Текст книги "Сказания о Русской земле. Книга 3"

Автор книги: Александр Нечволодов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Александр Нечволодов
Сказания о Русской земле. Книга третья

Посвящается светлой памяти Ивана Егоровича Забелина, благодаря многолетним трудам которого, созданным его глубокою душою и проникновенным умом, каждый русский человек получил драгоценное право гордиться своими отдаленнейшими предками и с уверенностью взирать на грядущие судьбы нашего великого народа

А.Д. Нечволодов

Русская историческая библиотека

Составил Александр Нечволодов, действительный член Императорского Русского военно-исторического общества

Текст печатается по книге Л. Нечволодова «Сказания о Русской земле» (С 116., 1913) в соответствии с грамматическими нормами современного русского языка

Глава первая

Великое княжение Василия Димитриевича ☨ Присоединение к Москве Нижегородского княжества ☨ Подвиг отца Патрикия ☨ Нашествие Тамерлана Чудесное заступничество Царицы Небесной за Русскую землю ☨ Турки в Европе Битва на Косовом поле ☨ Сражение на Ворскле ☨ Витовт захватывает Смоленск ☨ Нашествие Эдигея ☨ Славяне бьют немцев на Зеленом поле Городельская уния ☨ Великий князь Василий Темный ☨ Смута ☨ Василий Косой и Аимитрий Шемяка ☨ Казанское и Крымское царства ☨ Свидригайло Сигизмунд ☨ Казимир ☨ Флорентийский собор ☨ Святой митрополит Иона Взятие Царьграда турками ☨ Русская земля в XV веке ☨ Святые Савватий и Зосима – соловецкие чудотворцы

Димитрий Иоаннович Донской оставил Русской земле в лице своего старшего сына достойного преемника для выполнения тех великих заветов, которые передавались московскими князьями от одного к другому, по умилительному выражению Симеона Гордого, «для того, чтобы не перестала память родителей наших и наша, и свеча бы не угасла».

Несмотря на свой 17-летний возраст, Василий Димитриевич вступил на отцовский престол уже достаточно умудренным большим и разнообразным жизненным опытом. Еще 11-летним отроком он был послан отцом в Орду, чтобы отстаивать великокняжеский стол от притязаний князя Михаила Тверского. Насильно задержанный там заложником за московский долг в 8000 рублей, деятельный и предприимчивый Василий, «умысли крепко с верными своими доброхоты», как выражается летописец, бежал из своего плена, получил после многих скитаний приют у великого князя литовского Витовта, обещал ему в благодарность за это жениться на дочери и наконец благополучно прибыл в Москву.

В. Штейн. Боброк-Волынский

Огромную помощь и поддержку молодому великому князю в занятиях государственными делами оказывали, конечно, его умная мать, беззаветно преданная Русской земле и православию великая княгиня Евдокия Димитриевна, а также и верные бояре, доблестные сподвижники его великого отца.

Из этих бояр особенно замечательны были: славный начальник засадного полка во время Куликовской битвы – князь Димитрий Михайлович Боброк-Волынский; великий воевода Тимофей Васильевич Вельяминов; боярин Иван Родионович Квашня, сын известного боярина Ивана Калиты – Родиона Нестеровича, и наконец знаменитый боярин Феодор Андреевич Кобылин, носивший прозвание Кошка, предок царствующего дома Романовых, на попечение которого во время Куликовской битвы была оставлена в Москве вся великокняжеская семья; впоследствии такой же близостью к великому князю пользовался сын Феодора Андреевича Иван; на дочери же Феодора Андреевича Кошки, отличавшегося большим умом, спокойствием и ласковостью обращения, был женат сын великого князя тверского Михаил Александрович.

Это преданное московское боярство составляло ближайший круг советников Василия Димитриевича.

Что же касается двоюродного дяди молодого великого князя – знаменитого Владимира Андреевича Храброго, то, по-видимому, он был несколько обижен слишком большой близостью перечисленных выше бояр к своему племяннику, почему вскоре после вокняжения Василия, в том же 1389 году, он отправился с семьей из Москвы в свой удел Серпухов, а затем и в Торжок, принадлежавший Новгороду. Но эта размолвка длилась весьма недолго и закончилась в начале 1390 года искренним примирением дяди и племянника, после которого Владимиру Андреевичу не раз представлялся случай верно послужить своим мечом на пользу молодого московского великого князя.

В том же 1390 году была отпразднована в Москве, к большому удовольствию народа, свадьба Василия Димитриевича с юной Софией Витовтовной. Затем Василий Димитриевич отправился в Орду, где был принят с необыкновенным почетом и где ознаменовал свое пребывание крупным шагом в деле собирания Русской земли под единую власть Москвы. А именно, он приобрел себе ярлык, разумеется, за деньги и богатые дары, на княжество Нижегородское, которое незадолго перед этим купил себе в Орде князь Борис Константинович Городецкий, а также на Городец, принадлежавший последнему, Мещеру, Муром и Тарусу.

Этот поступок Василия Димитриевича вполне оправдывался государственной необходимостью, тем более что у всех русских людей было еще свежо в памяти, как нижегородские князья в угоду Тохтамышу сопровождали его Орду до самой Москвы, причем город при их посредстве был взят лестью и страшно опустошен.

Сами нижегородцы сильно тянули к Москве, и поэтому когда, возвратившись из Орды, Василий Димитриевич послал в Нижний татарского посла и своих бояр объявить волю хана, то нижегородские дружинники и народ, собранный по звону колоколов, обеими руками выдали московским людям своего князя.

Поступок нижегородцев наглядно показывает, как велико было уже у всех русских людей сознание необходимости сплотиться вокруг московского великого князя, чтобы создать несокрушимую народную твердь для возрождения Русской земли от всех тех бед и невзгод, которые постигли ее вследствие гибельного разделения власти над ней при преемниках Ярослава Мудрого.

Но, разумеется, утверждение нового порядка вещей в Нижегородском княжестве не обошлось без некоторого сопротивления, и Василий Димитриевич вынужден был содержать князя Бориса Константиновича под стражей до конца его жизни; племянники же Бориса Василий и Семен, а впоследствии и сыновья Иван и Даниил делали целый ряд попыток, чтобы вернуть себе Нижний, и прибегали для этого к помощи различных татарских царевичей, которых приводили в пределы московских владений.

Последняя из этих попыток была в 1411 году, когда сын Бориса Константиновича Даниил тайно привел татарский отряд к Владимиру-на-Клязьме с целью его захватить. Татары подкрались к городу в полдень, во время послеобеденного отдыха жителей, и без труда овладели им, избив множество людей; затем они зажгли его со всех концов и предались грабежу. При этом значительная часть их жадно устремилась к соборной церкви Владимирской Божией Матери, чтобы разграбить ее сокровища. Но в ней затворился доблестный священник, отец Патрикий. Он собрал сколько мог драгоценной церковной утвари и казны, спрятал их в укромном месте храма, запер двери, затем отбросил от церкви лестницы и стал молиться, проливая горячие слезы, перед образом Пречистой. Скоро татары вломились в собор, ограбили его, схватили Патрикия и стали пытать, допрашивая, где спрятана казна. Они ставили его на пылающую сковороду, вбивали щепы за ногти, сдирали кожу, но Патрикий не сказал им ни слова. Тогда поганые привязали его за ноги к лошадиному хвосту, и доблестный пастырь, влекомый по земле своими мучителями, испустил наконец свой дух, оставив навеки в сердцах русских людей светлую память о своем подвиге. Такие отдельные разбойнические набеги татарских царевичей и князей постоянно имели место и в других частях нашей Родины.

Так, в самый год поездки великого князя Василия Димитриевича в Орду, в 1392 году, один из царевичей разорил независимую русскую общину Вятку, основанную в конце XII века Новгородом, за что через несколько месяцев новгородцы, соединившись с устюжанами, спустились по реке Вятке на больших лодках и разорили татарские города Жукотин, Казань и Болгары.

Вслед за присоединением Нижегородской земли Василию Димитриевичу пришлось вступить в борьбу и с Господином Великим Новгородом. Причиной этой борьбы был вопрос о церковном суде. Как мы знаем, Новгородский архиепископ всегда зависел от митрополита Московского, причем право церковного суда над новгородцами принадлежало последнему. В 1385 году новгородцы вздумали освободиться от митрополичьего суда, созвали вече и постановили на нем не ходить на суд в Москву к митрополиту, а судиться у своего владыки, после чего написали об этом грамоту и целовали на ней крест. Но с этим никак не хотел согласиться митрополит Киприан, и в 1391 году он самолично прибыл в Новгород, чтобы уговорить его жителей подчиниться его суду, причем разорвал означенную грамоту как незаконно составленную. Однако новгородцы упорно не соглашались на его требования, и Киприан уехал от них в большой обиде. Василий Димитриевич, хорошо понимая, что отделение Новгорода от митрополита знаменовало бы и отпадение этого города от Москвы, решил поддержать требование Киприана высылкой своей рати к Торжку, который она и заняла. Вскоре жители Торжка возмутились и убили московского боярина Максима, а новгородцы из Заволочья взяли великокняжеский город Устюг. За это Василий велел схватить убийц Максима и предал их суровой казни в Москве. Тогда новгородцы, убедившись в непреклонной твердости великого князя, не замедлили запросить у него мира и согласились на митрополичий суд.

Скоро этой твердости духа молодого великого князя пришлось перенести весьма тяжкое испытание. Новое вторжение с Востока огромнейших полчищ варваров грозило нашей Родине повторением ужасов Батыева нашествия.

В недрах Азии появился новый грозный завоеватель, не менее знаменитый и ненасытный, чем Чингисхан, от которого он и происходил по женской линии. Это был Тамерлан, или Темир-Аксак, прозванный также за свою хромоту Железным Хромцем. Будучи мелким монгольским князьком, Тамерлан терпел в юные годы различные испытания и невзгоды, среди которых закалялся его дух и зрели его замыслы о повторении времен Чингисхановых. В 1352 году все достояние Тамерлана, укрывавшегося в пустыне от врагов, заключалось в тощем коне и дряхлом верблюде, а несколько лет спустя благодаря своим удивительным военным и государственным дарованиям, соединенным с бесчеловечной кровожадностью, он был уже повелителем 20 держав в трех частях света – Азии, Европе и Африке. В числе этих подвластных ему держав были владения Персидские, Индийские, Сирийские, Египетские, а также Волжская, или Золотая Орда, в которой Тохтамыш занял престол после Мамая именно благодаря покровительству Тамерлана.

Правитель, полководец и завоеватель Тамерлан

Однако через несколько лет Тохтамыш, надеясь на свои силы, решил отложиться от Тамерлана, имевшего свое главное пребывание в Самарканде. Но Тамерлан в 1393 году быстро двинулся против него со своими страшными полчищами, смело прошел через огромные Киргизские степи, причем войска его, уподобляя свое шествие роду беспрерывной охоты, питались главным образом мясом убиваемых во множестве диких коз, сайгаков и других степных животных. После этого в пределах нынешней Астраханской губернии Тамерлан наголову разбил Тохтамыша, бежавшего затем за Волгу, и вернулся к себе в Самарканд. Два года спустя, в 1395 году, Тамерлан вновь двинулся против Тохтамыша, опять поднявшегося против него. Решительная битва обоих противников произошла между реками Тереком и Кубанью, близ нынешнего города Екатеринодара. Долго успех сражения колебался то в ту, то в другую сторону. Сам Тамерлан подвергался величайшей опасности. Окруженный врагами, расстреляв все свои стрелы и изломав копье, он все же не потерял своей твердости и хладнокровия, тогда как Тохтамыш, имея в своем распоряжении свежие силы, вдруг побежал, объятый ужасом.

Тамерлан преследовал его до Волги, посадив на его место в Золотой Орде другого хана, а затем, к великому ужасу всех русских людей, вместо того чтобы повернуть назад, продолжал свое наступление к северу и, перейдя Волгу, вступил в наши юго-восточные пределы. Подступив к городу Ельцу, он без труда взял его, внося всюду по пути ужас и опустошение.

В эти бедственные дни великий князь Василий Димитриевич показал себя достойным преемником своего великого отца. Подобно ему, он начал созывать русских людей на страшный бой с грозным врагом, и на призыв его стали отовсюду собираться полки. Многие старцы, славные участники Куликовской битвы, сели вновь на коней и явились под знамена, чтобы умереть за свою Родину и за веру православную. Сам великий князь начальствовал над войском и расположился близ Коломны, на берегу реки Оки, бодро ожидая дальнейших действий врага и оставя престарелого князя Владимира Андреевича для защиты Москвы, где народ денно и нощно молился во всех храмах. Желая успокоить жителей столицы, Василий Димитриевич написал из своего стана митрополиту Киприану, чтобы он перенес в Москву славную икону Божией Матери из стольного города Владимира.

Святой Киприан – митрополит Московский

В самый день Успенья владимирцы с великим плачем и слезами проводили свою защитницу, а 26 августа весь московский народ, старые и малые, богатые и бедные, здоровые и убогие, во главе с духовенством, князьями и боярами и, конечно, великой княгиней Софьей Витовтовной, вышли навстречу чудотворному образу. «И сретоша далече за градом, – рассказывает летописец, – и яко узреша Пречюдный образ Богоматери и на пречистых Ея дланех Пречистый образ Иисус Христов, и вси падоша на землю, со многосугубыми слезами из сердца вздыхающе и молящеся прилежно…».

Это горячая молитва московского народа была услышана Многомилостивой Покровительницей земли Русской.

Тамерлан, с лишком две недели стоявший на своем месте, не подвигаясь «ни семо, ни онамо», вдруг побежал без оглядки в свои степи, именно в тот самый день и час, когда Москва торжественно встречала чудотворную икону. Перед этим он спал и видел во сне огромное воинство в блистающих доспехах, а над ним несравненный облик Царицы, погруженной в жаркую молитву. Вместе с тем ему предстали святые старцы и грозно потребовали отойти от пределов Русской земли. До глубины души смущенный этим видением, Тамерлан немедленно же отдал распоряжение об отступлении своих войск.

Вскоре Тамерлан обратил свои усилия для того, чтобы сломить могущество турок, грозные победы которых возбуждали уже сильнейшую тревогу во всей Европе.

Первоначальной родиной турок была Средняя Азия, где они с давних времен славились своей большой воинственностью. Страшные перевороты среди азиатских народов, вызванные завоеваниями Чингисхана, привели в движение и турецкие племена, которые благодаря военному устройству своего быта быстро стали господами в Малой Азии, всюду проповедуя огнем и мечом учение Магомета, а затем ряд хищных турецких султанов начали сильно теснить слабую Византийскую империю, раздираемую к тому же внутренними усобицами.

Перебрасывая свои войска через узкий Босфорский пролив, турки направляли свои удары и на православные славянские племена, обитавшие на Балканском полуострове, на болгар и на сербов.

Город Царырад, охваченный со всех сторон турками, благодаря своим крепким стенам и постоянным богатым дарам, подносимым султанам, сохранял еще до времени тень своей независимости и свободы, но уже в 1361 году султан Мурат I захватил Адрианополь и перенес сюда свою столицу из Азии. Этот Мурат основал знаменитых янычар, отборную турецкую пехоту, набиравшуюся исключительно из христианских детей, воспитывавшихся турками в самой большой ненависти к вере своих отцов.

Утвердившись в Адрианополе, Мурат стал деятельно готовиться к полному порабощению южных славян, и в 1389 году, в самый год смерти Донского героя, нанес этим славянам страшное поражение на Косовом поле, несмотря на изумительное мужество сербов, босняков, болгар, валахов и албанцев. В битве этой пали и вожди обоих воинств: славный краль сербский Лазарь и сам Мурат. Его убил серб исполинской силы – Милош Кабилович: чтобы сразить страшного врага своего отечества, он явился в турецкий стан под видом перебежчика, выпросил позволение поклониться в ноги султану и затем, представ пред ним, поразил его насмерть, за что, конечно, был тут же убит.

Мурату наследовал еще более жестокий и хищный сын его Баязет I. После смерти отца тут же на поле сражения он повелел воздвигнуть множество пирамид из голов убитых христиан, а затем, покорив всю Болгарию и Сербию, он взял себе в жены дочь покойного короля Лазаря. В 1396 году Баязет нанес под Никополем страшное поражение ополченцам нового крестового похода, созванного против него папою Бонифацием IX. После этих побед самоуверенность и зверства турок не знали никаких границ, и Баязет устремил все свои усилия, чтобы окончательно покорить Царьград, причем в течение пяти лет держал несчастный город в осаде, от которой тот, без сомнения, должен был пасть. Но вдруг неожиданно Баязету пришлось снять эту осаду и померяться всеми своими силами с Тамерланом.

Ненасытный Железный Хромец, осведомленный о подвигах Баязета в Европе и Малой Азии, отправил к нему послов со следующим высокомерным требованием: «Знай, – писал он Баязету, – что мои воинства покрывают землю от одного моря до другого, что цари служат мне телохранителями и стоят рядами перед шатром моим; но судьба у меня в руках и счастье всегда со мною. Кто ты? Муравей Туркоманский, дерзнешь ли восстать на слона?.. Если робкие европейцы обратили тыл перед тобою – славь Магомета, а не храбрость свою… Внемли совету благоразумия: останься в пределах отеческих, как они ни тесны; не выступай из оных или погибнешь».

Гордый Баязет ответствовал на это послание короткими словами: «Давно желаю воевать с тобою. Хвала Всевышнему: ты идешь на меч мой».

Столкновение обоих противников произошло в 1402 году в Малой Азии, на полях близ Ангоры. Здесь, несмотря на свое мужество и на отчаянную храбрость янычар, Баязет был наголову разбит и, захваченный в плен, принесен в клетке к Тамерлану, который вслед за тем богато одарил его, глубокомысленно рассуждал с ним о тленности мирского величия и отпустил своим данником. Эта победа Тамерлана над турками отсрочила на полстолетия переход Царьграда под владычество последних.

Чудотворный образ Владимирской Божьей Матери. Ф. Солнцев

Покорив Баязета, Тамерлан пребывал большею частью в Самарканде, причем он, по примеру Чингисхана, сея всюду ужас и разорение, проливая потоки крови, воздвигая огромные пирамиды из человеческих черепов и обращая в груды пепла цветущие города, любил беседовать с учеными, лицемерно показывал себя другом науки и пускался в длинные рассуждения о ничтожестве человеческой жизни, о добродетели и о бессмертии. Он умер и погребен в Самарканде же, входящем ныне в состав нашего Туркестанского военного округа. Посреди великолепной мечети, выстроенной для упокоения его останков, находится роскошная гробница, но она заключает в себе лишь прах его учителя. Сам же Тамерлан, до конца жизни оставаясь лицемером, смиренно приказал себя похоронить у его ног.

Таков был Тамерлан, от ужасов нашествия которого 26 августа 1395 года спасло Русскую землю заступничество Царицы Небесной.

В память этого чудесного события на Кучковом поле, где был встречен жителями Москвы чудотворный образ, воздвигнут Сретенский мужской монастырь, причем день Сретенья до сих пор всенародно празднуется всею Россиею, а в Москве установлен и крестный ход из Успенского монастыря в Сретенский.

В Богородичной же церкви во Владимире вместо присланной в Москву иконы была поставлена другая, в меру и подобие подлинной, причем она, по преданию, была написана еще святым митрополитом Петром.

Вскоре после того, как полчища Тамерлана отхлынули от наших пределов, великому князю московскому опять пришлось вступить в борьбу: новгородцы вновь отказались от митрополичьего суда, а затем и отказались разорвать свое соглашение с ливонскими немцами, когда этого потребовал Василий Димитриевич.

Это послужило поводом к открытию неприязненных действий со стороны Москвы, причем главное внимание Василия было обращено на богатую Новгородскую область – Двинскую землю, откуда получалось так называемое закамское серебро и дорогие меха, шедшие из Сибири; славилась также Двинская земля и многими другими промыслами, особенно же птицеводством, и лучшие сокола или кречета для великокняжеских охот ловились именно в ней.

Жители Двинской земли и сами воеводы новгородские, находившиеся в ней, весьма охотно объявили себя за московского великого князя, войска которого заняли уже Вологду, Торжок и некоторые другие города. Встревоженные этим, новгородцы поспешили отправить в Москву посольство, чтобы умилостивить Василия Димитриевича. Но последний, оказав ласку посольству, не хотел и слышать о возвращении Двинской земли. Этот отказ пробудил былой воинский дух новгородцев. Они снарядили рать, вошли в Двинскую землю и, произведя там великое опустошение, захватили бояр, передавшихся Москве, после чего, вернувшись в Новгород, главного из них сбросили с моста в Волхов. Вслед за тем новгородцы послали просить мира у великого князя, и Василий, несмотря на внутреннюю досаду, согласился на него, до времени отказавшись от мысли присоединить Двинскую землю к Москве. Причиной этой уступчивости были дошедшие до него слухи о сношении Новгорода с его тестем, великим князем литовским Витовтом.

Отношения к Витовту являлись важнейшим государственным делом за все 36-летнее великое княжение Василия ввиду того значения, которое приобрел первый на Литве. Мы видели, что в 1386 году Ягайло, вступив в брак с Ядвигой Польской и перейдя в латинство, в которое он окрестил и свой народ, соединил в своем лице власть над королевством Польским и великим княжеством Литовским. Но соединение власти над Литвой под польской короной скоро оказалось ему не под силу. Потеря самостоятельности Литвы была сочтена за обиду сидевшими в ней удельными князьями и боярами, причем во главе недовольных стал двоюродный брат Ягайлы Витовт. Он считал себя лично обиженным Ягайлой, в угоду которому он разорвал свои сношения с Немецким орденом, а также вторично перешел из православия в католичество, и был обижен именно тем обстоятельством, что Ягайло назначил своим наместником на Литве не его, а своего родного брата – Скиргайлу.

Скоро Витовт открыто поднялся против Ягайлы, вновь заключив договор с немецкими рыцарями, которые, чтобы обеспечить себе его верность, взяли в заложники двух малолетних сыновей Витовта и брата Кондрата.

Поднятая Витовтом борьба с Ягайлой продолжалась с 1389 по 1392 год и велась с большим ожесточением, причем в ней принимали деятельное участие немцы. Витовт рассчитал, что ему выгоднее будет примириться с Ягайлой, который со своей стороны также очень желал мира и шел на большие уступки. Но этому примирению мешал договор Витовта с немцами: для них борьба его с Ягайлой была как нельзя более на руку. Тогда Витовт, чтобы разорвать с ними, решил пожертвовать своими сыновьями и братом. Он вероломно напал на один рыцарский отряд, разбил его, захватил несколько немецких укрепленных замков и 4 августа 1392 года заключил с Ягайлой мирный договор, по которому получил достоинство великого князя литовского на правах самостоятельного государя, обещая польскому королю неразрывный союз и свое содействие в случае надобности. За это немцы, в отместку Витовту, отравили его обоих детей и заковали в оковы брата. Бывший же наместник Ягайлы на Литве, брат его Скиргайло, получил княжество Киевское, вскоре перешедшее после его смерти также под власть Витовта.

Таким путем, пожертвовав двумя сыновьями (а других детей у него не было) и братом, Витовт стал могущественным князем литовским, причем в состав его владений входило вдвое больше чисто русских земель, собранных еще Гедимином и Ольгердом, чем литовских. Будучи человеком громадного честолюбия, при этом чрезвычайно скрытным и весьма вероломным, «неверником правды», по выражению летописца, Витовт успешно освободился разными средствами от большинства из своих подручных крупных удельных литовских князей, а затем направил все свои усилия к дальнейшему собиранию Русской земли, причем в этом деле он непременно должен был встретить соперника в лице другого собирателя Русской земли, своего зятя – великого князя московского.

Здесь будет уместно отметить большую разницу в собирании Русской земли со стороны московских князей и литовских. Для московских князей это было делом священного завета их предков и митрополита Петра Чудотворца – собрать воедино наследие святого Владимира – православный русский народ, разбитый на множество отдельных частей вследствие гибельного порядка владения землей целым родом, установившегося после Ярослава Мудрого. Литовские же князья собирали то, что им никогда не принадлежало, то есть были простыми хищниками. Они были чужды как русскому народу, так и православию и с необыкновенной легкостью меняли при надобности свою веру и на язычество, и на латинство.

Королева Польши Ядвига и литовский князь Ягайло

При этих условиях принятие Ягайлой польской короны и католичества повлияло, конечно, самым неблагоприятным образом на православных подданных литовского князя, так как на него скоро возымело сильнейшее влияние польское католическое духовенство. И вот после казни двух своих придворных, не захотевших изменить православию, Ягайло издал в 1387 году указ, предписывавший всем литовцам знатного рода принимать католическую веру, причем в эту веру должны были непременно переходить и русские, бывшие в браке с литовцами; упорствующих же приказано было жестоко сечь розгами.

Вместе с тем всем литовским и русским панам, принявшим латинство, Ягайло даровал важные преимущества и льготы против остававшихся в православии. Таким образом, на Литве все льготы перешли к католикам, а гонения и притеснения – на православных. Большим соблазном к переходу в латинство служило для литовских бояр и дворян то льготное и независимое положение, которым пользовалось в Польше как высшее дворянство – магнаты, так и мелкое – шляхта.

В Польше вследствие слабости королевской власти высшее сословие давно уже забрало в свои руки огромную власть в делах государства и владело большой земельной собственностью. В XIV же столетии король Владислав Локетек, также по причине своей слабости, должен был дать большие права и мелкой шляхте. Вместе с тем благодаря близости к Западу в высшем польском сословии сильно развилось иноземное, преимущественно немецкое, влияние, которое оторвало по взглядам, воспитанию, привычкам и вкусам это сословие от простого сельского люда. При этом иноземные заимствования и обычаи требовали более разнообразной и роскошной жизни, и поэтому в Польше стало быстро образовываться городское, промышленное население, преимущественно из ремесленников, иноземцев и жидов, которым покровительствовал ряд польских королей, особенно же Казимир Великий под влиянием своей возлюбленной – жидовки Эстерки. Скоро польские города получили особое самостоятельное управление с большими вольностями и правами по немецкому, или так называемому Магдебургскому, праву. Самым же бесправным сословием в Польше было крестьянство.

Порядки, близкие польским, стали устанавливаться и в Великом княжестве Литовском. Как мы уже говорили, бояре или паны, перешедшие в латинство, получили большие права против православных. Город Вильна тоже получил, подобно большим польским городам, Магдебургское право и стал быстро заселяться немцами и жидами, причем последним Витовт оказывал особое покровительство. По грамоте его от 1388 года «за увечье и убийство жида христианин отвечает так же, как за увечье и убийство человека благородного звания; за оскорбление жидовской школы полагается тяжкая пеня; если же христианин разгонит жидовское собрание, то, кроме наказания по закону, все его имущество отбирается в казну. Наконец, если христианин обвинит жида в убийстве христианского младенца, то преступление должно быть засвидетельствовано тремя христианами и тремя жидами добрыми; если же свидетели объявят обвиненного жида невинным, то обвинитель сам должен потерпеть такое наказание, какое предстояло обвиняемому». Все эти порядки шли, разумеется, в ущерб православному населению великого княжества, то есть большинству его сельских обитателей.

Прочно утвердя свое положение в Литве, Витовт прежде всего устремил свой взор на город Смоленск, бывший предметом вожделений и его дяди Ольгерда. Скоро представился удобный случай попытаться овладеть им. В 1395 году великий князь московский Василий Лимитриевич был озабочен страшным нашествием Тамерлана, а в Смоленске шла в это время сильная усобица между удельным князем Юрием Смоленским со своими братьями, причем Юрий должен был временно уехать из города к своему тестю, престарелому Олегу Рязанскому, тому самому, который был противником Димитрия Донского в вечнопамятные дни Мамаева нашествия.

Этим воспользовался Витовт. Распустив слух о своем движении против татар, он неожиданно подступил к Смоленску; затем под видом родства (его вторая жена была дочерью одного смоленского князя) он зазвал к себе в стан всех бывших в городе смоленских князей, обещая им посредничество при дележе волостей, а когда те, ничего не подозревая, собрались к нему, то велел их заковать и отправить в Литву. Смоленск же он занял литовским отрядом, захватившим и кремль. Олег Рязанский пытался было заступиться за своего зятя, но Витовт вторгся в его владения и, «пролив кровь, как воду, и побив людей – сажая их улицами», по выражению летописца, – с торжеством вернулся к себе на Литву.

Видя все происходящее, Василий Лимитриевич, конечно, внутренне сильно досадовал на тестя; однако он не признавал себя достаточно сильным, чтобы вступить с ним в борьбу за Смоленск. Витовт был в это время на вершине своей славы и считался одним из могущественных государей Европы. Скоро между ним и Ягайлой опять возникли нелады. Ягайло, по настоянию Ядвиги, стал требовать от Литвы уплаты прежнему жениху своей жены, принцу Вильгельму Австрийскому, 200 000 червонцев, согласно данному ему обещанию при расторжении с ним брака. Это требование сильно оскорбило Витовта; он собрал в Луцке своих бояр и с негодованием объявил им о нем, сказав: «Мы не рабы Польши, предки наши никому не платили дани. Мы люди свободные, и наши предки кровью приобрели нашу землю».

Великий князь Василий Димитриевич

Царский титулярник

Все это, разумеется, было передано Ягайле и Ядвиге, которая так огорчилась поведением Витовта, что вскоре умерла, причем, ввиду своей бездетности, взяла с Ягайлы обещание вступить по ее смерти в брак с одной из внучек Казимира Великого.