Текст книги "Афган неизведан. Книга 2"

Автор книги: Александр Елизарэ

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

Сержант написал рапорт на отчисление из военного училища

Я описываю события, которые происходили в высших военных училищах Министерства Обороны СССР в период с 1984 по 1991 годы во времена, когда министрами обороны СССР были: с 22 декабря 1984 по 30 мая 1987 – Маршал Советского Союза Сергей Леонидович Соколов, а позже, после дерзкой посадки на Красной Площади Матиуса Руста – пилота любителя из ФРГ. Соколова сменил по указу Михаила Горбачева Генерал армии, а потом и Маршал Советского Союза – Дмитрий Тимофеевич Язов с 30 мая 1987 по 29 августа 1991.

В общем, при Соколове я служил солдатом в Афганистане, а учился в военном училище уже при маршале Язове. Но хватит о разных там маршалах.

Насколько я знаю и помню, покинуть военное училище при Соколове было крайне опасно и почти невозможно.

Курсант или сержант, несмотря на формулировку, отчислялся с плохой характеристикой и направлялся на службу рядовым в войска. Служба – (обучение в училище) практически всегда в срок службы не засчитывалось. Бывший курсант как правило направлялся в самые злачные воинские части, частенько стройбат или ЖД. Направление в Афганистан, такие случаи также имели место…

Отучился я в военно-политическом училище ровно три полных года – курса. Прошел к тому времени боевые стрельбы в составе батареи из гаубицы Д–30, штатным снарядом, в качестве командира орудия в Чебаркуле. В феврале 1989 я с отличием прошел стажировку командиром взвода в учебном артполку самоходных гаубиц в местечке Адажи, Латвия. Еще на втором курсе в 1988 году писал рапорт с просьбой о направлении меня в окружной Уральский военный госпиталь в связи с плохим самочувствием ЖКТ, но был только поставлен в очередь.

В мае 1989, перед боевыми стрельбами, вновь почувствовал себя плохо. И снова написал рапорт о направлении в госпиталь. И мне снова отказал И.О. ком. батареи, так как я должен был ехать на стрельбы. Я согласился, так как после стрельб мне обещали, через месяц, что пока в госпитале мест нет.

Только после этого, в августе 1989, я принял решение покинуть военную службу в связи с ухудшающимся здоровьем. После Афганистана ведь нас ни дня не лечили. Я написал рапорт с подробным объяснением и передал по цепочке. Рапорт мой отклонили, грубо потребовав, чтобы я написал другую формулировку, а именно: «Прошу отчислить меня по нежеланию учиться».

Так вот, после такой формулировки курсант становится автоматически злостным нежелальщиком и по сути – врагом «Министерства Обороны». Теперь он виноват во всем, это грешник, шланг и подлец, предатель, отступник.

Я отказался писать такой рапорт и вновь подал рапорт со своей формулировкой, командиру батареи. Его снова отклонили. Тогда я написал новый рапорт и отправился к командиру дивизиона, который разъяснил мне, что другие формулировки в рапортах – строго запрещены. Они просто невозможны. Другими словами курсант, просто обязан сам себя назвать виновным в прекращении обучения: «Прошу отчислить меня из высшего военного училища по причине – нежелание учиться».

Получается, что министерство обороны принимает рапорта от военнослужащих только с той формулировкой, которая выгодна военному училищу. Курсант становится автоматическим виновником срыва учебного процесса и может быть наказан вплоть до направления в штрафные (худшие) воинские части.

Такая же угроза поступила и мне от младшего офицера батареи в небольшом звании и весьма маленького ума: «Ты у меня в стройбат пойдешь! Десантник! А будешь рыпаться, устрою тебя в дисбат!..»

Я отказался изменять формулировку своего рапорта, что поставило ситуацию в тупик. Рапорт вновь не принимали. Одновременно было создано несколько ситуаций, что я оказался впервые за всю службу на гауптвахте училища по высосанной из пальца причине. Я был вынужден написать рапорт с двойной формулировкой. Рапорт был принят, а мне было обещано, что в скором времени я отправлюсь на год в стройбат, а может быть и в дисциплинарный батальон, если и дальше буду продолжать борзеть.

Обещал мне все эти прелести исполняющий обязанности командира батареи старший лейтенант (фамилия немного изменена) – Лебедянский.

На тот период у меня уже было выслуги в качестве рядового и сержанта 4 года и 8 месяцев, хотя по закону срочная служба в СССР – 2 года и ни днем больше. Это у меня выходило без учета службы в Афгане, как год за три. Но как оказалось, только прапорщикам и офицерам положена такая льготная выслуга. Военнослужащим срочной службы не положено. Видимо, министерству обороны чихать на этот факт, на права и свободы военнослужащего. Эти генералы и маршалы заблудились в 17 веке, в позорном «Крепостном праве». Уверен, что дай им волю они и сейчас уже в 21 веке, начнут забирать в солдаты пацанов на 7, 17, или 25 лет, как и раньше при царях, что пили кровь из мужика до последнего черного волоса на голове, пока домой из армии не приходил седой старик и не умирал в течении года или двух.

Крепостное право в головах генералов России, ох, как крепко сидит, не ушло оно. Они этим еще и бравируют каждый раз. Им плевать на недовольство отцов и слезы матерей, вот знаете просто: «Плевать на все! Выходи строиться! Упали, отжались! Встать, лечь…»

Были бы в СССР международные законы о свободе человека и юноши, Афгана бы не случилось никогда. Ведь любой призыв на войну без согласия и страховки самого солдата был бы юридически воспрещен.

Поэтому, зная свою правоту я пошел ва-банк. Если бы снова сейчас, не знаю, хватило бы у меня удали и смелости повторить эту операцию: «Рейд в Штаб округа».

Понимая, что меня собрались скрутить в бараний рог, а потом выплюнуть незаконно в войска еще на год, я предпринял вылазку в центр Свердловска. Нет, не куда-нибудь, а в Штаб Уральского (Уральско-Приволжского) военного округа. Но как туда попасть я понятия не имел!?

Самое клевое было то, что, еще будучи пацаном я любил прогуливаться около штаба округа и внимательно разглядывать в какие дубовые двери заходят офицеры штаба. А этих дверей было как минимум три. Но в основном входили в правый вход если идти к штабу округа с улицы Бажова. Не верите? Мне даже отец потом не верил, но читайте дальше…

Пошел я утром, часов десять утра, в каптерку, когда наша батарея сдавала хвосты по экзаменам и зачетам, и потребовал у каптера свою парадную форму. Сам я уже все экзамены успешно сдал. Еще бы он мне отказал, не завидую тогда я нашему каптеру. И еще строго сказал ему, чтобы он молчал, пока я не вернусь: «Завтра я сам офицерам скажу, что угрожал тебе…» Его заранее проинструктировали, чтобы мне парадку не выдавать ни под каким предлогом.

В общем, приоделся я как положено: галстук, «Гвардия», «Парашютист» и пошел в лес. Там осмотрелся, перелез через кованную ограду училища и сразу схоронился в Уктусской глухой тайге. Пробежал пару километров под прикрытием леса, подальше от училища, чтобы не попасться патрулю около самого училища. Не зря ведь изучал основы разведки. Потом запрыгнул в троллейбус и рванул в центр Свердловска. Авантюра? Да, полная авантюра – самоход на грани ареста. Можно фильм про юность Джеймса Бонда снимать.

Приехал я к штабу Уральского округа и уверенно направился прямо к правому входу. Погодка шикарная! Солнце! Зашел в приемную штаба, а там дежурный офицер, майор общевойсковой сидит, и конечно, весьма удивился, увидев сержанта в штабе округа:

– Сержант, я смотрю в ВДВ служил? Что занесло тебя прямиком в штаб округа?

– Так точно, 103-я ВДД, Кабул. Нужда занесла! Написал рапорт на отчисление, а там такое началось, вплоть до угрозы дисбата…

– Кто командир дивизии был за речкой? – хитро спросил майор.

– Гвардии полковник Грачев!

– Почему же рапорт? Не желаете учиться?

– Никак нет! Плохо себя чувствую, поставили диагноз язва, а в госпиталь уже полтора года не кладут. Решил твердо закончить! Службу! Возможно, перегорел, устал. Болит желудок…

В общем, я ему все выпалил четно, как есть. На мое счастье, он год как сам с Афгана прилетел и Грачева знает. Он звонит помощнику командующего округом по телефону и внимательно, но с улыбкой продолжает смотреть мне в лицо…

– Товарищ полковник, тут к нам в гости сержант, да, необычный парень, афганец! С политического училища. Ситуация странная. Впрочем, я не удивлен. У них там бардак. Примите его?

– Давай! Ого!.. Ну, сейчас я с ним того!.. – прорычал полковник.

– Иди, афганец, и поспокойней там, все объясни. Удачи, сержант!

– Есть! Огромное спасибо, товарищ майор.

Я забежал по ступеням, не помню, кажется, на третий этаж, полковник меня уже ждал. Разговаривали мы с ним в его кабинете минут двадцать. Я стоял перед ним по стойке смирно. Мне опять чертовски везло. Полковник тоже был на Панджшере, и тоже летом 1985 года, подробно все ему доложил и по причинам написания рапорта, описал ситуацию в мельчайших деталях.

Потом полковник и говорит:

– Тебе крупно повезло, сержант, что командующего округом сегодня нет на месте, он только принимает округ, а то бы он тебя сейчас на гарнизонную губу прямиком и в камеру! Сейчас пойдем к начальнику политотдела округа. Генерал-полковнику! Все, как и мне, ему расскажешь! Пойдем, сержант…

– Есть! – четко ответил я.

Я нисколько не боялся. А чего мне бояться, я и там, в Афгане, с генералами общался легко, такие же люди. Есть и отличные мужики. Задачу я уже свою выполнил, теперь пусть решают, что со мной делать. Я не знал, что в должность командующего кругом вступал генерал-полковник Альберт Макащов, очень жесткий человек, если не сказать, что диктатор.

Альберт Михайлович Макашов – Советский и Российский военачальник, генерал-полковник (1989), политик национал-патриотических взглядов. Кандидат в Президенты РСФСР (1991), заместитель министра обороны Российской Федерации по версии вице-президента Александра Руцкого (сентябрь—октябрь 1993). Член КПРФ с 1992 года.

Сейчас я стоял перед генерал-лейтенантом Тарасовым по стойке смирно, а это я умею делать отлично, минут двадцать, если не больше, и отвечал четко на все его вопросы: где служил, сколько прыжков, на каких боевых операциях в Афгане был? Как проходит учеба? Кто сказал, что я в дисбат пойду и так далее… Отвечал я все как есть, не моргнув глазом.

Чаю генерал мне не предложил, но разрешил присесть в кресло и подождать. Потом он приказал полковнику принести мое дело, которое уже к тому времени «Молнией» доставили из училища. Сказать, что я был в шоке, это ничего не сказать. Генерал читал мое дело и удивлялся. Потом строго спросил:

– Что же ты, сержант? Почему все же решение такое принял? Кроме плохого самочувствия? Честно?

– Более не вижу перспектив службы! Возможно, окончательно перегорел!

– После службы в ДРА в санатории был? Хоть немного восстановился?

– Никак нет… Был у друга в Крыму в прошлый отпуск, он тоже солдат с Афгана, арбузы ел и в море купался. Все!

– Обратно-то не попросишься?

– Никак нет, принял решение…

– Ну что, раз решил, оснований задерживать тебя на службе у меня нет. Сейчас я напишу распоряжение на твоем деле и тебя уже сегодня рассчитают и уволят. Все, служба твоя, гвардии сержант, на этом закончилась! Благодарю за службу! Удачи и счастья на гражданском поприще…

– Есть! Благодарю вас! Товарищ генерал-полковник!

Генерал написал на моем деле размашистым почерком: «Уволить с сохранением звания! Немедленно!» Потом поставил штамп и свою подпись.

Мне вручили мое дело (которое, кстати, не дают лично в руки, любое дело – секретно). Полковник, а потом майор пожали мне руку, и я побежал на троллейбус бегом до училища. Что удивительно, документ мне никакой сопроводительный (увольнительная), не дали. А во время беседы не спросили, что я нахожусь в самоволке. Я же говорю, риск был огромный, просто запредельный.

Вот что было дальше, в самом училище. Это уже отдельный, не менее интересный рассказ. На КПП СВВПТАУ меня уже встречали: начальник строевой части училища и какой-то полковник – заместитель начальника училища. Тут же меня рассчитали в строевой части, даже какие-то деньги начислили около 60 рублей и взяли мое дело дрожащими руками. Тут же поставили штамп в военном билете: «Уволен в запас по окончании срока службы. СВВПТАУ». Подпись – майор Камышан.

В родной батарее меня тоже уже поджидали. Исполняющий обязанности командира батареи старший лейтенант, красный, в мятом кителе, словно не вареная креветка, приказал старшине построить батарею и объявил, что я уволен в запас по рапорту. Потом театрально поблагодарил меня за службу. Старшина выдал мне все согласно вещевому табелю, шинель я потом приехал и вернул, и уже через два часа я отправился домой. К каптерщику вопросов даже не возникло. Старшине я на всякий случай сказал, чтобы парня не ругали, что я просто вошел в каптерку и без разрешения забрал свою парадку и ботинки. На что старшина только улыбнулся… Они проиграли, они были все в шоке, и вне игры.

Попрощался со своим взводом и особенно с курсантами своего отделения. Что делать, я принял такое решение, очень непростое. Были там и другие причины и более серьезные, но я про них забыл…

Провожал меня до проходной замполит нашего дивизиона, подполковник Кручок, отличный офицер и почти военный пенсионер. Очень хороший дед, с внуками уже был.

Вот такая история, которая завершилась для меня благополучно. А в училище потом большая проверка приехала, что уж они там проверяли, не знаю? Говорили, генерал-полковник Альберт Макашов лично был и стриг их там по полной программе. И было за что, ведь в тот год не только я ушел, многие парни написали рапорта. Элементарно не лечили, не следили за здоровьем курсантов, не отпускали в увольнения по надуманным предлогам. Но это уже было не мое дело. Я уволен в запас, мне больше нечего делать там, за оградой военной службы, где слишком много несправедливости, циничности и бездушия.

Причины, по которым я предпринял опасный вояж в штаб Уральского округа

Продолжаю тему статьи: Сержант написал рапорт на отчисление из военного училища. В той статье мною была подробно описана встреча с генерал-лейтенантом Тарасовым, первым заместителем генерал-полковника Макашова.

Я с полчаса стоял по стойке смирно в штабе Уральского военного округа перед генералом Тарасовым и честно, и прямо отвечал на его вопросы. Но в той же статье я не раскрыл тему полностью: что же заставило меня самовольно оставить ограждение военного училища и уйти самовольно в штаб округа. Согласитесь, что это был поступок, выходящий за рамки нормальных выяснений отношений между курсантом и командованием высшего военного училища. В этой новой статье я решил приоткрыть еще некоторые подробности, почему я пошел на этот рискованный и авантюрный шаг.

Итак, в учебной батарее, где я более не желал и не мог учиться по ряду причин, в том числе и связанных с моим здоровьем и самочувствием, на которое младшие офицеры чихать хотели; мне четко сказали, что я пойду дослуживать рядовым – самое меньшее до первого приказа, то есть на полгода. На это я возразил командиру батареи и далее командиру дивизиона, что я уже отслужил в армии четыре года и восемь месяцев, о дальнейшей службе не может быть и речи. Далее меня буквально отвели к майору, начальнику особого отдела училища на жесткий разговор, похожий больше на внушение.

Беседа у нас была жесткой, я говорил открыто. Майор разговаривал со мной в форме ультиматума: «Сержант, пойдете дослуживать до приказа и точка! Все, идите!..»

То, что все мыслимые сроки выслуги вышли, это никого из офицеров абсолютно не волновало. Во всех беседах, они мне так и не предложили лечь в госпиталь. На мою просьбу тогда предоставить мне путевку в санаторий на время отпуска, был только смех. Я еще раз убедился, что в этой структуре мне больше делать нечего. Дурдом отдыхает. Я словно разговаривал с глухими циниками.

Через несколько дней я увидел на территории училища нашего генерал-майора, командующего училищем, (Начальник СВВПТАУ, ветеран Афганской войны, генерал-майор Круглов) и решил прямо подойти к нему. Надо отметить, что наш начальник училища был в Афгане первым заместителем начальника штаба 40-й Армии.

Я подошел строевым шагом, представился и доложил суть моего вопроса. Генерал-майор спокойно и взвешенно ответил мне:

– Я видел ваш рапорт и все знаю. Неужели место в кооперативе нашли, сержант? Что так на гражданку рветесь? Вы же Афган прошли? Все, отвоевались?

– Товарищ генерал-майор, ни как нет! Не нашел место! К коммерции отношения не имею. Плохо себя чувствую, не лечат, учитывая все за и против я принял решение закончить военную карьеру. Не вижу в этом ничего предосудительного…

– Хорошо, что подошли, можете идти. Ваш рапорт я рассмотрю в ближайшие дни.

– Я хотел бы уволиться сразу, учитывая, что отслужил уже почти пять лет!

– Нет, сразу не получится, еще придется на полгода! Я не имею права вас так отпускать, да и не хочу… Свободны! Еще поглядим, оставлять ли вам звание сержанта!

– Но!? У меня сын родился, – что-то пытался возразить я напоследок.

– Свободен, сержант! – жестко парировал генерал-майор.

– Есть!..

Именно после этого разговора с начальником СВВПТАУ я и принял решение идти к командованию округом. Можно сказать, прорываться с боем. Мои аргументы не были никому нужны. Здесь армия, закрытое государственное учреждение, и рулят в нем только приказы, указания и распоряжения сверху. Я понимал, что генерал-майор Круглов не имеет права отпускать меня сразу, на гражданку. Кадровая политика в армии жесткая, принцип работы ниппеля. А хлопотать за молодого отца, никто не собирается, не то ведомство.

Генерал-лейтенант Тарасов своим распоряжением приказал уволить меня без промедления с формулировкой: «Уволен по окончанию срока службы, с сохранением воинского звания…». Если бы не Тарасов, также ветеран Афганской кампании, меня могли бы довести до ареста на гарнизонной гауптвахте, далее лишение звания сержант и дослуживать рядовым, на полгода в войска, вплоть до Курильских островов, я знаю, случаев таких много. Не нужно врать себе и другим и честно признать, что срочник, – это каторжанин, а служба его – военная каторга.

Какая же эта замечательная сладость души – Свобода. Свобода, – есть высшая ценность для любого живого.

Если быть до конца честным, описанные здесь причины, по которым курсанты уходили из училищ, далеко не все. Основная причина, – это отсутствие денежного довольствия (24 рубля не в счет), у курсантов старших курсов военных училищ. Но это уже другая история.

Сколько на самом деле мы должны были служить в Афганистане

Друзья шурави, все мы знаем не понаслышке, кто и сколько служил в Афганистане. Например, офицеры служили по принципу один год за три, а мы – рядовые и сержанты – год за год, ну типа мы в Рязани, Кишиневе, Витебске или Каунасе, а не в Кабуле, Гардезе, Баграме или Кандагаре. Сейчас я не об этом. Оставлю в покое штабные хитрости выслуги лет на войне. Солдат и сержантов они не касалось. Я о простой арифметике, не более. Эта арифметика ни в коем случае не трогает никого из офицеров, а касается только призванных на срочную службу юношей. Сейчас мы с вами узнаем, как нас в очередной раз обманули в этом ведомстве под названием МО СССР.

Кто же это придумал, что солдат должен служить два года и ни одним днем больше? На самом деле это был очень умный и добрый человек, но как оказалось мы служили не два года, а все переслуживали порой 1-3 месяца и даже полгода. Как это возможно? Сейчас я вам это докажу, во всяком случае свой угол зрения на эту проблему.

Сейчас предположу, как завизжат бывшие офицеры. Товарищи или господа офицеры, повторяю, к вам эта информация и этот урок арифметики, не имеют ровно никакого отношения. Я же не виноват, что в строевых частях не умели считать элементарные цифры и солдаты служили лишнее. И все молчали, вроде все верно? А верно ли?..

Например, призывник прибыл для отправки в Советскую Армию первого ноября 1984 года. Штамп в военном билете, служба началась! По прибытии в воинскую часть, командир объявил, что домой поедите после первого ноября 1986 года. Все верно, нет вопросов к командиру, ровно два года… Но и здесь происходит маленькая уловка командования. Срок службы отсчитывают не с дня призыва, а с дня постановки в штат воинской части. Об этом дает справку и отсылает ее родителям штаб этой части за подписью командира. То есть пока ехал парень к месту службы не учитывают. Ладно, это мелочи. Дальше намного интереснее.

Учебка, учебная воинская часть, территория СССР. По какой-то причине увольнения курсантов запрещены?

Да, увольнений нет, сиди солдат в казарме и читай «Красную Звезду», такой у тебя выходной день. Судьба у тебя такая, и не бузи, сразу определят в одиночную камеру. Кто мешал построить взвод, переодеть в парадную форму и сходить с курсантами в город в кино, раз запрещено в Литве, например, в одиночку ходить? Никто не мешал, лень просто офицерская. И так прошло шесть месяцев в учебке, выходных ты солдатик не видал.

И так у рядового накопилось 24 выходных дня за 6 месяцев, если считать хотя бы один выходной день в неделю! 24 дня, точнее суток, выходных нужно записать в личную карту солдата. А по совести, и закону, по Конституции СССР, цельных 48 суток выходных, вынь да положи солдату. Ведь их ему не предоставили, где они? На каком таком основании?

Полетели в ДРА. Началась наша служба в Афганистане.

Ого, боевая служба за границей, в зоне боевых действий, без выходных, увольнительных и отпусков? «На кой ляд срочнику отпуск? Пусть в боевом охранении отдыхает на колючке, один леший – ничего не делает солдат!»

У кого, рядовые или сержанты, был в Афганистане полноценный выходной день, чтобы его – солдата – не трогали, и он мог спать с утра до вечера? Уверен, ни у кого из нас этого счастья не было. Это просто – фантастика! «Автор, не пишите бред», – уже орут скрытые личности – боты и хейтеры…

Ну что, давайте считать, дорогие мои шурави, что у нас получается на выходе. Очень, очень интересный счет, как в школе!

Солдат (сержант), прослужил в Афганистане полтора года. Без единого выходного. Значит, за 18 месяцев службы накопилось, с учетом одного выходного дня в неделю. Внимание – 72 дня законных выходных! (по конституции – 144 дня).

Прослужил срочник два года: полтора в Афганистане и плюс до этого учебка шесть месяцев. Отпуска положены за два года по минимуму, без учета дороги домой и обратно: 12+12=24 дня отпуска за два года.

Теперь сложим все выходные дни за учебку, плюс за службу в Афганистане и неиспользованные отпуска. Это я считаю по минимуму, один выходной в неделю. А то генералы сейчас в обморок упадут.

Получается 24+72+24=120 дней. Это ровно четыре месяца.

То есть, срочника должны были отпускать (увольнять) домой, не в ноябре, а июле 1986 года! То есть, солдат (сержант) накопил законных 120 дней отпускных и это не шутки. У нас их забрали, и даже не упомянули об этом ни в одном документе, не оплатили эти дополнительные дни службы. Чистейший обман.

Вместо этого, солдат улетал домой даже не первого ноября, как положено по календарю, а только в конце ноября и так вплоть до десятого января следующего года, якобы ты, брат – ярый залетчик, и будешь гнить в Афгане до упора, пока духи за тобой не придут.

Приведенное выше – это прямое нарушение всех мысленных и немыслимых прав человека и военнослужащего, но ни один юрист в СССР и России не поднял этот вопрос! Почему, не умеем считать? Где права человека, где трудовое законодательство, где закон о прохождении воинской службы?

Допустим, что с учетом боевой обстановки солдата не могут отпустить ранее, как после выслуги двух календарей. Хорошо, принято, оплатите тогда солдату все эти неиспользованные выходные дни? Их тоже нам никто и никогда не оплачивал и не оплатит. Многие из нас улетали с Афгана имея всего 60-100 чеков, если ранение – чуточку более. Понятно, что эти гроши, просто чтобы вернуться солдату домой и напиться с радости, что живой.

Вывод: Солдаты и сержанты, проходившие срочную службу в ДРА, на самом деле служили не 18 месяцев, а все 24, с учетом того, что у них не было отпусков и выходных. Все должно быть честно, не так ли? Тут недавно я узнал, что срочники США, призванные в армию и попавшие на войну во Вьетнаме, находились там не более одного года. Вот оно как.

Если быть до конца честными, тогда расклад такой. Офицеры и прапорщики служили в ДРА один день за три, значит и мы должны были так служить. Получается полтора года в ДРА – это четыре с половиной года, плюс учебка полгода, всего по льготной выслуге выходит, что мы прослужили пять лет в армии. Оплатите нам – ветеранам срочной службы – Шурави эту выслугу. Нет? Нет…