросили учёный совет
Исследовать каплю и дать нам ответ.
Ответ не заставил себя долго ждать.
Учёные злились: «Вы что, вашу мать?
Ведь ваш лейкоцит не способен лечить!
Не надо, больные, так больше шутить!
Все ваши козявки смотрел микроскоп.
И шуток таких больше не было чтоб!»…
 
 
Но нам не до шуток, закончился клей.
В десятой палате гоняют чертей.
Ас Пушкин забрился под ноль и орёт,
Что баки ему подарил Дон Кихот.
Но сам Дон Кихот говорит: «Всё не так!»
Ему бакенбарды подсунул Колчак.
А Баки на липах, каракуля мех.
Да, Пушкину Шурке они лучше всех.
Но я точно знаю, их сделал Садко.
На гуслях своих он играет легко.
Как ловко по гуслям он водит рукой.
Эх, жаль, нету струн, хотя бы одной.
Поёт он в балладах про это и то,
Про зло и добро, про своё долото,
Которое прячет в кармане пальто
И бегает в гости к Агнессе Барто…
 

3

 
В женском крыле с утра оживленье.
У Терешковой опять день рожденья!
Свой санитар приглашенье принёс —
Это был в узел завязанный трос.
Значило это, что ждут нас уже:
Царевна Будур в золотой парандже,
Крупская Надя, царица Суматры,
«Виагра», Семёновна и Клеопатра.
На именины подруги пришли:
Сандра, Мадонна, Анжела Джоли,
Хьюстон Уитни – нет шейки черней,
Принцесса Диана – нет в мире добрей,
Алла Борисовна – в сумке лидзингер,
Ксюша Собчак – за спиной висит стингер,
Клавдия Шифер и Дженифер Лопес —
Индейская кровь и ядрёная помесь,
Маша Распутина – рот до ушей,
«Стрелки», «Лицей» и Наталья Варлей,
Гурченко Люда – упругая попа,
Сюзи Куатро и Пенелопа,
А также сама Шехерезада и Шер,
Восемь мигер и пятнадцать химер,
Мерлин Монро, Жанна Дъарк в шлеме новом,
Зыкина Люда и сама Терешкова,
Тиночка Тёрнер, что классно поёт.
Нас, мужиков, тоже был целый взвод!
Нам всем разрешили гулять на лугу.
Мы пили кисель под овощное рагу.
Но спас всю компанию свой санитар,
Он сбегал с канистрой в ближайший пивбар.
Было подарено много вещей:
Кнопки, расчёска, ведро карасей,
Ручка дверная, пуховый платок,
Зеркальце, памперс и ваты кусок,
Румяна, блокнот, пионерский значок,
Спицы вязальные, ниток клубок…
Мы классно гульнули! Играли в «слона»,
Бесились как дети аж до темна.
Затем у костра стали дружно гадать
И дух Петра Первого стали мы звать.
Вдруг из окна на втором этаже
Крикнул Петруха: «Сплю я уже!
Хватит дурачиться, вам говорят!
Давай, закругляйтесь, духи все спят!»
 

4

 
Спал дурдом родимый, был полночный час.
Только мы не спали, поступил приказ.
Почтальона – чайку дед Манук прислал.
Вот что он в шифровке кровью написал:
«На холме в квадрате 345 – ть
Ждёт вас дирижабль, далеко видать.
По тропе дойдёте, невеликий труд.
Рюкзаки возьмите, ждём вас пять минут»…
Через три минуты мы пришли в квадрат.
Дирижабль как дыня, выстроились в ряд.
Дед Манук нас быстро всех пересчитал
И на дверь курьерам пальцем указал…
В нашем дирижабле нет свободных мест.
Парашюты, каски просто very best!
Замигал сигнал, я открываю люк.
Прыгаю легко как обезьяна – жук.
Дёрнул за колечко, слышится хлопок.
Парашют раскрылся, а внизу лужок.
Ветерок наполнил белый парашют.
Как мешок с картошкой падаю на грунт…
Мягкая посадка с запахом болот.
Дирижабль в небе набирает ход.
Спрятав парашют, я отправляюсь в путь.
А вокруг крапива, темень просто жуть!
В зарослях крапивы прячется вигвам.
Там сидит индеец, видно по глазам.
На меня посмотрит, спросит: «Что принёс?»
Протяну ему со льдом овиплокос,
Батарейки в плейер, мыло пять кусков,
Гребешок – расчёску, пасту для зубов.
Вождь посылку примет, позовёт девчат.
Я найду в кармане сладкий шоколад.
Скоро дирижабль прилетит за мной,
Заберёт обратно в мой дурдом родной.
У меня на это где – то всего час.
На одну красотку положил я глаз.
А девчонки кружат танец живота.
Хорошо, что зрячий, что не слепота,
Как у землекопа – серого крота.
Выпущу колечко в воздух: «Ляпота!»
 

Где пахнет сеном чересчур

1

 
Где пахнет сеном чересчур,
Есть город мелкий, как аул.
Там чудаки одни живут,
Свой город Сеновальск зовут.
Где пахнет сеном чересчур,
Живёт Франц Отто Зебер Шкур,
Рыбак, охотник, хоть куда,
И острым клином борода.
Бродил с берданкой по лесам,
Дырявил шкуры медведям.
Пока с берданкой на весу
Он не нашёл в лесу косу.
Лишь только в руки её взял,
Он с криком в поле побежал
И стал траву вовсю косить,
И крокодильи слёзы лить.
О, бедный Франц, ты так устал!
Ты всю планету прошагал,
Ты все поля перекосил —
Остановиться нету сил.
Там фея добрая жила,
Бедняге – Францу помогла —
Коснулась палочкой косы
И Франца чмокнула в усы.
Тогда косу Франц закопал,
Большой построил сеновал.
И триста лет на сеновале
Они бока друг другу мяли…
 

2

 
Где пахнет сеном чересчур,
Живёт толстяк Лаврентий Кнур —
Лентяй, бездельник, тугодум,
Он носит в клеточку костюм.
Он любит с салом бутерброд,
Он отрастил большой живот
И любит на базар ходить,
Чтобы сальца себе купить…
Однажды Лаврик, в клетку слон,
Был ведьмой старой обольщён.
Шумел вовсю тогда базар,
Когда старуха Лавру в дар
Дала сальца приличный шмат.
Был дармовщине очень рад…
 
 
Он дома сделал бутерброд
И положил кусочек в рот.
Вдруг сало стало говорить:
«Тебя я буду, друг, лечить!
Ты – безнадёжный импотент,
И врач сказал – надежды нет.
Но я волшебный, Лавр, шматок!
Тебя я вылечу, будь спок.
Но только сразу всё не ешь,
Меня на сто кусков разрежь.
Кусочек съешь и жди эффект.
Ты понял, Лаврик-импатент?»
 
 
Но непослушный сало взял
И залпом сразу всё умял.
Он стал мутировать, кричать
Щетиной грубой обрастать.
И скоро хряком-кабаном
Лаврентий стал и, бросив дом,
На свиноферму побежал
И там гарем себе создал.
Повысив значимость свою,
Залез на каждую свинью,
Свой укрепил авторитет,
Остался в прошлом импотент.
С утра до самой темноты
Усердно вкручивал «винты».
Лишь иногда просил он пить.
Он мог и ночью винт вкрутить.
Рожали свиньи поросят,
И Сеновальск был мясу рад!
Никто не знал, в чём здесь секрет,
Как стал героем импотент.
Но спали чары как-то вдруг,
Когда он вновь «тиранил» сук.
Он в две секунды занемог,
Залез на сеновал и слёг.
Он снова человеком стал,
Лишь прошептал: «Я так устал»…
 

Волшебный гребешок

1

 
Жил в тайге один мужик
Бородатый, не женатый,
Ледяной как снеговик,
Звал народ его –  «Сохатый».
Как-то по лесу гулял,
Собирал грибы в лукошко,
И у дуба повстречал
Седовласую старушку.
Старушенцию капкан
Больно угрызнул за ногу.
Кровь текла из рваных ран.
Бабушка молилась богу.
Вмиг мужик капкан разжал
И освободил бедняжку,
Тряпкой ногу замотал,
Протянул с водичкой фляжку.
Бабка сделала глоток,
А потом ещё хлебнула
И волшебный гребешок
На ладони протянула:
«Ты возьми себе, сынок,
Этот чудо-гребень медный.
С ним богатым станешь в срок.
Этот гребешок волшебный.
Причеши ты им усы
И поймёшь любого зверя,
И найдёшь нору лисы,
Жильё волка-лиходея.
Но запомни, если вдруг
Гребень в кудри девы вставишь,
То тогда, мой милый друг,
Ты удачу потеряешь.
Если часом попадёшь
Ты, милок, в амура сети,
В кудри гребешок воткнёшь,
То тебя на белом свете
Перестанут понимать.
Речь твоя с дефектом станет.
Станешь на людей рычать
И в лесок тебя потянет»…
 
 
Улыбнулся мужичок,
Гребешок держа в ладошке,
Положил его в сапог
И ушёл, махнув старушке…
 

2

 
Стал охотником герой
И богатым на пушнине.
В чаще он бродил лесной,
Понимая мир звериный.
На базарах продавал
Шкурки соболя и норки,
В ресторанах отдыхал
Под «Cмирновскую» с икоркой.
Не женатый, холостой
Прятал гребень от подружек.
«Капитан глуши лесной» —
Звал его народ пивнушек.
Но однажды у ручья
Он с красавицей столкнулся.
«Чья? – Спросил её. – Ты чья?»
И от счастья поперхнулся.
Дочь богатого купца
О любви большой мечтала,
Убежала от отца,
В куст репейника попала.
С колтунами в волосах
Перед ним она стояла
И в прекраснейших глазах
Как хрусталь слеза сверкала.
Засиял мужик лицом,
Гребешок достал из куртки
И влюблённый под кустом
Расчесал её за сутки.
Всё на свете позабыл!
И сбылись слова тунгуски.
Капитан заголосил
Как-то странно, не по-русски.
«Что за странный за язык?» —
Дева сильно испугалась
И сквозь чащу напрямик
От охотника умчалась.
Обошла пчелиный рой,
Перепрыгнув куст крапивы,
Долго слышала спиной
Жуткие речитативы…
 
 
Отказались понимать
Его также в ресторане,
И старались избегать
Его всюду горожане.
Словно кашей был набит
Его рот под бородою,
Как пещерный троглодит
Вздрагивал он головою.
Перестал он называть
Всё своими именами
И девчонок стал пугать
Непонятными речами.
Капитан глуши лесной,
Перепуганный до дрожи,
Стал от горя сам не свой,
Бросил дом, хозяйство тоже.
И ушёл он в тёмный лес,
Нашёл старую берлогу
И в берлогу ту залез,
Где обжился понемногу…
 

Било

 
Было у Била огромное било,
Дочка Людмила, два сына дебила,
Также супруга – красотка Камила,
Мыло, кадило и два крокодила.
Когда по утрам восходило светило,
Бил колотил в своё гулкое било.
Азбука ритмов всех сразу будила.
И только Била она не бесила.
Супруга Камила Била просила
Выкинуть к чёрту дурацкое било
И у виска Била пальцем крутила.
Плохо мольба до мозгов доходила.
И вот один раз два сына – дебила
Открыли кладовку! Два крокодила
Быстро напали на спящего Била.
Парочка руки ему откусила.
Больше отец не возьмёт своё било.
Крепко держась за кривые перила,
Долго смеялись два сына – дебила…
 
 
Вдруг стало скучно. Тогда мать купила
Сыночкам трубу, точнее трубило.
Как – то под вечер два сына-дебила
Взяли трубу и отцовское било,
Дали концерт для работников тыла.
Отец тихо хлопал детям, чем было.
Понравилось всем! Только два крокодила
Тёрлись боками – их не зацепило.
Какая – то сволочь клетку открыла.
Скоро сынов мама похоронила.
Свыкся отец, у него есть тикила.
Выпив бутылку, его осенило!
Нет больше рук, есть в ногах ещё сила.
Треснул он пяткой босой в своё било
Так, что мансарду на доме скосило!
Тут же супругу инфарктом накрыло.
 
 
Взяла топор дочь безрукого Била
И крокодилов в момент расчленила,
Из кожи зелёной сумочку сшила,
Оставив отца, в Нью-Йорк укатила.
Там встретила парня – мордатого Фила,
В анфас был похож он на гамадрила,
Кожа его была цвета винила,
Был увлечён ремеслом педофила.
Имел двух дружков он: Вано – некрофила,
И чёрного, чёрного Джо – зоофила.
Людмила однажды их проследила
И Фила в момент она разлюбила.
Хотя под сердцем давно уж носила
Сына, темнее чем пол кило ила.
Сбежала от Фила, врача охмурила.
В его кабинете скоро родила.
Когда наркота её отпустила,
В сумочку сына она положила,
Ночью тихонечко дверь приоткрыла,
Вернулась на ранчо безрукого Била…
 
 
Был серый день и с небес моросило.
Люда в автобусе сына кормила
Грудью упругой и «кэмэл» курила,
И вспоминала, как с Филом тусила.
Вот остановка. Она подскочила.
Рядом с дорогой пять кактусов было.
Издалека ветерком доносило
Звуки там-тама безрукого Била.
К отчиму дому она подходила,
Когда у ворот какой-то мудила
В мать молодую вдруг бросил кадило,
А следом кусок хозяйского мыла.
Двое гостей у отца в доме было.
Оба без рук, всё по дому носило.
Люда с порога сказала: «Как мило!
Кто же в меня мылом кинул?» – Спросила.
«Мы из России племянники Била! —
Пьяная двоица проговорила. —
Мы не могли, у нас рук нет, Людмила». —
И двух поэтов тикила срубила.
Пледом oна рифмоплётов укрыла.
Пушкин, Есенин…Она их любила,
«У лукоморья» когда-то зубрила.
Вспомнив былое, она закурила…
Вдруг пуля-дура зигзаг прочертила,
Люде в сердечко она угодила.
Глупая смерть её не удивила,
Также в окне Саши Белого рыло…
 

Неон

 
Отрастает свежая бородка
И блестит на солнце черепок,
И в кармане рваная есть сотка.
Я – Неон, весёлый старичок!
У меня неоновые глазки,
Словно фары светятся в ночи.
Любят мои песенки и сказки
Всего мира грязные бичи.
Я брожу, мотая километры,
Позабыв про надоевший быт.
И плевать на встречные мне ветры,
Потому что я космополит.
Куба, Сахалин и остров Ява,
Острова – Сицилия и Крит…
Островам Земли почёт и слава!
Будет сыт везде космополит.
 

Мутант

 
В обществе мутантов-инвалидов
Ем пирог из радионуклидов,
Запиваю кислотой шипучей.
Хорошо! Ведь я мутант живучий!
Мой желудок сделан из титана,
Потому мне всё по барабану,
Нос себе сменил на шнобель модный.
Даже главный орган детородный!
Не было других, взял поросячий.
А характер у меня козлячий.
Наплевать на крест и кол осиный,
У меня иммунитет крысиный!
Не страшна совсем радиактивность,
От неё лишь больше агрессивность…
 

В гламуре

1

 
Небритый панк захлопнул дверь
И на прогулку вышел с пивом,
Послал весеннюю капель,
Сарказм во взгляде был ленивом.
Он на заборе написал:
«Пошли все на…» и улыбнулся.
Вдруг кто-то шёпотом позвал.
Он огрызнулся, повернулся.
Но было пусто за спиной,
Лишь дверца на стене белела.
И снова шёпот был: «Открой».
И он открыл, дверь заскрипела.
И снова шёпот был: «Входи».
И панк вошёл, и провалился,
Вниз полетел. А впереди
Какой-то яркий свет искрился.
Увидел панк резервуар,
Вокруг улыбчивые рожи,
И в жидкость плюхнулся как шар.
Вокруг захлопали в ладоши…
 

2

 
Упал в гламур небритый панк,
Упал как в бочку с шоколадом,
Он плюнул мёдом, крикнул: «Фак!»
И стал ругаться сочным матом.
Он липким стал как фумитокс,
Его умыли, приодели,
Вдохнул ноздрёй отборный кокс,
Услышал райских птичек трели.
«Добро пожаловать в раёк!» —
Богема нежно пропищала. —
Забудь, дружок, про свой панк рок.
Здесь попкультура трон подмяла.
Культура поп здесь правит бал,
Здесь только речи о хорошем.
Останься с нами, маргинал,
Гламурным стать тебе поможем.
Тебе обратно нет пути.
Тебя мы быстро окультурим.
Моральный кодекс, вот, прочти.
Ещё запомни, мы не курим».
 

3

 
Он сладким был как мармелад,
Его припудрили стилисты.
И крикнул панк: «Прощай, мой ад!
Прощайте, скины, металлисты!
Теперь с богемой мне дружить,
Натужно гадам улыбаться.
Не выпить здесь, не покурить.
Заставят спортом заниматься.
Теперь я буду пить лишь то,
Что мне положено по рангу.
В облезлом клетчатом пальто
Не отрыгнуть в подъезде панку.
Я буду фильтровать «базар»,
Закрепостившись до предела.
Уже не выпущу я пар,
Он изнутри заполнит тело.
Однажды дырочку найдёт
И я испорчу светский раут.
Погубит сероводород,
Повергнет публику в накаут.
А если дырку не найдёт,
Тогда взорвусь я на фуршете,
Испорчу всем я новый год!
И снежных балерин в балете
Я содержанием своим
В момент измажу, запятнаю.
В Эдеме места нет таким.
Нет, я вернусь. Я исчезаю!»
 

4

 
Рукой взъерошил ирокез,
Как голограмма испарился,
Гламур покинув, он исчез.
Вдруг в подворотне очутился.
Дым папирос ударил в нос,
И стая панков засмеялась:
«Что за прикид? Где был, барбос?
Добей пяту, ещё осталась.
Запомни, завтра панк-обстрел,
Идём всей кодлой на тусовку.
Чтоб атрибутику надел
И на удачу взял «подковку» —
Зубокрошительный кастет.
На гопоту нарваться можем.
Ну что, вставляет или нет?»
И он ответил: «Предположим».
«Ты где такое слово взял?
Ха – ха – ха – ха!» – Тусняк смеялся. —
Ты, видно, с тумбочки упал!
Ты что в гламуре извалялся?»…
 

Окулист

 
Островок есть в океане, точно не Буян.
Там циклопы расплодились, их там целый клан,
Разместились по пещерам, любят коз доить,
Кушать сыр и вечерами парами тусить.
Иногда на лобном месте барабаны бьют.
Великаны на танцполе пляшут и поют.
Одноглазые мальчишки курят в кулаки.
Одноглазые девчонки теребят платки…
А на острове циклопов сухо и тепло.
Там прижился Косоротов – жирное мурло,
Хитро-подлая душонка, на руку не чист,
Ест халявскую тушёнку, в прошлом окулист.
Он глаза циклопам лечит и живёт как царь.
Великаны тащат гаду творог, сыр, мендаль…
Без единственного глаза ни один циклоп
Не пройдёт и пяти метров, разобьёт свой лоб.
Беззащитным дуболомом сразу станет он,
И когда-нибудь сорвётся с высоты в каньон.
Если будет он, конечно, без поводыря.
Так что Вася Косоротов здесь живёт не зря.
Вася лечит глаукому, лечит нервный тик,
Близорукость убирает лупой в один миг,
Отслоение сетчатки вылечит ножом,
Операции проводит строго только днём.
Знает доктор медицину и микстур секрет.
Великаны пыль сдувают с Васиных штиблет.
По пещерам вечерами ходит окулист,
Он с циклопами играет в преферанс и в вист.
Вася мастерски мухлюет, пьёт густой кисель.
Плачут жёны великанов, пристаёт кобель.
Со стремянкой ходит в гости, просто обнаглел,
На сырках и на сметане он раскабанел.
Терпят бедные циклопы козни глазника,
Великану ведь без глаза – горе и тоска…
 

Смирнов Антон

1

 
Для чего живу я на Земле?
Чтоб водяру видеть на столе,
Чтоб её в стаканчик наливать
И в желудок быстро отправлять.
И знакомый выловить приход,
Выстрелить из пальца в самолёт,
Огурцом солёным закусить.
Не учите, люди, меня жить!
Цели нет. Я счастлив на все сто.
Надеваю старое пальто
И иду по улице гулять,
И чуть-чуть бутылки собирать.
В рюмочной добавлю и пойду,
В летнем парке в травку упаду,
Крепко Землю обниму как мать.
Мне не стыдно и на всё плевать.
 

2

 
Для чего живу я на Земле?
Чтобы утром в зеркале-стекле
Увидать помятое табло.
Похмеляюсь. И опять тепло.
И опять я с кем-то говорю,
И за опохмел благодарю.
Для чего я на Земле живу?
Чтобы удержаться на плаву.
Я – алкаш, я – улиц санитар,
Подметаю городской базар.
Вспоминаю женщину свою,
Молодость, как под окном стою.
У меня три розочки в руках.
У неё ухмылка на губах.
Как же хороша она, нет слов!
Мне кричит: «Проваливай, Смирнов!
Ты противен мне, косой твой глаз!
Чтобы здесь стоял последний раз!»
 

3

 
Для чего живу я на Земле?
Чтобы отомстить такой свинье!
Надеваю снова я пальто,
А в кармане левом – долото.
И спешу к балкону я опять,
И в подъезде начинаю ждать.
Вот она по лестнице идёт
И, конечно, орбит свой жуёт.
Выхожу. Сейчас узнаешь, мать,
Как Смирнова Тошку обижать!
На суде сказали: «Влюбчив он,
Рынка санитар – Смирнов Антон. —
Адвокат-заступник говорил. —
От любви он женщину убил».
 
 
Для чего живу я на Земле?
Чтоб закончить жизнь свою в тюрьме,
Чтоб туберкулёз там подхватить
И в санчасти в пять утра остыть…
 

Подозрительное отверстие

 
Расскажу историю вам странную.
Я тогда работал маляром,
Штукатурил богатею ванную
В доме навороченном, большом.
Обнаружил я в стене отверстие,
Очень подозрительный провал.
Сунул руку – укусила бестия.
Я от боли громко закричал.
Вытащил ручонку, но без пальчика,
В полотенце быстро замотал,
Пропустил водички два стаканчика,
Пристальней в дыру смотреть я стал.
А дыра темнела подозрительно.
Очень странной дырочка была.
Было любопытно и томительно.
Я смотрел, а с пальца кровь текла.
Зажигалку я поднёс к отверстию,
Голову поближе наклонил.
Укусила за нос меня бестия!
Снова я от боли завопил.
Нос, как будто, бритвой был отхваченный.
В зеркало смотрел я, кровь глотал.
Вышел криком гнев мой нерастраченный.
Я дыру раствором забросал.
И, покинув дом без настроения,
Я стремглав в больницу побежал,
Опасаясь крови заражения.
Так секрет дыры и не узнал…
 
 
С той поры отверстий подозрительных
Видел я огромное число,
Небольших отверстий и вместительных.
Только к ним меня уж не влекло.
Без ноздрей и пальца безымянного
Стал нелюбопытным мужиком.
На душе легко от факта данного.
Жаль проблема у меня с лицом…
 

Марш воздушных кукуруз

 
Новогодний бал…Я под ёлкой спал.
Сонные глаза, я в костюме пса.
Пышный карнавал…Круче не видал!
Ёлочный наряд, хохот, шоколад.
Маски на друзьях: пьёт кумыс «казах»,
В танце Диоген щупает Кармен.
Наступил на брошь. Фиг кого найдёшь!
А в колонках наш кукурузный марш!
 
 
Марш воздушных кукуруз
Круче чем хард рок и блюз!
Пляшем с дедушкой Морозом,
Взмок у деда ватный ус.
Марш воздушных кукуруз
Круче чем хард рок и блюз!
С нами вместе отвисают
Старый чукча и тунгус.
 
 
Рядом Одиссей, на плечах Тесей.
Слева Айболит, у него рахит.
Вот лиса и ёж, и в тряпье Гаврош.
Я ему махнул и под ель нырнул.
Снова дед Мороз с пачкой папирос.
Мы вдыхаем с ним тошнотворный дым.
Подошёл Синдбад, из – под ёлки чад.
Фиг кого найдёшь. Эх, ядрёна вошь!
 

Тарантино

 
У витрины магазина
Встретил как-то Тарантино.
Рыбий глаз и нос маслиной.
Думал, это сон.
Знаменит, как Чипполино
И, почти, как Буратино.
В общем, это Тарантино,
Это точно он.
На углу моя машина.
Подхожу, в ней Тарантино,
Ухмыляется, скотина,
Как от папирос.
На шузах слой гуталина,
На коленях мандалина.
В общем, это Тарантино —
Двинутый барбос.
В галерее, где картины,
Снова вижу Тарантино,
Как у парня из штанины
Выпадает кольт.
То ли тяга героина?
То ли сила кокаина?
В общем, это Тарантино
Выловил приход.
На балет повёл я сына
И супругу Валентину,
Но в бинокле Тарантино
Лебедем плывёт.
Рядом скачут балерины —
Первосортные Сабрины.
В общем, это Тарантино
Водит хоровод.
В зоопарк повёл я сына
Показать ему пингвина,
Но на льдине Тарантино
Что-то потерял.
Кормит толстого пингвина
Кожурой от апельсина.
В общем, это Тарантино.
Как же он достал!
Как назло опять ангина.
Дома мягкая перина.
Прихожу, а Тарантино
Мнёт мою кровать.
Скорчил радостную мину,
Держит банку формалина.
В общем, это Тарантино
Так решил достать…