Текст книги "Последний трамвай"

Автор книги: Александр Бондарь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Бондарь Александр
Последний трамвай

Бондарь Александр

Последний трамвай

Изумрудами купол сверкает,

И печали уносятся прочь.

Пусть все сбудется, что пожелает

Новогодняя звездная ночь.

Стихи.

Миша закрыл глаза. Снова открыл их. Спать хочется. В трамвайном окне медленно проплывает Москва. Проплывают дома, улицы.

Уже заполночь. Полчаса назад кончился 1993-й, и начался 1994-й год.

Миша учится в МГУ. Он – студент-первокурсник. В университет его "поступили". Хотя, возможно, Миша бы и сам справился. Кто знает?

Это интересно, но, вот, Новый Год, как оказалось, встречать не с кем. Новый Год – особенный праздник. Все остальные можно пропустить, не заметить. День рождения тоже можно. Но Новый Год – как его пропустишь? Он придет сам, наступит, даже если и не хочешь его. Просто наступит и все.

В Новый Год чувствуешь себя как-то особенно ненужным и потерянным. Во всех случаях. Даже, если есть с кем его встречать. В Новый Год яснее становится, что жизнь, которая вечно идет где-то рядом, но не вот здесь, весь пестрый карнавал цветов и красок, так и пройдет мимо, как эти виды за окном трамвая. Важный персонаж новогоднего торжества – телевизор с его "Голубым Огоньком" (передача давно уже зовется иначе, но в памяти у зрителей осталось именно это название). Он, телевизор, напоминает всякий раз простую и верную истину: настоящая жизнь – всегда по ту сторону экрана. Здесь только бутылка с закусью. Не жизнь, конечно, но хотя бы ее заменитель.

Миша думал вначале встретить Новый Год с сокурсниками в общежитии. Но те разъехались. Даже Вова Дерюгин взял билет и улетел к себе на Дальний Восток, сказав, что новогоднюю ночь непременно должен провести с корешами.

Ехать ломой, в Краснодар, не хотелось. "Лучше запрусь в комнате общежития с бутылкой водки. – Решил Миша. – Выжру ее и завалюсь спать." Но тут его пригласили-таки.

Андрей – брат Миши закончил МГУ два года назад, женился на москвичке и жил сейчас на Чистых Прудах. Работал он в некой коммерческой структуре, которая занималась тем, что называется "регулированием финансовых потоков". Миша избегал общения с братом. Вспоминая его, думал о том, что, вот, есть люди, (и их очень много – большинство), которым деньги противопоказаны, которым лучше было бы остаться бедными.

Андрей пригласил Мишу к себе, узнав, что тот собирается встречать Новый Год один. Но в приглашении этом прозвучала жалость скорее, чем что-то еще.

Миша прошелся по Москве, забрел на Красную Площадь – послушать, как двенадцать раз стукнут куранты. А после, скучно оглядываясь, он брел по Котельнической Набережной. В кармане покачивалась в такт шагам бутылка красного сладкого вина. Миша зашел в проходной двор, сел на ступеньках лестницы, откупорил бутылку. Прислушиваясь к веселым крикам откуда-то, он сделал несколько глотков. Жизнь двигалась мимо. Как обычно.

Когда бытылка опустела на треть, вопрос этот серьезнее заинтересовал Мишу. Почему, и в самом деле, все значительное и существенное, что происходит, всегда происходит где-то? Почему? Наверное, этот мир – такой театр, где количество мест на сцене ограниченно, а в зале полно свободных...

Почему кто-нибудь, чьи радостные голоса он сейчас слышит, не пригласит его туда – к себе? Может быть, там жизнь? Или тоже нет ничего? Только пустота, которая лишь силится заполниться чем-нибудь?

Миша допил бутылку. Все это было грустно, конечно, но когда бутыль кончилась, стало веселее. Может, это и есть ощущение жизни? Или опять только обман?

Миша аккуратно поставил бутылку в угол. Его покачивало. У брата, где собрались "крутые" и несколько интеллигентов, уже, наверное, лезут под стол. Там, по крайней мере, не мучают себя подобными вопросами.

Миша шел по улице, глядя на радостно светящиеся окна вокруг и думал о том, что хорошо бы не встретиться с милиционером. Шел он к трамвайной остановке.

Трамвая Миша ждал долго. Даже замерз. Внутри салона тоже было холодно и неуютно. Миша смотрел, как поблескивают воды Москвы-реки внизу, и, не заметив, задремал...

Проснулся он оттого, что кто-то грубо и бесцеремонно мял его плечо.

– Э-эй! Вставай давай! Приехали!

Спросонья Миша не мог ничего понять.

– Что? Где мы?..

Оказалось, в депо. Конечную уже миновали, и Миша спал дальше. Все пассажиры вышли, он остался один.

Миша мял лоб. Сознание медленно возвращалось к нему. Он вспомнил подъезд, бутылку, вспомнил брата, к которому ехал. Посмотрел на часы. Они стояли.

– Мнда-а-а...

Миша вышел на улицу и окунулся в морозный сырой воздух. Куда идти? Он огляделся. К брату, конечно. Куда еще? Пригласили, ведь, как никак.

Снежинки тихо сыпались, летая и вверх и вниз, придавая всей картине какое-то сказочное, неестественное очарование. Миша шел проходными дворами. Уже стихало все, гасло. Время двигалось к утру, и Москва, встретив еще один Новый Год, укладывалась сейчас на покой. Миша чувствовал, что трезвеет.

– Стоять! Руки вверх! Не двигаться!

Миша замер на месте. Двое в серой форме приближались к нему. У каждого Миша видел пистолет в руке. По их встревоженным лицам он понял, что оказался не в том месте и не в то время.

– Кто такой? Куда идешь?

Миша открыл рот. И тут же получил рукояткой по ребрам.

– Отвечай, сука!.. Когда тебя спрашивают.

Миша скривился от боли и от унижения. Только тут он увидел, что у подъезда уже стоят несколько человек, подняв кверху руки и уткнувшись носом в серый кирпич стены.

– Сейчас автобус вызовем. – Сказал один из милиционеров, вытирая рот. Всех – в отделение. Там с каждым будем по очереди разбираться.

Мише в щеку уперлось дуло.

– Стал к стене. Быстро.

Миша поднялся. Вытянув руки, подошел к остальным и встал рядом.

– А, может, в расход их? Прям здесь? – Задумчиво проговорил невысокий милиционер, вытаскивая и засовывая обратно обойму.

– Стой тут. – Сказал ему другой. – Я схожу, позвоню.

– Что, рации нет?

– Барахлит, сука. Стой, я щас буду.

Миша краем глаза видел, что тот исчез за углом. Покачивая стволом, напарник его прошелся из стороны в сторону.

– Ну че, петухарики? Готовы? Щас всех на небеса отправлю. Скажу потом при побеге. Чо, готовы? Это у меня быстро. Я мочить люблю.

Миша чувствовал, как внутренности его окаменели. Он и захотел бы, не смог бы пошевелиться.

– Мент! – Раздалось откуда-то.

Было это так неожиданно, что Миша не выдержал и глянул в ту сторону. Милиционер тоже развернулся.

– Получи!

Из темноты бахнул выстрел. Милиционер, схватившись за живот, ударился о стену. Бабахнуло еще три выстрела. Милиционер рухнул. Потом – быстрые топающие шаги. И стало тихо.

Миша огляделся. На тротуаре лежал человек в форме и с пистолетом. Вокруг увеличивалась черная лужа. Миша задрожал от ужаса.

– Бежим! – Крикнул кто-то.

Все, как по команде, сорвались. Миша не стал ждать. Он мчался так быстро, что одни дома и дворы еле-еле успевали смениться другими. Мише казалось – сейчас он перевернется через голову и шмякнется лицом в тротуар.

Уже задыхаясь от бега, понял, что погони за ним никакой нет. Миша один тут. Только дома, голые деревья и пустые улицы. Один, совсем один. Миша пошел шагом.

Еще не успел он прожевать в уме все случившееся, как услышал странные крики из-за угла. Миша подошел ближе.

Первое, что он увидел – патрульный милиционер, который лежал на асфальте, раскинув руки. Несколько спецназовцев в форме, держа стволы наготове, перебежали по другой стороне. Кучка людей – по виду совершенно гражданские, возбужденно общалась у стены дома.

– Снайпер засел! – Услышал Миша.

– Руцкист!

– Коммуняки недобитые! Сволочи! Мало их спалили в этом Белом Доме!

Миша шагал в сторону. Он решил обернуть стороной это место. Миновал два петляющих переулка и наконец совсем потерял ориентацию... И тут хлопнул выстрел у самого его уха. Стало ясно:

это все тот же дом. Дом, вокруг которого кружили спецназовцы, и где, как было сказано, спрятался снайпер-руцкист. Но только стреляли теперь по нему, по Мише. В этом нельзя было ошибиться. Миша обернулся, посмотрел внимательно на выбоину в кирпиче, которую оставила пуля... И, вдруг, увидел человека в окне на втором этаже дома, что через улицу. Миша ясно различал черты его лица. Смуглый, небритый несколько дней – с густой черной щетиной. Но что было действительно жуткое – это глаза снайпера. Он коротко рассмотрел Мишу, и по губам его пробежала жесткая деловая усмешка. Небритый снайпер передернул затвор.

Тут Миша увидел спецназовца в комбинезоне. Спецназовец быстро перебежал к тому месту, где стоял Миша, и вскинул "Калашников". Реакция снайпера оказалась точнее. Скошенный пулей спецназовец дал очередь в небо и рухнул прямо на Мишу, который чуть не лишился сознания. Придавленный тяжелой неживой тушей, Миша пошевелился слегка. Потом чуть-чуть поднял голову.

Снайпер целился прямо в него. Но, вдруг, опустил дуло. Усмехнулся странно очень. Стукнуло несколько выстрелов. Снайпер исчез в окне.

Миша с трудом вылез из под убитого, осмотрелся. Улица была все также пуста. Ковыляя, Миша бросился наутек.

Миновав несколько темных улиц, он остановился под фонарем. Оглядел себя. Удивительно, но крови у него на одежде не было.

Миша смотрел вокруг. Он понял теперь, что его занесло в совершенно незнакомый район Москвы. Дома выглядели одинаковыми, названия улиц ни о чем не говорили, спросить было не у кого. Миша опять посмотрел на свои часы. Они застыли на половине первого, но было ясно, что сейчас уже гораздо позднее. Гораздо позднее. Но насколько позднее, Миша не знал.

Не покидало странное ощущение, что время остановилось, и все, что происходило сейчас, происходило уже в совершенно другом временном пространстве. Очень странное ощущение.

– Курить есть?

Миша вздрогнул.

Девушка, длинноволосая, крашенная под блондинку, симпатичная очень, сидела на ступеньках подъезда. Миша остановился. Он не курил вообще-то, но иногда закуривал. Чаще с плохого настроения, чем с хорошего. И вот сейчас, именно сейчас, у него в кармане нашлась початая пачка "Кэмела". Это было удивительно! Миша оглядел внимательно незнакомку... Да она даже и не просто симпатичная, она красавица! Миша проглотил голодную слюну. Девушка улыбнулась и подняла глаза на молодого человека.

– Есть курить или нету?

Голос у нее чуть хриплый. Все-таки, молодым и красивым девушкам лучше обходиться без курева.

– Есть. – Миша быстро полез в карман.

Он протянул незнакомке пачку. Та спокойно вытащила сигарету. Миша про себя отметил – у нее удивительно тонкие, красивые пальцы.

– А зажигалка есть? – Незнакомка повертела сигаретой.

– Нету. – Миша печально покачал головой.

Он не мог отвести глаз от девушки. Если любовь есть – та, настоящая любовь, какая бывает только в фильмах, снах и в старинных романах, если такая любовь существует, то вот она, здесь. Для Миши все было ясно. Эта сказочная незнакомка с сигаретой "Кэмел" в руке, она, вдруг, закрыла собою остальной мир, все вокруг. Миша знал – он должен что-нибудь сказать, сказать сейчас же, вот в эту минуту... Но что, что тут скажешь? Он глупо и растерянно улыбнулся. Потом присел на корточки.

– С наступившим. – Вдруг сказал Миша.

Незнакомка посмотрела на него внимательно и засмеялась.

– И тебя с наступившим. Хорошо Новый Год встретил?

Миша вспомнил бутылку красного на ступеньках в подъезде, вспомнил встречу с милицией, перестрелку, снайпера с густой щетиной... Конечно, сказать "хорошо" будет неправдой, ложью. Странно встретил. Очень странно.

– Так себе. – Миша пожал плечами и опять улыбнулся. Очень глупо все это выглядело.

Миша всегда считал, что молодой человек никогда не влюбляется в девушку первым. А если влюбляется, то крайне редко. Он только отвечает на чувство, которое девушка не смогла или же не захотела скрыть. Инициатива в любви всегда принадлежит ей. Именно девушка решает, кого влюбить в себя. Он только отвечает на те сигналы, что посылает ему влюбленная она. Уже только отвечает на ее чувство.

Ошибался Миша или же нет, но он верил в это искренне. Просто убежден был, что девушка, которую выбрал, не может отвергнуть его.

– Никак я не встретил его, если честно. Просто не встретил. Он мимо прошел. Новый Год. – Это Миша решил быть честным.

Незнакомка с интересом на него посмотрела.

– Так откуда ты идешь теперь? И куда?

Миша представил себе брата, который точно уже лежит под столом, и понял: чтобы ответь на этот вопрос, надо рассказать жизнь, а на такое времени точно нет. Да и ответа он не знает.

– Может быть, сюда и шел. – Миша пожал плечами. Потом спросил: – Тебя как зовут? Я – Миша.

– Марина. – Ответила крашенная блондинка.

Дверь подъезда раскрылась, и... тут Миша задрожал от ужаса: тот самый небритый снайпер появился оттуда. Ошибиться Миша не мог. Это был точно он.

– Здоров. – Сказал снайпер, спускаясь вниз. Он усмехнулся. Так усмехается ковбой в лихом штатовском боевике.

– Это – Артур. – Марина глядела на сигарету. – А это – Миша.

– Страшно приятно. – Артур протянул Мише руку. – До ужаса.

– Артур живет у нас. – Пояснила Марина. – Снимает комнату. У тебя зажигалка есть? – Это она уже у Артура спросила.

Марина повертела сигаретой.

– Есть, но в комнате.

– Пошли к тебе в комнату.

Она поднялась со ступенек.

– Идем с нами. – Марина повернулась к Мише. – Выпьем по бокалу. За наступивший.

Миша не стал отказываться.

Все вместе вошли в подъезд.

– У нас постоянно темно. – Как бы извиняясь, сказала Марина: – Как только вкрутят лампочку, ее в тот же день кто-нибудь выкрутит.

– Ментальность русская. – Спокойно добавил Артур. – Народ, который воспитан на воровстве. Тысячелетиями друг у друга крали. Не украдешь пропадешь.

Миша с недоверием и интересом посмотрел на своего нового знакомого. У него закралось сомнение: а, может, ошибся? Просто лицо похожее. И чем больше вглядывался, тем яснее понимал: ошибся.

Когда они вошли в квартиру, Миша посмотрел на свои руки, перемазанные грязью и еще чем-то похожим на кровь. Стало ясно, что все его пути идут сейчас через ванную.

– Давай, – Марина махнула ему рукой. – Давай в зал.

– Сейчас. – Миша засмущался. – Я только руки помою.

Пока мыл руки, рассматривал картинку, прикленную к стене. Нарядная дама в костюме прошлого – позапрошлого веков изображала что-то вроде танца. Миша закрыл воду, вытер руки. Потом всмотрелся в нарядную даму. Черноволосая, похожая на цыганку. Сразу же вспомнились образы из Дюма-отца и из пушкинских пьес. Интересно, почему прошедшие века выглядят сегодня столь привлекательными и романтичными? Потому что они прошедшие? Потому что их не вернуть уже? Или это неосознанная тоска гибнущего человечества по тысячелетнему христианскому царству? Не будет ли так, что через сто-двести лет наше время покажется таким же удивительным и таким же патриархально-поэтичным, каким сегодня выглядит девятнадцатый век? Кто знает?..

От мыслей этих Мишу оторвал настороженный шепот за стенкой. Он прислушался.

– ...Вот этот бокал, с трещинкой. Она должна взять его. Всыпешь аккуратно. Я отвлеку всех...

– ...Хорошо.

Первый голос принадлежал Артуру – Миша сразу узнал его, второй, женский, он узнать не мог. Потом – топот шагов. Несколько человек (может быть, двое) прошли через прихожую. Мда-а... Опять какая-то история.

Миша быстро выбрался из ванной. В зале он увидел четырех человек, разряженную елку и бутылку шампанского. Кроме уже знакомых ему Марины и Артура, тут была маленькая невзрачная девушка неопределенного возраста и неопределенной национальности, а также молодой человек с длинными, аккуратно расчесанными вотосами, серьгой в ухе и глазами московского интеллектуала.

Марина разлила шампанское. Артур достал пистолет.

– В Израиле, – сказал он, – мы в Новый Год всю ночь в воздух палили.

Марина нахмурилась.

– Здесь не Израиль. И ты уже стрелял.

Артур подошел к окну и вложил пистолет в форточку.

– Нет! – Вскрикнула она раздраженно. – Остохренели твои замашки солдафонские!

Артур улыбнулся снисходительно и спрятал оружие.

– Вам меня недолго терпеть.

Он посмотрел на Мишу.

– Через неделю обратно в Израиль.

Миша глядел с интересом.

– Я – боец "Бейтара". – С гордым видом доложил Артур. – Израильтянин, гражданин лучшей в мире страны – Израиля, офицер израильской армии.

– Давайте пить. – Марина взяла бокал.

Миша увидел, что маленькая невзрачная девушка стала, вдруг, белее смерти.

– Что случилось? – Испуганно спросила ее Марина.

Та покачала головой.

– Еще раз с наступившим! – Марина подняла бокал.

Все чокнулись. Миша выпил до дна. Он увидел, что маленькая девушка подает знаки Артуру. Она поставила пустой бокал и вышла на кухню.

Повинуясь какому-то неосознанному инстинкту, Миша отправился следом. Марина как раз взяла в руки радиоприемник и сосредоточенно пыталась там что-то поймать. Никто, казалось, и не заметил, как Миша исчез из комнаты.

Он снова оказался в ванной, выключил свет и притаился там. Вскоре услышал шепот – кто-то прошел на кухню. Потом – негромкие голоса. Теперь Миша уже не сомневался: разговаривают маленькая невзрачная девушка и израильтянин Артур.

– Что? Что-то не так? – Это Артур спросил.

– Я не знаю... не знаю, – голос у маленькой девушки нервно дрожал. – Я не уверена...

– Что? В чем не уверена?

– По моему я всыпала не в тот бокал...

– Не в тот бокал?

– Не знаю... я не уверена...

– В какой бокал ты всыпала?

– Я не знаю...

Пауза. Все голоса затихли. Миша соображал. Потом он услышал ледяной голос Артура:

– Тот, кто выпил это, через полчаса отправится лизать сковородки. Если выпил я...

Миша услышал, как щелкнуло что-то жесткое, металлическое.

– ...твои мозги разлетятся по комнате. У меня будет пара минут – не сомневайся.

Маленькая девушка судорожно и тяжело всхлипывала. Тут Мише сделалось холодно. До него все дошло.

Дошло все...

Пять бокалов.

Пять человек.

В одном бокале – отрава.

Кто-то выпил ее. Кто? Будет ясно через полчаса.

– А может... это?.. – Маленькая девушка осторожно спросила.

– Сблевать? Не поможет. Эта гадость впитывается в кровь мгновенно. Мы одного араба завалили вот таким вот порошком, в Ливане, на переговорах. Глаза выпучил, язык наружу и лег на стол. Террорист из "Хезболлы".

Мише было нехорошо. Он слышал, как двое из кухни прошли в зал. Миша посмотрел на себя в зеркало. Долго, внимательно посмотрел. А что, если это он умрет через полчаса?.. Вдруг, через полчаса он перестанет быть человеком?.. Уже навсегда перестанет... А что делать? Какой выход?.. Миша тоже пошел в зал.

– Где ты был? – Спросила его Марина.

– Я... это... там был. – Миша неопределенно махнул рукой.

– Что, что-нибудь случилось?

– Нет, ничего.

– Сейчас будешь кофе пить? Будешь пить кофе с нами?

Миша кивнул. Скорее машинально.

– Идем на кухню. Поможешь мне приготовить чашки.

Он испытал странное ощущение, оказавшись впервые на этой кухне. Ведь несколько минут тому назад здесь, именно здесь, произошли те самые два жутких разговора между бейтаровцем Артуром и маленькой девушкой. Миша застыл, увидев календарь на стене. С календарной картинки смотрел страшный и злобный тигр. Животное оскалилось на Мишу всею своею пастью, словно готовилось немилосердно проглотить его. Свирепая морда тигра сейчас показывала что-то безжалостное и неумолимое; может быть, так выглядит Рок как его понимали древние греки – страшный могучий Рок, перед которым трепещут даже бессмертные эллинские боги.

Марина достала из сервиза чашки.

– Неси их в зал... Хотя нет. Подожди.

Она вынула торт из холодильника. Разрезала его на аккуратные одинаковые куски.

На кухне появился Артур. Он поставил на стол бутылку водки.

– Кошерная. – Сказал серьезно.

– А не кошерной ты брезгуешь? – Марина засыпала кофе в большую кофеварку на газовой плите.

– Я ничем не брезгую. – Ответил Артур без тени иронии. – Но кошерная лучше. Для нас, для евреев.

– Тогда меня это не касается.

– Тебя – да.

– Марина, – сказал Артур. – Можешь оставить нас? Хочу выпить с мужчиной.

– А Гена? – Марина вкладывала чашки одна в другую. – Он женщина?

– Он – педик. – Ответил Артур. – Это хуже, чем женщина.

Марина взяла чашки и унесла их в зал. Артур достал из буфета два граненных стакана, поставил их на стол. Плеснул водки в один и в другой.

– Давай. – Сказал Артур, поднимая стакан. – Выпьем за то, что я тебя не убил.

У Миши отвисла челюсть.

Чего?.. Так, значит, он не ошибся? Артур – и есть тот снайпер? Руцкист-бейтаровец?

Артур ухмыльнулся жестко.

– Че бледнеешь? Ты, ведь, узнал меня...

– Но... – Миша покачал головой. – Ты, ведь, израильтянин, ты – из "Бейтара"...

– Да. И что? Тут, в Москве, много наших ребят. Снайперы-одиночки, которые ментов втихоря валили – думаешь, это из тех, кто за Руцкого и Хасбулатова?

Артур холодно заулыбался.

– Иди, статью накатай в "Правду" – гонорар получишь. Хотя, чо это я?.. "Правду" закрыли. В "Комсомольскую" тогда напиши. Но эти не напечатают. В "Комсомолке" наши люди сидят.

Вошла Марина. Она помешала ложкой содержимое кофеварки.

– Последите за кофе. Хорошо? Чтоб он не сбежал.

– Последим. – Артур кивнул.

Марина унесла торт.

– Пей давай. – Артур придвинул Мише стакан.

Они молча чокнулись. Миша водку не любил. Выпил он с напряжением, морщась. Артур достал из холодильника тарелку, где горкой лежала нарезанная копченная колбаса, и протянул Мише.

– Зажуй.

Кофе поднялся густой, светлой, похожей на молочную, пеной. Артур выключил плиту и кликнул Марину. Та появилась и унесла кофеварку.

Артур налил по третьей. Марина пришла из зала.

– Давайте кофе пить. Все готово уже. Гена с Верой ждут.

– Сейчас. – Артур кивнул. – Последнюю выпьем.

Он поднял стакан. Чокнулись и залпом выпили. Появилась Марина.

– Ну? И долго так?

Артур сунул в рот кусок колбасы.

– Идем.

Миша хотел взять два куска – колбаса была вкусная, но передумал и взял один.

Гена уже ел торт. Вера (это и была та самая маленькая невзрачная девушка) сидела перед столом и смотрела в чашку с кофе. Миша, усаживаясь, думал о том, что все это очень похоже на странный дурной сон. Дурная компания (Миша глядел на Артура), дурные обстоятельства и если он умрет сейчас, то дурнее конца не придумать. А если умрет Марина?.. Миша с тоской и с жалостью посмотрел на нее.

Марина разложила каждому, включая себя, по куску торта, разлила кофе.

– Ты учишься? – Спросила она Мишу. – Работаешь?

– Учусь. В МГУ, на первом курсе, на экономическом.

– А я МГУ закончил. – Сказал Гена. – Философский только. Теперь самое время из страны мотать. Куда – еще не решил, но думаю, вырвусь...

– Конечно, вырвешься, – сказал Артур. – Философы везде требуются...

Гена бросил на него злой взгляд.

– ...Правда, вот, в канадское, в американское подал – не хотят брать.

– Взятку дать нужно. – Марина посмотрела на него. – У меня знакомые, семья, пятьдесят тысяч в канадском дали кому-то – в Торонто сейчас живут.

– Взятку надо знать, кому давать. Просто так не придешь, не сунешь.

– Логично.

– Скажи им, что ты скотоложник. – Предложил Артур. – Серьезно. Попробуй. Они таких любят. Все говно к себе гребут. Скажи им, что тебе статья грозит – "Развратные действия в отношении крупнорогатого скота". Скажи, что на Колыму хотят сослать. В кандалах.

– Запад – это оплот справедливости. – Сказал Гена, убежденно глядя на свой кусок торта. – Здесь справедливости нет, там есть. На Западе люди сыты, одеты, обуты. И отношения между людьми там совсем другие. Там человек человеку – это человек, а не скотина.

– Ты был на Западе? – Спросила Марина.

– Нет, но я в фильмах видел.

– Так, что ж они тебя не возьмут – если такие справедливые? – Это сказал Артур.

Гена посмотрел в скатерть.

– Посольства виноваты. Там – сволочи все, русские сволочи. Я, когда заходил в посольства эти: понять не мог – все кругом по русски базарят. Понабрали русских – вот те и делают, что привыкли: произвол, бюрократия, взяточничество. Но американцы – не такие! И канадцы тоже. Они не знают, что в посольствах творится. На Западе любой честный человек может смело правду сказать. Там люди чище нас гораздо. Внутри чище. У нас воспитание коммунистическое. Или православное, что без разницы. Нам, каждому, надо лет по пятьдесят прожить на Западе, чтобы излечиться. И не общаться там ни с кем из русских. Русскость – это зараза, болезнь тяжелая. В нас, в каждом, православный коммунист-фашист сидит.

– В тебе тоже сидит? – Спросила Марина.

Гена печально кивнул.

– В каждом сидит, без исключения. Но мой – дохлый очень. Я его душу каждый день.

– А, вдруг, ты приедешь в эти США, а там все то же самое – такие же кругом сволочи? Тогда что? На Луну полетишь?...

– Этого не может быть. – Сказал Гена твердо. – В Запад я верю. Это мой бог, моя религия.

– Вера, а с тобой что? – Повернулась к ней Марина. – Ты заболела?

Вера покачала головой, вымученно улыбнулась. Миша видел, как она взяла себя в руки.

– Нормально все. – Сказала Вера. – Я устала просто.

Допили кофе. Миша хотел было оставить кусочек торта на тарелке, как это принято у краснодарских бедняков, оказавшихся в гостях, но увидел, что все остальные, кто тут был, свой кусок съели полностью.

– В Краснодаре, – зачем-то сказал Миша, – принято в гостях кусок на тарелке оставить. У бедных людей принято. У богатых – нет.

– Зачем? – Спросил Артур. – Чтобы хозяева доели?

– Правило такое. – Миша пожал плечами. – Надо показать, что у тебя дома еда лежит в холодильнике, что не голодаешь.

Марина покачала головой.

– Это, наверное, не только в Краснодаре. Бедняки везде одинаковые.

Гена зло улыбнулся.

– Я одного пожилого поляка знаю. Он рассказывал, что в Польше, в голодные годы было престижно, если у тебя брюхо толстое и щеки пухлые. Богатый, вроде, значит...

– Чем беднее страна, – сказала Марина, – тем стыднее там быть бедным. Это грустно, но это вот так.

Артур встал с места. Миша видел, как он посмотрел на Веру. Артур вышел, Вера вышла за ним.

– Я извиняюсь, – Миша поднялся. – В одно место, на минутку.

– Покажу сейчас, где это. – Марина тоже встала.

– Нет-нет, я знаю, где. Я найду.

Миша прошел в прихожую и остановился тихонько.

– ...Полчаса давно прошли, – слышал он строгий голос Артура. – Ты уверена, что все сделала правильно?

– Да, я всыпала. Точно, точно всыпала...

Неожиданно пол скрипнул под ногою у Миши. Артур среагировал проворнее, чем Миша мог бы от него ожидать. Секунда – и он оказался в прихожей. Миша весь съежился, отступил назад.

– Вот так, значит. Подслушиваешь...

Миша сделал еще пару шагов и толкнул дверь зала. Артур достал пистолет.

– Если ты слышал все, какой смысл играть дальше в игру?.. Говори, на кого ты работаешь.

У Миши от ужаса отвалился язык.

Марина поднялась с места. Гена тоже.

– Не на кого? На себя? Детектив-любитель?

– Что случилось? – Марина смотрела на Мишу, на Артура, на пистолет.

– Он собирается убить тебя зачем-то. – Сказал Миша тихо, не отводя глаз от пистолетного дула.

– Меня?

– Тебя.

Артур, качая пистолетом, подошел ближе.

– Ее, что, "Бейтар" приговорил? – Спросил Миша. Он собирался схватить пустую бутыль из-под шампанского и опустить ее на голову израильскому террористу. Ничего другого он просто не мог придумать сейчас.

– "Бейтар" тут не причем. Так, халтурка подвернулась. Люди одни попросили убрать тебя, Марина...

– Меня?.. Убрать?..

– Квартира твоя уже продана. Вчера ты своей рукой подпись поставила и, конечно, не знаешь об этом...

Миша сделал аккуратный, почти незаметный шажок к бутылке. Марина смотрела на Артура, с трудом понимая, что тот говорит.

– ...ты должна исчезнуть сейчас, чтобы некому было оспорить продажу. Ведь, как я понимаю, квартира на тебя оформлена – не на родителей. Ну, да ладно. Все это пустое теперь. Живых людей одни проблемы мучают, умерших другие совсем. Тем, кто отбыл, про деньги и про квартиры не интересно: не нужно им это просто...

Артур поднял пистолет. Миша взял бутылку.

Раздался звонок в дверь. Потом еще один. Длинный и назойливый. Артур побледнел. И обернулся. В дверях комнаты стояла Вера. Лицо ее безобразно дрожало, дергалось. Казалось, она упадет сейчас в обморок.

– Менты. – Спокойно и уверенно сказал Артур. – Я знаю, что это менты. Они нашли меня.

Он вскинул дуло, но Вера увернулась от выстрела. Тяжелая пуля в щепы разнесла какое-то деревянное украшение, висевшее на стене. Миша в этот момент быстро взмахнул бутылкой. Артур еще быстрее отошел в сторону, и бутылка опустилась на стол, разлетевшись бесчисленными осколками. Миша не успел больше ничего сделать – он получил точный профессиональный удар рукояткой в ухо. Как сноп Миша свалился на пол, перестав что-либо соображать...

Но через мгновение снова открыл глаза. Он увидел, как в комнате появились несколько человек в серой милицейской форме. Потом – как Артур одним мощным прыжком вышиб собою окно и очутился снаружи. Ударила целая канонада выстрелов.

Двое оперативников подошли к Мише.

– Ты кто? – Спросил один.

– Я?

– Это мой гость. – Марина, схватив Мишу за плечи, помогла ему приподняться.

– А ты кто?

– Я тут живу. Это моя квартира.

В комнату, покачивая пистолетом, вошел еще один в форме. Пиджак его был расстегнут. Оперативник тяжело дышал.

– Не ушел. – Сказал он. – Завалили... Проворный был, сука.

Потом оперативник повернулся к Марине.

– Ты знаешь его?.. Убитого этого? Что он тут делал?

– Жил здесь. Снимал угол.

– Документы какие-нибудь показывал?

Марина замялась.

– Проблемы у тебя будут, девушка. Идем, я его комнату гляну.

Они вышли. Вышли и остальные оперативники. Миша остался лежать на полу.

Потом вернулась Марина. Присела рядом на корточках.

– Я все-таки не понял, – сказал Миша, – все выпили по бокалу и все живы...

– О чем ты?

Миша рассказал ей про яд и про пять бокалов. Марина помрачнела.

– Серьезные люди. Но тот бокал с ядом – это действительно был мой бокал...

– Ты его выпила?!..

– Нет. – Марина покачала головой. – Я не пью алкоголь. Вообще. Ни капли. У меня аллергия на него. При гостях, когда надо, я всегда наливаю себе, а потом... аккуратно выливаю куда-нибудь. Например, вот сюда.

Она встала. Подошла к накрытому столу и вытащила из под него стеклянную банку, на дне которой плескалась зеленовато-прозрачная жидкость.

– Один раз, – сказала Марина, – меня уговорили выпить рюмку. Я выпила и чуть не умерла. Без всякого яда.

Она подошла к Мише, наклонилась и поцеловала его в губы. У Миши сперло дыхание, забилось сердце.

– Не уходи. – Сказала Марина. – Не уходи никуда. Я не хочу, чтобы ты уходил. Хочу, чтобы ты остался... Здесь остался, со мной...

Миша и не собирался никуда идти. Он смотрел Марине в глаза и пытался вспомнить, где он уже видел их, где видел он уже эти глаза...

И вдруг... Сознание его прояснилось. Миша все вспомнил. Он вспомнил трамвай, в котором ехал к брату, вспомнил бутылку красного, выпитую в подъезде... Ему стало ясно теперь, что он и сейчас спит, убаюканный бутылкой, спит в пустом, холодном московском трамвае. Никто его не разбудил: трамвай еще не приехал в депо. Он едет. И не было ничего в реальности. Не было ни Марины, ни бейтаровца Артура, ни милиционеров – ничего не было.