Текст книги "Без названия"

Автор книги: Александр Амзин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

Принципаль любил читать. Hе то, чтобы он был книжным червём, но книги для него значили очень многое. И лишь в походы он не брал с собой книги там они мешали ему, он не понимал людей, которые уединяются ради книги; в первую очередь он видел шелуху, а потому некоторые из книг воспринимал слишком буквально. И ассоциации ещё. Про ассоциации надо несомненно рассказать. Он очень любил ассоциировать. Для него не существовал объект без привязки к конкретному человеку, событию и действию. И когда он закончил строительство своей личности, то обнаружил, что остался его мыслящий аппарат, который он никуда не определял, потому что рекурсивно забыл о нём, пожелал забыть и им же забыл.

Вот тогда Принципаль и стал Принципалем. Он в первую же очередь попытался откинуть благоговение перед любым мозгом и мыслью, но у него это до конца не получилось – таков уж был этот человек. Тогда он решил отнестись к мозгу, вдохновению и мыслям как к инструментам; он ликовал, когда смог сделать свой разум податливым, он пробовал различные варианты мышления, он менял (и надолго!) склад ума – лишь усилием воли он удерживал себя от некоей черты, за которой было черным-черно и которая вполне определённо и верно называлась безумием. Он не много рассказывал о своих ощущениях. Ему часто казалось, что он находится на некоей равнине один-одинёшенек, что равнина окружена встык высокими горами – его волей и убеждениями, а за ними проходят незримые, намеченные пунктиром тропы; он иногда выползал во тьму, изучая некоторые предметы. Вообще, Принципаль был не очень глупым человеком. Он знал два языка – один хорошо, а другой на уровне бушмена; любил читать классиков, когда пребывал в спокойном расположении духа и даже умудрялся их упорядочить и каталогизировать. Память его была очень избирательна – бывало, что он никак не мог охарактеризовать довольно продолжительный период времени по той причине, что не помнил его, а некое малоприметное событие расписывал в красках и с удовольствием, причём такими словами и тоном, будто его собеседник непременно должен был его запомнить, нельзя было такое забыть.

Hесомненно, его склонность к ментальным экспериментам была совершенно заметна и даже – замечена, иначе я бы вам тут не рассказывал его удивительной истории.

***

Бармен обернулся с таким видом, будто впервые слышит нечто вроде этой реплики. В некотором роде так оно и было. Однако бармен был предупреждён и потому тихо молвил:

– Письмо с собой?

Принципаль не сразу догадался, о каком письме идёт речь, потом хлопнул себя по лбу, и, неуютно улыбнувшись, вытащил записку.

Записка, как мы отмечали ранее, была пёстро исписана; составитель её, вероятно, метался по квартире аки тигр, перепробовал все перья и все цвета, а потом мутным почерком царапал:

"Женечка! (зачёркнуто) Женя! Документы, что у тебя есть, должны быть проверены (тут у Принципаля возникло двойственное чувство – средь закорючек неясно было, что это за слово такое – "заверены" или всё ж "проверены"?) не только в нотариате.

Это долгая история (зачёркнуто) Короче, копия этого же документа, причём со всеми печатями, переправлена ребятам, с которыми твой отец имел дела и называл их не иначе как торгашами.

(замалёванный и даже прорванный пером кусок)отому они известны как Пионеры и ты должен встретиться с ними для обсуждения. Помощь их от тебя зависит.

(подпись закорючкой).

psсriptum. Столовая 'Тефтель' "

Бармен внимательно изучил каждый завиток и мрачно предупредил:

– Сейчас их так не называй.

– А как мне их называть? – поинтересовался Принципаль.

– Господами, – последовал незамедлительный ответ.

Ситуация была невероятной вязкости – неизвестно, что говорить и так же неизвестно, какого ответа следует ожидать.

Бармен принаклонился к Принципалю:

– Через пять минут.

Пять минут тянулись невыносимо медленно. Потом бармен, отвлекшись от суетных дел, пошёл сквозь белёсые клубы, и почти увязнув в них, движением одной лишь кисти (почему это поразило Принципаля, он и сам не знает), поманил за собой.

***

Лучше не бывает прохладной комнаты и нет лучшей прогулки, чем прогулка по тёмным коридорам. Помнится мне из моего детства, что очень я любил лазить за таблички а-ля "Посторонним В". Принципалю тоже, вероятно, это нравилось – по крайней мере, тёмный коридор со слабым запахом морилки и липкими дверьми по левую руку, чуть пологий спуск были несравненно лучше, чем прокуренный главный зал.

Они шли на голоса; вначале тихие, теперь они сливались в ровный гул.

Отрывками звучали знакомые слова – тем чаще, чем ближе они подходили.

Так они вошли в тёмный зал. Хотя это опять противоречие, я не могу назвать этот зал тёмным, но там была создана такая атмосфера тёмного дерева вкупе с тёмным металлом и людьми в приглушённых тонов одеждах, что создавалась определённая иллюзия, а именно: принесите лампочку!