Текст книги "Духи реки"

Автор книги: Александр Прозоров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Дети и звери

На рассвете Пыхтун снова отправился к заводи. Птиц там гнездилось несчитано, опасность, исходящую от двуногих потомков Мудрого Бобра, они ещё не осознали, а потому добыть ещё одного крупного гуся особого труда не составило. Паренёк отнёс дичь Снежане, сходил за грязью, после чего, прихватив копьё и повесив через плечо сумку на плетённой «в косичку» верёвке, отправился в обход ближних мест. Не просто так, а с важной целью: для нормальной жизни детям, как и прочим людям, крайне требовалась глина. Без глины ведь не замажешь от протечек ни плетень, ни циновку, без неё качественно не запечь еды и не сделать переносной трутницы, без глины не слепить ёмкостей для складывания всякой мелочи.

Его первой важной находкой стала горчица. Не семена, конечно – им было ещё зреть и зреть, лето ведь в разгаре. Но вот листьев Пыхтун к себе в сумочку нащипал. Пригодятся, когда снова еду готовить понадобится. Туда же скоро отправились несколько мелких луковиц, высунувших свои узкие листья слишком высоко из травы.

Паренёк обходил холм по широкому кругу, не спеша пробираясь через тенистый, жужжащий комарами осинник и внимательно глядя по сторонам. Вот обнаружилась прогалина. Посреди чёрного, вытоптанного и выщипанного до земли круга поднималась слабо шевелящаяся горка из иголок и мелких веточек. Муравейник.

Пыхтун обломил над головой тонкую веточку, срезал с неё кору, подкрался ближе, сунул в самую гущу насекомых. Чуть выждал, отступил, сдул задержавшихся на кончике муравьёв и облизал веточку, наслаждаясь её забавным, чуть кислым привкусом. Двинулся дальше. Остановился перед крапивником, ковырнул копьём землю.

Нет – здесь тоже под тонким дёрном обнаружились камушки и крупный песок. Паренёк отправился дальше, миновал несколько песчаных взгорков, заросших репейником, вышел к редкому ивняку. Сочная зелёная трава между кустами оказалась тут и там выстрижена ровными полосками. Пыхтун удивлённо приподнял брови и медленно отступил, дабы не спугнуть кормящихся тут зверьков своими следами или громкими звуками. Двинулся в сторону от озера и очень скоро наткнулся на тёмную торфяную речку примерно в десять шагов шириной, утонувшую среди густой высокой травы и влажных лиственных деревьев – некоторые из них не смогли удержаться на берегу и упали, превратившись в десятки прочных, но уж очень неудобных из-за торчащих сучьев, мостов. Подобравшись к самому краю, юный исследователь глянул вниз. Русло возле бровки оказалось песчаным, и он отвернул вверх по течению. Как догадывался Пыхтун, впадала эта река в уже знакомую ему заводь, а там, кроме грязи, ничего ожидать не стоило.

Русло вело его в сторону рассвета довольно долго, а потом берег пошёл вниз, явственно намекая, что впереди вот-вот раскинется очередная топь. Предки племени Мудрого Бобра были правы: в стороне Вод Заката удобных угодий для охоты почитай и не было. Болото на болоте. Пристанище счастливых духов.

Пыхтун остановился, копнул между жёлтенькими душистыми кустиками. Остриё копья воткнулось с трудом, и он побоялся наклонять своё оружие, чтобы не повредить остриё. Наклонился, выбрал из сумки камень-«топор», несколькими ударами расширил ямку и довольно рассмеялся: это была глина! Не самая лучшая – скорее, суглинок с разными примесями. Но если копнуть поглубже, отобрать жёлтые слои, смешать с песком… Вполне можно пользоваться, пока другой не найдётся.

Вот только слежалась она здесь, как камень. Дождей давно не было, отвердела. Ни руками, ни палкой не возьмёшь. Нужно делать мотыгу – а пока не из чего. Добычу глины придётся отложить.

– Ничего, я ещё вернусь, – пообещал юный охотник, огляделся, запоминая место, и обнаружил совсем близко раскинувший ветви боярышник. Тоже весьма важная находка: крепкие, как кость, шипы боярышника люди испокон веков использовали для прокалывания дыр. Шила из них получались просто отличные. А главное – их не страшно испортить. Сломалось – возьми с ветки другое и работай. Тем временем на замену сорванного новые подрастут. Срезав десяток шипов, Пыхтун бережно спрятал их в сумку.

– Самое время возвращаться, – довольно пробормотал он себе под нос, разглядывая собранные ценности. – У Снежаны ужин наверняка поспел. Живот бурчит, пора и подкрепиться.

Вернулся он как раз вовремя: гусь не просто запёкся, но и успел слегка подостыть, есть его можно было не обжигаясь. Затем, как обычно, Пыхтун сходил несколько раз за водой, заодно прихватывая с берега по одному крупному булыжнику, и обложил камнями очаг. Закончив это дело, спустился в осинник, нарезал буроватой и сухой прошлогодней крапивы. Устроившись у костра напротив девочки, принялся неторопливо простукивать камнем набранный пучок.

– Давай помогу, – протянула руку Снежана. – А то скучно.

Юный охотник передал ей тщательно оббитые стебли и отправился за новой порцией. Девочка же осталась перетирать траву между ладонями, вышелушивая остатки мякоти и отделяя от неё коричневатые крепкие жилки, что и придают растению такую прочность. Дальше было совсем просто: складывать жилки одну к другой и крутить, отступать дальше, добавлять ещё, крутить, отступать, добавлять, крутить, заставляя короткие волокна спутываться в одну длинную тонкую и прочную нить.

– Тебе много надо? – поинтересовалась она, когда Пыхтун вернулся с новым пучком.

– Чем больше, тем лучше, – лаконично сообщил юный охотник.

– Зачем? Нам и шить нечего!

– Коли птицы улетят, на них одна надежда будет, – ответил Пыхтун.

– Как улетят? – насторожилась девочка. – Птицы осенью улетают!

– Спугнуть кто-нибудь может, – не очень уверенно ответил паренёк. – Или меня начнут бояться и близко не подпустят.

– Нас должны найти, Пыхтун! – вскочила девочка. – Нас обязательно найдут! Почему птицы должны улететь?!

– Снежана… – изумлённо пробормотал Пыхтун. – Снежана, ты стоишь!

Нога была всё ещё сильно распухшей – но стояла на ней девочка вполне уверенно. Малышка опустила глаза, посмотрела на вдруг ставшую послушной конечность и неуверенно сказала:

– Нас найдут…

– Конечно, найдут! – легко согласился юный охотник. – Мы всё с собой заберём. И верёвку, и циновки, и сумку. В селении всё пригодится. А ходить ты сможешь?

Снежана сделала несколько шагов, тяжело приволакивая ногу, поморщилась и, протянув руку, крепко вцепилась в трещиноватую сосновую кору:

– Ровно висит кто-то снизу. Не поднять.

– Пройдёт, – теперь уже вполне уверенно подбодрил её Пыхтун. – Коли ничего не сломано, не порвано, то остальное не страшно. А было бы порвано, ты вовсе ходить бы не могла. Вскорости ещё и бегать начнёшь, никакой хромоты не останется.

– А без хромоты ты меня в жёны испросишь? – поинтересовалась Снежана.

– Ты хорошая хозяйка, такую любой захочет попросить. Да только у меня и ожерелья с клыками нет.

– А как соберёшь, спросишь?

– Спрошу, – поняв, что увильнуть от ответа не дадут, согласился Пыхтун. – Ты мне нравишься.

– Ура, я выхожу замуж! – радостно засмеялась девочка и бухнулась на хвою. Всё-таки нога держала её слабо.

К вечеру небо начало заволакивать облаками. Дни благодатной безмятежной жары и сухости, увы, явно заканчивались. Это заставило Пыхтуна на время оставить крапивные верёвки и снова отправиться за камышом.

На этот раз с помощью циновки, верёвки из листьев рогоза и десятка набросанных сверху камышовых пучков он сделал навес над очагом. Огонь для человека в лесу – самое главное. Без него не жить приходится, а выживать, да ещё с трудом.

– Когда наши приплывут, заметят наш холм издалека, – забираясь вечером под мховое одеяло, хмыкнул Пыхтун. – Везде вдоль берега камыши стеной стоят, а перед нами я их в обе стороны на десять бросков копья выкосил. Трудно не заметить.

– Что же они так долго нас не находят? – положила голову ему на плечо Снежана. – Этак мы сами скорее вернёмся. Нога исцелится, сами и пойдём, правда?

Пыхтун промолчал, но девочка, похоже, в ответе и не нуждалась. Она уже ровно посапывала, провалившись в сон.

Утро затянуло небо облаками – но дождём пока не пахло. Пыхтун, опасаясь самого страшного, бегал по ольховнику, спеша собрать как можно больше трухлявого сухостоя и трутовых грибов. И ругал себя за то, что так и не удосужился сплести банальную корзину. С ней всё было бы намного, намного легче и быстрее.

На охоту он отправился только вечером, но духи заводи не оставили его своей милостью – юный охотник смог добыть жирного селезня с зелёной сверкающей головой и бело-коричневыми крыльями. Утром же, исправляя ошибку, помчался к болоту резать ивовую лозу.

Дождь обрушился на холм, заводь, на изрядно истоптанный ольховник, на прореженные камышовые заросли и Воды Заката лишь на третий день. Крупные тяжёлые капли колотили по навесу, крыше дома, приоткрытому пологу, с ядовитым шипением врезались в песок, громко стучали по лапам ближнего ельника. Вялые ручейки медленно поструились по склону к корням черники, то и дело ныряя под кустики белого ломкого мха.

– Как много воды, – приоткрыв циновку у входа, выглянула наружу девочка. – Откуда её столько берётся на небе? Ведь всего позавчера совсем чистое небо было. Пустое совсем. Кто же столько воды наверх затащил?

– Это Мудрый Бобр проснулся и глупых духов работать прогнал, – объяснил Пыхтун. – Закатную воду на рассвет носить.

– Зачем? – Оглянулась на него Снежана.

– Как же ты не понимаешь?! – удивился паренёк. – Ведь Большая Река в одну сторону постоянно течёт. А раз так, то Воды Заката должны когда-нибудь переполниться, а Воды Рассвета опустеть. Об этом ещё Мудрый Бобр догадался, нашёл духов и наказ дал воду по небу обратно носить, дабы она на стороне рассвета никогда не кончалась.

– Чего же они не носят, а на нас выливают? – не поняла девочка.

– Такие духи, – развел руками Пыхтун. – Ведь Мудрый Бобр их выбрал воду носить только после того, как весь мир уже построил. В нашем мире у каждого духа своё место есть, своё занятие. Каждый владеет чем-то. Спохватился предок – а поручить такое важное дело и некому. Заняты все духи до единого. Воды Заката вот-вот переполнятся, воды Рассвета опустеют, Большая Река обмелеет. Прямо хоть сам воду носи…

Паренёк откинулся на мягкий мох, закинул руки за голову, полуприкрыл глаза, под ласковый шелест дождя вспоминая мудрость, поведанную шаманом подрастающим охотникам, ещё ничего не знающим об устройстве окружающего мира, в час поклонения предку.

– И принялся Мудрый Бобр искать духов, которым дело сие доверить можно. На закатной стороне искал, и на рассветной, на южной и на северной, на небесах искал и под землю спускался. Нет ни единого свободного духа. Кто за родниками следит, чтобы на поверхность выбивали, кто ветра поднимает, иные лес берегут или воду озёрную от протухания. Кто за травой приглядывает, кто за берегами речными. Никого со своего места не забрать, никого без вреда для мира созданного на новую надобность не увести. Искал Мудрый Бобр, искал, но нашёл-таки на самом краю мира нескольких духов, ничем не занятых. Такие уж они оказались глупые и ленивые, что никакого поручения до сего часа им на свете не нашлось. Но делать нечего, пришлось нашему предку доверить самым глупым и ленивым духам самое важное в мире поручение: спасать Воды Заката от переполнения, а Воды Рассвета от осушения, дабы всё сущее своим чередом текло. Вот потому-то и выходит так, что духи по лени своей не делают ничего вовсе, пока Мудрый Бобр на иные дела отвлекается али отдыхает от хлопот своих. Когда предок проснётся, да про них вспомнит – только тогда духи и бросаются порученное исполнять. Носят воду туда, сюда. То прольют половину, пока несут, то сторону перепутают, куда тащить надо. Вот потому-то дожди по небу и гуляют то налево, то направо, то в правильном направлении, то наоборот. То густые льют, когда дух слишком много воды зачерпнёт, то слабые, когда мало её через край выплёскивается. То вдруг и вовсе на много, много дней прекращаются, когда Мудрый Бобр отвлекается и духов-дождевиков не подгоняет. Глупые они очень, дождевики эти. Совсем бестолковые. А поручить их занятия больше некому. Нет больше в мире свободных духов. Вот и приходится предку терпеть дождевиков такими, какими они уродились. И нам выходит терпеть. Ничего уж тут не поделаешь.

– Как всё это сложно, – опустила циновку Снежана. – Я и не думала. Думала, дождь и дождь. А оказывается, не просто это, а очень даже большая мудрость. Интересно, а откуда люди смогли понять, как всё это случилось на самом деле?

– Шаманам об этом духи рассказывают, – не очень уверенно предположил Пыхтун. – Шаман уже остальным людям мудрость передаёт. Духи ведь должны знать, как всё вокруг устроено, правда?

– Духи должны, – согласилась девочка. – Они же всем этим заняты. Как же им не ведать?

– Вот поэтому и люди теперь точно знают, откуда вода на небе, – подвёл итог паренёк.

А дождь снаружи всё хлестал, хлестал и хлестал. И день, и другой. Но у детей ливень никакого беспокойства не вызывал. Трутная яма тихонько курилась дымком, готовая в любой миг обеспечить их огнём, большая корзина с трутом возвышалась рядом, а дальше за ней, под ветками бывшей сосновой кроны было набито изрядно сухого валежника, дабы разжечь очаг, прежде чем можно будет подбросить в него влажные дрова из залитого водой леса. Еды тоже было вдоволь: целых две утки. Пыхтун изрядно постарался, опасаясь ненастья. А ещё под навесом возвышалась горка ивовых прутьев, из которых юный охотник не спеша – а куда теперь торопиться? – плёл ещё одну широкую, но почти плоскую корзину.

Снежана была занята. Она укладывала спать детей. Девочку и двух мальчиков. Пока ещё – сплетённых из рогоза и камышовых обрезков, с нарисованными углём лицами и волосами из крапивной кудели.

Дождь неустанно заливал берег Вод Заката три дня подряд, после чего сменился холодной противной моросью. Самое неприятное – воды с неба лилось несчитано, а пить приходилось из озера, ходить к которому в такую погоду оказалось невероятно далеко. И никуда не денешься: ни собрать, ни набрать воду было пока не во что. Хорошо хоть Снежана, пусть и с трудом, но передвигалась сама.

Переждав самый сильный ливень, Пыхтун собрал заготовленные крапивные верёвочки и отправился в осинник к заветному месту – туда, где неведомые зверьки щипали траву. Наделав больших петель, юный охотник развесил их между кустами, привязал хвостики к толстым веткам. Затем свернул к залежам глины – но опять ничего накопать не смог. Долгий дождь всё равно смочил лишь самый верхний слой земли. К счастью, морось пока прекращаться не собиралась. Дней десять такой погоды – и глину можно будет соскребать простой палкой.

От разведанного пласта Пыхтун вдоль берега отправился вниз по реке, к заветной заводи… И попал в западню. Дождь, что не смог размочить глину, напитал и без того чавкающую грязь вокруг затона в такое жидкое месиво, что паренёк провалился в него почти по пояс, не дойдя даже до зарослей рогоза. К тому же эта жижа человека определённо засасывала – и Пыхтун отвернул назад, пока не стало слишком поздно.

Обогнув заболоченный край по сухому берегу, он оставил сумку и копьё на берегу, взяв только камнеметалку и пару голышей, вошёл в протоку, по ней пробрался как можно дальше вверх по течению… И понял, что сегодня духи совершенно отвернули от них свою благосклонность. Птицы, опасаясь берега, с которого к ним приходил охотник, почти все собрались у дальнего края заводи, в трёх бросках копья. Вода доходила пареньку уже по грудь – а до добычи всё ещё оставалось слишком далеко. Камня не добросить. Заходить глубже смысла не имело: толком не размахнёшься, никуда не попадёшь, только зря птиц напугаешь. А пугать их без пользы – себе дороже, потом вовсе не подпустят.

Смирившись с неудачей, юный охотник повернул к берегу и принялся копать корни рогоза. Хорошо хоть, из жидкой грязи они выдергивались без труда, и набрать получилось много.

Какая-никакая, а тоже еда.

Отнеся добычу девочке, Пыхтун занялся всё тем же нудным, но важным делом: резал лозу и камыши, таскал к временному жилищу старую крапиву.

Свернуть толстую ивовую ветку в вытянутый овал шириной с локоть, привязать крапивной прядью три поперечины, было делом недолгим. Потом Снежана закрепила снизу кусок камышовой циновки. Остался последний штрих: петля для ноги, чтобы «мокроступ» не слетал. Затем в четыре руки они соорудили ещё один – и к сумеркам у юного охотника уже имелась обувь, в которой без опаски можно бродить по любой топи.

Правда, случившаяся после многих сытных дней неудача заставила паренька призадуматься. Полагаться в деле пропитания только на заводь с гусями явно не стоило. А ну и правда улетят? Что тогда?

Новым утром он сперва отправился в осинник проверить силки, а когда увидел их нетронутыми – весь обратный путь собирал и собирал прошлогоднюю крапиву. Остаток дня был потрачен на её лущение, чистку и прядение нитей в длинную верёвку. Закончив работу, Пыхтун срезал с растущего на склоне можжевельника веточку, укоротил её до длины пальца, счистил кору, посередине сделал небольшую бороздку, обе стороны тщательно заточил. Обмотал бороздку крапивной нитью и потуже завязал.

– Вернусь, когда стемнеет, – пообещал он Снежане. – Отец сказывал, такая охота только на рассвете да на закате успешна. Больше времени тратить и не стану. Не получится, так не получится. Тогда утром на гусей пойду.

Наживку он подобрал на пути через осинник, сняв с листьев толстую гусеницу, уже на берегу протоки аккуратно проколол её, насаживая на палочку вдоль. Нить при этом, как и положено, вытянулась вдоль острия.

– Стало быть, рыба возле проток держится, – вслух вспомнил он. – Подъедает то, что течением выносит. Ну, попробую. Духи воды, сделайте милость, помогите сородичу вашему, сыну Мудрого Бобра, хозяина рек и озёр…

С этими словами юный охотник вошёл в протоку, на глубине по пояс опустил нить на дно, примерно посередине прижав её камнем, палочку с гусеницей отправил плыть к озеру, сам же, намотав свободный конец снасти на палец, вернулся на берег и уселся рядом с положенным на каменистый пляж копьём.

Хотя снасть и была прижата камнем ко дну, наживка всё равно держалась на поверхности – деревяшка так просто не тонет. Пыхтун смотрел, как гусеница прыгает по волнам, и лениво прикидывал, с какой стороны завтра будет удобнее подбираться к птицам: опять от холма – или переправиться на ту сторону и подкрасться по топи с той стороны, где они сейчас жались. В успех сегодняшней ловли он особо не верил. Пыхтун уже пробовал такую снасть несколько раз возле селения, и всегда без успеха. Хотя, конечно, там все ловят постоянно. Хоть кто-то из племени, но каждый день стоит. Посему добычи мало. А здесь живность не пугана, людей отродясь не видела, о снастях таких не ведает…

Возле гусеницы на миг возник тёмный бурун, и она исчезла с поверхности. Пока Пыхтун думал, что теперь делать – нить вдруг вытянулась во всю длину, повела за собой палец.

– Из-под камня выдернула! – сообразил паренёк и со всей силы рванул нить к себе. Снасть тут же натянулась, аж задрожала, палец отозвался болью. Испугавшись, что леса не выдержит, юный охотник сделал несколько шагов к воде, для надёжности подмотал нить через ладонь и плавно, без опасных рывков, потянул на себя.

На той стороне нити кто-то упруго метался, приплясывал, но сил сопротивляться человеку у него всё-таки не хватало, и снасть медленно, но верно вытягивала жертву к берегу. Вскоре Пыхтун увидел скачущего по мелководью крупного сазана, двинулся ему навстречу, не ослабляя натяжения лесы. Оказавшись рядом, упал сверху, прижал ко дну коленями, крепко взялся за жабры и обеими руками вынес на воздух.

– Попался! Всё, наплавался. Теперь пошли, со Снежаной познакомлю.

Продолжать ловлю не имело смысла. Распорку рыба всегда заглатывает глубоко, и вынуть её, не разрезая брюха, почти невозможно. К тому же больше добычи и не требовалось. И одного сазана им с девочкой должно хватить на целый день.

Первой жертвой силков всегда оказывается охотник. Поставил – ходи, проверяй. И потому, несмотря на противную погоду и на то, что еда дома имелась, на рассвете Пыхтун снова отправился в осинник. В этот раз он, в надежде найти что-нибудь новое, выбрал нехоженый путь, и был вознаграждён густыми зарослями мяты – травки, полезной и на охоте, и для приготовления пищи. Но главный подарок от духов леса ждал его у ловушки: в одном из силков запутался настоящий, взрослый олень! Может, и не самый крупный – но размерами и весом он мало уступал самому охотнику.

– Да-а-а!!! – радостно заорал затянутому тучами небу Пыхтун, теперь ничуть не опасаясь спугнуть окрестную дичь. Ведь его нынешней добычи должно хватить на много, много дней.

Олень был столь тяжёл, что нести его пришлось на плечах, делая частые остановки, чтобы отдохнуть. Зато, когда он кинул добычу к ногам спутницы, Снежана просто онемела:

– Вот это да-а! Как ты смог? Голыми руками?!

– Я же говорил, со мной не пропадёшь, – расплылся Пыхтун в довольной улыбке. – Я уже давно взрослый охотник.

Раскрывать женщине охотничью тайну он, разумеется, не стал. Женское дело – мужем восхищаться и еду из его добычи готовить, ей лишнее знание ни к чему.

Паренёк неожиданно поймал себя на том, что назвал, пусть и мысленно, Снежану женой, и замотал головой:

– Кто ещё знает, как сложится?

– Ты о чём? – вскинула голову девочка.

– Если ещё и завтра такая добыча будет, нужно ставить духам святилище, – развёл руками Пыхтун. – Они нам вон как хорошо помогают… Нечестно не ответить им благодарностью.

– Конечно, поставим! – согласилась Снежана. – Они и ногу мою залечили. Смотри, опухоль уже почти спала. Скоро вовсе хромать перестану. А рыба как же? Я её уже почти запекла…

– Эх, женщина… – снисходительно покачал головой Пыхтун. – Твоя рыба – это очень и очень вовремя. Ибо тушу звериную разделать – дело не быстрое. Ещё не скоро мясца попробуем.

Юный охотник даже не подступался к сложной работе, пока на пару с девочкой не подкрепил свои силы вчерашней добычей. И только после этого раскрыл сумку с кремневыми осколками, выбрал короткий плоский камень и взялся за дело. Довольно прочную и толстую шкуру требовалось распороть на всю длину брюха, затем на длину ног и аккуратно снять, не повредив, но и не оставив на ней лишнего жира или мяса, что запросто могут протухнуть и испортить все старания. Задача весьма непростая, когда приходится пользоваться лишь маленьким и скользким, угловатым, неудобным камушком с острой гранью. Затем зверя нужно выпотрошить, печенью равномерно намазать шкуру изнутри, сложить и отнести в дом: на ней по обычаю охотник должен провести ночь, используя вместо подушки. Но до этого – отделить конечности, порезать мясо с туши ломтями, извлечь рёбра. Их и прочие кости, не столь ценные, Пыхтун отнёс к муравейнику для чистки.

За хлопотами он и не заметил, что небо заметно посветлело, тяжёлые тучи сменились лёгкими облаками, пусть и ползущими плотной пеленой.

Смотреть на небо было некогда: ведь требовалось натаскать много камней и толстых сухостоин для огня, переложить их влажными, недавно упавшими осиновыми деревяшками.

– Всю ночь возиться придётся, – пробормотал он, запаливая костёр. – И на завтра ещё морока останется.

Запекать такие огромные куски мяса в сырой глине просто невозможно – а потому окорока пришлось нанизывать на длинные заточенные палки и вешать над огнём. Рядом на камни дети налепили мясные полоски. Ведь столько добычи разом они не смогли бы съесть при всём старании. Однако, если тонкие полоски мяса пропечь и подкоптить, а затем досушить в продуваемом месте, то они будут съедобны сколь угодно долго. Хоть до весны. В голодные дни их достаточно размочить или сварить. А некоторые люди едят такое мясо и просто так, вяленым.

От огромного количества одновременно запекаемого мяса по лесам окрест пополз густой соблазнительный аромат, способный свести с ума кого угодно, и Пыхтун ничуть не удивился, когда вскоре где-то за рекой тоскливо завыли волки. Им, серым бедолагам, после проливных дождей, смывающих все запахи и любые следы, наверняка без добычи пришлось посидеть. То-то животы сейчас подвело!

У Пыхтуна и его спутницы были другие хлопоты: вовремя переворачивать окорока на вертелах, следить за тем, чтобы мясные полоски не подгорели, и по возможности – собирать стекающий жир на длинный кусок сосновой коры.

– Там кто-то есть! – вдруг привстала девочка. – Большой.

– Где? – Пыхтун привстал, стрельнул глазами в сторону стоящего у дерева копья, но схватился не за него, а за камнеметалку. Дикого зверя лучше отпугнуть издалека, а не драться с ним глаза в глаза. Получив болезненный толчок с изрядного расстояния, он просто уйдёт. Вблизи – может попытаться укусить или порвать когтями. – Где, Снежана? Ничего не вижу.

– На краю заводи кто-то только что мелькнул…

– Не может быть, – покачал головой юный охотник, на всякий случай всё же вставляя голыш в щель камнеметалки. – К нам сюда никак не доберёшься. Слева и сзади река, справа болото. На острове, почитай, живём.

– А по берегу? Мы же сами так пришли!

– Нет, никого не вижу! – Пыхтун ждал довольно долго, но ни единого шевеления под холмом, на краю чавкой топи так и не заметил. – Может, ветер кусты колыхнул?

– Там кто-то есть! – твёрдо повторила Снежана. – А если крадётся? Внизу заметили, так он кругом пошёл. Ели рядом, за ними ничего не видно.

– Нет там никого, сама посмотри.

– Ты мужчина, ты и смотри.

Против такого аргумента Пыхтуну возразить было нечего. Он отложил камнеметалку, взялся за копьё, ладонью наскоро проверив заточку острия, шагнул к плотно растущим деревьям и вдруг…

– Ё-о… – только и выдохнул парень, внезапно увидев летящую прямо в лицо, распахнутую, оскаленную пасть. Он не успел даже уколоть волка и просто со всех сил пихнул перед собой зажатое поперёк копьё, от встречного удара опрокинулся на спину… Но боли почему-то не почувствовал. Наоборот – болезненно скульнул и отпрянул назад зверь. На его месте тут же возник другой. Пыхтун споро ткнул его со всей силы тупым концом копья в нос и тут же резко ударил в обратную сторону – краем глаза он заметил, как слева, мимо него, к девочке мчится серый хищник, и угодил-таки ему остриём копья меж ребер. Зверь взвизгнул, крутанулся – то ли от удара, то ли от боли. Пыхтун, поддёрнув ступни, тут же широким замахом, словно дубиной, ударил волка, что находился у самых ног. Челюсти громко клацнули в воздухе. Хищник цапнуть за пятку не успел, а вот палка опустилась ему на голову весьма чувствительно. В стае возникла заминка – и юный охотник успел вскочить на ноги, взглянуть на врагов сверху вниз. Они в ответ зарычали и попятились. Видимо, оказавшийся выше ростом противник уже не казался им столь уж лёгкой добычей.

Только теперь дико завопила от страха Снежана и стала кидать куда-то лежащие у её ног камни. В зверей, однако, не попадала. Крайний волк, по боку которого текла кровь, опять повернул к девочке. Пыхтун, спасая спутницу, кинулся к нему, услышал, как сзади предательски зашуршал песок, крутанулся, крепко сжимая копьё и опять действуя им, как дубиной. Он перехватил зверя уже в прыжке, сильным ударом перенаправил полёт в сторону очага, крутанулся дальше и успел снова кольнуть раненого волка ещё до того, как тот вцепится в девочку. Тут же развернулся, отлично зная, как любят хищники кидаться на спину, со всей силы ударил в оскаленную пасть нападающего зверя. На этот раз укол оказался точен до невозможности: острие копья глубоко вошло прямо в глотку. Волк бешено и неуклюже забился, запрыгал, словно выброшенный на берег судак. Истошно и жалобно взвыл другой, плюхнувшийся лапами прямо в угли, а мордой попавший в пламя, и кинулся улепётывать, сослепу натыкаясь на деревья. Вниз по склону шарахнулся третий, уже с двумя ранами меж рёбер. Глядя на них, торопливо попятились ещё трое.

– Куда-а?!! – грозно закричал Пыхтун, подхватил с земли камнеметалку, взмахнул – и голыш со страшной силой ударил четвёртого волка между глаз. Тот по-щенячьи визгнул, мотнул головой и кинулся бежать. Оба оставшихся зверя развернулись, потрусили с холма вниз, но когда пущенные вдогонку камни попали им в ляжки – тоже рванули прочь со всех лап.

– Это мой дом! – сгоряча побежав следом, крикнул вдогонку Пыхтун. – Мой дом, мой холм, моя земля! Только покажитесь ещё, и я развешу ваши шкуры у себя по стенам!

Волки, вытянувшись гуськом, со всех ног драпали через осинник по проложенной детьми к воде тропинке. Но не все. Один из матёрых хищников неподвижно лежал на склоне с торчащим из пасти копьём. Нанесённая в схватке рана оказалась для него смертельной. Юный охотник остановился над поверженным врагом, зловеще ухмыльнулся:

– На запах припёрся, за нашим мясом? Теперь сам им и станешь.

Он взял серого за лапу и потащил наверх к огню.

– Пыхтун, Пыхтун, смотри, чего я нашла! – радостно выскочила навстречу Снежана. – Волчьи клыки! Целых два! Два!

«Так вот почему первый зверь завизжал и не смог меня укусить, – понял юный охотник. – Я выбил копьём его зубы».

Отвечать девочке он не стал.

Ответом была тяжёлая туша, что ползла следом за ним по хвое.

– Ой, Пыхтун, – прижала ладошки к губам Снежана, – да ведь ты, верно, самый лучший охотник!

Паренёк снова промолчал, но ощутил, как зарделось его лицо и быстрее побежала по жилам кровь.

– Пыхтун, у тебя теперь есть ожерелье с клыками. – Голос девочки окреп. – Пыхтун, теперь ты можешь взять себе жену.

Снежана произнесла это таким тоном, словно право выбрать себе суженую получила именно она.

– Ступай к костру, женщина, – спрятав довольную улыбку, распорядился Пыхтун. – У нас будет долгий день. Мне нужно разделать зверя.