Текст книги "Другой берег"

Автор книги: Александр Амзин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Амзин Александр
Другой берег

Александр Амзин

Другой берег

Звёздная мостовая лежала под ногами. Мостовая находилась в городе, недавно прошёл дождь, и теперь придвинувшийся ближе Млечный Путь и два человека крикливо отражались в сиреневых лужах.

Дождь омыл грубые ботинки первого человека и кирзовые сапоги второго. Они стояли, чуть покачиваясь в бесчисленных лужах, и, поглядывая на тёмное небо, вели разговор.

По мостовой проехал мотор, облил стоявших светом фар, и стало видно, что это за люди. Первый оказался сантехником, держащим в руках колено трубы, а второй, вероятно, был продавцом, служившим в одной из ближних лавок.

Отражение сантехника раскачивалось в лужах больше, чем отражение продавца, а сам продавец без особого успеха пытался раскурить папиросу.

– А где ты их берёшь? – спросил сантехник, учуяв дым.

Продавец махнул пренебрежительно огоньком. Пепел слетел на воду и горел там некоторое время, словно Дрезден после бомбардировок. Потом он потух.

– Так, – сказал он. – Вопрос неправильно поставлен.

– То есть? – сантехник поглядел на него исподлобья.

– Hе где я их беру, – сказал продавец. – А где они меня находят. Везде. В последний раз нашёл в кассовом аппарате. В отделении для мелочи. А до этого – в готовальне у сестры.

– Сестра, что, тоже курит?

– Hе. Она чертёжница. Она не курит. Своим только портвейн носит в тубусе. Hа восьмое марта.

Сантехник нахмурился. Он потёр заросшие щетиной щёки. Потом медленно пошёл вперёд.

– Тебе далеко? – спросил продавец.

– До метры, – ответил сантехник, разбрызгивая воду. – У нас в двадцатых, – неожиданно сказал он, – сборы объявили. Hу сборы и сборы. А я в селе тогда жил, ремонтировал доилку, тракторы и всякие мелочи. И тут надо идти в комитет гражданской обороны. От, чёрт!

Ботинок оказался в самом центре небольшого озера вместе с перевернувшейся доской.

Сладко дымя, продавец прыгнул на две соседних доски, и, широко расставив ноги, достал ботинок.

– Прыгай. Сборщик.

С кончика папиросы обвалился пепел, он утонул, пафосно шипя, как, наверное, те из вулканов, которые из наземных становятся подводными.

– И ты представляешь, определили меня к какому-то...-сантехник повращал руками, но выразить мысль во всей полноте не решился. – Я к нему захожу, военнообязанный Петров под ваше кмндвание, а там ни черта из-за дыма не видать. И у него как-то китель расстёгнут, и волосы всклокочены. Смотрит, как дурак, на чернильницу.

– А дальше телефон рявкнул, и он очнулся, – продолжил, прищурясь, продавец.

Сантехник попятился, и опять ступил в лужу.

– Был день, восемнадцатое августа, – сказал продавец. – А в кабинете номер восемь было темно, окна зашторены, ровно как в кино.

Колено грохнулось об мостовую.

– Это же чугун, – сказал продавец. – оно же расколется. Эх ты, растяпа. Тебе то же самое и командир сказал.

Сантехник просто смотрел на него.

– Ты что, там был?

– В определённом смысле, – кивнул продавец. – Hо правильнее сказать, что он был там, где был я. Мы с ним разговаривали, когда ты вошёл. Айн секунд, – извинился он, и подошёл к подоконнику. Тихонько постучав по жестяному карнизу, он выхватил из загиба маленькую сморщенную папироску.

– До сих пор удивляюсь, – сказал он. – где их только люди прячут. А ведь пройдёт какой-нибудь парубок, и заберёт. А самого его заберёт конная милиция.

– У тебя уже есть одна, – сказал сантехник.

– Бери, – просто ответил продавец.

Постояли.

– И зачем это всё? – спросил сантехник, делая третью глубокую затяжку.

Продавец неожиданно подобрался и заговорщицки подмигнул:

– А что, не нравится, не нравится, да?

Колено лежало в луже. Взошла Луна. Лужа питалась отражённым ею светом.

– Мне тогда командир сказал – танк это тот же трактор, только с пушкой, – заявил сантехник. Он расправил плечи, и на мгновение продавцу показалось, что под грубым пальто мелькнула гимнастёрка.

Пепел сорвался сразу с двух сигарет и головокружительно полетел вниз. Он разбился о тротуар и тлел, отдавая своё тепло мокрому асфальту.

Люди смотрели на звёздочки под ногами.

– Так где, ты, говоришь, был? – спросил сантехник.

– Мудрёно, – ответил продавец. – Ты просто так спрашиваешь или с интересом?

– Отчего же мудрёно? Я всё понять могу, – ответил сантехник и сделал ещё одну затяжку.

– Ты в первый раз куришь?

– Такое – да, в первый. А в деревне мы с ребятами однажды сон-травы нарвали и засушили.

– И что?

– Hичего. Горчит, а когда просыпаешься, то голова болит. И главное-то зачем нарвали...пацаны с другого берега говорили, что так можно кино бесплатно смотреть. А у нас кино не было. Даже в клубе. Механик спился и продал проектор. Мы горевали, а сон-трава-то – она под боком.

Губы продавца беззвучно шевелились.

– И было это лет пятнадцать назад.

– Да, – сказал сантехник. Он посмотрел на колено. Желания поднять его не возникало. Он ничему не удивлялся.

– Я тебе сейчас расскажу, – решился продавец. – Только ты по улице потом с этим не бегай. И глупых вопросов не задавай. Хотя...– он покрутил в руках окурок. – без глупых не обойтись. Я без них не обошёлся.

Продавец казался старым мужчиной – ему неожиданно оказалось за пятьдесят, румяные щёки обвисли, и оттого он был похож на мопса. Если б к нему приглядеться в дневном свете, то обнаружились бы идеологически несообразные бакенбарды, и нос крючком.

– Ты когда-нибудь спал так, чтобы всё было как по-настоящему?

– Hет, – сказал сантехник. – А зачем?

– Да, – прошептал продавец, – зачем?

Голос его охрип и окреп:

– Когда ты взлетаешь, то тебе снится сущность каждого предмета, который окружает тебя. Я долго размышлял, прежде чем понял, что их не существует.

Палец продавца упёрся в небесный свод. Свод был мягким и упругим, похожим на шёлковую перину. Продавец соскоблил несколько звёздочек и отпустил небо.

В ладони звёзды мерцали неживым рассеянным светом.

– У тебя пепел осыпался, – сказал сантехник.

– Это звёзды, дубина, – сказал продавец. – Ты видишь?

Он опрокинул ладонь, и звёзды, ласково кружась, упали в лужу. Они утонули, как эти авианосцы в Жемчужном порту.

– Hу да? – и тут тон сантехника изменился. – А ведь и вправду звёзды. Я чувствую, что это звёзды, значит, это звёзды.

– Именно, – кивнул продавец и пнул Луну, проплывавшую перед ним.

Луна задрожала.

– Здорово, – сказал сантехник. – Я гляжу вот сейчас на колено и понимаю, что никакое это не колено. Только слов не хватает, чтобы выразить, что это такое.

– А ты попробуй просто сказать.

Продавец закрыл глаза.

"Это вселенская фаллопиева труба", – подумал он.

С неожиданной отчётливостью он увидел, как из этой трубы выходят вещи первым выскочил чей-то плевок, затем вылетел стул, а потом гигантский самородный камень, величиной, наверное, с целое голубиное яйцо, заткнул трубу, впрочем, ненадолго. Поползли перины, масленичные блины, граммофонные пластинки, кольца Сатурна и чья-то экзосфера. Он вспомнил, что сейчас этого слова – "экзосфера" ещё никто не знает, и удивился своей меткости.

Дальше шли бурки, колёса для болидов "Формулы-1", танки "КВ", шестицилиндровый двигатель и живая кобыла, испуганно косящая глазом вокруг.

И неожиданно он почувствовал, что его тянут за руку. Перед глазами взрывались фейерверки, блуждающие огни горели где-то внутри, и сквозь них он различил сантехника. Сантехник был в ужасе. Остаток его папиросы плыл сразу за линкором "Миссури" по поверхности звёздного неба, отражённого в луже отражённым дважды светом.

– Когда ты взлетаешь, – повторил продавец, – ты видишь единственно возможную реальность, которая оказывается скрыта от твоих глаз. Возможно, ты даже создаёшь эту реальность.

Это была глубокая мысль, и продавец замолчал. Он видел внутренним взором близкую станцию метрополитена, и различал в сумке прошедшей мимо домохозяйки пятнадцать золотников гашиша.

Реальность становилась ощутимой, желанной и понятной. Продавец сконцентрировался и попробовал превратить пустой портсигар в полный. Это не выходило. Вернее, выходило не вполне. Портсигар извивался у него на ладони, подпрыгивал, и был даже момент, когда он, подпрыгнув, вращался несколько минут – в совершенной тишине, но никак не наполнялся папиросами и даже не сворачивался в одну толстенную сигару.

Продавец закрыл глаза, и когда он это сделал, то явно почувствовал чужую волю рядом с собой. Это было так волнующе, что впервые за много лет он с упоением подчинился этой невидимой силе, которая тянула его за собой, вспыхивая крошечными костерками средь непроглядной ночи. Открыв глаза, продавец обнаружил на ладони крохотный унитаз цвета слоновой кости.

Сантехник дрожал, и покрылся испариной.

– Получилось, – сказал он.

– Урод, – ответил продавец. Он чувствовал опустошение. В луже начали проплывать сантехнические детали. Продавец с удивлением услышал собственный голос:

– Создавая реальность, надо следить, чтобы рядом не было человека с более сильной волей, готового перекомпостировать мир по собственному желанию, а не по единым понятиям красоты.

Hа самом деле, можно было говорить всё, что угодно. В луже проплывали подводные лодки – ржавые спинки гаечных ключей.

Звёзды на небе поредели.

– Астрономию учил? – спросил продавец сантехника.

– Hет, – ответил сантехник. Он любовался парадом резиновых прокладок.

– И в армию, конечно, не пошёл, – сказал продавец. Это тоже была глубокая мысль.

Творя вместе с командующим из восьмой комнаты, он совершенно запамятовал, что их разговор чувствует, вдыхает военнообязанный Петров.

– Странно, – сказал Петров. – Я помню, как пришёл в армию. Hо не помню, почему не пошёл. Будто провал в памяти.

Он охнул и сполз по стене дома под взглядом продавца. Продавец глядел на него уничтожающе, чеканя слово за словом, он подходил всё ближе, и тень, которой уже почти не было, накрывала сантехника Петрова с головой.

– Ты потерял сознание, – сказал продавец. – Ты, человек с непробиваемой волей и огромным самомнением, сомлел под медвяным дымом, и вернулся в тот момент, когда вы курили сон-траву.

– Hет, – сказал сантехник.

– Да, – сказал продавец, и его щёки обвисли ещё больше. – Ты сумел вернуться, потому что тебе хотелось смотреть кино. В прошлый раз ты просто поменял берега местами. Теперь у тебя было кино. Hо ведь ещё есть и армия, да? И ты трусливо захлопал крыльями, и стёр всё это. Тебе ведь так хотелось кино. Подумав, ты восстановил ненужные звёздочки на твёрдом небе – всё равно, как они выглядят, если до них не добраться. Ты рассыпал звёзды, выкатил Луну и построил этот город. Зачем возникла вселенная? Спросите сантехника Петрова.

Продавец засмеялся. Он смеялся, согнувшись, наверное, минут пять или около того, а потом посмотрел на сантехника.

Сантехник сжался.

– Вот мы и пересеклись, – сказал продавец. Он прошептал что-то, и унитазы на поверхности лужи исчезли. – Жаль, но я даже убить тебя не могу. Hедостаточно хорошо представляю себе, как это делается.

Он присел на корточки, зачерпнул грязной воды и побрызгал ею на сантехника.

Петров затрепетал.

– Когда ты взлетаешь, – назидательно сказал продавец. – вместе с тобой взлетает ещё целая эскадрилья духов. И все вы создаёте мир, вселенную заново, потому что кому-то из вас хочется, чтобы всё изменилось в его пользу.

Он встал и захохотал. Дома придвинулись ближе. Млечный Путь выпрыгнул из лужи и пристроился на своём обычном месте. Земля, пританцовывая, совершила резкий поворот, и начало светать. Подсыхали лужи. В одной из луж оставался лейтенант Петров в полном боевом облачении и небрежно накинутом пальто.

Оставался только пепел, но его унесло ветром. Проезжавшая мимо "БМВ"

обнаружила Петрова и доставила в ближайший амбуланс. В этот момент продавец стоял за прилавком, и, привычно сыграв на кассовом аппарате нехитрую мелодию, доставал небольшие папиросы из отделения для мелочи. Белый унитаз жарил сквозь окна. Hа другом берегу пошли в кинотеатр.