Текст книги "Основы риторики: Учебное пособие для вузов"
Автор книги: Александр Волков
Жанр:
Языкознание
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
Глава 5. Внешние топы
Высказывание можно привести к различным топам и тем самым включить в несколько смысловых рядов, в рамках каждого из которых оно будет осмысливаться по-своему, так как условия его истинности и содержательной оценки различны. Искусство аргументации во многом определяется умением приводить суждения к нужному топу.
Рассмотрим технику приведения высказывания к топу на примере из знаменитой речи П.А. Столыпина «Об устройстве быта крестьян и о праве собственности», произнесенной в Государственной Думе 10 мая 1907 года:
«Где же выход? Думает ли правительство ограничиться полумерами и полицейским охранением порядка? Но прежде чем говорить о способах, нужно ясно представить себе цель, а цель у правительства вполне определенна: правительство желает поднять крестьянское землевладение, оно желает видеть крестьянина богатым, достаточным, так как где достаток, там, конечно, и просвещение, там и настоящая свобода. Но для этого необходимо дать возможность способному, трудолюбивому крестьянину, т. е. соли земли русской, освободиться от тех тисков, от тех теперешних условий жизни, в которых он в настоящее время находится. Надо дать ему возможность укрепить за собой плоды трудов своих и предоставить их в неотъемлемую собственность. Пусть собственность будет общая там, где община еще не отжила, пусть она будет подворная там, где община уже не жизненна, но пусть она будет крепкая, пусть будет наследственная»[42]42
Столыпин П.А. Нам нужна великая Россия. М.,1991. С. 3–94.
[Закрыть].
Риторический аргумент содержит предложение, положение и доводы.
В примере имеются следующие основные суждения:
1. крестьянин (народ) должен быть просвещен и свободен;
2. материальный достаток есть условие просвещения и свободы;
3. «укрепление за собой плодов трудов своих» есть условие материального достатка;
4. право собственности на землю есть условие «укрепления за собой плодов трудов своих»;
5. в настоящее время крестьянин не имеет права собственности на землю;
6. следовательно, необходимо предоставить крестьянину право собственности на землю.
Суждения (1)-(5) представляют собой посылки умозаключения, а суждение (6) – вывод или положение аргумента. Суждение (1) является большей посылкой умозаключения, но эта посылка, правильность и приемлемость которой очевидна для аудитории, может быть опущена. Это суждение о «свободе и просвещении народа» перетолковывалось на все лады в русской художественной литературе, публицистике и философии в течение всего XIX и доброй половины XVIII века и представляется аудитории бесспорным, более того, оно является политическим лозунгом Государственной Думы. Поэтому оно и предстает как топ – «общее место», которое оказывается критерием правильности и приемлемости аргумента.
Связь положения и доводов риторического аргумента не является строго логической. Во-первых, вывод или положение не вытекает с необходимостью из посылок, поскольку частная собственность на землю не является необходимым и достаточным условием свободы и не может быть включена в свободу ни как род в вид, ни как часть в целое. Во-вторых, в аргументе содержатся логически избыточные доводы. В-третьих, значение и отношения термов не определены заранее и уточняются в ходе аргументации. Такая аргументация и называется риторической или квазилогической.
Общий топ, к которому приводится положение аргумента, включен в определенную иерархическую систему. Реальное место топа в иерархии устанавливает риторическую правильность аргументации. Действительно, высказывания: «Этот закон справедлив, потому что принят избранниками народа»; «Это научное положение истинно, так как соответствует интересам большинства населения»; «Это литературное произведение прекрасно, так как отражает нужды пролетариата» – воспринимаются как неправильные, хотя можно бы и допустить, что роман М. Горького «Мать» прекрасен и отражает нужды пролетариата. Высказывания: «Этот закон следует принять, потому что он справедлив»; «Это научное положение истинно, поскольку оно согласуется с результатами эксперимента»; «Этот роман прекрасен, потому что он эстетически совершенен» – воспринимаются как правильные независимо от их истинности или приемлемости, потому что в них условия вывода согласованы с иерархией топов, которая интуитивно известна аудитории и принимается ею независимо даже от того, что навязывается как норма в конкретных общественных или исторических условиях.
Иерархия общих мест никак не определяется так называемым здравым смыслом, который сам по себе – явление загадочное и не всегда согласуемое с реальностью. Но то обстоятельство, что схема иерархии общих мест в виде классификации знаний и связанной с нею классификации родов и видов словесности сохраняется и воспроизводится на протяжении всей истории культуры от античности до современных информационно-поисковых систем, свидетельствует о некоем логосе, лежащем в ее основании.
Любой топ может быть оспорен и отвергнут, что в принципе влечет за собой и отвержение аргументации, которая на нем основана. Это обыкновенно и происходит при смене идеологий и стилей жизни общества. Но когда ставятся под сомнение или отвергаются топы, устойчивая аргументация становится невозможной, поскольку общество утрачивает систему критериев оценки аргументации, и возникает война всех против всех.
И далее в обычных условиях аргументации столкновение мнений и позиций неизбежно влечет за собой столкновение топов, которые привлекаются для их обоснования. Эпидейктическая аргументация поэтому представляется необходимым инструментом иерархизации общих мест культуры. Эта иерархизация в философской, например, аргументации строится как апелляция к более высоким ценностям: почему народ должен быть просвещеным и свободным? – потому что все люди равны и потому что каждый человек – личность и обладает разумом и свободой воли; почему человек обладает разумом и свободой воли? – потому что таким сотворил его Бог; почему Бог сотворил человека существом, обладающим разумом и свободой воли? – потому что не обладай человек разумом и свободой воли, он ничем не отличался бы от животных и т. д. Стало быть, вопрос о равенстве политических, культурных, экономических прав сводится к вопросу о природе и назначении человека, который и решается в богословской или философской аргументации. Но различные конфессионально-богословские и философские системы различным же образом трактуют природу и назначение человека. И в зависимости от того, какой тип антропологии принимается обществом, будут различаться содержание, характер и возможности аргументации и принятия решений, которые определяют перспективы развития общества.
Можно предположить, что существуют риторически правильные и неправильные формы иерархии общих мест и риторически правильная и неправильная аргументация. Критериями такой правильности будут:
1) устойчивость общества на протяжении длительных исторических сроков, его способность противостоять внешним вторжениям и внутренним смутам и расширяться при сохранении разнообразия вариантов культуры;
2) накопление духовной, материальной и физической культуры и ее активное творческое развитие в текущей деятельности;
3) управляемость словом, т. е. принятие и реализация решений посредством риторической аргументации, а не насилия; при этом чем более широкими, трудоемкими и длительными являются проекты, которые способно реализовать общество, тем более эффективной представляется используемая им аргументация.
Общее место вводится от авторитетной инстанции, характер которой определяет его содержание и место в иерархии. Такие инстанции можно разделить на несколько разрядов по их мыслимым признакам: личные и безличные, объективные и субъективные, абсолютные и относительные, постоянные и переменные, однородные и разнородные.
Так, откровение Бога дает личную, абсолютную, объективную, постоянную и однородную инстанцию. Научное знание является безличной, относительной, объективной, переменной и однородной инстанцией. Искусство – личная, относительная, объективная, постоянная и разнородная инстанция. Общественное мнение – безличная, относительная, субъективная, переменная и разнородная инстанция.
Иерархию топов можно представить в следующем виде.
1. РЕЛИГИЯ
1.1. Св. Писание.
1.2. Св. Предание.
1.3. Богословие: церковная история, основное богословие, догматическое богословие, нравственное богословие, литургика, каноническое право, гомилетика.
2. НАУКА
2.1. Математика и логика.
2.2. Гуманитарная наука: филология, история, правоведение, искусствоведение, география, социология, психология.
2.3. Естественная наука: механика, физика, астрономия, химия, биология, геология.
2.4. Прикладная наука: педагогика, медицина, технология, экономика, политология, экология, военная наука.
3. ИСКУССТВО
3.1. Логические искусства: метрология, гармония, пер-
спектива, элоквенция, поэтика, информатика.
3.2. Мусические искусства: музыка, литература, живопись, ваяние, танец.
3.3. Практические искусства: зодчество, дизайн, техника, военное дело, домоводство, администрация, политика, маркетинг.
4. ПРАВО
4.1. Принципы права.
4.2. Действующее законодательство.
4.3. Судебная практика.
4.4. Юридический обычай.
5. ИСТОРИЧЕСКИЙ ОПЫТ
5.1. Месторазвитие общества: задачи национально-государственного строительства.
5.2. Образование и профессиональная подготовка населения.
5.3. Народное здравие.
5.4. Состояние цивилизации.
5.5. Формы социальной организации общества.
5.6. Природные ресурсы и окружающая среда.
5.7. Прецеденты решений.
6. ЛИЧНЫЙ АВТОРИТЕТ
6.1. Семейное воспитание.
6.2. Образование.
6.3. Моральный уровень.
6.4. Творческие способности.
6.5. Карьера и практический опыт.
7. ГОСУДАРСТВЕННЫЕ ИНСТИТУЦИИ
7.1. Персональная суверенная власть.
7.2. Органы судебной власти.
7.3. Органы законодательной власти.
7.4. Органы центральной исполнительной власти.
7.5. Местные органы власти.
8. ОБЩЕСТВЕННАЯ МОРАЛЬ
8.1. Национальная честь и достоинство.
8.2. Общественное благо.
8.3. Профессиональная этика.
8.4. Семейные установления.
8.5. Обычаи – общепринятые нормы поведения.
9. ПОЛИТИЧЕСКАЯ СИСТЕМА
9.1. Политические принципы.
9.2. Политический опыт.
9.3. Политические партии и программы.
10. ОБЩЕСТВЕННОЕ МНЕНИЕ
Риторическая аргументация сложилась в ходе развития культуры как инструментарий принятия решений. Разрешить конфликт интересов можно либо путем насилия и обмана, либо путем компромисса, который требует, чтобы стороны конфликта добровольно отказались от какой-то части своих претензий во имя справедливости, мира, любви, достоинства, чести – духовной ценности, стоящей выше таких интересов и выступающей как регулирующий принцип принятия решения. Исторический опыт показывает, что духовная мораль была и остается единственным средством обоснования решений в условиях любых конфликтов при условии, что оппоненты понимают и принимают ее категории всерьез и сходным образом.
Нарушение принципа риторической правильности высказывания приводит к общественным конфликтам и серьезным деформациям в развитии общества. Современная аргументация строится в основном на конвенциональных и частных иерархиях ценностей, которые отражают идеологию отдельных группировок, объединенных политическими, экономическими, этническими, профессиональными интересами. Если подобные группировки с их частными идеологиями действуют в составе общества, то в нем неизбежны обособление и противостояние, потому что отсутствуют общие основания соглашения: апелляции к топам более высоких рангов не приводят к согласию.
Представленная выше иерархия является органической, поскольку уровни топов соподчинены в ней таким образом, что, во-первых, обеспечивают максимум ситуаций аргументации, при которых высказывания оказываются правильными, во-вторых, общие места, соответствующие наиболее глубоким стратам культуры, занимают в ней подчиненное положение, но, тем не менее учитываются, в-третьих, она соответствует историческому опыту национального строительства в России, связывая русскую культуру с ее исторической основой – античной и византийской, в-четвертых, органическая иерархия общих мест открывает возможность аргументации, повышающей уровень сознания общества, так как предполагает апелляцию к непрагматическим ценностям.
Глава 6. Схема и редукция
В зависимости от намерения ритора обоснование может быть развернуто с различной степенью полноты. Развертывание может состоять в разработке каждого довода и в увеличении состава доводов.
Рассмотрим пример.
«16 января в 6 часов вечера табачная кладовая братьев Келеш была заперта и запечатана контролером Некрасовым. В 12 часов ночи внутри этой кладовой обнаружились признаки пожара. Спрашивается: как же он мог произойти? Кто и как мог туда проникнуть? Замок, от которого ключ хранился у контролера, оказался запертым и неповрежденным. Приложенная печать задерживала дверь своим липким составом и, следовательно, не была снята. Других ходов в кладовую не существовало и проложено не было. Правда, господин Бобров, домовладелец, предлагает нам остановиться на предположении, что туда можно было проникнуть через форточку, а до форточки добраться по водосточной трубе. Но будем же рассуждать в пределах возможного и не станем допускать сказок. Приставленной лестницы никто не видел, а для того, чтобы лазить по водосточной трубе до четвертого этажа, нужно быть обезьяной или акробатом, приучаться к этому с детства, а братья Келеш – 40-летние люди и гибкостью тела не отличаются. Наконец, ведь форточка в четвертом этаже запирается изнутри: если бы она была оставлена при зимней стуже открытой, то контролер Некрасов, запирая кладовую, заметил бы это, да и все окна успели бы оледенеть. Притом форточки делаются не в нижней витрине окна, а повыше, перегнуться через нее телу любого из Келешей мудрено – нужно было бы разбить окно, но все окна в пожаре найдены целыми. Итак, если не допускать сказки, если не верить, что кто-нибудь из Келешей мог забраться комаром в щелочку или влететь в кладовую через трубу, как ведьма, то нужно будет признать, что с той минуты, как Некрасов запер кладовую, и до того времени, когда через 6 часов обнаружился в ней пожар, и кладовая по-прежнему была заперта, никто в нее не входил и не мог войти. Отсюда один возможный вывод, что неуловимая, недоступная для глаза причина пожара, микроскопическая, но, к сожалению, действительная, уже таилась в кладовой в ту минуту, когда «пошабашили» и когда Некрасов запирал кладовую. Вывод этот ясен, как Божий день»[43]43
Андреевский С.А. Избранные труды и речи. Тула: Автограф, 2000. С. 33–34.
[Закрыть].
Схемой аргумента называется структура умозаключения, которая обосновывает положение (вывод) аргумента.
В примере схема строится следующим образом:
1. Если братья Келеш совершили поджог, то по крайней мере один из них должен был проникнуть в кладовую между б часами вечера и 12 часами ночи.
2. Если братья Келеш проникли в кладовую, то либо через дверь, либо через иной ход, либо через форточку четвертого этажа, ибо через щелочку, либо через трубу.
З. Если братья Келеш проникли в кладовую через дверь, то печать на двери должна была быть повреждена и замок должен был быть сломан или отперт.
4. Но печать оказалась неповрежденной и замок был заперт.
5. Следовательно, братья Келеш не проникли в кладовую через дверь.
6. Если бы братья Келеш проникли в кладовую через другой ход, то такой ход либо существовал бы прежде, либо был проделан.
7. Но другой ход не существовал прежде и проделан не был.
8. Следовательно, они не проникли в кладовую через другой ход.
9. Если братья Келеш проникли в кладовую через форточку четвертого этажа, то либо они воспользовались приставной лестницей, либо поднялись по водосточной трубе.
10. Но лестницы никто не видел, следовательно, ее не было.
11. Если кто-либо из братьев Келеш поднялся по водосточной трубе, то для этого он должен был обладать соответствующей комплекцией и ловкостью.
12. Но вид братьев Келеш показывает, что они не обладают необходимой для этого комплекцией и ловкостью.
13. Следовательно, братья Келеш не могли подняться по водосточной трубе до четвертого этажа.
14. Если кто-нибудь из братьев Келеш проник в помещение через форточку в окне 4 этажа, то форточка оказалась бы открытой и окна бы оледенели.
15. Но форточка была закрыта и окна не оледенели.
16. Если бы братья Келеш проникли в помещение через форточку 4 этажа, то для этого нужно было перегнуться через форточку и открыть окно, либо разбить окно.
17. Но окно цело, а перегнуться через форточку никто из братьев Келеш не мог, поскольку сделать это ни тому, ни другому не позволяет их комплекция.
18. Следовательно, братья Келеш не проникли в помещение через форточку 4 этажа.
19. Чтобы проникнуть в помещение через щелочку, нужно быть размером с комара.
20. Но братья Келеш размером больше комара.
21. Следовательно, они не могли проникнуть в помещение через щелочку.
22. Чтобы проникнуть в помещение через печную трубу, нужно уметь летать.
23. Но братья Келеш не умеют летать.
24. Следовательно, они не проникли в помещение через печную трубу.
25. Если никто из братьев Келеш не проник с 6 часов вечера до 12 часов ночи в помещение кладовой ни через дверь, ни через иной ход, ни через форточку, ни через щелочку, ни через печную трубу, то следовательно, братья Келеш не проникали в это время в помещение кладовой.
26. Если никто из братьев Келеш во время между 6 часами вечера и 12 часами ночи не проник в кладовую, то никто из них не совершил поджог).
Схема приведенного аргумента представляет собой сложное условно-разделительное умозаключение, основные условные посылки которого (5, 8, 12, 17, 20, 23) представляют собой выводы из вспомогательных посылок, некоторые из которых (например, посылка 16) в свою очередь содержат умозаключения с опущенными посылками (энтимемы). Такое умозаключение называется эпихейремой.
Схема аргумента индивидуальна, так как она отражает конкретный предмет рассуждения: посылки находятся или изобретаются ритором в связи с конкретными обстоятельствами дела на основе (в данном случае) топов времени, положения, состояния, места, образа действия.
Эту схему в целом можно рассматривать как логически корректную, поскольку все входящие в нее простые умозаключения построены, очевидно, в соответствии с правилами формальной логики, но обращают на себя внимание, по крайней мере, посылки (1) и (8). Действительно, почему именно в этот промежуток времени, а не раньше братья Келеш могли совершить поджог? На этот вопрос С.А. Андреевский пытается ответить в дальнейшей аргументации, но ответ не вполне очевиден. Посылка (10): «Приставленной лестницы никто не видел…», представляет собой довод незавершенного умозаключения, который ритор соединяет с доводами другого умозаключения: «…а для того, чтобы лазить по водосточной трубе до четвертого этажа, нужно быть обезьяной или акробатом, приучиться к этому с детства, а братья Келеш – 40-летние люди и гибкостью тела не отличаются». Но такое соединение доводов разных умозаключений неправомерно: получается, что если лестницы никто не видел, то ее и не было, что не очевидно. Понятно, что наличие лестницы должно быть доказано стороной обвинения, а то, что не доказано обвинением, не может рассматриваться как довод. Но С.А. Андреевский, очевидно, не считает полезным для своих целей вдаваться в эти подробности. Не допуская обмана по существу, С.А. Андреевский строит умозаключение, которое с формальной точки зрения может рассматриваться как софизм, и делает это явно намеренно: посылка о лестнице включается в длинную фразу, другая часть которой представляется вполне доказательной. Эта маленькая хитрость, которая называется гомерическим, построением аргументации, показывает, что схема аргумента является не логической в строгом смысле, а квазилогической. Обмана нет, но ритор говорит только то, что ему выгодно сказать. И если, допустим, обвинитель уличит защитника в этой маленькой неточности, то защитник найдет что ответить.
Риторические аргументы по большей части оказываются квазилогическими. Это значит, что:
1. посылки риторических аргументов (обычно большие) представляют собой топы: суждения принимаемые аудиторией как правильные или правдоподобные с точки зрения здравого смысла (полный человек не может залезть на четвертый этаж по водосточной трубе; чего никто не видел, того и нет);
2. риторические аргументы представляют собой сокращенные умозаключения (энтимемы, энихейремы, сориты) с опущенными посылками или выводами;
3. термы риторических аргументов обычно не определяются и понимаются в общеязыковом или контекстном значении;
4. порядок и строение посылок зависят не столько от их логического содержания, сколько от убедительности для аудитории;
5. положения и посылки риторических аргументов выражаются не только в форме суждений («Других ходов в кладовую не существовало и проложено не было»), но в форме вопроса, побуждения, сообщения о внутреннем состоянии говорящего и т. д. («Если вы ее (историю пожара. – А.В.) проследите, то непременно увидите, что здесь пожар мог произойти только случайно…» «Никакой подозрительный намек, никакая сплетня, пущенная про подсудимых, меня не пугают»)[44]44
Там же.
[Закрыть].
Редукцией мы будем называть совокупность лексических (слова, словосочетания) и синтаксических средств, при помощи которых значение положения сводится к значению приемлемых для аудитории посылок. Рассмотрим фрагменты примера.
1) «Но будем же рассуждать в пределах возможного и не станем допускать сказок. Приставленной лестницы никто не видел, а для того чтобы лазить по водосточной трубе до четвертого этажа, нужно быть обезьяной или акробатом, приучаться к этому с детства, а братья Келеш – 40-летние люди и гибкостью тела не обладают (…) Итак, если не допустить сказки, если не верить, что кто-нибудь из Келешей мог забиться комаром в щелочку или влететь в кладовую через трубу, как ведьма, то нужно будет признать и т. д.» Сказка – вымысел, которому противостоит реальность. Рассказывать сказки на суде недостойно, а верить сказкам – глупо. Утверждения, противостоящие доводам защиты, представляются С.А. Андреевским в сказочных образах, а его собственные – в образах реальности: вот, перед судом находятся реальные братья Келеш, полные немолодые люди. Получается не только, что утверждения обвинения отрицаются фактами, но и компрометируются как сомнительные в добросовестности, что существенно укрепляет убедительность аргументации.
2) От слов со значением малой вероятности поджога защитник переходит к словам со значением невозможности поджога, и далее к словам со значением абсурдности самой мысли о поджоге. В результате нарастает убедительность мысли о невиновности братьев Келеш.
Таким образом, редукция и представляет собой сведение значений одних слов к значениям других. Такое сведение значений слов в риторической аргументации является главным инструментом убеждения. Вряд ли коллегия присяжных в состоянии разобраться в логических тонкостях аргументации (которая тем не менее должна быть логически корректной – это этическое требование честности), но точное и уместное использование слов создает убедительный образ правоты позиции ритора и верности его выводов.
Хрия и система аргументации. Наиболее распространенной ошибкой аргументации, которую в особенности склонны допускать современные публицисты и ораторы, является подмена тезиса: «Начав доказывать один тезис, через некоторое время в ходе этого доказательства начинают доказывать уже другой тезис, сходный с первым только внешне»[45]45
Кондаков Н.Т. Введение в логику. М.: Наука, 1957. С. 265.
[Закрыть], либо просто не формулируют тезис, а доказывают нечто неопределенное.
В основе правильной риторической аргументации обязательно лежит пропозиция (предложение) – сформулированная в виде тезиса мысль, которую ритор предлагает аудитории для обсуждения. Из обоснования, т. е. системы доводов, должна следовать именно пропозиция, а не что-либо иное. Квазилогический характер риторической аргументации не имеет ничего общего с софизмами и логическими ошибками. Риторическая аргументация содержит доказательства пропозиции, строгость которых необходима (поскольку обосновывает правильность пропозиции), но недостаточна (поскольку не обеспечивает ее убедительности): «Если бы геометрия так же противоречила нашим страстям и нашим интересам, – утверждает Лейбниц, – как нравственность, то мы бы так же спорили против нее и нарушали ее вопреки всем доказательствам Евклида и Архимеда, которые мы называли бы тогда бреднями и считали бы полными ошибок»[46]46
Лейбниц Г.В. Новые опыты о человеческом разумении. Соч. Т.1. М.: Мысль, 1983. С. 97.
[Закрыть].
Но из этого никак не следует, что в математической аргументации как таковой были бы допустимы логические ошибки и софизмы.
Иное дело, что предмет риторической аргументации часто не позволяет строго доказать пропозицию, которая может относиться к будущему и возможному и иметь в виду пользу или вред, к прошлому и иметь в виду справедливое и несправедливое, к настоящему и иметь в виду добро или зло, прекрасное и постыдное. Но из того, что оценка полезного, справедливого и достойного зависит от мировоззрения и позиции оценивающего, опять-таки не следует допустимость софистики в аргументации. Любая риторическая аргументация должна обеспечивать согласие аудитории, которое основано на признании правильности доводов как таковых, т. е. добросовестности и интеллектуальной честности ритора, но риторическая аргументация не обязательно ведет к присоединению аудитории, потому что присоединение основано на принятии или неприятии посылок аргументов – топов. На этом принципе зиждется возможность взаимопонимания о общественного согласия, когда каждая сторона общественной дискуссии имеет достаточные основания признать добросовестность оппонента, не принимая его точку зрения на предмет дискуссии. И опять из этого никак не следует так называемая «толерантность», предполагающая правомерность и равноправность любой точки зрения и любой позиции.
Риторическая аргументация занимает определенное место в совокупности видов аргументации, которые используются в различных целях и предполагают различные типы конвенции о допустимости тех или иных приемов доказательства и убеждения, необходимости и достаточности приводимых доводов. Следует подчеркнуть, что конвенции об аргументации не являются произвольными, но определяются характером предмета рассмотрения и целями дискуссии.
1. Научная аргументация в чистом виде предполагает равноправие участников дискуссии при условии их достаточной специальной подготовки и принятия участниками дискуссии основных положений той области научного знания, в которой ведется дискуссия (например, естественнонаучного знания – физики, химии, биологии – или гуманитарного научного знания – лингвистики, истории, юриспруденции), а также личную незаинтересованность участников дискуссии в ее результатах: цель научной дискуссии – установление истинного знания о предмете исследования. Доказательство в научной дискуссии основано на сложившихся в ходе развития науки методиках и приемах научного исследования.
2. Дидактическая аргументация, которая применяется в учебном изложении предмета знания, предполагает неравноправие участников обсуждения – преподавателя и учащихся. Преподаватель по условию владеет предметом и излагает его систематически и исходя из дидактической задачи, стоящей перед учебным курсом. Дидактическая аргументация основана на выборе и систематизации учебного материала преподавателем, с одной стороны, и на утвержденной компетенции преподавателя – с другой. Поэтому ее главными условиями являются доверие учащихся к компетентности преподавателя и утвержденной в ходе научного обсуждения правильности или истинности положений науки, а также объяснительность: цель обсуждения здесь – не истинность положений как таковых, но понимание и усвоение этих положений учащимися. Отсюда вытекает система приемов дидактической аргументации в виде примеров, сравнений, воспроизведения хода научного исследования и доказательства, решения задач, упражнений и т. п.
3. Диалектическая аргументация, которая применяется при обсуждении общественных, технических философских вопросов, но также и в реальной научной дискуссии. Диалектическая аргументация предполагает принципиальное равенство участников дискуссии, каждый из которых выдвигает тезис и защищает его. Цель диалектической аргументации – нахождение наилучшего решения проблемы и обоснование согласия и присоединения к такому оптимальному решению. В отличие от строго научной, диалектическая аргументация в принципе допускает личную заинтересованность участников дискуссии в выдвигаемых ими пропозициях, но при условии готовности каждого из них принять пропозицию оппонента, если она окажется убедительно обоснованной. Такие условия компромисса могут быть специально установлены в ходе дискуссии. В условиях диалектической аргументации допустимы обоснования положений от общих мест, выдвигаемых оппонентом, аргументы к человеку, которые включают данные об оппоненте в состав посылок аргументации, а также аргументативные тактики, основанные на убедительности положений для оппонента, т. е. последовательности реплик и вопросов, которые приводят оппонента к отрицанию собственных тезисов или посылок-топов. Но диалектическая аргументация не допускает софизмы, приемы насилия, запугивания, обмана, различного рода провокации (подстрекательства аудитории) и инсинуации – расположение к себе аудитории с целью компрометации оппонента.
4. Эристическая аргументация применяется в полемике с противником, победа над которым в глазах аудитории представляется главной целью. Эристическая аргументация направлена не на переубеждение оппонента, а на убеждение аудитории в неприемлемости пропозиции оппонента и на его компрометацию. Эристическая аргументация не является игрой без правил и вполне допустима, если она основана на конвенции относительно принципов и ценностей, ради которых ведется полемика. Именно аудитория в условиях эристической аргументации делает выбор между пропозициями оппонентов, отвергая некоторые или все положения спорящих сторон. В эристической аргументации допустимы и реально применяются все типы аргументов, включая аргументы к человеку и личности (т. е. компрометирующую информацию об оппоненте), провокации, инсинуации, апелляции к авторитетам, аргументы ad ignorantiam – «к неведению» (сделайте лучше), но не софизмы мысли, т. е. подмены тезиса, намеренные логические подмены в виде счетверения терминов в умозаключении, нарушения правил посылок и т. п., поскольку логические подмены направлены на обман аудитории. Не допускает эристическая аргументация и использование ложной информации заведомо ложных и незаведомо истинных суждений, т. е. обмана аудитории. Этичность эристической аргументации, таким образом, основана на честном, скромном, доброжелательном и предусмотрительном отношении ритора к аудитории, а не к полемическому противнику.
