Текст книги "Дорога в космос"

Автор книги: Александр Андреев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

Глава 4. Андрей Берсанов. Рождение идеи

Андрей родился и вырос в небольшом сибирском городе недалеко от озера Байкал. О его детстве нельзя сказать что-то особенное, это была обычная, ничем не примечательная жизнь российского школьника, прошедшая в провинциальном городе. Юноша не выделялся из сотен других обыкновенных школьников. После окончания школы он поступил в местный институт, где приобрел весьма востребованную профессию специалиста по информационным технологиям. Затем устроился на работу в компанию интернет-провайдера: следил за работоспособностью сети, проводил работы по оптимизации и модернизации, решал проблемы абонентов с доступом к услугам. Жизнь протекала размеренно, обыденно и без каких-то особых событий. В середине XXI века похожим образом существовало большинство жителей провинциальных городов по всей России.

Андрей всегда увлекался космосом, аэрокосмическими технологиями, достижениями в изучении ближнего и дальнего внеземного пространства. Этот интерес оставался чем-то вроде хобби, неясной мечты или простого проявления любопытства. Он с интересом читал научно-популярные материалы, рассказы о достижениях науки и фантастическую литературу, просматривал видеоматериалы на эту тему. Но приобщиться самому к миру космических технологий он никак не рассчитывал.

Однако все же что-то заставило его отправить резюме в центр эксплуатации наземной космической инфраструктуры, одного из крупнейших подразделений российского космического агентства Роскосмос. Он претендовал на должность специалиста информационных технологий на космодроме Восточный. Удивительно, но его быстро вызвали на собеседование. Пять лет назад Роскосмос не стал продлевать аренду космодрома Байконур в Казахстане. Восточный стал, по сути, единственным российским окном в космос. Инфраструктура космодрома и соседнего города Циолковский стремительно росла, туда требовались работники всех специальностей и профессий. Нашлось дело и для Андрея, он стал одним из специалистов по созданию и эксплуатации сетей передачи данных в многочисленных структурах космодрома. Переезд на Дальний Восток в город Циолковский не был большой проблемой для одинокого молодого человека.

Работа была весьма ответственной, но интересной, все системы и связи дублировались, некоторые не по одному разу. Регулярно проводилось тестирование, а перед запусками в обязательном порядке проверялось все, включая дублирующие системы. Забот было много, очень часто приходилось работать сверхурочно.

Но главное – у Андрея появилось чувство приобщения к великому делу освоения человечеством космического пространства. Пуски ракет-носителей, которые Андрей теперь мог наблюдать непосредственно, поначалу вызывали чувство дикого восторга, причем не у него одного. Все коллеги, работники вспомогательных служб, все те, кто не был прямо задействован в обеспечении полетов, затаив дыхание, наблюдали за захватывающим зрелищем – запуском ракет-носителей в космос. За несколько часов до старта всех охватывало возбужденное волнение, которое достигало апогея в момент запуска двигателей ракеты. В ту минуту, когда от ракеты отходила заправочно-дренажная мачта, двигатели начинали набирать тягу, а ракета медленно и величественно покидала стартовый стол, никто не дышал. И, когда белоснежный носитель с оглушительным ревом, изрыгая гигантское пламя из двигателей, быстро устремлялся в небо, всех зрителей охватывал дикий, ни с чем несравнимый восторг! Присутствующие начинали поздравлять друг друга, поддавшись коллективному ликованию! Через несколько минут приходило сообщение об успешном выводе космического корабля или другой полезной нагрузки на опорную орбиту, которое уже воспринималось как само собой разумеющееся, как подтверждение триумфа человеческого гения.

Хотя со временем острота чувств немного поутихла, все равно каждый успешный запуск оставался событием, каждый раз приводившим в состояние радостного возбуждения всех присутствующих, тем более сопричастных. Ощущение того, что в огромном комплексе работ, обеспечивающем полеты в космос, есть маленькая доля его труда, делало Андрея по-настоящему счастливым. Гордость от осознания соучастия в великом деле была одной из самых приятных особенностей работы на космодроме.

Прошло несколько лет. Андрей женился, у него родился сын Михаил. Миша рос, ходил в школу, занимался музыкой, спортом и другими увлечениями с переменным успехом. В этом тоже не было ничего удивительного, но необычным было детство, проведенное вблизи космодрома. С детства Миша проявлял способности к естественным наукам, с успехом участвовал в региональных олимпиадах по физике и математике. В конце школьного периода Михаил поступил в физико-математическую школу-интернат для одаренных детей при Новосибирском государственном университете и уехал туда получать среднее образование.

Зимой на время школьных каникул Михаил вернулся на отдых домой в Циолковский. Андрей был крайне рад возможности общения с единственным сыном, кроме того, они оба просто успели соскучиться. Сын больше не был ребенком, постоянно нуждающимся в опеке отца, зато он превратился в интересного, эрудированного собеседника с юношеским максимализмом и с собственной точкой зрения на все аспекты взрослой жизни. Андрей с удовольствием беседовал с сыном, успевшим довольно сильно измениться за полгода, проведенные вне родительского дома. Михаил отрастил длинные волосы, настойчиво отстаивал свои права на независимость взглядов и суждений. Он охотно участвовал в спорах на разные темы, демонстрируя свою оригинальность и пренебрежение традициями и догматами общества. Надо отдать ему должное – знаний об окружающем мире теперь у Михаила было во много раз больше, чем в подростковом возрасте. Теперь он свободно рассуждал на темы культуры, музыки, политики, но больше всего он преуспел в естествознании.

В один из дней с космодрома стартовала очередная ракета-носитель «Ангара» с автоматическим космическим кораблем, увозящим оборудование на Луну для подготовки строительства первой внеземной колонии. В отличие от отца, Михаил воспринимал запуски ракет-носителей гораздо спокойнее: они для него были обыденным делом, много раз виденным с самого глубокого детства. Когда Андрей вернулся вечером домой, сын встретил его с вопросом:

– Ну как прошло, папа, все штатно?

– Да, очередная часть горного проходчика сейчас уже на траектории к Луне. Ты наблюдал запуск?

– Да, видел, – со вздохом произнес Миша, – ведь не часто приходится наблюдать старт сверхтяжелой «Ангары». Похоже, на Луну нужно доставить очень много тяжелых стальных машин для того, чтобы окопаться в глубоких и герметичных блиндажах перед сражением с Луной за прогресс и благо цивилизации. Остается только разобраться, есть ли шансы на победу?

– Конечно, – ответил Андрей, – проходческие комбайны на Земле – это впечатляюще массивные агрегаты. Лунные варианты значительно легче, к тому же они модульные, для сборки прямо на месте, но все равно, легкими их не назовешь. Если бы понадобилось закинуть на Луну земной вариант горного проходчика, пришлось бы изобретать сверх-супер-гипер-носитель. А с некоторого размера это нереально. Да и так получается очень затратно, сам знаешь, каждый пуск, тем более сверхтяжелых носителей – дорогое удовольствие.

– Ты объяснял, я помню. Ты еще говорил, что тяжелым ракетам надо больше топлива из-за более массивной полезной нагрузки, а большее количество топлива предполагает еще больше топлива, чтобы унести это дополнительное топливо, и так далее. Короче, носители сверхтяжелого класса типа не выгодны.

– Собственно, вся космонавтика – крайне невыгодная штука, но иначе никак не выйти за границы Земли. А прогресс цивилизации и стремление человечества преодолеть границы возможного, к которым ты скептически относишься, являются объективной реальностью и не останавливаются при помощи полемики.

– Вот тут я не согласен, – встрепенулся Миша, – в истории множество примеров остановки прогресса технологий и науки как раз таки полемическим диктатом со стороны властвующих религиозных фанатиков.

– Ну, хорошо, – согласился Андрей. – Да, узколобые диктаторы способны остановить развитие науки и техники, но полностью изгнать из психологии человека стремление к знаниям, основанное на простом любопытстве, они не способны.

– Я общаюсь со сверстниками, и утверждение, что массами движет неуемная жажда знаний, лично мне представляется чрезмерно оптимистичным. Это не так даже у нас в ФМШ, а уж человечество в целом отнюдь не такое. Скорее, основной инстинкт, движущий прогресс – это жажда личной выгоды.

– Допускаю, что ты прав, – со вздохом произнес Андрей. – Однако сейчас я не хотел дискутировать на предмет мотивов поведения отдельных личностей и общества в целом. Напомню, разговор у нас шел о том, что несмотря на дороговизну и экономическую нецелесообразность космонавтики, человечество продолжает настойчиво рваться в космос. И основное препятствие на пути к широкой экспансии в Солнечную систему – это как раз таки высокая стоимость ракет-носителей на химическом топливе.

Михаил немного задумался. Через некоторое время он продолжил разговор:

– Папа, а что, если часть, причем как можно более значительную часть необходимой скорости, нужной для ракеты, набирать по земле колесами, ну или там… на поезде с магнитной подушкой, а потом с этого поезда стартовать уже ракете. Ей бы пришлось набрать меньшую скорость, ну то есть разницу между… как там ее, а правильно, первой космической скоростью и скоростью поезда. Можно было бы топливо сэкономить!

– Ты думаешь, что первый это придумал? – усмехнулся Андрей.

– Ну раз не я, то почему не сделали?

– Слишком мал выигрыш в начальной скорости в сравнении с первой космической. А затраты на создание подобного поезда огромны, учитывая то, что с собой надо возить целый заправочный комплекс. Были проекты по старту ракеты с тяжелого самолета, разогнанного до нескольких махов, то есть нескольких скоростей звука. Но все это опять же не достигло реализации.

Андрей напряженно извлекал из собственной памяти всевозможные проекты альтернативной космонавтики.

– Почему не выходит с самолетом, я могу понять, поскольку никогда не слышал о самолетах в килотонну весом, – заявил Михаил.

– Существуют в половину килотонны, но эти аэробусы точно не перекрывают скорость звука, тем более в несколько раз.

– А американские поезда HyperLoop достигают скорости звука хотя бы одного маха? – с надеждой спросил Михаил.

– Я не знаю, по-моему, нет. Там вроде бы линейные электродвигатели не самые мощные, поезд движется в вакууме и постепенно набирает скорость. Но много набрать не успевает, потому что приходится тормозить перед следующей остановкой.

– Тогда пусть это будет кольцо! Запихаем ракету в кольцевой тоннель с вакуумом, будем ее долго-долго гонять по кругу, пока она не достигнет первой космической. В вакууме же это можно, потерь на сопротивление воздуха нет. Ну вот, пусть спустя несколько недель ракета будет гонять по кольцу, пока не разгонится до первой космической. Тут мы ее как выпустим из тоннеля, и полетит она с нужной скоростью в космос.

Андрей задумался, потом вернулся к разговору.

– Ты меня удивил! Классный проект! Главное – я совсем не слышал ни о чем подобном.

– Ура! А где деньги за изобретения выдают? Мне срочно нужен новый компьютер, как у Лени! Нет, круче! – Миша пришел в возбуждение от перспективы осуществления тайных надежд.

– Успокойся, до изобретения еще далеко, еще не факт, что это заработает. Точнее, факт – что не заработает.

– Это еще почему? Это чтобы мне комп не покупать? – с подозрением спросил Миша.

– Нет, у тебя наверняка есть что-то, хотя бы вот. При достижении высоких скоростей на ракету будет действовать огромная перегрузка от движения по ограниченному радиусу, – Андрей с некоторым облегчением нашел выход из щекотливого положения.

– Тогда сделай его неограниченным.

– К твоему сведению, мы живем на планете, а это такой шарик, – съязвил Андрей, – тут не может быть «неограниченного» кольца.

– В таком случае «надень» кольцо с тоннелем для ракеты прямо на экватор! – Миша сделал последнюю отчаянную попытку спасти свои мечты. – Впрочем, ты все равно найдешь миллион причин, чтобы у меня не было компа, как у Лени, – разочарованно заявил сын и принял вид непризнанного гения.

Отец с сыном притихли, думая каждый о своем. Первым прервал молчание Андрей:

– Ты знаешь, это точно невозможно. Я не представляю, как такое вообще можно построить. А поэтому твоя идея уже вышла за пределы разумного. Но вот что касается перегрузки, то я думаю, что как раз ее и не будет. То есть совсем. На ракете, которая будет двигаться с первой космической скоростью в тоннеле, опоясывающем экватор, будет невесомость.

– Скажешь тоже! Невесомость – она в космосе! – воскликнул Миша.

– Ты же у нас юный физик, чем отличается спутник, летящий по орбите над атмосферой Земли и двигающийся в вакуумном тоннеле по поверхности?

– Да понял я все, просто пошутить пытался! Но все равно же подобный тоннель не построить, – Михаил явно потерял интерес к данной теме по причине осознания невозможности конвертировать ее в вожделенный компьютер.

– Ладно, не дуйся, гениальный изобретатель! Все же ты молодец, мыслишь в правильном направлении. Вот окончишь школу, институт, потом как изобретешь нечто этакое, например, «искривлятор» пространственного континуума! Тогда тебе дадут столько денег за изобретение, что сразу на два компа хватит, и Леня позеленеет от зависти! – Андрей решил взбодрить приунывшего сына. – Ты только старайся, учись! Кстати, о компах, второй – мне отдашь!

Михаил, пребывающий в мыслях о несправедливости мира в отношении его собственной персоны, осознав, что до осуществления мечты еще необходимо пройти школу и институт, да еще чего-то там изобрести, раздраженно пробубнил:

– Нет у меня компьютеров, тем более раздавать.

– Я надеюсь, что чувство юмора у тебя притупилось от голода, а не потому, что Ленин комп круче. Ладно, пошли ужинать, пока наша мама не расстроилась от «игнора» ее призывов к столу.

На следующий день рабочие обязанности Андрея заключались в сворачивании и консервировании всех систем временных линий связи, связанных с запуском. Затем космодром переходил в штатный режим деятельности в ожидании очередного планового запуска. На последующие два дня Берсанов оформил кратковременный отпуск, чтобы проводить сына в Новосибирск, где ему предстояло учиться в физико-математической школе последнее полугодие перед выпуском.

Идея с разгоном ракеты в вакуумном тоннеле, проложенном вокруг экватора, крепко засела в голове Андрея. Очевидные сложности реализации казались ему достаточными, чтобы выкинуть эти мечты из своих мыслей и продолжить размеренное существование обычного инженера. Но сознание упорно возвращалось к этой идее при каждом удобном случае. Вернувшись с работы домой, он опять попытался поговорить с сыном.

– Привет, Миша! Следующие два дня я в отпуске. Завтра мы будем собираться, а послезавтра мы с мамой тебя проводим. Причем практически сразу во взрослую жизнь, поскольку на выпускной, скорее всего, мы приехать не сможем. Сам понимаешь, на конец июня уже запланирован очередной запуск лунной программы, мы будем очень заняты.

– Да, ты говорил об этом, я справлюсь. А после выпускного я приеду и даже к запуску, пожалуй, успею.

– Ты уже твердо решил, что будешь поступать в Новосибирский университет? Не хочешь попытаться в Москву? – Андрей предпринял очередную попытку повлиять на судьбоносное решение сына, впрочем, практически не рассчитывая на успех.

– Папа, ты опять? Не начинай! Я хочу в наш универ, мне там нравится! – слегка раздраженно ответил Михаил.

– Понял, конечно. Но у тебя будет еще почти полгода. Ты все равно подумай об этом, договорились?

– Не уверен, что у меня будет много времени думать о чем-то, кроме учебы, к тому же все равно это ничего не изменит. Но хорошо, подумаю. – Михаил явно хотел «съехать» с надоевшей ему темы.

– Я бы еще хотел обсудить твою идею запуска ракеты из трансэкваториального вакуумного тоннеля, – Андрей без лишних предисловий попытался вернуться к мыслям, вертевшимся в его голове последние сутки.

– Ого, это теперь так называется? – искренне изумился Михаил.

– Да, я решил пусть это будет как-то пафосно называться. Суть не в этом. Понимаешь, первая космическая – это очень большая скорость. Это семь и девять десятых километра в секунду, что в двадцать три раза больше скорости звука. Когда космический корабль возвращается с орбиты на Землю, он гасит эту скорость в верхних, весьма разреженных слоях атмосферы. При этом спускаемый модуль очень сильно разогревается, настолько сильно, что буквально горит. Перегрузка при этом очень существенная, – Андрей явно собирался прочесть грандиозную лекцию, пока его сын сохранял внимание. – А теперь представь себе выход из вакуумного тоннеля ракеты, разогнанной до первой космической, прямо в атмосферу на уровне моря.

– Ты хочешь сказать, что человечество будет долго-долго строить гигантский тоннель, потом будет долго-долго разгонять в нем ракету, начиненную топливом и окислителем, чтобы в конце устроить грандиозный фейерверк? – скептически спросил Михаил. – Я бы поглядел на это, только с безопасного расстояния.

– Нет, конечно, человечество не глупее нас с тобой. Я целый день думал над этим и придумал кое-что, что может тебя заинтересовать. Сначала я хотел построить отдельную эстакаду выпуска ракеты и сделать ее максимально высокой для достижения верхних слоев атмосферы.

– Ух ты, эстакада, уходящая прямо в космос! – восхитился Михаил грандиозностью замысла.

– К сожалению, это невозможно, – Андрей решил вернуть сына к реалиям, – человечество редко строит что-то высотой более километра, и это – мегаобъекты с применением самых передовых строительных технологий. Даже если воспользоваться склоном горы, причем самое подходящее место на экваторе – это Анды в Южной Америке. Даже в этом случае конец эстакады вряд ли удастся задрать вверх свыше пяти километров. А до космоса по крайней мере сто.

– Я так понял, ты над этой штукой уже много времени раздумываешь, а зачем? Мы же вчера поняли, что это невозможно, особенно этот… как ты его назвал… трансэкваториальный тоннель. Не вижу смысла дальше это обсуждать, – скептически заметил Михаил.

– Погоди, я тебе дальше расскажу о том, что придумал, тебе понравиться, – не унимался Андрей. – Допустим, уберем мы ракету, а в тоннеле разместим готовые спутники, со всем оборудованием. Пусть с двигателями и топливом, спутникам это тоже надо, причем сразу много-много спутников, так, чтобы они заполнили весь тоннель. То есть сформируем непрерывное кольцо из спутников длиной во весь экватор, причем состыкуем их друг с другом плотно, чтобы они образовали гладкий цилиндр. Этот цилиндр внутри тоннеля завесим на магнитном подвесе и начнем медленно разгонять линейными электромагнитными двигателями. Для достижения первой космической потребуется много времени, несколько месяцев, но мы сможем, допустим, себе это позволить, причем разгоним чуть быстрее, скажем до значения ровно в восемь километров в секунду. Затем раскроем тоннель по всей длине и выпустим этот длинный цилиндр в атмосферу. Так как он будет непрерывным и гладким, сильного разогрева от трения о воздух можно будет избежать. Тогда это быстро вращающееся кольцо практически без потери скорости начнет само подниматься в небо, слегка увеличивая свой диаметр, пока не достигнет высоты в пару сотен километров. Там спутники можно будет рассоединить и отправить выполнять свои миссии, необходимая скорость для вращения по орбитам у них уже будет. Таким образом, сразу можно будет отправить в космос громадную массу полезной нагрузки и без грамма ракетного топлива.

Михаил молчал, нахмурившись и поджав губы. Андрей подумал, что смог потрясти сына грандиозностью проекта, но он ошибался.

– Папа, тебя явно понесло, и чем дальше, тем круче! Нереальность этой штуковины была очевидна, еще когда речь шла только о ракете, а теперь это – трансэкваториальная связка сосисок. Ты помнишь, что послезавтра мне уезжать, как ты сам сказал, «во взрослую жизнь»?

– Нет, ты погоди! Ты скажи, есть ли у тебя принципиальные возражения? – Андрей отчаянно пытался донести до сына результаты своих размышлений в течение последних суток.

Михаил на минутку задумался, после чего заявил:

– Ну, допустим два. Масса связки сосисок будет огромная, значит, слишком много энергии потребуется для ее разгона. Кроме того, выход в атмосферу этой связки все равно грандиозно разогреет воздух вокруг, сколь сильно не полируй эти сосиски, – сын смог быстро уничтожить планы не в меру размечтавшегося отца, отчего даже испытал удовлетворение как оппонент. Наслаждаясь произведенным впечатлением, он продолжил громить проект: – Зрелище катастрофы будет еще более грандиозным, чем в случае одиночной ракеты, мне по-прежнему охота на это взглянуть. Папа, ты еще, наверное, хочешь космонавтов в сосиски напихать?

Взгляд гордого собой юного физика должен был быть уничтожающим. Но отец только ехидно усмехнулся:

– Я об этом уже подумал. Первое – я подсчитал примерные энергозатраты на разгон, как ты выразился, трансэкваториальных сосисок, из расчета, что они будут иметь удельную массу двести килограмм на погонный метр. Это одна тонна на пять метров, я решил, что это вполне реальный показатель. Цифра вышла громадная, но отнюдь не фантастическая. Для достижения скорости в восемь километров в секунду в течение полугода потребуется около четырех процентов всей генерируемой электроэнергии мира за эти самые полгода. Да, собрать всю эту грандиозную энергию к экватору будет далеко непросто, но возможно. Повторюсь, это не выглядит фантастическим. Кроме того, одним разом на орбиту будет выведено восемь мегатонн полезной нагрузки. Если бы та же самая масса выводилось ракетами, для этого потребовалось бы более ста тысяч запусков ракет сверхтяжелого класса. Ну что, разве выгода не очевидна? Второе – насчет разогрева атмосферы, я думаю решить эту проблему следующим образом. Надо поднимать корпус тоннеля вместе со связкой сосисок с магнитами, обеспечивающими подвес в тоннеле. Это повысит нагрузку, придется предварительно разгонять связку до скоростей, превышающих первую космическую, чтобы скомпенсировать дополнительную массу. При этом процесс подъема можно координировать примитивным способом – с помощью канатов с поверхности. Корпус с магнитами будут нести еще и парашюты. На высоте примерно семьдесят километров корпус тоннеля единовременно раскроется, давление в это время внутри его уже сравняется с наружным и выпустит связку для дальнейшего подъема в космос. А фрагменты корпуса на парашютах спустятся вниз для повторного использования.

Андрей гордо замер в ожидании заслуженного бурного восхищения его несравненными талантами гениального изобретателя. Однако ничего подобного не последовало.

– Папа, а ты на работе действительно работу работаешь? Один только расчет приблизительных энергозатрат потребовал, наверное, массу времени, – Миша лукаво улыбался.

– Сегодня в основном приходилось работать руками. Причем наш отдел производит демонтаж и консервацию временных коммуникаций далеко не в первый раз и строго по инструкции. Руки делают давно привычную работу, голова свободна для созидания. А расчет я максимально упростил, удельный вес связки сосисок есть, длина окружности экватора есть, общая масса легко считается, я ее уже назвал, кстати. Далее, скорость тоже есть, а кинетическую энергию связки сам можешь узнать, еще в седьмом классе ты легко это делал. Остается прикинуть поправку на потери, я просто решил умножить в полтора раза. И после всего этого остается узнать цифры генерации мировой электроэнергии, а это – открытые данные.

– Действительно, просто, но ты как-то примитивно подсчитал, есть ощущение, что не все учел, – настроение Михаила было явно скептическим. – К тому же мне не очень хочется тратить оставшееся время перед отъездом на фантастические проекты.

– Ведь я же пришел к выводу о том, что этот проект не выглядит теперь таким уж фантастическим, – Андрей не мог так просто сдаться.

– Построить эстакаду вокруг экватора – уже фантастика. Там есть горы, океаны, это территория нескольких стран со своими особенностями. – Михаил излагал очевидное с видом мудрого эксперта с грузом жизненного опыта. – Кроме того, я не представляю, чтобы в мире нашлось сразу восемь килотонн всякого разного оборудования, которое все согласятся полгода крутить в центрифуге, чтобы потом отправить в космос. А уж спуск частей корпуса тоннеля на парашютах с высоты аж в 70 километров, да еще и всех разом, выглядит страшно. Скорее всего, эта операция не обойдется без зрелищных крушений.

Сын сразу нашел наиболее существенные проблемы в проекте отца, которые он и без него понимал, но отмахивался от них, пока увлеченно думал над неракетным выводом спутников. Пока перспективы такого способа захватывали воображение Андрея, он предпочитал не замечать очевидных проблем в реализации. И еще он помнил, что, в сущности, идея трансэкваториального вакуумного тоннеля первой пришла в голову именно Мише, но в тот же миг им самим была признана нереальной и отброшена за ненадобностью.

Андрей решил свернуть разговор на эту тему, поскольку осознавал, что подошел уже близко к пределам терпения сына. И сразу же начал читать нравоучения по организации «взрослой жизни» и опасности излишне интенсивного тестирования степеней личной свободы в отрыве от родительского дома. Эта тема также не вызывала бурного восторга со стороны Миши, но он более терпимо относился к этому инструктажу, как к неизбежной процедуре.

Спустя два дня Андрей с женой проводили сына в Новосибирск. Жизнь постепенно вернулась в обыденное русло, дни потекли друг за другом привычной чередой. Работы хватало с избытком, но мысли Андрея продолжали возвращаться к проекту неракетного доступа в космос. Ему нравилось думать о больших объемах грузов, поднятых на орбиты вокруг Земли без сгорания огромного количества ракетного топлива. Воображение рисовало громадные космические корабли, собранные прямо на орбите, готовые оправиться на Луну, Марс и даже к дальним планетам Солнечной системы. Крайне неохотно мысли Андрея возвращались к проблемным местам проекта. Но именно эти проблемы не позволяли Андрею от мечтаний перейти к чему-то более активному.

Прошло три недели. Как-то раздумывая над тем, как бы безопасно спустить части корпуса тоннеля с высоты семьдесят километров, Андрею вдруг пришла мысль не делать этого совсем. Мысль оказалась крайне неожиданной даже для автора, она радикально меняла сущность самой идеи. Берсанову потребовалось время для того, чтобы осознать, что же в итоге получилось. Через два дня он позвонил сыну в Новосибирск.

– Привет, Миша! Помнишь нашу «трансэкваториальную» идею?

– Привет, папа! Помню, конечно, только в чем смысл обсуждать это снова? – удивился сын. – А где мама?

– Мама на смене, чуть позже вернется, мы тебе еще позвоним. А сейчас я объясню, в чем дело, тебе понравится. – Андрей набрал полную грудь воздуха и продолжил говорить, почти срываясь на скороговорку: – Помнишь, я хотел опускать части корпуса на парашютах. Так вот, я решил не делать этого. Корпус надо поднимать до космоса, примерно на высоту в сто двадцать километров, причем вместе с линейными двигателями, с кабелями питания, с линиями оптоволоконной связи и удерживать все это в космосе с помощью кевларовых тросов.

– Но тогда как же выпустить на орбиту твои сосиски из спутников? – недоумевал Миша.

– Не нужно выпускать, так как не будет сосисок. Будет компактный и массивный намагниченный сердечник, удерживаемый магнитным подвесом внутри корпуса. Кроме того, будет возможность дополнительно его разгонять внутри тоннеля линейными электромагнитными двигателями. Вся эта трансэкваториальная конструкция останется на высоте в сто двадцать километров навсегда. Пусть не вечно, но очень долго.

– Тогда зачем все это? – изумился сын.

– В этом случае корпус будет представлять собой стационарную орбитальную станцию прямо в космосе, причем подняться на нее можно будет непосредственно с Земли на чем-то вроде лифтовой кабинки, движущейся по тем самым кевларовым тросам.

– Ого, это как космический лифт, только подниматься по нему не на сорок тысяч километров, а на сто двадцать? – догадался Миша.

– Именно! Классический космический лифт должен был подниматься до геостационарной орбиты, а это, как ты верно заметил, почти сорок тысяч километров. До сих пор не создали еще материала, способного не порваться под собственной тяжестью, если его длина будет такой. А классический космический лифт мечтают построить уже больше века! – Андрей в возбуждении почти срывался на крик. – И вот, оказывается, лифт в космос можно построить уже сейчас, и не нужно изобретать материалов с фантастическими свойствами! Ведь до космоса всего сто километров, и это замечательный способ достичь его без ракеты максимально комфортным и безопасным способом.

– А выше можно? – Михаила в конце концов что-то заинтересовало.

– Можно, конечно, только не надо. Я подумал вот о чем: увеличивается нагрузка на тросы, их вес растет с длиной, на высоте в сотню километров можно обойтись серийными изделиями, но чем длиннее они будут, тем больший собственный вес должны будут нести. Кроме этого, увеличится нагрузка на саму станцию, а ее грузоподъемность не бесконечна и будет определяться скоростью сердечника в ней. Есть еще один аспект. На высоте в сотню километров действительно начинается космос, но атмосфера не исчезает полностью, газ там есть, просто его давление крайне низкое. Так вот, из-за того, что атмосфера все еще есть, на высоте до ста пятидесяти километров совершенно нет космического мусора, все, что могло бы тут оказаться, быстро теряет скорость и сгорает в атмосфере. А ведь станция могла бы оказаться под угрозой столкновения с космическим мусором, поскольку траектория любого орбитального объекта проходит через экватор.

– Я так понял, ты успел уже многое обдумать. Прямо быстро все излагаешь, даже дышать не успеваешь, – съязвил Михаил. – Напиши мне более подробно, я прочитаю и отвечу, если что-то придумаю. А пока мне пора бежать – учеба ждет. (В динамиках уже некоторое время явно слышались нетерпеливые возгласы одноклассников сына.)

– Ты, правда, напиши! И еще, если можешь, ну если тебя не затруднит, подкинь мне немного денег, мне прямо сейчас надо, – взгляд сына на экране выражал крайнюю степень надежды. – Ну все, я побежал, пока!