Текст книги "Боярин"

Автор книги: Александр Логинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– На кой черт ему это надо было? – искренне удивился Андрей.

– Не поминай дьявола! – строго сказал боярин, перекрестившись. – Всеволожский не смог заручиться поддержкой Угличского князя Константина, и из Твери его выперли – не посмотрели, что родня, я же сказывал, что к Юрию он убежал. Вот и хотел боярин поссорить Юрия с братичадом его, чтобы Юрий войной пошел на племянника.

– Ты, Костя, сам-то в это веришь? Получается, бояре делают в княжествах все, что им вздумается? – сделал вывод Андрей. – Слишком хитро все придумано. Не стал бы Всеволожский так подставлять себя. Он же получается соучастник кражи. Нет, тут что-то другое.

– Правильно, – легко согласился с Андреем Костя. – Мыслю я, что дело сие рук родича моего Захария Кошкина. Он с боярами Добрынскими первейший недруг Всеволожского за то, что Всеволжский в угоду удельным князьям потеснил бояр в правах их древних. Самое главное тут – невеста московского князя Василия, дочь двоюродной сестры Кошкина. Захарий-то дураком только прикидывается, на самом деле хитрован он, каких поискать. Вполне мог переиграть боярина Всеволожского. Все ведь подумали, что это дело рук боярина Ивана…

– Князь Юрий как отреагировал?

– Собирался недолго. Двинул дружину на Москву, токмо ростовский наместник Добрынский, друже Захария Кошкина, упредил Василия, что рать Юрия подошла к Переяславлю. Бояре московские со свадьбы все разъехались по вотчинам своим, не было времени у Василия упредить бояр своих. Василий испужался, послов заслал к дядьке своему. Токмо Всеволожский послов тех, бояр московских, поносил обидными словами. Да и те хороши, кто не знает Федьку Лжу[65]65
  Федор Андреевич Лжа – чингизид, старший сын Андрея Серкиза, внук татарского царевич Серкиза (Секиз-бея). Женат на дочери Ивана Яковлевича Мячко Анастасии.


[Закрыть]? Нашли, кого послать. В ответ послы наговорили обидного немало. В общем, разъехались, ни о чем не договорившись, чему Всеволожский радовался сильно. Василий собрал бояр, кого смог, даже торговых людишек исполчил в поход.

– Как так, великий князь оказался без войска? А дружина?

– Какая дружина? Дружина Василия – его бояре, а они все в вотчинах сидели уже, кто знал, что так быстро князь Юрий в поход двинет?

– Совсем без войска оказался князь московский?

– Торговые людишки да мастеровые, разве это войско? Плюнь – разбегутся. Дружины дали князь Серпуховский, да наш князь послал бояр своих.

– И чем все вышло?

– Чем, чем? На Клязьме мы сошлись в конце апреля прошлого года, в верстах двадцати от Москвы. Торговые людишки с мастеровыми напились вареного вина, всю ночь бражничали. Дружинные посмотрели на такое дело и давай догонять. В обозе торговые людишки много вина привезли да перевару. Продавали всем, прибыток считая. Да токмо боком им тот прибыток вышел. Перепились все в дым… – боярин вновь надолго замолчал, воспоминания о той ночи тяжким грузом давили на его плечи, словно очнувшись, налил себе полную чашу вина, залпом выпил и продолжил рассказ. – Я там потерял всех холопов своих. Бежал, стыдно признаться, налегке, бросив доспех, токмо саблю сохранил.

– Ты что, тоже пьяный был? – продолжал задавать вопросы Андрей.

– Трезвый я был, – помотал головой собутыльник. – Подумаешь, выпил полбочонка вина. Вот холопы мои в дым напились. Утром еле на коней взобрались. Какие из них вояки? Почитай все войско наше еле на конях держалось, а пешцы так вообще стоять могли, токмо опершись на щиты.

– Князь Василий не мог запретить пьянку?

– Он первый начал бражничать с ближниками своими, а глядя на него, остальные выпивать начали.

– Ну и порядочки у вас… – усмехнулся Андрей.

– Обычное дело. С пьяных глаз Москву Тохтамышу сдавали, а Межевая река от великой пьянки перед сечей получила прозвание свое и теперича прозывается Пьяной. Потом как-нить расскажу, – пообещал Константин Федорович.

– Побили вас, а дальше что?

– Я к себе в вотчину поехал, а там разор один – Литва набегала в мое отсутствие. Людишек в полон увели, деревеньки пожгли, скотину угнали да порезали, добро мое растащили.

– Печально. А московский князь?

– В Тверь убежал вместе с матерью. Токмо князь Борис показал им отворот поворот, и те в Кострому подались. Князь Юрий Дмитриевич вошел в Москву и стал великим князем.

– Василий смирился?

– Что он может? Казну его, казну матери, бояр московских, князь Юрий отобрал. Сам Василий в плен попал. Иные люди сказывают, что боярин Всеволожский нашептывал великому князю умертвить Василия, да любимец князя, боярин Семен Федорович Морозов отговорил. Отпустили Василия с миром, дал ему великий князь в удел Коломну. Бояре московские стали переходить на службу к Василию. Юрий не препятствовал.

– Всеволожский так был зол на князя Василия, что жаждал его смерти?

– Змея он подколодная, – рассказчик в сердцах с размаху опустил длань на столешницу. – Князь Юрий, как сел на Москве, старых московских бояр подвинул, их места заняли ближние бояре Юрия. Москвичи толпами отъезжали в Коломну. Всеволожский первым понял, куда ветер дует, взял, да и отъехал к Василию одним из первых. Сыновья великого князя горячи больно. Видя бегство московских бояр, решили покарать виновника всех бед – боярина Морозова. В сердцах зарубили боярина, да и отъехали в Кострому от греха подальше. Князь Юрий на расправу скор и нрав крутой имеет, княжичам могло не поздоровиться за самоуправство такое.

– Чем дело закончилось? – Андрей уже жаждал услышать окончание пространного рассказа.

– Видя, что Москва не принимает его, князь Юрий передал столицу Василию, а сам ушел в Звенигород.

– Так взял и ушел? – Андрей опешил от отсутствия логики в поступке князя Юрия.

– Да, взял и ушел. Признал братичада старшим братом и отказал детям своим в помощи. Пришлось князю Юрию отказаться от Дмитрова, но взамен для сына своего младшего он получил от князя Василия Бежецкий Верх. Князь Василий настаивал на помощи против Литвы, но Юрий отказал ему в этом. Оно и понятно. Князь Литовский побратим Юрия.

Заключили князья докончание и подписали грамотки. Юрий отправился в Галич, а великий князь Василий пошел войной на его детей, укрепившихся в Костроме.

Сам-то великий князь в войске не был. Послал воеводу своего, князя Юрия Патрикеевича[66]66
  Юрья Патрикеевич – московский боярин во время правления великих князей Василия I Дмитриевича и Василия II Васильевича Тёмного, второй сын князя Патрикея Наримунтовича и Елены. Происходил из династии Гедиминовичей, был родоначальником князей Патрикеевых.


[Закрыть]. Токмо Юрьевичи помощь получили из Галича да с Вятки и разбили московскую рать. Братья скоровестника послали в Галич, предлагали отцу занять великокняжеский престол вновь. Юрий отказался. Василий же считал, что галичане и вятчане помогли братьям по наущению отца своего. Собрал новую рать и двинул войско к Галичу.

– Всеволожский был прощен Василием?

– Как же, прощен и обласкан милостью великокняжеской. Василий, сказывают, сам вынул очи Всеволожскому, за злой умысел боярина противу князя, вотчины боярские все отобрал князь.

– Ослепил своего боярина? Как так? – Андрей чуть не поперхнулся, услышав такое. Ничего себе порядочки!

– Просто. Вынули боярину очи и все, – для Кости такое наказание не было из ряда вон выходящим. В общем-то обычное дело. – Есть такая страсть у Василия – очи вынимать. Он так холопов своих наказывает, а бояре – те же холопы великокняжеские, так что ничего странного в наказании нет.

– А дальше что было?

– Галич обороняли сыновья Юрия, а сам он в Белоозеро подался, гонял воев князя Михаила Андреевича[67]67
  Михаил Андреевич – князь из рода Можайских. Михаил Андреевич был сыном можайского князя Андрея Дмитриевича и княгини Стародубской Агриппины (Аграфены) Александровны.


[Закрыть].

Сыновья князя Юрия отстояли Галич, а вскоре к ним на помочь явился отец с воями своими.

Князь Василий отошел через Переяславль к Москве, гоня полон тысячами и предавши огню всю Галицкую землю. На стороне Василия выступил Новгород и князья Иван и Михаил Андреевичи. Ну и наш князь посылал рать воевать Галич, только меня в том походе не было. Я в вотчине своей был в то время.

А ноне, по весне, аккурат в Лазареву субботу, побил князь Юрий князя Василия в Ростовской земле. С Василием был князь Можайский, он после погрома вместе с матерью своей убежал к шурину своему в Тверь, а Василий убежал в Новгород.

Юрий осадил Москву, а воевода Роман Иванович Хромой[68]68
  Роман Иванович Хромой – князь из рода Ратшичей.


[Закрыть] из рода Ратшичей отворил ему ворота Москвы. Можайский князь тем временем уже переметнулся к князю Юрию и был с ним заодно под Москвой.

В Москве князь Юрий захватил казну Василия и его мать, старую каргу Софью Витовтовну, и жену его. Баб он отправил в Звенигород под присмотром верных людей.

Боярин Маслов умолк. Андрей ждал продолжения повествования. Сюжет закручивался лихо. Сценаристы боевиков удавились бы от зависти, если бы хоть немного интересовались историей.

– Я опять в той битве потерял всех своих холопов. Мы прикрывали отход князя Московского и полегли все. Жив я остался чудом. Стрела по шелому ударила, я упал без чувств, меня завалило трупами. Очнулся я поздно. Выбрался и бежать. У леса, под горой, поймал коня и в Переяславль отправился… Слушай, а давай я тебе деревеньки продам свои, что на Осетре стоят? – вдруг ни с того ни с сего предложил боярин.

– Это где?

– Река такая есть, в Оку впадает выше по течению.

– Сколько просишь? – поинтересовался Андрей ценами на деревеньки.

– Я не прошу, – усмехнулся боярин. – Я предлагаю.

– В смысле, за сколько предлагаешь купить? – поправился Андрей.

– Пять деревенек, дворов крестьянских пять на десять в них будет, землицы с лесом покуда топор и соха ходила. За пять на семь рублев отдам не торгуясь.

– Это по пятнадцать рублев деревенька получается? – на всякий случай решил уточнить Андрей. – А людишки холопы?

– Вольные, – помотал головой резанец, – Можно белками заплатить, – упрямо гнул свое Константин Федорович.

– Лошадьми возьмешь? – предложил Андрей. – Хорошие кони – татарские. Двадцать кобыл и пять на десять рублей серебром дам.

– Согласен, – удивительно быстро согласился боярин Маслов с предложенной оплатой.

– Идет, – обрадовался Андрей возможности стать владельцем деревенек. – По рукам!

– Пошли сразу грамотку составим, – не откладывая, предложил Костя, вставая с из-за стола и с трудом удерживаясь на ногах.

– Погоди, – Андрей заподозрил подвох. – Ты, Костя, что получается, вотчину свою продаешь? – решил уточнить детали сделки Андрей, с интересом наблюдая за акробатическими упражнениями собутыльника, пытавшегося дойти до двери и не упасть.

– Да нет, купля моя это, у меня еще одна есть, под Тулой, а вотчина моя тут недалече будет, – развеял сомнения нового друга боярин.

– Тогда пошли, – сказал Андрей, с трудом поднимаясь на ноги.

Хозяин нетвердым шагом вышел из-за стола, открыл крышку сундука и отсчитал пятнадцать серебряных брусочков с клеймом московского князя. Собутыльники отправились составлять купчую на деревеньки, по дороге горланя песни и задирая редких прохожих, старавшихся не попасться на глаза двум пьяным боярам в сопровождении дюжины воинов.

Проснулся Андрей далеко за полдень. На столе стоял кувшин с холодным квасом. Жадно выпив все содержимое кувшина, Андрей почувствовал себя намного лучше, что даже смог разглядеть свитки, лежащие на столе. Развернув свернутые в трубочку листы плотной серой бумаги, Андрей стал разбираться в их содержимом. Читались они с трудом, но все же Андрей понял, что в первой грамотке он теперь служилый князь и жалован великим князем Резанским вотчиною на реке Пранове, другая грамотка была купчей и почему-то начиналась от имени вчерашнего гостя, боярина Маслова, где тот сообщал, что продал князю Андрею деревеньки с пожнями и нивами и лесными угодьями по реке Осетр.

«Ешкин кот! Это откуда грамотка взялась? Я вчера что, деревни купил у Константина Федоровича? На кой ляд они мне сдались? Река Осетр… Черт его знает, где это… Может, у черта на куличках от моей вотчины. Стоп. У меня есть вотчина? – он попытался вспомнить подробности вчерашнего дня. – Меня признали в княжеском достоинстве и сделали боярином резанского князя, пожаловав вотчину! – наконец вспомнил Андрей.

– Проснулся, батюшка? – это дородная Лукерья появилась в дверях горницы, словно ангел-спаситель. – Кваску еще принести?

– Неси, – Андрей только и мог, что слабо кивнуть головой.

– Я мигом, – Лукерья унеслась исполнять повеление боярина.

– Доброго здоровья, боярин, – в дверях появился купец и застыл в ожидании.

– Проходи, садись. Квасу будешь? Или меду велеть принести? Может вина? – Андрею страшно хотелось похмелиться, но в одиночку пить он не решался.

– Благодарствую. От вина не откажусь, – Иван Андреевич перекрестился на иконы в красном углу и уселся на лавку.

– Лукерья! – громко позвал прислугу Андрей и, дождавшись появления Лукерьи с кувшинчиком кваса в руках, повелел унести квас прочь, а принести им с купцом кувшинчик вина.

– Так нету вина более, – развела руками прислужница. – Вы вчера с гостем своим все вино выпили. Сначала все осьмирнено вино выпили, потом и оцьтно все выхлебали. Пока все не вылакали – не угомонились.

– Гм… – Андрей точно помнил, что вина братья по его просьбе купили два бочонка, по ведру каждый, не меньше. – Меду принеси тогда, – решил Андрей.

Лукерья недовольно хмыкнула и умчалась, вскоре появившись с медом.

– Там Лука с Кузьмой пришли, – доверительно сообщила она. – Звать?

– Зови, – обрадовался Андрей.

Когда все уселись за стол и выпили по чарке меда, Андрей попросил купца зачитать грамотки и предложил собравшимся высказать свои соображения, что дальше делать их государю.

– Что тут думать? – Лука, как всегда, был категоричен. – Надо обустраиваться в вотчине, усадьбу поставить, а купля твоя никуда не денется.

Луку поддержал Иван Андреевич, а в отношении купленных деревенек купец рубанул сплеча:

– Надул тебя боярин. Как есть надул. Красная цена той купли десять рублев московской деньгой. Переплатил ты вдвое, княже. Вот шельмец, каков, – продолжал возмущаться купец. – Коней спозаранку свел с конюшни. Приходили холопы боярские и лошадок увели.

– Как увели? – Андрей от удивления даже привстал со своего любимого стула. – Я же хотел из табуна, что в селе оставили, дать ему лошадей, – князь подивился предприимчивости своего нового друга.

– Так и забрали, ты же сам велел отдать, вот они и взяли. То все слышали, – проинформировал забывчивого князя Лука Фомич, с трудом скрывая усмешку.

«Пора завязывать с пьянкой, не то потеряю уважение мужиков. Вон сидят, еле смешки прикрывают».

– Цыц! Хватит насмехаться! – Андрей с силой ударил кулаком по столу, медный подсвечник подскочил и упал со стола на пол, закатившись под лавку.

– Да мы, боярин, даже не думали, – в голос заверили Андрея Лука Фомич и Иван Андреевич.

Лишь Кузьма промолчал, старательно делая вид, что его дело – сторона. Наконец, и он не выдержал:

– Что сделано, то сделано, – Кузьма ехидно усмехнулся. – Пользу с твоей купли можно поиметь немалую. Места там добрые, хоть и неспокойные.

– Какие такие добрые? Хлеб не родится, земелька там – тьфу, да и только, – продолжал горячиться купец. – Татары каждый год набегают малыми ватажками.

– Ты, Иван Андреевич, не шуми. Боярин что-нибудь придумает, твое дело – торговое. Приказали тебе в Новгород идти – значит сполняй. – Кузьма резким движением рубанул воздух мозолистой рукой, словно поставил точку в разговоре.

Купец, уставившись на пудовый кулак Кузьмы, враз притих и от дальнейшего спора предпочел отказаться.

– Мыслю я так, – неторопливо продолжил Кузьма, водружая на стол поднятый с пола подсвечник. – Наперво нужно плотников нанять, мужики, конечно, к топору привычные, но отвлекать сейчас их от земли не дело. Затем купить лес для хором надобно, тын можно из сырого леса поставить, а усадьбу следует из загодя заготовленного леса рубить. Там недалече лес везти. Сторгуемся по цене, нам до места лес привезут. Холопы нужны еще, пускай Лука предложит охотникам запродаться в боевые холопы, али вольных нанять можно. Сам понимаешь, места там какие – лишними вои не будут. Опять же мастеровой люд нужен, да и просто холопские семьи. Людишками, чай не богаты те земли. Тут уж ты, Иван Андреевич, постарайся, пока не отплыл, вызнай все и куплю оформи чин по чину. Еще кузнец надобен. Кузня в Васькино есть пустая, кузнеца там давно уже нет, я узнавал. Сгинул кузнец, лихоманка забрала.

– Это легко. Кузнеца купить можно. Дорого, правда, он обойдется, но поторговаться стоит. Знаю я одного боярина, он нужду в серебре имеет. Сейчас каждый второй боярин без серебра сидит, вотчины в заклад пускают, – купец был настоящим кладезем информации.

– Это почему? – заинтересовался Андрей.

– Так войско резанское побили ноне в Ростовской земле. Бояре и боярские дети дворы свои потеряли в той битве. На новых холопов деньги нужны, кони опять же, упряжь справить надобно, доспех новый, сабли вострые, саадаки купить – все денег стоит, – пояснил купец, пожимая плечами, и в качестве примера привел друга князя. – Боярин Маслов потому тебе куплю свою продал, что нужда его заставила, – ответ купца был исчерпывающим.

– А как это купить кузнеца? – продолжил выяснять Андрей.

– Просто. Мастеровых на Руси мало. Бесермены, когда набегают, первым делом стараются мастеровых полонить. А бояре наши выкупают мастеровых за большие деньги. Рублей за тридцать сторговать можно.

– И что? Разве не свободным становится мастеровой, если его выкупят?

– Свободу получают только те, кого освободят в воинском походе, а ежели выкупили, то хозяину новому служат, пока не выкупятся.

– Ты, Иван Андреевич, соплей[69]69
  Сопла, сопли – специальные трубки, сделанные из огнеупорного материала для подвода из меха воздушной струи в печь.


[Закрыть] купить не забудь, – напомнил Кузьма. – сотню штук, мыслю, хватит попервости.

– Сотню? Это ж сколько серебра надобно?

– Рубля два, вестимо, надо отдать будет, мыслю. Еще гвоздильну купить, нижние зубила, клещи малые, большие вроде есть там, пробойники, ножницы, подсеки, обжимки, подкладки, штампы, напильники, тиски и круговые точила, – начал перечислять список необходимого инструмента Кузьма. – Да меха еще не мешало бы заменить.

– Вот ты и походи по торгу, выбери, что надоть, а мне недосуг этим заниматься, – сказал, как отрезал, Иван Андреевич.

– Отсыпай серебра, пойду я. Что кота за хвост тянуть. – Кузьма поднялся с лавки, ловким движением поймал брошенную купцом калиту с серебром и отправился в кузнечный ряд торговать инструмент.

Вечером того же дня в доме боярина Маслова состоялся важный разговор, который определил дальнейшую судьбу Андрея, но сам он об этом не догадывался. Костя почтительно стоял прибывшим гостем и внимал словам старца.

– Из града не отлучаться. Дворовых своих вызови с вотчины. Сиди и жди.

– Так вотчина моя… – несмело напомнил боярин о своих проблемах.

– Ничего с твоей вотчиной не случится, – строго сказал старец. – Успеешь дела поправить. Нако вот, возьми. – гость бросил на стол увесистый кожаный мешочек, весело звякнувший от удара.

– Благодарствую, – Костя забрал калиту, оценивающе взвесил ее на руке, но открывать не стал – сразу прицепил к поясу.

– Царевича, что в прошлом годе со своими татарами приходил, помнишь?

– Как не помнить? Помню.

– Так вот его род кочует на украинных землях. Уговоришь друга в набег сходить. Царевич объявил себя царем ордынским. Вот и набежите на кочевье его.

– Так не справимся мы, воев мало, – покачал головой боярин.

– А тебя никто не заставляет на орду царевича нападать. Разорите малое кочевье и уйдете, но так, чтобы следы остались.

– Понимаю, – боярин усмехнулся в пышные усы.

– Раз понимаешь – делай. Главное, он не должен уйти на службу к татарам, – еще раз предупредил боярина старец.

Глава 7
Вотчина

Отплывали ближе к полудню. Ужасно болела голова, но Андрей мужественно терпел. С вечера опять засиделись до полночи с боярином Масловым. Все-таки страсть к выпивке у нашего народа уходит далеко в прошлое. Андрей поморщился от пульсирующей боли в висках, завернулся в медвежью шкуру и провалился в глубокий сон.

Шли по Оке быстро. Ветер наполнял парус, и ушкуй летел по водной глади, словно птица. Команда отдыхала. Андрей, поправивший здоровье соленым капустным рассолом, предусмотрительно прихваченным с собой в дорогу Семеном, пристально всматривался в горизонт. Нанятые ладьи едва тащились следом за ушкуем. Скорость посудин значительно уступала скорости ушкуя.

– Ничаво, догонят, – худой, как жердь, мужик в посконной рубахе и синих татарских шароварах – один из трех кормчих, согласившихся в Переяславле поступить на службу к князю, догадался о тревоге Андрея и поспешил успокоить господина.

В отсутствие Луки, отправившегося в Новгород, Афанасий взял командование на себя. Верховное командование оставалось, конечно, за Андреем, но князь предпочел спихнуть рутину на помощника.

К вечеру догнали ладьи рыжебородого Митяя, который с холопскими семьями, купленными в долг у монастырской братии, отплыл спозаранку на нанятых пузатых ладьях. Команды корабликов радостно приветствовали друг друга. Некоторое время корабли плыли рядом, но вскоре ушкуй вырвался вперед и стал стремительно оставлять за кормой неторопливые ладьи.

В устье Прони вошли еще засветло. Шли под парусами. Ветер часто менял направление, потом вообще стих. Мужики сели на весла и бодро гребли до самого вечера. Река Проня, как успел заметить Андрей, довольно широкая. Местами ее ширина достигала ста двадцати метров, а в среднем составляла не менее восьмидесяти. Андрей мысленно упражнялся, переводя метры в сажени. Получалось пока плохо. Гораздо успешнее продвигались занятия по изучению татарского языка. Андрей поразился факту, что многие люди знают несколько языков. Прямо страна полиглотов каких-то, а не древняя немытая Россия. Некоторые из ушкуйников владели наряду с татарским еще и немецким или английским языками, а то и тем, и другим.

Главными учителем татарского языка стал татарчонок Кулчук-Улан, которого все звали просто – Кулчук, по родовитости своей ставший главным над татарами, перешедшими на службу к князю. Андрей схватывал все на лету. Постепенно вся команда ушкуя перешла на татарский язык. Андрей делал поразительные успехи. У него неожиданно открылась способность к изучению языков. Без всяких учебников, лишь на живом общении он уже через пару дней понимал, о чем идет речь, и мог худо-бедно изъясняться по-татарски.

На ночевку встали засветло. Разбили лагерь и стали ждать отставшие ладьи. Тяжелогруженые кораблики подошли к берегу уже в сгущавшихся сумерках, Андрей было начал волноваться их долгим отсутствием, но, увидав вдалеке в лучах заходящего солнца силуэты кораблей, вздохнул с облегчением и успокоился.

На ужин сварили кашу. В медные котлы кинули крупы, настрогали мелко сала. Пока готовилось варево, Андрей сидел у костра, завернувшись в медвежью шкуру, – с реки тянуло холодом и сыростью. Люди, окружавшие князя, включая холопские семьи, расположились на отшибе. Улыбались, смеялись и радовались жизни, как будто не везет их князь черт знает куда… Холопам боевым все едино: доля их такая. За них думает боярин, и заботится о них боярин опять же. Но ушкуйники жили себе не тужили, и понесла их нелегкая на Дон. И вот теперь оставшиеся в живых новгородцы – слуги вольные на службе у Андрея. И что интересно, верят в князя без оглядки. И то, что впереди их ждет непростая жизнь, так от судьбы не уйдешь, только фатализмом можно объяснить беспечное отношение людишек к своей судьбе. С такими мыслями Андрей потихоньку задремал и проснулся от толчка в спину.

– На, боярин, поснедай, – Сенька протягивал ему огромный ломоть ржаного хлеба, поверх которого густо наложены мелко наструганные кусочки холодного мяса.

Андрей огляделся. Все мужики сидели вокруг большого котла с деревянными ложками наготове, ждали, когда боярин, как старший, начнет трапезу. Андрей не спеша вытащил из-за голенища высокого сапога свою серебряную ложку. Прочитал молитву, которую успел выучить еще в Переяславле Резанском, и запустил ложку в горячее варево. Следом строго по очереди потянулись остальные. Вокруг костра собрались самые ближние, в их число с недавних пор попал татарчонок Кулчук, которого полонил Сенька (как кажется давно это было), и старый татарин Булат, принесшие клятву верности князю. Остальные татары, также присягнувшие на верность, сидели у соседнего костра, как бы и рядом со всеми, но в то же время – наособицу. С татарами Андрей серьезно нарушил обычаи. Принятие православия – обязательное условие, только при выполнении этого условия татары могли получить свободу и быть приняты на службу. Но как бы свободу он им не вернул, а вооружил, и то в качестве своих холопов. Вроде не по обычаю, но и нарушение, на взгляд Андрея, несильно серьезное.

Андрей принял как данность отношение татар к переменам в своей судьбе. Несмотря на рабство, они чувствовали себя вполне счастливо. Оружие было при них, одежда и доспехи у татар – позавидует любой свободный татарин. Кони – лучшие. Что еще для счастья надо? А то, что в рабство попали к русскому князю, так и у себя они были такими же рабами ордынского хана. Все татары – рабы хана. Раньше были рабами хана, теперь стали рабами Андрея. Только и всего. Остальное для них все осталось по-прежнему.

Глядя на татар, Андрей лениво размышлял над их внешностью: какие они татары… Мать Кулчука – русская полонянка. У Булата мать тоже русская: отец Булата взял в жены дочь русского купца из Твери. Татарская знать резко отличалась своей наружностью от простых пастухов. Потомки монгольских завоевателей имели мало общего со своим народом, основную массу которого составляли потомки кипчаков и пришедших в эти края орды покоренных ранее монголами племен.

Однако русские корни не мешали татарам грабить и убивать на Руси. Да и черт с ними. Пытаться понять поступки людей этого времени современному человеку чревато умственной перегрузкой. Нужно просто принять их такими, какие они есть. Русские это или татары.

Андрея спозаранку разбудили братья. Лагерь давно уже проснулся. Митяй с холопами погрузился на кораблики и готов был отплыть в любой момент. Андрей быстро позавтракал остатками вчерашней каши, которую братья специально припасли для него. Андрей точно помнил, что вчера во время ужина котел опустел быстро и на дне его ничего не оставалось. Вместо настоя из трав Андрей ограничился несколькими глотками красного вина из винной лядунки Семена, подаренной ему князем из татарской добычи. Его собственная фляжка осталась на ушкуе, а идти искать ее было некогда.

По Пранове шли уже на веслах, ветер не благоприятствовал. Андрей распорядился идти всем вместе. Первым шел ушкуй князя, замыкающей ладья Афанасия.

По прибытии в Васькино Андрей с Лукой первым делом направились к Спиридону. Раненые ватажники поправлялись, лишь двое отдали богу душу. Из десятка раненых татар выжили не все. На поправку шли пожилой татарин – Анфал, и с ним еще трое. Кулчук очень обрадовался, что старый воин выжил. Узнав, что Кулчук вместе с остальными теперь служит русскому князю, Анфал попросился на службу. Андрей не стал отказывать.

На завалинке перед избой, греясь на солнышке, сидели Андрей и Спиридон, сменивший свою однорядку на татарский халат. Спиридона Андрей, недолго думая, утвердил на должность заместителя князя по хозяйственным вопросам, или иначе управляющим в вотчине. Иными словами, три в одном: тиун, дворецкий и ключник.

Разговор между ними шел серьезный, Андрей пытался выяснить, как отреагируют крестьяне на известие, что отныне они – вотчинные крестьяне.

– Обрадуются, но виду не покажут, – усмехаясь в бороду, заверил господина Спиридон.

– А вдруг уйдут? – засомневался Андрей, он из школьного курса точно помнил, что крестьяне имели право уходить от господина.

– Сам посуди. Зачем им уходить? – покачал головой Спиридон.

– Ну мало ли, – пожал плечами Андрей. – А если оброк я увеличу?

– Нельзя, не по старине это, – от удивления у Спиридона широко открылись глаза. – Ты я вижу, княже, мало понимаешь в наших порядках. Оброк увеличить ты не вправе, хоть в вотчине своей ты господин, но управа на тебя есть – великий князь. А уйти крестьяне не смогут. Раз князь пожаловал тебе вотчину, значит, с тобой все дела мир иметь будет. Уйти могут, но рассчитываться миру уже с тобой придется.

– За что рассчитываться?

– Как за что? Подъемные от князя получали? Получали. Отдай и уходи. Но не переживай, никто никуда не пойдет. Под вотчинником быть лепо им.

– А в чем тогда их выгода? – Андрей действительно не мог понять, в чем тут фишка.

– Сам посуди. Ты служишь великому князю. Крестьяне вотчинные тебе оброк платят и только. А от государева тягла освобождаются, а это, как ни крути, немало. Приказных кормить не надо будет, мир от кормовых большой разор имел. Бывало, приказной приедет собирать тягло и живет неделю-другую, а то и дольше, а кормят его всем миром, поминок опять же полагается дать. Баб в ущерб хозяйству в услужение давать приходилось. А теперь все вопросы с князем ты решать будешь. Крестьянам послабление будет.

– Думаешь, не уйдут? – сомнение еще не покинуло Андрея.

– Уйти могут только те мужики, кто своим хозяйством не обзавелся. Эти могут уйти, но куда? В город? Так и там разрешение сотского получить надо. В другое княжество? А примет ли их мир – еще вопрос. К князю уходить – выгоды никакой, если только к Тверскому князю идти, он на двадцать лет освобождает от тягла, но оброк платить все одно придется. Подъемные даст не жалеючи, но опять захочешь уйти, то отдавать придется. Посему самое выгодное – быть под вотчинником или монастырем.

– Могут еще на Москву уйти. Вон сколько народу в княжестве московском развелось.

Спиридон не выдержал, рассмеялся звонким голосом.

– На Москву. Ой, насмешил. Что там не видели? Татары что в резанских землях озоруют, что в московских. Народу в Московском княжестве много от того, что выкупают митрополит с государем московским полоняников в Орде и садят на своих землях.

– А в холопы запродаться могут только те, кто не имеет хозяйства? – решил уточнить Андрей.

– Ну почему? Любой может. Сначала рассчитайся с миром и уж потом продавайся, кому хочешь. Но все больше молодые идут в холопы. Холопом быть не так уж плохо. Бывало был холоп, а стал боярин.

Ага, социальные лифты работают! Но свободы нет, есть воля. Отдельный крестьянин связан с миром. Сам по себе он никто, и звать его никак. Одному одна дорога – в холопы. А только мир решает, отпустить ли тебя из общины, и мир решает, стоит ли принимать чужака. Но в принципе из крестьян в горожане переход свободный, если получишь на то разрешения своей и городской общины.

На следующий день Андрей собрал крестьянский сход и, нарядившись в лучшие свои одежды, важно предъявил обществу грамотку резанского князя. Отныне село и тяготеющие к нему деревеньки с нивами и пожнями и прочими угодьями принадлежали боярину великого князя Резанского, служилому князю Андрею. А посему он, князь и боярин резанского князя, хочет пересмотреть условия оброчные. Андрей уже разобрался, что большинство крестьян на Руси лично свободные и в принципе вправе свободно покидать обжитые места, переходя на другое место. Исходя из этой данности, Андрей подготовился к разговору с крестьянским сходом.