Текст книги "Просто жизнь… (СИ)"

Автор книги: Александр Борискин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

Глава седьмая

Август промелькнул в одно мгновение: Пётр был настолько увлечён сбором информации и её анализом, что иногда даже забывал обедать, проводя всё время в публичке.

Ему сильно повезло: в одном из американских научных журналов он обнаружил прошлогодний аналитический анализ рынка микроэлектроники, опубликованный компанией Intel, в котором были представлены десять ведущих стран мира. Наибольшие сложности возникли при поиске информации по МЭП СССР. В открытой печати никаких сведений почти не было. Помогло только знание того, что в зарубежных научных и технических изданиях иногда публикуются сведения о деятельности этого министерства, правда без ссылки на источники получения этой информации.

Чтобы не иметь претензий от органов в будущем Пётр любую информацию сопровождал ссылкой на источник, откуда она получена. Так что фактически получилось, что почти вся информация об отечественной микроэлектронике им получена из зарубежных журналов, открыто публикуемых на Западе. Пётр отлично знал отношение к секретности в СССР, поэтому постарался свести к минимуму такую информацию, группируя её в блоки, не подлежащие засекречиванию по известным ему инструкциям на этот счёт из старого мира.

«Лучше с этим быть предельно осторожным, но и „переборщить“ не стоит, так как немедленно может возникнуть вопрос об источнике знаний о правилах определения уровня секретности информации, которым я руководствовался при написании доклада. Ведь я студент, не имеющий доступа к секретной информации, а значит и к инструкции, определяющей степень её секретности. Надо сделать так, чтобы уровень секретности моего доклада не превысил ДСП (для служебного пользования).»

В результате такой работы у него получился аналитический доклад, позволяющий непредвзято оценить место СССР в мировом производстве микроэлектроники, тенденции её развития в СССР и мире и указать ещё пока не занятые области мирового рынка, на которых стоит сосредоточиться МЭП.

В частности, особо выделил необходимость разработки и освоения, а затем массового производства линейки светодиодов широкой цветовой гаммы, различных габаритов и мощности свечения для чего необходимо создание роботизированных комплексов с машинным зрением отечественного производства. По его прогнозу рост потребности в светодиодах в мире будет расти ежегодно в геометрической прогрессии в ближайшие десятилетия. Правды ради нужно отметить, что такую рекомендацию он дал на основании собственного опыта работы в МЭПе в старом мире.

На приобретённой в комиссионном магазине немецкой пишущей машинке с набором заменяемых шрифтов русского, английского и немецкого языков, Пётр самостоятельно отпечатал три экземпляра своего доклада, неоднократно вспоминая свой компьютер и недобрым словом различие расположения букв на клавиатурах этих устройств: он постоянно из-за этого допускал ошибки, которые приходилось править.

Два экземпляра этого доклада он отправил по почте в Москву на адрес своих знакомых по Анапе с просьбой показать его компетентным лицам в МЭПе и, если он понравится, предложил к концу года подготовить ещё один доклад, связанный с прогнозом развития электронной техники на основании микроэлектроники в ближайшие десять лет. Третий экземпляр и рукописный черновик доклада вместе с копировальной бумагой, использованной для его печати на пишущей машинке, он положил в отдельную папочку и сохранил. «Чтоб було.»

* * *

Учебный год на пятом курсе в университете начался как обычно. К сожалению, группа потеряла за лето двух студентов и теперь из двадцати пяти человек, поступивших на первый курс, в группе осталось только четырнадцать человек.

«За четыре года потеряли чуть меньше половины студентов! А если учесть, что конкурс на мою специальность был одиннадцать человек на место (не считая меня, поступившего по льготе кафедры физвоспитания универа без конкурса), то на учёбу были приняты действительно хорошо подготовленные люди. И куда они делись? После первой зимней сессии отчислены были три человека – бывшие школьники просто не смогли приспособиться к учёбе в универе. После второго, весеннего семестра ушёл ещё один – не смог сдать экзамены в сессию и пересдать в назначенное время. Итого: после первого курса отчислены четыре человека. После второго курса ушли две девушки: вышли замуж, забеременели и взяли академический отпуск. После третьего курса перевелись на другие специальности в различные вузы ещё три человека – посчитали, что тут учиться очень сложно, а перспективы хорошо устроиться после универа – призрачны. После четвёртого курса недосчитались ещё двоих: одна девушка заболела и взяла академический отпуск, второй студент – не смог пересдать экзамен и был забран в армию на два года. Я сумел удержаться в универе только благодаря тому, что пахал, как проклятый, особенно на первом курсе. Ну, и ещё некоторая помощь со стороны кафедры физвоспитания: я приносил факультету и универу ощутимую помощь, закрывая собственной грудью большинство соревнований, причём постоянно занимая места в тройке победителей. А вот к пятому курсу уже малость заматерел, перестал нуждаться в „костылях“ и сам (конечно, с учётом переселения в себя самого) стал торить путь к хорошему распределению.»

После занятий Пётр пришёл на кафедру к профессору устраиваться лаборантом. Того не было, пришлось немного подождать. Наконец, он появился. На Петра посмотрел как-то виновато:

– Пётр, к сожалению, заведующий кафедрой принял на место лаборанта студента третьего курса. Но ты не отчаивайся, можешь и так переводить статьи, которые я тебе укажу. И тебе польза будет, мне поможешь. Договорились?

– Знаете, профессор, я ведь получаю только одну стипендию. Прожить на неё невозможно. Надо подрабатывать. Извините, но мне придётся искать работу в другом месте.

– Очень жаль. Я хотел быть твоим руководителем при написании дипломной работы, а потом, если себя хорошо покажешь, дать рекомендацию в аспирантуру…, – развёл он руками.

«Гарантий никаких! Завтра тот же заведующий кафедрой пристроит в аспирантуру нужного человечка, а я опять побоку. Нет, лучше надеяться на себя самого.»

– А мне-то как жалко! Я уже нацелился на пятом курсе на работу лаборантом на кафедре, подготовку дипломной работы и учёбу в аспирантуре. Теперь всё неожиданно для меня коренным образом изменяется.

Профессор ещё раз развёл руками и с гордо поднятой головой удалился.

«Всё что ни делается – делается к лучшему! Эта моя любимая поговорка из прошлой жизни всегда придавала мне сил в трудные моменты. Если разобраться, то на самом деле всё не так уж и плохо. Деньги у меня имеются, квартира – тоже. План действий на ближайший год вчерне разработан. Внесу в него коррективы и – вперёд и с песнями! Неужели я с моим-то опытом не смогу устроить себе достойную жизнь в этом мире? Смогу, даже не сомневаюсь в этом.»

* * *

Продолжая учиться в университете, Пётр постоянно посещал публичку и читал зарубежные научные и технические журналы. Особое внимание он уделял двум отраслям науки и промышленности: микроэлектронике и нефте-газодобыче. Завёл себе два толстенных альбома формата А4 с листами в клеточку и заносил в них всю заинтересовавшую его информацию.

«Не выгорит с микроэлектроникой, буду „мутить“ с нефтью и газодобычей. Главное: подобрать, а лучше самому разработать соответствующие методики анализа и прогнозирования. Потому что это – уже новизна, а новизна – это кандидатская, а потом и докторская диссертация. ЭВМ для обработки больших объёмов информации, к которым я могу получить доступ, сейчас отсутствуют. Имеется что-то подобное известной мне „Минск-32“ сменившей „Минск-22“ из прошлого мира и здесь, называемое „Беларусь – 02“, занимающие машинный зал в 200м2. Хорошо хоть языки программирования используются мне известные, зарубежных разработок. В универе всё равно собственной ЭВМ нет, поработать на них мне негде, хотя программы для них я потихонечку готовлю: вдруг где подфартит!»

Так прошёл сентябрь. Наконец Пётр получил долгожданное письмо из Москвы от Гали. Она написала, что её отцу очень понравился доклад, присланный Петром.

Один экземпляр он передал своему другу в НИИ при Госплане СССР, в отдел, занимающийся планированием развития электронной и радиопромышленности. И попросил тётю передать второй экземпляр в Главное Научно-Техническое управление МЭПа, и не просто передать, а с просьбой внимательно отнестись и дать письменное заключение по нему. Ответы придут не ранее конца октября. Ещё отец передал, что предлагаемый им новый доклад также надо сделать к Новому году. Он обязательно пригодится, если кандидатуру Петра будут рассматривать для распределения на работу в НИИ при Госплане или в ГНТУ МЭПа.

Также Галя спрашивала, как у него идёт учёба, какие новости в Ленинграде, жаловалась, что работа ей не нравится: одна рутина. Сообщила, что собирается в феврале приехать в Ленинград и сходить в Мариинский театр. Также рассчитывает встретиться с Петром.

«Рад, что хоть какая-то движуха наметилась в Москве. Может, что и получится. А Галя пусть приезжает. Умненькая девушка, понимает, что приехать надо в феврале, когда у меня будут каникулы и я смогу уделить ей внимание.»

* * *

Кстати, получив доклад в двух экземплярах от Петра, Игорь Иванович бегло с ним ознакомился и сразу понял, что, несмотря на имеющиеся в нём ссылки на открытые источники информации, при желании можно обвинить Петра в разглашении секретной информации. Чтобы хотя бы как-то «сгладить» эту проблему, он поставил на обоих докладах специальный штамп ДСП, указав в нём, что всего имеется три экземпляра доклада и рукописный черновик. Эту информацию сообщил ему Пётр в телефонном разговоре сразу после отправки доклада в Москву.

* * *

В начале ноября Захар с женой выехали в Израиль. Накануне отъезда они позвали Петра в гости, где, после ужина, поблагодарили его за всё сделанное для них, оставили ему адрес, по которому ему помогут с ними связаться и сообщили, что в Израиле жить они не собираются, а сразу по приезде эмигрируют в США.

– Пётр, почему-то я уверен, что наши пути ещё пересекутся и неоднократно. Не может такого быть, чтобы человек, знающий пять иностранных языков в совершенстве и окончивший университет по специальности «Мировая экономика», не стал постоянно бывать за границей и заниматься крупным бизнесом. Давай не будем теряется в этом мире. Рано или поздно мы встретимся и окажемся весьма полезны друг другу! Хочу показать тебе тайники в квартире, о которых знаю только я один, так как сам их и делал. Даже Циля не знает. О них я никому не расскажу, так что можешь спокойно пользоваться.

Он показал один тайник в стене под ванной, другой – на застеклённом балконе под полом.

– В стене под ванной тайник особый: до него трудно добраться, и я его использовал для хранения захоронок, которые должны редко извлекаться. Его не определить даже простукиванием. Там небольшая полость, закрываемая двумя кирпичами. Поэтому после закладки захоронки кирпичи вмуровываются в стену, стена штукатурится, а сверху закрашивается. На балконе тайник, до которого легко добраться. В балконной плите имеется дефект поверхности: выемка глубиной пять сантиметров, шириной десять и длиной двадцать. Каким-то образом при её производстве в неё оказался вмурован деревянный брусок такого размера. Я его аккуратно выковырял и, когда укладывал деревянный пол на балконе, расположил половые доски поперёк балкона так, что одна из них как раз расположена над этой выемкой. Доски прикреплены к слегам шурупами. Откручиваешь два шурупа, поднимаешь доску – и доступ к тайнику открыт. Если в квартиру залезут воры, то едва ли они станут откручивать шурупы на всех досках пола балкона: он ведь длиной пять метров. А как им узнать нужную? Ведь доски и шурупы одинаковые. Только не забывай присыпать сверху головки откручиваемых шурупов мусором, чтобы не были заметны их отличия от других. На этом – всё! Пользуйся!

– Большое спасибо!

Сразу после их отъезда Пётр переехал в свою квартиру и в течение двух дней забрал коробку с остатками клада с чердака дома, где жил ранее. Разделил клад на две части: червонцы, часть ювелирки и бриллианты поместил в тайник в ванной комнате, остатки ювелирки и деньги спрятал на балконе. Теперь он был спокоен за сохранность своих богатств.

* * *

Пётр позвонил Гале в Москву: сообщил свой адрес и номер квартирного телефона. Заодно поинтересовался, не слышно ли чего о реакции на доклады, переданные в НИИ Госплана и ГНТУ МЭПа. К его сожалению, Галя ничего не знала, но обещала поинтересоваться у отца и сразу ему позвонить.

В середине ноября Петру позвонил Игорь Иванович и сообщил, что оба заключения на его доклады находятся уже у него. Оба – положительные. Петра взяли на заметку кадровые службы обоих организаций и теперь ждут от него следующих обещанных аналитических докладов. Спросил, как лучше переправить Петру эти заключения: по почте, что нежелательно, так как никто не гарантирует их сохранность, или, если у него «не горит» – переслать с Галей, которая в феврале собирается в Ленинград.

Немного подумав, Пётр попросил выслать ему копии заключений как можно быстрее по почте, а подлинник переслать с Галей. И уже через неделю с интересом знакомился с этими документами у себя дома. В ближайшее время он собирался начать готовить новый доклад, поскольку необходимые материалы для него были в целом собраны, и критические замечания специалистов ему были необходимы, чтобы учесть их и не допускать ошибок в будущем.

В середине декабря Петра неожиданно прямо с лекции пригласили в первый отдел университета. Там он никогда не бывал, поэтому очень удивился, увидев ожидающего его в перерыве между часами лекции сотрудника этого подразделения.

– Вам надо пройти со мной в первый отдел. Вас там ожидают, – сообщила строгая женщина, представившаяся сотрудницей первого отдела.

На все его вопросы отмалчивалась. Когда они вошли в помещение первого отдела, тут же провела его в комнату для работы с секретными документами и представила находящемуся там незнакомому мужчине лет сорока на вид:

– Это Пётр Алексеевич Кулаков, студент пятого курса экономического факультета, – и тут же ушла.

– Присаживайтесь, молодой человек, – мужчина указал на стул, стоящий напротив стола, за которым он сидел. – Ознакомьтесь с моими документами, – он открыл удостоверение сотрудника КГБ и, удерживая его в руках, показал Петру.

Тот прочитал: «Капитан Зуев Геннадий Львович, сотрудник УКГБ по Москве и Московской области.»

– Я специально приехал в Ленинград, чтобы встретиться с Вами и выяснить некоторые вопросы, заинтересовавшие нас во время проведения доследственной проверки по Вашему делу. Наша беседа записывается на диктофон. Вы знаете, что это такое?

У Петра заныло сердце:

«Не иначе, что-то связанное с моим докладом, отправленным в Москву», – мелькнула мысль в его голове. – «И сам вляпался, и людей подвёл!»

– Да, прибор под названием «диктофон» мне известен.

– Вы догадываетесь, о каком деле я веду речь?

– Нет, вроде ничего неправоправного я не совершал.

– Вы подготовили в письменном виде доклад «Сравнительный анализ мирового рынка микроэлектроники и продукции, выпускаемой отечественной электронной промышленностью»?

– Да, это моя работа.

– С какой целью Вы выполняли эту работу? Кто был её заказчиком?

– Это моя чисто самодеятельная работа. Выполнял я её самостоятельно в рамках подготовки материала к дипломной работе. В следующем году я заканчивают пятый курс университета по специальности «Мировая экономика» и в конце года должен защитить дипломную работу. Я считаю, что выбрал достаточно интересную и актуальную тему, которая может иметь большое практическое значение.

– Вы уже имели ранее опыт подготовки таких работ?

– Именно таких – не имел. Но, будучи участником СНО я подготовил доклад на тему «Исследование различных зарубежных систем экономического анализа деятельности промышленных предприятий. Отличия, достоинства и недостатки.» и выступил с ним на заседании секции СНО. Доклад вызвал большой интерес и только положительные отзывы.

– Вы также самостоятельно работали над этим докладом?

– Работал самостоятельно, но по его завершению показал профессору, рекомендовавшему мне его подготовить. Он внёс некоторые поправки, но, в целом, остался докладом доволен.

– Как Вы думаете, почему профессор рекомендовал именно Вам подготовить доклад на эту тему?

– При сдаче экзамена по дисциплине, курс которой читал профессор, он был удивлён моими знаниями, в том числе умением говорить на пяти иностранных языках. Поэтому он предложил мне ознакомиться с зарубежными статьями на тему экономического анализа, проанализировать их и подготовить доклад для выступления с ним на СНО.

– Какими иностранными языками Вы владеете, и кто был Вашим учителем?

– Я владею немецким, английским, французским, испанским и арабским языками. Два из них: немецкий и английский я изучил в университете – они являются обязательными по моей специальности, остальные – изучил самостоятельно.

– Почему не продолжили совершенствоваться по теме, предложенной профессором для написания доклада на СНО и именно её не захотели выбрать для подготовки дипломной работы?

– После моего успешного доклада на СНО, профессор обещал мне место лаборанта на его кафедре с первого сентября этого года, также руководство подготовкой дипломной работы и, в случае хороших результатов при её защите – дать рекомендацию для поступления в аспирантуру. К сожалению, место лаборанта было предоставлено другому студенту по указанию заведующего кафедрой. Поскольку, кроме стипендии, я не имею других источников существования, для меня оказался неожиданностью отказ в приёме на работу лаборантом: всё же плюс семьдесят рублей в месяц – это для меня существенные деньги. Поэтому я решил проявить самостоятельность и подготовить доклад, связанный с экономическим анализом развития радиоэлектроники в мире и в дальнейшем надеяться только на собственные силы, поскольку не все люди выполняют собственные обещания и полагаться на них – себе дороже. Доклад подготовил и попросил знакомых передать его для ознакомления специалистам. Получил положительные отзывы и понял, что эта тематика вполне может стать основой для моей дипломной работы.

– Если Вы так ограничены в финансах, то на какие средства сумели приобрести двухкомнатную квартиру в ЖСК у Захара Иосифовича Зильберга, эмигрировавшего в Израиль в этом году?

– На средства, переданные мне перед своей смертью в 1962 году моим дедом по отцу Алексеем Григорьевичем Кулаковым. Он знал, что доживает последние дни и захотел помочь мне всеми деньгами, что накопил в своей тяжёлой жизни. Мне как раз хватило этих денег чтобы выкупить квартиру у Захара Иосифович Зильберга. Дед хотел, чтобы этими деньгами воспользовался только я, поэтому просил никому не говорить об этом подарке, даже матери.

– Но, потратив все деньги на приобретение квартиры, на какие средства Вы сейчас живёте и даже ездили отдыхать в Анапу в этом году?

– Дед, кроме денег, подарил мне и некоторое количество старинных медных и серебряных монет, которые я также продал Захару Иосифовичу. Так что у меня имеются некоторые небольшие средства.

– Объясните, почему Вы не заявили в органы о получении от своего деда крупной суммы денежных средств и коллекции старинных монет.

– А должен был?

– Ну, Вы же комсомолец. Должны понимать, что так просто такие подарки не делаются. За всем стоит какой-нибудь и чей-нибудь интерес. Опять же, важно понимать, кто делает тебе подарок. Не так ли?

– Никогда с такой стороны не смотрел на проблему подарков. В моём же случае я воспринял эти подарки от деда как его желание восполнить практическое неучастие в моём воспитании и жизни. Я знаю, что он прожил тяжёлую жизнь, работал на высоких постах в промышленности страны, потом долгие годы тяжело болел. Почему я должен был плохо думать о своём деде?

– Разве Вам неизвестно, что он провёл в местах заключения десять лет по приговору суда за вредительство? Вам никто об этом не говорил?

– Мне сказала об этом моя мать после смерти деда. Я его помню больным и старым человеком, который как мог постарался мне помочь, и я очень благодарен ему за это.

– Почему мне приходится постоянно вытягивать из Вас информацию? – возмутился капитан.

– Я отвечаю на все задаваемые Вами вопросы. Вы спрашиваете, я – отвечаю. Мне же неизвестно, что Вас интересует?

– Хорошо, вернёмся к докладу, переданному Вами в Москву. Кому Вы передали этот доклад и когда?

– Доклад я переслал по почте Игорю Ивановичу Белову, работнику Госплана СССР в сентябре этого года.

– Почему Вы передали доклад именно этому человеку?

– Потому что я знал, где Игорь Иванович работает и считал, что он сможет распорядиться этим докладом с наибольшей пользой для меня.

– Вы знали, что имеющаяся в докладе информация секретная?

– Нет, не знал. Для его написания я использовал только открытые источники информации и во всех случаях делал ссылки на эти источники.

– Информация из открытых источников может стать секретной, если количество данной информации превысит определённую норму. Это изложено в специальной инструкции о засекречивании информации. Вы этого не знали?

– Нет, не знал. Мне этого никто не говорил, а прочитать об этом мне было негде, так как я не имею допуска к секретной информации и ДСП. В университете об этом нам тоже не говорили.

– Сколько докладов Вы напечатали?

– Всего я напечатал три экземпляра доклада. Два отправил в Москву Игорю Ивановичу, третий находятся у меня дома. А также и его рукописный черновик.

– После беседы мы отправимся в Вам домой, и я по Акту изыму имеющиеся у Вас доклады и черновик.

– Вы оставите один экземпляр Акта мне?

– А что Вы с ним собираетесь делать?

– Положу в папочку. Может, когда пригодится.

– По результатам нашей беседы я подготовлю своё заключение, которое представляю своему руководству.

– Вы меня с ним ознакомите?

– Нет. Вы предупреждены, что наша беседа проходила под диктофон. Этого достаточно.

Спустя час Пётр передал капитану третий экземпляр доклада и папочку с его рукописным черновиком, получил Акт их изъятия и остался дома в тяжёлых раздумьях о собственной судьбе.

* * *

«Неприятный разговор. Если я правильно понимаю, в Москве бдительные товарищи в Госплане и МЭПе прочитали мой доклад и неожиданно углядели во мне конкурента. А как с конкурентом надо бороться? Правильно, как привыкли, не аргументами и логическими построениями, а доносами. И в первую очередь тем, что наиболее болезненно воспринимается органами: нарушением секретности.

Похоже, в Москве завели дело на Игоря Ивановича за то, что он, будучи человеком, допущенным к секретам, проявил близорукость и не пресёк в зародыше мою самодеятельность.

Хотя, как он мог что-либо пресечь, если ни сном ни духом не знал, о чём я пишу в своём докладе? И, только получив его, по идее, мог принять соответствующие меры по его засекречиванию.

А может быть он так и сделал: получил доклад, засекретил его, а потом за дело взялся первый отдел. Кто писал, по чьей инициативе, сколько экземпляров, где черновики? И было заведено дело о нарушении секретности, расследование которого поручили КГБ.

Я могу много строить различных предположений, поскольку ничего не знаю. Всё же надо позвонить в Москву и, хотя бы иносказательно предупредить Игоря Ивановича о визите ко мне капитана. Может это как-то ему поможет.»

Пётр посмотрел на часы: полдевятого. Звонить ещё не поздно. Набрал известный номер телефона. Трубку взяла Галя.

– Галя, привет, это Пётр из Ленинграда. Как у Вас дела?

– Здравствуй, Пётр. Папа мне сказал, что если будешь интересоваться делами, то сказать, что у нас всё хорошо. Он всё знает и советует тебе не волноваться. Вскоре всё закончится безо всяких последствий для кого-либо. Ты меня понимаешь?

– Понимаю. Спасибо, а то волнуюсь. Ты ещё не передумала приезжать в Ленинград в феврале?

– Конечно нет. Приеду обязательно. До встречи!

– До свидания! Жду!