Текст книги "Страна Арманьяк. Дракон Золотого Руна"

Автор книги: Александр Башибузук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава 3

Как я не помер? Не знаю. Две недели находился между жизнью и смертью. Стал похож на вяленую чехонь – такой же сухой и прозрачный. Но выкарабкался…

Поступила команда возвращаться в Нанси, и соратники перевезли меня в город. Придворные лекари Карла разводили руками. Еще бы, толченый рог единорога не помог! Как будто он когда-нибудь кому-нибудь помогал… Идиоты! Мракобесы и коновалы!

Спасла меня Лилит. Отпоила кобыльим молоком и ей одной известными травами. Если бы не цыганка, то все. Подбили славного барона на взлете.

Я готов к смерти, время такое – костлявая всегда рядышком ходит, но было реально страшно. Буде случится зарубленным в бою или на дуэли, даже сложить голову на плахе – это одно дело: тоже страшно, но вполне понятно и предсказуемо, а вот когда смерть приходит неизвестно откуда…

Кстати, Тука траванули одновременно со мной. Но на него яд подействовал своеобразно. Шотландца только грандиозный дрищ прошиб, да неделю скотт как сонная муха ходил. А так – перенес на ногах болезнь. Кто это сделал? Я грешил на монашек, но потом все прояснилось. Верней, совсем запуталось до предела. Отравленным оказался бочонок вина, который Логан купил по пути в Лотарингию у своего невольного попутчика по имени шевалье де Сирак. Умысел сего шевалье ясен. Тук не скрывал того, что служит под началом барона ван Гуттена, в прошлом шевалье де Дрюона. Грешным делом, я подумал, что ожил Гийом де Монфокон, это как раз в его стиле подобные пакости устраивать. Так нет – Тук клянется, что под мое описание этот дворянин не подходит. Да и Монфокона я навеки упокоил в замке Бюзе-Сен-Такр, отомстив за смерть отца и Жанны де Фуа – моей мачехи. С перерезанной глоткой не живут – особенно в четырнадцатом веке. Загадка, однако…

Шевалье подан в негласный розыск, но, думаю, это не настоящее его имя, и понятно, чем этот розыск закончится. Покушение на свадьбе Логана обрело вот такое продолжение. Да, я уверен – эти события связаны… и еще мне кажется, за ними маячит рожа Всемирного Паука. Но посмотрим. Теперь я готов. Почти…

– В приходе – девятьсот пятнадцать флоринов… – Хорст поправил очки и черканул пером в пергаментном свитке. – Это уже за вычетом премий и доли… ну, вы сами знаете кому. И в совокупности с доходами от продажи лишних возов и отбракованных господином лейтенантом ван Брескенсом лошадей. И мулов с прочими трофеями тоже. А также не считая награды от нашего милостивого государя за геройство. Ее я провел по вашей личной статье доходов. Значица, вот дарственная на дом…

Это Хорст Дьюль нудит. Добрался наконец, бумажная душа, до меня и теперь не отстанет, пока не явит всю финансовую отчетность. Он уже два дня пытается доложиться, да мне из вредности недосуг было. А заодно проверял его – не станет ли казначей без надзора казнокрадствовать. Не стал…

– Жалованье моей роте выплатили? – перебил я аудитора.

– Все до последнего медяка. А также экипировочные, кормовые, фуражные и прочие. Ваше – я вот в шкатулочку сложил. Значица, чтобы под рукой было. И отдельно серебром и медью разменял пару флоринов. Для удобства…

Я внимательно слушал его и допивал ужасно горький отвар, приготовленный Лилит. Гадость, но никуда не денешься. Она говорит – еще с недельку надо попить да диету строгую соблюсти пару месяцев. К счастью, винцо красное умеренно потреблять можно. А так – здоров. Даже вес понемногу набирать стал и тренировки возобновил. Правда, в весьма щадящем режиме – слабоват еще.

А вообще, в опале я. Не прошли даром геройства в аббатстве – святая конгрегация накатала Карлу грандиозную жалобу. По словам церковников, невесты Христовы оказались все поголовно обесчещены, сам монастырь разрушен, разграблен и так далее… Приукрасили, сволочи! Не было такого – соратники, конечно, провели розыск по случаю моего отравления, но в рамках. Почти… Немного с пристрастием, возможно, даже чуть усерднее, чем следовало, но, как говорится, ни одна живая душа при этом особо не пострадала. Только честь и достоинство оных монашек. Да и то не уверен: ближники божатся, что никого не насиловали. И я им верю…

Так вот, вследствие сего инцидента церковники требуют выдать мою личность для проведения показательного судилища. В случае невозможности просят новоявленного властителя Лотарингии наказать хулителя святой церкви своей властью.

Заодно досталось и за расстрел сдавшегося ополчения города Сен-Дье. Формально я, конечно, прав, но прецедент для наказания создал. А если есть прецедент, то и кара не заставит себя ждать. Тем более жалобы на мою личность от родни погибших дворян тоже поступили.

В общем, я в обвинениях – как нищий во вшах. Сумел барон отличиться…

Герцог, к счастью, никуда и никому меня не выдал, а вот наказать – наказал. Но как-то странно.

Сами посудите. От двора и командования ротой я временно отлучен. Как бы не страшно – до недавнего времени я и так по состоянию здоровья был неспособен. Почитай месяц пластом пролежал. Вот, собственно, на этом вся опала и заканчивается. А… совсем забыл: Карл принародно объявил, что мной недоволен, и отказал в целовании монаршей длани.

Очень я, знаете, огорчился. Больно надо… монаршая длань… По сравнению со мной он явно родовитостью не вышел, по крайней мере, я равен ему. Род Арманьяков идет от Лупуса Первого – того самого, который нахлобучил в Пиренеях достославного Роланда и потом, стараниями борзописцев, был превращен в мавра. А если глубже поковыряться в моей родословной, то можно найти родственные корни с самим Хлотарем! Да я…

М-да… извините. Это во мне гонор бастардовский говорит. Прорывается моментами. Вернусь к повествованию.

И одновременно с вот этими жуткими карами Карл…

Объявил тайный розыск отравителя и приставил ко мне команду придворных лекарей. Как особу, пострадавшую на государственном радении, поставил на довольство к монаршему интенданту, денег отсыпал, новомодную шпагу в изумрудах с очередным томиком своих уставов подарил и даже уступил одного из придворных портных. Значица, обшивать по последней моде. Ну и особняк в Нанси пожаловал со всем содержимым – то бишь с обстановкой и слугами.

Помимо этого чуть ли не обязал придворных наносить мне визиты – дабы скучно хворому не было. Да и сам первым прибыл, при этом лично изволил меня, болезного, с ложечки бульоном накормить, чем вызвал бурный – на грани обморока, восторг у придворных дам.

М-дя… вот без этого пакета милостей я бы вполне обошелся. Придворные у меня в гостях жрут и пьют как сволочи – расходы просто зашкаливают. А еще они норовят по углам справить малую нужду, а старые вояки своими повадками служанок в смятение вводят…

– Господин барон! Прибыл глашатай с известием. К вам пополудни изволят пожаловать конт де ла Рош-ен-Арденн, сьор де Бэвре, де Кревкер и де Васи, конт де Гранпре, де Гиен и де Шато-Тьерри, великий бастард Антуан…

Майордом нарисовался. Вместе с особняком, пожалованным мне Карлом, достался. Степенный мужичок с внешностью профессора филологии и великий знаток придворного этикета. И всего остального разного – полезного и не очень. А еще этот алкаш так внезапно умеет подкрадываться, что я его скоро заколю с испуга. Но без майордома никак – положение обязывает. Вот и сейчас великий бастард Антуан припрется. Но этому персонажу я как раз рад…

– Прикажи одеваться и пусть сервируют обед. Да пороскошнее…

За майордомом появились слуги с моим гардеробом. А потом Иост с Клаусом занялись пажескими обязанностями. В кои и входит право одевать своего господина. Я по инерции сначала брыкался, но потом привык, тем более парни к делу подходят ответственно и могут здорово огорчиться, если я решу лишить их оной привилегии. Средневековые заморочки, однако.

– Почему морды угрюмые? – Я подставил руки под свежую камизу. – Захворали? Али девки давать перестали?

– Скажете тоже, ваша милость… – фыркнул Клаус, ловко шнуруя рубашку. – Как они могут отказать-то?

Клаус – родственник Логану. Родным братом его жене приходится. Веселый, смышленый бутуз пятнадцати лет от роду. Взял я его в пажи в рамках милостей своим ленникам, ибо жена Логана, в девичестве дама Брунгильда ван Брескенс, вместе со своей сестрой Шарлоттой ван Груде, как раз таковыми и являются. В моей баронии – два лена, и оба управлялись вышеупомянутыми вдовами. Теперь вдова только одна – Логан, по моему расчету и своей неуемной страсти, исправил положение.

– Значит, опять что-то натворили, сорванцы. – Я повертелся перед зеркалом, разглаживая складки на черно-фиолетовых шоссах. – Так в чем же дело?

– Да ни в чем, монсьор… – попробовал отмазаться Иост и подал черный, шитый золотом жакет.

Иост подобран мной еще до сражения при Нейсе. Пацан низкого происхождения; впрочем, сей факт я никому не являю. Со временем исправлю положение. Он однолеток с Клаусом, но умен не по годам. Более рассудителен, чем товарищ, и более сдержан. Вытянулся и заматерел видом, настоящий красавец. А ведь я подобрал его совсем заморышем… Со своим напарником он поначалу нещадно дрался – за доминантное положение, значит. А потом как-то неожиданно пацаны примирились и теперь дружат не разлей вода. В одно целое превратились, причем уравновешивают друг друга. Иост – сдерживающий фактор в их тандеме, а Клаус – наоборот, кулаками помахать горазд.

Своими пажами я доволен, была уже возможность в верности и храбрости их убедиться. Хотя, как и все по молодости, пацаны – ужасные раздолбаи.

– А вот не врать мне! Ботфорты давай: туфли – f topku! Хорст, а вы чего замолчали? Продолжайте, я все слышу.

– А они ожидают, что я явлю господину барону их задолженность, – язвительно проскрипел аудитор и выудил записную книжку. – И я ее явлю-таки…

– Являй… – Я топнул ботфортом. – Нормально? Или, может, серые надеть?

– Как влитые сидят! – поспешили заверить пажи и дружно покраснели.

– Значица… – Казначей поправил очки. – Три стювейра и три патара за господином Клаусом и столько же – за господином Иостом, но за ним еще и прошлый должок в три патара. Говорили…

– Мы отдадим! – поспешил заверить Иост, прерывая аудитора.

– А куда вы денетесь: жалованье я вам выдам только с разрешения господина капитана, да и то за вычетом оных сумм. – Казначей мстительно улыбнулся. – А еще они обзывали меня скопидомом и кочерыжкой. Требовали должок пролонгировать и не упоминать вам об оном. Господин Клаус так вообще грозился на вертел насадить.

– Было? – Я обернулся к пажам.

Покаянные лица…

– По какому случаю деньги брали? Жалованья не хватает? Или не платят вам его? – Я изобразил свирепый гнев. – Молчать! А вы, обер-аудитор? Кто вам разрешил кредитовать из казны сих господ? Молчать!

Немного поорав, я успокоился. Переигрывать не стоит. Как раз в меру, себя гневного изобразил. Честно говоря, распекать не хочется обе стороны – дело-то обычное. Но воспитательный момент надо соблюсти.

– Мы… – замялись пажи.

– Я… – не отстал от них казначей.

– Молчать. Вы, Хорст, выдайте им жалованье: конечно, за вычетом задолженности. И оштрафуйте каждого на два патара… нет, на три! Все, можете идти.

Дождался, пока довольный казначей уберется, и поинтересовался у пацанов:

– Деньги на девок спустили?

– На них… – понуро кивнул Клаус. – Как-то само по себе вышло…

– Тут у нас сладилось с камер-фрау баронессы Зельдбах… – покаялся Иост. – Подарки и все такое… Да и сами приоделись. А еще в кости господину Уильяму ван Брескенсу немного проигрались. Клянемся, больше не повторится, господин барон!

Я немного помедлил, изображая задумчивость, а потом вынул из шкатулки флорин:

– Ловите, шалопаи…

– Господин барон! Да я…

– Ваша милость! Да мы…

– Не благодарите. К казначею больше не подходить. Невместно вам. Лучше попросите у меня, но не факт, что облагодетельствую. Узнаю, что в кости играете – накажу, это вовсе пустое занятие. Опять же вам невместное. Лучше в шахматы научитесь играть, остолопы. Что застыли? Берет давайте. Да не тот – черный. И тащите футляры с перьями, раздолбаи. Я вас научу службу служить…

Довольный своим педагогическим талантом, предстал перед зеркалом, являющим собой здоровенный полированный лист металла. Других пока просто не придумали.

Эх, хорош барон! И беретка с павлиньими перьями лихо заломлена. При дворе береты уже давно не носят, а мне все равно – настоящий гасконец берету не изменяет; да и не нравятся мне всякие шапероны с бургиньонами.

На шее золотая цепь с орденом в виде дракона, попираемого крестом. Так и называется – орден Дракона. В числе кавалеров этой награды – сплошь особы монаршей крови, ну и я. Что неимоверно льстит. Мне, конечно.

На пальцах – несколько перстней: в отличие от придворных щеголей, я меру знаю, их всего три, но за каждый из них можно купить боевого дестриера. И за каждым перстнем – своя история. Вот этот, к примеру… Хотя я, кажется, уже рассказывал? Словом, ни один из них я не покупал. Два дарены, а один снят с трупа, который я сам же и организовал.

На перевязи – эспада с клинком в виде фламберга. Великой красоты и ценности оружие. Эспаду я взял трофеем, еще в самом начале своей средневековой эпопеи, победив на поединке виконта де Граммона, лейтенанта королевских лучников. Поспорили о достоинствах дам сердца. Впрочем, обошлось без смертоубийства – расстались вполне друзьями. Клинок всего раз в деле побывал. В кондадо Фуа я им дрался с бароном Шарлем д’Айю за сердце Мадлен Французской – Дочери Франции, принцессы Вианской, Андоррской и Беарнской. Редкой красоты женщина! Прирезал, конечно, барона, хотя и он мне дагой ногу пробил. Но все равно из этого поединка ничего не вышло. Обломали меня с Мадлен – вынужден был бежать из кондадо самым постыдным образом. В чемодане…

Эх, горячая пора была! Хотя порой мне кажется, что время это так и не закончилось. Ладно, хватит предаваться воспоминаниям… Стареть, что ли, стал? Точно, стареть – вот же пряди седые проглядывают… Не беда, подкрасим.

Еще раз оглядел себя в зеркало и поправил шевелюру. Патлатый я, шо хипстер, да еще слегка завитый по местной моде. Не подумайте ничего плохого – просто дань времени, ёптыть…

Вот теперь нормально. Худоват, правда, но это дело наживное. Зато бородка, бородка-то какая лихая! На придворных дам действует убойно.

Ну где ты, великий бастард Бургундии Антуан? Знаю же, не просто так тебя ко мне занесло…

Глава 4

– У меня две новости, Жан. – Антуан усмехнулся глазами. – Одна хорошая, а другая не очень. Вернее, совсем нехорошая. Так с какой мне начинать?

Вот так… Прямо как в анекдоте. Но великий бастард его точно не знает. В самом деле, с какой?

– Конечно, с хорошей, ваша светлость. Настроение себе я еще успею испортить.

– Верней, его вам испорчу я! – хохотнул Антуан и отсалютовал мне бокалом из чеканного серебра.

– Я не против, ваша светлость.

– Отличное вино… – Антуан пригубил из бокала. – Случайно не из того бочонка?

И заржал, довольный своей шуткой. А вот мне почему-то не смешно…

Вообще, Антуан славится своим умом и предусмотрительностью. Как по мне, он превосходит в оных своего сводного брата. При этом весьма благородный и рыцарственный вельможа. И вояка прекрасный. У него, в отличие от Карла, хватает благоразумия не лететь в атаку впереди всех на белом коне с шашкой наголо. Но вот шуточки его…

– Жан, вы помните свою просьбу ко мне? – продолжил бастард.

– Конечно, помню, ваша светлость. И неизмеримо благодарен за согласие поучаствовать.

– Пустое, – отмахнулся Антуан. – Вы мне оказали неизмеримо большую услугу. И еще окажете. Так что только рад помочь. Человек, нужный вам, найден. Только вот возникает один вопрос…

Бастард сделал длинную паузу, выдавая свое желание заранее получить мой ответ на свой так и не заданный вопрос. Умен, зараза – в этом ему не откажешь. И какой же вопрос у него возникает? Просил я его разыскать некоего Пьера ле Горжиа. Антуан имеет такие возможности. Тайная служба в Бургундии существует, при этом с весьма развитыми связями во всех странах Европы. А великий бастард, согласно некоторым источникам, если эту службу не возглавляет, то курирует точно. Значит, нашли урода? Нашли ублюдка, от руки которого пал мой отец?

– Какой, ваша светлость? – поинтересовался я, стараясь не выдать свое нетерпение.

– Отличные пулярки! – проигнорировал мои слова Антуан. – Надо своего бездельника повара отправить к вашему на выучку. Мм… просто отлично!!! Мускат и шафран очень оттеняют вкус…

Я промолчал, хотя готов был задушить скотину. Вернее, не я, а настоящий Арманьяк, прочно поселившийся в моих мозгах. Но и я лично тоже не против услышать хруст плоти убийцы под своим клинком. Есть личный повод ненавидеть ублюдка. Ну рожай скорей…

– Сей человечек, будучи в подпитии, хвастал, что собственной рукой лишил жизни последнего графа божьей милостью, а не милостью короля…

– …графа Жана Пятого д’Арманьяка, – закончил я фразу за Антуана. – Да, ваша светлость. Так и есть.

– Напрашивается вопрос, барон. А зачем вам оный человечек? Не в связи ли с вышеупомянутым прискорбным событием?

– Именно в связи с ним, ваша светлость… – Я коротко кивнул. – Долги всегда надо отдавать.

– Вы правы… – задумчиво сказал бастард, медленно и тщательно вытирая пальцы льняной салфеткой. – Надо отдавать…

При этом Антуан буквально пронзил меня своим внимательным взглядом.

И, кажется… кажется, я даже знаю, что он сейчас скажет. Знаю и готов, никаких иллюзий не питаю. Есть закон и непреложная истина: все тайное всегда становится явным. Буде то в пятнадцатом веке, либо в двадцать первом. Современные люди не стали умнее и мудрее, возможно, наоборот. И я тому не исключение…

– Жан, нужный вам человек сейчас проживает в Бретани – в городе Нанте. Содержит таверну под названием «Пьяная треска», и именуют его сейчас Никола Джулиани. Он ваш. Со мной рекомендательные письма к некоторым особам. По предъявлении адресатам оных вы получите любую необходимую помощь. Либо ее получит тот человек, которого вы отправите вместо себя.

Антуан подвинул ко мне кожаный футляр.

– Это мое личное дело, мессир.

Легкая пауза…

– Я знаю. – Бастард четко выделил это слово и даже повторил его: – Я знаю, насколько для вас важно это дело, поэтому имел смелость выхлопотать вам два месяца отпуска. Скажем так… для окончательного излечения. По истечении данного времени необходимо вернуться, ибо грядут дела, при которых ваши таланты окажутся востребованными. И еще… Наш сюзерен тоже понимает, насколько барону ван Гуттену важно заплатить этот долг. И понимает лично вас. И всегда понимал причины, вами движущие.

– Благодарю, мессир. Я хочу, чтобы вы знали: в моем лице вы всегда найдете своего преданного сторонника и друга. Большего не могу сказать, но то, что прозвучало, – истинно, как наша вера в Иисуса Христа!

– Большего и не требуется, – спокойно ответил Антуан и элегантно сменил тему разговора: – Так что там на десерт? Ла Марш хвастал, что пробовал у вас какие-то необыкновенные профитроли…

Как там говорят – дурень думкой богатеет? Это как раз про меня. Конспиратор, млять… Думаю, Карл все понял еще при первой встрече. Ну не мог он не знать бастарда д’Арманьяка в лицо. Вместе же пинали Паука в Лиге общественного блага. А я… Дурень, одним словом.

А каково благородство герцога?! Он принял мое решение начать все с чистого листа и даже словом не выдал себя, уважая мое инкогнито. И Антуан под стать своему брату – даже сейчас мои истинные имя и титул не прозвучали. Теперь понятно, чем отличаются великие сего времени – благородством и рыцарственностью. Черт… вот как домой попал. Мое время! Не хочу в двадцать первый век, плевать мне на бритвы «Жиллет» – я и своим кинжалом неплохо обхожусь, а к шоссам и брэ вполне уже привык. И с дамами, волосатыми аки звери лесные, тоже свыкся. Право дело – пустяки какие. Пустое! Главное – я могу быть самим собой!

Мы продолжали обедать, неспешно поддерживая разговор на отвлеченные темы. Жеребцы, достоинства доспехов толедской и миланской выделки, клинки из Золингена, вино, дамы… Да, именно в этой последовательности. Выяснилось, что я могу оказать бастарду пустяковую для меня, но важную для него услугу. Требуется отвезти и передать депеши определенным людям в Кале, Ла-Рошели и Нанте. Кстати, Антуан пообещал написать несколько рекомендательных писем к влиятельным дворянам этих городов, что будет очень кстати – не вечно же мне воевать, коммерция тоже вполне по душе. Опять же кораблик мой простаивает. Правда, дворянам торговать в нынешнее время невместно, можно за подобное и чести лишиться. Но этот запрет очень легко обходится. Насколько мне известно, многие мои нынешние современники благородного происхождения совсем не чураются подобного занятия. Через подставных лиц, конечно. А я чем хуже?

Чувствовал себя… даже не знаю, с чем сравнить… как на крыльях, что ли? Как будто полную индульгенцию получил! Настроение просто взлетело до небес, но все же оставалась некоторая настороженность. С хорошей новостью мы разобрались, но Антуан упоминал и о плохой…

Хотя… Плевать мне на нее с высокой башни.

– Как вы думаете, Жан, сколько стоит ваша голова? – неожиданно поинтересовался Антуан.

Вопрос застал меня немного врасплох и, честно говоря, здорово ошеломил, но виду я не подал и ответил с легким поклоном:

– Смотря для кого, мессир. Как для меня – так она бесценна. Но думаю, если кто-нибудь решит за нее установить награду, то она вряд ли будет стоить более сотни золотых.

И насторожился. Насколько я понимаю, Антуан решил явить на свет плохую новость. Если судить по началу, то просто отвратительную…

Великий бастард слегка усмехнулся уголками губ:

– Я всегда считал вас, барон, необычайно проницательным человеком. И вижу, что не ошибался. Что вы знаете про Лигу мастеров клинка?

– Почти ничего, мессир. Одни слухи, недостойные упоминания, – ответил я и еще больше насторожился.

Чем дальше в лес, тем толще партизаны. Слышал я про эту полумифическую организацию. Говорили о них как о братстве учителей фехтования. На самом деле братство обычных профессиональных бретеров, читай – убийц, которые частенько брались за весьма деликатные дела, не требующие огласки. Все просто и элегантно: намеренно спровоцированная ссора, поединок, объект вполне законно на небесах, а вознаграждение – в кармане. Кстати, мастер Понс из Перпиньяна как раз в этой Лиге и состоит.

– Данная организация существует, – коротко констатировал Антуан, – и слухи про нее по большей части верны, хотя, как и водится, значительно преувеличены. Мне донесли, что вас и вашего доблестного эскудеро пытались заказать им. Заказать, как барона ван Гуттена и юнкера Уильяма ван Брескенса. С упоминанием всех примет и прочего. Разговор этот происходил в Сарагосе три месяца назад. К сожалению, заказчик нам неведом, хотя и известно, что это лицо неблагородной крови и предположительно происходит родом из наших фландрских земель. Об этом свидетельствовала особенность произношения. У вас, Жан, есть мысли по этому поводу?

– Благодарю, мессир. – Я коротко поклонился бастарду. – Как говорится – предупрежден, значит, вооружен. Особых мыслей по этому поводу у меня нет. Право дело – это может быть кто угодно…

Отвечая, я лихорадочно прокручивал в голове список кандидатов на личность заказчика. Прецедент уже был… и не один. Я о дуэли на свадьбе Логана и попытке отравления. Но бастард говорит, что разговор был всего три месяца назад, значит, дуэль в сторону. К тому же там умирающий убийца назвал меня бастардом, значит, ему была известна моя истинная личина. А здесь заказывали как барона ван Гуттена. Причем вместе с Логаном. А скотта какими делами? Задачка, однако…

А если это?.. Твою же кобылу в дышло! Да это же Рафа! Сучонок Рафа! И к отравлению он вполне может быть причастен. Однозначно он, мерзкая рожа… Отлично! Отправляюсь в баронию, отрезаю швайнехунду уши, а потом морем, на шебеке, уже далее. Тем более что так будет быстрее и удобнее…

– Что ответили на предложения, нам тоже неизвестно, – продолжил Антуан, – но отталкиваться стоит от того, что его приняли. Сумма упоминалась более чем достойная…

Далее разговор касался только этой темы. Бастард со знанием дела дал мне несколько толковых советов, мы обсудили все детали поручения и мой маршрут, после чего Антуан откланялся, заверив в дружбе и благосклонности. И не только своей…

Проводив гостя, я закрылся в кабинете. Очень многое надо обдумать… и еще раз обдумать. Расстелил карту на столе и плеснул себе немного молодого анжуйского вина. Итак…

Придется опять примерить личину шевалье де Дрюона или шевалье де Сегюра. А то и обе попеременно. Сами понимаете, светить свое баронство в свете последних новостей не вполне благоразумно. Постараюсь проскользнуть серой мышкой, быстро и незаметно. Бретань – еще не официальная вотчина Паука, но влияние его там весьма велико.

Тук остается за меня – службу тянуть. Тогда с кем я отправлюсь? Совсем без спутника нельзя. Невместно, да и небезопасно. Иост или Клаус? Обоих – слишком приметно. Иост или Клаус? Вот же черт… Клаус, скорее всего, – парень не по годам силен, даже Туку приходится попотеть с ним в тренировочных поединках на алебардах и прочем дреколье. Опять же…

Раздался робкий стук в дверь.

– Да… – Я приготовился обрушить свой гнев на того, кто нарисуется в кабинете.

Как посмели господина от важных мыслей отрывать? Сюда дозволено вторгаться только Туку, и никому боле.

– Господин… – В кабинете появилась стройная, худенькая – практически невесомая – девушка в темном закрытом платье, поставила поднос на столик и сразу же стала на колени.

Не получится наорать. Это Земфира. Красивая немного странной диковатой красотой, совсем юная девушка. Та самая девчонка, которую я освободил из заточения. Она выжила, хотя на это уже никто и не надеялся. Отправить на все четыре стороны рука не поднялась. Зачем тогда освобождал, спрашивается? Да и идти ей совершенно некуда. Пришлось оставить при себе. Ох и выйдет мне когда-нибудь боком моя же доброта. А потом, когда она наконец заговорила, выяснилось…

Выяснилось, что Земфира – сарацинка, а точнее, сирийка. Внешне она не очень похожа на арабку, что вполне объяснимо: мать Земфиры – славянка, а точнее, русская из Твери. Наложница, а позднее любимая жена Гассана ибн Зульфикара – богатого и влиятельного купца из Алеппо. Каким образом Земфира оказалась замурованной в христианском монастыре? Ее история заслуживает отдельного подробного рассказа, а пока проясню вкратце. В чем-то история эта похожа на эпопею моих негрил…

Корабль, на котором отец отправил ее к родственникам в Александрию, захватили португальцы. Обычное дело. Христиане с правоверными одинаково пиратствуют, а их всех нагибают при случае полудикие берберы. После чего сирийку насильно крестили, а дальше, опять же против ее воли, монастырский постриг – и девушка, прямо как по этапу, начала путешествие по застенкам европейских монастырей. Млять, прививали ей мракобесы веру христианскую. Имея несгибаемый и в чем-то буйный характер, смиряться она не собиралась. В итоге, конечно, доигралась. Конечно, в этой истории есть темные пятна, вряд ли она говорит полную правду, но допрашивать ее с пристрастием я не собираюсь. Зачем?

– Встань, Земфира. – Я подошел к девушке. – Сколько раз тебе говорил: ты не служанка и не рабыня…

– Я твоя рабыня, господин! – горячо возразила сирийка и прижалась губами к моей руке. – Моя жизнь принадлежит только тебе…

Вот черт знает что. Как же сейчас не до тебя, родная…

– Я приказываю, Земфира.

Девушка наконец встала и, потупившись, сказала:

– Почтенная Лилит прислала тебе, мой господин, вечернее питье.

– Передашь ей мою благодарность. А теперь присядь. – Я показал сирийке на софу. – Присядь и расскажи: как вас устроили, нет ли в чем нужды?

Земфиру взяла на свое попечение цыганка, а я в свою очередь отдал им для проживания отдельный флигель и выделил средства на обустройство. Просто я обязан Лилит по гроб жизни, хотя она ничего не требовала и не требует. К слову, цыганка совсем не похожа на привычных мне ее современных соплеменниц. Статная пожилая женщина со следами былой красоты на лице. По виду – вполне испанских кровей, по манере одеваться – тоже. Исповедует христианскую веру, причем показательно набожная. Умна, именно умна, без присущей цыганам хитрости. Или с присущей, но мною не замеченной. Но все же она цыганка – этого не отнять. А еще я успел прикипеть к ней за время болезни. А она ко мне. Как-то, вынырнув из беспамятства, обнаружил, что цыганка поет мне колыбельную…

– Нет ни в чем нужды, твоей милостью, господин… – торопливо зашептала девушка, присев на краешек софы, и опять попыталась поцеловать мою конечность.

Да что же это такое?! Надо как-то объясниться, что ли…

– Зачем ты все время целуешь мне руку?

– Это выражение преданности! – убежденно заявила сирийка. – Ты спас мою жизнь – теперь она твоя.

– Пустое, Земфира. Тебе придется привыкнуть. У нас женщины не целуют руки мужчинам. Если те, конечно, не церковного сана. Совсем наоборот… – Я без особого умысла прикоснулся губами к ручке сирийки. – Вот так…

– Господин!!! – В громадных миндалевидных глазах Земфиры забушевало пламя, девчонка мигом соскользнула с диванчика и прижалась к моим ногам. – Ты не должен так поступать! Я недостойна!!!

М-дя… Педагог хренов. Почему недостойна? Да и ладно… Пусть выражает свою признательность как хочет. Вот не чувствую я к ней ровным счетом ничего. Красива, конечно, чертовка, – слов нет, но вроде бы закономерные чувства не возникают. Даже обычное мужское желание. Почему? Во-первых, молода она еще: считай, совсем ребенок. А во-вторых… Даже не знаю. Может, пресытился бабами уже? Да и не до нее сейчас. Понятно, что сирийку надо как-то переправить в Алеппо и, возможно, поиметь за это множество преференций среди тамошних купцов, но как? На самолет не посадишь, а самому переться туда – совершенно глупая затея. Живо какой-нибудь рынок невольничий украсишь драгоценной персоной. Но думать об этом буду потом, совсем потом… скорее всего, в четвертой книге… Книге?.. Какой книге? Совсем уже зарапортовался барон.

Быстро спровадил девчонку, пообещав наведаться к ним во флигель, и вернулся к карте. Значит, так… М-да… Это тебе не круиз по Лазурному побережью совершить. Франция как единое государство появится очень не скоро.

А пока предстоит вихрем промчаться по…

Нормандии! Считай, Паукова вотчина…

Бретани! Тут дела получше, пока плюют на Луи с высокого барбакана.

Да Кале посетить – пока еще аглицкий. Но это в самом начале путешествия.

Да не собственного развлечения ради, а вполне по государеву делу. Хотя вру: в Бретани – ради собственного. Ох и на славу развлекусь…