Текст книги "Долгий путь в лабиринте"

Автор книги: Александр Насибов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 37 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

ВТОРАЯ ГЛАВА

Вскоре Саша входила в село. Мысленно она оглядела себя. Босая, в длинном суконном платье с глупыми пуговицами; щегольской цветастый платок на голове, а за плечами мешок и стоптанные башмаки на палке. Видик! Но столь же нелепо выглядят сотни других горожан, которые бродят по окрестным селам в поисках продуктов.

…Саша идет по широкой улице, делящей село на две равные части. В этот послеобеденный час улица пустынна. Но вот вдали появилась женщина с ведрами на коромысле.

Крестьянка с ведрами приближается. Теперь можно разглядеть, что она не только несет воду, но и прижимает к груди малыша.

Саша первая поклонилась при встрече, улыбнулась ребенку – веселой годовалой девочке.

– Из города я. Голодно там. В лавках полки пустые, на привозе хоть в пятнашки играй. Люди по уезду разбредаются. Ну и я подалась в ваши края: может, выменяю чего на еду.

– Отчего не выменять…

Женщина не выказала сочувствия горожанке, не проявила интереса к вещам, которые могли быть у Саши. Ответила просто так – лишь бы что-нибудь сказать. И глядела куда-то поверх Сашиной головы: вроде бы намаявшийся, ко всему равнодушный человек. А Саша за всем этим почувствовала напряжение, настороженность. Она и сама невольно подобралась.

Беседа продолжалась. На вопросы горожанки женщина отвечала односложно.

Саша решила остаться в селе.

– В хату не пустишь? – сказала она. – Мне бы ночь переспать, завтра дальше пойду. Пусти на ночь, дам тебе кое-что из вещичек.

Женщина кивнула и пошла вперед, показывая дорогу.

В просторной горнице горбатая старуха укачивала девочку н дотошно расспрашивала Сашу о городском житье-бытье, о семье, знакомых… Молодая же, как ввела гостью в дом и отдала ребенка свекрови, так и простояла весь разговор у стены. А потом тоже без единого слова набросила платок на голову и вышла.

Вернулась она спустя четверть часа, когда Саша уже помылась и собиралась прилечь на неудобном горбатом сундуке. Остановившись в дверях, поманила горожанку:

– Пойдем, слышь-ка!

– Куда? – Саша подняла голову, попыталась встретиться взглядом с женщиной.

Та отвела глаза:

– К людям пойдем…

– Ну что же, – равнодушно сказала Саша. – И мешок взять?

– Как хочешь.

Мешок Саша взяла.

Они миновали несколько домов, пересекли улицу. Вслед за провожатой Саша вошла в просторную хату. Вошла и невольно остановилась на пороге. В ноздри шибанул резкий сивушный дух. Глаза защипало от табачного дыма. Сизый туман в комнате был так плотен, что с трудом можно было различить длинный стол и сидящих за ним людей.

– День добрый, – сказала Саша.

Ей не ответили. Вероятно, разглядывали вошедшую. Потом один из мужчин встал, взял Сашу за руку, толкнул на табурет у края стола.

Теперь она увидела и оружие: в дальнем углу стояли у стены винтовки и шашки.

Винный перегар и крепкий чесночный дух, исторгаемые десятком бандитских глоток, испарения разгоряченных и давно немытых тел, запахи сыромятных ремней, прокисшей овчины и застоявшегося махорочного дыма – все это смешивалось в отвратительный букет, и Сашу стало мутить. А тут еще кто-то пододвинул глиняную кружку, полную самогона.

Неожиданно для самой себя Саша встала с табурета, шлепнула ладонью по столу.

– Вы все тут с ума посходили. Видано ли, чтобы люди дышали этакой гадостью? Все как есть помрете до сроку. – Она обернулась к хозяйке, достававшей из печи огромный противень с яичницей. – Старая, отвори-ка оконце!

Не утерпев, сама толкнула створки окна, шагнула к другому.

– А ну, стой!

Саша обернулась.

– Ходи сюда, – сказал детина средних лет с повязкой на левом глазу, из которой торчали клочья серой ваты. – Ты кто будешь, такая шустрая?

– Сестра милосердия буду, – ответила Саша. – Иначе фельдшерица. А что, неможется тебе?

Одноглазый ладонью шлепнул себя по заду:

– Здесь у меня болячка!

За столом захохотали.

– Ну, будешь лечить? – Бандит привстал и сделал вид, что расстегивает штаны.

– Буду! – крикнула Саша, пересилив шум в комнате. – Вот только дрючок отыщу покрепче да этим дрючком – по заду, по спине, по бесстыжей твоей башке!

И, не давая опомниться бандиту, присела рядом, чуть отодвинула повязку на его глазу,

– Пусти! – зарычал тот.

Но Саша уже завладела инициативой, стала развязывать узел повязки.

– Что с глазом-то? Давно случилось? Да сними повязку, леший!.. Стой, не трожь, я сама… А ну, не вертись, наказание ты божье!

Вот так, сыпя вопросами, не позволяя бандиту сказать хоть слово, она ловко сняла измазанную кровью и гноем повязку, швырнула ее в печь, стала осматривать воспаленный, распухший глаз, промыла его оказавшимся у хозяйки крепко заваренным чаем, потребовала у нее же чистую тряпицу.

А бандит, который несколько минут назад запросто мог пристрелить девушку, сейчас покорно вертел головой, когда закрепляли новую повязку.

– Утром еще раз промой, вечером снова – и будешь здоров… А глаза беречь надо, мужики! – Теперь Саша обращалась ко всем присутствующим. – Глаза заботы требуют. Вот как надо их протирать, ежели приспичило. – И она осторожно коснулась глаз тыльной стороной ладони.

…Вся компания продолжала попойку. Но сейчас в Центре внимания была Саша. Она ела яичницу и рассказывала. Вместе с родителями живет близ уездного города. Отец – священник, мать – фельдшерица. Вот и сама она пошла по медицинской части – окончила специальные курсы. Как оказалась здесь? Да разве одна она скитается по селам в это трудное время, когда честному человеку никак в городе не прокормиться!

– Наберешь жратвы – и назад? – спросил одноглазый.

Саша помедлила, будто раздумывала. Потом решительно тряхнула головой:

– Могу и прижиться, ежели найду подходящее место. Мужа нет, отчета никто не спросит. Было бы из-за чего остаться…

– Разбитная, – сказал бандит. – Выходит, своя ты, девка? – Это как посмотреть… – Саша усмехнулась, повела плечом.

Бандит облапил большую бутыль, плеснул из нее в стакан, пододвинул его Саше:

– Хлебни!

– А вдруг откажусь?

– Хлебнешь, – значит, своя. Не хлебнешь – будет другой разговор.

– Это что же, условие?

– Считай, что условие. Разок должна хлебнуть.

– Только разок? – Подняв стакан, Саша оглядела присутствующих. – Налейте и себе. Чокнемся, мужики?

И выпила залпом.

Некоторое время ей еще удавалось контролировать себя. Она даже отрезала кусок колбасы, стала жевать. Но вскоре поняла, что дело плохо. Напрягая все силы, встала из-за стола, подошла к хозяйке.

Они вышли из хаты. В глубине двора была навалена солома. Саше удалось добрести до этой кучи. Здесь ее вырвало.

Стало легче. Когда несколько минут спустя хозяйка позвала ее, Саша уже окончательно взяла себя в руки.

Хозяйка, маленькая, седая и очень полная, была любительница посудачить, быстро выложила все, что знала о бандитах. Казалось, она не могла остановиться – сыпала и сыпала словами, хватая Сашу за руки, заглядывая ей в глаза. Кто такие эти девятеро, что расположились в хате? Они здесь уже второй раз. А впервые появились две недели назад, пожили в селе три дня. Теперь вот приехали снова. Что ж, она не в убытке. Не с пустыми руками приезжают. В прошлом месяце оставили ей швейную машину, только без челнока… А вчера привезли корзину с бельем – почти полная корзина, и белье такое мягкое. Две сорочки даже с кружевами, очень подходят по росту… А откуда они появляются, эти люди, где стоит их войско, она не ведает. И про их командира тоже ничего не знает.

Потом женщина долго говорила о селе; об урожае, который почти весь пропадет – некому убрать; о какой-то Нюрке – та живет по соседству и все норовит переманить гостей, чтобы ей несли подарки, а не кому другому. Только ничего у этой Нюрки не выйдет, и получит она не подарки, а дулю.

Саша делала вид, что слушает болтовню хозяйки, а сама пыталась осмыслить то, что довелось узнать.

Итак, группа бандитов впервые побывала здесь две недели назад. А когда объявилась банда Шерстева? Сообщение о ней было получено в середине сентября. Что же, сроки почти совпадают.

Как утверждает хозяйка, одноглазый и его спутники ничего не берут у сельчан, даже подарки привозят. Вот и это согласуется с имеющимися данными о банде. По сведениям Кузьмича, Шерстев беспощадно расправляется с коммунистами и сельским активом, но делает это тайно. Стремится выглядеть покровителем крестьян… Словом, похоже, что Саша и Олесь оказались там, где нужно.

Зачем в селе находится группа одноглазого? Разведка? Но что им здесь выяснять? Может, приехали подхарчиться, насобирать продовольствия? Нет, фуражиры крупной банды прибыли бы на подводах или линейках. А у этих только верховые кони, стоят под навесом позади хаты.

Где же расположена сама банда?

Саша неторопливо приблизилась к калитке, оглядела улицу. Вот-вот должен появиться Гроха. У них было условлено: на закате Саша найдет возможность побывать возле колодца, чтобы передать там товарищу добытые сведения.

Она уже знала, что колодец где-то вправо от дома – время от времени оттуда шли сельчанки с полными ведрами. Вот и женщина, которая привела ее к бандитам, тоже несла воду с той стороны.

Солнце было у горизонта. Приближалось время встречи со связником. Удастся ли свидеться? И что скажет она Олесю, если пока ничего толком не разведала?

Но все равно встреча нужна.

…Женщины посидели на лавочке, вернулись в дом. Саша попросила воды. Получила полный ковш, но пить не стала.

– Тепловатая водица, – сказала она хозяйке. – Может, за свежей сходить?

– Сходи, ежели есть охота. Вон они, ведра и коромысло.

– Эй, бабы, чего раскудахтались? – крикнул из-за стола одноглазый бандит.

Женщина пояснила.

– А сама? Ноги отвалятся?

– Это еще что за указчик? – хозяйка уперла руки в бока, шагнула к обидчику. – Гляди, раскричался. В гости пришел – гостем и будь!

Бандит нашел шапку, нахлобучил себе на голову, взял карабин и пояс с подсумками.

– Вместе пойдем, – сказал он Саше.

– И до ветру провожать ее будешь? – усмехнулась хозяйка. – Вот ведь какой кавалер!

Бандит разразился ругательствами.

– А мне нравится, что к колодцу пойду не одна, – сказала Саша. – Сколько живу, а не ходила по воду с провожатым. Он и ведра понесет, кавалер мой.

В комнате захохотали. Встал парень лет тридцати, со шрамом на лбу:

– Слухай, Степан, и я с вами. Не дай Бог, заблудитесь одни. Нам вдвоем сподручнее будет, Степан!

Все это время он глядел на Сашу, рукавом рубахи вытирал вымазанный в сале подбородок.

– Цыц! – яростно крикнул одноглазый. – Я те пойду! А ну, на место, Петро!

Парень поворчал, но вернулся к столу.

– Топай! – приказал Саше одноглазый.

Они неторопливо шли по улице – впереди Саша с ведрами и коромыслом, чуточку поотстав – провожатый.

Солнце садилось. Свет шел из-за тополей, шеренгой тянувшихся вдоль улицы. От деревьев пролегли по дороге густые синие тени. Слабый ветерок доносил запахи дыма, увядших трав, теплого молока…

Низко опустившееся солнце мешало смотреть, и Саша увидела Гроху, когда оказалась шагах в двадцати от колодца, – нечесаный, босой, с уродливым мешком за спиной, он подходил к колодцу с противоположной стороны.

У деревянного сруба под черепичной двускатной крышей собралось десятка полтора женщин. Они с любопытством разглядывали незнакомых. Румяная толстая девка что-то сказала подружкам, те засмеялись.

Саша обернулась к спутнику:

– Может, прогуляешься? Как звать-то тебя?

– Степан я.

– Ну, иди, Степан. – Саша поправила повязку у него на глазу. – Нечего тебе здесь ошиваться. Видишь же, у колодца одни бабы. Иди, застыдят нас.

Бандит стоял и глядел на Сашу.

– Со мной поедешь, – вдруг сказал он.

– А куда? – Саша напряглась, стиснула коромысло. Неужели выложит, где банда?

– Куда повезу.

– Вот какой разговор… Гляди-ка, нашел вертихвостку! Куда ехать-то?

У колодца снова засмеялись.

– Хорош, нечего сказать! – сердито зашептала Саша. – Срамишь на людях. Уходи же! Иди, после поговорим!

– Лады! – Одноглазый повесил карабин на плечо. – Отсюда прямо в избу, поняла?

И он ушел.

Саша обернулась к колодцу, отыскивая глазами Гроху. Тот стоял возле сруба – держал над головой ведро и ловил ртом льющуюся струйку воды. Напившись, долил из бадьи ведро, кивнул его владелице и неторопливо двинулся от колодца.

Вскоре подошла Сашина очередь. Она быстро наполнила ведра, взяла их на коромысло, пошла к дому. Все это время она не упускала из виду товарища. Заметила, как тот бросил палку на дорогу, а сам свернул за деревья, в кустарник.

Она все поняла. Дойдя до валявшейся в колее палки, опустила ношу на землю, будто сделала остановку для отдыха.

– Говори! – донеслось из-за дерева.

Склонившись над ведрами, она быстро пересказала то немногое, что удалось узнать.

– Поедешь? – спросил Гроха.

Саша уже приняла решение. По всем признакам, одноглазый и его компания – из банды Шерстева. Отправиться с ними – значит установить расположение банды.

– Еду, – сказала она.

– Понимаешь, чего он хочет от тебя?

– Ты и Григорий пойдете следом. Постарайтесь не отстать. Отстанете – возвращайтесь на хутор. Это все, Олесь!

– Дать пистолет?

– Нет!

Она вернулась к хате, когда там спешивались три всадника. С ними были вьючные лошади. Вьюки – переметные сумы из ковровой ткани осторожно сняли с коней, внесли в помещение. Из каждой сумы, похожей на огромный карман, торчала горловина ведерной бутыли, залитая красным блестящим сургучом. Всего было шесть бутылей.

Что могло быть в бутылях?

Вскоре это выяснилось.

Хозяйка поставила на стол противень курятины, второй – с жареной в сале картошкой, миски с капустой и огурцами, четверть самогона. Трапеза возобновилась.

Парень со шрамом – тот самый, что тоже собирался идти к колодцу, плеснул в стакан самогону, выбрал в противне куриную ножку, все это протянул Саше:

– Поди, нагуляла аппетит, докторица. На-ка, держи!

– Э, нет! – Она отодвинула стакан. – Один раз бывает проверка.

– Выпьешь!

– Дудки! Или мужики что собаки – сбрехали да позабыли? Не буду!

– Будешь! – настаивал бандит. – А то, гляди, отсюда налью. – Он показал на вьюки с бутылями.

Эти слова вызвали взрыв смеха.

Парень со шрамом с трудом вытащил из вьюка бутыль, поднес ее к Саше.

Почудился знакомый запах. Протянув руку, Саша коснулась горловины сосуда, поднесла пальцы к носу.

– Касторка?! – воскликнула она.

– А ты думала!

– И там, – Саша показала на вьюки, – и в других тоже касторка?

Бандит кивнул. Он давился от хохота.

Саша растерянно глядела на него. Касторовое масло в шести огромных бутылях? Для чего бандитам столько лекарства? Уж не мается ли животами все их воинство?

Бутыль водворили на место.

Парень со шрамом настаивал, чтобы Саша выпила самогону. Одноглазый остановил его.

– Скидку делаем докторице, – сказал он. – С нами она поедет.

– Вот какой быстрый! – Саша покачала головой. – Не уважаю торопливых!

– Не желаешь? – Бандит привстал с табурета.

– Сперва скажите, какому Богу молитесь?

– Опознаешь, когда свидишься с ним.

– С самим Богом? – Саша небрежно роняла слова. – Вот диво дивное. Он хоть красив, этот ваш бог?

– Семь их, богов! – Одноглазый выхватил наган, крутанул барабан. – Выбирай любого!

– Стращаешь? – Саша гневно выпрямилась. – А ежели я не из пугливых? Убери пушку. Лучше лаской попробуй.

– Я – лаской! – вскинулся парень со шрамом. – Коня хочешь? Коня тебе сыщу тонконогого, горячих кровей. Саблей махать выучу. Ты, я вижу, девка бедовая!

Из груды оружия он извлек шашку в нарядных ножнах, подбросил в руках, картинным жестом протянул Саше.

– Владей! Легкая, гляди, а кусачая!

Саша сделала вид, что любуется оружием.

– Дивись! – Бандит выхватил шашку из ножен. Мгновенный высверк клинка – и подброшенная к потолку картофелина оказалась разрубленной на половинки. – Владей! – повторил он, бросив шашку в ножны. – Штаны малинового сукна тебе справлю, хромовые сапожки с подковками на высоких подборах… Эх, ничего не жалко!

Грохнул выстрел.

– Эта пуля в небо, – сказал одноглазый, помахивая револьвером, из ствола которого курился дымок. – Вторая в тебя будет, Ты меня знаешь, Петро, не промахнусь!

Выстрел и угроза главаря группы особой реакции не вызвали. К таким вещам здесь привыкли. Но виновник инцидента все же утихомирился. Вскоре он уже грыз куриное крылышко…

Саша сказала: не годится порядочной девушке ехать по первому зову малознакомого человека. Да и неизвестно, в какие края ее повезут. И найдется ли там подходящее занятие, жилье? И как еще на это посмотрит старший командир или батько? И ехать, видимо, далеко – не один день пробудешь в пути. А в селе по соседству, люди сказывали, требуется фельдшерица. Вот куда надо спешить. Опоздаешь – другую наймут.

Одноглазый схватил ее за руку, потащил в сени.

– Дуреха, – зашептал он, – в полночь тронемся, утром будем на месте. В лесу войско атаманово, в здешнем лесу. Всего-то будет верст сорок. А батько – он добрый. Дюже любит, ежели кто из образованных. Сам, что ни день, книжками балуется.

ТРЕТЬЯ ГЛАВА

Маленький двукрылый аэроплан стоял на лесной опушке, под протянутым между деревьями тяжелым желтым брезентом. Он был без пропеллера и мотора. Разобранный двигатель лежал здесь же, на шерстяном солдатском одеяле – ребристые головки цилиндров были сняты и отложены в сторону.

Черноволосый смуглый мужчина с грудью и бицепсами циркового борца – пилот Энрико Гарсия, он же и механик, ловко орудовал шабером, счищая нагар с донышка поршня.

Настроение у Гарсия было неважное – он делал зряшную работу. День потрачен на то, чтобы освободить поршни и головки цилиндров от наросшей на них черной смолистой дряни. Теперь предстояло собрать двигатель, установить его на место. Но после нескольких дней полетов все повторится.

Подъехали два всадника. Один из них, лет тридцати пяти, в новеньком сером френче и лаковых сапогах с твердыми голенищами, какие любят поляки, спешился и подошел к пилоту. Это был атаман Николай Шерстев.

Они заговорили по-французски. Родного языка пилота атаман Шерстев не знал, французским же владел вполне сносно: много лет зубрил этот язык, сперва с гувернанткой, затем в гимназии. Что до пилота, то, как и многие жители восточных провинций Испании, он свободно говорил по-французски.

– Салют! – сказал Шерстев.

– Салют, шеф!

– Ремонт, я вижу, в разгаре. – Атаман поискал глазами, куда бы присесть, пододвинул ногой валявшийся неподалеку ящик, устроился на нем. – Когда думаете закончить?

– Сеньор, – пробурчал Гарсия, – я устал чинить эту рухлядь, устал проклинать день и час, когда принял за чистую монету ваши обещания и пошел к вам на службу.

– Что же случилось?

– То, что должно было случиться. Я столько раз предупреждал: нужен комплект новых поршневых колец! Меня кормили обещаниями. И вот финал: кольца сработались, масло гонит в камеры сгорания цилиндров, засоряет свечи…

– Скажите, где достать эти кольца, и они будут! Обещаю вам, Гарсия.

– Святая мадонна! Я, испанский пилот и механик, должен подсказывать русскому офицеру, где у него в России продают запасные части к авиационным моторам!..

– А эти кольца нельзя изготовить?

– Сеньор, – торжественно сказал Гарсия, – сеньор, вы разговариваете с токарем высшего разряда. На стайке я могу все! Но где, скажите, станок? Где сталь специальной марки, не слишком хрупкая и достаточно жаропрочная, какая только и годится на такие кольца? Дайте мне станок и нужную сталь, сеньор, и я отстану от вас.

– Вы получите это. И надеюсь, скоро. Впрочем, кое-что зависит от вас самого тоже.

– От меня зависит, получу ли я новые кольца для поршней этой птички? Уж не шутите ли вы, шеф?

– Вовсе не шучу. – Шерстев понизил голос. – Вам я могу довериться. Так вот, слушайте внимательно. Можете быть уверены: не пройдет и двух недель, как весь уезд будет в моих руках! Всего две недели, каких-нибудь пятнадцать дней, дорогой Энрико. Мы немедленно переберемся в город, и вы сами выберете лучшую мастерскую и лучшую сталь для этих колец.

– Я сразу выточу два комплекта!

– Хоть четыре… Но все это осуществится при условии, что ваша птичка выздоровеет и завтра же начнет вести воздушную разведку.

– У вас какие-то новости?

– Есть сведения, что сюда высылают сильный отряд красных. Его надо вовремя обнаружить. Тогда мы быстро расправимся с ним. Дорога к уездному центру будет открыта.

– Вы сказали – «не пройдет и двух недель…». Это реальный срок, сеньор?

– Операция уже разработана, сроки утверждены. Словом, машина запущена. В этом бою мы будем не одни, Энрико. Нам помогут. Но это строго конфиденциально.

– Можете положиться на меня, шеф.

– Значит, успокоились, господин сомневающийся?

– Спасибо, шеф. Две недели этот мотор еще протянет. Но две недели, не больше.

– Слово, Гарсия!.. Теперь еще одна приятная весть. – Шерстев обернулся к спутнику, который стоял в отдалении с лошадьми: – Иди сюда, Леван!

Спутник приблизился. Обутый в кавказские сапоги, обтягивающие ноги, словно чулки, он ступал бесшумно и мягко. На нем была черкеска из мягкой серой ткани и папаха, вооружение составляли наган и кольт на ремнях крест-накрест через плечо, кинжал и две гранаты на поясе. Ему можно было дать лет сорок: поджарый, длиннолицый, с темными овальными глазами, большими и влажными.

– Отсчитай двести рублей, Леван!

Из-за пазухи горец вытянул сафьяновый мешочек, распустил завязки и высыпал двадцать золотых десятирублевок. Затем все так же молча вернулся к лошадям.

– Благодарю, – сказал Энрико Гарсия, засовывая деньги в карман комбинезона. Кстати, где вы раздобыли этого типа? Что заставило его покинуть свои горы и ринуться сюда, в водоворот событий?

– Но и вы покинули родину!

– О, я совсем другое дело, сеньор!

– Не вижу разницы.

– Всадники едут, хозяин, – вдруг сказал Леван, и голос у него оказался высокий, как у женщины. – Много всадников, десять или двенадцать.

– Где они?

– Вон туда смотри! – Горец показал на далекую, у самого горизонта, линию холмов. – Двенадцать всадников.

– Едут к нам?

– Да, хозяин.

Шерстев поднес к глазам бинокль.

– Двенадцать всадников, – сказал он. – Ну и зрение у тебя, Леван!

– Теперь тринадцать, хозяин.

– Верно! – воскликнул Шерстев. – Верно, тринадцать!

Кавалькада приближалась. Лошади шли широкой рысью, вскоре атаман уже мог различить лица людей. Впереди ехал конник с повязкой на глазу.

– Гаркуша, – сказал Шерстев.

– Глаз у него не прошел, хозяин. Совсем не заботится о себе человек!

– А женщину видишь?

– Раньше не видел. Теперь вижу. Рядом с Гаркушей едет. Кто такая, не знаю.

Шерстев спрятал бинокль и обратился к авиатору:

– Возвращается экспедиция. Мне кажется, съездили не впустую.

– Отлично, шеф!

– И еще: они везут девушку. По виду городскую.

– Сеньор проливает бальзам на мое израненное сердце! – Гарсия отбросил головку цилиндра, с которой счищал нагар, поднялся на ноги и стал глядеть в сторону далеких холмов.

– Вот вам бинокль.

Пилот приставил бинокль к глазам, стал крутить маховичок настройки.

– Ага!.. Хвала Святой Деве Марии, таинственная незнакомка отнюдь не страшилище… А я весь в масле и копоти, и нету времени смыть эту грязь!..

– Ну и поза у вас! – сказал атаман. – Как-то я наблюдал за сеттером, когда он делал стойку на дичь…

– Полагаете, мы похожи? Ну что же, нет возражений. Испанцы – люди особой породы. Им нужна встряска – женщина, коррида, аэроплан, – все равно что!

– Северяне – тоже люди с характером.

– Нет, нет, не говорите, сеньор. У вас кровь течет в жилах спокойно, будто ручей по равнине. У испанцев она бурлит, словно горный поток.

– Бурлит, пенится и ударяет в голову, как только на горизонте появилась юбка, не так ли?

– Вы недалеки от истины. Таковы испанцы. И я не хотел бы хоть в чем-нибудь изменить своей природе.

– Вспомните о Дон-Кихоте. Он плохо кончил.

– Для меня он пример. Дон-Жуан тоже.

– Испанцы, испанцы!.. Иной раз завидую вашему умению жить, не заглядывая в будущее. А у меня день и ночь отягощена голова думами о завтрашнем дне России.

– Нечто подобное утверждают и большевики. Их антиподы – тоже.

– Меньшевики?

– И еще эсеры. Вам не кажется странным: враждуя между собой, вы в то же время твердите, что заботитесь о будущем своей страны. Как это увязать, сеньор?

– Видите ли, у людей различные вкусы. Одни мечтают вместо свергнутого царя посадить на трон мужика и солдата. Другие, напротив, не желают, чтобы дворцы Петербурга и Гатчины провоняли махоркой.

– Вы в числе последних?

– Разумеется. И твердо верю: Россия останется Россией, что бы ни произошло!

Показались всадники. Они вынырнули из пологой ложбины, были уже совсем недалеко.

Первым подъехал Гаркуша. Спешившись, стащил шапку с головы, поклонился атаману.

– Батько, – сказал он, – все зробили, як ты приказал. Масла привезли богато.

– А девушка откуда?

– Городская. В село за харчами пришла.

Гаркуша стал рассказывать, при каких обстоятельствах встретил Сашу. Шерстев слушал и краем глаза наблюдал за незнакомкой. Вот к ней подошел Энрико Гарсия, церемонно поклонился. Видимо, предпринял попытку начать разговор.

Вдруг пилот всплеснул руками. Его лицо расплылось в улыбке.

– Что такое? – строго спросил атаман.

– Сеньор, – ошеломленно сказал Гарсия, – сеньор, эта девушка знает испанский!

Он снял Сашу с лошади, бережно опустил ее на землю.

– Грасиас, – сказала Саша. – Мучас грасиас… Большое спасибо!

– Эс устэ эспаньола? – прошептал авиатор.

– Е сой руса, – рассмеялась Саша. Она уже разобралась в обстановке и теперь обращалась к Шерстеву: – Русская я, как, наверное, вы сами. Ведь вы русский, правда?

– Русский, – ответил Шерстев. – Но об этом позже. Как вы сюда попали?

Саша развела руками и посмотрела на Гаркушу, как бы приглашая его вступиться.

– Батько… – нерешительно начал тот.

– Помолчи! – Шерстев снова посмотрел на Сашу. – Кто вы такая? Какие имеются документы?

– А по какому праву мне задают вопросы? – Саша постаралась, чтобы голос ее звучал сердито. – Сами вы кто, милостивый государь? Надо представиться даме, а уж потом расспрашивать. Как ваше имя?

– Допустим, Николай Юрьевич, – холодно сказал Шерстев.

– Ну, а я – Александра Андреевна, – в тон ему ответила Саша. – Увы, документами не запаслась. Не предполагала, что окажусь в вашем обществе.

– Как вы здесь очутились?

Саша резко обернулась к Гаркуше:

– Будете и дальше стоять истуканом? Говорите же. А то ваш начальник убежден, что я рвалась к нему в гости.

Одноглазый раскрыл было рот, но атаман взглядом остановил его. Возникла пауза.

– Постоянно живете в городе? – спросил Шерстев.

– Да.

– Путешествуете?

– Очень точно сказано. Именно путешествую. Совершаю увеселительную поездку, чтобы удовлетворить одну из своих причуд.

– Какую именно?

– Иной раз возникает желание поесть.

– Имеются и другие причуды?

– Работать и получать жалованье.

– А что вы умеете делать?

– Докторица она, – сказал Гаркуша. – Вот глаз мне промыла. Ловко зробила.

– Вы врач?

– Фельдшерица.

– Как же не могли найти работу в городе?

Саша не ответила. Повернувшись к пилоту, заговорила по-испански. Тот просиял, утвердительно наклонил голову. У них завязалась беседа.

Шерстев движением руки прервал разговор.

– Гаркуша, – сказал он, – вези ее в штаб. Не отпускай ни на шаг. Головой отвечаешь за эту девицу.

Одноглазый подсадил Сашу на лошадь. Они уехали.

– Не слишком ли сурово обошлись с гостьей? – сказал Энрико Гарсия. – Не понимаю, что могло вас насторожить.

– Очень бойкая особа. Начальник патруля утверждает, что легко уговорил ее ехать с ним.

– Ну так что?

– А зачем ей нужен этот увалень?

– Гаркуша?.. Об этом я не подумал. Действительно, они… не созданы друг для друга.

– Кривоногий увалень, – продолжал Шерстев, – от которого за версту несет гнилью. И я должен поверить, что хорошенькая девушка польстилась на подобное сокровище?

– Я понимаю, сеньор. Только… правду ли сказал Гаркуша?

– Но приехала же она с ним!

Испанец промолчал.

– Кстати, о чем вы говорили?

– Попросила покатать ее на аэроплане.

– Что вы ответили?

– Какой мужчина откажет в просьбе красивой девушке? Я сказал «да».

– Вы подниметесь, и она заставит вас перелететь к большевикам.

– Меня? – Испанец гордо выпрямился. – Пилота Гарсия никто не заставит делать то, что ему не по душе. Сеньор, разумеется, шутил?.. Если начистоту, то в ее просьбе видится другое: уверенность, что вы быстро во всем разберетесь, снимете свои подозрения. Вы умный человек, шеф. Как следует допросите девушку – и все станет ясно.

– Это я и собираюсь сделать.

– И не слишком сердите ее.

– Что вы имеете в виду?

– Боги послали нам очаровательную гостью. Если такая улыбнется тебе – чувствуешь себя мужчиной. Еще я подумал, что во всей этой истории пока нет выигравших, но уже есть проигравший.

– Кто же это?

– Гаркуша, шеф. Как это вы сказали ему? Ага! «Головой отвечаешь за девушку». Кто бы мог подумать, что вы такой шутник, шеф?

И Гарсия расхохотался.