Текст книги "Крик ястреба"

Автор книги: Александр Соколов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Соколов Александр
Крик ястреба

Александр Соколов

Крик ястреба

В экспедицию на планету ПЗК-616, что вращается вокруг одного из гигантских белых солнц в созвездии Стрельца, Василько попал совершенно неожиданно для себя. Это папочка постарался. Взял его с собой, – "в качестве бесплатного приложения к прочему бесполезному имуществу". Вообще-то, Правила не очень одобряют появления в Дальнем Космосе детей младше двенадцати лет. А таких беспокойных и непоседливых, как Василько, – тем более. Но видимо, папа этим летом решил вплотную заняться его воспитанием. После того случая в церкви. А где лучше всего упражняться в педагогике, как не в полевых условиях? И любимая работа рядом, и "объект воспитания" в пределах досягаемости.

Во всяком случае, так почему-то искренне считал сам Владимир Вячеславович.

– Тебе даже повезло, – уверял он насупленного наследника. – Вернешься, все друзья тебе завидовать станут. Ты только представь, какой там открывается простор для твоей жаждущей приключений души. Планета просто рай для настоящего исследователя. Уникальные биохимические реакции... Температурные колебания – от сорокаградусной жары днем, до лютого мороза ночью. Сила тяжести – вдвое выше земной. Не полетаешь. К тому же, возможны пылевые бури. Чем тебе не приключение? И главное идеальная углекислая атмосфера. Настоящее раздолье для твоего Листика! И прекрасная возможность проверить его способности.

Василько в ответ каменно молчал. Зато, услышав последние слова, заскандалил Листик.

– Да зачем оно мне, это раздолье?! У всех каникулы, как каникулы, а мне работать без выходных, кислород добывать? В лес хочу!

– Между прочим, в храме вы были вместе. И там ты почему-то не возмущался, – напомнил ему Владимир Вячеславович.

Как ведущий планетолог экспедиции (и как озабоченный отец, тоже), папочка говорил очень убедительно. Во всех отношениях. Но в том-то и дело, что Василько был с ним категорически не согласен.

Он бы с громадным удовольствием остался на Земле!

В самом деле, не видел он разве других планет? Бывал уже Василько и на Венере, и на Проксиме-2. Со школьной экскурсией. Там, между прочим, тоже "температурные колебания", и углекислый газ вместо нормального воздуха. И кстати, Листик поглощал тот газ с удовольствием!.. Какие еще нужны испытания?

О Луне и говорить нечего. Туда рейсовые шары летают каждый час.

А что касается всяких там "преодолений трудностей", и тому подобных испытаний, на что намекает папа, то он просто не знает какие приключения они с Атроком устраивали прошлым летом в "Мамонтенке"!

Взять хотя бы их восхождение на Орлиную скалу, считавшуюся неприступной...

Они заранее договорились не взлетать ни при каких условиях.

– Так каждый бездельник подняться сможет! – горячо убеждал друга Василько. – А ты ножками попробуй, безо всего, тогда будет по-настоящему!

– А если загремим? – спросил Атрок, недоверчиво изучая высоченную, неодолимую на вид, скалу.

– Подумаешь! Было бы откуда, – самоуверенно ответил Василько.

Сначала подъем был не очень трудным. Но затем... Гранитный склон сделался совсем отвесным. Василько два раза срывался, ободрал руки, цепляясь за острые выступы... А в самом опасном месте, уже почти у вершины, Васильку на голову спикировала какая-то большая рассерженная птица. Вцепилась в волосы, чуть клювом не долбанула... Василько тогда в самом деле едва вниз не загремел. Перепугался. Ведь в случае чего, и взлететь бы не успел!

От взбесившейся птицы он кое-как отбился. Затем Атрок, ловко извернувшись на узком выступе, стащил со спины лук (он с ним никогда не расстается!), наложил стрелу... Когда выстрелил – покачнулся и отчаянно замахал руками. Белый стал, как снег. В птицу он не попал, но, видимо, стрела ей пришлась не по вкусу. Нежданный агрессор улетел.

– Ты зачем стрелял? – спросил Василько, когда чуточку пришел в себя. – Попасть ведь мог. А вдруг у нее там птенцы?

– Ты что, очумел с перепугу? – огрызнулся Атрок. – Какие птенцы? Это же тот подлый ястреб! Я уверен. Помнишь, который Серого искалечил?

Василько помнил.

– Ну его совсем, это восхождение. Полетели наверх, – предложил Атрок. Оттолкнувшись от скалы, он рыбкой скользнул к близкой уже вершине...

Ни этой, ни многих других подобных историй папа не знал. Зато уж о зимнем-то приключении с акулами все знают! Алена не выдержала, растрезвонила. Это было в подводном городе "Морская звезда". В южном полушарии, где живет теперь сестрица Аленушка. Вернее, не в самом городе, а поблизости. На Василька и его друга Ссс'уит'ца напала целая стая голодных акул. Пообедать им, видите ли, захотелось! Да только ничего у них не вышло. Надо было видеть это зрелище! Ссс'уит'ц расшвыривал этих бродяг одним движением плавника! Василько тоже разок приложился пяткой к тупорылой гадине. А потом решил, что пора хорошенько проучить морских разбойников. Показал им "стрельбу глазами"... Всю эту компанию тут же как ветром сдуло. Наверно, удирали без оглядки до самой Антарктиды!

Вот так это было в действительности! Василько, можно сказать, применил средство самообороны. А послушать Алену, так он же и виноват оказался во всем! Даже заступничество Ссс'уит'ца не помогло.

– Я уверена, – заявила сестрица, – я даже более чем уверена, – повторила она, – что ты сам сначала раздразнил несчастных рыб, довел их до бешенства, а потом и избил их запрещенным оружием!

В общем, было дело!

Короче говоря, инопланетная экзотика Василька ни капельки не интересовала. Тем более, что станет он делать на какой-то пустой планете? Вот если бы там нашлись разумные обитатели, с которыми стоило подружиться, тогда дело другое. Вроде земных дельфинов, или тзарков с Рунха. Или просто кто-нибудь живой, с кем можно найти общий язык.

Василько так и сказал отцу. А тот почему-то обиделся.

– Выходит, нормальное человеческое общество тебя уже не устраивает? Важнейшие научные исследования, которые откроют перед людьми новые горизонты развития, для тебя – пустой звук? Ну, спасибо! Не ожидал, Но, так или иначе, а помочь я тебе ни чем не могу. Поехать все-таки придется. В конце концов, ты сам во всем виноват.

Ну, виноват, или не виноват, это не важно. Важно, что не придется снова побывать в "Мамонтенке"!

"Мамонтенок" – это летняя детская база в отрогах среднего Прикаменья. Туда многие мечтают попасть. Там громадная пещера в скале над рекой, и в ней, в древние времена, жили первобытные охотники на мамонтов. В одной из ее галерей даже сохранились разные наскальные рисунки. Мамонты там, олени, люди с копьями. Смотришь на них, и представляешь, как люди жили в те далекие времена. Без Листиков, и вообще... А один мамонтенок – нарисованный – он совсем, как живой. Смотрит на тебя со стены, и улыбается веселыми глазами. Кажется, вот-вот оживет совсем, и протянет хобот для знакомства. Он – самый лучший. Из-за него и пещера так называется, и база.

Василько жил здесь два лета, и ничуть не жалеет. Здесь хорошо. Нет поблизости надоедливых взрослых... Можно вволю загорать, купаться в неглубокой речке Каменке, вести настоящую первобытную жизнь. Добывать еду, охотясь с луком и стрелами. До глубокой ночи засиживаться вокруг костра у входа в пещеру, рассказывать и слушать всякие страшные истории... В такие моменты непременно покажется, что вот-вот возникнет из темноты ужасный зверюга с огромными клыками. Какие водились в доисторические времена. Зарычит, бросится... Вон, уже чьи-то хищные глаза горят неподалеку! Наблюдают. Вдруг, в самом деле... И не лучше ли на всякий случай отойти подальше, в глубь пещеры? Или взять крепкую палку...

Наверно, само это место внушало подобные мысли. Или сами они жили здесь с тех времен, когда в пещере обитали еще те, настоящие древние охотники. Иначе откуда?..

Страшных зверей Василько встречал не раз. Днем, конечно. Ночью попробуй! И то от одной чересчур бдительной мамаши-медведицы пришлось спасаться по воздуху. А что он ей сделал? Только поиграть хотел с малышами. Интересно ведь!.. Зато с серым разбойником Уарром они несколько раз очень вежливо поговорили. На безопасном для обоих расстоянии. Вообще такие встречи не очень опасны, если никто в это время не занят охотой. Тогда, – действительно... А так – подходи смело, и говори, о чем хочешь.

Один такой разговор Василько запомнил.

Он увлекся в лесу "охотой" за земляникой, и позабыл, что нужно быть осторожным. И вздрогнул от неожиданности, когда его окликнули по-волчьи. Поспешно оглянулся и вздрогнул еще сильнее. Рядом, в двух шагах, стоял Уарр, и демонстративно облизывался. Потом, по-собачьи, дружелюбно шевельнул серым "поленом".

– Не бойся, не съем, – оскалился он. – Давно бы мог, случись нужда.

– Я не боюсь, – сдержанно сказал Василько. Он, как и каждый мальчишка, свободно владел лесной речью.

– Ты смелый, – согласился волк. – А я сытый. Попадись ты мне зимой, тогда бы... – Он вновь облизнулся. – А сейчас есть вещи и повкусней.

– Зимой ты меня так просто не застигнешь.

– Тоже верно. Ладно, речь не об этом. Разговор будет, как у братьев-волков – откровенный. Есть вещи, которые вы, люди, должны знать.

– Я слушаю, – оживился Василько, польщенный доверием зверя.

– В лесу объявился чужой, смущает лесной народ. Лес, говорит, волчий, а все остальные в нем пришельцы. Нашу законную дичь едят. Нужно выгнать их, и самим стать хозяевами леса. А не уйдут – перебить.

– Это кто говорит?! – удивился (и встревожился) Василько. С опасливой настороженностью покосился на Уарра. Таких странных речей слышать ему еще не доводилось.

– Есть тут одна... Птичка залетная, – ответил волк.

– А вы?.. – с замиранием в голосе спросил мальчик.

– Не бойся, мы ее прогнали. Лес и без того наш. А с "остальными" наши охотничьи тропы пока что не пересекаются. Дичи хватает на всех. Но вы имейте в виду...

Такой вот вышел разговор.

А назавтра побледневший от волнения Атрок принес в пещеру окровавленного волчонка с пробитой головой.

– Кто-то Уарра убил! И всех волчат его... – сказал он, чуть не плача. – Вот, смотрите, – Атрок показал зажатый в кулаке пучок пестрых перьев. – Уарр его все же тяпнул напоследок.

– Это ястреб! Большой... – жалобно пролаял волчонок.

Волчонок выжил. А ястреба-убийцу в лесу больше не видели. Правда, Атрок утверждал, что именно он напал тогда на Василька...

Конечно, когда вспоминаешь "Мамонтенка", в памяти всплывает не только такое. Много там было и по-настоящему хороших, безоблачных дней, безо всяких намеков на какие-то огорчения или неприятности. А чаще всего Василько вспоминает Большой Праздник Огня, что был в конце лета, перед закрытием. Такое не забывается! Василько даже к этому дню специально стихи сочинил. Те самые, про Мамонтенка!

"Мне Мамонтенок улыбнется,

И песню новую споет..."

Есть там такие строчки. Это про то, как будет здорово вернуться туда опять. На будущее лето.

Да только не пришлось вернуться. И все из-за этих стихов!

А интересно, узнает его Серый, когда они, наконец, встретятся? Он, наверное, стал уже настоящим серым охотником, каким был его отец. Поди и забыл, кто кормил его с рук в розовом детстве. Атрок обещал, что обязательно напишет подробно обо всех делах, какие случатся в "Мамонтенке".

В экспедицию напишет.

Василько знал заранее, что все лето, все то время, пока будет находиться на этой безлюдной, заброшенной планете, он станет отчаянно, безнадежно скучать. Скучать по "Мамонтенку". По верному другу Атроку. По родному городу. В конце концов, если он наказан, и в "Мамонтенка" ехать нельзя, то ведь можно было остаться и дома, в городе (Атрок бы тогда тоже остался!). Хоть на все лето! Потому что какое место на свете (кроме "Мамонтенка, конечно) может быть лучше этого зеленого и солнечного города, где Василько прожил все свои почти одиннадцать лет?

Города, который назван его именем...

Васильков-Угорский! Вот как называется город.

Васильков – это понятно. А Угорский – потому, что стоит он в самом сердце Каменного Полоза, меж высоких лесистых гор. А может, потому еще, что раньше здесь жило племя, говорившее на языке, сходном с мадьярским. Василько не знает точно.

Конечно, назван так город не в его честь, а по имени древнего князя, собирателя государства. Но ведь это не только княжеское имя, а и его, Василька, тоже. Значит, и город – его. Он здесь живет. К тому же, князь тот давным-давно уже умер, а Василько даже и не собирается.

Город маленький, и очень древний. Его еще Суздальские ратники срубили, когда утверждали рубежи по Камню. Его тихие пыльные улочки со скрипучими деревянными мостками, и потемневшими от дождей невысокими заборами, каждое лето утопают в буйной зелени березок и рябин. А над Васильковым домом возвышается настоящий красавец кедр! Уютный двухэтажный дом, в котором Василько живет с мамой, папой, и младшим братишкой Олегом (ранее жила еще Алена, но она давно уже переехала к своим медузам, только в гости заглядывает; а Сергей и вовсе не в счет!), дом этот тоже сделан из дерева. Просторный, с широким крыльцом, на котором удобно затевать всякие веселые игры, и с шестиугольной шатровой башенкой на крыше. Открытой солнцу и всем ветрам! Это в ней находится Василькова комната. Ведь оттуда полгорода можно увидеть! А так здорово, встав рано утром, когда все еще спят, открыть потихоньку окно, и, окунувшись в напоенный свежестью воздух, умчаться навстречу солнцу!

А флюгер на шпиле башенки они с Атроком переделали. Вместо надоевшего красного петушка укрепили длинную серебристую стрелу, как на Башне Всех Ветров. И еще – как на той картине...

Из древностей в городе сохранился кусок оборонительного вала над речкой Шатункой, бывший воеводский терем, где теперь городской музей, и белокаменный храм в центре города, на самой горе.

С крутого вала, местами заросшего черемухой и шиповником, Василько и Атрок любят кататься зимой на санках и на лыжах. А летом там можно устраивать шумные сражения, наподобие старинных, с деревянными мечами и стрелами. Или другие важные летние дела...

В музей они тоже заходят часто. Там есть множество всяких интересных вещей. Вроде скелета саблезубого тигра, на которого охотились первобытные охотники, или доспехов средневекового воина-листоносца. Или самой настоящей ступы сказочной Бабы-Яги.

И еще в музее висят картины Васильковой мамы.

Мама у Василька – художник. Говорят, очень хороший. У нее были даже выставки во Владимире и в Орлеане. А изображение ее "Солнечного ветра" есть даже в Главной Галерее планеты Рунх, среди лучших картин Земли!

Но ту картину, которую Василько считает самой лучшей, никогда не возили ни на какие выставки. И в музее ее нет.

Она висит на стене в Васильковой башенке.

На картине – бескрайнее поле с высокими цветущими травами. И веселое летнее солнце, от которого, когда смотришь на картину, всегда становится теплее на душе. И синее, чистое небо.

Правда, есть там и мрачное, неприветливое пятно. Черная туча, похожая на сказочного дракона, которая вот-вот, кажется, наползет на солнце, и проглотит его! И от этого делается уже тревожно... А тут еще холодный ветер, пригибающий траву к земле. Кажется, еще немножко, и случится что-то ужасное!

Но не зря возник среди травы низкорослый степной конь с длинной мохнатой гривой! Встал на дыбы встречь ветру. На нем – смелый всадник в кольчуге и богатырском шлеме с меховой опушкой. С тугим луком во вскинутой руке. Настоящий половецкий витязь! Наложил на тетиву огнеперую стрелу с серебряным наконечником, целится в злое облако!

И не важно, что всадник – мальчишка. По возрасту – не старше Василька. Зато у него сильная рука, и смелый, прицельный взгляд!.. Длинные волосы выбились из-под мохнатого шлема, пылают на ветру желтым факелом. Он не промахнется!

Каждый, кто видел "Стрелка", сразу узнавал, кто тут нарисован. И сам Атрок говорит, что получилось очень похоже. И что картина – просто замечательная.

– Правда, коня у меня такого нет... – вздыхал он. – Ну, ничего. Вот поеду с папой в степь на раскопки, будет там у меня свой конь.

Борис Глебович, Атроков папа, картину тоже одобрил. Долго смотрел на нее в первый раз, а потом сказал:

– Очень похоже.

Серьезно так сказал. А потом добавил совсем уж непонятно:

– Вы даже сами не представляете, как похоже... А кстати, откуда вы взяли этот сюжет? – спросил он маму.

Мама тогда засмеялась.

– Даже не знаю. Кажется, мне это приснилось. Солнце, туча... И всадник. Захотелось нарисовать. А ваш Атрок лучше всего подошел к этой картине...

Отец у Атрока – археолог. По словам Василькова папы, он просто жить не может без своих половецких древностей. Потому и сына назвал таким историческим именем.

Лук, такой же, как на картине, висит у Бориса Глебовича в кабинете. И еще колчан с тремя огнеперыми стрелами. Их Борису Глебовичу подарили друзья в тот день, когда родился Атрок. Он сам об этом рассказывал. А лук этот Атрок и Василько брали несколько раз для игры в охотников...

Единственный, кто неодобрительно относится к маминым картинам, это Сергей. Говорит, что от них пахнет язычеством... Он мамин брат, двоюродный. А еще, "по совместительству", священник в местном храме. В том самом, старинном. Более глупого занятия, по мнению Василька, даже придумать невозможно! Он так и заявил однажды дядюшке...

Вообще, на этой религиозной почве у них с Сергеем постоянные споры. Василько никак понять не может, как люди могут верить в какого-то бога, и в "прочую ерунду". С таких своих позиций он и атаковал "любимого дядюшку" в тот памятный майский день.

– Ладно, в древности люди верили в богов и во всяких святых... Так это же по неграмотности! Но сейчас-то, в век дальнего космоса! Это недоразумение какое-то! – горячился Василько.

– Эх, юноша! – рокотал добродушным баском Сергей, снисходительно улыбаясь в русую бородку. – Это в тебе детский максимализм бродит. Вот подрастешь, сам во всем разберешься. Тогда другое скажешь. Я ведь и сам был в твои годы таким непримиримым... Заблуждался. А Вера, она... Умные люди испокон веков верили. И нам не грех.

– А Листики? А дельфины?! У них ведь никакого бога нет!

– Точно, нет! – пискнул Листик.

– Помолчал бы лучше, почка нераскрывшаяся! – сердито донеслось с сергеева запястья.

Дядюшка продолжал посмеиваться.

– Ну, так что же... Пути Господни неисповедимы, как и дела его. Все в руках Божьих. Безбожных Листиков еще в кои веки обнаружили по промыслу Его, а Вере сие нимало не повредило. Наоборот даже. Людям без Бога нельзя.

– Все равно никакого бога нет! – упрямо заявил Василько.

– Да. Нет Бога... – хохотнул Сергей. – А человек произошел от обезьяны!.. Слышали мы уже эти басенки. А вот ты мне ответь, чему вас в школе учат с самого первого урока? И что в основу Закона положено? Где его Камень Краеугольный? Ну-ка, скажи!

– Что заложено?.. Ну, это... – поскучнел Василько. Он почувствовал себя, как полководец, за пять минут до победы получивший предательский удар в спину.

Глядя себе под ноги, он с неохотой прочитал знакомые наизусть слова:

– "Помни, каждый живущий, что в Мире ты не один. Так будь же братом и другом всякой твари земной. Умей соизмерять с этим все свои деяния и помыслы... Свято храни землю родную от недруга, но не обращай меча на братия свои..."

– Вот, – сказал он, когда закончил, не глядя на усмехающегося дядюшку.

– Все правильно, – пробасил тот. – Вижу, "Заветы" ты знаешь. А скажи, кто даровал нам их? Кто, как не ангел Господен на поле Липицком?

– Это легенда! – быстро возразил Василько.

– Не легенда, а неоспоримейший факт! Тысячи людей сие видели. А кто видел твою обезьяну?.. Молчишь? Вот, то-то же. Факты, милый мой, упрямая вещь.

Обычно после таких споров, давно привычных, и заканчивавшихся почти всегда одинаково, Василько целый день ходил сердитый. Кому приятно, когда тебя, раз за разом, как неразумного котенка в молоко, тычут носом в "факты", да еще и посмеиваются при этом?! Но сдаваться Василько не собирался. Он был убежден в своей окончательной правоте.

Не сдался он и на этот раз.

– Я мог бы припечатать тебя на обе лопатки! – дерзко заявил он улыбающемуся Сергею. – Такую кучу фактов выложить, что сам поймешь, что заблуждаешься. Жалко только время тратить... К тому же сейчас мне некогда. Но в следующий раз...

Сказав это, Василько независимо пожал плечами, и, поспешно покинув дядюшку, отправился по своим делам.

– Ну, ну, беги. Ты ведь у нас человек занятой... – с нескрываемой иронией бросил ему вслед Сергей. – Басурману твоему привет!

Все-то он знает!..

Все, да не все!

К Атроку Василько явился злой и веселый одновременно.

– Опять с Сережей поцапался, – догадался "басурман".

– Поцапался! – победно заявил Василько. – Я его поймал! Смотри.

Он приподнял подол рубашки, выдернул из-под резинки шортиков плоскую кассету с говорящими пластинками. Достал крайнюю. Провел по ней ладонью. Послышался громыхающий бас Сергея.

– Нет бога..., а человек произошел от обезьяны... Факты – упрямая вещь!

– Слышал? – ухмыльнулся Василько. – Сам признался. Теперь он у меня попляшет.

– Сомнительно что-то, – недоверчиво ответил Атрок. – Ты в прошлый раз тоже говорил, а ничего не вышло. Зачем тебе эта запись?

– А вот посмотришь! Я знаешь что придумал? Если пробраться ночью в церковь, и поменять пластинки, тогда будет дело! Тогда все услышат!

Атрок подумал одну секундочку.

– Да уж, будет тогда... – скептически произнес он. – Попадет кое-кому...

– Подумаешь! – беспечно ответил Василько. – Да никто и не узнает. Это Сергею попадет. От начальства.

– Ну и что? Что ты этим докажешь?

– А вот посмотришь что!

– Не нравится мне это, – продолжал сомневаться Атрок.

– Ну, и пожалуйста! – обиделся Василько. – Могу и один пойти!

– Да нет, я с тобой, если ты хочешь, – поспешно согласился Атрок. Чтобы вместе. Только...

– Значит все. Сбор в полночь, у Башни!

Между прочим, бывать в храме Василько любил. Потому что – красиво! Умели же строить древние. Снаружи – высокие белокаменные стены, украшенные причудливой резьбой. А над ними – три стройных купола с золочеными маковками. Внутри же храма – тоже лепные фигурки, фрески по стенам. Пол выложен разноцветной мозаикой. Птицы там, звери всякие. Сценки из божественных книг. Красота, одним словом! И когда колокола звонят – заслушаешься. Словно чудесная песня плывет над городом!

Так вот. В храме, над самыми "царскими вратами", висит большая икона в тяжелой золоченой раме. Самая главная здесь. На ней ангел в виде красивого "отрока" с крылышками и в белом балахоне, вручает свиток с "Заветами" князю Константину. Еще в раму вставлена говорящая пластина, которая в нужный момент оживала, и торжественный голос возглашал "волю Господню".

Вот эту-то пластинку и замыслил Василько подменить своей.

Все случилось быстро и без помех. Ночью они с Атроком проникли в храм, как и было задумано. Двери здесь никогда не запирали, как и везде. В пустой церкви было темно, и даже чуточку страшновато. Васильку показалось даже, что нарисованные лики смотрят со стен на него с осуждением. Словно догадываются, зачем он сюда пришел. Но это только казалось. Сами стены были едва различимы в ночном мраке. А фрески на них лишь угадывались по памяти.

Ощупью пробрались друзья к "царским вратам". Василько подпрыгнул, завис перед иконой. Нащупал в специальном углублении на раме говорящую пластинку. Вытащил ее, торопливо запихал в зажатую в руке кассету. Так же, на ощупь, вставил на место прежней свою.

Вот и все дела.

На место преступления мальчики вернулись рано утром, когда началось воскресное богослужение. Растворились в многочисленной толпе прихожан и стали ждать. Василько дрожал в предвкушении сладкой мести.

Сергей, не чуя надвигавшейся беды, уверенно вел проповедь:

– И возгласил ангел Господен: "Да не поднимете меча на братию!" И опустились мечи, и обнялись люди, и бысть ликованию великому! И даровал посланец Всевышнего слова Заветные. Внемлите им, люди!

На мгновение Васильку стало страшно. Он пихнул локтем стоявшего рядом Атрока:

– Сейчас начнется!

И началось.

Сергей величественным жестом поднял вверх руки. Василько застыл в нетерпеливо-тревожном ожидании.

Говорящая пластинка ожила. И... И вместо строгих заповедных слов на прихожан полилось:

– Горит прощальный наш костер.

Мы с летним солнцем расстаемся!

Василько тихо ойкнул. Толпа вокруг него недоуменно загудела. Сергей уронил на ногу массивный золотой крест и в изумлении воззрился на икону.

– Но мы опять сюда вернемся,

Едва рога сыграют сбор! старательно декламировал между тем звонкий мальчишеский голос. Очень знакомый голос!

– Ой!.. – прошептал Атрок. – Это же ты! Твои стихи на летнем празднике!

"Точно! – растерянно подумал Василько. – Но как же так? Неужели я в темноте перепутал пластинки? И что теперь делать?!"

– Вновь будет солнечный восход,

И сердце радостно забьется... заливалась пластинка.

На Василька уже возмущенно оглядывались. Ведь тут было полно знакомых!

– Бежим! – в панике шепнул мальчик, и начал протискиваться к выходу.

Сзади гремел негодующий бас Сергея.

Из церкви Васильку удалось скрыться. Но из дома, из города-то никуда не денешься! И не оправдаешься, не докажешь, что не виноват. Все улики налицо!

Василько было попробовал, когда под вечер осмелился, наконец, явиться домой, да что толку? Разгневанный Сергей, явившийся сразу после службы, уже давно все рассказал родителям.

Папа встретил Василька неласково.

– Где ты изволил пропадать весь день? – сухо поинтересовался он.

– На речке... – пробурчал Василько, исподлобья посматривая на сидевшего в кресле Сергея.

– Еще одна подобная выходка, и можешь отправляться туда насовсем!

Сергей не переставал возмущаться.

– Только такому самовлюбленному эгоисту, и закоренелому безбожнику, как ты, мог прийти в голову такой дикий поступок! Подумать только, вложить в ангельские уста свои глупые, бездарные стишки! Рифмоплет!

Еще Сережа заявил, что на месте Василькова папы подверг бы "этого нечестивца" самому суровому наказанию. Всерьез посоветовал даже применить одно из древних испытанных средств. Например, розги... Видимо, он не шутку разозлился.

Василько сказал, что пусть только попробует!

К счастью, вмешался папа, и сказал, что будет вполне достаточно, если Василько попросит прощения за свою выходку, а затем просидит неделю под домашним арестом. А летом, вместо любимого "Мамонтенка", отправится вместе с ним в очередную экспедицию. И будет там работать наравне со всеми.

Просить прощения Василько не стал. Не потому, что не чувствовал себя виноватым. Просто все эти "извините" и "простите" постоянно застревают у него в горле, никак не могут вырваться наружу. Даже в таких случаях, когда в самом деле нужно... Такой уж у Василька характер. Вместо этого он героически высидел полных две недели "без улицы". Тем более, что явившийся на следующее утро Атрок заявил, что он тоже виноват, и добровольно вызвался разделить с Васильком участь затворника. А им, когда они вместе, любые неприятности пустяками кажутся! Со школьными заданиями "арестанты" неплохо справлялись и заочно, с помощью Листиков, а в свободное время играли в "джунгли", устраивали шахматные сражения, или просматривали интересные пластинки и читали любимые книги. Скучать было некогда. Василько и не заметил, как пролетели эти две недели.

А вскоре за тем начались каникулы, и папа прозрачно намекнул, что пора укладываться...

Язвительный Сергей подарил Васильку на прощание листок бумаги с написанными от руки "Заветами".

– Читай почаще, отроче! – ухмыляясь, сказал он.

Листок этот Василько сердито затолкал в кассету, между чистыми пластинками. И немедленно забыл о нем.

Если папа рассчитывал, что на незнакомой планете, вдали от привычной обстановки, Василько станет вести себя, как тихий, послушный ребенок, то это было опасное заблуждение. Разумеется, Василько не баловался (ну, может быть, самую капельку!), не спорил со старшими (попробуй, поспорь!), не отлынивал от порученных ему дел. Зато в первый же день, в знак протеста против "родительского произвола", демонстративно скинул с ног пескоходы и отказался от термокостюма. Облачился в свои обычные летние шортики и рубашку. ("Подумаешь! Ночью в домике все равно не холодно. А днем... Чуть потеплее, чем на Земле, только и всего! Нам с Листиком не привыкать. Трудности, так трудности!") Под чересчур щедрым солнцем планеты, Василько в несколько дней покрылся темно-шоколадным загаром. Интересно, что Владимир Вячеславович не препятствовал ему проявлять подобную "инициативу". Считал, видимо, что Василько уже не маленький и сам знает, что делает.

В полдень, когда каменистая почва планеты начинала раскаляться, без башмаков было все-таки неудобно. Но Василько быстро привык. И на ироничные замечания отца, что "пахнет жареным", демонстративно бодро насвистывал Суздальский марш. ("Подумаешь! Трудности, так трудности!")

Не менее демонстративно совершал он и свои обязательные утренние полеты. Хотя и трудновато было при двойном тяготении. Даже взрослым это было не под силу.

– Сломаешь ты себе шею! – сердился папа.

– Ну уж и сломаю! Ты ведь знаешь, что я не могу без этого!

Он в самом деле не мог без полетов. С того самого дня, как получил своего Листика.

Этот радостный миг наступил, когда Васильку стукнуло семь лет. А готовиться к нему Василько начал еще за месяц до этого. Страшно переживал – вдруг не дадут? Говорят, раньше бывали такие случаи. И что тогда? Без Листика – какая жизнь?!

Но когда его и еще двоих мальчиков, привели в Зеленую комнату, все страхи и волнения сразу подевались куда-то. Растаяли без следа, словно их и не было. А вопросы, которые им стали задавать экзаменаторы, оказались такими легкими и нестрашными! Даже удивительно было, почему спрашивают о том, что понятно каждому младенцу?! Например, кто главнее, люди или дельфины? (Василько ответил, что и те, и другие главные для себя и у себя дома.) Или зачем людям Листики? Будто сами не знают! Самые глупые вопросы, решил про себя Василько... Потом были еще древние Заповеди, и что означает каждая из них... Те же "Заветы"... В общем, много было вопросов.

Впоследствии Василько узнал, когда стал чуточку старше, что из-за некоторых вопросов, какие ему задавали, из-за разного их понимания, люди в древности не раз воевали. Вот ненормальные!

Наконец, Главный Экзаменатор обмотал вокруг Василькова запястья, рядом с солнечным накопителем, клейкую полоску браслета с Листиком. Прохладную, пахнущую дождем и лесом. Сказал на прощание:

– Иди, малыш. Будь счастлив.

Василько по сей день помнит, как кубарем скатился тогда с крыльца и завопил во все горло от переполнявшего его счастья. Еще бы! Ведь теперь, с Листиком, он мог все, что угодно! Мог узнать обо всем на свете! О чем распевают ветры в облаках... Чем недоволен ручей, бегущий к широкой речке... О чем разговаривают между собой звери и птицы! Он и сам будет говорить с ними!