Текст книги "Безумцы"

Автор книги: Александр Насибов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Александр НАСИБОВ
БЕЗУМЦЫ

Нет преступлений, которых не совершили и не способны совершить фашисты.

Фашизм живуч, фашизм страшен в любом своем проявлении.

СВИДЕТЕЛЬ ШРАЙБЕР:

ГРУППЕНФЮРЕР СС ПРОФЕССОР ГЕБГАРДТ ПРОИЗВОДИЛ ОПЕРАЦИИ ЧЕРЕПА РУССКИМ ВОЕННОПЛЕННЫМ И ЗАТЕМ УМЕРЩВЛЯЛ ЛИЦ, ПОДВЕРГШИХСЯ ОПЕРАЦИИ, ДЛЯ ТОГО ЧТОБЫ ИМЕТЬ ВОЗМОЖНОСТЬ УСТАНОВИТЬ ПАТОЛОГИЧЕСКИЕ ИЗМЕНЕНИЯ, ДЕФОРМАЦИЮ КОСТЕЙ…

СВИДЕТЕЛЬ ПАХОЛЛЕГ:

НЕКОТОРЫЕ ЭКСПЕРИМЕНТЫ ВЫЗЫВАЛИ У ЛЮДЕЙ ТАКОЕ ДАВЛЕНИЕ В ГОЛОВЕ, ЧТО ОНИ СХОДИЛИ С УМА… В СВОЕМ БЕЗУМИИ ОНИ РАЗРЫВАЛИ СЕБЕ ЛИЦО И ГОЛОВУ НОГТЯМИ…

Из материалов Нюрнбергского процесса над главными военными преступниками

ОТ АВТОРА

Тот памятный вечер Кирилл Карцов провел дома. Уже давно стемнело и за окном стихли шумы улицы, а он все сидел у стола. Радио донесло перезвон курантов. В Москве была полночь. Здесь же, на Каспии, истек первый час новых суток…

Карпов встал, походил по комнате, вернулся к столу и пододвинул к себе развернутую газету. Это был обычный номер западногерманского “Курир” – восемь полос убористого текста и контрастных фото, оттиснутых на тонкой шелковистой бумаге, несколько страниц рекламы, затем вкладыш с продолжением какого-то романа. Большая статья в правом нижнем углу первой полосы была заключена в черную рамку.

Газета была годичной давности, но оказалась у Карцова только теперь, да и то по чистой случайности. Утром он зашел ко мне в редакцию договориться о предстоящих спусках под воду: Карцов не только врач, но и подводный исследователь, и на завтра были назначены погружения в районе затонувшего в древности города.

Подводные пловцы работают парами, охраняя друг друга, как это делают в бою истребители. При погружениях я – напарник Карцова. Вот он и заглянул ко мне, чтобы заранее все уточнить.

Обложившись газетами, я сидел за составлением обзора. Здесь были издания социалистических стран, номера французской “Монд” и лондонских “Таймс” и “Обсервер”, бюллетени агентств. Разговаривая, я рылся в подшивках, затем отпер шкаф и выволок толстую пачку газет из архива.

Тут-то Карцов и увидел “Курир”. Он так и впился глазами в статью в правом нижнем углу первой полосы газеты.

Он в совершенстве знает немецкий, но поначалу не сама статья в траурной рамке взволновала его. Фотография, заверстанная в центре статьи, – вот от чего он не мог отвести глаз.

– Кто это? – осторожно спросил я.

– Абст.

Меня как пружиной подбросило. Я схватил подшивку, вгляделся в заголовок статьи с фотографией. Невероятно! Очевидно, в сутолоке дел я просмотрел этот номер газеты.

– Некролог, – пробормотал я, опускаясь на стул. – Как же так?..

Карцов не ответил. С минуту он сидел неподвижно. Потом встал, направился к двери.

– Возьми ее, если хочешь, – сказал я. Он обернулся.

– Возьми газету, – подтвердил я, – тебе она нужнее.

Он вернулся, сложил “Курир”, сунул себе в карман.

Потом Карцов долго бродил по улицам города, больше часа провел на Приморском бульваре. Он сидел у самой кромки воды, привалившись к спинке скамьи, расслабив вытянутые ноги.

Как бы ни был он утомлен, стоило ему оказаться у моря – и отступала усталость. Но сейчас он глядел на Каспий и не видел ни бухты, ни горбатого острова на горизонте, ни буксиров и катеров, которые в эту пору во множестве снуют от причала к причалу.

А день догорал. Аллею пересекали синие тени. И ветер, который не унимался с утра, теперь притих, будто притомился. Два скутера, вздыбив носы, промчались вдоль каменистого парапета бульвара и унеслись в море. Оглушительный треск форсированных лодочных моторов вернул Карцова к действительности. Поднявшись со скамьи, он зашагал домой.

Сейчас он в своем кабинете. И с немецкой газеты на него смотрит Артур Абст.

Вот какой некролог напечатан по поводу смерти этого человека.

НЕСЧАСТНЫЙ СЛУЧАЙ ИЛИ ПРЕСТУПЛЕНИЕ?

ГИБЕЛЬ КАПИТЭНА ЦУР ЗЕЕ[1]1
  Капитэн цур зее – чин в гитлеровском военно-морском флоте, соответствует капитану первого ранга (полковнику).


[Закрыть] АРТУРА АБСТА.

МЫ ОБНАЖАЕМ ГОЛОВЫ ПЕРЕД ПАМЯТЬЮ ГЕРОЯ.

ВЕДЕТСЯ СТРОГОЕ РАССЛЕДОВАНИЕ.

Телеграф принес скорбную весть. У восточных берегов Австралии погиб капитэн цур зее в отставке доктор Артур Абст – ветеран войны, кавалер многих орденов и медалей, видный ученый и турист.

Полгода назад доктор Абст начал длительное путешествие. Его тридцатитонный тендер[2]2
  Тендер – тип одномачтового судна с косыми парусами.


[Закрыть] “Зееволъф” пересек Атлантику и некоторое время крейсировал у берегов США. Ненадолго задержавшись во Флориде, яхта приняла на борт супругу хозяина, которая проводила июль в Майами.

Затем “Зееволъф” спустился к югу и прошел Панамский канал. Оказавшись в Тихом океане, он взял курс на Австралию. Гавайи, острова Гилберта и Санта-Крус – таковы этапы этого сложного перехода. Миновав Новые Гебриды, доктор Абст пересек с востока на запад Коралловое море.

Он был у цели: перед бушпритом “Зеевольфа” простирался Большой барьерный риф. Начинался прилив, и огромные валы с грохотом дробились о коралловые стены этого величайшего чуда природы.

Здесь, у Большого рифа, где неповторимы богатства океанской флоры и фауны, Артур Абст решил совершить несколько спусков под воду.

И первый же день стал для него роковым.

Ясным солнечным утром доктор Абст надел акваланг и ушел на глубину. Через несколько минут он закончил пробное погружение, и тогда с борта яхты ему подали легкий подводный буксировщик с укрепленной на нем кинокамерой. Опробовав их, пловец нырнул.

Солнце поднималось все выше. Супруга доктора фрау Бригита читала на палубе. Единственный матрос яхты сидел неподалеку и дремал. Был штиль. Лишь легкая зыбь колебала поверхность моря. Казалось, ничто не предвещало несчастья.

А оно надвигалось.

Прошло минут десять, потом еще столько же. Бригитой Абст стало овладевать беспокойство. Минуты бежали, и тревога росла, хотя было известно, что трехбаллонный акваланг Артура Абста позволяет находиться под водой длительное время.

Истекло три четверти часа. Фрау Бригита отбросила книгу и приказала матросу принести ей респиратор, чтобы спуститься к доктору.

Матрос подал ей маску и ласты, помог надеть баллоны.

Но фрау Бригита не покинула яхту, ибо в это мгновение доктор Абст всплыл. Он едва держался на воде и знаками просил о помощи.

Матрос кинулся в море, подтянул пострадавшего к яхте.

С борта ему помогала фрау Бригита.

Когда Артура Абста подняли на палубу, он был без сознания. Фрау Бригита поспешила в каюту за кофеином, матрос же стал делать хозяину искусственное дыхание, ибо предполагалось, что доктор отравился углекислотой, содержавшейся в плохо отфильтрованном воздухе акваланга.

Шприц был вынесен. И тут случилось непоправимое. Едва игла коснулась кожи пострадавшего, он судорожно изогнулся, перевалился через низкий планшир и скрылся под водой.

Длительные поиски результата не дали – в этом месте, у границы материковой отмели, коралловая стена рифа отвесно уходит на огромную глубину.

Так погиб ветеран и герой войны, исследователь и спортсмен доктор Артур Абст.

Пучина хранит тайну гибели благородного сына нации.

Ведется строгое расследование.

Карцов откладывает газету. Артур Абст!.. Сколько же ему было в войну? Что-то около тридцати. Тридцать или немногим больше. Значит, сейчас было бы под пятьдесят?.. Да, на фотографии – человек хорошо сохранившийся, но уже немолодой. У него расчесанные на пробор блестящие темные волосы, высокий лоб, чуть скошенный к темени. Нос, подбородок, овал лица безупречны. Однако все портит отвисшая, будто безвольная, нижняя губа. Даже на снимке видно, какая она вялая и мокрая. А в маленьких зрачках Абста затаилась холодная, расчетливая жестокость.

Перед Карцовым встает финал их боя.

Зеленый мерцающий сумрак.

Кровь, вытекающая из раны в бедре, здесь, на пятнадцатиметровой глубине, тоже зеленоватая.

И – Абст, который прекратил сопротивление и погружается…

Карпов не раз собирался поведать людям об Абсте. Все пережитое в “1-W-1” – подводном логове Абста – плюс трофейные документы абвера[3]3
  Абвер – военная разведка и контрразведка гитлеровской Германии.


[Закрыть] и СД[4]4
  СД – служба безопасности


[Закрыть], с которыми ему довелось ознакомиться, – все это создавало картину достаточно полную.

Он брался за перо. Но отвлекали дела, казавшиеся более срочными, и записи возвращались в ящик стола. К тому же Карцов был убежден, что до конца рассчитался с Абстом. Оказалось, ошибался: каким-то образом Абст уцелел и умер только недавно.

Но, быть может, не стоит ворошить прошлое? Сколько вокруг нового, интересного!..

Нет, стоит!

К западу от Эльбы определенные круги вовсю превозносят нацистов – и гитлеровских, образца 1933 года, и современных. Ведь объявили же Абста чуть ли не национальным героем!

Абст уже никому не причинит зла. Однако у него много единомышленников, которые живы, действуют, рвутся к ядерному оружию, к власти.

Надо рассказывать людям о черных делах нацистов, обрушивать на них удар за ударом, пока не исчезнет с лица земли последний приверженец свастики.

Эти записи, во многом составленные по воспоминаниям Кирилла Карцова, можно считать нашим ответом на некролог в “Курир”.

Часть первая. “1-W-1”

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Дверь, очень высокая и массивная, с бронзовым щитом вверху, на котором переплелись метровые буквы А и Г – вензель нацистского фюрера, бесшумно поддалась под нажимом руки офицера СС. Не шелохнулись верзилы часовые у входа. В черных мундирах и вороненых стальных шлемах, в ослепительно белых перчатках и с белоснежными подсумками на поясе, они застыли как истуканы, вдавив приклады винтовок в пол между расставленных ног

Офицер посторонился, пропуская в кабинет человека. Тот вошел, со стуком свел каблуки, вскинул руку и прокричал приветствие.

– Подойдите, – сказал Гитлер, сидевший в противоположном конце кабинета

Печатая шаг, посетитель пересек помещение.

– Можете сесть. – Гитлер движением руки показал на кресло, стоявшее поодаль от стола.

Человек опустился на краешек кресла. Неподвижный, прямой, он сидел в позе почтительного ожидания, и каждый его мускул был напряжен, готовый мгновенно сработать.

Гитлер многое знал о посетителе. В справке, доставленной Герингом, значилось: барон Вернер Магнус Максимилиан фон Браун, возраст 27 лет, место рождения Восточная Пруссия – Вирзиц; его отец – барон Магнус Александр Максимилиан фон Браун, гауптман[5]5
  Гауптман – капитан.


[Закрыть] королевской прусской армии в отставке, имперский комиссар в отставке, член правления имперского банка, судья ордена ионитов[6]6
  Орден ионитов – духовный рыцарский орден крестоносцев, основан вXIIвеке


[Закрыть]; мать – Эмми Милита Цецилия, урожденная фон Квисторп, дочь ротмистра прусской королевской армии, почетного рыцаря ордена ионитов.

Столь же имениты были представители ранних поколений этой династии. В справке подчеркивалось: фон Брауны получили баронство в XVII веке и с тех пор поставляют фатерлянду военных, дипломатов, промышленников, финансистов. Вернер фон Браун изменил давней традиции семьи, став инженером и исследователем. Направление его деятельности – двигатели и летательные аппараты, основанные на принципе ракеты.

Восстанавливая в памяти все эти сведения, Гитлер с любопытством смотрел на фон Брауна. У инженера было овальное лицо, цепкие глаза.

Сейчас они не мигая глядели на хозяина кабинета.

– Давно занимаетесь исследованиями? – спросил Гитлер.

Ответил Герман Геринг. Он встал из-за картографического стола, где рассматривал бумаги, привычно коснулся пальцем лацкана своего френча из белой замши.

– Мой фюрер, – сказал Геринг, – делу, которым вы заинтересовались, инженер фон Браун отдал уже семь лет. Он начинал в лаборатории Рудольфа Небеля.

Гитлер понимающе кивнул. Небель! Кто в Германии не знал этого имени! Талантливый инженер Рудольф Небель самозабвенно работал над созданием ракетных двигателей.

– Кстати, где сейчас Небель?

Геринг брезгливо поджал губы:

– Мой фюрер, Вернер фон Браун и не подозревал, что все эти годы работал бок о бок с евреем!

– Так Небель – еврей? – воскликнул Гитлер.

– Он считался арийцем. Мы все были убеждены в этом. Однако пришло время, и ложь обнаружилась.

– Каким образом?

– Обычная история, мой фюрер: кто-то подал разоблачительное заявление. А Небель занимался военными исследованиями. В них были заинтересованы вооруженные силы. Разумеется, служба безопасности не могла допустить, чтобы важная работа находилась в ненадежных руках. Словом, началось всестороннее тщательное расследование…

– Где же теперь Небель? – повторил свой вопрос Гитлер.

– Увы, он мертв! – Геринг вздохнул, поглядел в потолок. – Подвергнутый превентивному заключению в концентрационном лагере, Рудольф Небель сделал попытку бежать и был застрелен бдительным часовым.

Во время этого диалога Вернер фон Браун, вскочивший на ноги, как только поднялся Гитлер, стоял навытяжку и не сводил с Гитлера настороженных глаз. Он многое мог бы добавить к информации рейхсминистра Геринга: донос на Небеля был составлен и послан в СД им, фон Брауном.

Гитлер прошел к картографическому столу. Геринг кивнул инженеру, и тот поспешил туда же, на ходу вынимая из портфеля бумаги. Вскоре они были разложены на столе, и Геринг приступил к объяснениям.

Воспользовавшись минутой, фон Браун оглядел помещение, в котором находился. Все здесь поражало размерами – сам кабинет, похожий на зал, гигантский письменный стол фюрера, гобелен за его креслом во всю стену, трехметровый портрет Фридриха II на другой стене, ковер во весь пол, огромный диван перед массивным камином, огромный глобус в углу. Под стать всему был и стол для карт, над которым сейчас склонились Гитлер и Геринг, – толстенная мраморная доска, слоновьи ноги…

Геринг, поминутно трогая врезавшийся в шею тугой крахмальный воротничок сорочки, с увлечением рассказывал об идее фон Брауна.

Внезапно Гитлер остановил его.

– Но это очень похоже на летающую торпеду, которую предложил Бунзе[7]7
  Изобретение инженера Гейнца Бунзе (по другим данным – Пауля Шмидта) представляло собой небольшой самолет с короткими крыльями. Снабженный реактивным двигателем, он выбрасывался в воздух катапультой и при помощи автопилота устремлялся к цели. Снаряд двигался со скоростью 650 километров в час на высоте от 500 до 2500 метров и покрывал до 300 километров. В специальном отсеке он нес 600 килограммов взрывчатки (смесь динитробензола и нитрата аммония в пропорции 1:1). Этими снарядами, получившими название ФАУ-1 (от слова фергельтунг – мщение), нацисты в 1944—1945 годах бомбардировали Англию.


[Закрыть], – воскликнул он.

Фон Браун покачал головой:

– Позволю себе возразить, мой фюрер. Идея Гейнца Бунзе великолепна, но то, что он предлагает, не ракета в полном смысле слова. Наши проекты имеют и другие различия. А главное – мои снаряд возьмет намного больше взрывчатки, будет летать на больших высотах и в несколько раз быстрее, покроет гораздо большее расстояние до цели. Вот здесь, на полях чертежа, сделаны все расчеты, правда предварительные. Вы найдете и сравнения двух систем.

Все трое вновь принялись за чертежи.

Прошло четверть часа. Гитлер поднял голову, привычно скрестил на груди руки, обняв ладонями собственные плечи.

– Конечно, – сказал он, – во всем этом должны разобраться специалисты. Но сама идея мне нравится… Вы говорите, снаряд помчится быстрее звука?

– Да, мой фюрер, он будет молча набрасываться на свою жертву.

– Так атакуют волки, – задумчиво проговорил Гитлер. – Они мчатся беззвучно, как тени… Глупые псы захлебываются от лая. А волки действуют молча.

Он повернулся и пошел к письменному столу. Опустившись в обтянутое красным сафьяном кресло, ласково поглядел на фон Брауна.

– Вы будете техническим руководителем проекта. Создание проектных институтов, лабораторий, исследовательского центра – все это ляжет на вас. Вам же предстоит подбор людей и планирование очередности работ. Я поручу вам строить воздушные торпеды Бунзе и собственные ракеты. Ваш шеф – господин рейхсмаршал Геринг. Он окажет всю необходимую помощь. Вы довольны?

– О, мой фюрер!

– Спешите, фон Браун: события нарастают.

– Я понимаю, мой фюрер…

– Сказав, что события нарастают, я имел в виду следующее. Завтра Чехословакия перестанет существовать как государство. На очереди Польша. За ней – другие… Спешите, фон Браун!

Гитлер смолк. Выпрямившись в кресле, он положил на стол кулаки и замер, устремив взор в пространство. Он уже видел танковые дивизии вермахта, врывающиеся в горящие польские города, германские пикировщики над Осло, Брюсселем, Антверпеном, слышал грохот немецких танков, накапливающихся возле русской границы… Ошалевшие от первых удач нацизма обыватели самозабвенно орут: Fьhrer macht alles ohne Krieg![8]8
  Фюрер все делает без войны!


[Закрыть] Увы, время легких побед подходит к концу. Впереди большая война.

Стрелки бронзовых квадратных часов, стоявших за спиной Гитлера на дубовом секретере, сошлись вверху. Часы стали бить. Начались новые сутки – 15 марта 1939 года.

С последним ударом часов неслышно отворилась дверь. Вошел адъютант – штандартенфюрер[9]9
  Штандартенфюрер – чин в СС, соответствует полковнику.


[Закрыть] Брандт.

– Что? – спросил Гитлер.

– Они здесь, мой фюрер.

По знаку Геринга фон Браун собрал бумаги и вышел.

– Как они выглядят? – спросил Гитлер. Адъютант доложил: прибывшие растеряны, мрачны.

– Здесь ли рейхсминистр фон Риббентроп?

– Да, фюрер, – сказал адъютант. – Он сам доставил их с вокзала.

– Адмирал Канарис?

– И он на месте.

– Хорошо. – Гитлер помедлил. – Впустите их.

Адъютант растворил створки двери и провозгласил:

– Господин президент Эмиль Гаха, господин министр Хвалковский, войдите!

Порог кабинета переступил изможденный старик. За ним, отстав на шаг, двигался пожилой человек с портфелем. Оба были в черных костюмах и черных галстуках. Адъютант не преувеличивал: президент Чехословацкой республики и министр иностранных дел его кабинета выглядели как люди, прибывшие на похороны.

Затем появился Иоахим фон Риббентроп: неслышно скользнул в кабинет, обменялся взглядом с Гитлером и занял место неподалеку от него.

Пока адъютант пододвигал кресла чехословацким представителям, в помещение вошел и адмирал Канарис. Вскинув руку в официальном приветствии и получив в ответ милостивый кивок Гитлера, он уселся близ окна, выходившего в зимний сад.

В дни описываемых событий Фридрих Вильгельм Канарис находился в расцвете сил и в зените своей карьеры. Глава всесильной военной разведки – абвера, которую сведущие люди в Германии считали государством в государстве, он был одним из тех немногих в стране лиц, кого побаивался сам Гиммлер.

От своего отца, дортмундского промышленника, в чьих жилах немецкая кровь была смешана с греческой, он унаследовал хитрость и изворотливость. Доля крови эллинов сказалась на внешности адмирала – невысокого роста, плотный, подвижный, с крупноносым, румяным лицом, он мало походил на немца, но был бы вполне на месте за стойкой кофейни где-нибудь в Салониках или Пирее. Ему исполнилось пятьдесят один год.

Он рано поседел, и свою шевелюру, о которой весьма заботился, называл не иначе как самым ценным фамильным серебром рода Канарисов, восходившего якобы к сановникам Древней Греции.

Сейчас, сидя в своем углу, Канарис с интересом наблюдал за происходящим. Разыгрывался финал драмы, начатой еще полгода назад. Тогда, в сентябрьские дни 1938 года, в летней резиденции Гитлера – Берхтесгадене, в Годесберге и Мюнхене происходили события поистине удивительные. То и дело приземлялись самолеты с опознавательными знаками Англии и Франции. Они доставляли высокопоставленных представителей правительств этих стран и обильную корреспонденцию.

Почта была адресована Гитлеру. К нему же направлялись и посланцы Лондона и Парижа, чтобы уладить конфликт между Германией и Чехословакией. Но Гитлер был непреклонен. Не утруждая себя аргументами, он твердил: западные районы Чехословакии должны быть отторгнуты от этой страны и переданы Германии. В противном случае – война.

Канарис мысленно усмехнулся. Что ж, Гитлер знал, что делает. Уже давно был разорван Версальский договор. Страна не только восстановила военную промышленность, но превратила ее в крупнейшую в Европе, создала сильную армию, флот, авиацию. И тогда фюрер слопал Саарскую область. Затем он ввел войска в демилитаризованную Рейнскую зону.

Далее была молниеносно присоединена Австрия… Все это была проба сил и проверка характера, решимости, воли “хозяев” Европы – Англии и Франции. И расчеты Гитлера оправдались. Правительства обеих стран сделали вид, что не произошло ничего особенного.

Фюрер осмелел. Он действовал в полном соответствии с французской поговоркой, утверждающей, что аппетит приходит во время еды. И по его заданию был разработан дерзкий “план Грюн” – проект захвата Чехословакии. План расчленили на два этапа – так легче было примирить с ним французов и англичан. Фюрер снова победил: полгода назад “большая четверка” – Чемберлен, Даладье, Муссолини и Гитлер продиктовали Чехословакии свое решение: Судетская область передается Германии со всем находящимся там имуществом. Кроме того, Чехословакии предложили удовлетворить территориальные претензии со стороны буржуазных Польши и Венгрии.

В те полные напряжения дни многие из окружения Гитлера опасались, что чехи и словаки возьмутся за оружие. Их страна была связана пактами взаимопомощи с Советским Союзом и Францией, и русское правительство твердо заявило, что готово оказать военную помощь Чехословакии, даже если Франция совершит предательство. Но президент Эдуард Бенеш был настроен капитулянтски и к русским не обратился. Он полагал, что в этом случае в Чехословакии подняли бы голову “левые”. А “своих” коммунистов он ненавидел куда сильнее, чем германских нацистов.

Так были отданы Судеты.

Эмигрировавшего за океан Бенеша сменил на посту президента Чехословакии Эмиль Гаха.

И вот пришел и его черед.

Канарис видел: сейчас Гитлер держится иначе, чем в сентябре 1938 года. Он спокоен, полон достоинства, даже корректен. Еще бы!

Чехословакия, у которой отторгнуты районы с крупными военными заводами, перестала существовать западная оборонительная линия и деморализована армия, – это уже другая Чехословакия!..

Разговор начал Гаха[10]10
  Диалог Гаха Гитлер приведен по записям министерства иностранных дел нацистской Германии.


[Закрыть].

Сидя на краешке кресла, беспомощный, жалкий, он робко заявил, что благодарен Адольфу Гитлеру за приглашение приехать и за встречу с ним, которая, несомненно, будет иметь важное значение для судеб чехов и словаков. Ему известны претензии Германии, он готов обсудить вопрос о некоторых территориальных уступках в пользу великого западного соседа.

Выслушав, Гитлер ответил. Он весьма сожалеет, что вынужден был просить господина Гаху приехать – президент стар, ему уже за семьдесят. Но это необходимо. Эмиль Гаха принесет большую пользу своему народу, ибо…

Здесь Гитлер, сделав паузу, встал с кресла.

– Ибо, – сказал он, – вот-вот иссякнет терпение Германии, и она начнет интервенцию!

Канарис вновь подавил улыбку. Несколько часов назад отряды СС[11]11
  СС – охранные отряды, террористические банды гитлеровской партии.


[Закрыть] перешли границу и ворвались в чешские города Моравска Острава и Витковичи. Фактически оккупация началась. О вторжении известно всем, кроме разве Гахи и Хвалковского, которые в это время были на пути в Берлин.

Отправляясь на свидание с германским канцлером, Гаха был готов к самому худшему. И все же слова Гитлера ошеломили его. Задыхаясь, он пытался расстегнуть пуговицы жилета, но руки плохо повиновались.

Его министр иностранных дел дрожащими руками отщелкивал замки портфеля и выкладывал на стол какие-то документы.

А Гитлер был спокоен. Быть может, президент все еще надеется на вмешательство великих держав? Какая чепуха! Лондон и Париж, занятые своими делами, и не думают о Чехословакии. Там равнодушны к ее судьбе.

Доказательства? Их сколько угодно. Впрочем, высокий гость и сам отлично понимает, что дело обстоит именно так. Он, Гитлер, сожалеет о случившемся, ибо верит в честность и прямодушие господина Гахи и господина Хвалковского. Но, увы, не таковы остальные чехи. Поэтому никакие территориальные уступки не устроят Германию. С восточной опасностью следует покончить раз и навсегда. И это будет сделано сегодня же.

– Сегодня! – простонал Гаха.

– Да! Мое слово неизменно, и я уже дал его германскому народу. Моя армия вступит в Чехословакию в шесть часов утра. В это же время имперский воздушный флот займет чешские аэродромы.

Гаха открыл было рот, чтобы ответить, но Гитлер сделал знак Канарису.

Адмирал встал, расправил плечи.

– Я должен информировать господина Гаху и господина Хвалковского, – медленно проговорил он. – Против каждого чехословацкого батальона имеется германская дивизия полного состава. Высокие гости должны уяснить, что сопротивление бессмысленно.

– Сопротивление преступно, – прибавил Гитлер. – Прольется море крови вашего народа, господин президент. Надеюсь, бедствие будет предотвращено.

– Что же нам делать? – прошептал Гаха, поднимаясь на трясущихся ногах.

Герман Геринг, уже давно нетерпеливо ерзавший в кресле, встал, вскинул стиснутые кулаки. Его искаженное злобой лицо было цвета моркови. Казалось, воротничок сорочки вот-вот перережет набрякшую кровью шею.

– Что делать? – прорычал он. – Убираться в отставку, вот что. Ко всем чертям! Вместе со всем вашим правительством!

– А время не ждет, – сказал Гитлер, постукивая ногтем в такт секундной стрелке часов, которая уже начала отсчитывать второй час новых суток.

К президенту приблизился Риббентроп. Элегантный, изящный, полная противоположность грубому Герингу, он раскрыл перед Гахой папку из белой лакированной кожи.

Гаха прочитал:

“Президент чехословацкого государства вручает с полным доверием судьбу чешского народа в руки фюрера германской империи…”

Гаху стала бить дрожь. Риббентроп протянул перо, ободряюще улыбнулся.

И Гаха не выдержал.

Взяв перо, он подписал приговор своему государству и народу.