Текст книги "Замок Толор (СИ)"

Автор книги: Александр Андросенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Александр Андросенко
Замок Толор

Пролог

Тандела

Тарасит гудел, как встревоженный улей. Еще вчера я была уверена, что ничего страшного не случится, несмотря на непрекращающиеся потери, которые мы несли. Действительно, что значит два-три солдата, для гарнизона в сто сорок человек? Но вчера пропал полный десяток! С лошадьми и двумя телегами, на которых везли продовольствие, а это уже не шутка.

Но замок гудел не из-за этого. И даже не из-за того, капитан вчера поймал начальника караула спящим, а стражу – играющими в кости в башне. Просто к нам приехал Наместник Императора с проверкой.

Вообще, барон Тарасита мне нравился. Не молодой уже, повидавший даже войну с кочевниками, аристократ, был внимателен к солдатам, служащим у него. Требовал, правда, беспрекословного подчинения, но видят Боги, оно того стоило. В лучшие времена гарнизон Тарасита не поднимался численностью выше пятидесяти человек: пусть замок и не был идеалом фортификационных сооружений, но больше для уверенной его защиты не требовалось. Но сейчас времена были далеко не лучшие, и барон, набрал почти сотню лишних людей. Собственно говоря, благодаря этому я тут и оказалась: нанимали всех, главное чтобы руки и ноги были на месте. Поэтому на меня хоть и покосились, но особо не выпытывали, кто такая и откуда. Более того, когда назначали новых десятников, меня выбрали одной из первых, а барон лично вручил мне знаки отличия, блестящий медный медальон на такой же цепочке и крепкую ореховую палку. Это был уже второй замок, в котором мне доверили десяток, поэтому я не сильно удивилась.

Может быть, именно поэтому, рев Наместника, который был адресован див Тарасу, изрядно меня расстроил.

– Ты что, барон, совсем охренел!? – возопил наместник еще с лошади. – У самого в замке толпа, и ты меня до кучи вызвать решил?!

– Милорд! – упал на колено владелец замка. – Мои люди пропадают! Вчера я потерял обоз и целый десяток солдат!

– Ясное дело, они будут пропадать! Небось, баб в окрестные села бегают щупать! А десяток твой, этот самый обоз, и умыкнул! – отмахнулся наместник, но орать перестал, и спешился. – Встань, Патрик. Пойдем, подробней расскажешь. Об обеде распорядился? Я голоден, как месель!

– Конечно, милорд! Уже накрыто!

Они удалились в донжон, а я вернулась к наблюдениям за медленно разбивающей лагерь сотней императорской армии. Что ни говори, а регулярная армия у нас разгильдяи: работали только из-под палки.

Помаявшись на башне еще немного, я все-таки пошла отдыхать, предстояла бессонная ночь, мой десяток заступал на охрану стен. За мной потянулись и остальные ребята – за месяц все уже привыкли, что я требую во время наряда именно охранять стены, и предпочитали выспаться днем, а не просыпаться от ведра воды, вылитого за шкирку.

Отъезд Наместника я пропустила, но говорят, ничего интересного там и не было. Армейская сотня, так и не успев поставить лагерь, уехала вместе с див Пимобатом.

– Ну что? – спросила я у Никоса, нашего лейтенанта. – Наместник проверит тех аристократов, на которых думает барон?

– Маловероятно, – покачал он головой. – Наместник сказал, что нам нечего бояться, людей более чем достаточно для обороны замка. А постоянные исчезновения – обычное дезертирство.

– Бред, – поморщилась я.

Он пожал плечами. Див Тарасит возлагал на привлечение Наместника большие надежды, и, в принципе, не зря – тот имел право карать предателей интересов Империи на месте, если доказательства вины неоспоримы. В теперешнее беспокойное время, когда чуть ли не каждые два – три месяца то один, то другой замок штурмуют неизвестные, а в промежутках между ними бедных аристократов шантажируют и запугивают богатые и могущественные, только див Пимобат мог заступиться за Патрика. Но не судьба.

– Вилеса сейчас менять будешь?

– Не, после ужина.

– Он обидится, заступил-то раньше, когда картежников сняли.

– Это его проблемы.

Лейтенант кивнул в сторону капитана:

– Ему пожалуется.

– Пусть жалуется. Прикажет – заступлю.

Никос покачал головой:

– Тяжелый ты, человек, Тандела. Знаешь же, что кэп тебя не жалует. Опять наорет, оно тебе надо?

Я пожала плечами. Последний раз капитан Марит орал на меня буквально утром, когда я, перед приездом Наместника, не надела на свою лысую голову шлем. По делу орал, не так, как обычно. Баба в гарнизоне – еще ладно. Но лысая баба – слишком уж подозрительно. Потому и на стены меня решил вне очереди отправить, в наряд. Нельзя же в шлеме постоянно ходить по замку.

– Наорет, так наорет. Не привыкать. У меня последнее время ощущение, что он разучился нормально разговаривать.

Лейтенант улыбнулся:

– Это точно! Смотри, начинается!

– Угу, – буркнула я, и сама видящая, что Марит уже сделал «стойку» на очередную жертву.

Лейтенант Ратип был аристократом нового типа, изнеженный, слабый безынициативный. В отличие от остальных наших офицеров, солдаты его не слишком уважали, а капитан безуспешно пытался заставить организовать работу в полусотне.

– Где десятники, лейтенант?! – рявкнул капитан, проходя сзади Ратипа, построившего примерно половину полусотни на плацу.

– Нет, капитан! Они все еще в казарме!

– И долго они там будут? Ты ведь уже минут пять, как подал команду на построение!

– Не знаю, капитан!

– Стоять!!! Солдат, бегом ко мне!!! – рявкнул Марит солдату, метнувшемуся из заднего рада в сторону казармы.

Тот послушно сменил направление и потрусил к офицерам.

– Куда собрался, Гарир?

– В туалет, мой капитан!

– Какой, на хрен, туалет?! Почему вышел из строя без разрешения офицера?!

– Понос, мой капитан! Боюсь, я сейчас наложу в штаны, мой капитан!

– Давай, солдат! Я даже знаю, как тебя дальше буду называть!!!

– Капитан, пожалуйста, разрешите, я сбегаю в туалет!

– Хрена с два! Делай свои дела прямо в строю! Желательно, побыстрее, мне еще придумывать, где десятник тебя подмывать будет!

– Мой капитан, может быть… – начал было Ратип.

– Нет!!!

Никос хохотнул:

– Похоже, подмывать будет не десятник.

– Ы-ы-ы, – поддержала я его догадку. – Жаль, у него не понос, это было бы весело.

Покуда капитан распекал солдата, из казармы начали выбегать нарушители дисциплины, надеясь за спинами более дисциплинированных собратьев добраться до строя. Но капитан бдел:

– Куда!!!? А ну ко мне! Лицом к строю! Быстро!

Вскоре все два десятка солдат, не вышедших вовремя на построение, навытяжку замерли перед строем.

– Вы что, совсем охренели, солдатики? – он прошел перед ними, грозно осматривая. – Попутали что-то? Лейтенант уже перед строем, а вы в портках? – он остановился перед неаккуратно одетым десятником с заспанным лицом, и схватил его за медальон, намотав цепь на руку. – Надоело командовать, сержант?! А?! – он дернул за цепь, и она порвалась. – Так я тебе быстро устрою каникулы в рабочей команде по чистке выгребных ям! – он бросил медальон лейтенанту и отобрал у десятника ореховую дубинку. Тот попытался что-то вякнуть, и капитан влепил ему по бедру. – Молчать!!! Мы с тобой позже поговорим!

Если до этой показательной расправы у парней перед строем еще было ощущение, что все обойдется воплями, и они прятали улыбки, то сейчас по-настоящему испугались. Я глянула на Никоса:

– Не слишком ли круто, лейтенант?

– Нормально. Рачес давно нарывается. Пусть походит солдатом, может быть, тогда поймет, что десятники нужны не для того чтобы жрать и спать за троих.

Капитан тем временем выявил, что Гарир как раз из десятка Рачеса, и поставил того позади солдата:

– Давай, как сраться начнет – лови, командир. Самое применение твоим талантам! – хохотнул он и осмотрелся в поисках желающих разделить с ним радость от удачной шутки. Мы с лейтенантом не успели сделать вид, что заняты беседой, за что и поплатились.

– Тандела! Ты чего скалишься? – рявкнул он. – Стены уже плачут без тебя! Никос, а ты проведи развод! Быстро! У вас пятнадцать минут заступить в наряд!

Я мигом рванула к оружейной, с воплем:

– Девятый десяток – строиться перед арсеналом!

Никос кивнул десятнику, дежурному по арсеналу, давай, запускай. Пока ребята собирались, я зашла и привычно экипировалась – кольчуга, шлем, лук. Щиты не требовались – они уже были в башне, как и тулы со стрелами, а портупея с мечом – на мне.

– Заходим по одному! – ребята цепочкой потянулись в арсенал. – Кто готов, выходим, строимся у караульного помещения!

– Тарес, куда?! А лук? – раздался возглас Никоса, и вечно рассеянный солдат вернулся за луком.

– Балбес! – беззлобно ругнула я его.

Все остальное прошло без происшествий: начальник караула проверил вооружение, улыбнулся мне и кивнул наверх:

– Заступайте. Двух человек потом за ужином пошлешь, я предупрежу, чтобы вам оставили.

– Спасибо, лейтенант!

– Не за что.

Мы пошли наверх, только я одна, своим безупречным слухом слышала, как Никос сказал оружейнику:

– Когда она на стенах, как-то спокойнее, а?

– Не говори… И за что капитан ее не любит – не пойму.

– Тебе так, как ему врежет, посмотрю, как ты будешь к ней относиться.

Я улыбнулась про себя. От души я тогда капитану засадила, что говорить… Зато ни он сам, ни кто другой больше не пытались меня лапать.

Вилес встретил меня крепким рукопожатием:

– Смотрю, пораньше решила сменить меня?

– Вообще, планировала после ужина, но Мариту на глаза попалась, – решила не врать я.

– Я видел. Впрочем, с тобой он был почти нежен, – улыбнулся десятник.

– Ага, как же, со мной! Просто рядом был его любимчик.

– Ну да, лейтенант тоже повлиял… Клинья подбиваешь к нему?

– Да ну тебя! У вас, мужиков, одно на уме!

– А что? Молодой, симпатичный… Будущий капитан, опять же… – Вилес заговорщически подмигнул мне.

– Наряд сдавай, балабол, – махнула я на него рукой, и добавила солдатам. – Давайте, как обычно. Если какие вопросы – сразу ко мне.

Проблем не возникло, и еще до того, как раздался звук сбора на общий ужин, мы уже всем десятком ржали над полусотней Ратипа, гоняющейся друг за другом вокруг крепостных стен. При этом солдаты, вовремя вставшие в строй, налегке, под командованием капитана, изображали потенциального противника, а опоздавшие, во главе с лейтенантом, экипированные по полной боевой выкладке, пытались их поймать.

Дежурство проходило спокойно. Я с парнями из отдыхающей смены, сидели на третьем этаже в левой из двух спаренных воротных башен Тарасита. Каждые два часа мы выставляла часовых на три участка стен. В правой башне дежурил десяток Касавилжа, он перекрывал остальные три участка. В караульном помещении и вторых этажах обоих башен, которые комплексно позволяли контролировать ворота, хозяйничал лейтенант с десятком Ванакса.

Ближе к утру, чуть за середину ночи, я прошлась по стене, проверяя часовых. Все было в порядке. Парни прохаживались, ничего подозрительного не видели и не слышали. Ночь показалась мне излишне тихой, но я не придала этому значения. Вернувшись в башню и подсев к парням, игравшим в кости, я вдруг насторожилась.

– Слышали? – спросила я.

– Чего?

– Звякнуло что-то?

– Не-а. Это кости, наверно гремят.

Секунду колебавшись, я все-таки поднялась, дошла до двери и выглянула на улицу. От того, что я увидела, кровь у меня от лица отхлынула, а сердце забилось в бешеном ритме. Цапля, часовой, лежал со стрелой в горле! А звук, который я услышала, был от его шлема, упавшего с головы и загремевшего!

Я на мгновение застыла в ступоре. Трупы последний раз я видела еще в детстве, когда Логово вырезали в мое отсутствие, но не в мертвеце было дело. Я пыталась вспомнить, что же надо делать, но внезапно все мысли испарились!

– Тандела, что там? – спросили солдаты, и меня отпустило.

– Тревога! – заорала я. – Враг на стенах!!!

Одновременно с моим воплем на стену закинули несколько «кошек».

– Щиты! – рявкнула я, захлопывая дверь, схватила свой, и снова открыла ее, вылетев из башни.

– Тревога! Враг… – я с резким выдохом врубила по фигуре, появившейся на стене. – Ха! – и продолжила прерванную фразу. – Враг на стенах!

В полной тишине я пробежала до следующего владельца «кошки», еще не успевшего принять защитную стойку, и на этот раз рубанула по ноге. Вопль боли раненого противника почти слился с недоуменным криком начальника караула:

– Вы чего там орете?

– Враг на стенах, мать твою!!! Тревогу бей!!! – взъярилась я, перескакивая через лежащего противника, и нападая на третьего. Сзади меня уже подпирали солдаты, наконец-то тоже заголосившие. Видимо, от страха.

И тут засвистели стрелы. Там, внизу, кто-то заорал, и, наконец, забил тревожный колокол в караулке. К сожалению – слишком поздно. Врагов было немного, но из шести участков стены стрелков не было, наверное, только на моем. Четвертый, правда, почти полностью загораживал от меня донжон, но вряд ли на чем ситуация сильно отличается от общей. Я попробовала отбить следующий, но противники заперли башню изнутри, а ломать дверь было нечем, да и некогда: мы были вынуждены обернуться щитами внутрь замка – стреляли не только по бегающим парням внизу, но и по нам.

Держа щит, и лихорадочно придумывая, что делать, я уже понимала: очередной ночной штурм удался. Единственное боеспособное подразделение – мой десяток, состоял из семи человек. А, нет, уже из шести – я проводила взглядом упавшего вниз Фесакута и зарычала от бешенства: его убил арбалетчик, выглянувший из моей воротной башни.

– Они открывают ворота! – заорал кто-то.

– Назад, в башню! – опомнилась я, но было уже поздно. Дверь снова захлопнули у нас перед носом. Упал еще один солдат. По нему выстрелили из той башни, откуда мы прибежали.

– Черепаху построили, быстро! – скомандовала я. – Меня прикрывайте!

Присев внутри черепахи, привычно накинула тетиву на лук и взяла стрелу. Пусть нас убьют, но жизнь мы продадим дорого. Свип! Моя стрела впилась в стоящего на ближней стене стрелку. Свип! В другого. Свип! Увернулся, гад. Свип! Третий стрелок все-таки получил стрелу. Считай, стена свободна, только вот толку? Мои локальные успехи по уничтожению противников были каплей в море. Особенно после того, как сразу за моими удачными выстрелами опустили мост и подняли воротную решетку. Мы могли бы попробовать спуститься вниз, но это было быстрым самоубийством. А я никуда не спешила. Один из парней вздохнул, и я толкнула его в плечо:

– Ты чего, Дамац?

Он тоскливо протянул:

– Детей вспомнил.

– Это хорошо, – лихо ответила я. – Теперь не скоро их увидишь. Лет через сорок, наверное. Если их, конечно, вместе с нами, на Небеса определят.

Он невесело усмехнулся и выглянул за щит:

– Как ты попадаешь в темноте, Тандела?

– На звук! – улыбнулась я и сняла четвертого стрелка. Не рассказывать же парням, что я эрольдка и вижу ночью не хуже, чем днем.

Враги стали гораздо осторожнее, но все равно не верили, что я способна точно стрелять при таком освещении. Подстрелив еще пару лучников, я заставила их присесть за поднесенные щиты. Это немного уменьшило поток стрел, направляемых вниз, на пытающихся обороняться, но было уже поздно: в открытые ворота ворвался отряд тяжелой кавалерии. Рыцари покрошили наших парней в капусту буквально за пару минут. Два раненых мной коня никак не шли в размен с тремя десятками изрубленных бойцов. Ранили еще одного моего солдата, в голень. Несколько раз стрелы пролетали в опасной близости и от меня, но Боги пока что миловали от ранений.

– Нас убьют, да? – спросил Уламир, солдат хороший, но немного туповатый.

– Нет, что ты, – сказала я, на мгновение выглянула, прицелилась и сняла лучника, высунувшегося выстрелить в нас.

– Врешь поди, – не поверил он.

– Как можно!? – хмуро ухмыльнулась я.

Внизу раздались команды, и я выстрелила в группу всадников, не особо выискивая, кто там заливается соловьем. Раздался гортанный вскрик, после чего командир разразился ревом ярости:

– Кто стрелял? А ну, быстро, очистить стены!

Приметив командира, я наложила следующую стрелу, но выстрелить не успела: нас тут же начали осыпать стрелами, а в башне загремели доспехами поднимающиеся бойцы. Дверь распахнулась, и из глубины помещения в нас вначале метнули копья, а потом выстрелили из арбалетов. Копья засели в щитах, а вот арбалетные болты, прошили их насквозь, и один из них больно ударил в левый бок ниже локтя, но кольчугу не пробил. Другим тоже здорово досталось, но убитых, похоже, не было, даже черепаха не развалилась.

С воплем:

– За Тарасит! – мы ринулась в башню.

Первым же ударом я наполовину вбила меч в живот арбалетчика, замешкавшегося, и не успевшего отступить или защититься.

Справа рубанул щитоносец, метя в мою руку, и я выпустила рукоять меча, не успевая его выдернуть. Лезвие свистнуло по воздуху, а противника снес кто-то из моих солдат, и я все-таки вытащила меч из раны еще не успевшего упасть арбалетчика.

В получившейся передышке я успела оценить положение: четверо моих солдат убили трех остальных противников, и уже разворачивались к лестнице, по которой поднималась тяжелая пехота. А вот с улицы к нам неслись враги из другой башни, и задержать их могла только я.

– Лестницу держите, парни! – выдохнула я, и попыталась захлопнуть дверь, но мне помешал труп одного из солдат, валяющийся в проходе.

С рыком разочарования, я бросила дверь, прыгнула вперед и понеслась навстречу врагам. Их было шестеро, но на стене больше чем по двое в ряд не встанешь. Я врезалась в них, используя щит как таран, и буквально смяла. Первые двое были откинуты, строй смешался, а я рубанула сверху направо по одному из удержавшихся на ногах противников. Тот прикрылся щитом, и я со всей дури толкнула его ногой, отбрасывая. Парень не удержался, его повело в сторону, и он с воплем сорвался вниз. Сбоку кто-то ударил по щиту, и я отступила назад, выходя на оперативный простор. Это спасло мне жизнь – копье, свиснув мимо плеча и руки, впилось в щит с внутренней стороны. Я глянула назад и обомлела: бросивший в меня копье солдат был не один, из башни выбегали и остальные тяжелые пехотинцы. Остатки моего десятка, похоже, были уничтожены.

И тогда я окончательно поняла: это конец. Быть изрубленной на кусочки мне особо не улыбалось, поэтому я развернулась к врагам спиной и спрыгнула со стены.

В полете я успела подумать: интересно, насколько в этом месте глубокий ров?

Вопрос был весьма насущным – на мне было навешано столько железа, что было сразу два варианта помереть: в случае малой глубины – сломать ноги, а в случае большой – захлебнуться.

Впрочем, тут я, поджав ноги, бухнулась в воду и практически сразу воткнулась задницей в глиняное дно. Ничего не сломала. Встала, и тут поняла, что влипла: голова была по-прежнему под водой. Без паники, подумала я. Расстегнула застежку шлема, сняла его, отпустила меч, сняла портупею и оттолкнулась от дна. Всплыла и вдохнула воздух. Плюх! Плюх-плюх-плюх!!! Забили в воду стрелы, и я набрав в легкие побольше воздуха, снова нырнула. Глубина была чуть больше двух метров, и я согнулась – с моим ростом была слишком большая вероятность, что лысину в воде можно рассмотреть даже со стен. Буквально через несколько шагов я уперлась в стену рва и, подавив страх получить стрелу в макушку, снова оттолкнулась от дна, на этот раз значительно сильнее. Вынырнув, ухватилась за берег и попробовала вылезти. Не получилось – земля поплыла под руками.

Я булькнулась вниз и со стены выстрелили на звук, но далеко в сторону. Я снова аккуратно подобралась к берегу рва. Тут он повышался, и мне было почти по брови. Сев, снова выпрыгнула, ухватилась за берег и осмотрелась. Справа была небольшая выемка, и я по дну дошла туда. Стрелы изредка прилетали, но уже где-то далеко. Я выбралась на сушу, и тут услышала стук копыт.

– Где он? – спросил всадник, выезжая их ворот, и я обернулась на голос.

– Здесь, под нами, если еще не утонул! – ответили ему со стены. – Ищи сам, мы заняты!

Там, в замке, еще шел бой. Но для меня уже было ясно – для барона все закончено, несмотря на огромное число солдат в замке. Неожиданность нападения и неготовность вовремя подняться по тревоге, свели на нет численное преимущество.

Я глянула на всадника. Меня он пока что не видел, а вот я его – отлично. Впрочем, была еще лошадь, которая могла меня учуять. Тянуть было нельзя, противник близко, а неожиданность – единственное оружие которое у меня было. Я метнулась вперед, благо всадник повернулся ко мне левым боком и не мог использовать оружие. Лошадь шарахнулась в сторону, но я успела схватить воина за пояс. Ноги поволокло по земле, а я, нащупав ножны кинжала, вытащила его и вогнала лезвие ему в бедро. Он в ответ, описав дугу мечом, ткнул меня в плечо. Мы оба заорали, причем я громче и злее. И ткнула второй раз. Он – тоже, но уже слабее и не пробил кольчугу. Меч скользнул по спине и вылетел из руки, а сам всадник чуть не выпал из седла, потеряв равновесие. Я повернула нож в ране. Противник заорал и ударил меня кулаком по голове. Я вытащила кинжал из раны, перехватила прямым хватом и ударила вверх, в шею и лицо. Вопль прервался хрипом, и руки противника затряслись, похоже, в предсмертных судорогах. Я ударила еще раз. И еще. Лошадь продолжала нести, и я мысленно приказала: «Стоп! Стоять!!!»

Она замерла и я, не ожидавшая этого, чуть не сорвалась. Всадника мотнуло вперед – назад, после чего он завалился в сторону от меня и упал. Удерживать его я не стала, гораздо важнее было не упустить лошадь. Меня начало трясти – и от потери крови, и от боли и шока, и от осознания того, что, вполне возможно, удастся спастись. Сейчас никого рядом не было, и я решилась использовать магию:

– Торка урта, – прошептала я, наложив руку на рану.

Простейшая Формула Чувств. Отключает боль, и почти не дает возмущений эфира. Сейчас ничего больше использовать нельзя – наверняка, рядом маги противника, ведь как-то же они собираются брать донжон Тарасита.

Меня все равно трясло, но я нащупала уздечку, потом стремя и забралась в седло. Дорога каждая секунда, с замка уже орали, и даже метнули со стены наружу факел в поисках всадника. Хорошо, что лошадь понесла, и я была достаточно далеко от замка и рва. Похоже, бой уже был закончен, и не в нашу пользу, остатки солдат заперлись в донжоне.

Я пустила кобылу рысью, прочь от замка, держа в сторону ближайшей деревни. Надо найти лекаря. Или хотя бы чистой ткани на перевязку. Меня не преследовали, слава Богам. Я была слишком слаба, чтобы дать отпор. Да и из оружия – только кинжал. В любом случае, драка мне была не нужна. Рана снова начинала болеть. Действие формулы проходило.

И тут я ощутила откат мощного заклинания со стороны Тарасита. Похоже, с замком было покончено. Мощи вполне хватило бы снести донжон целиком. Все погибли. Все, кроме меня.

Я тяжело вздохнула: не время грустить и убиваться, надо выжить. Вскоре начало светать, и я выехала к деревне. Рана пульсировала. Я кинула на нее взгляд. Не самое приятное зрелище. К тому же кроме кольчуги и крови я ничего не видела. И ничего кроме боли и жара не чувствовала.

Я подъехала к воротам в частоколе. Двое здоровенных мужиков смотрели на меня подозрительно. Еще бы – лысая тетка, с ног до головы в крови. К счастью, один из них меня узнал.

– Из замка? Тандела?

Я кивнула и попросила:

– Воды. И лекаря. Я ранена.

Тот, кто говорил, протянул мне флягу:

– Лекаря у нас нет.

– Это тебе в город надо, – добавил второй. – Хотя как ты доедешь… Вон, уже трясешься вся. Лихорадка.

Я посмотрела на него. Вот сукин сын, рассуждает тут, что к чему, вместо того чтоб помочь.

– Дайте мне чистую рубаху.

– У меня нет. Да и денег она стоит.

– Духи и демоны! – рявкнула я. – Я заплачу! Вы что, уроды, не видите, я ранена! Десять раз повторять? Мне нужны лекарь и перевязка! А ну, пропустили!

Я пустила лошадь вперед, и проехала мимо опешивших и расступившихся стражей.

Лекаря я так и не нашла, а вот две новых рубахи купила быстро, истратив большую часть запаса меди, что был в кошельке. Голова начинала кружиться, из чего я сделала вывод, что надо быстрее валить отсюда. Заклинание, которое я планировала применить для лечения, должно дать откат, по которому меня вполне могут засечь маги, участвовавшие в нападении на Тарасит. С другой стороны, их уже тут быть не должно – кто обнаружит – повесят. Междоусобицы в Алисоне запрещены. Но береженого Боги берегут, может, они где-нибудь поблизости прячутся. Тем более, что и меня могут повесить. Магией в Алисоне могут заниматься только состоящие в Ордене Магов или получившие в нем разрешение колдуны. Лучше найти безлюдное место. И по-шустрому оттуда смотаться после колдовства.

Я прикупила вяленого мяса и головку сыра, после чего двинулась из села прочь. Есть хотелось нестерпимо, и еще до того, как село скрылось из вида, сыр я уже ополовинила.

Далеко ехать смысла не было, и в ближайшей роще я остановилась, намотала узду на ветку дерева, и занялась приготовлениями. Заклинание было несложным, мать научила меня ему давным-давно, еще когда мы жили с разбойниками.

Мать. Я вздохнула. Она пропала. Я не хотела верить, что ее убили. Но… что еще может случиться с эрольдом в лесу? Звери нас любят, духи лесов – помогают, заблудиться мы не можем. Разбойников тогда сильно потрепали, и мать ходила с ними. Семеро из двенадцати не вернулись. В следующий рейд взяли и меня, хотя я была совсем ребенком и мать всегда запрещала, когда гл№аварь просил взять меня. Просить было за что – в тринадцать лет во мне было уже почти сто семьдесят сантиметров роста, при очень мощном телосложении. Из лука я уже тогда стреляла без промаха. А ведь потом я подросла и стала сильнее. Значительно сильнее. Благодаря мощной мускулатуре и большой груди, во мне невозможно было заподозрить эрольда, ведь они все, как один, выглядят худыми и плоскими. Если бы ярко-зеленые волосы и фиолетовые глаза его не выдавали мое происхождение, никаких проблем с законом вообще не было бы. А так приходилось сбривать волосы и брови. На глаза еще мама наложила долговременную иллюзию. И все равно далеко не каждый аристократ решался взять меня в свою замковую стражу, несмотря на прекрасное владение оружием. Я выглядела подозрительно. Впрочем, те, что брали, когда я допускала в своей конспирации прокол, не спешили доносить властям о том, что в их страже скрывается эрольд, как требовал указ Императора. Просто выпроваживали куда подальше.

Я попыталась снять кольчугу. Нереально. Впрочем, непосредственного контакта с кожей заклинание не требовало. Просто лишний десяток килограмм на плечах подтачивал и без того не безграничный запас сил.

Я доела головку сыра. Некоторое время после произнесения заклинания я, скорее всего, буду без сознания. Не хватало еще помереть с голода. Села, привалившись спиной к стволу дерева. Тянуть больше нельзя, рана несложная, но она прикончит меня, если ее не вылечить.

Я произнесла заклинание. Магическое свечение, как всегда, нестерпимо яркое, брызнуло из-под ладони, накрывшей плечо, ослепив меня на несколько мгновений. Боль, пульсирующая в плече, ушла. Вместо нее пришла слабость, и я потеряла сознание.

* * *

Я играла с Пушистиком на полянке рядом Логовом. Юркий дикий кот делал вид, что собирается вцепиться мне в руку. Я делала вид, что собираюсь щелкнуть его по носу. Каждый раз, когда мне это удавалось, он возмущенно фыркал, недоумевая, как так получилось. Откуда ему было знать, что я немножко мухлюю, телепатически отвлекая его.

– Доча, заканчивай издеваться над котом, – сказала мама, и улыбнулась, присаживаясь рядом.

Пушистик сразу потерял интерес к нашим играм, и полез к ней на колени, урча в предвкушении маминых ласк.

– Предатель! – воскликнула я и, схватив его под передние лапы, подбросила вверх.

Кот, с воплем, извернулся в воздухе, и, приземлившись на лапы, буквально взлетел к маме на колени, а она погрозила мне пальцем:

– Ах, ты, негодница!

И тут внезапно налетели тучи, и пошел дождь. Я подняла руки, защищая лицо от капель… и оттолкнула от себя морду лошади, облизывающей мне лицо и заслонившей солнце, стоящее в зените.

– Фу, – сказала я. – Зачем такая любвеобильность!

Повернувшись на бок, я улыбнулась. Прекрасная погода. И я была здорова. Рука не болела. Заклинание удалось.

Я встала, немножко подвигалась, и наконец-таки сняла кольчугу. Поморщилась: только в балладах эрольды не воняют и не ругаются. Впрочем, для меня найти ручеек, чтобы искупаться, дело получаса. Так что вполне возможно, баллады врут не сильно: воняют эрольды не долго. И ругаются – про себя.

– Пить хочешь? – спросила я у лошади, укладывая кольчугу в седельную сумку.

Та в ответ фыркнула.

– Понятно, что хочешь, – усмехнулась я. – Пойдем.

Повинуясь природному чутью эрольдов, я вскоре нашла ручеек. Первым делом расседлала лошадь, помыла ее, потом забралась чуть выше и искупалась сама.

– Ух! – сказала я, одевая чистую рубаху. – Давно я не чувствовала себя так хорошо.

Кобылка, понимающе заржала.

– Надо бы тебя как-то назвать. Есть предложения?

Она кивнула, посмотрела на меня – и внезапно принялась скакать, делая рывки в разные стороны, с резкими поворотами. Потом замерла, глядя на меня.

– Ветерок, – предположила я, чтобы поддразнить ее, и лошадь гневно заржав, сделала ускорение в мою сторону. – Ладно, ладно, шучу! – увернулась я. – Не поднимай пыль, Игруля!

Лошадка подскакала и сунулась мордой ко мне. Я со смехом оттолкнула ее:

– Но-но, мне хватило уже поцелуев! Гуляй!

До самого вечера я отдыхала, вспоминала маму во сне, и наблюдала за Игрулей.

И лишь когда стемнело и зажглись звезды, а комары принялись зудеть под ухом, я вернулась к своим невеселым думам.

А думы были следующие: все мои сбережения остались в Тарасите – в наряд я взяла всего несколько монет, да и те почти полностью потратила на чистые рубахи и еду. Чтобы как-то жить, можно продать кольчугу – даже пробитая, она все равно стоила гораздо больше, чем я накопила, но тогда я рисковала остаться без последнего признака профессии. Ведь нельзя же считать нож оружием солдата. С другой стороны у солдата замковой стражи я еще ни разу не встречала кольчуги в личном пользовании. А на службу в первый раз нанималась чуть ли не голышом. И ничего – взяли. Платили, правда, медью, зато кормили и дали оружие.

В общем, от кольчуги надо избавляться у ближайшего кузнеца. И искать новое место работы. Желательно – подальше, на юге. Что-то север стал слишком неспокоен.

Выехав на тракт, я поехала на юг. Вскоре встретились и попутчики. Большая часть из них только и говорила об уничтожении Тарасита. Новость стала известна утром. Наместник Империи, который даже еще не успел далеко отъехать от замка, был в нем уже вечером. Но никаких улик, как и во время других нападений, не было. Была, впрочем, одна особенность.

– Одна из стен была буквально залита кровью, Сатик! Судя по всему, этот штурм им дорого обошелся! – вещал из телеги возница едущему рядом на смирной кобылке пареньку.