Текст книги "Аллея черепов"

Автор книги: Александр Прозоров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Аллея черепов

Прошлое нашей великой Родины теряется где-то в далеких дебрях веков. Если верить древним легендам, «Сказанию о Словене и Русе», начиналась Россия примерно так:

«В лето от сотворения света 3099 (2409 г. до н. э.) Словен и Рус с родами своими отлучились от Ексинопонта и ушли от родов и братьев своих. Обходили страны вселенной, как острокрылые орлы перелетали пустыни многие. Искали себе благоприятные земли для селения. Во многих местах засыпали с мечтой о счастливом крае, но нигде не обрели покой сердцу своему. Четырнадцать лет обходили они незаселенные страны. Наконец (в 2395 г до н. э.), вышли к великому озеру, что братья назвали Мойско, а затем Илмером – во имя сестры их Илмери. Волхование повелело им стать жителями этих мест.

Старший брат Словен с родом своим и подданными поселился у реки, названной Мутной, а затем Волховом. Поставили град и назвали по имени князя – Словенск Великий. Он встал полтора поприща от истока реки из озера. Затем много позже именовался Новград Великий. Некую реку, впадавшую в Илмер, прозвали Шелонь – во имя жены Словена. Реку вытекавшую – Волхов, во имя старшего сына.

 Другий же брат, князь Рус, поселился на другом берегу озера Ильмень, у соленого студенца, и построил град между двумя реками, нарек его во имя свое Руса, иж и доныне именуется Руса Старая. Реки же те прозвал во имя жены своея Порусии, другую ж во имя дщери своей Полиста. И иные городки многие Словен и Рус поставили.

И от того времени по именам князей своих и градов их начали зваться сии люди словяне и руси. От создания мира до потопа лет 2242, а от потопа до разделения язык 530 лет, а от разделения язык до начала создания Словенска Великаго, иже ныне Великий Новъград, 327 лет. И всех лет от сотворения света до начала словенскаго 3099 лет!

 Словен и Рус жили между собою в любви и дружбе, и завладели многими странами тамошних краев. Также после них сыновья их и внуки княжили по коленам своим и добились для себя вечную славу и богатство мечом своим и луком. Признали их власть и северные страны, и по всему Поморию, даже и до пределов Ледовитого моря, и окрест Желтовидных вод, и по великим рекам Печере и Выми, и за высокими и непроходимыми каменными горами во стране, рекома Скир, по великой реке Обве, и до устия Беловодныя реки, ея же вода бела, яко молоко. Ходили ж они воевать и на Египетъския страны, показали свою храбрость в землях еллинских и варварских...»

 Это было так давно, что можно смело сказать – события сии творились у начала времен. Наверное, с тех пор оставалось немало письменных источников, огромное число летописей, что писались на бересте, пергаменте, выделанной коже. Увы, в соответствии с заветами драконов мудрого Шварца, любимым делом власть имущих является уничтожение архивов и библиотек, переделывание прошлого все на новый и новый лад, заметание следов древних правителей во имя возвеличивания новых. Один пожар, одна чистка, одно нашествие – и собранные за века знания превращались в пыль. Уцелели только отдельные обрывки прошлого. Что-то – впечаталось в народную память и передавалось из уст в уста. Что-то – сохранилось на чудом уцелевших отдельных свитках и в забытых «вершителями прошлого» летописях, которые велись отшельниками из редких скитов и монастырей, стоящих далеко в лесах и на островах.

 Но уцелело мало. Очень мало. Настолько мало, что изрядная часть нашего прошлого просто исчезла, пропала, сгинула в веках. Мы уже никогда не узнаем, почему вместо древнего Словенска его жителями был построен Новгород. Никогда не узнаем, когда и почему были возведены Змиевы валы, по монументальности своей заметно превосходящие знаменитые египетские пирамиды и не уступающие Великой Китайской Стене. Не узнаем, где была столица «страны городов», как далеко простирались ее границы, не узнаем, почему руны, «руница» уступили место современному письму, «глаголице». Не узнаем, каким богам, как и где молились наши предки, какого социального строя придерживались, кому подчинялись, а кого сами призывали к ответу. Мы можем только догадываться, что от Эльбы до Урала стояли сотни городов и многие тысячи деревень, в которых трудились сильные свободные люди. Где-то, как в Старой Русе, варили соль, где-то, как в Новгороде, увлекались торговлей, где-то, как в Киеве, хвалились кузнечным мастерством, где-то – ювелирным.

Иногда времена были тяжелыми, случались на Руси и моры, и неурожаи. Потом приходили года счастливые, и Русь, подобно крепкому дубу, снова наливалась соками. Давно это было, с тех далеких времен до нас дошли только сказки.

Есть сказка о том, как появилась на Руси предпоследняя правящая династия. Случилось это в девятом веке, когда престарелый новгородский князь Гостомысл, потеряв в походах и от болезней всех четырех сыновей, призвал на стол своего внука по женской линии Рюрика, сына дочери своей Умилы и бодричского князя Годислава. Так получили власть на Руси Рюриковичи.

Есть сказка о том, что было на Руси жестокое монгольское иго. Правда сие или нет, узнать невозможно. Ведь если от князей Словена и Руса на Руси остался хотя бы город, Старая Русса, первый град в истории России, то от двухсотлетнего ига не осталось в русской земле ни единого материального подтверждения: ни чужих могил, ни оружия, ни названий, ни даже наконечника стрелы иноземного происхождения.

Есть сказка о том, что с тринадцатого по пятнадцатый век на всем континенте от Дуная до Тихого океана существовала огромная богатая империя, выстроившая прекрасные дороги, которые изумляли европейских путешественников, не обременявшая подданных налогами и сурово оборонявшая внешние границы, и Русь была в сей империи только окраиной.

А есть сказка о том, что Иго – это всего лишь обычные междоусобные склоки. Но даже у этой теории доказательств никаких нет.

Есть сказка о том, как Дмитрий Донской на Куликовом поле сражался против ненавистного Ига. Да только никак историкам не удается понять: то ли Дмитрий против татар сражался, то ли татары вместе с Дмитрием – против взбунтовавшегося темника Мамая, то ли в 1380 году империя в очередной раз втоптала в русскую степь незваных «демократизаторов» из заморской Венеции, поддержанных Литвой, Польшей, ногайцами и еще несколькими мелкими племенами.

Только с развитием книгопечатания, когда книги начали появляться быстрее, нежели историки успевали их исправлять, в нашем прошлом появилась некая определенность. Первой из более-менее реальных личностей русской истории стал первый русский царь – Иоанн IV Васильевич по прозвищу Грозный. С одной стороны нам известны его письма, портреты, его музыка и его деяния. Нам известны даты его рождения и смерти, его могила; мы в точности знаем, отчего умерли его сыновья, знаем, что за 50 лет его правления было казнено по разным причинам 3700 человек, причем в этом числе учтены даже безымянные смерды, случайно попавшие по саблю опричника.

С другой стороны – его имя окружают сказки и мифы, делающие личность царя полулегендарной. Ведь дед царя – Иоанн III Васильевич по прозвищу Грозный – не просто полный тезка своего внука, но и биографию имеет подозрительно похожую. Оба ухитрились перебить в тридцатитысячном Новгороде по 700 000 человек, оба воевали в Лифляндии, оба удачно ходили войною на степь... Вот и пойми – разные это люди или один и тот же правитель?

И все же начиная с XVI века у честных историков наконец появляется возможность достоверно фиксировать события – ибо описываются они уже не одинокими летописцами, а многими людьми, и не в единственном экземпляре, а тысячными тиражами, что позволяет практически гарантированно взглянуть на тогдашний мир сразу с нескольких сторон и проверить достоверность и точность почти всех знаменательных дат. Вот начиная с XVI века, с века абсолютной достоверности, и попробуем взглянуть на жизнь и историю русского государства со всем своим вниманием.

Империя идет в Россию

В 1571 году крымский хан Девлет-Гирей подошел к Москве. Взять русскую столицу он, естественно, не сумел – но смог ее запалить, и огненный смерч сожрал город, предав мучительной смерти больше ста тысяч невинных людей. Спасаясь от нашествия, за стенами города спряталось несчетное количество беженцев – и все они вместе с горожанами оказались в смертельной ловушке.

Татары ушли – но опять оставили после себя груды трупов, реки крови, слезы сирот и матерей, разрушение, человеческую боль. Разбойничий Крым, южный сосед России, был давней бедой, непрекращающейся напастью, терзающей русские земли. Раз за разом оттуда приходили банды грабителей, разоряли селения, убивали, калечили, насиловали, угоняли людей в рабство, отнимали у крестьян нажитое годами добро, оставляли после себя кровь и разруху.

Муки и страдания русской земли требовали отмщения – но нанести Крыму ответный удар было практически невозможно. Разбойничьи шайки никогда не принимали боя и убегали от русских отрядов, едва заметив блеск брони, – и поди поймай шустрое ворье. Как угадать, куда они явятся, чтобы их перехватить и не дать учинить грабеж? Пойти же в логово врага, истребить шакалье племя в его норе никто не рисковал. Ведь Крым входил в состав Османской Империи, бывшей на западе континента примерно той же, силой, каковой США являются сейчас для всего мира.

Великая Порта находилась в зените своего могущества, она активно раздвигала границы в стороны, наступая в Персии, в Африке, осаждала Вену и продвигалась к Венеции. Вторгнуться в Крым означало начать войну с величайшей империей XVI века – и пойти на такой шаг не рисковал никто.

Однако в 1572 году уже сама Османская Империя решила пожаловать на Русь. Султан Селим II решил, что настала пора наложить лапу на русские земли, присоединить свободолюбивых соседей к своей империи. Ради этого были посланы на север 20 000 янычар – лучшей в мире пехоты XVI века, – и 200 орудий. Ради этого подняли в седло все мужское население Крыма. Устрашающая махина из 120 000 умелых воинов, настоящих профессионалов, покатилась на Россию. К Москве, к Москве, к Москве. В этот раз османы шли не грабить. Они шли покорять. Султан заранее разделил русское государство между своими мурзами, назначил наместников и министров, а крымским купцам выдал разрешение на беспошлинную торговлю на Волге. К концу 1572 года Россия, по мысли турок, должна были стать всего лишь одной из имперских провинций.

27 июля крымско-турецкое войско подошло к Оке и стало переправляться через нее в двух местах – у деревни Дракино (выше Серпухова по течению) и у впадения в Оку реки Лопасни, у Сенькиного брода. Здесь держал оборону отряд из 200 «детей боярских», и любителям сказки про 300 спартанцев будет полезно знать, что никто из этих русских воинов не дрогнул перед накатывающейся лавиной и все они полегли в неравной битве с шестисоткратно превосходящим врагом.

29 июля османская рать подошла к деревне Молоди, в 45 километрах от Московского Кремля. Именно в этот день ее нагнал сзади передовой отряд боярина Дмитрия Хворостинина и вступил в схватку. Завоевателей настигло ужасающее открытие: русские находились сзади, перекрывая пути отхода! Османы оказались зажаты между неприступными стенами Москвы и русским пятидесятитысячным войском! Теперь, чтобы хоть куда-нибудь уйти, им оставалось одно: драться. Османская армия развернулась и атаковала русских – опрично-земскую армию под командованием князя Михайло Воротынского. Так началась одна из величайших битв в человеческой истории.

Прерываясь только с наступлением ночи и снова вспыхивая каждое утро, сеча продлилась до вечера 2 августа – полных пять дней! К концу битвы армия империи кончилась. Кончилась в прямом смысле – она была вырезана полностью. На поле брани остались все янычары, большинство татарских мурз, а также сын, внук и зять самого Девлет-Гирея. Множество высших сановников попало в плен. Хану с частью людей удалось удрать. Разными путями, раненые, нищие, перепуганные, в Крым смогли пробраться не больше 20 000 татар. В битве при Молодях Крым потерял практически все свое мужское население и больше уже никогда не смог восстановить прежние силы. Походов в глубину России из Крыма больше уже не случалось. Никогда. Османская империя удар вынесла, однако тяжкие потери вынудили ее отказаться от новых завоеваний. В Европе турецкие границы остановились и больше уже никуда не раздвигались. На новые войны с Россией империя не решалась больше ста лет.

Зубы шакалов

В 1576 году турецкий султан назначил польским королем трансильванского князя Стефана Батория. Хотя, конечно, это называлось выборами. Проходили они так: поляки долго размышляли, кто из правителей лучше: великий Иоанн IV или французский принц Генрих Валуа. И даже успели предпочесть француза – но тут турецкий султан направил в Польшу 120 000 своих воинов и одного трансильванца, сказав, что именно его и хочет видеть на польском троне. Шляхта тут же в восторге вскричала, что о лучшем правителе и не мечтала – и Стефан Баторий сделался королем. Во всяком случае, именно так, если говорить кратко, этот эпизод описан у знаменитого польского историка Казимира Валишевского. В наши дни этот анекдот имеет забавное продолжение: в Польше действует фонд демократических реформ имени Стефана Батория. Фонд активно поддерживает выборы, которые проходят по той же схеме. Например: избрание Ющенко президентом Украины. Но если вернуться в XVI век – всем было понятно, что новый король назначен отнюдь не ради возвеличивания Речи Посполитой. И в тот же год Иван Грозный начал укрепление Пскова, пополнение его припасов и вооружения.

Османская империя, опасаясь прямого столкновения с Россией, решила уничтожить врага чужими руками. Ради этого Стефану Баторию были даны и власть, и золото. В Европе семена ненависти упали на благодатную почву. Единым порывом все племена поднялись для нового крестового похода. Помимо литовцев и поляков, в армию Батория вступали французы, итальянцы, датчане, были в ней и профессиональные немецкие ландскнехты, и знаменитая венгерская пехота, и даже 600 запорожских казаков. Общая численность войск  Речи Посполитой составила, таким образом: по оценке Валишевского – около 15 000 человек, по воспоминаниям участников похода – не меньше 200 000. Имея такую силу, польский король строил далеко идущие планы. Он хотел получить с Москвы Псков, Новгород, Смоленск, Великие Луки и окрестные земли себе во владение и 400 000 злотых контрибуции. Участники похода детально планировали меры по приобщению русских к «мировой цивилизации».

Например, Генрих Штаден в своем плане, поданном германскому императору Рудольфу, предлагал:

«...государя вместе с его сыновьями, связанных, как пленников, необходимо увезти в христианскую землю. Когда великий князь будет доставлен на ее границу, его необходимо встретить с конным отрядом в несколько тысяч всадников, а затем отправить его в горы, где Рейн или Эльба берут свое начало. Туда же тем временем надо свезти всех пленных из его страны и там, в присутствии его и обоих его сыновей, убить их так, чтобы они видели все своими собственными глазами. Затем у трупов надо перевязать ноги около щиколоток и, взяв длинное бревно, насадить на него мертвецов так, чтобы на каждом бревне висело по 30, по 40, а то и по 50 трупов; одним словом, столько, сколько могло бы удержать на воде одно бревно, чтобы вместе с трупами не пойти ко дну. Бревна с трупами надо бросить затем в реку и пустить вниз по течению».

Нашествие началось в 1579 году. Сперва поляки взяли Полоцк. Затем пали Суша, Велиж, Великие Луки, крепости Невель и Заволочье. Везде захватчики сталкивались с беспримерным мужеством защитником, везде приходилось оплачивать каждый свой шаг немалой кровью. «Цивилизаторы» двигались вперед, раз за разом штурмуя все новые стены – а Иван Грозный тем временем послал в Польшу, в глубокий тыл завоевателей, славных русских воинов: татарскую конницу. Оная, по словам Валишевского, «сожгла более 2000 селений и разорила целую область от Орши до Могилева, несчитано угоняя население в полон вместе с дворянами!»

На Польшу Баторию было наплевать – не для того его сюда назначили, чтобы беспокоиться об этой стране. Однако широкие рейды по тылам разрывали его линии снабжения. Русские не собирались кормить врага – в деревнях заблаговременно вывезли или уничтожили припасы, в городах, как горько сетовали «цивилизаторы», самой ценной добычей стала полоцкая библиотека (которую, впрочем, все равно сожгли). Стефан Баторий оказался перед выбором: или возвращаться и оборонять «эту страну», или обеспечить себе другую линию снабжения, подальше к северу. Однако северный тракт намертво перекрывал Псков – и король, хочешь не хочешь, повернул свою армию к нему.

20 августа 1581 года поляки подступили к Пскову. Сюда пришло, по мнению Валишевского – 21 102 человека, по сведениям знаменитого русского историка С. М. Соловьева – 100 000 воинов, по воспоминаниям полковника польской армии венецианца Родольфини – 170 000. Второе число более правдоподобно, поскольку уже при первом штурме 8 сентября поляки потеряли только убитыми 5000 человек (против 862 русских), включая любимца короля Стефана – предводителя венгерской кавалерии Гавриила Бекеша. Если присовокупить раненых – армия численностью от Валишевского после такого штурма просто прекратила бы существование.

Впрочем, через пять месяцев «великая польская армия» кончилась все равно. Она потеряла людей в бесплодных штурмах, от холода и голода, во внутренних стычках, когда «цивилизаторы» силой отнимали друг у друга одежду и продукты. Османское золото тоже кончилось – равно как и золото казны, и все остальное. Ради последней осады Баторию пришлось заложить герцогу Анспахскому и курфюрсту Бранденбургскому даже драгоценности короны. Между тем, многолетняя подготовка крепости к будущей осаде, проведенная Иоанном, давала о себе знать. Осажденные не знали недостатка в боеприпасах и провианте и сдаваться не собирались. Как писал личный секретарь Батория ксендз Станислав Пиотровский:

«Решительно не понимаю, как это у москалей достает пороху и ядер, стреляют день и ночь...».

Сидя среди декабрьских сугробов посреди опустевшего лагеря, Стефан Баторий наконец-то понял, что у него больше нет ни армии, ни денег на наемников. И это в то время, как русская армия еще даже не вступила в войну! И король запросил у царя мира.

По мирному договору Польша вернула России все захваченные крепости и города, столь щедро политые польской кровью во имя турецких интересов. Иоанн позволил Баторию сохранить только польский Полоцк, лишь недавно отбитый государем у соседа. Для Грозного мир был важнее одного городка – на севере требовалось срочно приструнить шведов, на юге – сдерживать не забывшую позора Османскую империю.

Поражение Стефана Батория поставило жирный крест на будущем Польши, причем навсегда. Еще недавно Речь Посполитая была центром силы, способным соперничать на исконных славянских землях мощью и притягательностью с самой Россией, побеждать в войнах и защищать вассалов. Из рук Батория она вышла обескровленной и разоренной. Лучшие сыны Польши оставили свои черепа у стен русских крепостей, земли были опустошены невозбранными набегами русской конницы, богатства растрачены на наемников и воинские припасы. Восстановиться не удалось, страна стала просто большим земельным участком. Хотя возникшая после смерти Иоанна внутрироссийская смута и позволила шляхтичам несколько лет поразбойничать на русской земле, судьба их страны была предопределена: она деградировала. Деулинское перемирие 1618 года показало, что поляки не способны победить Русь, даже слабую от гражданской войны. Еще через полвека, едва окрепнув после смуты, Россия вернет себе по Андрусовскому перемирию украденные западным соседом исконные русские замли:  Смоленское и Черниговское воеводства, Левобережную Украину, Киев. Еще через полвека уже русским придется защищать Польшу от шведских карателей. А еще через полвека, в 1772 году, ее просто поделят, как кусок бесхозной земли.

Северный лев

К концу семнадцатого века одной из самых могущественных держав Европы стала Швеция. Она фактически превратила Балтийское море в свое внутреннее озеро и овладела почти всем Скандинавским полуостровом и рядом земель на южном берегу моря; владея устьями большей части текущих из Германии рек, удерживала за собой Лифляндию, земли по берегам Невы и половину Ладожского побережья. Швеция имела один из сильнейших флотов и сильнейшую армию Европы и не намеревалась останавливаться в своем расширении. Подобная неприятная перспектива вынудила объединиться в антишведский союз три страны, успевшие потерпеть поражения от северного соседа: Данию, Россию и Польшу. В союз со Швецией неожиданно вступили Англия и Голландия. Началась Великая Северная Война.

Начало ее оказалось крайне неприятным для соседей Швеции. Россия потерпела поражение под Нарвой, затем Дания, блокированная англо-шведским флотом, увидела у стен столицы шведский десант и – сдалась. Шведы развернулись против Польши, нанесли ей несколько поражений, взяли Варшаву. В 1704 году сейм по своей демократической традиции признал польским королем шведского назначенца Станислава Лещинского. В 1706 году с этим смирился и законный король Август II. Он сдался и согласился выплатить шведам контрибуцию. Русские остались со шведами один на один.

Россия к этому времени успела хорошенько обосноваться на своих исконных невских землях, и Петр I, дабы зря не проливать кровь, предложил Карлу XII просто заплатить за эти земли выкуп. Но король не хотел выкупа. Он желал покорить Россию. Именно так. Негодуя по поводу задержек с переговорами в Австрии, он писал:

«Это снова даст московитам возможность ускользнуть... хотя я имею право их требовать, и вопреки надежде, которую мне подали, отдать их в мои руки».

Это был момент, когда Карл XII делал в Европе почти все, что хотел. Перед ним трепетали монархи, его слава затмевала величие его знаменитого предка Густава Адольфа, героя Тридцатилетней войны, которому он старался подражать. Вот только еще оставалось справиться с этими московитами, которые все «ускользают» и «прячутся»! Они, конечно, будут разбиты. Вся трудность только в том, чтобы поймать их, получить «в свои руки» (так он выражался в письме к английской королеве Анне).

В Литве у Карла XII было больше 40 000 бойцов. Предполагалось, что летом 1708 года к этой главной армии подойдет корпус Левенгаупта, стоявший в Курляндии и пополнявшийся рекрутами из Швеции. Это еще 16 000  человек. В Померании, частично в Прибалтике и Польше стояло гарнизонами около 30 000 человек, но они не должны были принять участие в походе на Москву. Их пришлось оставить там, где они были, чтобы сохранять эти территории под шведской властью. Карл был настолько уверен в быстрой и легкой победе над Россией, что без малейших колебаний оставил 9000 человек генералу Крассову для поддержания крайне шаткого польского престола Станислава Лещинского. Для похода на Москву и полного завоевания России и покорения всего русского народа Карлу показалось за глаза достаточным 35 000 человек.

28 января 1708 года Карл XII вошел в Гродно, а оттуда двинулся в Сморгонь. На Россию!

В Сморгони в феврале 1708 года в свите Карла проявилось разногласие: часть генералов во главе с генерал-квартирмейстером Гилленкроком советовала идти на Псков, а оттуда на Прибалтику, чтобы отвоевывать занятые русскими в 1701–1707 гг. территории. Другие  же вполне одобряли план наступления на Москву. Второй вариант оказался самым популярным. В боеспособность русской армии шведы, как многие «цивилизаторы» до них и как многие после них почему-то не верили.

Поход непосредственно к государственной границе России был начат 7 июня 1708 г. из Минска, где Карл XII сосредоточил свою армию. 4 июля шведы разгромили отряд Репнина при Головчине, заняли Могилев и начали наводить мосты через Днепр, выходя на тракт Смоленск – Можайск – Москва. Прямая дорога к победе. Однако, как это чаще всего случается в истории, требования снабжения оказались куда важнее желаний повелителя. Начав наступление, Карл понял, что русские «оголодили» Смоленскую дорогу, убрав с нее фураж, пищевые и прочие припасы. Между тем обоз завоевателей начал истощаться, армии требовалась еда. И шведы повернули туда, где им эту еду обещали: в Малороссию.

25 сентября шведская армия пришла в Костеничи. Здесь Карл узнал, что русские перехватили шедший к нему с обоз с припасами и разгромили вдвое меньшими силами корпус из 16 000 шведов, что охраняли богатый караван. Проблема еды стала главнейшей в планах завоевателей, и они повернули к Батурлину, гетманской столице, в которой Мазепа, предавший свою землю и народ, пообещал врагам сытную зимовку.

Однако князь Меньшиков успел в Батурлин первым... Шведская армия на голодное брюхо ушла в Ромны.

Армия Карла продолжила свой поход на Москву в марте 1709 года, по окончании раннего в том году февральского половодья. Как и положено цивилизованной европейской армии, шведы развлекались тем, что мужикам в захваченных деревнях привязывали на ноги жгуты из соломы, а потом поджигали, женщин и детей забирали с собой, а потом бросали на смерть в степи, пленным отрубали пальцы и в таком виде отпускали. И несказанно удивлялись тому, что им оказывали сопротивление даже простые крестьяне в неукрепленных деревушках. Говорят, именно во время этого перехода королю принесли перехваченное русское письмо, в котором царь предлагал Августу вторгнуться из Саксонии в Польшу, так как шведская армия почти уничтожена и Карл уже никогда в Польшу не явится. Прочтя это письмо, Карл, по собственным своим словам, от всей души расхохотался. «Хохотал король от всего сердца, искренне» – писал потом бывший при нем в слугах немец Сильтман.

В конце марта шведы осадили Полтаву, не пожелавшую, несмотря на уговоры Мазепы, впустить незваных гостей. Что интересно, русские войска в это время держались западнее шведских. Как когда-то князь Воротынский, Петр I заботился в первую очередь о том, чтобы враг не смог безнаказанно удрать.

Самая сильная армия Европы, восемь лет не знавшая поражений, стояла, голодная и обтрепанная, перед Полтавой. Шведам был жизненно необходим этот город с его припасами: чтобы наесться досыта хоть раз за полгода, чтобы отдохнуть, пополнить припасы пороха и снарядов. И захватчики раз за разом лезли на штурм укреплений. А русский царь тем временем стягивал к городу все силы, которые только имелись у него в Малороссии. 21 июня русская армия перешла через Ворсклу и сосредоточилась у села Петровки. 24 июня она приблизилась к неприятелю и встала уже в четверти мили. Русские неторопливо окапывались, окружая врага, выстраивали боевые порядки.

Перед захватчиками встал жестокий выбор: либо уходить, так и не получив из Полтавы ни единого сухаря, растратив за время осады последние боеприпасы, не имея никакого провианта, либо смириться с тем, что русские обложат их со всех сторон, как затравленных зверей, и самих подвергнут осаде. Карл XII выбрал единственный оставленный ему шанс: дать генеральное сражение, прогнать Петра I от столь необходимого его армии города.

27 июня 1709 года на рассвете шведы атаковали линию редутов, которые возводили русские перед их лагерем. Редуты взять так и не удалось, через них пришлось прорываться – и только для того, чтобы натолкнуться в поле на развернутую в боевой порядок русскую армию. Войска сошлись около 9 утра, и уже через два часа все было кончено: шведы побежали. Со стороны русских в бой успело вступить всего 10 000 человек. Ровно столько же шведов полегло во время сражения. Еще 18 000 попало в плен. Армия захватчиков прекратила свое существование, король и Мазепа бежали в Турцию.

Битва под Полтавой поставила крест на имперских устремлениях Швеции. Едва стало известно о разгроме Карла XII, как у России – что всегда и бывает – немедленно появилось множество союзников, готовых отважно добить бок о бок с русскими раненого зверя. Как ни старались англичане прикрыть берега своего союзника введенным в Балтийское море флотом, его судьба была предопределена. Завоеватели лишились приобретений в Германии и Лифляндии, вернули законному хозяину древние русские земли, пошли на уступки Дании, Ганноверу, Пруссии. Из потрясателя основ Швеция превратилась в обычную второразрядную страну. Навсегда.

Поступь Объединенной Европы

Победа Петра I, полный разгром сильнейшей в Европе державы почти на сто лет отбил у «цивилизаторов» охоту соваться к русским в дом. Однако в конце XVIII века на западе континента начались революционные брожения, стали вспыхивать бунты, происходить перевороты и войны. Во Франции случилась революция, которая очень быстро превратилась в диктатуру. Сперва революционную, а потом и самую обыкновенную – военную. Наполеон Бонапарт, придя к власти в 1799 году, очень быстро подмял под себя не только французскую демократию, став революционным императором, но и всю Европу. К 1812 году под лапу диктатора не «легли» только Португалия и Швейцария. Ну, и Англия, если считать этот остров относящимся к континенту.

Безусловно, Наполеон знал о судьбе своих предшественников в России. Не мог образованный человек, к тому же военный, не знать, чем кончаются для разбойников всех веков походы на восток. Однако французский император имел в своих руках экономику и вооруженные силы всей Европы! Он считал себя военным гением! И решил, что уж он-то, самый хитрый, самый умный, самый сильный – он сможет наконец осуществить великую западную мечту и уничтожить свободолюбивую древнюю цивилизацию!

12 июня 1812 года, обвинив Россию в торговле с Англией, войска Французской империи перешли русскую границу, чтобы превратить Русь в бесправные покорные провинции. С Наполеоном шло 610 000 солдат – вполне достаточно для уничтожения любой цивилизации на планете. 610 000 против 240 000 воинов, собранных Александром I у западной границы. Бонапарт намеревался взять одним махом всю русскую землю. Десятый корпус маршала Макдональда, состоявший из 32 000 пруссаков и немцев, и Второй корпус маршала Удино из 28 000 бойцов двинулись на Петербург, 7-й саксонский корпус под командованием Ренье в 22 000 штыков и австрийский корпус Шварценберга в 30 000 воинов наступали на Белоруссию и Малороссию, сам император устремился к Москве.

Южный фланг французов русские воины заставили умыться кровью 27 июля в Кобрине, северный – 30 июля в сражении под Клястицами. Обе группировки потеряли всякий наступательный пыл. Однако Наполеон продолжал двигаться к Москве...