Текст книги "Сны Мертвого Города"

Автор книги: Александр Бондарь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Бондарь Александр
Сны Мертвого Города

Александр Бондарь

Сны Мертвого Города

Когда я смотрю ночью на этот город, когда вижу застывшие силуэты многоэтажек, когда представляю себе спящие мостовые затерявшихся в темноте улиц, я думаю о том, какие сны видят сейчас неподвижные камни, сколько разных историй прячут в себе мертвые стены домов, и сколько знают всего эти холодные булыжники умершего до утра города. И когда прислушиваюсь к неясному шепоту листьев, мне начинает казаться, что я уже разбираю слова и передо мною, словно на пустой сцене когда-то заброшенного театра, проходят забытые тени – образы людей, давно уже не живущих.

Темнеет здесь рано. Ночи в Североморске длинные – как смерть, как тунель, из которого никогда не выбраться. Вечер начинается раньше, утро приходит позже. Ночью кажется, что оно не придет никогда.

...Нога, обутая в тяжелый армейский сапог, пнула Андрея в лицо. Радуев – здоровенный чеченец, из старослужащих, наступил ему сапогом на голову и долго так разминал подошву.

– Что, собака русский, не предупреждал я тебя – рубашка до утра не просохнет – говно с хлебом кушать будешь?

Радуев говорил по-русски ломанно, с сильным акцентом. Андрей молчал. Отвечать было нечего. Развлекаясь, Радуев заставлял русских новобранцев есть его испражнения, намазанные на хлеб.

– Слушай мене, собака русский. Я тебе последний попытка даю. Иди, где сушилка и суши там. Ты один час имешь и половину часа имеешь. Потом я тебя убивать буду. Говно с хлебом кушать будешь.

Андрей потащился в сушилку, неся за собою сырую гимнастерку Радуева. Он пристроил гимнастерку на решетчатом полу, стараясь, чтобы та как можно более плотно прилегала к горячим железным прутьям. Потом он почувствовал, что хочет есть. Подумав немного, направился на кухню – своровать что-нибудь.

Кухня была незаперта. Здесь в этот час никого не было, кроме заспанного сонного повара. Дежурные, видимо, ушли. В огромных котлах что-то варилось к завтраку. Андрей хотел было уже идти назад в казарму, но в этот момент повар, оставив кухню, тоже куда-то вышел, не заметив отирающегося рядом Андрея. Тот не стал терять времени. Подбежав к холодильнику, вытащил оттуда несколько кусков мяса и принялся быстро жевать. Затем взял полбуханки хлеба и сунул запазуху. Огляделся. Кругом – тихо. Повара нет, дежурные тоже не возвращаются. В казарму идти не хотелось. Забившись в угол, Андрей устроился на корточках. В кармане лежало письмо из Нальчика – от Игоря – старого школьного приятеля. Письмо пришло в обед, но у Андрея не было времени его прочитать.

За окном бушевала вьюга. Промозглая, страшная. Крохотные снежинки мельчайшие точки белого снега появлялись и пропадали в бездонной пустоте ночи.

Письмо было недлинным. Игорь писал, что у него все по-прежнему, то есть без изменения и хорошего ничего. В конце, в двух словах, сообщал, что Оля замужем за одним местным фарцовщиком. Она на шестом месяце, и они с мужем на днях уезжают в Канаду – видимо, навсегда.

Андрей вдруг почувствовал, что ему нечем дышать. В маленькой войсковой кухне стало еще темнее. Андрей с трудом разбирал строки. Они таяли в мутной кроваво-розовой мгле, то исчезая, то появляясь вновь. Андрей достал из другого кармана фотографию Оли и долго глядел на нее, словно бы пытаясь получить ответ на тот вопрос, что его сейчас мучил. Но фотография молчала. Оля задумчиво глядела на него, наклонив голову и перебирая тонкими детскими пальчиками прядь пушистых волос. Стены сдвинулись, а потолок опустился ниже. Вьюга за окном застонала надрывнее и тяжелее. Большие часы на стене глухо постукивали в такт, словно бы выдавали последние удары сердца умирающего старика.

– Извините, я могу тут присесть?

Курносая блондинка вопросительно подняла глаза и, поджав губки, изучала подошедшего к ней паренька. Не дожидаясь ответа, тот плюхнулся рядом. На небольшом пляже у мелкой, подсохшей за лето речушки сейчас было полно людей. Но места свободного – еще больше.

Андрей, повернув голову, чуть искоса смотрел на блондинку. Та не отводила глаз от мутно-зеленой речной воды, давно уже загаженной многочисленными отдыхающими. Андрей понимал: ловить ему тут особенно нечего. Такие крали не для него. Раскаленный песок жег ему кожу сквозь плавки. Андрей поеживался. Взгляд его упал на купальник, который был на курносой девушке. "Дешевка, – понял Андрей. – Наверняка из уцененки." Жмуря глаза от яркого южного солнца, девушка не отрываясь смотрела на воду. Голова ее была чуть приподнята, так что палящие солнечные лучи равномерно ложились на кожу ее лица, уже и без того имевшую кофейный оттенок. Глаза прикрыты, чуть вздернутый носик нацелен куда-то ввысь – туда, где торжественно проплывал пушистый строй облаков.

Андрей еще раз оценил купальник курносой блондинки и подытожил: "Не из богатых. Родители – работяги какие-нибудь." Он привстал, собравшись уже уходить.

– Интересно, куда плывут эти облака? – Сказала вдруг девушка.

– Что-что? – Андрей обернулся.

Девушка, повернув голову, с интересом на него посмотрела. И сама ответила на свой вопрос.

– Я думаю, там, куда они уплывают, жизнь лучше...

– Отдыхаешь сидишь, собака русский?

Андрей вздрогнул, увидев над собой грозный силуэт Радуева.

– Отдыхаешь? – Глаза у чеченца свирепо блеснули. – Говно кушать будешь. Сейчас будешь. Я наложу, а ты – кушать будешь.

Он увидел фотографию в руке у Андрея.

– Что держишь? Сюда дай!

Радуев вырвал у Андрея фото. Его грязные пальцы смяли фотокарточку и бросили ее на пол. Андрей побледнел. Секунду он стоял в нерешительности. Потом вдруг схватил чеченца и раньше, чем тот успел опомниться, с силою окунул его головой в кипящий котел. Радуев дернулся, хотел было вырваться, но Андрей рывком окунул его еще глубже...

Кругом было тихо. Только вьюга стонала за окном, и в котлах что-то булькало. Из одного котла торчали сапоги Радуева. Андрей огляделся. Времени терять было нельзя: с минуты на минуту мог кто-нибудь вернуться – повар или дежурные. Он подобрал с пола фотографию, разгладил ее и снова положил в карман. Накинул шинель и вышел на улицу.

Андрей проследовал мимо контрольно-пропускного пункта, где двое сонных часовых уныло дожидались прихода утренней смены. Один из них окликнул его, когда Андрей открывал ворота. На улице никого не было. Ветер, пронзительно завывая, поднимал к небу тучи морозной пыли. Андрей побежал. Он мчался, не останавливаясь, до самой железно-дорожной станции.

Здесь, на путях, стояло несколько грузовых составов. Андрей второпях подергал ручку одного вагона, другого. Вокруг – никого. Один из составов, тяжело вздрогнул и, покачнувшись, тронулся с места. Андрей увидел, что дверца вагона напротив приоткрыта. Он быстро распахнул дверцу и запрыгнул внутрь. Тут лежали мешки с чем-то. Андрей залез в угол и устроился между мешками.

Поезд, покачиваясь, набирал скорость. Андрей достал из кармана фотокарточку Оли. Щелкнул зажигалкой. Огонек, заплясав в воздухе, осветил фото. Оля как и прежде глядела на Андрея, задумчиво улыбаясь чему-то. Много раз уже Андрей доставал эту фотографию, которую носил всегда и везде с собой. И каждый раз ему казалось, что выражение лица меняется. Оно становится то грустным, то радостным, то тревожным. В те дни, когда долго не было писем, Андрей смотрел на это фото. Смотрел, не отрываясь, подолгу. В последнее время он делал это все чаще. Писем от Оли не было уже давно, и Андрей словно бы спрашивал о причине столь затянувшегося молчания. Оля не отвечала. Тихая грусть читалась в ее глазах, а на губах играла загадочная улыбка.

Андрей до тех пор держал фото в руке, пока зажигалка, нагревшись, не обожгла ему пальцы. Он потушил огонек, и снова все погрузилось в темноту. Андрей сидел, откинувшись на сложенные в кучу мешки и сам не заметил, как уснул.

В кафе было полным-полно народу. Оля с Андреем сидели за столиком в углу. Андрей потягивал кофе и смотрел на Олю. Та медленно ела мороженое.

– Моя мама, – рассказывала она, – всегда хотела, чтобы я закончила какой-нибудь институт и потом зарабатывала много-много денег. А я никогда не знала, какой-именно институт я должна закончить. Хотела поступить на математику, но не прошла по баллам. – Оля печально улыбнулась. – Мама хотела, чтобы я поступала на юридический, но нам сказали, что там поступают только за деньги; мы не стали и пробовать. На следующий год я буду поступать на экономический – уже решила.

Отца своего Оля не знала. Мать ничего не говорила ей об отце. Оля чувствовала только, что мать пытается ее уберечь от какой-то ужасной и тяжелой ошибки. Пытается, но не знает – как.

Оля родилась не здесь. Они с мамой переехали из Краснодара полгода назад. Оказалось, что Оля и Андрей – соседи. Живут в одном доме, только в разных подъездах. Андрей вспомнил, что уже видел ее пару раз во дворе, но как-то не обратил внимания. Вернее, обратил, но не больше, чем на любую другую симпатичную девушку, которая проходит мимо.

– Мама заставляет меня заниматься целыми днями, – продолжала Оля. Хотела даже нанять репетитора, но когда узнала, сколько это стоит, поняла, что у нас нет столько денег.

Андрею такие проблемы были мало понятны. Школу он закончил еле-еле – с "двойки" на "тройку", и теперь решительно не знал, чем ему заняться. Работать он не хотел, воровать боялся.

Сейчас он смотрел на Олю и думал о том, что все равно эта девочка не для него. То, что происходит – происходит против логики. Той логики, что придумана самой жизнью. Что он может ей дать? Нищету? Это она уже имеет. А еще что?.. Андрей смотрел на нее и тщетно пытался помирить себя с мыслью, что все с ним сейчас происходящее – мираж, туман, призрачный дым, который скоро исчезнет, оставив по себе только воспоминания.

Нальчик встретил Андрея дождем. Холодным, противным, назойливо-моросящим. Ощущение сырости и неуюта было везде. Все кругом вымокло: люди, машины, деревья, стены домов. Тяжелые черные тучи висели над городом, словно бы предрекая что-то, что неизбежно должно было произойти. Белоснежные шапки горных вершин, полуприкрытые серыми облаками, сейчас еле-еле просматривались и глядели на эту мокрую унылую картину с выражением печального равнодушия.

Прошло несколько суток, пока Андрей добрался до места. Он ехал в товарном вагоне, потом в электричке. Потом в другой электричке. Потом в третьей... Хотелось есть, и Андрей стащил пирожок из буфета. Стянул бублик в магазине напротив вокзала. Из другого магазина украл банку рыбных консервов, которую после открывал какой-то острой железякой. Железяку подобрал на улице... Он старательно обходил милицейские и особенно военные патрули. Чудом его не заловили.

Андрей не узнавал свой город – город, где он родился и вырос. Все тут было теперь каким-то другим – не тем, каким он это все помнил. Вот – кафе, где год назад Оля сказала ему, что будет ждать его столько, сколько понадобится. Подойдя ближе, Андрей увидел на двери замок. Только промокший бездомный пес у входа грыз кость, да какая-то бабушка неспеша ковырялась в мусорном баке. В этом кинотеатре за день до того, как Андрей ушел в армию, они смотрели с Олей какой-то фильм. Какой – Андрей не помнил. Сегодня кинотеатр был на ремонте. Мокрое серое здание, лишеное привычно украшавших его афиш, казалось, нахмурилось и молча глядело в пустоту своими большими черными окнами.

С вокзала Андрей направился домой. Он еще и сам не знал, что собирается делать. Для начала хотелось вымыться, переодеться, поесть.

Через пятнадцать минут Андрей увидел свой родной двор – тот самый двор, где прошло его, далекое теперь, детство. Здесь все было так же серо, пусто, тоскливо. Как и везде. Он на минуту остановился и отыскал взглядом окна квартиры, где жила Оля. У него перехватило дыхание. А, впрочем, окна – как окна.

Не задерживаясь больше, Андрей поднялся на восьмой этаж и надавил кнопку звонка. Дверь ему открыла мать. Она была в своем обычном домашнем халате и тапочках на босу ногу. Ее растрепанные рыжие волосы не знали расчески уже несколько дней. Опухшие глаза выдавали следы вчерашнего перепоя.

– Явился, – она равнодушно оглядела сына. Голос у нее был хриплый пропито-прокуренный. Она повернулась и зашаркала тапочками по направлению к кухне.

Андрей снял промокшую сырую шинель и повесил ее на вешалке. Мать из кухни подала голос:

– Приходили из военкомата. С ними участковый. И опера еще. Сказали, что ты удрал из части. И что вроде убил кого-то... Ищут тебя. В розыск объявили... И чтоб я позвонила им, когда ты заявишься...

– Звони, – спокойно ответил Андрей, продолжая раздеваться. – Телефон ты знаешь...

– Лучше пойди и сам сдайся. – Услышал он голос матери, спокойный и безразличный.

– Подумаю, – бросил Андрей сухо и, поставив сапоги в угол, хотел было идти в свою комнату.

Но тут, вдруг, услышал из кухни еще один голос. Андрей знал, что к его матери ходят любовники. Это никогда не было для него новостью. И сейчас, идя на кухню он уже догадывался, что, или, вернее – кого, он здесь увидит.

И не ошибся. Мать была не одна. За столом сидел толстый мужчина, лет пятидесяти, с багровой физиономией. Он, удивленно нахмурившись, уставился на Андрея.

– Это – дядя Вова, – бросила мать нехотя. – А это – мой сын Андрей.

Дядя Вова смотрел на Андрея недружелюбно.

– Очень приятно, – пробурчал тот и, повернувшись, вышел.

Андрей долго стоял у Олиной двери. Не решался надавить звонок. Что он ей скажет? Разве уже не все ясно?

Но прежде, чем осуществить задуманное, он должен был убедиться, должен был понять, что не ошибся нигде.

И вот наконец, решившись, он позвонил. Дверь открыла мать Оли. Увидев Андрея, она испугано вздрогнула.

– Олю можно? – Спросил тот спокойно.

Олина мама молчала – не знала, что сказать.

– Зачем? – Спросила она наконец.

– Поговорить.

– О чем говорить?

Она вышла на лестничную площадку и закрыла за собой дверь.

– Послушай меня, – сказала она тихо. – Не надо сюда приходить. Оля замужем, и я не хочу, чтобы вы с ней виделись. Забудь про нее.

Андрей отступил назад.

– Значит, это все – правда...

Олина мама смотрела на Андрея с сочувствием. Ей, вдруг, стало его жалко.

– Ты сам виноват, что так получилось...

– Когда они уезжают? – Вдруг спросил Андрей.

– Завтра утром.

– В Канаду?

– Сначала в Москву, оттуда – в Канаду... Не нужно злиться.

Андрей отвернулся к лифту.

– Я и не злюсь.

Когда он вышел из подъезда, дождь уже прекратился. Андрей долго сидел на лавочке и, не отрываясь, изучал фотографию Оли. Его мучил только один вопрос. Неужели, он и в самом деле виноват? Но в чем?..

– Мне нужен пистолет.

Чиж, наклонив голову, с интересом поглядел на Андрея.

– Я не торгую стволами.

Чиж – бывший одноклассник Андрея торговал чем угодно. И Андрей это знал.

– Хорошо...

Андрей повернулся и сделал вид, что собирается уходить. Они встретились случайно, на улице, и Андрей понял сразу – вот тот, кто ему нужен.

– Подожди. Я знаю одного человека. Он тебе за штуку баксов сделает парабеллум.

Чиж испытывающе глядел на Андрея.

– Мне нужно сегодня.

– Хоть сейчас. Штуку баксов ему, полтинник – мне.

Андрей покачал головой.

– За пятьдесят баксов я сам на кого хочешь выйду.

Чиж равнодушно пожал плечами.

– Ну а я тебе тогда зачем?

Но уходить не спешил.

– Хорошо, идет.

Чиж достал из кармана пачку "Салема". На губах у него играла довольная улыбка. Он предложил сигарету Андрею и закурил сам. Андрей не стал отказываться. Чиж посмотрел на часы.

– В восемь вечера у моего подъезда. Приносишь баксы – берешь пушку.

Андрей помял сигарету в пальцах. Подождал, пока Чиж щелкнет зажигалкой. Маленький желтый язычек испугано заплясал в воздухе, облизывая кончик сигареты.

– А сколько сейчас?

Андрей затянулся и медленно выпустил дым. Чиж снова посмотрел на часы.

– Половина четвертого.

Чиж испытывающе глядел на Андрея. Пытался понять – зачем ему пистолет, и откуда у него деньги. Андрей щечком стряхнул пепел.

– Идет. В восемь у твоего подъезда.

Андрей минут двадцать блуждал по улицам города. Выбрал один из коммерческих магазинов. Кругом – тихо. Покупателей внутри не было. Рыжий парень с квадратной физиономией – продавец, или по виду скорее хозяин магазина, сидел, лениво раскинувшись в кресле и читал детектив, на обложке которого были нарисованы пистолет, обнажающаяся красотка, россыпь однодолларовых купюр и бутылка водки. Увидев Андрея, парень кисло на него посмотрел и снова уткнулся в книжку. Андрей огляделся. Лавка была завалена разного рода барахлом, начиная от китайских кассет, кончая помадой и пластмассовыми индейцами. Тут и там были развешаны кожаные куртки и "вареные" джинсы. На стене красовался большой плакат со Шварценнегером. Из двух динамиков под потолком звучал очередной шлягер Софии Ротару.

Андрей решил действовать быстро. Развернувшись всем телом, он нанес продавцу сокрушительный удар в челюсть, от которого тот слетел на пол. Потом достал из кармана автоматический нож и, надавив кнопку, выбросил лезвие.

– Деньги! Быстро! – Прохрипел он в ухо рыжему парню, схватив его одною рукой за шкирку и приставив ему нож к горлу.

Тот не сопротивлялся. Он послушно отодвинул ящик стола, где лежали аккуратно сложенные рублевые бумажки.

– Мне баксы нужны, – тут же сказал Андрей.

Парень отодвинул другой ящик. Здесь Андрей увидел несколько долларовых купюр.

– Здесь, – прошептал продавец.

Андрей, схватив его руками за волосы, что было силы ударил лицом о стол. Продавец, застонав, тяжело съехал вниз. Андрей спрятал в карман нож, сунул туда же доллары и, не задерживаясь, вышел на улицу.

Отойдя за угол, пересчитал деньги. Тысяча двести долларов. Он поверить не мог такой удаче. Андрей был уверен, что придется обойти несколько магазинов. Он посмотрел на часы. Шесть ровно. Чиж ждет его у своего подъезда через два часа.

Андрей пришел раньше восьми. Здесь еще никого не было. Но ждал он недолго. У подъезда остановились белые "Жигули". Оттуда появился сам Чиж и еще один парень в кожаной куртке и белых вельветовых джинсах.

– Это – Артем. – Представил его Чиж.

Андрей молча протянул руку. Артем что-то жевал и снисходительно разглядывал своего нового знакомого. Рука у него была влажной, рукопожатие мягким, как у женщины.

– Пошли, – сказал Артем.

Они оказались в подъезде. Здесь было темно и страшно воняло. Артем достал из кармана блестящий новенький парабеллум и тут же спрятал его в другой карман.

– Полторы штуки баксов и пушка – твоя. – Сказал он спокойно.

– Что?.. – Андрей от изумления аж отступил назад. – Чиж сказал – штука.

– Он те в обед сказал, – Артем продолжал жевать, высокомерно поглядывая на Андрея, – а сейчас – вечер. Нет – до свиданья.

Андрей положил руку в карман.

– Хорошо. Я согласен.

Подойдя к Артему вплотную, он выхватил нож. Лезвие быстро и холодно блеснуло в воздухе. Артем не успел ничего сделать: в то же мгновенье нож уже был у него в животе. Он вытащил парабеллум. Андрей схватил его за руку, и в этот момент прозвучал выстрел. Артем грохнулся на пол. Рукоятка по прежнему торчала у него из живота. Андрей подобрал пистолет и обернулся. Чиж лежал на ступеньках, неподвижно глядя на потолок: пуля продырявила ему череп.

Итак, решено. Завтра она умрет. Андрей знал, что иначе поступить он не может. Ее муж – тоже. И ребенок, еще не родившийся... Эта мысль смущала Андрея, но в конце концов он решился. Этот ребенок тоже обязан умереть. Незачем ему рождаться. И жить незачем.

Когда он пришел домой, здесь было на удивление тихо. Ни радио, ни телевизор – ничто не нарушало тишины. В зале Андрей увидел мать. Она сидела на полу, глядя куда-то в стену. Половину лица ее покрывал здоровенный синяк. По разбитым губам текла кровь.

Андрея словно парализовало. Он не мог двинуться. Потом медленно подошел к матери. Тяжело наклонился.

– Кто?.. – Спросил он. Хотел сказать еще, но слова застревали в горле.

Мать не отвечала. Продолжала тупо смотреть в стену.

– Он?..

Андрей обошел всю квартиру. Дяди Вовы дома не было. В столе, на кухне, он нашел початую бутылку водки. Достал грязный стакан и махом наполнил его до краев...

Дядя Вова пришел поздно. Вопреки ожиданию, он не был пьян, только чуть-чуть навеселе. Андрей не спешил, он дал ему сначала раздется и снять обувь. Потом подошел и, не говоря ни слова, свалил на пол тяжелым ударом в челюсть.

Дядя Вова и не думал сопротивляться. Он понимал: Андрей без труда справится с тремя такими, как он. Дядя Вова, словно огромный тучный баран лежал на полу, пока Андрей бил его ногами. Он только старался, как мог, закрываться от ударов Андрея и в такт ударам глухо, тяжело стонал.

В эту минуту дверь распахнулась. На пороге стояла мать. С отчаянным воплем она бросилась на Андрея и с размаху вцепилась ему в волосы. Андрей оттолкнул ее и ушел на кухню, закрыв за собой дверь. Из кухни он слышал какую-то возню, шепот и приглушенные рыдания.

Андрей не стал прислушиваться. Он допил водку и долго сидел на табуретке, глядя в окно, как далекие звезды равнодушно гасли в бездонном ночном небе, тихо мерцая над опустившимся в темноту городом.

Когда он вышел из кухни, в прихожей уже никого не было. Андрей пошел в свою комнату и тут же уснул, окунувшись в холодную неприбранную постель.

Проснулся он в семь. Андрей полежал в постели еще минут двадцать, обдумывая то, что ему предстояло сделать. Не хотелось общаться ни с матерью, ни тем более с дядей Вовой. Андрей достал из-под подушки парабеллум. Вынул обойму. Пересчитал оставшиеся патроны. Рука сама нащупала Олину фотографию. Та лежала под подушкой, там же, где пистолет. Андрей долго смотрел на нее, держа в одной руке разряженный парабеллум, в другой – фото. Он теперь точно знал: есть две Оли. Одна Оля любила его когда-то, другая предала. Первой Оли нет больше. Только осталась ее фотография. Другая тоже должна умереть. И только так можно исправить это жестокое недоразумение. Андрей спрятал фото. Потом встал, быстро оделся и вышел.

Это была последняя ночь, которую он провел дома. Где он будет ночевать после, Андрей не знал.

Его отпечатки – на рукоятке ножа, что остался торчать в животе у Артема. Его приметы опишет рыжий парень из комка. Наконец, его ищут как убийцу Радуева и дезертира. Андрея не покидало ощущение, что не только Олина, но и его жизнь заканчивается. Последнее, что он может сделать, всадить пулю в лоб тому оперу, который первым появится на его пути.

Чтобы поковыряться в архивных данных, сверить отпечатки пальцев, сопоставить фото удравшего из части дезертира с фотороботом того, кто ограбил коммерческий магазин, – на все на это у них уйдет не один день. Вряд ли оперативники станут энергично искать убийцу Артема. Смерть торговца оружием – небольшое событие для городка, где реальная власть принадлежит бандитским группировкам, где стражи закона мало отличаются от уголовников, где больше половины убийств (исключая бытовуху) остаются нераскрытыми и где жители, привыкшие к выстрелам на ночной улице, боятся одинаково как бандитов, так и милиции. И, все-таки, ощущение приближающегося конца не отпускало Андрея.

Он был уже в лифте и не мог слышать, как мать сняла телефонную трубку, как дядя Вова пытался остановить ее, говоря, что хочет спокойно спать ночами, и как мать, оттолкнув дядю Вову, набрала "02".

...Когда Андрей спустился во двор, часы его показывали без пятнадцати восемь.

Вчера он был на вокзале и выяснил, что в Москву сегодня идет только один поезд, и отправляется он в девять утра с минутами.

Игорь, который жил с Олей в одном подъезде, рассказал, что последнюю ночь перед отъездом молодые собираются провести у Олиной матери и отсюда отправиться на вокзал.

Круг захлопнулся. Осталось одно – поставить в конце точку.

На часах у Андрея было ровно восемь. Добираться до вокзала – минут десять, если на такси, то быстрее. Оля и ее муж должны появиться с минуты на минуту. Андрей нащупал пистолет в кармане, потрогал пальцем курок.

Он увидел милицейский "бобик", остановившийся у его подъезда. Из "бобика" появились двое в штатской одежде.

Он отвернулся, шагнул в сторону. Еще раз потрогал пистолет. Двое вошли в его подъезд.

...Минуты текли медленно. Андрей прохаживался взад и вперед. Никто не появлялся. Пистолет жег руку.

...Часы показывали четверть девятого. Андрей уже понял: что-то произошло, что-то нарушило весь ход событий. Он не мог понять – что.

...Половина девятого. Никого... Без пятнадцати девять. Мимо проходил мужик с авоськой, в которой он нес огурцы.

– Который час? – Окликнул его Андрей.

Мужик быстро взглянул на часы.

– Десять без десяти.

– Чего?.. – У Андрея перехватило дыхание. – То есть, девять...

Мужик с авоськой торопился и не хотел разговаривать.

– Время переводили ночью, – бросил он на ходу.

Андрей застыл на месте. Все быстро кружилось, таяло перед глазами. Он учел все, кроме единственного... значит, она не умрет, значит...

Он достал из кармана фотографию. Оля смотрела на него задумчиво, чуть наклонив голову. В глазах у нее светилась улыбка – грустная и по-детски наивная. Андрей разорвал фото. Ветер подхватил клочки и быстро понес их куда-то, кружа и подбрасывая.

– Документы! – Услышал Андрей сзади.

Он развернулся. Двое в штатском стояли в паре шагов от него. Один толстый и низенький тряхнул красным удостоверением.

– Покажи документы.

Андрей сунул руку в карман.

– Да-да, сейчас.

Он выстрелил дважды, целя толстому в голову. Не опуская дула, шагнул назад и тут увидел пистолет в руке у другого оперативника. Грохнул выстрел, и Андрей почувствовал тупой удар в грудь. Рухнув на землю, он почти наугад трижды спустил курок.

Оля мечтательно улыбнулась.

– Когда я была маленькой, я любила смотреть на облака. Каждый раз представляла себе ту страну, куда эти облака плывут. Мне очень хотелось ее увидеть...

Андрей пожал плечами.

– На свете много стран. В некоторых люди живут гораздо хуже, чем мы.

Оля покачала головой.

– Я не про то. Ты меня не понимаешь.

Андрей действительно не понимал ее. Но не хотел этого показывать.

– Да, нет. Почему? Я понимаю...

Оля улыбнулась грустно и убежденно кивнула.

– Я думаю, меня не понимает никто...

Андрей открыл глаза. Толстый оперативник лежал на земле, раскинув руки. Другой – ткнувшись лицом в траву. Вокруг – никого. Андрей раскрыл обойму. В пистолете остался один патрон.

Вдруг мысль, словно вспышка, осветила его мозг.

Его кто-то сдал.

Кто?

Андрей сразу представил себе багровую физиономию дяди Вовы... Сомнений больше не оставалось. Он вспомнил мельком услышанное вчера на кухне. Дядя Вова работает снабженцем в каком-то кооперативе. Сегодня в одиннадцать, несмотря на то, что воскресенье, он должен быть на какой-то деловой посиделке. Андрей посмотрел на часы. Десять с минутами. Дядя Вова вот-вот появится из подъезда.

Андрей отполз так, чтобы было удобнее целиться. Он истекал кровью, он чувствовал, что умирает. Он не знал, сколько у него минут. Андрей лежал на траве, стиснув парабеллум двумя руками и держа на прицеле обшарпанную дверь подъезда.

1996-2002 гг..

Северный Йорк– Торонто

Миссиссага– Итобикок– автобус "Миссиссага– Итобикок"-Вон.