Текст книги "Сломанный солдат"

Автор книги: Александр Арганаиди

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

– Парни, а подшивку кто-нибудь сделал? – подал голос Саша Сабуров. – Или, может, собирается? Там ведь будет жарко. Во всех смыслах, – и он закатился хохотом над собственной же шуткой. Вполне типично для него.

– Я сделал, – ответил Абрамов. – А что? Нужна помощь?

– Покажи.

Абрамов отогнул ворот своего кителя, одна из внутренних поверхностей которого, та, что вплотную прилегала к шее, была аккуратно обшита кусочком белой ткани по всей длине воротника.

– Неплохо, – протянул Сабуров. – Почти не вышел за края. Она обязательно должна быть белой?

– Не знаю, Сань. Не торопись, сегодня все скажут.

Позже все начали собираться на плацу, выстроившись в две неуклюжие кривые шеренги. Моя группа стояла в самом конце строя, у ангара, в котором нам не раз приходилось убираться, перекладывая никому не нужные вещи из одного угла в другой. В том ангаре собирались и хранились вещи, давно отвергнутые миром: старые компьютеры, сломанные принтеры, детали двигателей машин, вышедших из производства десятки лет назад, стулья и столы без ножек или без спинок. Это было настоящее кладбище хлама, содержимое которого почему-то только продолжало расти, несмотря на то, что студенты в конце каждого семестра усердно выгребали оттуда тонны мусора. На первый взгляд может показаться неэтичным заставлять студентов расчищать какой-то старый ангар, заваленный мусором, и, возможно, так оно и есть, но вот только студенты, которых принуждали к этому неисчислимое множество раз, никогда не жаловались, а напротив, даже радовались этому, пусть и тайком. Понять это можно лишь представив, что испытывает студент, томящийся вечером на занятии по военной подготовке, когда неожиданно распахивается дверь кабинета, входит техник с раскрасневшимся лицом и хриплым голосом говорит: “Илья Петрович, придется забрать ребяток на пару часов в ангар”. А Илье Петровичу и самому, наверное, в радость завершить занятие пораньше, и он распускает класс. Студенты же, хоть и представляют ясно, чем им придется заниматься в ангаре, идут туда довольными, ибо уж лучше поработать руками в непринужденной обстановке, чем сидеть в этом крохотном душном кабинете, пытаясь не заснуть под монотонную речь лектора.

Между тем из двухэтажного здания появился тот самый майор. Галдеж мгновенно прекратился, все стали ровняться и поправлять головные уборы. На майоре была надета форма синего цвета, верхние пуговицы кителя расстегнуты, слегка обнажая голую безволосую грудь, а его лысина поблескивала в лучах солнца. Не спеша, он прошел через плац и встал напротив центра строя.

– Здравия желаю, товарищи курсанты!

В ответ на его приветствие раздалось множество разрозненных выкриков, слившихся в едва различимую фразу. Майору наше приветствие явно не понравилось. Брови над его яркими голубыми глазами за стеклышками очков, сурово сошлись на переносице.

– Попробуем еще раз. Здравия желаю, товарищи курсанты!

– Здравия желаю, товарищ майор!

Последнее вышло очень громким и вполне себе четким.

– Поздравляю с началом прохождения военных сборов!

Троекратное “Ура!” разнеслось по строю. Судя по всему майор был удовлетворен в какой-то степени. Из-за спины он достал листки бумаги.

– Итак, парни, под солнцем стоять долго никому не хочется, я и сам понимаю, поэтому сейчас быстро решим некоторые организационные вопросы, и затем пройдем в помещение, чтобы обсудить все детали предстоящих вам сборов. Если что, начальник кафедры здесь, позже он сам скажет вам собственное приветственное слово и даст напутствия в дорогу. А пока вас нужно разделить на взводы. Все вы, рота, будете разделены на два взвода, в каждом по два отделения. Во главе всей роты стоит старшина, который в нашем случае назначается руководством военной кафедры. – Майор сделал короткую паузу, оглядывая строй. Максим нервно напрягся, выпучив глаза. – Старшиной было решено назначать Максима Кота. Студент Кот, ко мне!

– Так точно! – прокричал Максим, строевым шагом, высоко оттягивая ногу, подошел к майору и, как подобает доложив о прибытии, встал за его спиной с широчайшей улыбкой на лице. Судя по всему, это был самый счастливый миг его жизни, апофеоз его бытия. Никогда я не видел его столь довольным собой.

– Поздравляю с повышением, курсант! Теперь продолжим. Сейчас поделим вас на взводы, во главе каждого – по одному замком взвода. Их кандидатуры так же были назначены кафедрой. – Поправив очки, майор пробежал глазами по своим записям. – Студенты Казаков и Панин, выйти из строя! – эти двое вышли вперед, и он так же поздравил их с повышением. На фоне Максима они выглядели слегка разочарованными.

– Неужели Макс покидает нас? – шепнул где-то неподалеку Сабуров, еле сдерживая смешок, пока майор переговаривался со старшиной и двумя замком взводами.

– Максим? Покидает нас? Да никогда! – уверенно ответил Абрамов. – Зато вот интересно, командиров отделения тоже назначает кафедра?

– А что? Хочется покомандовать?

– Ну почему бы и нет.

– Одни карьеристы вокруг! – сказал Ваня. – Все лезете вверх по карьерной лестнице, а ведь такими темпами толчки будет некому драить, ребята!

Абрамов при этом широко улыбнулся.

– Вот тебе мы это и предоставим, Иван.

Пока майор обсуждал что-то со старшиной и двумя замком взводами, иногда тыкая пальцем в содержимое своих записок, над строем успел подняться легкий гул.

– Отставить разговоры! – бросил майор. – Казаков, Панин, вы все поняли? Тогда приступайте. Старшина, командуй!

– Есть!

Максим подошел ближе к строю, с тем же изяществом вытягивая ноги, неся в руках переданные ему списки. Я разглядел два листка, исписанных фамилиями.

– Приготовиться к проверке наличия…

– Нет, нет! Не так, – прервал майор Максима, снисходительно улыбаясь. – Старшина не сам занимается этим, а дает команду замком взводам. Соберись, Кот!

– Так точно! – Максим повернулся к Панину и Казакову. – Замком взводов, проверить наличие личного состава и доложить!

Начали перекличку. Формировался новый строй в соответствии со списками, где каждому из нас были приписаны определенные номера взвода и отделения. Благо, в силу того, что в моей группе было немного человек, все мы оказались в одном отделении – втором отделении второго взвода. Нам даже не пришлось менять место в строю – мы так и остались замыкающими.

– На первый-второй рассчитайсь! – прозвучала очередная команда Максима. Последовательность чередующихся выкриков побежала по строю в моем направлении, остановившись на мне лишь на мгновение, когда я, как мне показалось, неуклюже выкрикнул “Первый!”, передавая черед следующему за мной человеку.

– В две шеренги становись! – половина ребят вышла из строя на шаг вперед, формируя строй из двух шеренг. Майор двинулся к началу строя. Тут же до меня дошло, что происходит и для чего нас построили в две шеренги.

– Вторая шеренга, кругом! Приготовиться к осмотру внешнего вида!

Стараясь спрятаться за соседом справа, я стал лихорадочно натирать грязные носки своих берцев о ткань штанов и одновременно пытался придать нужную форму воротнику кителя, который забыл пригладить после стирки. Блестящими мои берцы, к несчастью, не стали, несмотря на все мои старания, но и этого должно было хватить. Майор медленно обходил обе шеренги, делая короткие замечания по поводу грязных берцев, расстегнутых кителей и криво пришитых нашивок с символикой военной кафедры. Когда он встал напротив меня, я назвал свое имя.

– Постричься во время обеденного перерыва, – бросил он мне, пренебрежительно оглядев мою форму и волосы, выбивающиеся из-под кепки.

Лучи солнца проникали сквозь распахнутое настежь окно в единственный учебный класс военной кафедры, способный вместить порядка пятидесяти человек. Я зашел в числе последних, как раз, когда оставалось несколько свободных мест, одно из которых, за дальней партой, и поспешил занять. Мои одногруппники разместились ближе к окну, а Максим в гордом одиночестве сидел перед преподавательским столом. Рядом со мной сидели двое незнакомых мне парней. Тот, что ближе ко мне – с темными взъерошенными волосами и оливковым цветом кожи. На долю секунды он бросил на меня безучастный взгляд, лишенный всякого интереса, а затем снова вернулся к разглядыванию своего телефона. Слева от него сидел с виду неприметный парень. Эти двое периодически обменивались короткими репликами, из которых я узнал, что темноволосого звали Богданом.

Когда майор вошел в аудиторию, все разговоры затихли, взгляды обратились на него, а Максим, подорвавшись со своего места, прокричал:

– Класс, смирно!

– Вольно! – лениво ответил майор. – Садитесь. – Он прошествовал к своему столу. – Старшина, все здесь?

– Так точно! Состав проверили, все присутствовавшие на утреннем построении на месте.

Майор достал из нагрудного кармана очки и, надев их, оглядел класс, полный бритых голов и блестящих от любопытства глаз.

– Очень хорошо. Что же, господа, на взводы мы вас поделили, так что теперь в числе ваших обязанностей – знать свое место в строю. Всем, кто получил от меня замечания насчет внешнего вида на утреннем построении, нужно будет исправиться во время обеденного перерыва. Иначе.. кхм… могу гарантировать вам определенные осложнения. Это всем ясно?

Разрозненные “да” и “так точно” прозвучали в ответ.

– Тогда идем дальше. В Б. с вами поеду я, и, возможно, позже к нам присоединится полковник Чукреев. Но это еще не точно.

Вверх вскинулась рука.

– Вы будете принимать экзамен?

– Какая разница? Нечего бежать впереди паровоза. Вам пока еще рано думать о экзаменах, прежде всего нужно принять военную присягу. Первые недели две вас только и будут что дрессировать на плацу. Шагать научат, как людей. К присяге, ребята, посерьезней отнеситесь. В жизни военного это момент все-таки важный, торжественный. Так что желающим скорее всего даже разрешат пригласить родителей поприсутствовать на присяге. Но это вам сообщат ближе к самому мероприятию. Так, еще вопросы есть? Ну давай, спрашивай, Кот.

– Уже известно, будут ли там зачеты по физической подготовке и стрельбе?

Майор раздраженно глянул на Максима.

– Ну вот сказал же я, не надо забегать вперед. Будут зачеты – скажут, не будут – ну и черт с ними. Ты сейчас к ним как-то готовиться собрался, Кот?

– Так точно!

Смешок пробежал по рядам парт. Богдан слева от меня ухмыльнулся и едва заметно покачал головой, все так же не отрываясь от телефона.

– Ну и отлично, готовься. А вот примешь присягу – и узнаешь, какие у тебя будут зачеты. Так, все, идем дальше. Из основной информации, что вы должны точно знать. Сборы, если кто-то еще не в курсе, будут проходить в Б., в на учебной авиационной базе. Военное училище имени Серова, если быть точнее. Набор цифр на доске за мной – номер вашей военной части, запишите его себе на всякий случай, может пригодиться. А ниже – мой сотовый, тоже зафиксируйте, если у кого-то его нет. В самом низу – номер рейса завтрашнего отправления с Курского вокзала. Чтобы в 11 часов завтра все были на месте, строго без опозданий. Потому что билеты на поезд будут у меня, и если проспите – можете забыть о сборах. Если вдруг возникнут какие-то проблемы, – кто-то опаздывает на поезд, сломал ногу, повздорил с руководством, – сразу звонить мне и докладывать. Записал, Кот? Молодец.

К слову о руководстве, командовать вами на военных сборах будет майор Гордеев. Он будет командиром роты, будет принимать у вас присягу, заниматься организацией ваших работ на аэродроме, может, даже, будет в экзаменационной комиссии. Руководить военными сборами ему не впервой, он второй год подряд принимает студентов нашей кафедры, так что, поверьте, вы в надежных руках. Казарма, в которой вы будете расположены, почти новая, со свежим ремонтом, обещали даже стиральные машины, так что в вашем распоряжении все удобства. Одно дело, парни, нужно понимать, что это училище – объект военный, соответственно засекреченный. Даже если попробуете найти его на картах в гугле – не получится. Поэтому телефонами на всей территории лучше не пользоваться. Я не могу сказать точно, запретят ли использование телефонов вообще, или нет, но одно знаю наверняка: снимать фотографии и выкладывать их в интернет – очень плохая идея. – Майор порылся у себя в кармане и достал свой старенький телефон Нокиа, фонарик. Потряс им в воздухе. – Вот такими устройствами пользоваться вам никто не запретит, насчет этого можете быть уверены.

Так, что там еще? Да, погода в Б., сами понимаете, будет довольно жаркой, а вам предстоит носить форму большую часть дня. Поэтому важно следить за гигиеной. Регулярно ходить в душ, подмываться, когда есть возможность и, обязательно, стираться. Потеть вы там будете сильно, можете мне поверить, так что форму советую стирать хотя бы раз в неделю. А также стирать белье и подшивку, – пожалуйста, не забывайте об этом, иначе подхватите какой-нибудь заразы или будет ходить-вонять на своих сокурсников. С собой стоит взять несколько комплектов белья, трусов и носков, тут уж не поскупитесь, и мыла и средство для душа, разумеется. Прихватите с собой еще шорты, футболку и шлепки, чтобы было в чем ходить вечером.

Богдан повернулся к парню, что сидел слева от него, и шепнул ему:

– Приехали сюда за лекцией по гигиене от этого идиота.

– По поводу распорядка дня и не только, – майор слегка повысил голос, оглядывая класс. – Первое время, как я уже говорил, вас будут усиленно готовить к военной присяге. Хочу, чтобы вы помнили, что это не просто чтение торжественной речи с бумаги. Это момент принятия на себя новых обязанностей перед своей страной. А там, где обязанности, там же и ответственность. После присяги маршировать вам придется поменьше, зато начнутся работы на аэродроме. В прошлом году, курсантов разбивали на группы для разных нужд. Думаю, в этот раз все будет так же.

Вверх взмыла рука русого парня.

– Вопрос?

– Товарищ майор, увалы у нас будут? А то тут слухи разные ходят, что их хотят запретить.

– Слухи, Чумаков, как ни странно, не врут. Ну и что вы так все приуныли сразу? Сами же знаете, кого за это благодарить.

– А вот и не знаем! – выкрикнул кто-то.

– А вы поинтересуйтесь у предыдущего выпуска, они вам с удовольствием расскажут. В двух словах, несколько паршивых овец вдруг решили, что во время увольнительного, пусть и перед самым окончанием сборов, им можно выпить. Да что там выпить, – нажраться в стельку и без стыда явиться в расположение. Вы представляете, какой нагоняй из-за них получили Гордеев и наш начальник кафедры? Так что, по-моему, ничего удивительного в том нет, что увольнительные вам было решено запретить. Приказом кафедры. Тут уж зла не держите, это в каком-то смысле на ваше же благо. Чтобы не было лишних соблазнов.

Недовольный гул поднялся над рядами зашептавшихся курсантов, разочарованных столь суровой мерой. Что сказать, я и сам расстроился, услышав о запрете на увалы, но был уже и без того достаточно подавлен, чтобы как-то реагировать. Однако, паршиво, конечно. Никаких увольнительных, значит никаких свободных прогулок по едва живому городу.

– Тише, тише, разошлись тут! Сдались вам эти увалы, вы программу-то своего экзамена видели? Пятьдесят вопросов по всему, что вы проходили здесь в течение двух лет! И можете быть уверены, списать вам никто не даст. Поэтому лишнее свободное время, которое у вас появится, употребите лучше на подготовку. Нечего вам шляться по городу в поисках приключений на свою голову и залезать тамошним девкам под юбки. Не хватало нам тут еще происшествий такого рода. Остается только надеяться, что под хвост друг друга вы драть не станете. Заднеприводных тут, надеюсь, нет?

Последняя фраза, приукрашенная добродушной улыбкой майора, бойко произнесенная им, вероятно, с целью разрядить обстановку, возымела над большинством присутствующих неожиданный эффект. На какое-то короткое мгновение класс, заполненный курсантами, перевоплотился в смеющуюся аудиторию Хогарта с точностью до припудренных париков и подвязанных бантами кос. Лица, растянувшиеся в безобразных улыбках, скалящиеся друг другу, заливающиеся истеричным хохотом гиен, колотящих по столам кулаками, – и майор смеялся со всеми, положив руки на бока. Напряженная атмосфера разрядилась, новость о запрете увалов была словно забыта. Это была минута сплочения при упоминании любимого всеми предмета шуток.

Мой взгляд скользнул в сторону Богдана. На фоне остальных лиц, искривившихся улыбками, и мерзких гогочущих рож его лицо выделялось неимоверно. Суровый сосредоточенный взгляд, направленный в сторону майора, брови слегка сдвинуты, уголок нижней губы прикушен и оттянут вниз. Достаточно, чтобы внимательный наблюдатель мог понять, что всем понравившаяся шутка не пришлась ему по душе. В этот момент, когда никто не мог этого заметить, я позволил себе не отводить от него глаз чуть подольше. У него были удивительно правильные черты лица. Гладкие линии, формировавшие его профиль, изящно выступающие скулы, волнистые темные волосы, намеренно взъерошенные, – этим можно было любоваться бесконечно долго. Он был очень красив. Видимо, он почувствовал, что за ним наблюдают, и резко посмотрел в мою сторону. Наши взгляды вдруг встретились, и я был поражен, насколько холодными и враждебными оказались его карие глаза. Я сделал вид, словно пристально рассматриваю муху, бьющуюся о стекло за его спиной, и он практически сразу же отвернулся от меня.

Что же, то, что он не смеялся со всеми над шуткой про геев, вовсе не означало, что он сам был геем. Или могло означать? Все, как обычно, сводилось к игре вероятностей, и в данном случае, увы, против меня играл тот факт, что мы находились на военной кафедре. Не гей, вынес я свой предварительный приговор.

Между тем майор, который на какое-то время отошел для меня на второй план, продолжал говорить о работах на аэродроме и отвечать на случайные вопросы.

– На самолетах вам, конечно, полетать не удастся, но увидеть вживую несколько сушек вам точно повезет. Поэтому, еще раз, никаких фотографий, видео, историй в инстаграмме и прочих вольностей. Иначе, пинайте на себя.

– А что они там, собираются прямо-таки конфисковывать у нас смартфоны? Как они вообще смогут понять, что у кого-то есть телефон с доступом в интернет?– с недоверием спросил тот же русый парень, Чумаков.

– Узнать в расположении о таком смогут, это же военная база. А вот насчет конфискации я не знаю. На проходной будет камера хранения, может вас еще там попросят сдать запрещенную технику. К моему совету прислушаться все же стоит, парни, не берите эти смартфоны с собой. Меньше неприятностей на себя навлечете. Знали бы вы сколько…

Майор не успел договорить, в тот момент раздался робкий стук в дверь, и в класс просунулась лысая голова с хорошо знакомым мне лицом. В кабинет ввалился Марк, мой одногруппник. По лицу его можно было понять, что он пробежал значительное расстояние без остановки (от самой Новодачной, несомненно). С его лба катились капли пота. Со сбившимся дыханием, почти задыхаясь, он выпалил:

– Извините за опоздание, товарищ майор! Разрешите войти?

– Это какая-то шутка? Почему опоздал?

– Не успел на электричку.

– Войти не разрешаю. Ступай к начальнику кафедры и докладывай об опоздании. Пусть он решает, что с тобой делать.

Сурово, но, кажется, вполне справедливо – Марк опоздал на целый час. Зная характер начальника кафедры, можно было смело полагать, что влетит теперь Марку по полной. Я бы даже не удивился, если бы его и вовсе не допустили до сборов. За этим не последовало никаких просьб и извинений. Марк с поникшей головой вышел, прикрыв за собой дверь.

– Кот, сделай пометку в журнале, что этот чудик в который раз опоздал на занятие. Ладно, на чем я там остановился? – тут в дверь вновь постучали, на этот раз поуверенней. – Мать вашу, кого там черт принес?

Черт принес, как оказалось, завхоза.

– Сейчас, Сергей Иванович, мы тут почти закончили, и я их сразу отпускаю.

Завхоз понимающе кивнул и удалился.

– Так, вроде обо всем самом важном я вам рассказал. Вопросы какие-то остались?

– Так точно,– отозвался Максим. – Можно ли будет пригласить на присягу девушку?

– Не знаю, Кот. Но скорее всего да, в том году можно было. Еще вопросы?

Пока кто-то разузнавал о возможности выходов в город за учебные достижения и о наличии телевизора в казарме, я ощутил на себе чужой взгляд, повернул голову налево – и встретился глазами с Богданом. Он смотрел прямо на меня. Отталкивающего холода, исходящего от него прежде, уже не было. Вместо этого я прочитал в его взгляде легкое любопытство. Так мы смотрели друг на друга в течение нескольких секунд, ни слова, ни жеста, ни улыбки – никакого движения.

– В таком случае, занятие наше подошло к концу. Последнее ваше занятие на военной кафедре, товарищи курсанты, могу вас с этим поздравить. Во время перерыва, напоминаю, всем нестриженым нужно постричься, а нечищенным – почиститься. Старшина, после перерыва, построишь роту на плацу. У завхоза для вас есть небольшое задание.

Сосед Богдана стал нашептывать ему что-то на ухо, и Богдан повернулся к нему. Тут же раздался тихий звон, означавший перерыв.

– Класс, смирно! – скомандовал Максим, взлетая со своего места. Стулья задвигались, возобновились разговоры.

– Вольно, разойдись! – скомандовал майор и поспешно удалился из аудитории.

К двум креслицам в единственной парикмахерской на всю округу, куда ходило стричься подавляющее большинство физтехов из кампуса, выстроилась очередь из молодых парней, одетых в военную форму. Парикмахерши, относительно молодая девушка, блондинка с выбритыми висками, и полная женщина, брюнетка, средних лет, беззаботно чирикали о своих насущных проблемах и о нежданном потоке клиентов в начале рабочего дня, не обращая внимания на линию курсантов, столпившихся у дверей салона. Внутри был установлен кондиционер, не работающий по какой-то причине, а потому свежий воздух заходил только через входную дверь, подпираемую дощечкой.

– И они так каждый год, значит? – спросила молодая.

Брюнетка на мгновение задумалась, смахивая губкой волосы с затылка клиента.

– Ну как минимум года два. Я тут третий год работаю, и такое уже видала пару раз, не меньше. И на сколько вас, парни, забирают?

– Чуть больше месяца, – ответил кто-то из дверей. – Всех успеете постричь? У нас перерыв на полчаса только.

– А как же не успеть? – удивилась брюнетка. – Вас всего-то под насадку обровнять, да и готово! Так что можете не волноваться.

Блондинка обдала потоком горячего воздуха из фена своего клиента со всех сторон и протянула ему зеркальце, чтобы он мог осмотреть затылок.

– Месяц это не так уж и много, так же, миленький? Как тебе? Затылочек я тебе сняла, как ты попросил.

Когда тот вышел, на его место она пригласила меня.

– Так что же, месяц ведь – это совсем немного, так? Муж мой вон, целый год в армии отслужил. Так что вы, ребята, еще по легкой отделались. Маш, твой же тоже служил?

– А как же, служил-служил! До сих пор со своими сослуживцами бухает не просыхая, даже не знаю, что с этим делать.

– Вот, мой тоже говорит, что со многими своими друзьями в армии познакомился.

– Да уж лучше бы ребяток на год забирали, – вставила брюнетка, рассчитывая парня на кассе. – Мужчине нужно побывать в армии. Без армии мужику не стать настоящим мужиком.

– То есть мы не настоящие мужики? – ехидно обратился к ней парень, сидевший на диванчике у входа. – Чтобы стать мужиками, нужно маршировать ровно? Или научиться драить толчки до блеска?

Брюнетка сжала губы в тонкую полоску, но не стала ничего отвечать на нахальное замечание мальца, только живее защелкала ножницами. Я закрыл глаза и прислушался к радио. Как сейчас помню тот момент, когда заиграла “Миниатюрная танцовщица”, и порыв ветерка ворвался в душную парикмахерскую, растрепав мои волосы. Прямо перед тем, как парикмахерша прошлась по ним машинкой с третьей насадкой.

– А как же долг родине отдать, миленький? – нашлась с ответом блондинка. – Для мужчины понятие долга не должно быть пустым звуком. Забирают-то вас куда?

Несколько движений, и на моем затылке и висках почти ничего на осталось (“Прижмись ко мне крепче, миниатюрная танцовщица…”).

– В Б.

– Это рядом с Воронежем что ли? Ой, правильно сделали, что решили коротко подстричься. На юге-то сейчас жара еще похуже, чем здесь!

Еще одно движение жужжащей машинки – и состриженная челка упала на пеньюар, как последнее свидетельство моей потерянной свободы (“Уложи меня на льняные простыни”). Понятие долга – размытая сущность, когда дело доходит до военной службы, подумал я. Как можно с самого рождения человека, из-за одного лишь его пола, накладывать на него обязательства и ожидать их ревностного исполнения? И как же так получилось, что мужчины и женщины, приходящие в этот мир одним путем, несут по отношению к нему разные обязательства?

– Готово, миленький. Можешь подходить к кассе.

Я помедлил, разглядывая собственное отражение. Ни разу до этого мне еще не приходилось видеть свой череп настолько оголенным. Ком сентиментальности подступил к горлу (“У тебя выдался непростой денек”), и я чуть не заплакал, выходя из парикмахерской, ощущая тяжкий груз неизбежности на сердце.

Глава 2

Запахи краски и уайт-спирита еще долго не оставляли меня после того, как мы выкрасили забор, окружавший территорию военной кафедры, и бордюр вдоль дороги к ней. Едкие ароматы, которые никак нельзя было смыть со своих рук и отстирать с запачкавшейся военной формы, заполонили все воздушное пространство. В центре комнаты лежала пустая дорожная сумка, а я сидел на застеленной кровати и тупо смотрел в нее. У меня имелся довольно четкий список вещей и предметов обихода, которые нужно было собрать в дорогу, однако мне никак не удавалось заставить себя начать собираться. Начнешь готовиться к дороге – и с дороги уже нельзя будет сойти.

Даже если я до сих пор и пытался убедить себя, что еще есть отходной путь, что еще можно не прийти на вокзал и уже потом как-нибудь разобраться с военным билетом, если до того все же дойдет, – вера в возможность отступления у меня почти полностью иссякла. Да и я не смог найти ему достойного оправдания.

На улице вечерело. Мне была необходима чья-нибудь компания. Даже разговор с соседом помог бы, но он уехал в недельный отпуск. С другой стороны, я не хотел никого видеть, желал поглубже уйти в себя и не высовываться во внешний мир до тех пор, пока все неприятности не разрешатся сами собой. Чаще всего, когда у меня бывало такое настроение, побеждала та часть меня, которая сторонилась людей.

Как мне было объяснить кому-то, чего именно я так боялся в предстоящей поездке, если я сам не до конца понимал причины своих страхов? Они присутствовали на подсознательном уровне, я различал лишь их формы, но рационального объяснения им дать не мог. Наверняка можно было сказать, что я боялся долгое время находиться в исключительно мужском обществе. Казалось бы, странная фобия для гея. Не то чтобы мои сокурсники были горячими красавцами, но все же.

И тем не менее одна мысль донимала меня.

“А что если они узнают обо мне? Что если все поймут?”

Поймут по тому, как я говорю (хотя говорю я так же, как и они), и как себя веду (и поведением я от них особо не отличаюсь). Да хотя бы по тому, что являюсь единственным курсантом, не способным взяться за автомат или пистолет без недовольной мины на лице. Вдруг им покажется, что я хожу как-то иначе, или отдаю воинское приветствие слишком изящным движением руки, или слишком ровно, как балерина, тяну ногу при строевой маршировке. Было слишком много мелочей, которые, как мне казалось, запросто могли выдать меня. И дело вовсе не в том, что я стеснялся или стыдился чего-то, вовсе нет. Просто никакой толерантности от военных и курсантов я не ждал. И разве можно было ее ждать?

Телефон завибрировал где-то поблизости. На экране высветилось сообщение.

“Я зайду.”

Она никогда не ставила знака вопроса в конце, объявляя о своем приходе. Просто предупреждала о нем. И словами было не описать, как я был рад ей. Мне нужно было поговорить с кем-то, чтобы прекратить на какое-то время, пусть даже короткое, ментальные самоистязания. Лишь бы оторваться мыслями от пустой сумки в центре комнаты, которая терпеливо ожидала, когда же я все-таки сдамся. Через несколько минут раздались приближающиеся звуки шагов в коридоре, легкий стук в дверь, и в комнату вошла Ира. Длинные рыжие волосы слегка растрепаны, халат, усыпанный восточными узорами, затянут на талии, пушистые тапки шаркают по полу. Как обычно, она сразу перешла к делу.

– Есть что поесть?

Человеку, которому ни разу не довелось (хорошо это или плохо, решать не мне) пожить в студенческом общежитии, не понять, как может один заявиться в дом к другому посреди ночи в поисках еды или выпивки, или с просьбой разместить на свободной койке своего гостя, вынужденного остаться в общежитии после долгой пьянки, или попросту желая одолжить чего-то, чтобы потом навсегда забыть об одолженном предмете. Поначалу это действительно кажется странным, может даже неучтивым, но вскоре переходит в область привычного, создавая своеобразное чувство сплоченности, родственности со всеми нахлебниками, которые к вам заявляются.

– В холодильнике есть кефир.

– И все?

Она прошагала к холодильнику и недоверчиво заглянула внутрь.

– И правда, ничего нет. Не понимаю, чем ты вообще питаешься?

Я пожал плечами.

– Заказываю, ты же знаешь.

– Но ведь это слишком дорого! Откуда ты берешь столько денег?

– На самом деле, это не намного дороже, чем стричься в салоне на Арбате, как это частенько делаешь ты.

– Ха, тогда понятно! Вообще-то мой стилист…

Она не договорила, замерев с полураскрытым ртом, уставившись на мою полулысую голову. Все это время верхний ярус кровати скрывал от ее глаз мою новую стрижку. Точнее, ее отсутствие.

– Какого черта произошло с твоей шевелюрой? Неужели вас заставили постричься?

– Угу.

– Прямо-таки заставили?

– Угу.

– Какой ужас! – Ира упала на стул напротив меня. – Хотя знаешь, выглядит не так уж и безобразно. Тебе даже немного идет.

Какая поверхностная и очевидная это была ложь! Я улыбнулся – она улыбнулась в ответ. Я увидел в ее глазах понимание и немое сожаление. И этого было достаточно, уже от этого мне стало намного легче.

– Вы на месяц, так?

– На месяц и одну неделю, – ответил я. – Они решили накинуть неделю, чтобы у нас было больше времени на подготовку к экзаменам.

– Скорее для того, чтобы подольше вас поэксплуатировать.

Тут нельзя было с ней не согласиться. Она заметила одинокую сумку, беспечно валяющуюся на полу, и спросила, почему я до сих пор не собрался. Я беспомощно развел руками.

– Но поезд же завтра утром, или я что-то путаю?