Текст книги "Великий антракт"

Автор книги: Александр Широкорад

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Между тем срок перемирия истекал. От Антанты пришло требование прислать уполномоченных для продления перемирия. Нота была направлена в адрес верховного командования Германии. Немецкое военное командование воспользовалось этим, чтобы подчеркнуть, что Антанта не считается с берлинским правительством. На предварительном совещании с германской делегацией начальник Генерального штаба генерал-фельдмаршал Пауль фон Гинденбург предлагал при продлении перемирия добиваться следующих условий: предмостные укрепления и нейтральная зона на правом берегу Рейна уничтожаются; граница проходит по Рейну, причем между Германией и оккупированными областями сохраняется свобода сообщений; оккупационная армия должна быть сокращена, и блокада снята.

12 и 13 декабря в Трире германская делегация вела переговоры с маршалом Фошем. На протесты маршала по поводу затягивания выполнения условий перемирия председатель германской делегации Эрцбергер заявил, что срок был дан слишком короткий, что и сами союзники, со своей стороны, не выполнили обещания дать Германии продовольствие. Фош никак не среагировал на это утверждение. Тогда Эрцбергер указал на опасность революции: армия и страна находятся в состоянии опасного брожения, возможен переворот. Это Фош принял к сведению. Трирским соглашением перемирие было продлено еще на один месяц, до 13 января 1919 г. В качестве новой гарантии союзники оставляли за собой право занять нейтральную зону на правом берегу Рейна, к северу от кёльнского предмостного укрепления и до голландской границы. Об оккупации должно было последовать уведомление за шесть дней.

Тут же союзники выговорили себе свободный проход через Данциг и Вислу. В Данциг предполагалось выслать польскую армию под командованием генерала Галлера, которая формировалась во Франции.

Французы всеми силами поддерживали польских националистов в попытке возрождения Речи Посполитой в границах 1792 г. Месячного продления перемирия оказалось опять недостаточно; и к этому сроку союзники не закончили предварительных переговоров. К тому же Франция и не спешила, ибо заключение мира вынудило бы Фоша демобилизовать армию, а перемирие позволяло держать солдат под ружьем. Понадобилось новое продление, тем более что в Германии ширилось революционное движение. Эрцбергеру в Берлине пришлось ехать на вокзал окольным путем, так как в районе станции шли уличные бои.

14 января 1919 г. в Касселе правительственная делегация встретилась с германским верховным командованием. Они обсуждали линию поведения и решили предложить союзникам общий фронт против большевиков в обмен за уступки на Западе. Немцы готовы были впустить войска Антанты в Берлин, если там победит пролетарская революция. «Если они вопреки всему, – писал Гофман о спартаковцах, – захватят власть, Берлин займет Антанта. Такие перспективы не очень отрадны, но все же это некоторая страховка»[11]11
  Там же.


[Закрыть].

Во время переговоров о продлении перемирия Фош потребовал в качестве штрафа за недоставленные локомотивы и вагоны присылки 58 тыс. сельскохозяйственных машин. Кроме того, маршал настаивал на подчинении русских военнопленных, находящихся в Германии, комиссии союзников, немедленном возвращении всего увезенного Германией из Северной Франции и Бельгии имущества и предоставлении немецкого торгового флота в распоряжение союзников для подвоза продовольствия Германии и другим странам Европы. На ответ немцам дано было 24 часа.

Эрцбергер просил увеличить срок, он возражал против всех пунктов. Маршал оставался неумолим. Эрцбергер снова воспользовался уже испытанным средством: германские уполномоченные пробовали пугать союзников угрозой революции и настойчиво предлагали свои услуги для борьбы с большевизмом.

Как только Эрцбергер получил сообщение о победе правых в ходе беспорядков в Берлине, он поспешил к маршалу Фошу. В своих мемуарах Эрцбергер писал: «Я отправился в 11 часов к маршалу Фошу на вокзал, где сообщил противникам только что полученное известие об убийстве Либкнехта и Розы Люксембург. Это сообщение произвело на всех присутствующих глубокое впечатление. Я тотчас заявил, что выдача сельскохозяйственного материала до 1 марта 1919 г. невыполнима: она разрушила бы немецкое сельское хозяйство и сделала бы невозможной будущую жатву».

Фош, настаивавший первоначально на том, чтобы 50 % машин было доставлено немедленно, сбавил две трети этого количества и согласился назначить конечным сроком выдачи 1 мая, и то лишь «в принципе». Так германская дипломатия обменяла кровь Либкнехта на машины.

16 января перемирие было продлено опять на один месяц, до 17 февраля 1919 г. Требования Фоша были приняты: немцы согласились предоставить весь свой торговый флот в распоряжение союзников для обеспечения Германии продовольствием. При этом германская делегация согласилась на смену немецкого экипажа – «постановление, принятое в защиту от большевизма», как признавался Эрцбергер.

Глава 4. Подготовка к мирной конференции

Условия перемирия в известной мере предопределяли и условия мира. Эти условия в основном были подготовлены давно и подвергались только некоторым изменениям в связи с новым соотношением сил. Французское правительство мечтало о расчленении Германии. Ему очень хотелось отбросить Германию назад, к тому положению, какое она занимала до Франкфуртского мира (1871 г.). Недаром сам Клемансо в речах и репликах постоянно возвращался к Франкфуртскому миру, не без злорадства напоминая, что он в свое время отказался его подписать. Но наиболее агрессивные элементы во Франции требовали Германии, перекроенной по образцу Вестфальского мира 1648 г.

Каковы были истинные намерения Франции, можно судить по тайному соглашению, заключенному Францией с царской Россией в феврале 1917 г., буквально накануне отречения Николая II. Россия соглашалась на французский план установления границ с Германией при условии, если Франция удовлетворит стремление России получить Константинополь и Проливы и признает за Россией полную свободу в установлении ее западных границ. По этому тайному соглашению Франция получала Эльзас-Лотарингию и весь углепромышленный бассейн долины реки Саар. Граница Германии проходила по Рейну. Германские территории, расположенные по левому берегу Рейна, отделялись от Германии и составляли автономные и нейтральные государства. Франция занимала эти государства своими войсками до тех пор, пока Германия окончательно не удовлетворит всех условий и гарантий, которые включены будут в мирный договор. В завуалированной форме это была едва ли не вечная оккупация, поскольку всегда можно было найти факты, что Германия «не окончательно» удовлетворила все условия.

В свое время опубликование большевиками этого секретного соглашения вызвало переполох во всем мире. Английский министр иностранных дел Бальфур 19 декабря 1917 г. заявил официально в палате общин: «Мы никогда не давали своего согласия на это дело… Никогда мы не желали этого, никогда не покровительствовали этой идее».

Французская пресса с возмущением писала, что все это выдумки. Но граница по Рейну всегда в том или ином виде оставалась требованием французских правящих кругов. И прежде всего на этом настаивали французские генералы. Всю Англию обошло интервью маршала Фоша, данное им корреспонденту «Таймс» 19 апреля 1919 г. Ударяя карандашом по карте французско-германской границы, маршал Фош говорил: «Здесь нет никаких естественных преград вдоль всей границы. Неужели здесь мы должны будем удерживать немцев, если они снова нападут на нас? Нет! Здесь! Здесь! Здесь!» И маршал несколько раз прочертил карандашом по Рейну.

Граница по Рейну сама по себе еще не определяла всей программы Франции. Насчитывая всего 40 млн населения, притом почти не увеличивавшегося, Франция боялась даже обезоруженной Германии с ее 70 млн непрерывно растущего населения. Французские стратеги хотели создать по ту сторону Германии блок стран, которые заменили бы прежнего союзника – царскую Россию.

Любопытно, что планы «санитарного кордона» Россия, Англия и Франция разрабатывали еще в 1916 г., то есть когда их руководству Октябрьская революция не снилась и в кошмарном сне.

Ллойд Джордж в своих военных мемуарах рассказывает, что осенью 1916 г. английское министерство иностранных дел представило правительству меморандум относительно основ, на которых предполагалось разрешить территориальные вопросы в Европе после окончания войны. В меморандуме предусматривалось, что Польша должна стать буфером между Россией и Германией. По мысли автора меморандума, создание такой Польши, а также нескольких государств на территории Австро-Венгрии «оказалось бы эффективным барьером против русского преобладания в Европе»[12]12
  Цит. по: Трухановский В.Г. Уинстон Черчилль. Политическая биография. М.: Мысль, 1977. С. 174.


[Закрыть].

Каким диссонансом звучат планы западных союзников в отношении России и бредни наших либералов о победе, украденной у царя Николая II злодеями масонами и большевиками! Да если бы и не было Октябрьской или даже Февральской революции, не видать бы России не только Константинополя, но и Прибалтики, и Кавказа, и «санитарный кордон» все равно бы был, хотя и с другой вывеской: не против большевизма, а против «царского империализма».

И вот теперь, в начале 1919 г., французские дипломаты считали, что восстановленные Польша и Чехословакия, усиленные Румыния и Югославия должны были составить цепь союзников Франции по ту сторону Германии и вместе с тем барьер между Германией и Советской Россией. С помощью огромной контрибуции, лишь ради приличия названной репарациями, французские правящие круги надеялись подорвать экономическую мощь Германии. Колонии Франции расширялись за счет Германии в Африке и за счет Турции в Малой Азии.

Выполнение этого плана, то есть господство над Центральной и известной частью Восточной Европы, проникновение на Балканы, твердые позиции в Африке и на Ближнем Востоке, делало Францию гегемоном Европы. Это предстояло закрепить на мирной конференции. «…Этот мирный договор, как и все другие, является и не может не быть лишь продолжением войны», – писал Клемансо в предисловии к книге Тардье, своего ближайшего советника и члена французской делегации на Парижской конференции.

Выполнение программы Франции выпало на долю беспощадного человека, который как-то сказал, что «20 млн немцев являются излишними». За долгие годы политической борьбы Клемансо приобрел огромный опыт. «Сокрушитель министерств», «тигр» – таковы были клички Клемансо, которому удалось ловкими маневрами опрокинуть несколько министерских кабинетов.

Позиция французской дипломатии на конференции была довольно сильной: за ее спиной стояла огромная континентальная армия; маршал Фош диктовал Германии условия перемирия и многого уже добился.

Но даже и такому опытному и непреклонному политику, как Клемансо, было трудно проводить на конференции свою программу. Приходилось лавировать, отступать, выдвигать туманные формулировки, сталкивать лбами своих соперников. Мир превращался не столько в «продолжение войны» с Германией, сколько в борьбу недавних союзников.

Англия, интересы которой представлял Ллойд Джордж, добившись сокрушения Германии, хотела на конференции закрепить мирным договором то, что было добыто силой оружия. Морское превосходство Англии определяло ее позицию на конференции. Германия как морская держава перестала существовать. Правда, флот ее не был разбит в бою, но значительная его часть стояла в английской гавани Скапа-Флоу. Колонии Германии большей частью перешли к Англии. В ее же руках находились Месопотамия, Аравия и Палестина, отнятые английской армией у Турции. Превосходство Англии подкреплялось союзом с Японией. Опираясь на Японию, Англия могла противостоять США. С другой стороны, для борьбы с непомерно возросшими претензиями Франции в Европе ей можно было опираться на те же США, которые также возражали против расчленения Германии по примеру Вестфальского мира. Проникновение Франции на Балканы Англия могла нейтрализовать, поддержав против Франции Италию и, с другой стороны, мобилизовав балканские страны против той же Франции.

Слабым местом в плане Ллойд Джорджа было отношение к Германии. Возражая против расчленения Германии, Ллойд Джордж думал в то время использовать ее против Советской России. А это требовало сохранения Германии как военной державы, создавая тем самым возможность для Германии собраться с силами и вновь выступить против той же Англии.

Положение Америки в кругу мировых держав резко изменилось в конце войны. Из страны-должника США превратились в страну-кредитора, которой Европа задолжала около 10 млрд долларов. Обеспечить получение долгов нельзя было, не вмешиваясь в европейские дела. Приходилось окончательно отказаться от прежней позиции невмешательства – и президент США Вильсон впервые в истории страны покинул пределы родины, отбыв на Старый континент, в Европу.

Тогдашних руководителей Америки пугало морское могущество Англии. «Уничтожение германского военного флота, – признает Бекер, написавший книгу о Вильсоне, – давало британцам беспримерный в истории перевес над всеми державами… Морское могущество Англии увеличилось еще в большей степени благодаря союзу между Британией и Японией, третьей великой державой мира».

Считая возможность конфликта между Великобританией и США маловероятной, «правда, не вследствие чувства взаимной симпатии», а потому, что обе державы обладали избытком территории на земном шаре, Бекер заключает: «Тем не менее морское превосходство Англии было важным моментом, определившим ее поведение на мирной конференции».

Сам Вильсон поддерживал положение, что американский флот должен быть таким, чтобы он мог поспорить с любым флотом мира. «Ни одному флоту в мире, – говорил американский президент 3 февраля 1916 г. в Сен-Луи, – не приходится защищать так далеко растянувшуюся область, как американскому флоту; поэтому он должен, по моему мнению, превосходить все прочие флоты мира своей активностью».

В целях ослабления Англии и Японии США добивались расторжения англо-японского союза. С другой стороны, можно было затруднить положение Англии в Европе, не допустив полного разгрома Германии. В этом вопросе США и Англия играли одной и той же картой. Но Ллойд Джордж ставил ее против Франции и России, а Вильсон – против Англии и советской страны.

В позиции США также были свои сильные стороны. Формально мирный договор строился на основе 14 пунктов Вильсона – по крайней мере обе враждующие коалиции официально об этом заявили. Взоры всего мира прикованы были к Вильсону. Все видели в нем спасителя. В Европе Вильсону устраивали головокружительные встречи. В Париже его принимали восторженнее, чем Фоша, превознесенного как национального героя. Вся пацифистская пресса мира поддерживала веру в спасительную миссию президента. «Вильсон, не сдавайся!» – с таким лозунгом во всю страницу выходила лейбористская газета, противопоставляя поборников «новой дипломатии» дипломатам старой школы.

К числу дипломатических успехов Вильсона следует отнести в первую очередь заключение перемирия на основе 14 пунктов, внесение устава Лиги Наций в мирный договор, отказ Италии в ее притязаниях. Но у дипломатии президента были и свои слабые стороны. Прежде всего Вильсон не имел большинства в конгрессе: на последних президентских выборах в ноябре 1918 г. демократическая партия, лидером которой он был, потерпела поражение, поэтому ему приходилось все время оглядываться на оппозицию. Во-вторых, уязвимой стороной Вильсона было его стремление не допустить полного разгрома Германии, что фактически означало сохранение для нее экономических и политических возможностей готовиться к новой войне.

Наконец, крайне слабым местом дипломатии Вильсона было отношение к Советской России. В пункте 6 своих 14 условий мира Вильсон настаивал на таком разрешении вопросов, касавшихся России, которое гарантировало бы ей «полную и беспрепятственную возможность принять независимое решение относительно ее собственного политического развития и ее национальной политики». Но когда от этой декламации Вильсон перешел к практическим вопросам, то этот пункт превратился в программу расчленения России. В официальном американском комментарии к 14 пунктам, составленном полковником Хаузом (членом делегации США на Парижской конференции и личным другом Вильсона), а затем утвержденном президентом, 6-й пункт расшифровывался следующим образом: «Основной вопрос заключается в том, следует ли считать русскую территорию равнозначащей территории, принадлежавшей ранее Российской империи. Ясно, что это не так, потому что пункт 13-й предполагает создание независимой Польши, – условие, которое исключает восстановление территории империи. То, что признано правильным для поляков, разумеется, должно быть так же признано и для финнов, литовцев, латышей, а возможно, также для украинцев»[13]13
  История дипломатии. Т. 3. Дипломатия в период подготовки Второй мировой войны (1919–1939 гг.) / Под ред. В.П. Потемкина. М. – Л-д: ОГИЗ, 1945. С. 21.


[Закрыть].

На этом расчленение России не заканчивалось. Американская дипломатия предлагала рассматривать Кавказ «как часть проблемы Турецкой империи». Туркестанские республики рекомендовалось передать в качестве подмандатной территории какой-нибудь великой державе. Не забыл Вильсон и о Великороссии, и о Сибири. Так, в официальном комментарии Хауза говорилось: «Мирная конференция может потребовать создания правительства, достаточно правомочного, чтобы говорить от имени этих территорий».

Хотя Италия на мирной конференции и считалась великой державой, но после поражения у Капоретто с ней перестали считаться. Верная своему характеру международного «шакала», Италия вертелась вокруг стола великих держав, выжидая куска добычи, который наметила себе в награду за измену Тройственному союзу. Поддерживая требования то одной, то другой великой державы, Италия переходила от угодливости к угрозам. Она даже покинула было мирную конференцию, чего, кстати, и не заметили, как не обратили внимания и на ее конфузливое возвращение в зал заседаний. Лишь в одном вопросе ее представители – премьер-министр Орландо и министр иностранных дел Соннино – не меняли своей позиции и до того, как, уходя, хлопнули дверью, и после того, как украдкой прошмыгнули обратно в ту же дверь: Италия все время настаивала на интервенции против Советской России.

Япония была представлена Сайондзи, Макино и другими делегатами, которых прозвали «молчаливыми партнерами» – так редко приходилось им выступать. В спорных вопросах, касавшихся Европы и Африки, они не выдвигали своих претензий, а систематически поддерживали Англию и США, надеясь на соответствующие компенсации в тихоокеанских вопросах. И тогда их молчаливость сменялась неудержимым многословием. Оставаясь в стороне от американско-европейского конфликта и тем не менее всячески его углубляя, японские дипломаты под шум общей перепалки добивались захвата азиатского материка.

Что касается остальных стран, участвовавших на мирной конференции, то они самостоятельной роли не играли, а если и выступали, то лишь в роли свиты или клиентов великих держав.

Противоречия между странами не могли не прорваться на мирной конференции. Это было ясно для всех. Не случайно британский министр иностранных дел Бальфур перед Парижской конференцией обронил: «По-видимому, мирная конференция превратится в несколько беспокойное и бурное предприятие».

Глава 5. Парижская конференция

В Париж на конференцию съехались более тысячи делегатов, сопровождаемых множеством сотрудников: ученые-эксперты – историки, юристы, статистики, экономисты, геологи, географы и др., а также переводчики, секретари, стенографистки, машинистки и даже солдаты. Президент Вильсон привез с собой охрану из Америки, а британский премьер Ллойд Джордж – свою из Лондона. Американскую делегацию обслуживали 1300 сотрудников, и содержание американской миссии вылилось в полтора миллиона долларов. Только официально зарегистрированных на конференции журналистов насчитывалось более 150, а репортеров и интервьюеров, кружившихся вокруг отелей, занятых делегациями, было бесчисленное множество.

12 января на Кэ д’Орсэ состоялось первое деловое совещание премьер-министров, министров иностранных дел и полномочных делегатов пяти главных держав. Председательствующий французский министр иностранных дел Пишон предложил присутствующим обсудить порядок работы конференции.

Сразу встал вопрос о языке конференции, протоколов и будущих текстов мирного договора. Клемансо заявил, что до сих пор все дипломаты пользовались французским языком и нет никаких оснований менять этот обычай, особенно если вспомнить, «что пережила Франция». Ллойд Джордж предложил пользоваться также и английским языком, потому что полмира говорит на этом языке, и к тому же надо принять во внимание, что США выступают в Европе впервые на дипломатическом поприще. Итальянский министр иностранных дел Соннино, кстати, отлично говоривший по-французски, заявил, что французское предложение оскорбляет Италию. Раз уж принимается во внимание, что пережила Франция, то не следует забывать и об Италии, выставившей на фронт от 4 до 5 млн солдат, аргументировал Сонино в пользу итальянского языка. «Плохое начало для будущего союза наций», – проворчал на это Клемансо. В конце концов признали стандартными языками английский и французский.

Уладив вопрос о языке, приступили к обсуждению регламента конференции. Это вызвало большие трудности, поскольку все 27 наций настаивали на своем участии в прениях, совещаниях и решениях. Искали прецедентов в истории, вспоминали про организацию Венского конгресса, обсуждали, нельзя ли принять за образец его «комиссию четырех» или «восьми», и т. д.

Клемансо настаивал на том, чтобы в первую очередь во внимание принимались мнения великих держав. Он говорил: «Я до сих пор постоянно держался того мнения, что между нами существует соглашение, в силу которого пять великих держав сами разрешают важные вопросы прежде, чем входят в зал заседаний конференции.

В случае новой войны Германия бросит все свои армии не на Кубу или Гондурас, а на Францию; Франция будет снова отвечать. Поэтому я требую, чтобы мы держались принятого предложения; оно сводится к тому, чтобы происходили совещания представителей пяти названных великих держав и, таким образом, достигалось разрешение важных вопросов. Обсуждение второстепенных вопросов должно быть до заседания конференции предоставлено комиссиям и комитетам».

Английские же доминионы требовали, чтобы их рассматривали как самостоятельные государства. «Мы имеем такое же значение, как Португалия», – говорили делегаты Канады. Вильсон возражал против обсуждения вопросов в тесном кругу. Англия не выступала против предложения Клемансо, но настаивала на предоставлении возможности и малым нациям принять участие в работе конференции.

После продолжительного обсуждения приняли французский проект. Все представленные на конференции страны были поделены на четыре категории. В первую входили воюющие державы, «имеющие интересы общего характера», – США, Британская империя, Франция, Италия и Япония. Эти страны должны участвовать во всех собраниях и комиссиях. Вторая категория – воюющие державы, «имеющие интересы частного характера», – Бельгия, Бразилия, британские доминионы и Индия, Греция, Гватемала, Гаити, Геджас, Гондурас, Китай, Куба, Либерия, Никарагуа, Панама, Польша, Португалия, Румыния, Сербия, Сиам, Чехословацкая республика. Они должны участвовать в тех заседаниях, на которых обсуждаются вопросы, их касающиеся. В третью категорию вошли державы, находящиеся в состоянии разрыва дипломатических отношений с германским блоком, – Эквадор, Перу, Боливия и Уругвай. Их делегации будут участвовать в заседаниях только при обсуждении вопросов, непосредственно их касающихся. Наконец, четвертую категорию составляют нейтральные державы и государства, находящиеся в процессе образования. Они могут выступать или устно, или письменно в тех случаях, когда будут приглашаться одной из пяти главных держав, имеющих интересы общего характера, и только на заседания, посвященные специально рассмотрению вопросов, прямо их касающихся. Притом, подчеркивал регламент, «лишь постольку, поскольку эти вопросы затронуты». Ни Германия, ни ее союзники в регламенте не упоминались.

Представительство между странами было распределено следующим образом: США, Британская империя, Франция, Италия и Япония послали на мирную конференцию по пять полномочных делегатов; Бельгия, Бразилия и Сербия – по три; Китай, Греция, Геджас, Польша, Португалия, Румыния, Сиам и Чехословацкая республика – по два; британские доминионы (Австралия, Канада, Южная Африка) и Индию представляли по два делегата, Новую Зеландию – один делегат. Все остальные страны получили право послать по одному делегату. Особо было оговорено, что «условия представительства России будут установлены конференцией, когда будут рассмотрены дела, касающиеся России».

По регламенту мирную конференцию должен был открыть президент Французской республики Раймон Пуанкаре. Вслед за тем временно должен был председательствовать глава французского совета министров. Для редактирования протоколов был создан секретариат – по одному представителю от каждой из пяти главных стран. Далее, было тщательно предусмотрено ведение протоколов, хранение документов, кто и как имеет право представлять петиции. Но впоследствии вся эта тщательная регламентация оказалась нарушенной. Одно совещание следовало за другим. Скоро все запутались в том, какое совещание является официальным, а где частная встреча. Вряд ли можно назвать в истории дипломатии еще одну такую беспорядочную конференцию, как Парижская: важнейшие ее совещания остались совершенно без протоколов и даже без секретарских записей. Когда занятому по горло в этих бесконечных совещаниях Клемансо сказали об этом, он пробормотал: «К черту протоколы…»

В сущности, деление стран на категории и распределение мандатов между странами уже предопределяли характер работы конференции. Первоначально все было сконцентрировано в Совете десяти, состоявшем из премьер-министров и министров иностранных дел пяти великих держав. То были: от США – президент Вильсон и статс-секретарь Лансинг, от Франции – премьер-министр Клемансо и министр иностранных дел Пишон, от Англии – премьер-министр Ллойд Джордж и министр иностранных дел Бальфур, от Италии – премьер-министр Орландо и министр иностранных дел барон Соннино, от Японии – барон Макино и виконт Шинда. Остальные полномочные делегаты конференции присутствовали лишь на пленарных заседаниях конференции, которых почти за полгода ее работы было всего семь.

Регламент был утвержден. Собирались уже закрыть собрание, как вдруг слова потребовал маршал Фош. Не считаясь с тем, что совещание было довольно многочисленным, Фош открыто предложил организовать поход против большевиков. Он получил сообщение о занятии большевиками Вильно и теперь настаивал на переброске войск в район Данциг – Торн: этим и объясняется, почему Фош, обсуждая продление перемирия с Германией, потребовал пропуска войск через Данциг. Ядром войск, предназначенных для экспедиции, должны были являться армейские подразделения США. «Они обнаруживают еще величайшую бодрость», – объяснял свое предложение Фош. Предложение маршала преследовало троякую цель: оно оказывало помощь французскому союзнику – Польше, с другой стороны, связывало США с интересами Франции и, наконец, уводило американские войска из Франции.

Вильсон не прочь был реализовать свой план борьбы с большевиками, но в таком виде предложение маршала его не устраивало, и президент высказался против. Ллойд Джордж также отказался обсуждать это предложение. При таких условиях премьеру Клемансо ничего не оставалось, как отказаться от плана маршала, а Пишон даже внес предложение, «чтобы собрания продолжались без участия военных, которые должны удалиться».

Конференция, которой предстояло предъявить мирный договор Германии, открылась в тот же самый день, 18 января 1919 г., и в том же зеркальном зале Версаля, где 48 лет назад было провозглашено создание Германской империи. В большой речи при открытии собрания французский президент Пуанкаре потребовал санкций против виновников войны и гарантий против новой агрессии. Напомнив, что в зале заседания в свое время была провозглашена Германская империя, захватившая при этом две французские провинции, Пуанкаре говорил: «По вине своих основателей она была порочна в самом своем происхождении. Она хранила в себе зародыш смерти. Рожденная в несправедливости, она закончила свое существование в бесчестии».

Атака была направлена, можно сказать, прямо в лоб: Франция в лице Пуанкаре сразу выдвинула программу расчленения Германии. Но другие делегаты больших стран не поддержали французской позиции: у них имелись свои планы. Вильсон рекомендовал рассмотреть сначала вопрос о Лиге Наций. Он внес свое предложение еще после заседания Совета десяти от 12 января. Несколько раз потом Вильсон возвращался к Лиге Наций. Остальные участники Совета десяти колебались. Они боялись, что принятие устава Лиги Наций может затруднить последующее решение территориальных и финансовых проблем. Так до пленума и не решили вопрос о Лиге Наций.

Пленум мирной конференции утвердил регламент работ, избрал Клемансо президентом, а Лансинга, Ллойд Джорджа, Орландо и Сайондзи – вице-президентами конференции.

Четыре дня после пленума шли длительные дискуссии в Совете десяти. Вильсон настаивал на том, что устав Лиги Наций и мирный договор должны составлять единое и неразрывное целое, обязательное для всех. Ллойд Джордж соглашался лишь на включение устава Лиги Наций в мирный договор. Французы предлагали не связывать Лигу Наций с мирным договором. В английском предложении в замаскированной форме, а во французском более явно Лига Наций так или иначе отделялась от мирного договора. Наконец решили передать вопрос о Лиге Наций особой комиссии. Передачей вопроса о Лиге Наций в комиссию дипломаты Франции и Англии надеялись надолго снять его с повестки дня. Мало того, комиссию постарались сделать как можно более громоздкой, чтобы затянуть ее работу. Французы и англичане предложила включить в состав комиссии представителей малых аций. Напрасно Вильсон настаивал на создании небольшой комиссии. Ллойд Джордж парировал: раз Лига Наций должна стать щитом малых народов, надо допустить их в комиссию. Клемансо уверял, что великие державы докажут свою готовность сотрудничать с малыми нациями, если включат их в комиссию. Так, настойчиво включали в комиссию представителей малых народов, которых столь пренебрежительно не допускали к действительной работе мирной конференции.

Вильсон понимал, что работу комиссии хотят всячески затруднить, и, со своей стороны, сделал дипломатический ход. Президент заявил, что берет на себя председательствование в комиссии. Она была названа «Комиссией отеля Крийон».