Текст книги "Ярость возмездия"

Автор книги: Александр Тамоников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Парни отошли. Дверь «Лексуса» открылась, и Одинцов быстро сел на заднее сиденье справа. Слева – худощавый мужчина в довольно дорогом костюме, который никак не гармонировал с его прыщавой физиономией, впереди – водитель и тот, кто встречал Павла в подъезде.

– Что хотел, Грач? – спокойно спросил Павел.

– С чего ты взял, что я какой-то Грач? – усмехнулся главарь банды.

– Если не Грач, назовись.

– Это необязательно, разговор у нас будет коротким.

– Ну давай говори, что хотел сказать.

– Откуда ты взялся такой борзый, чтобы совать свой нос туда, куда не следует?

– Грубо, но чего еще ждать от тебя? Вообще-то я думал, ты умнее, а оказалось, ошибся.

– Ты не борзей, мужик, себе хуже сделаешь.

– Может, закончим пустой базар?

– Лады. Ты наехал на моих парней, избил, влез в дело, которое тебя не касается. И думаешь, это останется безнаказанным?

– Так ты что, Грач, наказать меня решил? – рассмеялся Одинцов.

– Смешно? Да ты даже не представляешь, с кем связался и что я могу с тобой сделать.

– А ты представляешь, что могу сделать я?

По физиономии главаря местной банды пробежала тень замешательства. Он явно не ожидал, что какой-то мужик, который подрабатывает охранником, – это Грач узнал – будет вести себя невозмутимо спокойно, словно за ним стояла серьезная сила.

– И что же можешь ты?

– Чтобы ты это понял, я покажу тебе всего две вещи и кое-что скажу.

– Ну, давай.

Одинцов достал из кармана удостоверение личности офицера антитеррористической службы.

– Как тебе эта «корочка», Грач?

– Серьезная «корочка», но это лишь картонка, – прищурив глаза, ответил главарь.

Одинцов раскрыл удостоверение:

– Читай на второй странице.

– Майор. Командир подразделения особого назначения. Уволен в запас… когда? – Он нагнулся к Одинцову: – О, год назад.

Однако сейчас бандит чувствовал себя некомфортно. Майор спецназа одной из самых мощных спецслужб мира – более чем серьезно. Но Грач не мог уступить.

– Ты в запасе, майор, а значит, никто.

– Я, перед тем как выйти к тебе, связался со своими ребятами, что до сих пор проходят службу. Они как раз оказались на базе под Москвой. Долго объяснять ситуацию не пришлось. Ребята ждут сигнала, чтобы выехать сюда. А двадцать спецназовцев особой штурмовой группы, имеющей право действовать по обстановке, это большая сила. Они не только твою шоблу – и весь город в состоянии поднять на уши. При этом работая по задаче, а значит, применяя оружие.

– Блефуешь, Павел Алексеевич, – усмехнулся Грач, но ухмылка получилась натянутой.

– Мне надо только нажать клавишу телефона, и группа двинет в Переслав, через три часа она будет здесь. И вот когда ты попадешь под прессинг бойцов, то поймешь, блефовал я или нет.

– А ты уверен, что успеешь подать сигнал?

– Абсолютно!

– Вит! – повысил голос Грач.

– Да, шеф? – ответил парень с переднего сиденья.

– Наш клиент меня нервирует.

Вит выхватил пистолет и направил его в лицо Одинцова.

– Сейчас ты тоже уверен, что можешь играть со мной? – скривил губы Грач.

– Не играть, придурок, играют на дудке. – Павел вдруг вырвал из кармана мощную оборонительную гранату «Ф‑1», выдернул кольцо, навесив его на большой палец. – Как теперь?

Грач отодвинулся к двери.

– Сидеть! – приказал ему Одинцов. – А ты, недоумок, – взглянул он на бандита с переднего сиденья, – брось-ка ствол мне под ноги.

– Ты не взорвешь гранату?!

– Взорву. Естественно, подыхать вместе с вами не собираюсь, поэтому я-то успею выскочить, а вот вы нет. А тех, кто на улице, – положить пара секунд. – Левой рукой Одинцов достал «ПМ»: – Хороший ствол, наградной, пристреленный. Знаешь, Грач, сколько из него я положил «духов»? Много.

– Стоп! Хорош! – не выдержал главарь банды. – Не надо нервничать.

– Да это ты нервничаешь, а я спокоен. Мне не впервой попадать в подобные переделки. Вит, я не вижу ствол в ногах.

– Делай что сказано, – приказал Грач завороженно смотревшему на гранату подельнику.

Вит бросил пистолет, Павел положил его в карман.

– В общем, так, Грач, или мы сейчас договариваемся по-хорошему, или… я валю вас. Начальство в Москве отмажет, когда выяснится, что ты занимаешься наркоторговлей и пытался взять меня в заложники.

– О чем договор?

– Мне плевать на твои дела. Рано или поздно, но, скорее всего, рано тебя все одно либо менты, либо конкуренты придавят. Такие, как ты, долго не живут. Но меня это не касается. Мне надо, чтобы ты и твои шакалы оставили в покое Николая, о ком речь, ты знаешь.

– Это все?

– Нет! Ты оставляешь Кольку в покое и проваливаешь из сквера. Он предназначен для того, чтобы там отдыхали люди, а не находились стаи отморозков. Вот теперь все. Я же, со своей стороны, обещаю не преследовать ни тебя, ни твою банду. Решай, Грач, а то у меня рука уже затекает. Не дай бог, сработает чека, тогда договариваться не с кем будет.

– Ладно! Будем считать, договорились.

– Вот и хорошо. Предупреждаю, нарушишь договоренность – сдохнешь. Так что даже не пытайся нанести вред мне или Николаю.

– Мне это не надо.

– Верно. Ну, что ж, раз договорились, то я пошел? – Павел аккуратно вставил кольцо в предохранительную чеку, положил гранату в карман: – Будь, Грач, и помни договор.

– Погоди. Мои парни Кольку взяли.

– Что?!

– Да не кипятись, с ним все нормально, без меня ему ничего не сделают.

– Надеюсь, что так.

Главарь достал из кармана телефон, нажал клавишу:

– Дрот? Отпусти пацана… И без вопросов, делай что сказано! – Отключив телефон, повернулся к Павлу: – Все нормально, через десять минут Колька будет здесь.

Одинцов вышел из внедорожника, встал спиной к стене трансформаторной будки, готовый вступить в бой. Но парни, что продолжали находиться на улице, сели в «Тойоту». Оба внедорожника развернулись и направились в сторону центральной улицы. Павел прикурил сигарету, подошел к подъезду и едва не столкнулся с Надеждой, выбежавшей из него, словно за ней гнались.

– Куда спешим, Надежда Владимировна? – схватил он ее за руку.

– Пустите! Я видела, как Кольку какие-то парни в машину посадили и увезли. Вы понимаете? Моего сына увезли неизвестно куда!

– И вы решили догнать машину?

– Но надо же что-то делать? – В голосе Надежды звучало отчаяние.

– Надо, – согласился Павел. – Успокойся, Николай скоро придет.

– Откуда вы знаете? – подняла на него удивленные глаза Надежда.

– Просто знаю.

– Тогда, может, объясните наконец, что все это значит?

– Колька сам расскажет.

Порыв ветра распахнул незастегнутую куртку Одинцова, и из кармана показалась рукоятка пистолета.

– Что это? – испуганно вскрикнула она.

– Черт, надо же, в самый неподходящий момент.

– У вас оружие?

– Да какое там оружие? Травматический пистолет.

– Покажите!

– Зачем?

– Прошу вас, покажите.

– Вы разбираетесь, где настоящий ствол, а где травматика?

– Я пойму.

Одинцов достал пистолет, поставив его на предохранитель.

– Что ж, смотрите.

– А это что? – указала она на табличку, где было выгравировано: «Майору Одинцову за личное мужество».

– Ну, хорошо, это настоящий пистолет и, как видите, наградной.

– Почему с ним и на улице?

– Гости приезжали, поговорили.

– Такие гости, что не зашли в дом, а вы к ним вышли с пистолетом?

– Бывают и такие гости, – улыбнулся Одинцов.

– Вы должны, нет, просто обязаны мне рассказать, что, в конце концов, происходит.

– Да ничего особенного, Надежда Владимировна, уверяю вас.

Из-за угла показался Николай. Он быстрым шагом шел к подъезду. Увидел мать и соседа, шмыгнул носом:

– Мам! Ты чего тут?

– Чего? Кто эти парни, что посадили тебя в машину и увезли?

– Знакомые.

– Я тебе дам, знакомые.

– Я понял, что это вы… ну, короче, спасибо, – повернулся мальчик к Одинцову.

– За что спасибо, что ты понял? – не унималась ничего не понимающая Надежда.

– Ты в порядке? – спросил Павел.

– Да! Говорил же, они в покое не оставят.

– Уже оставили.

– Да в чем дело наконец? – выкрикнула Надежда.

– Потише, Надежда Владимировна, соседи услышат, разговоры ненужные пойдут.

– Тогда оба мне ответьте, что происходит. Я же спать спокойно не смогу.

– Расскажи все матери, Коля, пусть успокоится.

– А нас точно больше не тронут?

– А кого эти придурки тронули?

– Вы с Грачом говорили?

– Он не представился, но уверен, что с ним. Мы обо всем договорились. Тебе ничего не угрожает.

– Нет, я так больше не могу. – Надежда неожиданно заплакала.

– Ну что стоишь? – кивнул Николаю Одинцов. – Обними мать да веди домой, там все расскажешь. Все, Коля, ничего не скрывай. И обещай, что больше никогда ни в какую компанию не попадешь. Что займешься учебой, спортом. Давай!

– Пойдем, мам. Честное слово, я все тебе расскажу, – приобнял мать мальчик, и оба скрылись в подъезде.

Выкурив сигарету, Павел тоже поднялся к себе. Прошел в кухню, заварил себе кофе, выкурил еще две сигареты и собрался уже принять душ, как в прихожей раздался звонок.

А это еще кто? Вроде прежние «гости» вернуться не должны. Может, сантехник? Или Колька?

На всякий случай достав из куртки пистолет и засунув его под ремень брюк, он открыл дверь.

На пороге стояла Надежда.

– Вы? Вот не ожидал!

– Я могу войти?

– Конечно! Проходите, пожалуйста.

Надежда прошла на кухню, открыла форточку, чтобы выпустить табачный дым.

– Да, накурил я, – смущенно проговорил Павел, не зная, что сказать более подходящее для этого момента.

– Ничего, проветрится. Мне Колька все рассказал. И я, я не знаю, как благодарить вас. Если бы не вы, то страшно подумать, что стало бы с сыном.

– Теперь все позади.

– Но ты так рисковал! Ведь бандиты могли убить тебя! – Надежда незаметно для себя перешла на «ты».

– Ну, убить, скажем так, меня не просто. Да и не пошли бы они на это.

– Я совершенно ничего не знала.

– Теперь знаешь. Не беспокойся, все будет хорошо.

– Кольке так не хватает мужского общения. Это и понятно, он рос без отца.

– Я тоже рос без отца.

– Могу я попросить тебя об одном… одном одолжении?

– Конечно.

– Ты, пожалуйста, не оставляй Кольку. Для него ты непререкаемый авторитет. Он даже сказал, мне неудобно, но… в общем, он сказал, вот бы мне такого отца.

– Надь! Успокойся. Я присмотрю за Колькой.

– Ты заходи к нам.

– Если ты не против, зайду.

– Как я могу быть против, если сама прошу тебя об этом.

– Возможно, ты сейчас под впечатлением откровения сына и завтра пожалеешь о своих словах, касающихся приглашения заходить.

– Нет, я действительно хочу… видеть тебя у нас. И… не только из-за Кольки.

В конец засмущавшись, Надежда поднялась и быстро вышла из квартиры. Одинцов не успел проводить ее. Вернувшись на кухню, он почувствовал то, чего раньше никогда не чувствовал, даже с Галиной. Уснул Павел поздно, и война ему этой ночью не снилась.

Глава третья

В съемной московской квартире на окраине столицы находились два человека. Мужчины средних лет, одному сорок два года, второму тридцать лет. Тот, что помоложе, качал мышцы живота, лежа на полу. Он с выдохом и вдохом то поднимался в положение сидя, то опускался на спину, держа мускулистые руки на затылке. Второй сидел в кресле у журнального столика и потягивал виски. Тихо работал телевизор. Время приближалось к полудню.

Старший мужчина – Тихон Ступак, имевший погоняло Тихий, взглянул на товарища, Репнина Аркадия, которого подельники называли Акробатом.

– Акробат, тебе не надоело? – спросил Ступак.

– Я… должен… быть… в форме, – с перерывом на выдох отвечал Репнин.

– Да ты и так в форме.

– Уф! Хорош на сегодня, – лег на спину Репнин. – Вечером еще на турнике поработаю.

– Еще бы знать, где его найти, – проговорил Ступак.

– На спортплощадке.

– У дома? Чтобы соседи обратили внимание на то, что ты вытворяешь? А они обратят, особенно пацанва. Всякие такие кренделя на спортивных площадках нынче в моде, а тебе светиться нельзя.

– Но мне необходимо отработать пару упражнений. Самых последних, что взял из Интернета.

– Тебе хватит и того, что умеешь. Повторяю: светиться здесь нам нельзя.

– А как же хозяин хаты? Хотя у него данные наших фальшивых паспортов, но фейсы-то он запомнил.

– По нему решение примет Шерхан. Что-то от Шершня давно сообщений не было.

– Так позвони ему. Я в душ.

Ступак допил виски, прикурил сигарету, взял со столика сотовый телефон, зарегистрированный на одного из бесчисленных столичных бомжей, и набрал номер. Абонент ответил без промедления:

– Да, Тихий!

– Почему молчишь, Шершень? Ты, случаем, там не уснул?

– Еле держусь, в сон клонит.

– Не надо было ночью по проституткам шастать.

– Без этого, Тихий, жизнь скучна.

– Что на объекте?

– Все по-прежнему. Гронский, как уехал утром, так не возвращался, баба его с сыном и дочерью дома. В будке у ворот читает какую-то хрень охранник. В поселке ни души, я имею в виду на улицах.

– Значит, пацан дома?

– Да.

– Ладно. Не спи, а то жизнь проспишь.

– Угу, до связи!

Ступак выключил телефон. Налил себе еще виски.

– Ну, что по объекту? Узнал? – поинтересовался вышедший из душа Репнин.

– Без изменений, Гронский наверняка где-то в одном из своих офисов, а может, и на квартире расслабляется с секретаршей. Их у него полно, и все как на подбор, любой бордель позавидует.

– С таким баблом не иметь секс-моделей было бы глупо. Интересно, его жена хоть догадывается, что муж вовсю гуляет?

– А хрен ее знает.

– Наверняка кто-нибудь да шепнул ей об этом.

– Скоро Гронскому не до моделей будет, о бабе его я и не говорю.

– Скоро. Когда скоро? Четвертый день сидим здесь, а сына Гронского только один раз вывозили в Москву.

– Ничего, вывозили раз, вывезут и другой. Виски не хочешь?

– Сдурел? Спорт и спиртное несовместимы.

– Ну, дело твое.

Ступак поднес ко рту бокал, но выпить не успел. Сотовый телефон продребезжал сигналом вызова. Он поставил бокал, взглянул на дисплей телефона.

– Шерхан!

– Добрый день, босс!

– Сколько мне говорить, что я не переношу слово босс?

– Извините, забылся.

– А может, водкой мозги прополоскал?

– Ну что вы, как можно на задании!

– Как можно, – пробурчал руководитель подпольной террористической организации Казбек Караханов по прозвищу Шерхан. И приказал: – Доложи обстановку.

– Обстановка такая, хозяин. Гронский в Москве, его семья в полном составе в усадьбе коттеджного поселка у села Буртово. Я вот что подумал, хозяин, в усадьбе всего один охранник, садовника в счет не беру, он опасности не представляет, пенсионер, возится с цветниками. Не отработать ли нам усадьбу? А то черт его знает, сколько придется ждать, пока пацана вновь вывезут в Москву.

– Думать, Тихий, не твое дело, – ответил Караханов. – Твоя задача отработать объект по принятому плану. Понял?

– Понял!

– Когда при вас вывозили Гронского-младшего в город?

– Позавчера.

– Ясно, ждите, не прозевайте момент.

– Не прозеваем, контролируем усадьбу с 8 утра до 8 вечера. Как и приказано.

– Как Акробат?

– В порядке. Готов выехать в любую минуту.

– По охране данные подтвердились?

– Да. Усадьба охраняется посменно, тремя охранниками, дежурство – сутки. Гронский перемещается то на «Лексусе», то на «мерсе», водители-телохранители, с ним постоянно начальник охраны. Для обслуживания жены используется «Лендровер», с водителем-телохранителем, пацана вывозил один человек, похоже, еще один водитель-телохранитель на «Ауди». Он смотрел на пацана, пока тот резвился с какой-то ребятней на спортплощадке у дома, где Гронский имеет апартаменты, в Кузьминках.

– Спортплощадка прямо во дворе?

– Да, но в противоположной от охраны части огороженной территории, слева от торца здания.

– Такие подробности мне не нужны. Нам надо знать, что происходит в доме Гронского. Установить на дежурный автомобиль мощную и компактную прослушку.

– Где бы еще ее взять!

– Не перебивай, – повысил голос Караханов. – И что у тебя за дурная привычка влезать в разговор?

– Пардон.

– Значит, слушай и запоминай. Сегодня в 21.00 Репнин должен подъехать к «Макдоналдсу», что на выезде из города, недалеко от вашего дома. Там его будет на стоянке ждать Дикобраз, на «Опеле», номер… Он передаст твоему контролеру прослушку. С утра завтрашнего дня Шершень должен знать все, что делается в доме. Это ты понял?

– Понял, но из-за пробок Шершень может не успеть к 9 часам.

– Ничего, Дикобраз подождет.

– Ясно!

– О результатах прослушки – доклад мне, завтра в 22.00. Вопросы?

– Нет вопросов, хозяин.

– Работайте!

Караханов отключился. Выключил телефон и Ступак.

– Чего он? – спросил Репнин.

– Спросил, как ты себя чувствуешь, – скривился Ступак.

– А чего ты кривишься? Подколол и доволен?

– Ладно, не дергайся. Шерхан интересовался работой, о тебе, между прочим, отдельно спросил, так что никаких подколов, решил передать нам прослушку.

– Прослушку? А на хрена она?

– Чтобы знать, о чем базарят в доме Гронского.

– Шершень ставит машину у кафе напротив усадьбы бизнесмена. Он и так каждый день светится, а выставит антенну? Любой прохожий может обратить на это внимание и сообщить в ментовку, и тогда Шершень спалится по полной программе. И сам спалится, и нас спалит.

– Шерхан сказал, что Дикобраз передаст какую-то новую, современную и мощную систему.

– Дурью мается Казбек. Что даст прослушка? Информацию о личных взаимоотношениях в семье Гронских? Нам это надо? Если пацана повезут в город, Шершень и без прослушки это увидит.

– Мне передать твои слова Шерхану?

– Да мне плевать, передашь ты мои слова или нет.

– Так уж и плевать? Шерхан может изменить долю.

– А вот это мы обсудим с ним до акции. Я за копейки рисковать не собираюсь. А раз главная роль в похищении отведена мне, то скорее он с тебя снимет бабло, чтобы не мешал работать.

– И чего ты, Аркаша, такой заводной? – вздохнул Ступак. – Шуток совсем не понимаешь.

– А ты не шути. И тогда все будет о'кей.

– Хоп. Не будем ссориться, нам работать вместе, и сидеть, если заметут, тоже вместе.

– Типун тебе на язык!

– Что, не хочешь на зону?

– А ты, смотрю, очень желаешь оказаться там.

– Хорошо, Акробат. Так сколько времени?

– 16.40. Надо предупредить Шершня, чтобы встретился с Дикобразом, – посмотрев на часы, ответил Ступак и набрал номер подельника:

– Как дела, Шершень?

– Тебе что, Тихий, заняться больше нечем, как названивать мне?

– Ты слушай. Как закончишь работу, езжай к «Макдоналдсу», что на окружной в нашем районе.

– Спасибо за напоминание, а то я вдруг передумаю поужинать там.

– Черт, у меня совсем из головы вылетело, что ты там жрешь гамбургеры.

– И еще много чего.

– Но до того, как набить утробу, тебе надо встретиться с Дикобразом.

– С Дикобразом? – переспросил Шерстаков. – Зачем?

– Он передаст тебе прослушку.

– Ты намерен кого-то слушать?

– Нет, это ты будешь слушать усадьбу Гронского. И давай без комментариев, это приказ Шерхана.

– Хорошо, встречусь с Дикобразом. Но насчет прослушки поговорим на хате.

– Поговорим. В усадьбе без изменений?

– Баба Гронского выезжала минут на двадцать. Скорее всего, до гипермаркета. Вернулась с фирменными пакетами, видать, хаваниной затарилась. Не пойму я этого Гронского, денег навалом, а нанять прислугу не может.

– Или не хочет.

– Или так.

– Я понял тебя. Ждем на хате. Отбой.

– Давай!

Ступак отключил телефон, бросил его на столик и обратился к Репнину:

– Ты продумал, как попадешь на охраняемую территорию?

– Тут и думать нечего, перелезу через забор у самого дома, и все дела.

– Но выходить-то тебе все равно придется через охраняемый пост.

– И что? Ты, главное, телохранителя нейтрализуй. А как я выйду, мои дела.

– Твои-то твои, да только на этом элитном доме наверняка камеры видеонаблюдения на всех углах висят. Их как обойдешь?

– Кто будет смотреть эти записи, если Шерхан уверен, что Гронский ни в полицию, ни в ФСБ обращаться не станет?

– Так думает босс, а вдруг Гронский по-тихому сбросит информацию по похищению правоохранителям?

– Да и хрен с ним, пусть сбрасывает. У Шерхана есть свои люди и в ментовке, и в ФСБ. Предупредят.

– Но ты-то засветишься!

– Плевать на это! Готовил акцию Шерхан, а Казбек мужик опытный, все на шаг вперед просчитывает. К тому же что даст полиции или ФСБ моя физиономия? Я на Кавказе не воевал, проблем с правоохранителями не имел, значит, меня в их базе нет. А нет в базе – поиск бесполезен. Ну, развешают менты мое фото по отделениям и постам, если, конечно, Гронский ослушается Шерхана, только все без толку, там таких фото и фотороботов целые стенды. Так что не беспокойся, пацана бы поскорее вывезти в город, а остальное ерунда.

– Ну-ну. Оптимизм – это хорошо, – покачал головой Ступак и налил себе еще виски. На что Репнин заметил:

– Ты бы меньше пил, Тихий, а то позвонит Шершень, что пацана везут в город, а ты работать не сможешь. Вот тогда у тебя точно возникнут крупные проблемы. Шерхан на расправу крут.

– Откуда тебе знать, крут или не крут на расправу Караханов? Ты у нас без году неделя, а я с ним еще в девяносто пятом году федералов мочил. И не надо мне советовать. Я знаю что делаю.

– Дело твое! Пойду-ка подремлю в спальне, по телевизору все равно ничего подходящего нет.

– Чтобы потом ночью сидеть за компьютером? В игрушки играть?

– Я кому-то мешаю?

– Нервируешь.

– Успокоительное выпей, – бросил Репнин и ушел в спальню.

Ступак, проводив его взглядом, усмехнулся. Деловой! Считает, что «бабки» уже в кармане, а врубиться, что Шерхан просто подставляет его, не может. Да это и к лучшему. Мучиться не будет, когда Шершень удавит. Умрет сразу, так ничего не поняв. Легкая смерть. Хорошая. Потому-то Шерхан и выставляет Акробата перед камерами, что знает: труп ничего не скажет. Вроде умный мужик Аркадий, а не догоняет, что в таких делах от исполнителя главной роли избавляются. Вот что значит нет опыта. Но черт с ним. Пусть пока живет с надеждой стать богатым, заиметь дом в Испании и кайфовать до старости. Мечтать, как говорится, не вредно.

Ступак сделал глоток виски. В одном прав Акробат – пить надо завязывать. С завтрашнего дня ни капли. А то действительно можно налететь на очень крупные неприятности. Шерхан никого не пожалеет. Он просто не знает, что это такое, жалость. Потому-то до сих пор и держится на плаву, другие уже сгнили в лесах да горах. Те, с кем против федералов воевали. А Шерхан не только ушел, а продолжил дело. Интересно, сколько у него на счетах «бабок»? Наверняка миллионы, а все не угомонится. Хотя такие, как он, на покой не уходят, война для них смысл жизни. Впрочем, разве он, Тихон Ступак, не такой? Тоже мог бы беззаботно жить в Украине, денег хватит на все, однако остается с Шерханом, потому что, как и он, без войны уже не может.

Ступак выключил телевизор, прошел на лоджию, присел на стул, прикурил сигарету. Небо на западе заволакивали тучи, значит, будет дождь. Хотя здесь это не факт. Москва слишком велика, в одном округе может лить ливень, в другом светить солнце. Большой город. И бестолковый. Но ничего, скоро страх вновь поселится в сердцах москвичей. Как взлетят на воздух с пяток кафе и ресторанов, так сразу все изменится в этом проклятом городе. Выкурив сигарету, Ступак вернулся в гостиную, прилег на диван. Нет ничего хуже ожидания. Если догнать еще можно, то время не ускоришь и не затормозишь.

Ровно в 20.00, закончив очередную смену дежурства, Шерстаков завел двигатель «Ниссана», отъехал от кафе, за усадьбой Гронского развернулся и повел машину к городу. Через сорок минут, пройдя загородное шоссе и небольшой участок Московской кольцевой автодороги, на развязке ушел в пригород. В 21.10 ему удалось впихнуть «Ниссан» на стоянку возле «Макдоналдса». Маневрируя, он видел «Опель» Степана Безродько, или Дикобраза, как называли его в банде. Заглушив двигатель, Шерстаков остался в машине. Через минуту к нему с небольшим чемоданом на заднее сиденье подсел Безродько:

– Привет, Шершень!

– Как у вас говорят, здоровеньки булы?

– У нас по-всякому говорят. Принимай технику!

– Что за аппарат? Я такого раньше не видел.

– А черт его знает, Шерхан сказал передать, я передаю, а ты уж разбирайся сам.

– Ладно. Посмотрим, что всучил мне босс! Не хочешь перекусить?

– Где? В этом американском гадюшнике? – скривился Дикобраз.

– От американцев одно название. Я здесь, как приехали, питаюсь.

– И как только можешь жрать это дерьмо?

– Спокойно. Мне главное, чтобы желудок не был пустым.

– Это же сколько ты здесь бабла в день оставляешь?

– С каких это пор ты считаешь мои деньги?

– Я не считаю, я просто спросил.

– Не твое дело.

– Понял, отваливаю. Не забудь передать Тихому, чтобы подтвердил получение прослушки.

– Не забуду.

Безродько ушел. Вскоре его «Опель», объехав здание, скрылся из вида, а Шерстаков зашел в «Макдоналдс».

В 21.50 он, припарковав «Ниссан» в углу двора, был уже в квартире, где временно обитала банда Ступака.

Тот встретил его вопросом:

– Прослушку получил?

– А это что, по-твоему? – поднял чемодан Шерстаков.

– Вообще-то похож на большой кейс.

– Аппаратура внутри. С ней еще разбираться надо, я с такой не работал.

– Так разбирайся.

Шерстаков переоделся, вымыл руки и на кухонном столе открыл чемодан.

– Ни хрена себе, – воскликнул он, – вот это аппарат!

– Что такое? – спросил Ступак.

– Звони боссу, скажи, на присланной аппаратуре я не смогу работать.

– Почему?

– Потому что в этой, – он посмотрел на маркировку, – в этом «Эхо» я ничего не понимаю. Здесь все не так, как в обычном «Колибри». Непонятно, зачем Шерхан прислал какую-то навороченную систему? Мог бы и попроще прослушку достать, ту же «Колибри». Там все ясно, а тут ни тарелки, ни приближающегося микрофона, дисплей какой-то, масса кнопок без обозначений. Нет, Тихий, я не смогу с ней работать.

– Тоже мне, специалист, – недовольно пробурчал главарь банды, – и чему тебя учили?

– Ну уж точно не работать на этих замороченных японских штуках.

– Значит, не разберешься?

– Да здесь даже инструкция в иероглифах. Ты что-нибудь понимаешь в них?

– Нет!

– Вот и я не понимаю. Будь перевод, может, и разобрался бы, но разобраться – еще не значит уже завтра полноценно использовать эту систему.

– Ладно.

Ступак достал сотовый телефон, набрал номер Караханова:

– Это я, хозяин!

– Слушаю!

– Шершень забрал у Дикобраза прослушку.

– Хорошо. Завтра пусть приступает к работе.

– С этим проблема.

– В чем дело?

– Он говорит, что не сможет работать с новой системой.

– А вот это плохо. Он не в состоянии разобраться с прибором?

– Не в состоянии, потому что никогда не видел ничего подобного, инструкция в иероглифах без перевода.

– Я понял. Завтра в 7 утра к вам подъедет Арчил. Он знает, как работать с «Эхо», Кокиа поедет к объекту вместе с Шершнем. Вопросы?

– Нет вопросов, хозяин!

– До связи!

– До связи.

Ступак отключил телефон и повернулся к Шерстакову.

– Что босс? – кратко спросил тот.

– Пришлет Арчила. Завра в 7 часов Кокиа будет здесь, работа с прослушкой на нем. К объекту выезжаете вместе.

– Это другое дело. Я в ванную, потом в город.

– А разрешения спрашивать считаешь ненужным?

– Брось, Тихий. Какое может быть разрешение? Я свое отработал, имею полное право на отдых.

– Черт с тобой, вали! – Ступаку ничего не оставалось, как отпустить Шерстакова. В любом случае он ушел бы, так пусть будет с разрешения. – Но будь на связи.

– Я постоянно на связи, – ответил бандит, закрыл чемодан, поставил его на пол у батареи: – С этим вопрос решен. До 7 утра на хате.

– Да уж постарайся.

Спустя двадцать минут Шерстаков уже ловил такси на проспекте.

Ступак поднялся, как обычно, в 6 часов. Привел себя в порядок, заглянул в спальню Репнина. Тот безмятежно спал, отбросив легкое одеяло и обнажив свое сильное, мускулистое тело. Будить его Ступак не стал. Пусть спит, пока есть возможность.

В половине седьмого вернулся Шерстаков. По его довольному виду главарь понял, что этой ночью Шершень получил то, что хотел, но спрашивать ни о чем не стал, только предложил:

– Кофе будешь?

– С удовольствием.

Бандиты успели выпить по чашке ароматного напитка, как ровно в 7.00 в прихожей раздалась трель звонка. Приехал Кокиа. Он был опытным специалистом по электронике и мог бы спокойно зарабатывать хорошие деньги в мирных условиях. Но Кокиа подался к террористам. Как он сам объяснял, для того, чтобы мстить. У Кокиа во время осетино-грузинского конфликта погибли оба брата, старший из которых в середине девяностых воевал против федералов в отряде Шерхана. Оставшись единственным сыном в семье, Кокиа связался с Карахановым и вскоре был представлен как новый член террористической организации. В первой же операции он проявил себя жестоким и беспощадным бойцом. Тогда банда взяла трех контрактников. Шерхан приказал Кокиа убить их, когда стало ясно, что федералы не собираются выкупать своих людей. Все ждали, сможет ли интеллигент-грузин пристрелить заложников. Но Кокиа удивил даже головорезов Шерхана. Молодой грузин буквально порезал на куски пленных, при этом не проявив никаких эмоций. После страшной казни он умылся, переоделся и как ни в чем не бывало сел за стол завтракать, хотя многие свидетели кровавой расправы не смогли есть. Показав себя, Кокиа сразу же вошел в ближайшее окружение Шерхана, став его помощником. И вот теперь он, улыбаясь, вошел в квартиру. Вежливо поздоровался со Ступаком и Шерстаковым, отказался от кофе, сразу перейдя к делу: