Текст книги "Рандеву с «Варягом»"

Автор книги: Александр Михайловский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– Не шути так, Мишкин, не буди лихо, – медленно произнес Ники. – На престоле Ольга может оказаться, только если переживет меня, тебя, дядюшку Владимира с его потомством, Сандро с Ксенией и всех наших детей…

– Прости, Ники, – Мишкин опустил голову, – я сказал не подумав…

– Ерунда, – государь махнул рукой, – просто думай о том, что говоришь… – он посмотрел на Ольгу. – Ну, а с тобой-то что делать? – Немного помолчав, Николай продолжил: – Ладно, будешь от моего имени инспектировать госпиталя и прочие медицинские учреждения. Только прошу тебя, будь осторожнее, там все же война, а еще там и это – неведомое… – Ники жестом показал брату, чтобы он проверил – не прячется ли кто за дверью в коридоре…

Выглянув из комнаты, Мишкин отрицательно замотал головой.

Император продолжил:

– Итак, друзья, вы выезжаете завтра на рассвете, я уже отдал все необходимые распоряжения и велел приготовить вам поезд.

11 ФЕВРАЛЯ (29 ЯНВАРЯ) 1904 ГОДА, 00:35.

ЖЕЛТОЕ МОРЕ.

РК «МОСКВА».

Капитан Александр Тамбовцев.

Если вас в середине ночи вызывает к себе начальство, то это может означать только одно – наступает нечто вроде конца света. По крайней мере, это верно в отношении такого командира, как контр-адмирал Ларионов. Зря беспокоить не будет, но если ты нужен – поднимет из гроба.

Адмирал сразу взял быка за рога:

– Александр Васильевич, пришла радиограмма с «Североморска», наместник Алексеев просит включить наших людей в состав команды, посылаемой им в Санкт-Петербург. Точнее, он посылает в столицу капитана первого ранга Эбергарда, для того, чтобы он отвез его рапорт, который он не может доверить телеграфу по соображениям секретности. Алексеев предлагает сформировать нечто вроде тайного посольства от нас к правительству Российской империи. Я доходчиво объяснил? Главой этого посольства я собираюсь сделать вас. Какие у вас соображения на сей счет?

Я задумался, а потом сказал:

– Виктор Сергеевич, не стоит делать меня главой посольства. Капитан – слишком незначительный чин для подобной миссии. Да и не люблю я этого. Пошлите лучше во главе нашей делегации полковника Антонову, разумеется, в дамском платье. А то при виде женщины в мундире местные мачо будут штабелями падать в обморок. А я уж побуду при ней. К тому же местные обычно почему-то считают всех женщин полными дурами и ничего от них не скрывают. Но мы-то с вами знаем, что это совсем не так и будем от этого иметь определенный выигрыш. Кроме меня и Антоновой нужно будет отправить оборудование и специалистов для связи… Правда, далековато от Питера до Артура – десять тысяч километров как-никак. Ну, и «безопасников» тоже надо послать. Время сейчас самое гнилое. Уже вовсю резвятся ребята Азефа, боевой организацией эсеров убит министр внутренних дел Сипягин. Сдается мне, что теперь отмашку на начало первой русской революции дадут значительно быстрее. И это несмотря на ожидающийся патриотический подъем. В том числе и по причине этого подъема вся «революция» может на сто процентов вылиться в откровенный террор. Хотя не надо забывать и о бедственном положении российского крестьянства. Но, в первую очередь, я хотел бы знать, какие цели будут поставлены перед нашей миссией?

Контр-адмирал задумчиво прошелся передо мной взад-вперед по каюте:

– Александр Васильевич, мы вас посылаем не в турпоездку. И Николай Второй, по-домашнему Ники, не самый приятный для общения человек. От вас нам нужно, чтобы Россия не сорвалась в пропасть новой смуты и в то же время не последовала совету Победоносцева – еще сильнее «заморозить» нынешнее положение вещей. Я даже не знаю, на какие силы вы сможете опереться. Присмотритесь, на месте вам будет виднее. Японию мы с наместником Алексеевым сможем похоронить и без помощи Петербурга. Но только вы сможете попытаться как-то разрулить хитросплетения всероссийских проблем. И в этом наместник всецело на нашей стороне. Мне кажется, он напуган. Если для нас семнадцатый год – это закономерная смена эпох, то для него сие явление сродни концу света. Нам надо, чтобы то же самое ощутил и император. Чтобы бездна глянула ему в лицо. И учтите, кризиса престолонаследия уже не избежать, несчастный Алексей уже зачат…

– Я помню об этом, – ответил я. – Ситуация, когда единственный сын-наследник может умереть в любой момент от пустяковой царапины, заставит окружение Николая интриговать со страшной силой. И мы знаем – чем все это закончится. Разве что, действительно, ранняя смерть, когда…

– Не смейте, – перебил меня контр-адмирал, – малейшая тень подозрения, которая упадет на нас, и начнется такое…

Я пожал плечами:

– Можно, конечно, скрыть болезнь. Надо будет выяснить у наших медиков, какие у них имеются средства для стабилизации самочувствия гемофиликов. Но самый идеальный вариант – если Николай назначит другого наследника престола.

– Это маловероятно. Поэтому, помните – главная ваша задача – сделать так, чтобы Николай взял на себя несвойственную для него роль – подобно Петру Первому поставить Россию на дыбы. Да, в его царствование страна развивается темпами, невиданными в наше время. Но и этого недостаточно. Так называемый «цивилизованный мир» ушел в экономическом развитии далеко вперед. И не мне вам говорить, что будет, когда там почувствуют для себя угрозу. Как бы России не пришлось воевать один на один со всей Европой и с Америкой в придачу.

– Германия давно ищет союза с Россией, – добавил я. – Правда, в этом случае Николаю придется разорвать альянс с Францией, ибо на двух стульях трудно усидеть… Неудачный Бьоркский договор – тому наглядное подтверждение. И для этого надо послать куда подальше таких людей, как Витте, которые прокручивают французские кредиты и с этого имеют неплохой гешефт.

– Хорошо, – контр-адмирал посмотрел на часы, – вы идите и изложите свои мысли и предложения в докладной записке. А я еще должен побеседовать с полковником Антоновой и подумать, кого еще необходимо включить в состав вашей миссии.

11 ФЕВРАЛЯ (29 ЯНВАРЯ) 1904 ГОДА, 07:05.

ШАНХАЙ.

КАНОНЕРСКАЯ ЛОДКА РОССИЙСКОГО ИМПЕРАТОРСКОГО ФЛОТА «МАНЬЧЖУР».

Капитан 2-го ранга Николай Александрович Кроун.

Еще не рассвело. В командирской каюте горит одинокая свеча. Вчера вечером рассыльный из консульства неожиданно принес довольно странную шифротелеграмму от наместника:

«Командиру канонерской лодки „Маньчжур“ капитану 2-го ранга Н. А. Кроуну 28 января 1904 года. Исходящий № 179.

Сообщаю, что вам на выручку послан минный крейсер 2-го ранга „Ярослав Мудрый“, командир – капитан 2-го ранга Юлин.

Утром 29 января быть готовыми к прорыву блокады. На борту иметь полный запас угля и котельной воды, экипажу находиться в полной готовности к бою.

При первых же выстрелах немедленно поднимать пары, сниматься с якоря и двигаться в сторону открытого моря. После рандеву с „Ярославом Мудрым“ двигаться в его сопровождении в сторону Корейского пролива на соединение с отрядом крейсеров капитана 1-го ранга Грамматчикова.

Подписано: наместник Е.И.В. генерал-адъютант Е. И. Алексеев».

Всю ночь капитан 2-го ранга Кроун ломал голову над этой телеграммой. Но приказ есть приказ, поэтому с берега был принят дополнительный уголь и вода, а вся команда собрана на борту. Несомненно, что все это было замечено японскими шпионами, которыми просто кишит Шанхай, и командиры японских кораблей, блокирующих устье реки Янцзы, уже знают, что русская канонерка готовится к прорыву блокады. Полчаса назад трюмная команда начала поднимать пары в котлах. Опять же, незаметно для наблюдателей это сделать не получилось. Из трубы полетели ярко видные в полутьме искры. Всё, пора отдавать швартовы и выходить на фарватер.

Командир канлодки поднялся на мостик. Вокруг была серая полумгла, в которой едва угадывались размытые силуэты облепивших берег джонок. Внезапно на одной из них замигал ратьер. Японские шпионы увидели выход «Маньчжура» в море и теперь предупреждали об этом своих соотечественников. Течение медленно сносило канонерку к устью реки. Все напряженно вглядывались в предрассветный полумрак. Внезапно, будто в ответ на сигналы ратьера, далеко в море ярко, одна за другой, в такт ударам сердца замигали вспышки. Две серии примерно по дюжине.

11 ФЕВРАЛЯ (29 ЯНВАРЯ) 1904 ГОДА, 07:25.

ВНЕШНИЙ РЕЙД ШАНХАЯ.

СКР «ЯРОСЛАВ МУДРЫЙ».

Капитан 2-го ранга Виктор Петрович Юлин.

Дистанция до целей сто кабельтовых, это восемнадцать с половиной километров. Собственно, у нас на радаре две отметки. Согласно донесению разведчика-беспилотника, здесь находятся бронепалубный крейсер типа «Мацусима» и еще одна «собачка», далеко не из самых новых кораблей. Это бронепалубный крейсер «Сума», первый японский крейсер, построенный на японской верфи, из японских материалов и по японскому проекту. «Дедушке японского флота» должно скоро исполниться десять лет.

Желательно уничтожить этот дуэт без расхода невосполнимого ракетно-торпедного вооружения. Ведь если, к примеру, использовать «Ураны», то достаточно всего двух ракет, и японский антиквариат будет гарантированно утоплен. Но тратить их на такие цели нельзя. Эти боеприпасы пригодятся нам для других случаев, когда их применение будет оправдано острой необходимостью. Вот если бы эти японцы сейчас полезли в порт разбираться с «Маньчжуром», то я бы ни секунды не колебался, отдавая приказ на старт «Уранов». И наш адмирал, Виктор Сергеевич, я уверен, одобрил бы мои действия.

Ну что ж, как говорится, на нет и суда нет. Будем работать артиллерией. Ствол нашей единственной 100-миллиметровой артустановки АК-100 задрался вверх. Такой пакости, как снаряды, падающие почти отвесно вниз, от нас не ждут. В БИУС введена программа на пятнадцать выстрелов осколочно-фугасными снарядами по цели № 1, потом перенос огня и столько же снарядов по цели № 2. Кто из них кто, сейчас не опознать. Да и не нужно это. На далеком от нас берегу, почти на самом горизонте, мигает огонек. Явно ратьеровский фонарь. А раз у нас своей агентуры там нет, то, значит, это сигнализирует японская. И скорее всего о том, что «Маньчжур» покинул свое место стоянки. Ну что же, тогда и нам пора. С Богом, Сергей Андреевич!

Капитан-лейтенант Сергей Андреевич Савченко – наш артиллерист, командир БЧ-2. Мастер своего дела и просто золотой человек. Причем своим любимым оружием считает именно ствольную артиллерию. Ракеты – хоть «Ураны», хоть «Кинжалы» и «Кортики», сами найдут себе цель. А вот с пушкой нужно и головой как следует подумать. СУО – это СУО, БИУС – это БИУС, а вот без знаний и опыта ведения артогня военному моряку совсем никак.

Вот и сейчас артиллерийская установка замолотила в ритме один выстрел в секунду. И стреляла она почти пудовыми осколочно-фугасными снарядами. В ушах отзвучали пятнадцать звонких ударов, несколько секунд на переприцеливание, и пошла вторая серия. Снарядам нужно примерно сорок пять секунд, чтобы по крутым траекториям достичь своих целей. Ждем-с.

ТОГДА ЖЕ.

КАНОНЕРСКАЯ ЛОДКА РОССИЙСКОГО ИМПЕРАТОРСКОГО ФЛОТА «МАНЬЧЖУР».

Капитан 2-го ранга Николай Александрович Кроун.

Сначала мы не поняли, что это за вспышки – уж очень быстрой для артиллерийских орудий был темп стрельбы. Так может бить только револьверная пушка – картечница-переросток. Но ведь не на такой же дистанции?

На фоне сереющего неба мы уже видели темные силуэты японских кораблей, лежавших в дрейфе у самой границы китайских территориальных вод. Но вот истекли положенные «богом баллистики» секунды. И вот рядом с бортом «Мацусимы» в небо взлетел первый водяной фонтан взрыва, подсвеченный изнутри красноватой вспышкой. Вы спросите – а с чего мы взяли, что это была именно «Мацусима»? – Просто в бинокль хорошо была видна ее одинокая труба и такая же одинокая мачта. А также особая примета – длинный, как шея жирафа, ствол кормовой пушки главного калибра. Второй крейсер был двухтрубный, и хотя по размерам не превышал «Мацусиму», был вооружен гораздо скромнее.

Первый снаряд разорвался рядом с бортом с внешней стороны. Это означало, что траектория его полета была навесной, как у бомбы, выпущенной из мортиры. Простите меня, господа, но я отказываюсь понимать – что за чудо-пушка вела огонь по вражеским крейсерам? Ведь наш штурман утверждает, что до источника вспышек чуть ли не сто пятьдесят кабельтовых. Если даже и вообразить себе мортиру, стреляющую на такие дистанции, то из-за короткого ствола снаряд полетит не в цель, а, как писал один сочинитель, «на деревню дедушке».

Тут на японцев один за другим начали кучно валиться снаряды, причем с той же частотой, что и вспышки в море. Накрытие было идеальным, это я вам говорю как опытный артиллерист. Четыре снаряда разорвались на палубе. Разрывы были огромной силы, словно по японскому крейсеру вел огонь броненосец. Вспыхнул быстро разгорающийся пожар. Секунд через пять такой же бомбардировке подвергся и двухтрубный крейсер. Но тому пришлось хуже, очевидно, двум снарядам удалось пробить его палубную броню и взорваться внутри корпуса. Но все это было уже не так важно, потому что самый первый снаряд, очевидно, пробил крышу боевой рубки и разорвался внутри. Из смотровых щелей и дверей выметнуло языки пламени. И все это происходило на фоне стены водяных столбов, окруживших крейсер со всех сторон. Потом снаряд проник в кочегарку, и черный угольный дым смешался с молочно-белым паром. И как удар милосердия – внутренний взрыв, где-то в районе кормового орудия. Мы ясно видели – на японце загорелись пороховые картузы в бомбовом погребе. Яркое бело-розовое пламя, смешанное с дымом, ударило в небо столбом.

Вам приходилось видеть, как полыхают пороховые картузы? Спаси вас Бог от подобного зрелища. Сказать по чести, японской «собачке» хватило бы и самого первого попадания. Секунд через пятнадцать она разломилась пополам и затонула.

Оторвавшись от созерцания страшного зрелища гибели двухтрубного японского крейсера, я дал команду в машинное отделение:

– Полный вперед! – И наш «Маньчжур», развив свой максимальный ход – 14 узлов, заспешил к горящей «Мацусиме», готовясь внести свою лепту в сражение, разыгравшееся у входа в гавань Шанхая. Но, увы, нам так и не довелось в нем поучаствовать. Мы не успели подойти к противнику на расстояние, с которого наши старые восьмидюймовые пушки могли бы добить до цели. На бедную «Мацусиму» обрушилась третья очередь снарядов, выпущенных из пушек неумолимого убийцы. Это было, наверное, излишне. Уже после второй серии попаданий он горел, как факел. Град снарядов, и обреченный японский крейсер взорвался. В воздух полетели обломки. Когда отгремели взрывы и дым рассеялся, мы увидели на воде лишь плавающий мусор и деревянные куски того, что несколько минут назад было военным кораблем. На месте гибели «Мацусимы» мы подобрали трех японских матросов, судорожно цеплявшихся за спасательные круги и обломки шлюпки, обожженных и контуженых. На месте гибели двухтрубного крейсера живых обнаружено не было.

Закончив спасательные работы, мы направились навстречу уже отчетливо видимому в лучах восходящего солнца странному кораблю под андреевским флагом, который легко резал волны Желтого моря. Очевидно, это и был таинственный и грозный «Ярослав Мудрый».

11 ФЕВРАЛЯ (29 ЯНВАРЯ) 1904 ГОДА, 10:15.

НА ТРАВЕРЗЕ ЧЕМУЛЬПО.

РК «МОСКВА».

Контр-адмирал Виктор Сергеевич Ларионов.

Пролетели первые двое суток, проведенные как бы на автомате. За это время сделано то, что напрашивалось само собой. Уничтожены группировки Уриу в Чемульпо и Того под Порт-Артуром. Полностью разгромлен японский десант на западном побережье Кореи. Император Кореи согласился принять нашу защиту и покровительство, при условии, что мы его бедного не обидим. Не обидим, пусть не переживает.

Капитан Хон со своей ротой составят его личную охрану, ему же со вчерашнего дня подчинена вся корейская армия, если можно так назвать толпу одетых в подобие военной формы местных мужиков. Дойдут до них руки, надо будет жесточайшим образом ее переформировывать.

Но все это полумеры. Вот и сейчас мы с моим начальником штаба капитаном 1-го ранга Сергеем Петровичем Иванцовым сидим и обсуждаем текущую обстановку. А она такая, какая есть, другой нам никто не даст.

– Виктор Сергеевич, – говорит мне мой начштаба, без посторонних мы на «вы» и по имени-отчеству, как и принято нынче в Русском Императорском флоте, при пониженном уровне официоза, – нашей эскадре нужна база, а Чемульпо для нас, как ванна для бегемота – ни туда ни сюда. Нам нужен Пусан, именно Пусан, и никакой иной порт. В качестве тыловой якорной стоянки подойдет Вонсан, но он севернее и далек от места надвигающихся решающих событий.

– Согласен, Сергей Петрович, – киваю я. – А теперь давайте по порядку. Пусан, ведь он не сам по себе, это буквально «через дорогу» от небезызвестной Цусимы… А там сейчас японских солдат, как тараканов под кухонным шкафом в квартире гопника.

Иванцов улавливает мою мысль.

– Прервать японское судоходство в Корейском проливе? И «Адмирал Ушаков»…

Да, да, пришедший рано утром от Порт-Артура «Адмирал Ушаков» быстро дозаправился от «Ивана Бубнова» мазутом, пополнил с «Колхиды» боекомплект и экстренно побежал к Цусимскому проливу. Капитану 1-го ранга Иванову поставлена задача – любой ценой сорвать переброску в Корею 1-й армии Куроки. А также всех прочих японских армий. Японцам настолько нужна эта Страна утренней свежести, что ради нее они готовы разбиться в лепешку. Ничего, мы покажем им, как сильно они ошибаются. Вели бы себя мирно и тихо – были бы живы.

«Адмирал Ушаков», следующий к Пусану на скорости 25 узлов, будет в районе Корейского пролива к 16:00, как раз перед закатом. Бог весть сколько солдат японцы успеют перебросить к тому времени, но и это хлеб. Наше счастье, что японское командование лишь недавно догадалось, что Чемульпо для них закрыто, и только с сегодняшнего утра начали десантную операцию в Пусан. Бойня будет страшная, у командира «Адмирала Ушакова» примерно в тех местах в Цусимском сражении погиб пра-прапрадед. Его устаревший крейсер не имел достаточной скорости, чтобы оторваться от противника, и дальнобойности орудий, чтобы вступить с ним в бой. Они все погибли, но не сдались.

Я побарабанил пальцами по столу, а начштаба продолжал:

– Танкеры, «Колхида», «Енисей», «Смольный», «Перекоп»… Все это пока чистый балласт. Правда «Смольный» с «Перекопом» способны отбить нападение миноносцев, но не больше.

– А как же буксиры? – не понял я. – Вы о них забыли?

– Нет, Виктор Сергеевич, не забыли, – мой начальник штаба открыл свою знаменитую папочку, – вы же говорили, что наместник Алексеев просил помощи в ремонтных работах на торпедированных японцами кораблях эскадры?

– Говорил, – подтвердил я.

– Ну, значит, если вы не против, то мы направим в Порт-Артур СБ-901, МБ-304 и буксир-спасатель «Алтай». Заодно они сопроводят «Варяг», который уже закончил первичный ремонт и готов к переходу до Порт-Артура. Туда же пойдет осиротевший «Саратов».

– В каком смысле осиротевший? – спросил я, усмехаясь, заранее зная, что мне ответит сейчас Иванцов. – Выражайтесь точнее, Сергей Петрович.

Мой начштаба чуть покраснел и потупился.

– Приписанная к нему рота морской пехоты вместе с бронетехникой теперь на постоянной основе находится в Сеуле. По этой причине мы решили использовать его для переброски в Порт-Артур группы полковника Антоновой и ее имущества.

– Ну-ка, ну-ка, Сергей Петрович, – прищурился я, – а велико ли имущество, что для его переброски им понадобится целый БДК?

– Три БТР-80, взятых «взаймы» у комендантской роты, штабной кунг, штабная радиостанция на базе «Урала» – не помню марку – один «Урал» для перевозки БК и имущества, а также один бензовоз. Сопровождает миссию взвод спецназа ГРУ, лейтенант Малкин и их куратор от группы полковника Бережного, старший лейтенант Бесоев.

– Они там что, на маленькую войну собрались? – раздраженно заметил я. – А пару вертолетов и один спецбоеприпас они не потребовали?

– Нет, не потребовали, – спокойно ответил Иванцов, – прежде чем грузить технику, мы несколько раз обменялись радиограммами с наместником. Он в принципе рад, что мы так серьезно готовимся. Во-первых, в Маньчжурии шалят хунхузы, а во-вторых, он сразу хочет показать Николаю Второму товар лицом. Так сказать, чтоб впечатлить.

Я немного успокоился и пожал плечами.

– Ну, и кого еще, кроме полковника Антоновой, капитана Тамбовцева и старшего лейтенанта Бесоева они включили в группу контакта?

Иванцов опять заглянул в свою папку.

– В первую очередь, как ни странно, майора Османова и двух связистов, лейтенантов Манкина и Овсянкина…

– Итого взвод прикрытия и шесть человек миссии? – уточнил я.

– Да, именно так. Наместник от себя пошлет двух офицеров и, для паритета, взвод моряков. Вроде возьмут из состава абордажных партий «Ретвизана» или «Цесаревича», там их по две роты на каждом числится.

– Хорошо, с этим всё, – киваю я. – Что у нас дальше?

Капитан 1-го ранга Иванцов молча пододвинул мне свой планшет. На нем отмечено положение всех кораблей эскадры. И не только положение, а еще и курс, скорость, точка назначения и ожидаемое время прибытия. Для понимающего человека вся картина происходящего ясна и понятна. Вот группа точек, вспомогательные корабли в Чемульпо, вот «Москва» на траверзе за шхерами, как раз там, где мы оказались в этом мире. Не стоит лишний раз лезть в узости.

Вон, из Порт-Артура вышел отряд Грамматчикова, об их местоположении мы знаем, потому что вместе с ними следуют «Североморск» и «Новочеркасск». На позиции у Порт-Артура, так сказать, в качестве «офицера связи», вместо «Североморска» остался «Сметливый». Вот «Маньчжур» с «Ярославом Мудрым» идут к Корейскому проливу. И «Варяг» в сопровождении буксиров следует в Порт-Артур. Пока все идет по плану.

Я хотел было убрать «Сметливый» из-под Порт-Артура, как только подойдут буксиры, но потом передумал. Наместник может и оскорбиться, боевой корабль есть боевой корабль. Тем более что японские миноносцы на островах Элиота, и броненосец «Чин-Иен» – старое корыто императрицы Цыси, как называют его сами японцы, не устояли под его ударами. Правда, «Чин-Иен» уделал не он. Это залп «Градов-М», морской версии одноименного сухопутного комплекса, с «Новочеркасска», но все равно. Говорят, особо впечатлился командир «Баяна», увидев торчащие из воды изуродованные куски железа, которые совсем недавно были, пусть и устаревшим, но броненосцем. А Вирен, как известно, любимчик Алексеева, так что все будет доложено наместнику в точности.

Дождавшись, пока я внимательно ознакомлюсь с ситуацией, Сергей Петрович продолжил:

– Виктор Сергеевич, помните, я вчера вечером показывал вам донесение капитана первого ранга Верещагина по поводу возможного нарушения телеграфной связи Японии с Шанхаем? – Я кивнул. – Линия была перекушена аккурат посередке между Нагасаки и Шанхаем. Сегодня утром наш самолет-разведчик засек, как из Нагасаки для исправления обрыва в море выполз единственный японский кабелеукладчик. Вот полюбуйтесь… – И выводит на планшет фото, вид сверху. Кабелеукладчик, две канонерки типа «Осака» в сопровождении и, я не поверил своим глазам, единственный в Японии современный, ну в смысле на начало XX века, пассажирский лайнер «Ниппон-Мару». С началом войны его мобилизовали, вооружили и приписали к отряду вспомогательных крейсеров.

Тычу в него пальцем:

– Сергей Петрович, интересно, а что ЭТО там делает, такое красивое?

Иванцов вздыхает.

– Я тоже долго думал, Виктор Сергеевич. Мысль у меня на этот счет только одна… Своих спецов по кабельному делу у японцев или еще нет, или слишком мало. Думаю, что в этом фешенебельном плавучем отеле с комфортом разместились иностранные специалисты, которые на кабелеукладчике только работают, а на этой «Ниппон-Мару» отдыхают…

– Скорее всего, так оно и есть, – кивнул я. – Передайте командиру «Северодвинска» и этому вождю подводных диверсантов Федорцову, что канонерки они могут взрывать, но вот кабелеукладчик, «Ниппон-Мару» и ценные специалисты нужны нам целыми и невредимыми. И посоветуйтесь с товарищем Бережным, он большой спец в таких хитрых делах. Как я понимаю, на этом новости закончились?

– Да, Виктор Сергеевич, закончились, – подтвердил мой начальник штаба.

Я вздохнул.

– Тогда позаботьтесь, чтобы к подходу отряда Грамматчикова у нас тоже все было готово, и попросите зайти ко мне полковника Бережного. Будем с ним думать о десанте на Пусан. Возможно, из-за необходимости иметь под рукой вертолетную группу придется взять с собой и «Кузнецова», так что пусть его тоже заправят. Все, Сергей Петрович, вы свободны.

11 ФЕВРАЛЯ (29 ЯНВАРЯ) 1904 ГОДА, 07:45.

САНКТ-ПЕТЕРБУРГ.

НИКОЛАЕВСКИЙ ВОКЗАЛ.

Великий князь Александр Михайлович.

К отходу поезда я явился первым. Пока мой адъютант Карл Иванович Лендстрем суетился, указывая вокзальным грузчикам, куда нести наши баулы и чемоданы, я вышел на перрон покурить. Было еще темно. В неярком свете газовых фонарей, плавно кружась, с неба опускались снежинки. А ведь всего два дня назад я был во Франции… Ницца, ласковое море, прекрасные женщины, фланирующие по набережным. Узнав о войне, я тотчас же бросился в Россию. Колеса вагонов дымились от напряжения. На то самое чаепитие к Ники я попал буквально с вокзала, хорошо, что моя душечка Ксения привезла с Миллионной все необходимое. Переодеваться пришлось уже в гостевых комнатах.

И вот теперь снова дорога, на этот раз на другой край мира. Бывал я и в Японии и в Корее, и начало этой войны не было для меня откровением. Рано или поздно Россия должна была вступить в схватку с набирающей силу Японской империей. Мы их сильно унизили тогда, когда не дали воспользоваться плодами их победы над Китаем. И вот теперь они пришли к нам за реваншем.

О черт! Спичка, вместо того чтобы загореться, сломалась, следующая потухла, гадостно завоняв серой. И лишь с третьей попытки мне удалось прикурить папиросу. С Ксенией и детьми я простился еще дома, не стал тащить их в суету вселенского бедлама и Вавилона, каковым является вокзал на железной дороге, связывающей две столицы Российской империи. На перроне вдоль литерного поезда уже стоит цепь застывших подобно истуканам солдат. Лейб-гвардии кирасиры и гусары 12-го Ахтырского полка в своих коричнево-желтых доломанах, присыпанных сверху белым снежком. Ники настоял, чтобы мы взяли конвой. В Маньчжурии шалят хунхузы, толпами валящие с территории Китая. Войск для охраны дорог в связи с началом войны остро не хватает. Протяжно гугугнул паровоз, лязгнули сцепки вагонов. Вот и все – пора отправляться.

На перрон вышел немного растрепанный Мишкин. Фуражка на голове сидела набекрень, на шее, как кровавый укус вампира, красовался полустертый отпечаток дамской губной помады. Хорош герой, наверное, не скучно провел эту ночь перед «поездкой на войну». Следом за ним, взмыленный, как боевой конь, денщик, тащил два огромных чемодана. В каждом из которых, кстати, вполне могла скрываться та самая дама, что и оставила Мишкину отметку на шее. А кто его, донжуана, знает, он и на такое способен.

Следом за Мишкиным и его денщиком по перрону шествовали три сестры милосердия в своих строгих платьях, тулупчиках и белых косынках с алым крестом на головах. Лишь присмотревшись внимательнее, я узнал в первой из них Ольгу. Две другие, значит, компаньонка и горничная. Взгляды немногочисленных зевак просто скользят по ней, не задевая. Ну кто обратит внимание на сестру милосердия. Уже на второй день войны, как мне рассказывали, на улицах Санкт-Петербурга их появилось великое множество. Некоторые собирали пожертвования на вспомоществование раненым и больным, другие просто спешили куда-то по своим делам, стайками и поодиночке.

И только после того, как поручик Ахтырского гусарского полка, стоящий у входа на перрон, отдал честь простой сестре милосердия, вполне определенные мысли могли появиться лишь у очень внимательного наблюдателя. Но, будем надеяться, что таковых здесь нет. Проходя мимо меня, Ольга приветливо кивнула, ее же товарки прошли мимо, потупив взоры. Кстати, обе довольно миленькие. А у Ольги, оказывается, губа не дура. Мишкин, между прочим, прошел мимо меня, стараясь дышать в другую сторону. Ну, и так понятно – несет от него таким амбре, что спать он будет до вечера. Бездельник.

А в моем кармане копии последних шифротелеграмм наместника Алексеева и посланника Павлова из Сеула, которые Ники прислал мне ночью с нарочным. То, что в них изложено, на первый взгляд звучит как бред сумасшедшего, но зато прекрасно объясняет все остальные сообщения. Там, в Чемульпо, под Порт-Артуром происходит что-то чудовищно невероятное, возможно, первый случай прямого божественного вмешательства за последние две тысячи лет после Пришествия Спасителя.

Поэтому наш литерный поезд ждет еще одного пассажира. Отец Иоанн Кронштадтский… Ники лично упросил его поехать посмотреть на этих людей, определить – отмечены ли они печатью антихриста или, наоборот, божественным благословением. Возможно, эта поездка станет для него последней, а возможно, и придаст новые силы. Откуда нам знать Промысел Божий.

А вот и он идет, поддерживаемый под руку с одной стороны отроком-послушником, а с другой стороны Карлом Ивановичем. У послушника в свободной руке маленький чемоданчик, и всё. Склоняю голову перед уважаемым всей императорской семьей и всем русским народом священником и получаю в ответ пастырское благословение. Карл Иванович помогает отцу Иоанну подняться в вагон и подходит ко мне.

– Без трех минут, ваше императорское высочество, – говорит он, посмотрев на часы. – Время.

Я смотрю на свои часы, киваю.

– Да, время, Карл Иванович, пора. – И мы без особой поспешности, но быстро поднимаемся в вагон. Позади нас звучит команда поручика ахтырцев «По вагонам!» – он сейчас командует и за себя и за пребывающего в нирване лейб-кирасирского поручика Романова, которого как раз сейчас денщик наверняка укладывает спать, как дитя малое. Слышен топот ног, звяканье палашей, всё.

Охрана занимает один вагон впереди поезда, там лейб-кирасиры, и один вагон в хвосте – там ахтырские гусары. Стою у застекленной двери, держась за ручку. Стих шум голосов, лязгнули буфера, еще один гудок, тронулись! Перрон начал плавно уплывать назад, сначала медленно, потом все быстрее и быстрее. Вот колеса застучали на стрелках, и всё, сонный Санкт-Петербург, столица Великой Империи, проваливается в ночную снежную тьму. Это только на часах утро, а в природе самая настоящая ночь. Это вам не Москва, господа, и не Киев. Тут всего один шаг до Полярного круга. Но зато летом – круглосуточный день, хоть вообще не спи.

А сейчас редкие огни скрываются в метельной круговерти, и кажется, что одна бесконечная снежная пустыня кругом, и наш поезд мчится из ниоткуда в никуда. Смахиваю с шинели начинающий таять снег и из прохладного тамбура прохожу в жарко натопленный вагон. В моем купе на столе стоит стакан с крепко заваренным горячим чаем. Есть чем согреться с мороза перед важным разговором.