Текст книги "Три луны Кертории"
Автор книги: Александр Дихнов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
Настал самый подходящий момент, чтобы выставить себя героем с железными нервами, блистательно находящим выход из кризиса в последнюю секунду, но не будем кривить душой. Меня охватила типичная слепая паника – захотелось побежать и спрятаться, и я побежала… Куда, в сущности, было все равно, и по случайности это оказался нос парома, где я вынужденно остановилась в связи с отсутствием дальнейшего пространства для бегства. Тут-то наконец та часть моего рассудка, которая отвечает за логику и не выключается даже в самых паршивых ситуациях, кое-что выдала. По сути, меня осчастливили насмешкой, выглядевшей примерно так: «И что теперь? Остается только прыгнуть в воду самой, не дожидаясь, пока тебя туда скинут».
Уже в следующее мгновение я очень экономно оттолкнулась и по аккуратной траектории – дабы случаем не задеть край силового поля – полетела вниз, гадая про себя, почему очевидные решения всегда приходят с приличным запозданием. Естественно, до соприкосновения с водой, оказавшейся на удивление теплой, я эту великую загадку жизни разгадать не смогла, а потом пришлось отвлечься на грамотное проведение операции по спасению себя… Прыжки в воду в свое время входили в систему моей подготовки, и хотя в данном случае техника не вызвала бы у инструктора восторга, тем не менее в воду я вошла достаточно уверенно, чтобы по инерции погрузиться футов на пятнадцать и обойтись без распространенных ошибок типа потери слуха или дезориентации. Однако в отличие от тренировок я не стала выполнять переворот и подниматься к поверхности, а наоборот – с максимальной скоростью устремилась в направлении дна, опустилась еще футов на пятнадцать-двадцать и остановилась, когда давление на барабанные перепонки сделалось довольно заметным. Конечно, при необходимости я могла нырнуть значительно глубже, но сейчас смысла не было – уже на этой глубине ничто не мешало мне развернуться в горизонтальной плоскости и спокойно поплыть в сторону, где, по моим представлениям, находился берег Детанов. Да, здесь, под толщей вод, я оказалась в полной безопасности от ветра, ливня и волн со всей их магической природой, и единственной моей задачей было не покидать это надежное (и, черт возьми, такое очевидное) укрытие, пока не выберусь из зоны действия урагана. Иначе говоря, нужно было просто доплыть под водой до берега.
Само по себе мероприятие представлялось вполне выполнимым – мне, наверное, не удалось бы переплыть под водой весь Эйгвин, даже находясь на пике формы, но одолеть половину этой реки я, без сомнений, была способна в любом состоянии, тем более что паром к моменту нашего с ним расставания по идее уже находился ближе к нужному, восточному берегу. Но спустя примерно минуту после начала заплыва некоторые обстоятельства стали внушать мне серьезные опасения: во-первых, мой костюм, совершенно не предназначенный для купания, сильно снижал скорость продвижения, а избавиться от особо мешающих частей гардероба я себе позволить не могла, и во-вторых, как нетрудно догадаться, при таких погодных условиях наверху на моей глубине было совершенно темно, а это создавало реальную угрозу потерять верное направление. Все же я не стала форсировать темп, поскольку излишние усилия приводят к дополнительному расходу кислорода и в плане расстояния никакой выгоды не дают. К моему огромному сожалению, еще секунд через тридцать никаких изменений не произошло, за исключением того, что мои легкие напомнили о необходимости регулярно дышать, и две минуты – это предел. Еще секунд через пятнадцать желание глотнуть воздуха благополучно вытеснило остальные ощущения, а потом стало совсем плохо – легкие жгло нестерпимо, я уже ничего не соображала и из последних сил разгребала воду перед собой, почему-то решив, что всплывать равносильно смерти, и лучше уж так…
Как выяснилось чуть позже, это был типичный бред, к счастью, обошедшийся без фатальных последствий. Правда, когда в глазах у меня вдруг потемнело, успела промелькнуть жуткая мысль, что это, собственно, все, приплыли… А в следующий момент я обнаружила, что темнота представляет собой странную наклонную плоскость и в действительности является чудесным дном реки, в которое я вот-вот впилюсь. Тут уж я не растерялась и устремилась вверх, от радости едва не хлебнув воды, но все-таки до поверхности дотерпела.
О том, как я преодолевала оставшееся до берега расстояние и что происходило в первые минуты пребывания на симпатичном песчаном пляже, рассказать не получится, поскольку единственное сохранившееся у меня воспоминание – это вокруг навалом воздуха и можно дышать сколько влезет… Наконец я более-менее оклемалась, поднялась с четверенек и мутным взором окинула окрестности, но ничего особо неожиданного не обнаружила. Нет, безусловно, ситуацию, когда ты стоишь под вечерним солнышком на прибрежном песочке, а на реке резвится смерч, обычной не назовешь, но это было уже не ново, а значит, и не особо интересно. А в первую очередь меня интересовали два обстоятельства: судьба парома и как далеко до пристани, к которой мы направлялись. И если со вторым все было ясно – пристань оказалась совсем рядом, ярдах в двухстах к северу, то про паром ничего выяснить не удалось, ибо потоки воды, низвергавшиеся из таинственной тучи, полностью скрывали ту часть реки, где он должен был находиться, однако мне показалось, что ураган начал ослабевать.
Разумеется, я повела себя наиболее логичным образом – отправилась вдоль берега к пристани, без особой надежды вглядываясь в круговерть непогоды. Ураган и впрямь выдыхался на глазах, но у меня почему-то складывалось ощущение, что пока он не иссякнет окончательно, я паром так и не увижу, или – в худшем случае – не увижу вообще. Это, конечно же, было заблуждением – при всей тихоходности керторианского парома я все же не могла столь значительно опередить его вплавь, поэтому, если бы с ним все было в порядке, он уже должен был подходить к причалу… Хорошо, что данные соображения пришли мне в голову задним числом, иначе пришлось бы поволноваться, а так я испытала чистую незамутненную радость, увидев, как по-прежнему окруженный пузырем силового поля паром вдруг вынырнул из струй дождя совсем рядом с пристанью.
Таким образом, когда я подошла к причалу, меня уже поджидал почетный караул гвардейцев во главе с капитаном Рагайном. Надо отдать должное, выглядели они как ни в чем не бывало, на меня смотрели спокойно, и единственным напоминанием о тех, скажем так, неприятностях, из которых мы сумели весьма ловко выпутаться, стала подчеркнутая вежливость, с которой поклонился капитан:
– Герцогиня.
– Капитан. – Я тоже постаралась кивнуть максимально любезно и замялась, слегка запутавшись в очередности вопросов, но он меня опередил:
– Мы продолжаем путешествие?
– Безусловно.
Иного ответа он и не ожидал, тем не менее отдал короткую серию приказов и вновь обернулся ко мне;
– Простите, но вам бы не помешало переодеться.
– Я знаю. – Мне стоило большого труда удержаться от ядовитого замечания. – Но не во что, к сожалению. Единственный выход – это раздеться в карете, когда мы двинемся в путь. Будем надеяться, что до прибытия к баронессе мой костюм хотя бы высохнет, иначе будет… гм… забавно.
Капитан явно не разделял моих взглядов на то, что является забавным, но ограничился философским пожатием плеч, а я тем временем наметила ряд моментов, прояснить которые следовало незамедлительно.
– Итак, что произошло, когда я покинула паром?
– По сути, ничего.
– Спасибо, это я сама вижу. А не по сути?
Он не спешил с ответом, и я решила сократить время хождений вокруг да около.
– Уточню. Перед тем как прыгнуть в воду, я почувствовала приближение… Не знаю, что это было, но оно несло угрозу. Мне показалось, вы тоже испытали сходное ощущение. Это так?
– Да. – Что ж, от прямо поставленных вопросов он не увиливал.
– Тогда что же стало с этой дрянью? И кстати, что это вообще такое было?
– Я не слишком разбираюсь в магии подобного уровня, – весьма буднично сообщил он и, подумав, добавил: – Могу предположить, что это был сложный и очень мощный фантом. И он исчез, как только вы скрылись под водой.
Иными словами, как только он потерял из виду цель или она оказалась вне его досягаемости, – звучало радушно, и хотя по поводу инцидента вопросов оставалось много, сейчас мне было любопытно другое:
– Вы знали заранее, что это произойдет?
Пока он размышлял, как будет выкручиваться, разгрузка парома завершилась (кстати, одновременно с последними всплесками шторма) и мне подали экипаж. Однако когда капитан попытался открыть мне дверцу, я его остановила, демонстрируя неуклонную решимость:
– Оставьте это! Мы не двинемся с места, пока я не получу некоторые ответы.
– Хорошо. – Он отпустил дверцу, сложил руки за спиной и пригнул голову, живо напомнив быка, готовящегося броситься в атаку. – Да. Я знал, что это может произойти.
– Прекрасно. Не буду прикидываться дурой и спрашивать, откуда поступила эта чрезвычайно полезная информация. Но, возвращаясь к нашему вчерашнему разговору, вам не кажется, что стоило бы предупредить и меня? В том случае, разумеется, если вас устраивает исход произошедшего.
– Он меня устраивает! – с неожиданной жесткостью отрезал капитан и чуть погодя пояснил свою мысль: – Я размышлял, следует ли мне предупредить вас. Но вы и сами почувствовали угрозу, а я, как мне кажется, не дал вам ни малейшего повода усомниться в моей лояльности. Разве нет?
Тут он был, в сущности, прав, особенно если…
– Благополучный исход вам также был известен заранее?
Здесь я явно коснулась тех аспектов, посвящать в которые капитан меня не собирался ни при каких обстоятельствах – во всяком случае, он очень по-керториански, молча, проигнорировал вопрос. Но я ведь могла и поднажать:
– И если это так, то, наверное, имело смысл подсказать мне, как я могу спастись. Или это запрещено правилами?
Промолчать ещё раз он не сумел, более того, слова его прозвучали так, что мне самой захотелось послать себя со всеми обвинениями куда подальше…
– Я не знал, чем все это закончится. Зато я знал, что если вы ничего не предпримете, то неминуемо погибнете. И я заодно с вами.
Спустя примерно полминуты он вновь потянулся к дверце экипажа, и теперь я не стала возражать. Но, уже забираясь внутрь, я не удержалась и высказала вслух то, что вертелось в голове:
– Интересно, и надолго у вас все расписано?
На ответ я и не рассчитывала, но капитан Рагайн решил преподнести его в качества бонуса. И положительных эмоций это не добавило…
– Нет, герцогиня. Ненадолго.
Глава 5
Замок Детанов располагался ближе к северной границе их владений, так что на путешествие по территории баронства мы затратили больше времени, чем по собственной, и к цели прибыли часа в три пополудни. За прошедшие ночь и утро не случилось ничего, достойного упоминания, а единственная хорошая новость заключалась в том, что мой костюм после вчерашних водных процедур все-таки высох. Была тут, как водится, и плохая новость – выглядел он теперь как жеваная тряпка, и в походных условиях я с этим ничего поделать не могла.
Однако я не уставала себе повторять, что подлинные аристократы не должны испытывать смущения от своего внешнего вида, и поэтому вступила в замок своих… э-э… провозглашенных родственников, исполненная чувства собственного достоинства, благо оказанный мне прием этому способствовал.
Нет, устланных лепестками роз ковровых дорожек и самой баронессы, ожидающей меня на ступенях парадной лестницы, не случилось, но картинно опущенный к нашим ногам подъемный мост, выстроившиеся во дворе гвардейцы Детанов и церемонный дворецкий, высокопарно приветствовавший меня от лица хозяйки замка, выглядели достаточно солидно. Затем, правда, когда я приняла любезное приглашение дворецкого следовать за ним и вошла непосредственно в замок, начали происходить вещи, не то чтобы как-то затрагивающие пресловутое чувство собственного достоинства, но изрядно меня удивившие.
Сперва мы пересекли просторный холл по направлению к лестнице, тем самым проигнорировав столовую, находящуюся во всех керторианских замках на первом этаже, и это означало, что, несмотря на весьма подходящее время, угощать меня обедом тут никто не собирается. Поднявшись же на второй этаж, мы направились туда, где согласно типовой планировке находился кабинет хозяина замка. Скажем так, если бы меня подобным образом приняли в человеческой среде, то это подразумевало бы, что предстоит сугубо деловой разговор без каких-либо намеков на возможность перевода беседы в более неформальное русло. И хотя я не являюсь принципиальной противницей подобной формы общения, она, к сожалению, изначально не сулит больших выгод. Особенно если предмета для переговоров у вас, в сущности, нет. Да и не ожидала я, честно говоря, такого приема – ведь какими бы смутными ни были мои представления о керторианках, их разительное отличие от керторианцев в смысле линии поведения сомнения не вызывало хотя бы просто потому, что в феодальном обществе роли мужчин и женщин вообще совершенно различны. Собственно, роль последних там и вовсе сведена к минимуму.
Что ж, диктовать правила игры у меня не было ни малейшей возможности, поэтому я сочла за лучшее быстренько настроиться на соответствующий лад и на этот раз не прогадала. Во всяком случае, когда мы вошли в кабинет, имевший куда более обжитой вид, нежели в замке Галлего, на моем лице застыло самое что ни на есть керторианское спокойно-невозмутимое выражение. Регламентированное этикетом начало встречи, кстати, сильно отличавшееся от помпы при въезде в замок, заключалось всего лишь в лаконичном докладе дворецкого:
– Герцогиня Гаэль Галлего, ваша светлость, – после которого баронесса встала из-за письменного стола, жестом отпустила слугу и, сухо кивнув мне, предложила занять кресло напротив.
Когда мы обе сели, мне первым делом пришла любопытная, но абсолютно бесполезная мысль – насколько я знала, баронессу звали Арто, а для землянина это имя тоже скорее мужское, чем женское. Перейти же к анализу более содержательных аспектов я не успела, поскольку хозяйка замка завершила изучение меня куда быстрее и вынесла интересный вердикт:
– Вы совсем не такая, какой я вас себе представляла.
Фразу: «А вот вы выглядите сообразно моим ожиданиям» – я по традиции оставила при себе. Да, внешность баронессы Детан действительно соответствовала моим ожиданиям – будучи значительно выше и крупнее меня, она при этом имела вполне пропорциональную и, более того, достойную восхищения фигуру, а ее лицо с очень правильными и строгими чертами можно было бы назвать привлекательным, если б не хронически надменное выражение. Впрочем, не исключено, что у керторианцев облик ее светлости вызывал исключительно положительные эмоции, к тому же баронесса, которая Бог знает на сколько лет была старше меня, выглядела свежо и ухоженно, как будто понятия возраста для нее просто не существовало. Картину немного портили невразумительные темно-русые волосы и тускловатые серые глаза, но это так, детали… Принципиальным же казалось то, что в своем заявлении баронесса вряд ли имела в виду внешность, поэтому в итоге я ответила двусмысленно:
– Вы тоже.
С одной стороны, это было отчасти правдой, с другой – давало понять, что если она хочет проявить инициативу в разговоре или, к примеру, порассуждать на тему, кто каким должен быть, то – пожалуйста, сколько угодно. Но нет, общаться со мной на отвлеченные темы в планы ее светлости не входило.
– Итак, зачем вы хотели меня видеть?
В рамках дружеской беседы так вопросы не ставят. Значит, и впрямь деловой разговор, и, чтобы не выставлять себя дурой, отвечать следует по существу. Тогда почему бы не обозначить свои истинные намерения – хуже-то не станет…
– Мне нужна информация о Кертории. В большом количестве и самая разнообразная. Какую-то часть я надеялась получить от вас.
Она едва заметно кивнула, как бы подтверждая, что ответ принят, но никаких признаков энтузиазма не выказала.
– Почему вы решили, что я должна быть откровенна?
Не здорово, но все же лучше, чем «тогда говорить нам с вами не о чем».
– А я и не считаю, что вы должны быть откровенны. Я на это надеюсь. Обоснованно или нет – думаю, вы сами мне сообщите.
Подозреваю, она предполагала, что я начну ссылаться на наши псевдородственные отношения или лепетать нечто столь же ценное, поэтому моя лобовая атака застигла ее врасплох. По крайней мере баронесса некоторое время размышляла, будто бы изучая меня заново…
– Что ж, ваши надежды небезосновательны. В силу ряда причин, которые вы сможете оценить позже, в моих интересах прояснить для вас некоторые вопросы… – она на мгновение запнулась, а затем усмехнулась одними губами, – из жизни Кертории.
Несмотря на то что разговор неожиданно легко принял нужный для меня оборот, в наших с баронессой отношениях потепления не наступило. Скорее уж складывалось обратное впечатление.
– Так я могу задавать вопросы? Или вы сами расскажете мне то, что считаете необходимым?
Она скривилась, показывая, что риторические глупости совсем не в ее вкусе, но соизволила ответить:
– Задавайте.
– Хорошо. Тогда начнем с общих. Чем здесь вообще занимаются керторианки? Как они живут? Участвуют ли в политике? Если да, то каким образом? И какова их позиция в сложившейся на данный момент ситуации?
Баронесса ознакомилась с предложенным списком со спокойствием, граничащим с меланхолией, но отвечать не спешила, и я, испытывая понятное нетерпение, съязвила:
– Неужели слишком много сразу? Ну, начните с любого, по своему выбору.
С чувством юмора у нее, похоже, обстояло туго, но реакция все же последовала:
– Нет, не много. Фактически вы задавали один и тот же вопрос. Только я никогда раньше не задумывалась над ответом, как никто не задумывается, скажем, о воздухе, которым дышит. Подозреваю, я не первая, кто испытывает такие трудности, общаясь с вами. И не последняя… – Я ожидала очередной длительной паузы, но она с чуть ли не искренним любопытством поинтересовалась: – А вы могли бы сразу ответить, чем занимаются женщины в вашем обществе?
– Если коротко, то да. Всем. Если подробно… Пришлось бы поломать голову.
– При этом вас саму коротко едва ли устроит. Выберем нечто среднее. Мы занимаемся своей семьей, воспитанием детей, хозяйством, собственными увлечениями, которые есть у каждого. – Она вновь изобразила улыбку и неожиданно слегка подалась вперед. – А также любовью. Соперничеством. Интригами. И, безусловно, политикой. Вам было бы полезно принять к сведению, что на Кертории в отличие от мест, где вы выросли, мало развлечений, и поэтому политикой тут занимаются все. В большей или меньшей степени.
Я изначально не допускала мысли, что женская часть населения этой планеты, сам воздух которой пропитан ядом заговоров в духе плаща и кинжала, находится в стороне от… гм… большой жизни, но и столь откровенная декларация своих возможностей меня поразила. Однако как-либо комментировать ее заявление я не собиралась, и, убедившись в этом, баронесса перешла к конкретике, представлявшей для меня наибольший интерес.
– Относительно того, каким образом мы можем воздействовать на происходящее, я не вижу необходимости распространяться. Конечно, ни одна керторианка никогда не занимала официальных должностей и, как я думала прежде, не займет. Теперь уже нельзя ни в чем быть уверенной, но до подобного абсурда пока далеко, а между тем способов влияния на политические процессы у нас и так достаточно. – Я почти против воли понимающе улыбнулась, но баронесса ничуть не обрадовалась такому проявлению женской солидарности. – И наконец, о позиции, которой мы придерживаемся. Она проста. Мы против перемен, которые пытаются навязать Кертории. Чтобы у нас с вами не возникло недопонимания, поясню: проблема даже не в самих переменах, хотя подобная идея плоха уже сама по себе, а в том, чем они чреваты. Противоборствующие силы – надеюсь, вы знаете, кого я имею в виду, – толкают страну к хаосу, войне и крови, и свою единственную задачу на данный момент мы видим в том, чтобы этого не допустить. К сожалению, нам вряд ли это удастся.
Явственно подчеркиваемое «мы» и «нам» в последней части ее короткой речи было очень красноречиво и говорило о том, что мне излагается консолидированная позиция, но я все-таки решилась уточнить это обстоятельство:
– Извините за дерзость, но у вас достаточно оснований, чтобы высказываться от лица всех керторианок?
Она не обиделась и ответила без тени колебаний:
– Своего круга – да. Более чем достаточно. О чем думают простолюдинки, мне неизвестно, да и мало интересует.
Это был тот редкий случай, когда я могла с ней согласиться, правда, на сей раз мое мнение никакой роли не играло, поскольку в общем и целом заявление баронессы звучало более чем безрадостно. Нет, я не обязана была верить ей на слово, но и оснований подозревать, что она изощренно лжет или там заблуждается, у меня не имелось. Разве что в самой политической позиции керторианок виделась мне некоторая неопределенность.
– Насколько я слышала, точку зрения, сходную с вашей, исповедует герцог Далтон Горн. Вы поддерживаете его? Или он и его сторонники сами по себе, а вы сами по себе?
Тут я, похоже, попала в район любимой мозоли, потому как баронесса явно разозлилась – хорошо хоть не на меня.
– Это вы не совсем точно выразились: герцог Горн ничего не исповедует, он проповедует. – Я оценила разницу, а баронесса наконец-то улыбнулась совершенно искренне. И это была улыбка крупного крокодила в расцвете лет. – В разговоре с чужаком есть определенная прелесть – можно называть вещи своими именами. В частности, Далтон Горн – честолюбивый болван, единственным неоспоримым достоинством которого является умение красиво говорить. При этом что говорить, для него не важно, лишь бы слушали. Сегодня наибольший успех у аудитории можно снискать выступлениями в духе «не допустим раскола, остудим буйные головы, и всем пребудет счастье», но если завтра понадобится «уничтожим отступников и спалим их замки дотла», он перестроится мигом. Так что Далтона Горна я не поддержу никогда!
О, тут пошло «я», а никакое не «мы», – неужели сплоченные ряды керторианок не столь уж монолитны. Но даже если так, лично мне это никаких дивидендов по-прежнему не обещало.
– А что насчет тех сил – к сожалению, не знаю имен, – которые активно противодействуют всем тем переменам, которые неприемлемы и для вас? Чем они вам не угодили? Или вы относитесь к ним благожелательно?
– Нет. Они мало чем отличаются от герцога Горна, поскольку, прикрываясь благородными девизами, также ведут борьбу за власть. Но они куда опаснее, ибо полагаются на гораздо более надежные способы достижения своих целей, нежели краснобайство. К примеру, физическое уничтожение противников.
– Ясно.
Действительно, баронесса получше прочих обрисовала мне расстановку политических сил Кертории, и на данном этапе она выглядела примерно так: есть крыло реформаторов, которые, по сути, находятся у власти, но при этом пытаются провернуть грандиозный план по… скажем пока, коренному изменению ситуации. Есть консерваторы, которые на самом деле просто хотят дорваться до власти. Есть размытая и, похоже, не очень организованная группа центристов, чей лидер в первую очередь озабочен рекламой себя любимого, и есть подлинные центристы, а можно сказать и ультраконсерваторы, то есть керторианки, которые видели остальных политических противников в гробу и в белых тапочках.
М-да, теперь все мои надежды на симпатии со стороны просто керторианок поражали своей наивностью, а сам визит к баронессе Детан напоминал классический анекдот: «Здравствуйте, бесплатный доктор…» – «До свиданья, безнадежный больной…»
– Если я правильно понимаю положение вещей, то мое появление, и уже тем более активная жизненная позиция, также являются для вас, мягко говоря, крайне нежелательными. Или есть смягчающие обстоятельства, которые я не учитываю? – Вопрос я задала просто так, для поддержания беседы, но баронесса ответила с обезоруживающей прямотой:
– Нет, таких обстоятельств нет. Ваше прибытие на Керторию – это худшее, что вообще могло произойти. Если бы существовала хоть малейшая возможность устроить ваше исчезновение, я бы непременно ею воспользовалась. И в этом нет ничего личного.
Очень я люблю подобные заявления, но момент достойно его вернуть был не самый подходящий, хотя я и так выступила неплохо, с невинным видом заметив:
– Странно. Мне кажется, что именно сейчас, даже, наверное, не выходя из кабинета, вы могли бы избавиться от меня раз и навсегда. Или я переоцениваю ваши возможности уничтожить кого-либо в собственном замке?
– Вы недооцениваете мою сообразительность. Если, конечно, говорите серьезно.
– Шучу я обычно более остроумно.
Я быстренько поспорила сама с собой – станет ли баронесса развивать мысль по своей инициативе или перейдет на обмен колкостями. При этом, честно говоря, ставила я на второй вариант, а случился первый.
– Если вы хотите, чтобы я откровенно высказалась и по поводу вас, то извольте, меня это не затруднит. Я слишком много лет прожила со своим мужем, чтобы не уметь отслеживать простейшие причинно-следственные связи, и поэтому для меня очевидно, что вы никогда не попали бы на Керторию в добром здравии без сторонней помощи. Помощи кого-то очень могущественного…
– Принца, – перебила я с не самой доброй усмешкой. – Ведь мы же говорим откровенно.
Однако баронесса, что называется, и бровью не повела.
– Да, я имела в виду Принца Ардварта. Принца, намерения которого никому не ясны, талант сопоставим с возможностями легендарных магов древности, а отношение к вам кажется на удивление… хорошим.
– Тут у нас мнения расходятся, – мимоходом заметила я, и она сделала весьма изящный жест рукой в стиле «прошу прощения».
– Да, я могла выразиться неточно. Или в действительности все куда сложнее, чем выглядит. Это не имеет значения. Важно, что если вас уничтожить, то мстить за вашу смерть будет Принц, а быть объектом его мести у меня, к примеру, нет ни толики желания.
Надо сказать, я прежде не рассматривала ситуацию в таком ракурсе, поэтому слова баронессы заставили меня задуматься отнюдь не притворно, и это ее удивило.
– Странно, что вы ранее пренебрегли данными соображениями. Они лежат на поверхности и для вас представляют большую важность, чем для меня.
– Ну, обо всем подумать просто не успеваешь. – Я философски пожала плечами.
– А я привыкла считать, что о собственной жизни есть смысл думать в первую очередь. – Ого, ирония. И к тому же достаточно удачная. – Скажите, герцогиня, неужели вас не удивил оказанный мною прием?
– Удивил.
– И чем вы его для себя объяснили?
Я не видела смысла лукавить.
– Тем, что мне прозрачно намекают на характер предстоящего разговора, иными словами, он будет деловой и… не самый дружественный.
– Это тоже, – спокойно признала она. – Но основная причина, почему я не пригласила вас отобедать и даже не предложила никаких напитков, заключается в желании подстраховаться, чтобы вы ненароком не отравились в моем замке. Из соображений безопасности мне и вовсе не следовало соглашаться на встречу с вами, но я решила рискнуть, дабы удовлетворить свое любопытство. Теперь же мое главное желание – это чтобы вы поскорее покинули мой замок, и вообще мои земли, в целости и сохранности.
– Не сомневайтесь, надолго я вас не задержу. – Я даже поднялась с кресла, однако в плане самоуважения было совершенно необходимо сказать на прощание какую-нибудь убедительную гадость, а ничего стоящего, как назло, в голову не приходило. Поэтому я сочла своим долгом для начала немного съязвить:
– Вы в курсе того, что произошло вчера во время моей переправы через Эйгвин?
– Да, конечно. – Она совершенно по-мужски прищурилась.
– Тогда интересно – если бы я паче чаяния погибла в водах реки, для вас, похоже, чрезвычайно принципиальным оказался бы вопрос, где именно это произошло: ближе к вашему берегу или к моему. Или за происшествие на границе вам отвечать бы не пришлось?
Баронесса отреагировала на этот, в общем-то, не делающий мне чести своей беззубостью выпад очень странно: не выказала и тени эмоций, а напротив – задумалась и даже как будто насторожилась. Да и последовавшая затем реплика прозвучала с интонацией, какой обычно задают вопросы себе, а не собеседнику.
– Неужели ваши формулировки не кажутся вам ужасающе наивными?
Я не стала отмахиваться от ощущения, что наткнулась на нечто важное, и поэтому сменила тон на серьезный, честно признавшись:
– Мне кажется, я вас не понимаю.
Она кивнула и некоторое время смотрела мимо меня так, словно внутри ее шла нелегкая борьба. Трудно было предположить, что там с чем борется, но в итоге баронесса весьма решительно указала мне на кресло:
– Присядьте! – И когда я покорно исполнила повеление, констатировала с великолепной уверенностью в себе: – Это покушение на вашу жизнь совсем не то, что вы думаете.
– Как сказал бы Его Высочество, я с интересом слежу за ходом вашей мысли.
– Извольте. Видите ли, вы очень легко спаслись. Слишком легко для такого сложного, изощренного покушения. Я не знаю, как с этим обстоит в вашем мире, но у нас неудачные попытки убийства случаются значительно реже успешных.
– Значит, вы считаете, что покушение на самом деле было всего лишь сложной и изощренной инсценировкой. Ну, допустим… Какова же ее цель?
– Это более сложный вопрос. Я не могу точно на него ответить, а теоретизировать на этот счет не имею ни малейшего желания.
– Хм… Тогда если сам факт моего спасения – единственный аргумент в пользу вашей версии событий, то вы меня не убедили.
– Основной, но не единственный. Добавьте сюда то, о чем я уже говорила: вы каким-то образом попали в сферу интересов Принца Ардварта, а пытаться вклиниться в его планы – в данном случае уничтожить вас – смертельно опасное мероприятие. К тому же вклиниться столь нарочито и неуклюже.
– Не вижу логики. Как раз наоборот – однажды такое покушение уже увенчалось успехом. Родители Ранье погибли, и никто, в том числе и ваш муж, не смог ни разгадать тайну их смерти, ни найти виновных.
Баронесса еще с полминуты помолчала, а затем исполнила приводящую меня в тихое бешенство улыбочку типа «девочка, ну с кем ты споришь»…
– Да, проблема именно в том, что однажды подобное уже было, и мой муж досконально занимался изучением того происшествия. Простите, вы хорошо с ним знакомы? Я имею в виду, с бароном Детаном?
– Лично – весьма поверхностно. Но мне известно о нем очень многое.
– Да? В таком случае неужели вы верите в то, что он не знает, кто убил родителей Ранье?
Очень грубая и, безусловно, намеренно выбранная формулировка. Удар молотком, так сказать. И надо признать, что он, в общем-то, достиг цели… Да, Ранье утверждал, будто все попытки его дяди найти виновных в гибели его родителей потерпели фиаско, но, как я теперь поняла, принимать подобные заявления на веру было моим глубочайшим заблуждением. Тем более что барон Детан прославился на всю Галактику как человек, на чьем счету нет ни единого нераскрытого уголовного дела, ни одной неразгаданной тайны, какими бы головоломными те ни были. И хотя молва, как известно, склонна приукрашивать, в многочисленных виденных мною материалах о бароне не нашлось ничего способного опровергнуть его феноменальные достижения. Но если так…
