Текст книги "Лев Рохлин: Сменить хозяина Кремля"

Автор книги: Александр Волков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Необходимо срочно изменить положение дел в экономике страны. Это самое главное. Срочно изменить отношение к армии, иметь боеготовые части сил общего назначения. И конечно, не для того, чтобы в очередной раз идти на войну в Чечню, а для того, чтобы все поняли и видели, что решить вопрос военным путем невозможно, но решать эти проблемы экономическими, политическими и национальными рычагами.

P.S. к «Исповеди русского генерала»:

Я много раз смотрел и слушал запись воспоминаний Рохлина о войне в Чечне. Вспоминал, как перед штурмом 31 декабря генерал позвонил жене и только успел сказать «Молитесь за нас!», и тут связь прервалась. Я уже знал, что из 2200 волгоградцев, участвовавших с ним в «разоружении незаконных вооруженных формирований», 1928 солдат и офицеров командиром корпуса были представлены к наградам, но лишь половина получила их. Сам Рохлин от награды Героя России отказался, заявив: «В гражданской войне полководцы не могут снискать славу. Война в Чечне – не слава России, а ее беда». Зато шесть человек из 8-го гвардейского корпуса получат Золотые Звезды. Я знал и то, что съехавшиеся в Волгоград отцы и матери оставшихся в живых подчиненных Рохлина будут встречать эшелоны, стоя на коленях, благодарить Бога, что их детям достался такой командир. Когда в ту страшную новогоднюю ночь «сгорали» полки и бригады, за два дня боев в городе потери корпуса составили 12 убитых и 58 раненых.

Позже я узнаю, как генералы из разведуправления Министерства обороны в личной беседе выскажут упрек: что же ты, Лева, воевал в Грозном одним разведбатом, лучших людей бросал под огонь. И комкор ответит, что еще в Волгограде именно разведбат он готовил к ведению боевых действий в городе, и тот действительно был лучшим из всех подразделений, полностью соответствуя сложности задач и неся минимальные потери только потому, что умел воевать. Разведбат был обозлен за погибших товарищей в районе Аргуна, стыдился слабости, проявленной после штурма моста, и готов был лезть к черту на рога, чтобы генерал забыл, как ему пришлось под пулями вставать в полный рост, чтобы люди «немного встряхнулись».

Мне не довелось спросить у Рохлина, кто возглавлял то самое подразделение. Значительно позже я выяснил, что командовал тем легендарным 68-м отдельным разведбатом 20-й гвардейской мотострелковой дивизии 8-го армейского корпуса капитан Роман Шадрин, получивший в ходе боев звание майора. Уникальной смелости и военной мудрости человек. В Грозном его подчиненные провели успешную операцию по захвату укрепленного здания главпочтамта. Пробились к президентскому дворцу. Во главе штурмовой группы молодой комбат вышел в тыл к боевикам, оборонявшим бывшее здание обкома в районе гостиницы «Кавказ», двое суток был в окружении, без связи с Рохлиным, отбил десятки атак, но обеспечил взятие основными силами тактически важного здания обкома. С двадцатью семью разведчиками Шадрин выбил врагов из краеведческого музея и закрепился там. Было отражено одиннадцать атак, несколько раз сходились в рукопашном бою, а потом умелыми действиями подразделения офицер обеспечил взятие федералами гостиницы «Кавказ». С декабря 1994 года по февраль 1995-го батальон провел одиннадцать крупных операций, потеряв в жесточайших боях трех офицеров, одного прапорщика, одиннадцать сержантов, два человека пропали без вести. По представлению Льва Рохлина 1 декабря 1995 года майору было присвоено звания Героя России. Второй раз Шадрин воевал в Чечне в должности командира полка. Мне стало известно, что сейчас Роман Шадрин уже генерал.

А еще мне известно, как все, абсолютно все солдаты и офицеры за глаза, после Чечни, будут называть Рохлина батей или просто папой. «Папа приказал…», «Если папа сказал…», «Да мы за батю…». Вот такие слова. Вот такая слава.

Рохлин не забудет своих погибших солдат и офицеров. Ничего не забудет и из этой кровавой кампании, проведенной начальниками «на дурака» и «тяп-ляп». Он припомнит гибель личного состава 131-й отдельной мотострелковой бригады и 81-го полка, когда станет председателем Комитета Государственной думы по обороне и направит материалы дела в Генеральную прокуратуру Российской Федерации. За преступления, за кровь молодых и необученных солдат виновные должны ответить. Так он считал.

КАВКАЗ – ЭПИЦЕНТР ИНТЕРЕСОВ

Как видим, взгляд генерала на чеченскую войну был жесткий, однозначный и, наверное, объективный, хотя многие участники тех событий могли бы с Рохлиным в чем-то не согласиться. Однако жизнь многогранна, а время иногда открывает новые факты, которые позволяют нам увидеть ранее скрытые детали масштабной панорамы истории. В связи с этим представляется интересным свидетельство признанного ученого в области фундаментальных и военно-прикладных наук, доктора технических наук, профессора, ректора Балтийского государственного технического университета «Военмех» (1987–2002 гг.), депутата Государственной думы РФ (2004–2007 гг.) Юрия Петровича Савельева:

– Как-то мне довелось со Львом Яковлевичем поговорить обстоятельно о последней войне, в которой он участвовал, и Рохлин рассказал, как в первые же дни пребывания под Грозным разведка установила, что воевать придется не с бандформированиями, а с обученными и хорошо вооруженными воинскими частями, включающими в себя, помимо горно-стрелковых бригад и подготовленных иностранными специалистами мусульманских полков, также танковый, артиллерийский и зенитно-артиллерийский полки, два авиационных полка и подразделения специального назначения.

Позднее я по различным источникам установил примерный объем вооружений настоящей армии Д. Дудаева. По самым скромным подсчетам, против Рохлина и полков МВД было выставлено свыше 40 танков Т-62 и Т-72, более 50 БМП, около 150 различных артсистем, в том числе два десятка установок «Град», системы ПВО «Шилка», ЗСУ-2Э и другие. Особую опасность представляли специальные истребительные бригады, оснащенные противотанковыми системами и системами РПО «Шмель», включая их зажигательные варианты. Уже в первые дни пребывания в районе Грозного Рохлину стало понятно, что чеченское руководство фактически поддерживается федеральным центром. Это было видно и по тому, сколько оружия оказалось в руках боевиков, и по тому, как из Москвы управляли нашими войсками. Из его слов выходило: если хочешь побеждать, то действуй самостоятельно, без оглядки на засевших в тылу многочисленных военных и гражданских чиновников. Собственно, именно он так и поступал. В результате и Дворец Дудаева взял, и людей в его корпусе погибло на несколько порядков меньше, чем в других соединениях.

В свою очередь, я поделился с ним одним из поразивших меня фактов. Летом 1994 года мне довелось участвовать в конференции по торгово-экономическому сотрудничеству между Россией и США в американском городе Денвере. В числе выступавших оказался заместитель главы ЦРУ. Он делал доклад о позиции США по вопросу освоения нефтяного прикаспийского шельфа и транспортировки «черного золота» из этого района в Турцию и черноморский регион. Один из присутствовавших на конференции задал вопрос о возможности переправки нефти через Чечню при наличии в этом районе военной напряженности. Представитель ЦРУ немедленно и без сомнения ответил: «Да, мы изучали это, знаем проблему и в самые ближайшие месяцы ее решим так, как это будет целесообразно в интересах США». Меня потряс цинизм американца. Но я еще больше был потрясен, когда уже через два-три месяца начались вооруженные столкновения в Чечне.

Я спросил Рохлина, не удавалось ли ему сталкиваться с присутствием зарубежных военных специалистов в ходе военной кампании в Чечне? Генерал ответил утвердительно, но добавил, что, по его сведениям, никому из тех, кто попадался с оружием в руках, не удавалось вернуться домой.

Рохлин высказал поразившую меня тогда мысль об истинных причинах вдруг возникшей войны между федеральным центром и чеченским руководством, помимо очевидного подстрекательства США, о котором я упомянул. Дело в том, что руководитель Чечни Д. Дудаев публично высказывал недовольство искусственным развалом Союза и нелигитимностью президентской власти в России. Он считал, что СССР должен быть скорейшим образом восстановлен, а инициаторами такого восстановления могут выступить народы Кавказа, и даже предпринимал конкретные шаги по инициативным встречам с руководителями других кавказских республик. Впоследствии эту информацию Рохлина мне подтвердил в частной беседе один из известных в Питере журналистов, проведший всю первую чеченскую кампанию в штаб-квартире Дудаева.

Я вполне разделяю точку зрения, что отделение Чечни с точки зрения руководства «новой» России было бы вполне приемлемым по сравнению с опасностью восстановления СССР кавказскими народами.

В ПОЛИТИКУ!

Политическое руководство страны и российское военное командование как в мирное время, так и в ходе «контртеррористической» операции странным образом все делали во вред армии, да и государству в целом. Ельцин не принимал у себя в Кремле Дудаева, тем самым давая понять, что не признает президента Ичкерии. В ответ глава Чечни нарочито демонстрировал свою независимость от России: бесконтрольно добывал нефть, торговал ею и быстро сконцентрировал у себя огромные финансовые средства. Практически в это же время происходит невообразимое – министр обороны, выведя с территории республики воинские соединения, арсеналы с оружием передал в ведение местных военачальников. И хотя, по словам Главной военной прокуратуры, все приказы подписаны командующим Северо-Кавказского военного округа, без Грачева склады попасть в руки сепаратистов явно не могли. Не сам же Ельцин скомандовал вооружить чеченцев? Так или иначе, а для полномасштабного конфликта в этот момент не хватало самой малости – провокации. И она не заставила себя ждать. Тот же Грачев, собирающийся в Грозном наводить порядок одним парашютно-десантным полком, тем не менее на штурм города бросил «добровольцев», наспех собранных в гвардейской танковой Кантемировской дивизии. Итак, порох рассыпан, фитиль зажжен – страна мгновенно вспыхнула гражданской войной.

Не лучше велась и вся кампания по уничтожению бандформирований. Против хорошо вооруженных боевиков, многие из которых имели опыт ведения войны, были брошены необстрелянные мальчишки, попавшие в Чечню напрямую из военкоматов. Долгое время у армейской группировки не было единого руководства. Командовать брались то министр обороны, то начальник Генерального штаба, то назначали кого-то из генералов, как правило, не обладавших ни опытом, ни необходимыми качествами. Всеобщая неразбериха, отсутствие согласованности действий армии и Внутренних войск привели к трагическим ошибкам, которые повлекли большие потери личного состава.

Как мы знаем, особенно «не повезло» армии с «лучшим министром обороны» Грачевым. Имея опыт командования полком в Афганистане, он, к сожалению, за мирное время растерял тактическое и стратегическое мышление, а возня возле Ельцина и желание «прописаться» в «семье» президента сделали из него политика «чего изволите?». Оттого он все время принимал решения с оглядкой на Кремль. Чтобы больше понравиться Ельцину, предпринял сумасбродную попытку танковой атаки на Грозный. Потом в честь собственного дня рождения без подготовки и тщательного планирования кинул войска штурмовать набитый боевиками город. Потерпев серьезное поражение по всем направлениям, кроме того, где действовал корпус Рохлина, запил. Когда же волгоградцы очистили центр Грозного, захватили Дворец Дудаева, взяли ключевую в стратегическом плане площадь Минутку и оттеснили бандформирования на окраину населенного пункта, министр очухался и дал пресс-конференцию. На ней он неожиданно заявил: «Операция по взятию города была спланирована внезапно и проведена с наименьшими потерями… А потери пошли, тут я вам честно хочу сказать, по рассеянности некоторых командиров нижнего звена, которые почувствовали легкую победу и просто-напросто расслабились». Кто знал ситуацию, слушал его, сжимая кулаки.

Надо сказать, предательство было повсюду. Информация из Кремля, Министерства обороны, Генерального штаба и штаба округа утекала со свистом. Тот же Грачев жаловался, что стоит у Ельцина получить задачу, как о ней уже знает чеченская сторона. Тайно вылетал в Грозный, а на аэродроме его выстраивались встречать не только подчиненные, но и зенитчики бандформирований. Дошло до того, что министру приходилось имитировать собственный отлет с аэродрома «Северный» – когда самолет совершил все рулежки и остановился перед началом разбега, генерал выпрыгнул на бетонку и «огородами» добрался на командный пункт.

Кавказскую войну в прессе открыто называли позором армии. Госпитали были забиты ранеными. Российские города, села и деревни, получая запаянные гробы, выли от горя, а Грачев, красуясь перед журналистами, сообщал: «Наши мальчики умирали с улыбкой на устах». Оправдания национальной трагедии не было. Осознавая, что страна попала в капкан, Кремль судорожно искал выход. Как всегда не там, где он находился. Вместо того, чтобы силой раз и навсегда подавить бесчинствующих сепаратистов и съехавшихся со всего мира головорезов, власть то и дело имитировала стремление к мирным переговорам. Военные стали заложниками бестолковой политики и продажных чиновников.

На фоне этой вакханалии, этого политического бардака образ Рохлина проступал светлым пятном. Страна с извращенными моральными ценностями, когда все по именам знают звезд российской эстрады и клички их любимых собак, кто, когда и с кем спал, неожиданно начинает повторять фамилию генерала, обеспечившего взятие города Грозного. Журналисты, побывав в успешно воюющем корпусе, наперебой рассказывали о героизме и мужестве его солдат и офицеров, решивших исход операции по захвату столицы мятежной Ичкерии. Помимо воли военного руководства, имя ком-кора набирало звучание, его авторитет взлетал на высоту. Страна увидела – даже в этой непопулярной войне есть герои, которые спасли поруганную честь нации.

Осознавал ли генерал, что стал символом непобежденного русского воинского духа? Я об этом его не спрашивал. И язык бы, конечно, не повернулся, потому что Льву Яковлевичу чуждо было рассуждать о высоких материях, тем более говорить о себе в превосходной степени.

– Вернулись в Волгоград мы в феврале 95-го, – рассказывал Рохлин. – Много раненых. Куча проблем с семьями погибших. У них жены, дети, а кормильца нет. От всего этого не отмахнешься. Это первое. Потом награжденные. Мы представили людей к Героям, к орденам, медалям, а Москва не торопится присваивать. Чиновники… Пришлось самому ехать, разбираться, рычать на всех. Ну и третье. Из Чечни я вынес собственное видение войны и мира. Подготовил документ – выводы, обоснования, рекомендации по выполнению боевых задач с учетом местности и национальных особенностей населения. Условия ведения переговоров и заключения мира. Если бы тогда прислушались ко мне, то такого позорного соглашения, которое потом подписал Александр Иванович Лебедь, не было бы. Россию в очередной раз унизили.

Рохлина с его аналитической справкой в Министерстве обороны и Генеральном штабе выслушали, давая понять, что и здесь «таких умных» пруд пруди. Словом, в родном отечестве пророка нет. Плюнув на все, генерал вернулся в Волгоград и стал готовить корпус к новой отправке в Чечню. Он понимал, что в Вооруженных Силах на сегодняшний день таких боеспособных и познавших вкус победы военных формирований, как его корпус, больше нет. А значит, после небольшой передышки гвардейцы вновь окажутся на войне.

И тут его вызвали в Москву. В стране замаячили выборы в Государственную думу второго созыва. Разобравшись, что его прочат третьим по списку в блок «Наш дом – Россия» (НДР), генерал быстро смекнул, что на его популярности хотят завоевать голоса электората, и решил не продешевить. Корпусу требовались перевооружение, жилье, ремонт и строительство казарм, зависшие в коридорах власти награды… Торг прошел успешно– Виктор Черномырдин пообещал исполнить все, лишь бы генерал вошел в первую тройку федерального списка. Так Рохлин оказался в политике.

Вспоминает Игорь Николаевич Родионов, экс-министр обороны, генерал армии:

– Встал вопрос о присвоении Рохлину Героя России. Лев Яковлевич позвонил мне в Москву и сказал, что от Золотой Звезды откажется, что генералы в этой войне не заслуживают наград, настоящие герои – солдаты и офицеры, которые своими жизнями расхлебывают ошибки и предательство политиков.

Когда Черномырдин стал собирать команду на выборы в Госдуму, сразу вспомнил о Рохлине – им нужны были герои. Глава правительства, пообещав, что построит несколько домов для бесквартирных офицеров волгоградского корпуса, тем самым заманил командира корпуса в списки НДР. Но обманул и ничего не выполнил. Рохлин впоследствии во всех разуверился, из пропрезидентской фракции вышел и ни к кому не примкнул. Стал создавать свое политическое движение.

Уже в сентябре, после съезда, на котором Рохлина утвердили кандидатом в депутаты Государственной думы от НДР, Лев Яковлевич отвечал на вопросы московских журналистов. Они откровенно посмеивались над угловатыми повадками генерала, еще недавно личным примером поднимавшего в бой необстрелянных солдат, привыкали к его своеобразному выговору. Но Рохлин подкупал своим героическим прошлым, открытостью и откровенностью суждений. Он напрямую заявил, что его место не в Думе. «Я должен, я умею командовать. Это не хвастовство. Меня представляли к Герою Советского Союза в Афганистане за то, что я умею командовать. Я прекрасно справлялся с задачами в Закавказье по той причине, что я умею командовать… Я считаю, что я принесу большую пользу Родине хотя бы на Северном Кавказе».

Из этого было понятно, что в коридорах власти задерживаться он не собирается. Вот развяжет чеченский узел, поддержит упавший авторитет армии, заставит власть пересмотреть свое отношение к обороноспособности страны– и назад, в свой корпус. Журналисты только дивились его политической наивности. Перечисленные задачи, которые он ставил перед собой, тянули лет на сто и быстрого решения не подразумевали.

ЗНАКОМСТВО С ИЛЮХИНЫМ

Из воспоминаний Виктора Ивановича Илюхина, депутата ГД первых пяти созывов:

– Прошли выборы в Государственную думу второго созыва. Это был декабрь 1995 года. Пятипроцентный барьер уверенно преодолели блок «Наш дом – Россия» во главе с председателем ельцинского правительства В. Черномырдиным, Компартия, со значительным отставанием прошли ЛДПР и «Яблоко» Г. Явлинского. В январе депутаты собрались на первую сессию. Как обычно, началось формирование комитетов, распределение должностей. Я продолжил возглавлять Комитет по безопасности.

А вот председателем Комитета по обороне стал Лев Рохлин. В НДР он шел по списку третьим, и фактически избирательная кампания ельцинистов во многом строилась на имени генерала, прославившего себя в боях за Грозный. Поэтому, когда спустя месяц-полтора после начала работы Госдумы ко мне в кабинет зашел Лев Яковлевич, я его встретил с определенной настороженностью. Но стоило с ним поговорить десять минут, как я понял, какой это замечательный человек. Бесспорно, он подкупал открытой улыбкой, какой-то даже крестьянской простотой разговора и образностью выражать свои мысли. А главное, стало ясно, что этот военный человек, герой войны – настоящий патриот. Он сильно переживал за состояние армии, клял верховную власть за развязанную гражданскую войну и несанкционированную передачу огромных партий вооружения чеченским сепаратистам. Через час мы с ним уже говорили на одном языке и строили планы о согласованной работе двух комитетов – по обороне и безопасности.

Засиделись у меня в кабинете допоздна. И настал момент, когда я посчитал для себя возможным задать ему вопрос, что называется, в лоб:

– Скажи, дорогой Лев Яковлевич, как же тебя угораздило оказаться в НДР? Там ведь как раз те люди, которые разваливают страну и твои Вооруженные Силы, кто вначале вооружил чеченцев, а потом бросил туда необстрелянных юнцов на пушечное мясо. Ты что, не разобрался в этом?

Лев Яковлевич улыбнулся, но улыбка эта была недоброй. Позже я часто замечал такую улыбку на его лице – вот уж точно настоящий лев! У его врагов, мне кажется, она, должно быть, вызывала мороз по коже, гасила волю к сопротивлению, отбивала всякое желание спорить. Вот если кто-то не знает, что означает понятие «харизма», то стоило увидеть Рохлина в момент его душевного напряжения… Завораживающее зрелище…

– Угораздило, говорите, – переспросил меня Рохлин. – Слово «угораздило» подразумевает случайность. А я пришел сюда с другой целью. Вам, наверное, известно, что мне пришлось хлебнуть в Чечне. Я брал Грозный, брал Дворец Дудаева. Но такой бестолковщины нигде не встречал. Грачев, конечно, не полководец совершенно– штурмовать город в честь своего дня рождения – додуматься надо! Людей и технику бросали, как сухие дрова в топку. Задачу мы выполнили, но какой ценой!

– У вас же было немного потерь.

– У меня меньше, чем у других, но, к сожалению, люди тоже гибли, было много раненых. И когда мой 8-й гвардейский армейский корпус обескровел, нас вернули в Волгоград зализывать раны. Я понял, вывели ненадолго. Мы получили опыт военных действий, почувствовали в отличие от многих вкус победы, потери нас не выбили из седла, люди рвались в бой отомстить за своих друзей. Это и министерство поняло. Поэтому я считал, что сейчас добавят личного состава до штатной численности, отремонтируем технику, и корпус опять пойдет в бой. Моя задача была – успеть привести части в боевое состояние, «натаскать» молодняк, выбить новое вооружение, пополнить боезапасы. А тыловики и вооруженцы все тянули, тянули время. Чувствую, придется в Чечню возвращаться, с чем есть…

– А «Наш дом – Россия» при чем?

– Да вот при том. Пока мы воевали, у вас тут выборы затеялись. Меня к себе Черномырдин вызывает, говорит, ты хорошо проявил себя на войне, мы тебе Героя дадим и пойдешь во главе списка в Госдуму. Я ни в какую, у меня же за спиной корпус «голый», уйду на выборы, кто их вооружит, укомплектует, обучит? Виктор Степанович опять за свое, мол, завтра Героя на тебя Ельцин подпишет, а корпус подождет, никуда не денется. Вот тогда я и смекнул, что под это дело я могу условия ставить, видать, сильно я им нужен был.

– И какие же вы им условия поставили?

– Чтобы боевые машины пехоты и танки дали новые, а не с ремзавода. Чтобы пустые склады артвооружения пополнили. Чтобы корпус с призванным молодняком в «командировку» на Кавказ не направляли минимум полгода – их подучить надо. Квартиры вдовам офицеров и прапорщиков, пенсии их семьям без промедления. И последнее условие – Героя России не присваивать. Я же понимаю, им это для выборов надо, а какие могут быть Герои в гражданской войне? Это просто аморально, разве не так?

Слушал я генерала – и все больше проникался к нему теплыми чувствами. Надо же, среди карьеристов, чиновников и богатеев, которыми была наполнена фракция НДР, оказался вот такой «расчетливый» генерал-лейтенант с тяжелой судьбой военного человека.

Меня удивило, сколько у нас с ним было общего. Он воевал или стоял на линии огня во многих «горячих точках», там, куда я сам со следственными бригадами выезжал в командировки по поручению Прокуратуры Союза, – в Грузию, в Армению, в Азербайджан. По службе Рохлин тесно пересекался с генералами И. Родионовым и А. Макашовым, с которыми меня связывали добрые отношения. Даже в семьях нас постигла одна беда – сыновья одного возраста болели тяжелой неизлечимой болезнью. Как я его понимал! Наверное, как никто другой.

– А теперь что? – спросил его я. – Восстановишь корпус и опять в бой?

Рохлин задумался. На столе стояла бутылка коньяка, но спиртное не шло. Пили зеленый чай. Он подошел к окну, за которым из-за громады гостиницы «Москва» виднелся Кремль, и сказал:

– Вот вы, Виктор Иванович, на девятом этаже, мой кабинет – на десятом, прямо над вами. Отсюда, сверху, открывается не только красивая панорама Москвы. Отсюда ой как далеко видно. Куда как больше, чем из окна командира армейского корпуса. Вот я и посмотрел внимательно. Ко мне поступают такие документы, что за голову хватаешься. Я думал, что у нас дела плохие с Вооруженными Силами, а оказывается, все намного хуже. Просто катастрофа. И вот этот Кремль, этот президент, вся эта камарилья ставят страну на колени. Ясно, Россия погибнет, если за нее не бороться. С такими армией и флотом нас голыми руками могут взять. Поэтому придется, уважаемый Виктор Иванович, здесь задержаться.

На этом разговор закончили, разошлись по домам уже ночью. И с тех пор мы как-то потянулись друг к другу. Да и в работе действовали согласованно. Очень часто вели расследование одного дела с двух направлений, каждый со своей стороны. Например, как так оказалось, что при выводе войск на территории Чечни осталось столько автоматов, пулеметов, гранатометов, БМП, танков и даже самолетов, что можно было спокойно вооружить три-четыре дивизии? Каким образом Россия передала Армении массу оружия и боеприпасов в то время, когда республика активно конфликтовала с Азербайджаном? А чего стоило расследование по урановой сделке Гор – Черномырдин? Все это – истории большого предательства на государственном уровне. Погибли десятки тысяч людей в гражданской войне, в различных межнациональных конфликтах. Миллиарды долларов растворились на счетах чиновников, причинив огромный финансовый и нравственный ущерб нашей стране, намеренно сделаны огромные бреши в системе безопасности и обороноспособности государства. Касаться этих тем было смертельно опасно, а Лев Рохлин не то что касался, а предметно исследовал их. Встречался с людьми, выезжал в «горячие точки», чтобы проследить пути переброски оружия, боеприпасов и топлива, докладывал об этом с трибуны Госдумы. Вместе мы готовили депутатские запросы в ФСБ, Прокуратуру, МВД, в Совет безопасности, в Министерство иностранных дел, в Администрацию президента и даже за границу.

Рохлин стал для меня не просто коллегой по депутатскому корпусу, не просто другом, с которым я разделил ответственность за выступления против правящего режима созданного им Движения в поддержку армии. Он был мне как брат, на которого я всегда мог положиться и за которого был сам готов идти в огонь и в воду.

ОТ СЛОВ – К ДЕЛУ

Когда Рохлин на своей первой пресс-конференции говорил, что постарается быстро изменить ситуацию в Вооруженных Силах и на Кавказе, он не лукавил. Возглавив Комитет по обороне, он развил удивительную активность. Организовал поездку большой группы депутатов в кавказский регион. Они проехали сотни километров, изучали ситуацию в Дагестане, побывали на границе России. Через какое-то время генерал полетел в Лондон, где обсуждались вопросы продвижения НАТО на Восток. Эти командировки многое открыли Рохлину. Когда Госдума стала рассматривать бюджет страны на очередной год, председатель Комитета убедил депутатов обратиться к президенту и правительству с предложением отложить планирование средств для военного ведомства до того, пока не будет выработана приемлемая концепция военного строительства, создан единый орган руководства силовыми структурами и определен их круг обязанностей.

Рохлин заставил аппарат Комитета работать так, как он привык это делать в войсках. Кто-то не выдержал и ушел, кого-то он заменил сам. Так или иначе, тема «самодура» спонтанно возникла теперь здесь, на Охотном ряду. Тем не менее, Комитет начал рождать идеи, вникать в смежную проблематику международных и национальных отношений, в экономику и производство, вести чуждые прежде расследования по незаконной продаже оружия, искать, куда уходят отпущенные на оборону средства. У финансовых кланов, которые, казалось бы, давно в Кремле все «утрясли», возникла опасность, что «окопный» генерал обнаружит и предаст огласке их теневые операции.

Ряд министерств, среди которых не только Министерство обороны, сильно напряглись и начали вести привычную для себя закулисную войну. Ельцину нашептывали на ухо, а потом уже говорили во весь голос, что Рохлин, критикуя внутреннюю политику государства по целому ряду ключевых направлений, дискредитирует президента и его команду. Председателя Комитета даже предупредили, чтобы он не лез не в свое дело, а занимался «солдатами, портянками, социалкой и дальше казармы нос не совал».

– В Думе я чувствую себя диким колхозником, который пришел сюда с ломом в руках. А вокруг– испытанные в различных политических баталиях люди. Во многих вопросах я задеваю интересы слишком больших игроков, всегда наступаю на чьи-то больные мозоли, – позже рассказывал журналистам Лев Яковлевич. – Кто же виноват, что любая проблема, связанная с войной и миром, касается большого комплекса тем? И если я готовил доклад «О ситуации на Северном Кавказе», то мне пришлось «есть хлеб» многих министерств – иностранных дел, по труду и социальной политике, естественно, обороны, экономики, финансов, залазить в епархию МВД, МЧС, говорить о недальновидной работе администрации президента и правительства в целом. Понимаю, кому-то это не понравилось, но в интересах дела надо жертвовать авторитетами.

Да, Рохлин политиком на первых порах не был. Генерал и в Госдуме оставался генералом. Был порою прям до грубости, откровенен до дерзости, а когда намеренно «закруглял» в выступлениях наиболее острые углы, они от этого углами быть они не переставали.

Взять, к примеру, его известное выступление по Северному Кавказу – оно представлено в Приложении к этой книге. Прошло полтора десятка лет с момента его обнародования, а оно, по сути, актуально и ныне. Не занятое население в Чечне и Дагестане остается источником криминала и бандитизма, нищета, социальная незащищенность гонят людей с нажитых мест в соседние регионы, где их никто не ждет. Возникают новые очаги напряженности. И Рохлин показывает федеральному центру пути разрешения проблем. Фактически он требует на территориях, где сам недавно воевал, восстанавливать и строить новые заводы, дороги, порты, проводить линии электропередачи, заниматься социальными вопросами.

Школы, больницы, жилье, по его разумению, должны поднять уровень жизни, заставить население перейти к мирному и созидательному труду. Вот о чем думает председатель Комитета Госдумы по обороне. А ему говорят – твой удел портянки и казармы… Так вам хотелось, господа, отвести взгляд генерала от проблем, на которых вы наживались.

Почему генерал одно из первых своих серьезных политических выступлений в Госдуме посвятил ситуации на Северном Кавказе? Оно ведь состоялось фактически спустя четыре месяца после его назначения на должность председателя Комитета. Да потому, что Кавказ, Чечня, эта бестолковая кровопролитная бойня, в которой он участвовал, были слишком свежи в его памяти. Но он думал не об отмщении главарям бандформирований, которые положили столько молодых жизней русских солдат, а о том, как любой ценой развести стороны. Ведь президент, министр обороны все время говорили о реванше, фактически планировали войну до победного конца, а генерал, в отличие от них, понимал, что победителями здесь никто и никогда не станет. Мясорубка будет бесконечно перемалывать и тех, и других, пока у Кремля и полевых командиров не останется, кого посылать на закланье.