Текст книги "Расстрелянная корона. Книга 1"

Автор книги: Александр Тамоников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Да вроде обговорили все.

– Только чаю нам так и не принесли.

– Не стали мешать. Но уже время обеда. Мария Яковлевна большая мастерица в поварском деле. Готовит не хуже, чем в самом дорогом ресторане. Вот только на этот раз придется без спиртного обойтись, не любит Мария этого.

– Что, даже стопку не наливает?

– По праздникам.

– Так сегодня и есть праздник. Ваша организация заполучила нового члена. Но ладно, хватит того, что я уже выпил.

– Вот это правильно. Идем в гостиную.

Якубовский и Волков вернулись в большую комнату, где Анатолий что-то рассказывал Адине. Она смеялась задорно, искристо, но смолкла, как только в гостиную вошли мужчины.

– А у вас тут весело, – проговорил Волков, недоброжелательно посмотрев на студента.

– Анатоль анекдот рассказал, – сказала Адина. – Очень уж смешной. Хотите послушать?

– Обойдемся.

– Ну, я тогда пойду к Марии. – Девушка выпорхнула из комнаты.

– Обед будет через двадцать минут. Мария Яковлевна предупредила, – сказал Анатолий.

В дверь позвонили.

Волков встрепенулся:

– А это кто еще явился?

– Человек, о котором я тебе говорил.

– Это тот, который среди рабочих крутится?

Якубовский не ответил, открыл дверь и ввел в гостиную мужчину кавказской внешности.

– Знакомьтесь, это Казарян Николай Николаевич, а это Волков Федор Алексеевич, новый член нашей организации.

Казарян и Волков пожали друг другу руки.

В проеме двери показалась Адина.

– Господа, хозяйка просит всех пройти в столовую.

– Это кстати, – сказал Казарян и отправился в ванную комнату мыть руки.

Обед удался на славу. Мария действительно готовила превосходно. Вопреки утверждениям Якубовского она выставила на стол бутылку под белой головкой. Леонид удивился, но промолчал. Сотрапезники отобедали, поговорили ни о чем.

Первой из-за стола поднялась Адина.

– Господа, вынуждена вас покинуть. Отец сегодня просил приехать пораньше, помочь в каких-то бумажных делах.

Волков собрался набиться в провожатые, но его опередил студент:

– Я провожу вас, Ада?

Девушка улыбнулась, глядя при этом на Волкова, заметно помрачневшего.

– Пожалуйста, Толя, я не против!

Они ушли.

Якубовский видел, как изменилось настроение Федора, подсел к нему и спросил:

– Тебе неприятно, что Анатолий вызвался проводить Адину?

Федор хмыкнул:

– Да плевать я хотел и на Анатолия, и на эту… – Он чуть было не выругался, но вовремя спохватился: – Да, на эту барышню.

– Ну, нет! Я же вижу, что тебе это неприятно.

Волков повернулся к нему:

– Чего пристал как репей? Больше поговорить не о чем?

– Я совсем забыл тебя спросить, Федор, ты грамотный? Извини, конечно, но, насколько мне известно, в сельской местности с образованием дело обстоит очень плохо. В крестьянских семьях не придают этому должного значения.

– И ты о том же. Когда придавать-то, коли на счету каждая пара рабочих рук? Да и много ли ты учителей в деревнях найдешь? Но я, Леонид Владимирович, читать, писать и считать научен.

– Это хорошо. Погоди, я кое-что дам тебе.

– Чего еще?

– Увидишь.

Казарян беседовал с Марией Бранд. Волков остался за столом один, налил себе рюмку водки, выпил, прикурил папиросу. Хозяйка квартиры неодобрительно посмотрела на него, но замечания не сделала. Федору пришлось встать, чтобы принести из кабинета пепельницу.

В то время вернулся Якубовский.

– Это тебе, Федор! – Он передал Волкову какой-то сверток, который оказался довольно тяжелым.

– Что там? Бомба? – с усмешкой спросил новый член революционной организации.

– Нет, подборка литературы.

– Какой еще литературы? – Федор скривил физиономию.

– Работы Георгия Валентиновича Плеханова, Николая Ивановича Зибера, другие интересные и полезные материалы. Они для власти пострашнее любой бомбы будут.

Волков рассмеялся и заявил:

– Твоя правда. Никакой бомбы не надо, если этим свертком грохнуть кого-нибудь по башке. Череп в момент проломит.

– Федор, я же серьезно?!

– И я, но ладно, мне тоже пора идти.

– Материал, который я тебе подобрал, на виду не держи. Попадет в руки полицейских или жандармов, проблем не оберешься. У тебя в комнате есть место, где спрятать книги?

– Найду. Когда вернуть?

– Как прочтешь. Можешь другим людям передать, но только надежным.

– Понял. Пойду я.

– Подожди. Мы же не договорились, как будем видеться. Нам необходимо быть в курсе, где в данный момент времени находится каждый наш товарищ, чтобы экстренно собрать всех.

– Я могу приходить сюда, отмечаться. В любое время.

– Нет, Федор, это лишнее. Не надо привлекать ненужное внимание к квартире Марии.

– Что предлагаешь?

– До того как определишься с приличным жильем, будем посылать к тебе курьера.

Волков усмехнулся и заявил:

– И, конечно же, курьером будет Анатолий.

– Почему нет?

– Мне без разницы. Но не буду же я сиднем сидеть в своей комнате.

– Тоже верно. И что же делать?

– Короче, с утра я всегда дома. Если что надумаете, то присылайте извозчика. Пусть встанет так, чтобы его было видно с лестницы. Я пойду по нужде или на кухню и гляну на улицу. Если стоит пролетка, значит, дело есть. Спущусь. Ну а на крайний случай присылайте Анатолия. Но тоже только утром.

– Хорошая мысль. Так и сделаем.

– Все?

– Да, я провожу тебя.

– Не стоит, дорогу и сам найду.

Забрав сверток, Волков вышел из квартиры, спустился на улицу. Пролетки на месте не было. Гамиль наверняка повез Адину и Анатолия. Мысли о том, что студент сейчас, возможно, прогуливается где-нибудь под ручку с девушкой, вызвали у Федора раздражение.

«Жених нашелся! Не иначе метит к ювелиру в зятья. Да не выйдет у него ничего. Не достанется ему Адина», – подумал он.

Волков увидел у торца дома дымящийся мусорный бак, подошел к нему, осмотрелся, не заметил прохожих и швырнул в кучу тлеющего пепла сверток с литературой, переданной ему Якубовским.

«Сдалась она мне, эта литература. И так все понятно. За свободу, видишь ли, они выступают. Да откуда она возьмется для тех, кто каждый день должен жилы рвать да перед начальством гнуться, чтобы, не дай бог, места, а с ним и зарплаты копеечной не лишиться? Свобода – это когда ты делаешь что хочешь. Для этого надо иметь деньги, а не идеи. Кому нужны эти листовки, собрания да книжки?»

Волков доехал на пролетке до своего временного пристанища, заплатил извозчику двадцать копеек, зашел в винную лавку, купил две бутылки красноголовки. По соседству в кондитерской он взял пару больших тульских печатных пряников, полфунта шоколадных конфет, с кулем прошел к доходному дому, по черной лестнице поднялся на второй этаж. В коридоре не было ни Зинки, ни Дули, ни остальных обитателей квартиры, но это и к лучшему.

В комнате Федор поставил куль на стол и сразу же проверил тайник. Убедившись в том, что на его богатство никто не посягал, он разделся, прошел в туалет, затем помылся. Ему не требовалось теплой воды, ополоснулся холодной, фыркая молодым жеребцом.

Волков вернулся в комнату, лег на кровать и подумал:

«Да, интересный у меня сегодня день выдался. Считай, первый в столице, а сразу столько всего разного. И с городовым сцепился, и к заговорщикам попал. Но главное, познакомился с Адиной. Имя-то какое! Не Зинка или Глаша. Таких красивых и хрупких я еще не встречал. Кажется, тронь – рассыплется, но породистая. Это заметно. Отец ювелир, значит, деньжата водятся немалые, не говоря уж о драгоценностях. И чего она прибилась к революционерам? А может, заманила ее Мария, мозги запудрила, девка и поддалась. Она для этих Бранд и Якубовского добыча ценная. Из Адины же можно тянуть деньги. Вернее, из отца-ювелира через глупую дочь. Наверняка так оно и есть. Иначе зачем она Якубовскому, если толком ни к чему не пригодна? Как он говорил? Ее сила в убеждениях? Да откуда они у Адины возьмутся-то? Девке мужик нужен, а не убеждения. Но не студент, а такой, как я. Чтобы жизнь знал. Но ничего, Адина смотрела на меня с интересом. Значит, прицепить ее к себе можно. А я своего не упущу. Даже ради этого стоило вступить в организацию. Еще Леонид спрашивал, могу ли я убить человека? Он не просто так интересовался. Революционеры – это еще те деятели. Им кого-нибудь прибить, особенно чином повыше, как хлеба в голодный год наесться. Для того и нужен им я».

Так вот размышляя, он незаметно уснул. Сделала свое дело и водка.

Как только за Волковым закрылась дверь, Мария Бранд обратилась к Якубовскому:

– Ты решил привлечь это мужика в организацию?

Леонид присел в кресло.

– Да. Ты имеешь что-нибудь против?

– Мы совершенно не знаем его.

– Он достаточно рассказал о себе. Его слова не сложно проверить. Ведь Волков признался, что убил односельчанина, на которого батрачил. Тот погубил его мать. Такое событие не утаить.

– А ты заметил, что Федора воротило от одного намека на работу? Нет, я, конечно, понимаю, ему пришлось пережить многое. И унижения в том числе. Но на что он собирается жить в столице? Его ответ – мол, обойдусь – меня не устроил. Я думаю, что он не просто убил односельчанина, но и ограбил его. Тогда все встает на свои места.

– Ну и что? – спокойно ответил Якубовский. – Возможно, и ограбил. Даже наверняка.

– Ты говоришь об этом так спокойно? Получается, что Федор убийца и вор, а не жертва произвола, вынужденная идти на крайние меры для защиты чести и достоинства, мстить за свою мать.

– Ну и что?

– Зачем нам бандит, Леня?

– Зачем, спрашиваешь? Объясню. По фабриканту Сазонову мы уже приняли решение. Какой приговор вынесли?

– Смерть!

– Верно, смерть! А ты подумала, кто приведет приговор в исполнение? На собрании все члены организации вели себя смело, но у кого хватит решимости убить Сазонова? У тебя? Николая Николаевича? Может, у Анатолия или Адины? Признаюсь, и я не готов выстрелить в человека. А вот Волков сможет убить фабриканта. Поэтому Федор просто необходим организации. Да, потом он может стать очень тяжелой проблемой для нас. Но этот вопрос мы сумеем решить, если понадобится.

– Ты планируешь привлечь Волкова только на одну акцию?

– Пока да, – ответил Якубовский. – А в перспективе думаю создать боевую группу. Многие организации имеют в своих рядах людей, исполняющих роль палачей. Чем мы хуже?

– Не знаю, – проговорила Бранд. – Нам известно о Волкове только то, что он сам рассказал. А если Федор агент охранки?

– Я уже говорил, что это нетрудно проверить, – сказал Якубовский. – Волков прибил хозяина, назвал село, где это произошло. Сотрудники охранки не настолько глупы, чтобы засылать к нам агента с такой вот легендой. Если рассказанное Волковым правда, то он давно гнил бы на каторге или вообще был бы казнен, если бы попался в руки той же охранки. И потом, откуда Волкову было известно, что Анатолий окажется именно там, где его заметил городовой? Это я насчет провокации, специально проведенной охранным отделением. Волков никак не мог знать, где Абрамов будет расклеивать листовки.

Казарян кивнул и сказал:

– Скорее всего, Волков не агент охранки, но все же, Леонид, его надо проверить.

– Вот ты, Николай Николаевич, этим и займешься. Пока мы готовим акцию по Сазонову, время есть.

– Хорошо.

Волков проснулся затемно от тихого стука в дверь.

– Кого там принесло? – грубо и громко спросил он.

Дверь приоткрылась, в проеме показалось лицо соседки.

– Это я, Федор, Зина.

– Чего тебе?

– Ты что-то обещал. Неужто забыл?

– Я все помню. Сказал, жди!..

– Сколько, Федя?

– Неймется? Ступай, приду минут через десять.

– У меня все готово.

– Ступай, сказал!

Дверь закрылась. Из коридора доносился шум. Жильцы вернулись с работы и занимались домашними делами. Бабы стирали, готовили на кухне ужин, пьяный мужик орал на жену, пищали, как котята, детишки.

Федор поднялся, зажег лампу, надел рубаху, сунул ноги в тапки и встряхнулся. Неплохо поспал. Да вот беда, голова опять словно свинцом налилась и гудела как набатный колокол. Он прошел к столу, налил в стакан из начатой бутылки, выпил, закусил огурцами и хлебом. Потом Волков сходил умылся, покурил.

Он забрал куль и вновь вышел в коридор, где столкнулся с подвыпившим Григорием Дулиным.

– Федор, ты никак к Зинке намылился?

– Тебе, Дуля, какое дело?

– А чего злишься? Я же только спросил.

– Не надо болтать попусту. Тебе заняться нечем?

– Чем же, Федор? У меня ни жены, ни детей, ни полюбовницы нет. Деньги, полученные за разгрузку баржи, пропил, даже в трактир сходить не на что. Остается в каморке сидеть либо с народом калякать. А у тебя, смотрю, в куле две бутылки. Не много ли на двоих-то с Зиной?

– Не твое дело.

– Знамо, не мое, но, может, нальешь больному человеку?

– Это ты, что ли, больной?

– Сейчас да.

– Ты вот что, покалякай пока с народом. Позднее зайдешь к Зине, налью.

– Когда позднее-то?

– Вот привязался. Через полчаса.

– Ага, понял, зайду, не сомневайся.

– Уж в чем в чем, а в этом я не сомневаюсь, – заявил Волков и ногой открыл дверь комнаты Зинаиды.

– Ой, – воскликнул молодая женщина. – Федя? Напугал.

– С чего пугливая-то? Или еще кого-то ждешь?

– Да что ты, Федя. Просто так громко, ногой по двери…

– Руки заняты. Держи. – Он передал ей куль.

Зинаида поставила его на стол.

– Конфеты, пряники! Феденька, это мне, что ли?

– Ну не мне же. Я эту дрянь не потребляю.

– А водки две бутылки. Я тоже вина взяла. У грузин купила.

– Чем это вкусным у тебя пахнет?

– Курицу сварила, картошки. Сейчас быстро все на стол выставлю.

– Стакан да пепельницу не забудь.

– Все как положено сделаю, Федя.

Зинаида суетилась. Она то и дело поправляла тесное платье, поддерживающее ее пышные формы.

– Да не колготись ты, Зинаида. Пришел, не уйду!

– Ты не обращай внимания, Федя. Волнуюсь я, внутри все дрожит. Уж и не знаю, почему так.

– Мужика хочешь, вот почему.

– Ну ты вот так прямо!

– А чего кружить? Хочешь мужика, получишь.

Он осмотрел комнату. В принципе, она практически ничем не отличалась от его каморки. Такая же маленькая, так же меблирована.

Волков присел на кровать, покачался. Пружины заскрипели.

– А вот это плохо.

– Что плохо, Федя? – не поняв, спросила Зинаида.

– Плохо, что кровать скрипит. Все постояльцы будут слышать, чем мы тут с тобой занимаемся.

– А мы матрасы да одеяло положим на пол, и никакого скрипа.

– Видать, опыта у тебя в этом деле не занимать.

– Да какой опыт, Федя? Так все делают. Или другие по ночам в лото играют?

– Ну-ну, на полу я баб еще не пользовал.

– У тебя много их было?

– Баб-то? – Федор усмехнулся. – Ты не первая. Хотя и через тебя наверняка прошло немало мужиков.

– Я не какая-то уличная девка.

– Не обижайся. Какая разница, кто с кем и сколько гулял?

– И то правда. У меня все готово. Прошу к столу.

Волков с Зинаидой сели. Он распечатал бутылку водки, а женщина попросила открыть вино.

– Баловство это, Зина. Водку пить будем.

– Ты мужик. Тебе виднее.

Они выпили. Волков плотно закусил, за один присест умял полкурицы, налил по второй.

В дверь постучали.

– Кто это? – воскликнула Зинаида и посмотрела на Федора. – Я никого не жду.

– Это Дуля, открой.

– Дуля? А ему-то чего надо?

– Ты не знаешь? Выпить. Открой, я обещал налить ему.

– Эх, Федя, не знаешь ты Григория. Ему палец дай, он руку готов по локоть откусить. Таких привечать, себе хуже выйдет.

– Сказал, открой! – повысил голос Волков. – У меня не откусит. Сам загрызу кого хочешь.

Зинаида впустила Григория Дулина.

– А вы неплохо устроились! – Он сглотнул слюну, глянув на стол. – Казенка, курица, папиросы дорогие, да еще и конфеты. Как богачи какие.

Зинаида достала стопку.

Волков налил водки.

– Ты хотел выпить, Дуля. Пей.

– Ага. – Дулин быстро подошел к столу, опрокинул в себя водку, потянулся за папиросой.

– Не замай, свои иметь надо.

– Так у меня самосад.

– Вот и покуришь свой самосад. Не здесь. Выпил?

– Еще бы стопочку, Федор Алексеевич.

– Говорила тебе! – заявила Зинаида. – Его только впусти…

Волков оборвал женщину:

– Помолчи, баба! – Он налил вторую рюмку.

– Вот это по-нашему. Сразу видать серьезного мужика, – пролепетал Дулин. – С бабами надо строго.

– Пей и уходи! – тоном приказа сказал Волков.

Дулин выпил, взял картофелину и кусок хлеба.

– Благодарствую.

– А теперь ступай.

– Я вот что сказать хотел, Федор Алексеевич…

Волков не стал его слушать.

– Ступай, сказал!

– Ага, ухожу. Еще раз благодарствую. Счастливо оставаться.

– Только смотри, Дуля, песни не горлань, иди спать, – заявила женщина.

– Не беспокойся, Зинка, не помешаю. Эх, Федор Алексеевич, ты с ней не церемонься. Она любит, когда грубо.

– Да иди ты, черт старый! Навязался.

– Ухожу-ухожу. – Дулин вышел из комнаты.

Зинаида закрыла дверь на задвижку.

– Не слушай его, Федя! Я ласку люблю.

– Тогда давай стол в угол, а матрац с причиндалами на пол.

Стол Федор сдвинул сам, постель застелила Зинаида.

Волков ударил ее по ягодицам.

– Раздевайся!

– Свет погашу.

– При свете раздевайся. Или стесняешься?

– А чего стесняться-то? – Зинаида сняла через голову платье, осталась в короткой сорочке, легла на матрац.

Федор выкурил папиросу, разделся, потушил лампу и навалился на женщину.

За окном начался дождь.

В третьем часу ночи Зинаида откинулась на спину.

– Все, Феденька, не могу больше.

– Да и мне хватит.

– Скажи, только честно, тебе было хорошо со мной?

– Нормально.

– А мне так, как никогда прежде не бывало.

– Оттого и потела?

– Так любил ты меня жарко.

– Налей водки, в горле сухо.

– Сейчас, Феденька. – Зинаида встала.

Федор посмотрел на ее сбитое тело и подумал:

«Вот бы хоть глазком глянуть на Адину. С ней было бы лучше. Хотя кто знает? Молода еще, неумеха. А может, и вовсе холодная. Но ничего, пройдет время, проверим. Никуда она не денется».

Зинаида подала Волкову стакан. Федор приподнялся, выпил, прикурил папиросу.

Женщина легла рядом.

– Поспим, Федя?

– А продолжать слабо?

– Устала. Дай хоть немного передохнуть.

– Отдыхай. Я к себе пойду, пока народ не проснулся.

– Зачем уходить? А народ и так все прознает, Дуля расскажет. Одной холодно будет.

– На кровать ляг, оденься, одеялом укройся, не замерзнешь.

– Не уходи, Федя. Я уже готовая продолжать.

– Баста на сегодня.

– А вечером придешь?

– Не знаю. Как получится.

– У меня две смены, вернусь домой в одиннадцать.

– Ты только ко мне не суйся. К себе иди. Зинаида, договоримся так. Ты живешь по-прежнему, а я буду приходить, когда захочу. Надоешь, скажу. И не прилипай. Не люблю я баб, назойливых как мухи. Поняла?

Зинаида вздохнула:

– Как не понять.

– Ну и хорошо. – Он потрепал ее по щеке. – Не грусти, Зинка, ты баба горячая, любить умеешь. Так что все у тебя будет хорошо.

– Будет ли, Федя?

– Будет. Не со мной, так с другими. Какие твои годы? Еще замуж выйдешь, детей нарожаешь.

– Я с тобой хочу.

– А я в сортир хочу. Все, пошел. – Волков встал с пола, оделся, захватил недопитую бутылку и вышел в коридор.

Он на всякий случай проверил тайник, сходил в туалет и завалился на кровать. Хоть и спал днем, да ночь выдалась тяжелая.

Трое суток ничего не происходило. Федор вставал рано, с лестничной площадки смотрел на улицу. Пролетки Камаева там не было. Он отправлялся в трактир, завтракал, бродил по улицам, обходил вокруг дома, в котором жила Мария Бранд, но на квартиру не шел. Ночи Волков проводил с Зинаидой, а думал все больше об Адине.

Ситуация изменилась на четвертые сутки. Утром Федор по пути в туалет заглянул в окно лестничного пролета и увидел знакомый экипаж.

«Опа! – подумал он. – Вот и татарин. Значит, Якубовский вспомнил обо мне».

Волков быстро умылся, оделся, вышел во двор, проскочил на улицу и сел в пролетку, верх которой был поднят.

– Здорово, Гамиль!

– Здравствуй.

– По мою душу?

– Да. – Извозчик тронул коня, и экипаж загрохотал по мостовой.

– Чего Леонид меня зовет, не знаешь?

– Нет, – односложно ответил Гамиль.

Федор усмехнулся:

– А чего ты вообще знаешь, татарин?

– Что надо, то и знаю.

– Хитрый, да?

– Какой уж есть.

Волков заметил, что пролетка свернула в проулок:

– Ты куда везешь меня, Гамиль?

– Тут недалече. В чайную.

– Зачем? Я чай по утрам не пью, больше водку.

– Что приказано, то и делаю. – Он остановил коня. – Приехали. Леонид Владимирович ждет внутри.

– Мне заплатить тебе?

Извозчик покачал головой:

– И что ты за человек, Федор?

– В отличие от тебя, вполне нормальный.

Камаев вздохнул:

– Ну-ну, ступай, а я подожду.

– Ага. Работа у тебя такая, ждать и возить. – Волков соскочил на мостовую, прошел в заведение.

Якубовский сидел за дальним столом в углу и пил чай. Кроме него в заведении посетителей не было.

Волков присел рядом.

– Приветствую тебя, Леонид.

– Здравствуй, Федор. Ты сегодня с утра, смотрю, трезвый.

– Я не пьяница каждый день глаза заливать.

– Это хорошо.

– Чего звал?

– Погоди. – Якубовский подозвал полового и заказал еще пару чая.

Так в те времена назывались два чайника. В большом был кипяток, в маленьком – заварка. Колотый сахар подавался отдельно, если клиент его заказывал.

– Я не хочу чая, – сказал Волков.

– Отчего?

– Не хочу, да и все.

– А надо, Федор, иначе мы с тобой будем смотреться подозрительно.

– Да буфетчику плевать, кто и что делает в чайной, главное, не хулиганят. А мы люди солидные. – Федор усмехнулся.

– Как знать. Возможно, ты прав, но лучше подстраховаться. Разговор предстоит серьезный.

– Ты имеешь в виду то, о чем хотел поговорить позже?

– Да.

– Так давай сразу к делу.

Половой принес заказ. Волков достал папиросы, закурил.

– Что ж, давай к делу, – проговорил Якубовский и спросил: – Ты о фабриканте Сазонове Владимире Яковлевиче слышал?

– Нет. Кто такой, чем знаменит?

– Своей жестокостью в обращении с рабочими.

– Будто другие фабриканты и заводчики все доброты несказанной.

– Но Сазонов даже среди них выделяется. Он владеет мыловаренной фабрикой. Рабочих за людей не считает, за тяжелый труд платит копейки. За малейшую провинность, скажем, минутное опоздание, накладывает штрафы. На его фабрике подрывают здоровье и дети, а ему плевать на них, на всех, кто вынужден зарабатывать на жизнь своим трудом. Рабочие и их семьи для Сазонова – обычный скот. Тебе, познавшему унижение батрачества, не надо объяснять, что это такое.

Волков помрачнел, кивнул.

– Верно, мне этого объяснять не надо.

– Когда рабочие подали на него жалобу, Сазонов…

Федор прервал Якубовского:

– Хорош, Леонид, ходить вокруг да около. Скажи, что сделать требуется.

– Наша организация приговорила Сазонова к смерти.

– И как же вы решали?

– Голосованием.

– Адина тоже была за убийство?

– Не убийство, Федор, а заслуженная кара.

– Пусть так, так «за» или нет?

– Она голосовала «за».

Волков хмыкнул:

– Никогда не подумал бы.

– Ты ее еще не знаешь.

– Надеюсь, узнаю. Значит, вы приговорили Сазонова к смерти, а прикончить его должен я, так?

– Ты никому ничего не должен, Федор, но…

– Да ладно тебе, – вновь прервал Якубовского Волков. – Убью, если надо. Только как это сделать? У меня и оружия, кроме ножа, нету. И Сазонова этого я не знаю.

– Но ты согласен?

– Сказал же, что убью!

– Хорошо. Револьвер я тебе дам. Оружие проверено, стреляет без осечек. Сазонов каждую пятницу около четырех часов приезжает к своей любовнице и находится у нее до семи вечера. Привозит фабриканта личный кучер в такой же пролетке, как и у Камаева. Сазонов не желает афишировать свою связь на стороне. Адрес дамочки известен.

Волков усмехнулся:

– Недолго фабрикант милуется со своей любовницей.

– У него ревнивая жена. Вечера Сазонов проводит с ней. Поэтому и выезжает к любовнице в рабочее время, на три часа, в сопровождении одного только кучера, верного ему человека. Хотя у фабриканта есть и охрана.

– Понятно. Сазонов и кучер имеют оружие?

– О кучере я знаю лишь то, что зовут его Степаном. Есть ли у него оружие, выяснить не удалось. А вот Сазонов револьвер с собой не носит.

– Понятно. Четверг завтра. Значит, в четыре часа или попозже, в семь вечера, я должен пристрелить господина Сазонова?

– Да, Федор. До места и обратно тебя доставит Камаев. С тобой поедет Анатолий.

– А он на что?

– Посмотрит, что к чему, подъезд проверит, предупредит об опасности, если что.

– Нет, – категорически заявил Волков. – Такой расклад не пойдет.

– Почему?

– Студент только привлечет к себе ненужное внимание. Анатолий дергается, чуть что, бежать норовит. А в таком деле, как убийство, нужны расчет и спокойствие.

– Но тебе без помощника не обойтись. Камаев для этой роли не годится.

– Да, у него будет своя работа. Помощник нужен, но не мужик.

– Что ты имеешь в виду?

– Не что, Леонид, а кого. Лучшей помощницей будет Адина.

– Адина? – еще больше удивился Якубовский. – Но она скорее Анатолия растеряется.

– Не растеряется. Я расскажу ей, что да как надо делать.

– Но почему Адина?

Волков затушил папиросу, сделал глоток чая.

– А ты сам подумай. Молодая, красивая, прилично одетая девушка прогуливается по улице. Кто подумает, что она пособница преступника? Никто. Адина спокойно и место осмотрит, и фабриканта с курьером отвлечет. Если Сазонов падок на баб, то на Адину внимание обратит. А с ним и кучер. Вот тут я и подойду к пролетке. Два выстрела в упор, и все. Дело будет сделано.

– Ты намерен убить и кучера?

– Нет, стану ждать, пока он в меня пальнет или шум подымет. Свидетелей, Леонид, надо убирать.

– А Адина? Ее могут из дома заметить.

– Анатолия тоже могут заметить. Только на Адину никто не подумает, что она замешана в преступлении, а студента сразу же подвяжут к убийству. В общем, так, Леонид, если хочешь, чтобы я прибил Сазонова, то давай мне в помощницы Адину.

Якубовский пожал плечами:

– Не знаю, согласится ли она.

– Ты же говорил, что Адина – сильная девушка. К тому же она голосовала за смерть фабриканта. Или ты не уверен в своих людях?

– Адина так молода!

– Все мы когда-то были молодыми.

– Хорошо, я поговорю с ней.

– Мы поступим так, Леонид. Давай адрес, я проеду туда с татарином, погляжу, потом подскочу к вам на квартиру. Адина будет там?

– Должна быть.

– Не будет, пошли за ней студента или армянина. Пусть к моему приезду Адина будет на квартире Марии. Там же обговорим все мелочи завтрашнего дела. Револьвер пусть пока лежит у Камаева. Ты уверен, что он не даст осечки?

– Уверен.

– Смотри! Я, конечно, и ножом могу завалить фабриканта с кучером, но только если у Степана не окажется ствола. Так что надо еще раз проверить револьвер и не забыть зарядить.

– Хорошо. Казарян вечером за городом проверит.

– Адрес?

– Его знает Гамиль.

– Отлично, тогда пока все. Поехал я.

– Да, а я на квартиру. Когда вернешься?

– Это зависит от Гамиля. Я же не знаю, куда ехать придется. На прикидку всего дела мне потребуется минут двадцать, от силы полчаса.

– Значит, где-то через час приедешь к Марии.

– Не забудь, Адина должна быть там.

– Да.

Волков вышел из чайной, прошел за угол, сел в пролетку.

Камаев обернулся и спросил:

– Куда едем?

– По тому адресу, который ты знаешь.

– Понял.

Дом, в котором проживала любовница Сазонова, находился на набережной. Днем она была пустынна. Вряд ли и вечером здесь гулял народ. Поблизости ни кафе, ни ресторанов, ни чайных. Освещения тоже нет. Место хоть и в центре города, но довольно пустынное. Вряд ли любовница Сазонова имела собственную квартиру. Скорее всего, фабрикант снимал ее и место для этого выбрал удачное.

Волков осмотрел дворы, проходы, близлежащие улицы, вернулся к месту, где оставил Камаева, сел в пролетку и бросил извозчику:

– К госпоже Бранд.

В половине двенадцатого Федор вошел в квартиру.

Дверь открыл Якубовский, пропустил его в гостиную и спросил:

– Все в порядке?

– У меня да. Адина здесь?

– Здесь.

– Скажи, Леонид, а отец ее знает, что дочь связана с вами?

– Нет, конечно.

– Плохо, да?

– Почему?

– Деньги вам явно не помешали бы.

– Я не думал об этом.

– Напрасно. Хотя ювелир вряд ли отстегнет вам. Скорее сдаст в охранку. Ладно, где будем говорить?

– В кабинете.

Якубовский и Волков прошли в помещение, где уже находились Адина Глозман и Мария Бранд.

– Доброго здоровья вам, красавицы, – заявил гость.

– Здравствуйте, Федор.

Волков сел в кресло за рабочим столом, взял с конторки лист бумаги, карандаш, оглядел присутствующих.

– Ну что, дамы и господа? Приступим к делу?

– Да, – ответил Якубовский. – У тебя уже есть план?

– Конечно. Не зря же я полчаса шатался по набережной у дома любовницы Сазонова!

– Мы слушаем вас, – сказала Бранд, и все подошли к столу.

Говорил Волков недолго, больше чертил схему, как уж умел.

Закончил он такими словами:

– Таким вот образом Адина остается вне подозрения. Я покончу с фабрикантом и его кучером, уничтожу главную улику, то бишь револьвер, и сумею скрыться с места преступления, пока не очухается ближайший городовой.

Мария взглянула на Адину и удивилась. Неожиданно для нее и всех присутствующих девушку не испугало, даже не смутило ее личное участие в акции. Казалось, она была рада тому, что ее решили привлечь к серьезному и опасному делу. Глаза Адины горели, руки слегка вздрагивали. В ней проснулся азарт – качество, до сих пор тщательно прятавшееся в ее душе.

– А ты уверена, что справишься? – осведомился Якубовский. – Ведь на твоих глазах!..

Девушка впервые за все время общения прервала руководителя организации:

– Уверена ли я? Да, абсолютно. Вы опасаетесь, что я упаду в обморок при виде крови? Уверяю вас, этого не случится.

Волков усмехнулся и заявил:

– Да ты ее и не увидишь.

План Федора был принят единогласно. Он хотел бы проводить Адину, но она не торопилась домой. Пришлось ему одному ехать в свою комнату.

Якубовский проводил Волкова и вернулся в кабинет, чтобы еще раз изучить план. Руководитель террористической организации «Свобода и труд» даже не подумал, почему Федор Волков, человек случайный и далекий от революционного движения, сразу же принял решение войти в состав организации и без раздумий согласился на убийство Сазонова. Якубовскому и в голову не приходило, что Федору наплевать на идеи и убеждения борцов за справедливость. Ему была нужна только Адина, первая девушка, к которой он испытывал нечто большее, чем симпатию и обычное влечение, и ее отец, ювелир Натан Давидович Глозман.

На следующий день, в четверг, Волков отдохнул до обеда, после чего побрился, помылся, оделся и вышел на улицу. Он отобедал в трактире и десять минут четвертого в условленном месте сел в пролетку Камаева.

Извозчик передал ему сверток. В нем находился револьвер.

– С оружием порядок? – спросил Федор.

Извозчик ответил:

– Николай Николаевич просил передать, что вчера вечером лично стрелял из револьвера. Ни одной осечки не было. Барабан заряжен.

– Это я вижу. Давай на набережную.

В половине четвертого он соскочил с пролетки недалеко от дома любовницы Сазонова и укрылся в арке проходного двора. Оттуда Федор хорошо видел часть улицы непосредственно перед подъездом, в который должен был войти фабрикант. Он прикурил папиросу.

Через двадцать минут на набережную вышла Адина и медленно, не спеша направилась в сторону моста. Волков присмотрелся к девушке и улыбнулся. Его внимание привлекла ее обувь. Таких лакированных ботинок со светлым верхом и черными носками он еще не видел. Потом Федор перевел взгляд на ее лицо. Адина выглядела как обычно, совершенно спокойно. Она шла, держа в руке маленькую сумочку.