Текст книги "Дочери Урала в солдатском строю"
Автор книги: Александр Левин
Соавторы: Павел Коверда,А. Пшеницын,Владимир Косарев,Валерий Симонов,Петр Бабоченок,Эдуард Молчанов
Жанры:
Биографии и мемуары
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)
П. Коверда
СЛУЖУ СОВЕТСКОМУ СОЮЗУ!
Полное представление о Сталинградской битве Мария Афанасьевна Крутихина получила позже, спустя несколько лет после войны, когда об этом сражении увидела кинофильмы, прочитала книги…
Неужели и она там была? Как выжила? Не верится, право, не верится…
А ведь в самом деле была. Воевала на самом горячем пятачке – на заводе «Баррикады».
В памяти многое осталось: и бесконечное тарахтение пулеметов, и вой мин, и стоны раненых… И в этом сплошном гуле она, связистка Маша Крутихина, должна была уловить в телефонной трубке то, чего ждал командир.
А однажды…
Да, однажды она получила приказ командира роты отправиться в штаб полка за пополнением материальной части. Больше некому было. Командир так и сказал: «Выручи, Маша». Она все поняла…
Маша уселась рядом с шофером. Машина медленно тронулась в путь. Много ли проехали, сейчас не вспомнишь, одно запомнилось – до штаба полка не добрались. Машина наскочила на мину.
Взрывная волна пришлась как раз между кабиной и кузовом, разорвав машину пополам. Обе половинки, как игрушечные, подбросило в воздух. Передние колеса еще вращались. На миг, где-то рядом с еще неосознанным страхом, явственно представилась картина из детской сказки: барон Мюнхаузен верхом на одной половине лошади…
…«Посадка» получилась благополучной. Помог снег. До сознания дошло, что жива. Вот и шофер тоже жив. Только струйка крови у него на губе. Мария сказала ему об этом, но… не услышала своего голоса. Она крикнула шоферу: «Кровь вытри!» Но крика тоже не услышала. Рука потянулась в карман и достала оттуда зеркальце. Протянула шоферу: «Посмотри…»
Солдат посмотрел в зеркальце. Затем, смахнув рукавом кровь, повернул зеркало к Марии.
Водитель что-то говорил. Мария отчетливо видела, как шевелились его губы. Но что? Почему он шепчет? Но она и шепота не слышит… Тишина… Кругом мертвая тишина… Отчего так?
Только что она слышала грохот, страшный вой и вдруг пустота, ни звука.
Мария посмотрела в зеркальце, настойчиво поворачиваемое в ее сторону, и увидела похожую на себя женщину, только была она совершенно седая…
И вдруг исчезло поле боя… Куда-то уплыли сталинградские руины… По земле стелилась легкая дымка – испарина… Мария увидела себя в родном доме… Она сидела рядом с отцом и слушала рассказы о том, как он воевал в империалистическую… мерз в окопах, голодал.
Отец рассказывал, как он участвовал в гражданской войне, и Марии было обидно, что она не могла идти рядом с отцом в штыковую атаку на белогвардейские цепи.
Потом Мария вместе со всей семьей переезжала из сибирского села Андреевка в далекий город Джамбул. Отец ехал туда строить Туркестано-Сибирскую дорогу.
Но многого не успел построить старый солдат. Умер.
…В комсомол Мария вступала уже без отца, и ей было жаль, что он не смог увидеть на ее груди значок…
Картины сменялись. То она видела себя дома, рядом с отцом, то снова пробиралась по горящему Сталинграду… И вдруг мелькало лицо женщины в белом халате. Женщина была похожа то на мать, то на сестру Екатерину…
Она была заботлива, внимательна, давала что-то пить и ласково гладила Марию по голове.
Да, точно, это же мать – Александра Антоновна. Сейчас она обняла дочь и, прильнув к ее груди, хочет что-то сказать. А Марии некогда. Ее ждут. Заявление комсомолки Марии Крутихиной, телефонистки Джамбульского узла связи, бюро горкома комсомола удовлетворило: она едет добровольцем на фронт.
Мария обещает матери писать. Просит не беспокоиться за нее. Она отомстит за погибшего брата Леонида, поможет воевать остальным братьям – Георгию и Михаилу. Мать что-то говорит ей, но Мария не слышит… Обидно, ох как обидно – не услышала материнских слов.
И еще ей очень хотелось, чтобы мать увидела ее в солдатской форме. Марии хотелось, чтобы мать познакомилась с ее друзьями-однополчанами из зенитно-прожекторного полка… Вдруг снова зеркало… На Марию смотрела мать – седая, уставшая. И мать что-то опять говорила. Теперь, кажется, Мария поняла, что мать произнесла: «Доченька, это не я на тебя гляжу. Это ведь ты сама…»
Мария Крутихина пришла в себя через несколько дней. Не сразу сообразила, почему она на койке. В медсанбате скопилось много раненых и контуженных.
Как-то к ним пришел генерал Чуйков. Мария не слышала, что говорил генерал. Потом она прочитала об этом в письме и поставила рядом со многими свою подпись.
Раненые бойцы-сталинградцы отправили в тыл письмо-клятву:
«Мы возьмемся за руки, грудью встретим врага, но не сдадим город…»
Мария не задержалась в госпитальной палате. Когда дело пошло на поправку, попросилась отправить на передний край. И вскоре она встала в строй сражающихся.
…Рота поднялась в атаку. Мария не слышала команды, не слышала крика «Ура!», не слышала непрекращавшегося шума канонады. Она видела, что солдаты, ее боевые друзья, ползли вперед, и она ползла, сжимая в руке автомат. Солдаты вставали, идя в атаку, и Мария делала то же самое. Солдаты падали, и она прижималась к земле. Мария оставалась в строю до конца Сталинградской эпопеи. Она выполнила клятву, данную в письме: «Грудью встретить врага, но не сдать город».
Постепенно вернулся слух. И Мария почувствовала, что она стала сильнее, потому что теперь не только может ходить, видеть, говорить, но и… слышать. Скажи кто-нибудь ей раньше о том, что с потерей слуха человек теряет половину самого себя, – не поверила бы. Но испытала это сама. Сейчас все позади. Сейчас она чувствует свою полную силу, как тогда, когда принимала военную присягу. Связист гвардии рядовой Мария Крутихина готова нести сейчас свою службу наравне со всеми. Не хныкать, не раскисать, не терять присутствия духа, не спать, когда еле держат ноги, словом, готова быть солдатом.
И почти два года, до памятной январской ночи 1944 года, она оставалась в солдатском строю, идя по фронтовым дорогам к Победе.
…Перед батальоном была поставлена задача – выбить гитлеровцев из небольшого белорусского хутора Малая Лешня. Укрепившись в нем, фашисты сдерживали продвижение наших войск. Хутор, или, вернее, то место, где недавно он находился, обозначен лишь сиротливыми печными трубами. Но он оказался действительно крепким орешком.
Немцы создали здесь мощную систему огня, простреливая каждый метр на подступах к селению. «Это не Лешня, а настоящая чертова клешня», – зло шутили промеж себя бойцы.
Было принято решение взять хутор молниеносной атакой. Боевые цепи батальона, словно тугая пружина, сжимались для решительного броска.
Мария Крутихина, уже бывалый связист, хорошо знала свою роль в предстоящем бою. Она не раз участвовала со своим батальоном в атаках и понимала, что первый, кто дает информацию о реальной обстановке, сообщает истинное местонахождение боевых порядков, – это связист.
…По цепи передали приказ: «Крутихину к комбату!» Командир батальона был краток: «Нет связи с наблюдательным пунктом».
Мария поняла без лишних слов. Поняла по глазам командира – без связи дело худо. Что там в ротах? Как ведет себя противник? Попробуй угадай!
Комбат хотел сказать этой высокой худой девушке, что связь с НП батальон потерял давно. Он старался восстановить ее. На поиск обрыва линии ушел один связист. Потом второй. Третий тоже не вернулся. И теперь ничего не оставалось, как послать на выполнение этого важнейшего боевого задания ее, Марию.
Так примерно собирался вести разговор командир батальона. И он бы начал его, если бы связист гвардии рядовой Крутихина чуть замедлила, помешкала. Но, к большому удовлетворению комбата, девушка освободила его от нелегкого разговора…
– Все ясно, товарищ комбат, разрешите выполнять!
Комбат кивнул согласно головой, посмотрел связистке в глаза, будто для того, чтобы запомнить ее. На троих, ушедших навстречу смерти до нее, он как-то не успел посмотреть.
Мария поползла той же дорогой, по которой шли ее три товарища. И как она ни старалась быть незаметной, фашисты, видно, обнаружили. Они вспахивали каждый квадратный метр земли.
Но Мария ползла. Выбирая направление лишь ощупью, по проводам, она двигалась вперед. В душе теплилась надежда, что обрыв будет обнаружен в лощине или в другом месте, которое не простреливается противником.
Продвигаясь вперед, зарываясь лицом в неглубокий снег, Мария вдруг почувствовала какое-то препятствие. Холод пробежал по спине, сжалось сердце. Буквально перед самым ее лицом, так близко, что она могла упереться в них лбом, Мария увидела неподвижные подошвы сапог. Не требовалось большого труда, чтобы определить, что владелец сапог мертв. Мария отодвинула провод от навечно уснувшего однополчанина и поползла дальше. Она очень устала от физической нагрузки, от нахлынувшего вдруг страха. Но сознание того, что от ее действий зависит судьба ее товарищей и выполнение боевой задачи, заставляло Марию двигаться вперед.
Вот и обрыв. Мария обрадовалась, что теперь она выполнит приказ комбата. Остался пустяк – соединить два конца провода, и связь с наблюдательным пунктом будет восстановлена, а значит, батальон получит возможность, как говорится, «видеть» и «слышать»… И эту возможность батальону предоставит она.
Мария начала торопливо соединять концы оборванной линии. Вдруг неподалеку рванул снаряд – и Марию отбросило в сторону. Но она подползла снова к проводу. Она торопилась, будто ожидая, что немцы снова пошлют сюда еще снаряд, однако почувствовала, что пальцы ее больше не слушаются. Поняла: соединить линию руками она не сможет.
До слез стало обидно, что она уже у самой цели, а сил не хватает сделать какую-то мелочь: скрутить два провода.
Связистка вспомнила, какое было выражение лица у комбата, когда он посылал ее на выполнение боевого задания, и собственные слова: «Разрешите выполнять!»
Полупослушной ладонью она пододвинула конец провода к лицу и взяла его в зубы. Затем, собрав последние силы, поползла к другому концу. Придвинула так же ладонью и его. Чуть передохнула. Потом жадно, как бы боясь опоздать, взяла в рот и этот конец провода. И, уже теряя сознание, Мария крепко, до металлического хруста, сжала зубы.
…Связистку Крутихину, после того как батальон выполнил свою задачу, выбив фашистов из хутора, нашла санитарка Полина Юницкая. Так с обрывками проводов во рту, в бессознательном состоянии Мария и была доставлена в госпиталь.
Полина Александровна Юницкая долго потом ухаживала за Марией. Она была одной из самых тяжелых: ранение в ногу, в грудь, потеря речи. Когда стала поправляться, Мария с Полиной объяснялись при помощи карандаша и бумаги.
Так, где-то на клочке бумаги, осталась часть «протокола» их разговоров, та именно часть, в которой Мария сообщала подруге о своих будущих намерениях: уехать к брату Георгию, который после ранения, еще в 1943 году, перебрался на Урал и поселился в городе Артемовском. Не знали тогда девушки, что клочок бумаги, случайно сохранившийся у Полины Александровны, поможет им снова, через много лет, встретиться.
Полина Александровна прислала запрос в Артемовский горвоенкомат: проживает ли в городе Мария Крутихина?
Об этом запросе сообщили Крутихиной. Мария Афанасьевна села тотчас же за ответ. Но глаза заслонили слезы. Слезы доброй памяти, слезы благодарности боевой подруге, ее спасительнице.
Что же написать ей? О всех событиях и переменах, что произошли за много лет разлука, не расскажешь в одном письме. Хотя бы о главном рассказать. Например, о том, что орден Отечественной войны, которым она была награждена за выполнение последнего боевого приказа, искал ее несколько лет. Тогда, в ту январскую ночь сорок четвертого, в батальоне думали, что награда присуждена ей посмертно.
Вручая орден, артемовский горвоенком сказал:
– Поздравляю, Мария Афанасьевна! Вы единственная среди женщин-фронтовиков нашего города удостоена этой боевой награды.
Крутихина по-солдатски ответила тогда подполковнику:
– Служу Советскому Союзу!
Сообщила Мария Афанасьевна в письме и о том, как много у нее сейчас друзей-помощников среди школьников. Их внимание успокаивает боль старых ран. «Видно, нет в природе лучшего лекарства, чем простое человеческое участие, теплое слово».
Вскоре подруги встретились. Эта встреча состоялась в родном селе Полины Александровны Юницкой Крушники. Можно было бы встретиться на Урале, в Артемовском. Но Мария Афанасьевна сама предложила, несмотря на состояние здоровья, встретиться там, в белорусском селе Крушники. Ведь от этого села совсем недалеко – здоровому человеку какой-нибудь час ходьбы – расположен хутор Малая Лешня. Тот самый хутор, отбить который у фашистов помогла в январе 1944 года связист, гвардии рядовой, ныне кавалер ордена Отечественной войны I степени Мария Афанасьевна Крутихина.
А. Левин
НАША НАДЕЖДА
Когда я увидел ее в белоснежном халате, прошелся, словно сквозь строй, мимо кроватей ее больных, мне вспомнились стихотворные строки фронтового поэта, посвященные врачам:
«И я просить правительство хочу: в День медицины рядовому просто соорудите памятник врачу».
Не знаю, кто конкретно навеял поэту эти строки, но передо мной сидит женщина, чьи дела и подвиг достойны рукотворного памятника.
Она хирург. Стала им очень давно – в грозное военное время – и до сего дня продолжает оставаться в строю тех, кто исцеляет больных, кто часто возвращает людям жизнь.
…В травматологическое отделение 1-й городской клинической больницы города Свердловска ночью доставили больного с тяжелой травмой. Спасти человека могла только срочная операция. Для ее исполнения необходим опытный специалист. Через несколько минут на квартире Надежды Федоровны Пономаревой раздался телефонный звонок.
Надежда Федоровна привыкла к таким звонкам, к ночным срочным вызовам.
– Слушаю вас, – спокойно произнесла Надежда Федоровна. – Что случилось?
Дежурный врач доложил о доставленном в отделение больном.
– Присылайте машину! – предельно кратко произнесла Пономарева.
…Операция длилась до утра. Семь часов сражалась Пономарева со смертью, которая нависла над пострадавшим. Пришлось, как говорят, заново собирать человеке. Пожалуй, не было органа, который не пострадал бы. Но глаза хирурга, его ум и руки творили чудо: постепенно, шаг за шагом у того, кто лежал на операционном столе, появились признаки жизни. Человек был спасен.
Когда над городом забрезжил рассвет, больной пришел в сознание, открыл глаза, равномерно заработало его сердце. Пономарева облегченно вздохнула:
– Все в порядке. Будет жить!
– Вот и отлично! – сказала медицинская сестра, ассистирующая хирургу. – А теперь идите отдыхать. Вам нужен только сон.
– Ну что вы, дорогая, какой же может быть сон, когда начинается новый рабочий день. Больных-то сколько! До обхода осталось чуть больше часа.
Пономарева домой не пошла. Она осталась на своем, если так можно выразиться, боевом посту. Таков уж характер у заведующей травматологическим отделением Надежды Федоровны Пономаревой.
Да, вот так трудится хирург Пономарева ни день, ни два, а всю жизнь. Она всегда в состоянии боевой готовности. Случай никогда еще не застигал ее врасплох. Она всюду предельно собранна – на работе, дома, во время отдыха.
– Хирург, что солдат, – говорит она. – И тому, и другому надо быть всегда в боевой готовности.
И верно, попробуй оплошай – неминуема трагедия.
Я заинтересовался, каким же путем приходят в хирурги, как выбирают эту нелегкую дорогу.
Надежда Федоровна не сразу ответила на мой вопрос. Она медленно прошлась по комнате, подошла к столу и, собрав в аккуратную стопку лежавшие на нем книги, присела. Я обратил внимание на ее руки. Они постоянно двигались, чем-то были заняты: то гладили поверхность стола, то поправляли лежавшие на нем книги…
Обыкновенные руки! И все-таки они не совсем обыкновенные. Это руки хирурга, руки, возвращающие человеку жизнь. Таким рукам нет цены!
Мой вопрос как бы возвратил Надежду Федоровну в далекое детство. Кажется, что именно там она решила найти ответ на него.
Но нет, мечта стать врачом пришла к ней не сразу. В детстве она, кажется, и не задумывалась о своей будущей профессии. Трудное тогда было время. Первые годы Советской власти, гражданская война, борьба за восстановление народного хозяйства. И до камышловского села Ожгиха, в котором родилась в семнадцатом году Надя, тоже донеслись веяния новой жизни. Детство Нади тесно связано с землей. А земля требует большого трудолюбия. Надежда понимала это хорошо, ибо видела, как неутомимо в пору страды трудились в поле родители. Зато в зимнее время, когда стужа загоняла крестьянина в избу, отец часто усаживал Надюшу на колени и вел долгие и интересные разговоры о житье-бытье. Он рассказывал ей о Советской власти, которая дала простому люду землю, восторгался Лениным, человеком мудрым и понимающим душу простого человека. Он учил свою дочь уму-разуму, давал понять ей, что труд и учение делают человека человеком. Он, ее отец, не имел никакого образования, но был твердо уверен в силе знаний.
– Учись, дочка. И ты будешь счастлива.
Слова отца крепко вошли в сознание Нади. Она хорошо училась. Учителя сельской школы хвалили Пономареву. Этой похвалой всегда гордился отец.
Надя выросла. Куда пойти? Чем заняться? Дорог много. Но как найти именно то дело, которое увлекло бы? В те времена это нелегко было: из глухой деревушки не очень-то далеко видно было. А может, податься в город?
Выручил отец. Он почему-то сердцем почувствовал, что Надюшино место в большом городе. Он так и сказал ей:
– Езжай в город, дочка. Мы тебе дали все, что могли. Теперь дело за тобой. Нужно вставать на ноги. Выбирай сама свою дорогу в жизни.
Так Надежда Пономарева попала в Свердловск. Он показался ей необыкновенно огромным. Все здесь было по-иному, не так, как в ее Ожгихе: и улицы намного шире, и дома огромные, и людей много. Было отчего стушеваться сельской девушке, которой все здесь казалось в диковинку. Но Надя не растерялась, Она вскоре нашла себе работу. Ее приняли рассыльной в Институт прикладной минералогии. Надежда быстро освоилась со своей работой. Но это же не все, надо еще и учиться. И Надя решила поступать на рабфак. Сдала вступительные экзамены и сразу была зачислена на второй курс.
На рабфаке Надя обрела новых подруг. С ними она проводила все свое свободное время.
Однажды одна из подруг сильно заболела. Ей пришлось оставить учебу. Девушки часто навещали ее в больнице, носили передачи, подбадривали чем могли. Вот тут-то Надя, может быть, впервые увидела, как люди в белых халатах борются за жизнь ее подруги, делают все возможное для того, чтобы она поднялась на ноги. Прямо на глазах у Нади недуг был побежден. Тогда она прониклась огромным уважением к врачам.
Кто знает, может быть, именно этот факт послужил толчком для выбора профессии. Не будем гадать, скажем только, что в 1937 году двадцатилетняя Надя подала свои документы в приемную комиссию Свердловского мединститута, успешно выдержала вступительные экзамены и стала студенткой.
Годы, проведенные Надей в стенах медицинского института, привили ей огромную жажду к знаниям, любовь к людям и жизни. Они открыли ей, как говорится, глаза на многие вещи. Помимо медицины Надежда сильно увлеклась литературой. Она еще сильнее полюбила труд. Поняла, что без него нет знающего и умеющего человека.
В тот год, когда Надя стала студенткой четвертого курса, страшным вихрем ворвалась в нашу страну беда. Война. Она перечеркнула все мечты, заставила всех перестроить жизнь, подчинить всю свою деятельность интересам победы над врагом. Студенты-медики поняли, что их место там, где уже льется кровь. И в августе 1941 года первые отряды молодых врачей, не успевших полностью завершить учебу, отправляются в действующую армию.
В декабре состоялся досрочный выпуск курса, на котором училась Пономарева. Она попадает на трехмесячные курсы санврачей, после чего год работает в областном отделе здравоохранения. Новая работа увлекла Пономареву. Свердловск – город, находившийся в глубоком тылу, ковал победу. Люди работали столько, сколько в сутках было часов. Надя Пономарева тоже много трудилась, но мечта не давала покоя. Она уносила ее на фронт, туда, где уже находились многие ее однокурсники.
Говорят, что добрая мечта всегда сбывается. Видимо, это так, ибо у Надежды Пономаревой она сбылась: в июне сорок третьего она прибыла на Калининский фронт. И вскоре оказалась в госпитале для легкораненых. Здесь ее обмундировали – дали все, что положено человеку военному, а на плечи легли офицерские погоны. И стала она именоваться старшим лейтенантом Пономаревой. Тогда-то впервые она столкнулась лицом к лицу с хирургией, стала врачом-ординатором хирургического отделения.
Госпиталь хотя и был предназначен для легкораненых, но сюда поступали в основном бойцы с тяжелыми ранениями. Война не отпускает времени на рассуждения. Здесь некогда определять характер ранения. Здесь надо, не теряя ни секунды, оперировать, оперировать, оперировать. И неважно, что в небе «рыщут» вражеские «юнкерсы», а в непосредственной близости рвутся снаряды, на это некогда обращать внимание. Перед тобой раненый, истекающий кровью воин. Он, презирая опасность, несколько минут назад бросился в атаку на врага. Но его встретила вражеская пуля. Она застряла в легком или подкралась к самому сердцу… Вот-вот может случиться большое несчастье. И в эту минуту только рука хирурга способна сотворить чудо: отвести беду…
Надежда Федоровна вспоминает тот час, когда она, можно сказать, впервые взяла в руки скальпель, а по ее лицу пробежала еле уловимая тень тревоги. И мне показалось, что вот и сейчас, спустя более тридцати лет, она чего-то испугалась. Ее можно понять: вспомнила того юного солдата, которого она, неопытная и тоже очень молодая, должна была оперировать. Ответственность необыкновенная.
Да, видимо, ответственность и рождает уверенность, дает силы. Так оно и случилось. Молодой хирург отлично справилась с задачей: пуля удалена.
Удача окрылила Надежду. И когда на операционном столе уже появился новый раненый, ее руки работали еще проворнее и увереннее.
И этот спасен.
Так день за днем…
По нашей земле ходит немало людей, которых когда-то из рук смерти вырвала военный врач Пономарева.
Бойцы любили и уважали старшего лейтенанта Пономареву. Они называли ее ласково – наша Надежда.
– Надежда не даст нам умереть! Надежда поставит нас не ноги! Надежда поможет нам отомстить фашистским гадам! – говорили нередко воины.
Они верили в Надежду. А Надежда верила в них, верила в силу нашей армии, верила в Победу.
Фронтовой госпиталь, как и войска, долго не задерживался на одном месте. Части пойдут в наступление, погонят фашистов – и госпиталю следует приказ двигаться вперед. А легко ли поднять такую махину! В такие дни никто и понятия не имел об отдыхе – ни сестры, ни врачи. Все работали до седьмого пота: грузили на машины инструмент, таскали носилки, койки, палатки. А на новом месте надо было в считанные часы развернуть госпиталь.
Надежда Федоровна вспоминает бои под Ленинградом. Прибыли они в населенный пункт Осиновая Роща. Целый день пришлось работать, чтобы все оборудовать как надо. К вечеру совсем из сил выбилась. Подумала: вот закончу работу, заберусь в какой-нибудь угол и уж отосплюсь. Но поспать не удалось. Только она улеглась, слышит голос: «Старший лейтенант Пономарева, к начальнику!» Еле поднялась. Прибыла, а ей говорят: «Поступают раненые…» Все понятно: надо оказывать им помощь.
Так и простояла всю ночь у операционного стола. Скольких воинов она тогда спасла, точно не помнит, но знает, что работать пришлось почти без передышки.
…Однажды Пономаревой было приказано явиться в управление госпиталей. Зачем? На этот вопрос ответить ей не мог никто. Тогда она подумала: видимо, переведут в другое место. А ей этого совсем не хотелось. Привыкла к своим коллегам, со многими сдружилась. Но приказ есть приказ, разве скажешь – не хочу, война не место для рассуждений.
И она отправилась в управление, которое находилось в тридцати километрах от Осиновой Рощи. Приехала и увидела, что здесь собрали многих врачей. Всех повели на конференцию. Там читались доклады на медицинские темы. Сцена освещалась фарами от машин. После докладов сказали, что группе врачей будут вручены правительственные награды. И в их числе одной из первых на сцену была вызвана старший лейтенант Пономарева. К ее гимнастерке прикрепили орден Красной Звезды. Она растерялась от неожиданности: за что такая награда? Вот солдат награждать – другое дело, они воюют, кровь проливают, а она, мол, только работает. Нет, здесь произошла какая-то ошибка, она, видимо, не та Пономарева, которая заслуживает такой высокой награды. А ее поздравили и сказали, что она именно та Пономарева, что ее наградили орденом за самоотверженный труд, за воинский подвиг, за бесстрашие.
…Фронт катился на запад. Уже позади осталась граница Советского Союза, бои перекинулись на территорию Восточной Пруссии. Вместе с войсками передвигается и госпиталь, в котором несет свою службу Надежда Пономарева. У нее появился еще один орден – Отечественной войны II степени.
Домой, в родной Свердловск, Надя пишет прекрасные письма: наступаем, идем вперед, гоним фашистов! И ей тоже пишут. Приходят письма и из института. Старый профессор интересуется, пригодилась ли ей на фронте его наука. Конечно, пригодилась. Что бы она стоила без знаний? И все-таки ни один учебник не мог предвидеть того, с чем пришлось встретиться хирургу в боевой обстановке.
…На территории Германии хирургическое отделение госпиталя, в котором работала Пономарева, было выдвинуто вплотную к линии фронта. Пришлось принимать раненых в медсанбате. До передовой буквально несколько километров. Бои идут ожесточенные. Враг, чувствующий свою гибель, бьется из последних сил. Раненых много. И нет времени отправлять их в тыл, в госпитали. Операции проводятся прямо под вражеским огнем. Землю сотрясают взрывы снарядов, бомб. Но хирург капитан медицинской службы Пономарева уже многое повидала, она давно отвыкла вздрагивать при каждом выстреле, научилась работать в любых условиях.
Три дня и три ночи оперировала здесь раненых Надежда Пономарева. А потом прислали машины: поступил приказ отправлять раненых в тыл. Но нетранспортабельные остались. Начальник госпиталя распорядился и ей оставаться с ними. И опять без сна и отдыха капитан Пономарева занимается тяжелобольными. Ее задача определена четко – довести раненых до транспортабельного состояния и, воспользовавшись услугами конного взвода, отправить их в специальные госпитали.
И это задание с честью выполнила хирург Пономарева. С последними ранеными уехала и она. Теперь ее госпиталь расположился в районе города Бреслау, в деревне Цвайбах.
Весна сорок пятого. Каждый сердцем чуял, что вот-вот войне конец. А раненые все прибывают и прибывают. Какой же это конец? В операционной его еще не видно. И все-таки настроение у всех приподнятое. Раненые частенько говорили: «Потерпите, доктор, чуток, скоро всем фашистам капут придет… Домой поедем. И вы тоже поедете…»
Домой… Ох как соскучилась она по дому, по родной деревне, по Свердловску. На крыльях бы улетела. Но нельзя, война-то еще продолжается…
Надежда Федоровна помнит те дни очень отчетливо. Помнит она и усатого солдата, который после операции открыл глаза и спросил:
– А жить-то я буду, доктор?
– Обязательно… И плясать тоже будете.
– А нога цела? – спросил он.
Вот ноги-то и нет. Пришлось хирургу ее ампутировать. Но солдат был рад, что жив остался.
– Спасибо вам. А я-то думал, что не дотяну до Победы. Воевал, воевал – и вдруг под конец умирать… А Победа-то рядом. Фриц уже издыхает. Верьте мне, доктор, не сегодня-завтра быть Победе.
Солдат был, видимо, провидцем. Вечером 8 мая Пономарева заступила дежурным врачом по операционному блоку. А утром вдруг началась страшнейшая канонада. Вокруг грохотало и свистело. Все подумали, что госпиталь попал в окружение. Одного из санитаров послали в разведку, узнать, в чем дело. Он возвратился очень быстро. Остановился посредине госпитального дворика и молчит. Молчит и плачет. А потом во весь голос закричал:
– По-бе-да!!!
Радости не было предела. Раненые вскакивали с постелей, кричали, пели. Откуда-то появились баяны. А тот усатый солдат подозвал Надежду Федоровну:
– Доктор, пришейте мне мою ногу, я хоть спляшу.
– Еще спляшете. Вот протез вам смастерим – и еще как будете плясать!
– Спасибо за доброе слово! Надежда вы наша…
Война кончилась, а хирург Пономарева продолжала сражаться за жизни воинов. Госпиталь оставался на месте. Еще многие солдаты не вставали, кровоточили раны. Приходилось снова оперировать.
Только в сорок шестом году довелось снять военный мундир. Надежда Федоровна приехала в Свердловск и без всякого отдыха приступила к делу: сначала работала в Институте ортопедии, а с 1951 года в 1-й городской клинической больнице. В 1967 году ее назначили заведующей травматологическим отделением. Сегодня к боевым орденам Н. Ф. Пономаревой прибавился еще один – орден Трудового Красного Знамени.
Мне хочется назвать Надежду Федоровну героем. Я знаю, она снова скажет: какой же я герой? Вот солдаты, которые шли в атаку, те герои. Все правильно. Но и хирург Пономарева тоже герой. Помните, что сказал Юлиус Фучик:
«Герой – это человек, который в решительный момент делает то, что нужно делать в интересах человеческого общества».
Надежда Федоровна именно такой человек. Была война – она смело пошла на линию огня. Настало мирное время – и она снова на переднем крае.
Война – тяжелое испытание для страны, для народа. Война, естественно, изнуряет, выматывает силы, утомляет. Но сколько бы я ни встречался с бывшими фронтовиками, не видел среди них таких, которые бы пали духом. Они сильны в убеждениях, у них молодой задор, хотя имеют и возраст солидный. Только позови – ветеран готов идти выполнять любое задание. Посмотрите вокруг, сколько фронтовиков находится в трудовом строю. И как работают!
И Надежда Федоровна тоже принадлежит к когорте тех ветеранов, которые не знают покоя. Какие только трудности не возникают в ее работе сегодня! Но она умеет их спокойно, без паники преодолевать. Говорит, что война научила ее этому. Армия, фронт привили ей те качества, которые так помогают ей сегодня самой быть в роли хорошего хирурга и умело руководить коллективом.
У коммуниста Пономаревой сочетается требовательность с добротой. В партию она пришла на фронте. Там, в тяжелой обстановке, Надежда Федоровна всем сердцем почувствовала, что ее место в рядах коммунистов. Помнится, один раненый, которого она прооперировала, в первый день выздоровления спросил ее:
– Доктор, вы давно в партии?
– Я беспартийная.
– А я вступил. Перед самым боем. Да вот ранило, еще и партбилета не успел получить…