Текст книги "Забытая армия. Французы в Египте после Бонапарта. 1799 – 1800"

Автор книги: Александр Чудинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

В ночь с 5 на 6 сентября корпус Клебера неожиданно для врага переправился через Рейн под Дюссельдорфом и, воспользовавшись смятением противника, с ходу захватил эту хорошо вооруженную крепость. В последующие дни, преследуя отступающего на юг неприятеля, он очистил от австрийцев правый берег Рейна, что позволило переправиться через реку и остальным силам Самбро-Маасской армии. Продолжая стремительное наступление, части Журдана 26 сентября подошли к Майнцу с севера. Осаду крепости вновь поручили Клеберу, передав ему в оперативное подчинение помимо его собственных войск три дивизии Рейнско-Мозельской армии.

И все же Майнц по-прежнему остался для французов камнем преткновения. Главнокомандующий Рейнско-Мозельской армией генерал Пишегрю, установивший к тому времени тайные связи с французскими роялистами, саботировал все усилия по активизации совместных действий двух армий. Австрийцы умело воспользовались предоставленной им паузой, перегруппировали силы и 11 октября перешли в контрнаступление, вынудив Самбро-Маасскую армию начать поспешное отступление на север, а затем – на левый берег Рейна.

Уходя от неприятеля, войска Клебера должны были перейти на левый берег по понтонному мосту в Нойвиде, однако досадная случайность едва их не погубила. Командовавший арьергардом генерал Марсо проявил излишнюю поспешность, приказав саперам спалить стоявшие у правого берега лодки, чтобы те не достались противнику. Горящие лодки понесло течением к понтонному мосту, который они в результате и сожгли. Путь через реку оказался отрезан. Марсо в отчаянии от содеянного попытался застрелиться, но Клебер остановил своего порывистого друга и хладнокровно приказал ему готовить войска к обороне. Затем эльзасец вызвал командира понтонеров и спросил, сколько времени нужно для постройки нового моста. – «Двадцать четыре часа», – ответил тот, на что Клебер заявил: «Даю вам тридцать, но за результат ответите головой». Французские войска развернулись в боевой порядок. Однако австрийцы, зная, что имеют дело с Клебером, так и не решились их атаковать на протяжении всех 30 часов. Следующей же ночью французские части спокойно переправились на левый берег по новому мосту[53]53
  См.: Pajol Ch. P. V. Kléber, sa vie, sa correspondance. P. 189–190; Бовэ де Прео Ш. Т. Революционные войны. Победы, завоевания, поражения, перевороты и гражданские войны французов. 1792–1802 гг. [1817]. 1794–1795. М., 2018. Т. 2. С. 461–462.


[Закрыть].

После вынужденного ухода войск Журдана с правого берега австрийцы бросили все свои силы против Рейнско-Мозельской армии, поставив ее на грань краха из-за злонамеренного бездействия Пишегрю. 12 ноября Клебер получил распоряжение правительства временно возглавить Рейнско-Мозельскую армию, пока Пишегрю съездит в столицу за новыми инструкциями. Клебер отказался, сославшись на болезнь и на то, что «подобное бремя превышает его силы»[54]54
  Цит. по: Pajol Ch. P. V. Kléber, sa vie, sa correspondance. P. 193.


[Закрыть]. Правда, когда Журдан в начале 1796 г. отправился в Париж, Клебер вполне успешно подменял его на посту главнокомандующего Самбро-Маасской армией в течение нескольких недель.

В кампанию 1796 г. Клеберу опять доверили командовать левым крылом Самбро-Маасской армии, которому отводилась решающая роль в предстоящем летнем наступлении. Отчасти план действий повторял тот, что был реализован предыдущей осенью, за исключением первой фазы: теперь Клеберу уже не надо было форсировать Рейн, поскольку его войска и так стояли в Дюссельдорфе. В остальном же ему предстояло действовать по ранее отработанной схеме: идти на юг, очищая правобережье Рейна от неприятеля, чтобы дать возможность переправиться через реку главным силам Журдана. Наступление началось 1 июня 1796 г. Клебер во главе двух подчиненных ему дивизий успешно выдвинулся на юг и 4 июня в сражении у Альтенкирхена нанес поражение австрийской армии Нижнего Рейна, вынудив ее отступить с большими потерями. Это позволило беспрепятственно форсировать реку и остальным частям Самбро-Маасской армии.

Однако после нескольких дней успешного наступления французов вглубь вражеской территории ситуация резко переменилась. Командовавший австрийской армией Верхнего Рейна эрцгерцог Карл воспользовался тем, что Рейнско-Мозельская армия генерала Ж. В. Моро задержалась с наступлением, бросил все свои силы против Журдана. Обладая полуторным численным преимуществом, Карл 15 июня нанес ему поражение у Вецлара и отбросил основные силы Самбро-Маасской армии на левый берег Рейна.

Клебер остался на правом берегу один против многократно превосходивших его сил неприятеля. Он ускоренным маршем повел свои части обратно к Дюссельдорфу, но 19 июня был атакован австрийцами у Кирхгайма. Французы успешно отбили атаку неприятеля, попытались контратаковать, но, натолкнувшись на упорное сопротивление, не стали ввязываться в продолжительный бой и отошли со значительными потерями. В дальнейшем обе стороны приписали победу себе: французы – потому что отразили первоначальную вражескую атаку, австрийцы – потому что в итоге поле боя осталось за ними.

Как бы то ни было, после трех недель кампании Самбро-Маасская армия вновь очутилась на исходных позициях. И только когда двинувшаяся, наконец, на восток Рейнско-Мозельская армия оттянула на себя войска эрцгерцога Карла, Журдан вновь смог форсировать Рейн. На левом крыле его армии дивизии Клебера выступили 28 июня 1796 г. из Дюссельдорфа и уже 16 июля заняли Франкфурт-на-Майне.

31 июля Журдан из-за болезни опять временно передал свои полномочия Клеберу. Под командованием последнего Самбро-Маасская армия 4 августа заняла стратегически важный город Бамберг, а 7 августа нанесла поражение австрийцам при Форххайме. После этих побед Клебер вернул выздоровевшему Журдану бразды правления и, считая, что положение армии вполне устойчиво, сам взял краткий отпуск для поправки здоровья.

После возвращения он, однако, обнаружил, что в его отсутствие ситуация радикально изменилась в худшую сторону. Воспользовавшись нежеланием Моро и Журдана координировать свои действия, эрцгерцог Карл сосредоточил против Самбро-Маасской армии основные австрийские силы, значительно превосходившие ее по численности. Узнав об этом, Журдан начал отступать. Клебер, возмущенный тем, что армия столь легко уступает противнику стратегическую инициативу, подверг решения главнокомандующего острой критике. Отношения между прежними друзьями быстро ухудшались. Конфликт зашел так далеко, что в конце августа Клебер подал в отставку. В его отсутствие Журдан 3 сентября 1796 г. потерпел тяжелое поражение от эрцгерцога Карла под Вюрцбургом, после чего Самбро-Маасская армия безостановочно покатилась на запад и остановилась только на левом берегу Рейна. Следом пришлось отступить и Рейнско-Мозельской армии.

Из-за неудач в кампании 1796 г. Директория Французской республики сняла Журдана с поста главнокомандующего, заменив его генералом П. Р. Бёрнонвилем. Тому предстояло полностью реорганизовать армию, утратившую боеспособность, и он обратился к Директории с просьбой вернуть Клебера. На соответствующее предложение Клебер согласился, получив пост командующего центром и правым крылом Самбро-Маасской армии. Впрочем, вскоре Директория изменила свое решение: Бёрнонвилю поручили возглавить Северную армию, а новым главнокомандующим Самбро-Маасской армией назначили Клебера. Тот, по своему обыкновению, отказался. Правда, ему из-за нездоровья Бёрнонвиля всё же пришлось в течение января 1797 г. единолично руководить всей Самбро-Маасской армией. Предприняв за этот срок необходимые меры по ее восстановлению, он передал армию вполне боеспособной новому главнокомандующему – Моро и, наконец, ушел в отставку, как он полагал, теперь уже бесповоротно. В письме Моро от 13 января 1797 г. Клебер сообщал:

«Я покидаю армию 20 января: ни мое здоровье, ни та горечь, что переполняет мою душу, не позволяют мне служить моей родине на военном поприще, и меня очень огорчило бы, если бы Директория предприняла какой-либо демарш, пытаясь меня удержать. Мои лошади и снаряжение уже проданы, и я испытываю абсолютную потребность в отдыхе»[55]55
  Цит. по: Pajol Ch. P. V. Kléber, sa vie, sa correspondance. P. 260.


[Закрыть].

Разумеется, причиной столь неожиданной отставки и добровольного ухода с вершин славы в глухую безвестность частной жизни не могло быть одно лишь состояние здоровья. Ссылки на таковое считались у старших офицеров и генералов революционной армии вполне уважительным предлогом для отхода от дел, когда что-либо по службе шло не так, но редко бывали истинной причиной ухода из армии. Когда дела шли хорошо, на здоровье обычно никто не жаловался. Так, генерал Луи-Лазар Гош, вскоре сменивший Моро во главе Самбро-Маасской армии, к тому моменту был уже неизлечимо болен туберкулезом, но так и не покинул поста главнокомандующего до самой смерти. Впрочем, Клебер, как можно видеть из его письма Моро, и не сводил причины своего ухода исключительно к болезни, а упоминал также о «горечи, переполняющей душу». Чем она была вызвана? Возможно, отчасти это объясняет его письмо Бёрнонвилю от 28 сентября 1796 г.:

«Солдат Революции, я взял в руки оружие только для того, чтобы завоевать свободу и отбросить врагов от наших границ. Свобода завоевана, враги далеко от наших границ, родина довольна, а я служил только ей. Я не хочу быть и никогда не стану покорным исполнителем какого-либо плана завоеваний, способного хоть на миг отсрочить счастье моих сограждан»[56]56
  Chuquet A. Quatre généraux de la Révolution: Hoche et Desaix, Kléber et Marceau. Paris, 1911–1920. P. 237.


[Закрыть].

Очевидно, война утратила в глазах Клебера всякий смысл, когда превратилась в откровенно завоевательную. Он и раньше испытывал острую неприязнь к «власти адвокатов», которые отправляли на эшафот заслуженных генералов одним росчерком пера и морили голодом солдат на передовой, наживаясь на махинациях с поставками. Теперь же, когда внешняя опасность Республике более не угрожала, он и вовсе не видел смысла им служить. Если многие военные продолжали делать это из честолюбия или корысти, то Клебер был свободен и от того, и от другого. Мы видели, как легко он отказывался от всех предложений занять пост главнокомандующего. Что же касается денег, то свое отношение к ним он так сформулировал 15 мая 1798 г. в одном из частных писем:

«Богатства я совершенно не жажду. Лишний обол, к тому же неправедно приобретенный, разрушит мое состояние счастья и всю мою философию. Если я перечислю вам, мой верный и надежный друг, все те преимущества, которые мне дает моя бедность во время этой политической бури, громы и молнии которой, направляемые жадностью и завистью, настигли и поразили, а также продолжают настигать и поражать столько невинных жертв, то вы сами настоятельно попросили бы меня никогда от нее не отказываться. И я буду сохранять ее всегда»[57]57
  Kléber en Égypte 1798–1800. Paris, 1988. T. 2. P. 552.


[Закрыть].

Оставив армию, Клебер сначала отправился в Страсбург, а затем в Париж, где поселился в квартале Шайо (сегодня там заканчивается проспект Клебера, идущий от площади Звезды). Он жил тихой, неприметной жизнью, избегая общения с политиками и поддерживая отношения преимущественно с такими же, как он сам, «отставниками» – Журданом, с которым помирился, и Моро, который после заключения Леобенского мира тоже ушел из армии.

Однако известность Клебера была слишком велика, чтобы о нем так просто забыли. Его стремление дистанцироваться от власти казалось ей подозрительным, и за ним внимательно наблюдали. Да и в армии у Клебера имелись недоброжелатели. Тот же Гош, находясь уже одной ногой в могиле, отправил после произведенного Директорией антироялистского переворота 18 фрюктидора V года Республики (4 сентября 1797 г.) донос властям на Клебера, требуя покарать того за «роялизм». Впрочем, эльзасцу опять повезло, и волна захлестнувших Париж репрессий прошла стороной. Тем не менее, по свидетельству д’Эрикура, Клебер в те дни постоянно держал при себе пару пистолетов, чтобы застрелиться в случае попытки ареста.

В последующие три месяца, однако, произошли события, заставившие Клебера прервать уединенную жизнь и вернуться на военное поприще.

В Париж 26 октября 1797 г. из Итальянской армии прибыл генерал Бертье с известием о том, что ее главнокомандующий Наполеон Бонапарт подписал восемью днями ранее с австрийцами мирный договор в Кампо-Формио. Это означало, что Первая антифранцузская коалиция прекратила свое существование. Теперь Французской республике противостояла одна лишь Англия. В тот же день Директория постановила создать армию для высадки на Британские острова и поручить командование ею Бонапарту.

5 декабря в столице появился и сам Бонапарт, немедленно приступивший к подготовке новой кампании. Стремясь собрать под свои знамена весь цвет французского революционного генералитета, он решил привлечь к экспедиции и Клебера, что, надо сказать, было совсем не удивительно. После того, как Журдан стал депутатом, Моро ушел в частную жизнь, Пишегрю примкнул к роялистской эмиграции, Марсо нашел смерть от австрийской пули, а Гош – от чахотки, во французской армии не оставалось больше ни одного генерала, способного по заслугам и известности сравниться с Клебером. Более того, по своему боевому опыту и количеству одержанных побед эльзасец превосходил тогда даже Бонапарта, имея за плечами пять полноценных военных кампаний, тогда как у корсиканца, если не считать мимолетного тулонского эпизода и подавления вандемьерского восстания, их было только две – в Италии 1796–1797 гг. Правда, Клебер, в отличие от Бонапарта, никогда не занимал на постоянной основе должности главнокомандующего, но, как мы видели, только потому, что сам этого не хотел. Командовать же ему порою доводилось и гораздо бо́льшими силами, чем те, что в 1796–1797 гг. составляли Итальянскую армию, и чем те, что предназначались теперь для высадки в Англии.

Не будучи лично знаком с Клебером, Бонапарт отправил для разговора с ним генерала Луи Максимилиана Каффарелли Дюфальга. Потомок давно офранцузившегося итальянского рода, военный инженер Каффарелли ранее воевал под командованием Клебера в Самбро-Маасской армии, в кампанию 1795 г. потерял ногу, но заменил ее деревянным протезом и продолжил воинскую службу. Теперь ему предстояло возглавить инженерные войска в армии, предназначенной для высадки в Англию. Каффарелли убедил Клебера встретиться с Бонапартом.

Этот момент мне хотелось бы осветить как можно более подробно, поскольку личные отношения Бонапарта и Клебера окажут во многом определяющее влияние на судьбу забытой армии, но имеющиеся у нас источники, к сожалению, не позволяют сделать это с удовлетворительной степенью достоверности. Об их первых встречах мы знаем только со слов Бонапарта, произнесенных много лет спустя на острове Святой Елены и записанных генералом А. Г. Бертраном. Впервые бывший император коснулся этой темы в разговоре 31 августа 1816 г.:

«Клебер еще до установления Империи предлагал мне возглавить государство: “Вы, Моро и я – мы же прогоним этих каналий, не беспокойтесь”. Но я не считал, что ситуация созрела, и к тому же был искренним республиканцем. Я не слишком хорошо понимал, как далеко они готовы зайти, и, возможно они сами этого не знали, если вообще не были жертвой обмана Бурбонов или их агентами»[58]58
  Bertrand H. G. Cahiers de Sainte-Hélène. Paris, 1951. T. 1. P. 115.


[Закрыть].

В январе 1819 г., вспоминая о Клебере, Наполеон опять коснулся того же сюжета:

«Он не любил Революцию. Когда [я] вернулся из Италии, они с Каффарелли хотели захватить власть, видя в ней лишь средство быть на виду (paraître), иметь женщин и деньги. Он пользовался поддержкой Сийеса. Он сказал мне: “Я дам вам Рейнскую армию. Ну да вы ведь и сами можете сделать всё, что захотите, имея Итальянскую армию. Что вас пугает?”»[59]59
  Idem. Op. cit. Paris, 1959. T. 2. P. 223.


[Закрыть].

А. Лоранс принимает эти утверждения Наполеона за чистую монету[60]60
  См.: Laurens H. Introduction // Kléber en Égypte 1798–1800. Paris, 1988. T. 1. P. 93–94; Idem. L’expédition d’Égypte 1798–1801. P. 38.


[Закрыть], однако, на мой взгляд, бывший император, ведя на острове Святой Елены свою последнюю битву – за место в памяти потомков, в данном случае все же выдавал желаемое за действительное. Ни Моро, ни Каффарелли, ни Клебера уже не было в живых, а потому опровергнуть его они не могли. В трактовке же Наполеона все трое выглядят, с одной стороны, «брюмерианцами до брюмера», то есть тем самым освящают своими именами его будущий переворот, с другой – людьми, в отличие от него самого лишенными государственной мудрости, не слишком далекими и готовыми пожертвовать Республикой ради низменных интересов. Однако, как мы видели ранее, Клебер отнюдь не стремился к богатству, да и в отношениях с женщинами проблем не испытывал, а потому едва ли ради всего этого стал бы затевать государственный переворот. Кстати, и к «Рейнской армии», точнее – к Рейнско-Мозельской, он, в отличие от Самбро-Маасской, прямого отношения не имел и вряд ли стал бы так уверенно обещать ее поддержку.

Впрочем, дело даже не в деталях этого гипотетического разговора, а в том, мог ли он состояться вообще? За время Революции Клебер неоднократно находился под угрозой репрессий. В последний раз такая участь миновала его лишь за три месяца до приезда Бонапарта в Париж. Весьма сомнительно поэтому, что он стал бы столь откровенно говорить на смертельно опасную тему с практически не знакомым ему человеком. А именно таковым Бонапарт оставался для него даже несколько месяцев спустя после начала их сотрудничества. 11 мая 1798 г., накануне отплытия в Египет, Клебер писал своей приятельнице мадам Шатожирон о Бонапарте:

«Я всё еще его совсем не знаю. Он так внезапно появился на сцене и сумел так рано обрести большой авторитет, а его возвышение было столь стремительным, что на том расстоянии, на котором я находился, мне было невозможно за ним наблюдать и его изучить. Однако в предстоящих событиях мне надо его узнать. Там, в непосредственной близости от него, я постараюсь постичь его особенности через те средства, которые он станет использовать для достижения задуманных им грандиозных результатов, а его характер – через поведение в тех необычных ситуациях, которые неизбежны в столь чрезвычайных обстоятельствах»[61]61
  Kléber en Égypte 1798–1800. T. 2. P. 551–552.


[Закрыть].

Влиятельный депутат Совета пятисот А. К. Тибодо позднее вспоминал, что и с ним Клебер накануне экспедиции делился своим желанием в ходе нее лучше узнать Бонапарта, правда, делал это в гораздо более резких выражениях, чем в процитированном выше письме к даме: «Генерал Клебер, искренне не любивший Бонапарта, также поехал [в Египет], чтобы, как говорил он в своей грубой и энергичной манере, “посмотреть, что там за душой у этого мелкого содомита”»[62]62
  Tibeaudeau A. C. Mémoires sur la Convention et le Directoire. Paris, 1827. T. 2. P. 348.


[Закрыть].

Поскольку эльзасец ничего не знал о личности главнокомандующего Итальянской армией, чья звезда лишь недавно взошла на небосклоне Французской республики, вряд ли он стал бы с ним столь откровенно делиться своим желанием свергнуть правительство, если даже такое желание у него и было. Единственное, что можно точно утверждать: Бонапарту удалось в ходе личной встречи убедить Клебера вернуться на воинскую службу и принять участие в экспедиции на Британские острова. Уже 11 января 1798 г. Бонапарт, сообщив в генералу Бертье, что тот назначен в его армию начальником штаба, добавляет, что в ее рядах будут также служить «Клебер, Дезе, Гувион Сен-Сир, Лефевр, Шампионне и др.»[63]63
  La Jonquière C., de. L’expédition d’Égypte. T. 1. P. 90.


[Закрыть]. День спустя Директория издала постановление о составе армии для десанта в Англию: Клебер был назван среди ее 18 дивизионных генералов[64]64
  Ibid. P. 97.


[Закрыть].

Чтобы оценить возможности для будущей высадки, Бонапарт отправил в начале февраля 1798 г. наиболее опытных военачальников в ряд северных портов Франции, сам же поехал инспектировать берега Па-де-Кале. Клеберу достался Гавр. Результаты этих командировок обескураживали: у Франции не было достаточно ресурсов и, в частности, судов для осуществления подобной операции. 23 февраля Бонапарт представил Директории соответствующий доклад. Напрямую Англия оказалась недостижима. Требовалось искать иные средства для принуждения ее к миру. 5 марта Директория приняла решение отправить армию под командованием Бонапарта на завоевание Египта, которому предстояло стать плацдармом для дальнейшего продвижения в Индию.

Подготовка грандиозной экспедиции прошла в рекордно короткое время, заняв всего два с половиной месяца. Естественно, в столь сжатые сроки сделать это качественно было просто невозможно. Поэтому предприятие носило во многом авантюрный характер, что Клебер не преминул отметить в письме мадам Шатожирон от 8 мая 1798 г.:

«…Экспедиция мне кажется спланированной весьма поверхностно. Здесь, как и в тысяче других случаев, непредусмотрительность будет восполняться отвагой, и, может быть, фортуна увенчает успехом те начинания, которые здравый рассудок никогда не осмелился бы предпринять»[65]65
  Kléber en Égypte 1798–1800. T. 2. P. 551.


[Закрыть].

Тем не менее сам Клебер, которому было поручено командовать одной из пяти дивизий, состоявшей из солдат столь дорогой ему Самбро-Маасской армии, принял самое деятельное участие в подготовке к походу.

19 мая 1798 г. французская эскадра с армией Бонапарта на борту вышла из Тулона и взяла курс на восток. По пути к ней должны были присоединиться отряды кораблей с войсками из Италии и Корсики. Можно предположить, что Клебер покидал родину с тяжелым сердцем. Во всяком случае на эту мысль наводит содержание письма, отправленного им своему страсбургскому другу Селье 13 мая. Конечная цель экспедиции держалась в строгом секрете, поэтому Клебер говорит о месте назначения достаточно туманно, однако минорная тональность его настроения очевидна:

«Я покидаю Францию и, может быть, даже Европу. В моем возрасте редко возвращаются из подобных экспедиций, но я вновь посвящаю свою жизнь славе нашего оружия и процветанию Республики. Каково бы ни было расстояние, которое нас разделит, я буду любить вас всегда как моего лучшего друга…»[66]66
  Цит. по: Brégeon J. J. Kléber. P. 175.


[Закрыть]