Текст книги "Привратник"

Автор книги: Александр Прозоров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

У темно-синего «Хаммера», стоящего правыми колесами на широком тротуаре, открылись дверцы, наружу вышли две женщины. Одна грудастая и широкобедрая, в деловом костюме, больших темных очках и с собранными на затылке волосами. Вторая – натуральная пышка, круглолицая и розовощекая, в платке, вязаной кофте и длинной мешковатой юбке.

– Надо же! Об этом я не подумала, – хмыкнула «деловая».

– Тебе нужна одежда, – добавила толстуха.

– А я уже ужин в ресторане заказала.

– Куда тебя теперь в таком виде?

– И магазины все закрыты.

– Вы чего, русалки? – насторожился Варнак.

– Сам ты русалка.

– Русалки – плесень речная.

– Никчемная.

– И дурная.

– Еще раз такое скажешь, – неведомо где крепко взяла Вывея за загривок ароматная незнакомка, – и очень больно получишь по ушам. Русалки – это мелкие и жалкие стражи вод. Их спасает от вымирания лишь число и умение рожать потомство. Я же – великая фария, несущая смерть и справедливость.

– Вы чего, вместе? – не понял Еремей.

– А ты? – ответила вопросом на вопрос «деловая». Толстушка же открыла заднюю дверцу машины: – Ныряй сюда. Давай-давай, прыгай! Никто твою голую задницу в инет выкладывать не собирается.

Варнак вздохнул, подбежал к ограждению, подпрыгнул, уже теряя простыню, поставил ногу на поперечную планку, перемахнул решетку и шустро скакнул внутрь темного салона.

– Да ты прям кузнечик, – засмеялась незнакомка и потрепала волка возле уха.

Еремей рыкнул и захлопнул за собой дверцу.

– И куда тебя теперь везти? – «Деловая» забралась на место пассажирки.

– Дай подумать. – Толстуха уселась за руль, завела мотор. – О, знаю!

– На вокзале ларьки должны работать.

– Они там круглосуточные. – Толстуха отпустила стояночный и вырулила на проезжую часть.

– Кто такие фарии? И кто вы такие? Чего вам нужно? Как вас хотя бы зовут? – выпалил Еремей, устраиваясь на широком кожаном диване.

– Вежливые люди сперва представляются сами…

– …а не спрашивают имени у женщины.

– Коли она пожелает, назовет его сама.

– А то вы не знаете, кого встречали? – хмыкнул Варнак.

– Ты любимчик Укрона.

– Ты давал ему клятву.

– Он уверен в твоей честности.

– И ты единственный живой челеби.

– Чем подробнее вы рассказываете, тем меньше я понимаю, – вздохнул бывший лейтенант. – Попробую начать еще раз с самого начала. Милые дамы, меня зовут Еремей Варнак, а мою мохнатую половину – Вывеем. Очень рад нашей совершенно случайной встрече.

– Зови меня Гекатой, – ответила толстушка.

Еремей чуть выждал, осторожно уточнил:

– Я буду общаться только с тобой?

– Ты разве еще не понял? – скривилась «деловая».

– Для челеби ты заметно глуповат, – погладила волка незнакомка.

– Я фария, смертный, – закончила толстуха. – Я непререкаема и триедина. Я – Геката.

На вокзал за одеждой Варнак по понятным причинам не пошел. Фария, отойдя всего на пару минут, вернулась с семейными трусами ужасающего размера, столь же огромной футболкой и тренировочным костюмом из скрипучей синтетики.

– Обувь сам потом купишь, – кинув в него тряпьем, сказала толстуха.

– С размером на глаз не угадать, – пояснила «деловая». – Мерять надо.

– Но пока и так походишь, – захлопнула дверцу толстуха.

«Хаммер» помчался дальше по желтым от электрического света улицам. Еремей завозился позади, влезая в одежду, и, куда его везли, толком не разглядел. Пока он оборвал все ярлычки и разобрался с завязками, зачем-то притороченными и на штаны, и на куртку, машина уже затормозила возле какого-то домика из цилиндрованного бревна, с выходящим в сторону реки высоким балконом. Вслед за женщинами Варнак пересек обширный, заставленный столиками зал и поднялся на второй этаж, увешанный тяжелыми портьерами. Геката откинула одну из занавесей, и за ней обнаружилась комната с овальным столом в центре, несколькими стульями вокруг и довольно широким кожаным диваном у стены. Потолок над диваном заменяло большое зеркало. За окнами открывался вид на реку, что слабо отражала в своей ряби сияние звезд и тоненького полумесяца. Посреди этой красоты медленно пробирался против течения подсвеченный сигнальными огнями, небольшой грузовой пароходик. Во всяком случае, ни одного иллюминатора на нем не светилось.

Глава пятая

– Обожаю креветок в фондю! – сообщила Геката, и обе женщины разом, наколов на шпажки по очищенной креветке из выложенной на блюде горки, макнули их в бурлящую на спиртовке густую желтую массу. Толстушка тут же присела к столу, убавляя огонь, а «деловая» распахнула окно, шумно втянула воздух.

– Так откуда вы знаете Укрона, милые дамы? Или дама?

– Все равно, – ответили от окна.

– Хоть одна, хоть много, – добавила толстуха.

– Я привыкла.

– Ты ешь. Половина креветок твоя.

– Тебе нужно восстанавливать силы.

– А креветки – самая лучшая возможная еда для смертных.

– Она из вашего мира.

– Из какого? – От скачущих из стороны в сторону реплик у Еремея начала кружиться голова.

– Из моря, – вернулась к столу «деловая».

– При чем тут море?

– Ешь! Пока не съешь половины, не получишь ни одного ответа.

В животе у Варнака было пусто, как в казне деревенской церкви, и потому спорить он не стал. По примеру женщин принялся накалывать креветок и макать в соус, оказавшийся густым горячим сыром с какими-то пряными примесями. Странно, что запаха от этого варева не исходило никакого. Через минуту стройный официант в безупречно белой накрахмаленной сорочке принес бутылку красного вина. Открыл, разлил по бокалам. Но сорочка его воняла так, что определить сорт напитка Еремей не смог. Пить, естественно, тоже.

– Горячее принеси через час, – распорядилась Геката. – Нас будет уже пятеро.

Официант поклонился и исчез.

– Так откуда ты знаешь Укрона? – еще раз попытался узнать Варнак. – Он тебя тоже спас?

– Не-ет, все было ровно наоборот, – рассмеялись дамы.

– Он хотел меня убить, – уточнила «пышка».

– И не раз.

– Правда, я его тоже.

– Но у меня получилось еще хуже.

– Так вы враги? – вставил Еремей.

– Какой ты радикалист, – укоризненно покачала головой толстушка.

– Все тебе – или враг, или друг, – пригубила вино «деловая».

– На самом деле все намного, намного проще.

– Куда уж проще! – хмыкнул Еремей.

– Попытаюсь ответить образно. – Геката взяла бокалы сразу двумя своими телами.

– Представь себе большой и красивый дворец.

– Богатый, уютный.

– Со всеми удобствами.

– Крепкий и спокойный.

– И представь себе, что хозяева дворца уехали.

– Уехали надолго. Так далеко, что про них все успели толком забыть. Забыть совершенно начисто. – Толстуха с видимым наслаждением осушила бокал.

– И много, много лет во дворце сытно и припеваючи жили камердинер, служанка, сторож, стряпуха… Ну, и кое-кто еще, – закончила за нее «деловая». – Дворец! Роскошный! Богатый! Удобный! Принадлежал только им, и никому более. Много, много лет. Покой, все виды удовольствия, сытость, безделье и безмятежность.

– И вдруг они узнали, что хозяева возвращаются, – налила себе еще вина толстушка.

Варнак рассмеялся:

– Да уж, представляю их лица! Сюрприз высшей категории.

– Ты должен запомнить одну вещь, Еремей, – вскинула палец «деловая». – И камердинер, и сторож, и даже служанка безусловно честны! На их места не могут попасть существа, в душе которых есть хоть капля лжи или предательства. Все они будут служить хозяевам в полной мере, честно и искренне.

– Но ты должен понимать, смертный челеби, – снова отпила вино толстуха, – что при всей их честности и преданности, их желания не совсем совпадают с их обязанностями.

– Все очень просто.

– Они готовы служить хозяину.

– Но им не хочется, чтобы он возвращался.

– Они не собираются его предавать.

– Но предпочли бы жить без него, – опять заметались реплики между женщинами, по предложению перепрыгивая с уст на уста.

– Они увидели привратника у ворот дома.

– Привратника хозяина.

– Они честны и преданны.

– Но они не хотят…

– …чтобы привратник…

– …открыл двери.

– Без хозяина всем нам так хорошо в его роскошном дворце! – откинула полог похожая на лягушонка юная незнакомка, и пушистый на удивление Вывей скользнул в комнату прямо между ее стройными ногами.

– Я начинаю понимать. – Варнак макнул в расплавленный сыр очередную креветку. – Камердинер и служанка могут ссориться ради бутылки вина или удобной комнаты, однако они скорее союзники, чем враги, когда нужно предотвратить возвращение хозяина, или…

– Или когда нужно сохранить сам дворец, отремонтировать его, навести порядок, – закончила за него широкоротая гостья, взяла из горки креветку и подбросила в сторону волка. Варнак и подумать ничего не успел, как его мохнатая половина щелкнула в прыжке челюстями и проглотила подачку. – Никто и никогда не станет спорить с хозяином, смертный. Коли он вернется, все лишь покорно склонят голову. Но вот остановить привратника… Это уже не вызывает в слугах такого неодолимого сопротивления. Или, точнее, у некоторых из слуг. Вот ты, например, на это способен.

– Здорово, – кивнул Еремей. – Но я пока не понимаю самого главного. Как соотносится эта захватывающая сказка с реальностью?

– Рассказываю, – перешла на диван «деловая» ипостась. – Но вкратце. Первое: когда-то на Земле жили боги, а весь прочий живой мир был создан ими и служил им со всей возможной преданностью. Второе: между богами случилась война, и многие из них, не желая погибать в битвах, спрятались в убежищах. Третье: чтобы убежища не были разрушены стихией, временем или злым умыслом, боги создали хранителей, которые оберегают их усыпальницы на суше и под водой. Укрон – хранитель суши. Русалки – хранители воды. Они постоянно ссорятся, стремясь расширить свое влияние, но служат одной цели. Боги наделили их всей возможной силой и властью, дабы ничто не могло погубить их самих или помешать им в их служении.

– Укрон, выходит, и есть тот самый камердинер? – хмыкнул Еремей. – А русалки, стало быть, служанки? Вот, значит, в чем смысл той ссоры, в которую я ввязался? И ради этого я рисковал своей шкурой? Ради этого гибли люди?

– Я не знаю, чем ты занимался, – пожала плечами толстушка.

– Но наступление Укрона на степи я обломала, – закончила «лягушонка». – А теперь вполне успешно отодвигаю его на север.

– Ты тоже хранительница? – повернулся к ней Варнак.

– Нет, – ответила в спину «деловая». – Я воин.

– На третьем этапе все закончилось только для тех богов и их стражей, что скрылись в убежищах, – снова наполнила бокал толстушка. – Для остальных же началась война. В своих битвах боги и их слуги часто погибают. А в этой ужасной войне было слишком много жертв. Богам пришлось создавать воинов, неуязвимых для придуманных ранее способов уничтожения. Так появились мы, фарии. Мы рождаемся с разными телами, но общим разумом и силой. Если попытаться убить кого-то из нас, то сколь страшны бы ни оказались раны, погибшая выздоровеет, поскольку к ней будет перетекать сила тех, кто уцелел. Ее можно вернуть, восстановить даже из горстки пепла, если кто-то захочет сжечь ее тело и развеять пепел по ветру. Или, точнее, ее после исчезновения можно снова впустить в другое тело. Фария жива до тех пор, пока не будут убиты все три тела, причем одновременно. Но это очень и очень сложно. Даже в спокойные дни мы стараемся держаться подальше друг от друга. Если же нам угрожает опасность, мы и вовсе разъезжаемся в разные края.

– Сегодня мы встретились только ради тебя, – улыбнулась «лягушонка». – Хотелось увидеть любимца Укрона и показаться самим. Дабы ты знал, с кем общаешься, если увидишь кого-то одного.

– А то ведь подчас столько непонимания вокруг, – хихикнула толстуха. – То про омоложение, всякие байки рассказывают, то про изменение внешности, то про кражу душ и тел.

– Но если честно, иногда и самой хочется собраться вместе, – призналась «деловая». – Так что сильно не гордись. Ты просто удачный повод. Или неудачный? Чаще всего фарии погибают именно так. В час общего пира. В тот миг, когда мир вокруг кажется добрым и безопасным.

За занавесью кто-то потоптался, кашлянул и громко заявил:

– Ваше жаркое!

Откинув полог, в кабинет вошел официант с подносом, принялся расставлять тарелки. Комната наполнилась густым ароматом мяса. У Варнака, несмотря на уже съеденные креветки, подвело желудок, и даже Вывей, всему предпочитающий парную дичь, жалобно подвыл. Геката замолчала всеми тремя ртами, дожидаясь, пока юноша выполнит свою работу.

– Что-нибудь еще? – отступил тот, прижав поднос к животу.

– Массандру и херес, – потребовала толстушка.

– Крымские, – уточнила «лягушонка».

– Сейчас принесу, – с поклоном исчез официант.

– Ты кушай, кушай. Тебе силы восстанавливать нужно. – «Лягушонка» вроде как обратилась к Еремею, но взятый бифштекс протянула волку. И Варнак, не в силах устоять перед ее обаянием, принялся, есть из рук.

– Так что там числилось под четвертым пунктом? – спросил он, отвернувшись к «деловой» ипостаси собеседницы.

– Боги создали нас, фарий, – ответила она. – Ну, и еще кое-кого попроще. Мы воины, и поэтому мы единственные создания, способные убивать богов. Остальные живые существа перед ними бессильны. Но у тебя все же есть важное достоинство, смертный. Ты челеби, а значит, тоже имеешь защиту от смерти в бою. А еще ты саморожденный. И хотя в тебе есть врожденное преклонение перед богами – тебе никто и никогда не приказывал охранять и беречь усыпальницу. Ты обычный смертный, этой задачи ты недостоин.

– Подожди, Геката, – вскинул руки Варнак. – Чем челеби отличаются от фарий? Только тем, что у меня рука на бога не поднимется? Которого я, кстати, никогда в жизни не видел и могу шлепнуть просто по незнанию.

– Я создана триединой – тебя соединил с волком Укрон. Вы были уже взрослыми, и поэтому единение ваших разумов не столь прочно, как мое. А еще сдвоенное существо убить намного легче, – ответила толстушка.

– А почему я его любимчик? За что такая честь?

– За то, что ты единственный, – широко улыбнулась «лягушонка». – Сильные слуги богов довольно часто создают из людей и зверей единого челеби. Это очень простой и надежный способ спасти от гибели сильное молодое существо, если за него кто-то просит или оно само достойно выживания. Но в большинстве случаев это заканчивается обычным исцелением. Смертные принимают свои переживания в зверином облике за болезненный бред и исторгают его из памяти, едва встают с одра болезни. Мало кто сберегает прочную связь с источником жизни. Но и из таких не каждый становится истинным двуединым. Девять из десяти считают себя душевнобольными. Либо такими их считают окружающие. Итог общий: лечение – сейчас, цепь и подвал – в прошлом. А еще смертные придумали такую хитрую штуку, как костер. Между тем звериная сущность не способна воссоздавать смертных из пепла. Это умеют только фарии.

– Значит, я единственный? – вычленил главное Варнак. – Полагаю, ты потратила столько сил на поиски жалкого челеби и столько терпения – на ожидание выздоровления не просто так? Других фарий тебе оказалось недостаточно?

– Такие, как я, не рождаются уже много тысячелетии, – признала толстушка. – При всех своих возможностях иногда мы все-таки гибнем. Сегодня в здешних землях только мы двое способны вести войну. Все прочие либо слишком беззащитны, либо чересчур преданны… Что-то долго он вина найти не может. Придется наказать.

– Что означает «чересчур преданны»?

– Укрон и русалки имеют свои желания. Но они все равно станут защищать усыпальницу и привратника, покуда у них достанет сил. Исполнить их желание способны только мы. Двое.

– Так они нам будут еще и мешать? – хмыкнул Еремей. – Исполнить приказ командира вопреки его сопротивлению. Такое со мной учудилось впервые. Хорошо, попробуем. Излагай задачу, фария.

– Укрон ощутил, что одна из усыпальниц вскрыта. Из нее вышел привратник. Его нужно найти и развеять в прах, пока он не пробудил своего хозяина. Стражи богов очень живучи, с ними лучше не рисковать.

– Они подобны тебе?

– Нет. Ведь они заснули еще до начала войны. Но они все равно создавались для битв, а не для мирного труда.

– Какие приметы? Куда он отправился? Почему? Чего хочет? Страна большая…

Геката мимолетно пожала шестью плечами. Варнак хмыкнул, качая головой:

– Ничего себе у меня карьера киллера начинается. Убить неведомо где непонятно кого.

– Не забывай, смертный, в здешнем роскошном дворце живут не только камердинеры и слуги, – подала голос «деловая» ипостась Гекаты. – Вы тоже пользуетесь свободой лишь до тех пор, пока хозяин апартаментов в отъезде.

– Это я и сам понял, – пододвинул к себе тарелку с мясом Варнак. – Поэтому слегка придушил совесть и не протестую, хотя твое задание звучит весьма мерзопакостно. Просто у меня есть встречное предложение. Не маяться ерундой с поисками смертельно опасного непонятно кого, где и зачем, а просто заложить во вскрытую усыпальницу пару кило тротила и закрыть вопрос раз и навсегда. Без всякого душегубства. Даже не уничтожать, а присыпать хорошенько – и все. Чтобы завала еще на десяток тысячелетий хватило. Укрон ведь знает, где она находится?

– У тебя не получится.

– Как два байта переслать! Общению с тротилом меня учили сперва в пехотном, потом в спецназе. Служил я тут в трехстах километрах, полигон знаю как облупленный. Там всегда можно пару неразорвавшихся снарядов копнуть. Нам на стрельбы ведь самое старье выдавали – по мишеням гвоздить. Случались отказы взрывателей. Думаю, у артиллерии и танкистов та же петрушка, а из их «чемоданов» можно столько тротила натопить, что на пирамиду Хеопса хватит.

– Не получится. Хранители не позволят. Но отчего не попытаться? – задумчиво произнесла «лягушонка». – Попробуй.

Часть вторая
По следу

Глава шестая

Забравшись в салон «Гелендвагена», капитан Олашев испытал настоящее наслаждение, плавно переходящее в испуг. Наслаждение от того, что после тридцатиградусной жары попал в нежную приятную прохладу. Испуг же от того, что за время работы на месте происшествия капитан так вспотел, что сухими остались только подошвы ботинок и козырек фуражки. Так что в холодке Олашев рисковал быстро и качественно получить воспаление легких.

– Разобрались? Докладывай. – Начальник УВД области, как оказалось, сидел на заднем диване. Он несколько раз стукнул пальцем по клавишам, что-то доделывая, и закрыл крышку ноутбука.

– Студентки найдены, товарищ полковник, – загнул палец на опущенной руке капитан. – Показания сняты. Сейчас отправлю девочек на токсикологическую экспертизу. На этом поиски предлагаю прекращать. Последняя пропавшая из женщин, Дамира Иманова, предположительно, уехала в Москву. Машина обнаружена у вокзала в Соликамске, на ее имя куплено сразу два билета, ориентировка в Пермь отправлена, – загнул второй палец полицейский. – По времени ее уже должны задержать.

– Полагаешь, это она все затеяла?

– Думаю, что нет, – загнул третий палец капитан. – Если она замешана – какой ей смысл сообщать о преступлении, о машине преступников, о направлении их движения? Она ведь не знала, что им удастся проскочить! А чтобы отвести от себя подозрения, проще было лечь в пещере рядом со своим научным руководителем и сказать, что тоже ничего не помнит.

– С равным успехом преступники могли закопать ее в лесу и воспользоваться ее документами, – сурово ответил полковник. – Так что поисков до темноты не прекращай. Пока не придет информация о ее задержании, будем держать в уме и этот вариант.

– Есть, товарищ полковник. Будем искать.

– Продолжай, что там дальше с пострадавшими?

– Погибшие, предположительно, студенты Павел Сомов и Данила Захаров. Из института сообщили, что в штате экспедиции числились именно они. Под описание подходят. Оба погибли от глубоких резаных ран и связанной с этим обширной кровопотери. Раны нанесены длинным и узким острым…

– Я понял, капитан, их зарубили мечами. Давай ближе к делу.

– У обоих в руках ружья со стреляными патронами, – заговорил быстрее Олашев. – Значит, опасность они осознавали и даже попытались оказать сопротивление. Сколов от дроби на стенах нет. Получается, все заряды попали в цель. Среди нападавших должны быть погибшие или как минимум тяжелораненые. Даже утиная дробь, выпущенная в упор, человека до полусмерти изувечит. А тут, судя по патронам, картечь на крупного зверя. Патроны покупные, стандартные, приобретались в Москве. На всякий случай мы уже послали запрос. По крови, глубине и характеру ран подробностей пока нет, эксперты работают. Но если после четырех выстрелов в упор кто-то смог подойти и зарубить парней – значит, нападавших было никак не меньше четверых. Минимум двое сейчас ранены. Но скорее всего, преступников было больше. Четыре выстрела, как-никак. Картечью промахнуться трудно.

– Следы есть?

Капитан вздохнул.

– Ладно, тогда говори, что есть. Что там за ожившие мертвецы и жрущие людей зомби?

– Мы предполагаем, – оживился Олашев, – что ограбление было подготовлено заранее. «Черные археологи» дождались, пока экспедиция вскроет могильник, и подсыпали людям в пищу какой-то психотропный препарат, надеясь их усыпить или просто сделать недееспособными. Но поскольку яд разошелся неравномерно, а ели все по-разному, то и реакция на отравление вышла для преступников неожиданной. Доцент Салохин потерял сознание, у девушек случились галлюцинации, а студенты, возможно, вообще не обедали и не травились. Увидев нападавших, он оказали активное сопротивление, успев сделать по два выстрела. Преступники их зарубили, забрали содержимое могильника и скрылись. Вероятно, им пришлось вывозить тяжелораненых, и для этого понадобился дополнительный транспорт. Они воспользовались неадекватным состоянием гражданки Имановой и вынудили ее вести одну из машин. Она подчинилась, но в деревне как-то обманула похитителей и совершила звонок, предупредив нас об убийстве и машине преступников. Если бы ДПС не лопухнулось, вся компания уже сидела бы в кутузке и строчила чистосердечные признания.

– Переводить стрелки на ДПС мы не станем, капитан. До них сигнал тоже полдня доводился. Что похищено?

– Пока неизвестно. Все уцелевшие «отключились» еще до вскрытия захоронения. Возможно, руководительница что-то знает.

– Понятно, – вздохнул полковник, отложил в сторону ноутбук. – Вот ведь напасть на мою голову! Первая в истории археологическая экспедиция – и ту вырезали. Как думаешь, раскроем?

– Раскроем, товарищ полковник, не беспокойтесь, – уверенно ответил капитан. – Слишком много странностей. А чем больше странностей, тем больше зацепок. Это когда пьяный труп с разбитой головой, когда ни мотивов, ни свидетелей, и арматурина без отпечатков рядом – тут крепко замаешься концы искать. А здесь у нас люди на преступление не ножи или ружья, а мечи взяли. Значит, хорошо умеют пользоваться, где-то обучались. На вскрытии микрочастицы металла выделим, сорт стали и производителя определим. Для преступления использовались какие-то психотропы. Сделаем токсикологию, получим наводку на поставщика. Люди в глухомань ради своей задумки забрались. Значит, хорошо знали, что ищут, с чем столкнутся, куда реализовать. Выходит, осведомленный наводчик имелся. Женщина, которую на «Маверике» с собой взяли, – она тоже что-то видела. Время звонка и место зафиксировано – тоже свидетели должны найтись. Эвон, сколько ниточек. Хоть одна, но размотается.

– Хорошо, работай. Завтра утром доложишь, как продвинулся, – снова вздохнул полковник. – Возьми упаковку минералки в багажнике. Твои наверняка пить хотят на этакой жаре. А я поеду. Теперь моя очередь перед начальством отдуваться.

Капитан выбрался из «Мерседеса», обошел его, забрал из багажника упаковку прохладной воды, отнес к своему потрепанному «УАЗу», поставил в тень. Позади тяжелый джип с тихим шелестом упятился на лесовозную трассу. Даже не оглянувшись, Олашев отер лоб, пальцем пробил пленку, что стягивала упаковку минералки, разорвал, достал бутылку из середины, открыл, сделал несколько глотков, закрутил крышку и громко позвал:

– Чапалин!

– Я, Семен Викторович! – отозвался кто-то из-за дальней палатки.

– Где ты там? Почему не вижу?

– Иду! – Из-за палатки, торопливо застегивая пуговицы, показался курчавый лейтенант.

– Чего мокрый такой?

– В реке макнулся. Мочи же больше нет! Припекло сегодня – как на сковороде жаримся.

– Воду забери для патрульных. Свидетелей сажай ко мне в «УАЗ», в больничку поедем. Полковник не разрешил поиски сворачивать. Так что остаешься за старшего. К вечеру пришлю машину, лагерь археологов к тому времени сверните. И опись не забудь составить! Господи, за что же мне такое? Тоже, что ли, искупаться? Каждый день собираюсь сменную одежду на службу взять – и каждое утро забываю. – Полицейский забрался в машину, включил рацию: – Капитан Олашев вызывает диспетчера. Капитан Ола…

– Слушаю, диспетчер.

– Ольга, ты? Как там Пермь? Подозреваемую с поезда сняли?

– Нет сообщений.

– Ну, так ты сама им позвони, потряси толстозадых, чтобы мозоль на пятой точке зазря не натирали!

– А это их ответ и есть. Говорят: «Нет сообщений».

– Как это нет? Если и поезд известен, и вагон, и номер места?

– Нет сообщений.

– Вот же тормоза дубовые! У всех от жары мозги расплавились. Отзвониться – и то лениво!

* * *

Разумеется, капитану МВД Олашеву и в голову не могло прийти, что наряд из трех патрульных, заглянувший в указанное ориентировкой купе, услышал приказ: «Идите дальше», – и пошел, не очень вдумываясь, куда и зачем. Именно поэтому, сойдя с поезда, ничего внятного полицейские дежурному сказать и не смогли.

– Почему мы пересели? – спросил нуар. – Почему не ехали дальше на маленькой быстрой повозке?

– Она не моя, – отозвалась Дамира. – В пашем мире не принято пользоваться чужими вещами.

– Разве они принадлежат не богу? – удивился Шеньшун.

– Нет. В нашем мире вещи достаются тем, кто смог заслужить их своим трудом.

– В нашем тоже, – пожал плечами восставший мертвец.

По пути, еще у въезда в Соликамск, они остановились у небольшого магазинчика, торгующего одеждой, и теперь мужчина выглядел вполне даже презентабельно: в яркой клетчатой сорочке из мятого льна, в белых брюках и открытых сандалиях он походил на обычного московского туриста, налегке возвращающегося из отпуска.

– К тому же, на поезде удобнее, – добавила женщина. – Мы спим, поезд идет. Сегодня такой длинный день, что у меня глаза сами собой закрываются, хоть спички вставляй. Я вскрыла могильник, я сбежала из экспедиции, я встретила человека из древней цивилизации. В голове полная пустота. Прости, я сейчас упаду… Помоги достать матрас.

Нуар послушно снял с верхней полки свернутую постель, Дамира быстро расстелила ее, разложила простыни, легла и почти мгновенно провалилась в небытие.

Разбудил ее звонок. Спросонок она не сразу сообразила, где искать телефон, долго шарила по сторонам, пока не нащупала штаны и не вытянула из кармана трубку:

– Алло?!

– Дамирочка, это ты? Ты где? Ты цела? Что с тобой? – узнала она взволнованный голос доцента.

– Со мной все в порядке, Сергей Олегович, – мотнула она головой. – Вы где?

– В Красновишерске, в больнице. Нас тут осматривают, но, вроде бы, все в порядке. А ты где?

– Я? – Руководительница экспедиции выглянула в окно. – Кажется, я в поезде. Кажется, на полпути к Москве.

– В поезде? Как ты в него попала, зачем?

– Даже не знаю… Сергей Олегович, мне причудился такой невероятный сон, вы даже не представляете!

– Если такой же, из-за которого с нашими девочками беседует местный психиатр, лучше держи его при себе. Боюсь, без долгого курса антидепрессантов их уже не выпустят. Говорят, всех нас кто-то траванул психотропными препаратами, и теперь у них стойкое расстройство психики.

– Вы хотите сказать, это была галлюцинация?! – растерянно пробормотала Дамира.

– Не знаю. Я ничего не знаю! Я помню только, как вошел в могильник, а потом темнота. В чувства меня приводили уже полицейские. Кстати, они очень хотели тебя найти.

– Да, я вспомнила, – кивнула женщина. – Я действительно возвращаюсь в Москву. Буду на вокзале в середине дня.

– Хорошо, тогда я следователю так и передам.

Археологиня отключила телефон.

– Просто удивительно, как много разных неожиданных вещей придумано в вашем мире, смертная, – прозвучал голос с верхней полки. – Этот маленький камушек позволяет разговаривать на расстоянии, я правильно догадался?

Рухнула последняя надежда пробудившейся женщины. Ее сон и явь безнадежно поменялись местами.

– Это называется «телефон», – прошептала она. – А в вашем мире, наверное, все пользовались там-тамами?

– Мы ничем не пользовались. Боги умеют говорить на много дней пути просто так, по своему желанию. Местные приказчики слышали их повеления и передавали смертным.

– И как они это делали?

– Просто говорили, – повторил нуар. – И кто должен был услышать, те всегда их прекрасно слышали.

Дамира подняла руку, потрогала спутника за колено.

– Вы так здороваетесь? – с интересом спросил нуар.

– Если это были психотропные препараты, значит, ты всего лишь психоз. Моя устойчивая галлюцинация. Эта теория хорошо бы все объяснила.

– Хорошо, – кивнул Шеньшун и перевел взгляд за окно.

– Ты согласен? – удивилась женщина.

– Моей миссией является познание этого мира, определение его безопасности, а не доказательство реальности своего существования. Считай меня своей болезнью, если так тебе будет легче исполнить клятву. Главное, чтобы ты ее исполнила.

– Мне не легче сознавать себя сумасшедшей! – огрызнулась женщина. – Я хочу знать, что настоящее, а что нет!

Она села на своей постели, потерла виски…

– Если ты психоз и порождение моего разума, то ты не можешь знать ничего такого, чего не знала бы я, – наконец произнесла она. – Мой мозг не способен вложить в тебя то, что ему самому неизвестно. И если ты скажешь что-то, чего я не знаю, то это значит, что ты настоящий. Но только это должен быть факт, который можно проверить.

Она снова потерла виски:

– Скажи, где вы жили? Где строили свои города? Как выглядели храмы? Из чего вы их возводили?

– Боги выращивали все из местных деревьев.

– Проклятье! – Дамира откинулась на спину. – Все деревянное сгниет за полвека, и следов не останется. Этого не проверить… А из камня? Из камня вы ничего не строили?

– Боги использовали камень только в сухих землях, в пустынях, в горах. Там, где деревьям трудно расти, и они получаются чахлыми и слабыми, – перевернувшись на спину, закинул руки за голову Шеньшун. – Строить из камня очень трудно и долго. Ведь его нужно колоть, носить и поднимать на большую высоту, когда стены уже подводятся под крышу. Боги даже создали особого зверя для поднимания камней. У него на спине было так много мяса, что над хребтом он был вдвое толще, чем в груди. Он был так силен, что с легкостью поднимал камни, больше человека в длину и ширину. Поэтому ни одни из каменных домов, построенных по воле богов, не превышает высотой роста взрослого зверя, вставшего на задние лапы. Строители не могли заволочь камни выше. Хотя иногда для него насыпали холмик, с которого он мог забросить груз немного выше своей головы…