Текст книги "Плоды вдохновения (Литературные пародии)"

Автор книги: Александр Иванов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

В Филадельфии дрожали губы:

"Надоело. Поскорее в Мгу бы!"

В Токио мне ночью снилась Шуя...

Крест поездок на себе ношу я.

Боже мой, к кому бы обратиться,

Чтоб не ездить больше за границу!

Ремесло

Легко сапожнику: сработал сапоги

пощупай хром! И каждому из тыщи

понятно, что хорош... О бедные стихи,

у вас – ни каблуков, ни голенища.

Яков Белинский

Поэтам нелегко.

Мастеровым пера

до подлинного далеко искусства;

то смысл насквозь течет,

а то в строфе дыра,

спадает форма,

жмет безбожно чувство.

А то еще, глядишь,

стихов не тот размер

глухое вызывает раздраженье.

Сапожники – вот кто классический пример

трудящихся, достойных уваженья!

В поэзии – для них

доступным быть хочу.

На разговоры лишних слов не трачу,

в руках сапожный нож,

то бишь перо, верчу,

подметки строф

гвоздями рифм собачу.

Спины не разогну,

как белый раб, тружусь,

искусство – ремесло, учти, художник.

Вот почему всегда

я так собой горжусь,

когда мне говорят, что я – сапожник!

Мы чаврим

Обнажилась девушка в лесу...

Хочется остановиться,

Но стоять не хочется.

И зачаврит она,

Как в дождях колосок.

Михаил Беляев

Я в смятенье,

Головой трясу.

Снял очки, глаза протер рукою.

Обнажилась девушка в лесу.

В первый раз

Увидел я такое!

Надо бы уйти,

Но не могу.

Посидеть решил – так не сидится!

Лег на траву

Отлежал ногу,

Встал, но тоже плохо – не стоится.

Крикнул: "Эй!"

И вижу – вот те на!

У нее глаза на мокром месте...

Я зачаврил,

Чаврит и она,

Лучше, если мы зачаврим вместе.

Бутылка

Среди развалин, в глине и в пыли

Улыбку археологи нашли...

Молчок. Щелчок. И – праздник позади...

Валентин Берестов

Среди развалин, в глине и в пыли

Бутылку археологи нашли.

Кто знает, сколько ей веков иль дней.

"Московская" написано на ней.

"Особая" добавлена внизу.

Я улыбнулся и смахнул слезу.

Взошла луна, и долго при луне

Находку созерцал я в тишине.

...Пещера. Питекантропа рука.

Пол-литра. Птеродактиль табака.

Сгрудились питекантропы. У них

Глаз-ватерпас – чтоб ровно на троих!

Иначе в глаз – и впредь не подходи.

Кусок. Глоток. И – эра позади.

Феерическая фантазия

Но во Флоренции

фонари – словно реплика в споре фокусника

и философа.

Флоренция. Фонарь. Фортуна. Фанты.

Петр Вегин. "Фонари Флоренции"

Фи! Фонтан фраз

на фронтоне филиала Флоренции

как фото франта Фомы во фраке философа,

как фальцет форели,

фетр в футляре флейты,

фунт фольги, филателия фарфора.

Фехтование ферзем,

как филе из филина с фруктами

для фарисея, фараона, феодала

и фанфарона Франца-Иосифа.

Флора. Фауна. Фортуна. Фонари.

Фигли-мигли. Фокус-покус. Формализм.

Фисгармония фатальных Фермопил.

Факты. Фанты. Фрукты. Федор Фоломин.

Фиакр фанаберии фосфоресцирует фиестой

в сфере флюидов фисгармонической феерии

на фуникулере фестиваля фиалок.

Флюс Люцифера, фимиам Бонифация, фиги Нафанаила

фарс марафона, нафталин на патефоне,

сифон фаворита из Карфагена...

Фату фата

фифти-фифти фунт фикции

фантазирующему под Франца Кафку в феврале

на файф-о-клоке

на пуфе с туфлей Франчески.

Но вот

из сфер фальцетом Фантомас:

– О, Фегин, фы фелик! Я поздрафляю фас!

Но я за фас трефожусь – фдруг

Андрюфа Фознесенский фыркнет: "Фу-ух!.."

Философия в штанах

Уже знакомы с Гегелем и Кантом,

И сами не последние умы,

Но шаровары те с армейским кантом

В студенчестве еще таскали мы.

Константин Ваншенкин

Уже влечет к изысканной культуре,

Освоен Кант, уже прочел "Муму",

И сам работаю в литературе,

Давая выход острому уму.

Пора уж вроде становиться в позу,

Но не поставьте искренность в вину,

Любую философскую Спинозу

Я променять готов на старшину.

Подобного афронта в том причина,

Что к дисциплине тянет с давних лет.

Хотя в штанах цивильных я – мужчина,

Но без штанов армейских – не поэт!

Клопус вульгарис

(Евгений Винокуров)

Его приход

Потряс меня, как электрический разряд!

Он двигался, ритмично шевеля

Усами.

Он приоткрыл завесу

Над глубочайшей тайной мирозданья.

Его пути лекальная кривая

Дышала благородным донкихотством,

Архитектоника

Напоминала купол храма Ники.

Безумец, современный Герострат,

Он шел на смерть! Ему была чужда

Слепая иерархия природы.

Молебствия, сказал бы я, достойна

Патетика героики его,

А может быть, героика патетики,

Что тоже

Красиво, хоть и не совсем понятно.

И в тот же миг

Я левою рукой схватил перо, а правой

Надавил!! И запах коньяка

Потряс,

Ожег меня,

Как греческий огонь!

Ну, отвечайте,

Не профанация ли это

Назвать живое, мыслящее тело

"Клопус вульгарис"?!

Вот видите,

Как много может дать

Простое созерцанье

Обыкновенного клопа.

Глазковиада

(Николай Глазков)

Что вижу я во тьме веков?

Кто мне под стать? Не вижу... Словом,

Стоит Глазков, сидит Глазков

И восторгается Глазковым.

Что ныне глаз Глазкова зрит?

Кто смеет не учесть такого:

Глазков Глазкову говорит

О гениальности Глазкова!

Все – чушь, не будь моих стихов!

И в будущем, поверьте слову,

Опять Глазков! Один Глазков!!

Дороги все ведут к Глазкову!!!

Короче, вывод мой таков,

И больше нету никакого:

Есть бог в поэзии – Глазков

И я, Глазков, пророк Глазкова...

Медведь

(Анатолий Жигулин)

Как-то в чертовой глухомани,

Где ходить-то надо уметь,

Мне в густом, как кефир, тумане

Повстречался шатун-медведь.

Был он страшно худой и нервный

И давно, как и я, не сыт.

Я подумал:

"Убьет, наверно.

Он голодный как сукин сын".

Что ж поделать, такая доля.

Не такой уж я важный гусь...

Вдруг сказал он:

– Ну что ты, Толя,

Ты не бойся, я сам боюсь.

Под холодным и хмурым небом

Так и зажили мы рядком.

Я его подкармливал хлебом,

Он делился со мной медком.

Путь его мне теперь неведом,

Но одно я запомнил впредь:

Основное – быть человеком,

Даже ежели ты медведь.

Для того ли?

Для того ль

Мичурину

усталость

не давала роздыха в пути,

чтобы ныне

вдруг такое сталось:

яблока в Тамбове не найти?!

Василий Журавлев

Нету яблок!

Братцы, вот несчастье!

Мочи нету взять такое в толк.

Где-то слышал я,

что в одночасье

яблоки пожрал тамбовский волк.

Для того ль

ловили наши уши

песню молодых горячих душ

"Расцветали яблони и груши",

если нет

ни яблок

и ни груш?!

Для того ль

Мичурин,

сын России,

скрещивал плоды в родном краю,

чтобы

из Марокко апельсины

оскорбляли

внутренность мою?!

Нету яблок!

Я вконец запутан,

разобраться не могу никак.

Ведь за что-то

греб зарплату

Ньютон,

он же, извиняюсь, Исаак!

И от всей души землепроходца восклицаю:

"Надо ж понимать, что-то нынче

яблочка мне хотца – очередь

не хотца

занимать!"

Сердце, полное бумаг

(Алексей Заурих)

Работа на почте.

Рассвет.

Этажи.

Я нес пробуждение в сонные души.

И, словно цветные – в окне – витражи,

Горели мои

вдохновенные уши.

Мне мало платили,

но я не хотел

Работы другой,

заявляю железно.

Я так восхитительно-крупно потел,

Себя ощутив

молодым и полезным.

В одном переулке,

в заветном окне,

Девчонка знакомая мне улыбалась,

Мечтая всю ночь напролет обо мне...

Недаром же мне

постоянно

икалось!

Меня уважали,

кормили треской,

На кухню пускали,

поили бульоном...

А ныне сижу,

напевая с тоской:

"Когда я на почте служил... почтальоном!"

Кому нужна гитара

Еще чего, гитара!

Засученный рукав.

Любезная отрава.

Засунь ее за шкаф.

Пускай на ней играет

Григорьев по ночам,

Как это подобает

Разгульным москвичам.

Александр Кушнер

Спасибо, Кушнер Саша,

Спасибо за совет.

Тебе столица наша

Передает привет.

Хотел я ту гитару

Подруге подарить...

Да ну ее, отраву!

Еще начнет корить.

Нет, подарю другое...

И, вмиг решив вопрос,

Я трепетной рукою

Твой сборник преподнес.

Она вскричала: – Браво!

Ты, безусловно, прав.

Какая прелесть, право!

Засунь его за шкаф!

Пушка

Вижу давних времен опушку.

Плачут кони. Горят дома.

Разрядите меня, как пушку,

А не то я сойду с ума.

Сергей Островой

Слышу в дальнем лесу кукушку.

Вижу пламя. Чего-то жгут.

Заряжают меня, как пушку.

Плачут кони. И люди ржут.

Я немного того... от счастья,

Но при деле зато всегда.

Заряжаюсь с казенной части

И стреляю туда-сюда.

Предо мной лежит панорама.

Я готов начинать обстрел.

Отойдите. Осечка. Мама!

Неужели я отсырел?!

Я стрелять хочу. Я упрямый.

Жаль, увозит жена домой.

(Я жену называю мамой,

А она меня – мальчик мой.)

Скоро выстрелю в вас поэму.

Привкус пороха на губах.

Я устал. Закрываю тему.

Разрядите меня. Ба-бах!

Заколдованный круг

Площадь круга... Площадь круга... Два пи эр.

– Где вы служите, подруга?

– В АПН.

Юрий Ряшенцев

Говорит моя подруга, чуть дыша:

– Где учился ты, голуба, в ЦПШ 1?

Чашу знаний осушил ты не до дна,

Два пи эр – не площадь круга, а длина,

И не круга, а окружности притом;

Учат в классе это, кажется, в шестом.

Ну поэты! Удивительный народ!

И наука их, как видно, не берет.

Их в банальности никак не упрекнешь,

Никаким ключом их тайн не отомкнешь.

Все б резвиться им, голубчикам, дерзать.

Образованность все хочут показать...

1 Церковноприходская школа

Орех

Мне больше прочих интересен – я.

Не надо иронических усмешек.

Объект для изученья бытия

я сам себе. Я крепенький орешек.

Вадим Сикорский

Не смейтесь! Не впадайте в этот грех.

Не кролик я, не мышь, не кот ангорский.

Я убедился в том, что я – орех.

Не грецкий, не кокосовый – Сикорский!

Приятно говорить с самим собой,

впитать себя в себя подобно губке.

Вселенная открыта пред тобой,

когда пофилософствуешь в скорлупке,

когда порассуждаешь о мирах

без видимых физических усилий...

Но временами наползает страх

боюсь, как бы меня не раскусили.

Береза

Березы – это женщины земли...

Ирина Снегова

Да, я береза. Ласковая сень

Моя

приют заманчивый до всхлипа.

Мне безразлично, что какой-то пень

Сказал, что не береза я, а липа.

И нипочем ни стужа мне, ни зной,

Я все расту; пускай погода злится.

Я наливаюсь каждою весной,

Чтоб в "Августе" 1 талантливо излиться.

Пусть критик

на плетень наводит тень,

Пусть шевелит зловредными губами.

Мы, женщины-березы,

каждый день

Общаемся с мужчинами-дубами.

1 "Август" – книга стихов И. Снеговой.

Разговор с вороном

Говорят – промчатся годы,

и кругом померкнут воды,

И восходы и закаты

запакуются в багаж;

И фотонные ковчеги

прорыдают в мертвом снеге,

А потом за пылью Млечной

промерцают, как мираж.

Николай Тряпкин

Как-то в полночь за деревней

я сидел на лавке древней,

И, чего-то вспоминая,

кой о чем подумал я.

Вдруг летит из мрака птица,

на плечо ко мне садится,

И скажу я вам, ребята,

обмерла душа моя.

Я сказал ей: "Птичка божья,

ты на всех чертей похожа,

На испуг берешь поэта,

чтоб тебя, нечистый дух!

Отвечай-ка мне без спора,

буду ль я прославлен скоро,

И когда по всей России

обо мне промчится слух?"

Погрустнела ворон-птица,

головою вниз клонится,

Жутко стало отчего-то;

темнота вокруг и тишь...

Наконец, расправив перья,

скрипнув клювом, точно дверью,

Nevermore! – прокаркал ворон,

что по-русски значит "шиш".

Чудеса перевода

1

Где ты, где я?

О, уезжай! Играй, играй

в отъезд. Он нас не разлучает.

О глупенькая! Рви цветы,

спи сладко иль вставай с постели.

Ты думаешь, что это ты

идешь проспектом Руставели?

А это я.

Михаил Квливидзе.

Из стихотворения "Я и ты" в переводе Беллы Ахмадулиной

Читатель мой! Ты взят в полон,

ты на дуэль талантов вызван.

Ты думаешь, что это – он,

грузинский лирик М. Квливидзе!

Но здесь и не было его.

Кавказский дух его не бродит

меж этих строк. И оттого

здесь чудеса. Здесь переводят!

О, размышляй, идя домой,

кто все так дивно усложняет!

Кого тебе, читатель мой,

все это – о! – напоминает?

Здесь горестно рука моя

прошлась по подлиннику смело...

Сие писал не он, а я,

о Ахмадулина, о Белла!

2

Песня о наших делах

А где-то праздничные, разные,

забившись тихо в уголки,

в земле таились камни радости,

как бы под пеплом угольки.

Сильва Капутикян.

Из стихотворения "Песня

о наших камнях"

в переводе

Евгения Евтушенко

Мы занимались переводами,

переводя друзей своих.

И появились в периодике

стихи

не наши и не их.

А мы поэзию армянскую

переводили – кто бы знал!

и люди плакали, как маленькие,

влюбленные в оригинал.

А мы, натруженные, разные

и где-то праздные вразрез,

вгоняли в строфы рифмы радостные,

как будто только с Братской ГЭС!

3

Моя топография

Не ради шутки в общем разговоре,

Не для того, чтоб удивить семью,

Хотел бы я на побережье моря

Поставить типографию свою.

Матвей Грубиан.

Из стихотворения

"Моя типография"

в переводе Ярослава Смелякова

Не ради перевыполненья плана,

Не для того, чтоб прокормить семью,

Хочу в стихи Матвея Грубиана

Поставить интонацию свою.

Его стихи я строго обстругаю,

Сначала, впрочем, строго подпилю,

Где надо – по-отцовски обругаю,

Где надо – безответно полюблю.

Тогда сосредоточенно и рьяно

Заговорит под грохот молотков

Стихами Ярослава Грубиана

Поэт Матвей Васильич Смеляков!

Хлопцы и Шекспиры

Не надо, хлопцы, ждать Шекспиров,

Шекспиры больше не придут.

Берите циркули, секиры,

Чините перья – и за труд.

...Про Дездемону и Отелло

С фуфайкой ватной на плече.

Михаил Годенко

Не надо, хлопцы, нам Шекспиров,

Они мой вызывают гнев.

Не надо гениев, кумиров,

Ни просто гениев, ни "евг".

Неужто не найдем поэта,

Не воспитаем молодца,

Чтоб сочинил он про Гамлета

И тень евонного отца.

Да мы, уж коль такое дело,

Не хуже тех, что в старину...

И мы напишем, как Отелло

Зазря прихлопнуло жену.

Все эти творческие муки

В двадцатом веке не с руки.

Все пишут нынче! Ноги в руки,

Точи секиру – и секи!

Вот как навалимся всем миром,

Нам одиночки не нужны!

И станем все одним Шекспиром,

Не зря у нас усе равны!

Я к вам пишу

Во сне я вижу:

приезжает Пушкин.

Ко мне.

На светло-сером "Москвиче".

Майя Борисова

"Я к вам пишу..."

так начала письмо я,

Тем переплюнув многих поэтесс.

А дальше – от себя.

Писала стоя.

И надписала:

"Пушкину А. С."

И дождалась!

У моего подъезда

Остановились как-то "Жигули".

Суров как месть,

неотвратим как бездна,

Выходит Пушкин вместе с Натали.

Кудряв как бог,

стремительный,

в крылатке,

Жену оставив "Жигули" стеречь,

Он снял цилиндр,

небрежно смял перчатки

И, морщась,

произнес такую речь:

– Сударыня, пардон,

я знаю женщин

И воздаю им должное, ценя,

Но прибыл вас просить,

дабы в дальнейшем

Вы не рассчитывали на меня...

Стояла я

и теребила локон,

Несчастней всех несчастных поэтесс,

И вижу вдруг,

что едет мимо окон

И делает мне ручкою

Дантес.

Бабы

(Владимир Цыбин)

В деревне,

где вокруг одни ухабы,

в родимых избах испокон веков

живут себе,

на жизнь не ропщут бабы,

совсем одни живут, без мужиков.

Одни встречают, бедные, рассветы и дотемна – пахать, косить и жать.

– А мужики-то где?

– Ушли в поэты...

Все в городе, язви их душу мать!

Ядрены,

хоть никем не обогреты,

с утра до ночи всё у них дела...

В столице

тридцать тыщ одних поэтов,

принес их леший в город из села!

Эх, бабы вы мои! Родные бабы!

И мне без вас не жизнь

и свет не свет...

Да я бы вас! Я всех бы вас!..

Да я бы!

Вот только жаль,

что я и сам поэт.

Мужчина на проверке

Ну так чем же мужчину проверить:

Юбкой? Брюками? Краской ТЭЖЭ?

Или тем лишь, что ходите в двери,

Где написано "M", a не "Ж"!..

Ах, если б я любил людей поменьше,

Мне не было б так в жизни тяжело

Игорь Кобзев

Все мои беды из-за альтруизма,

Из-за наивной веры в красоту.

Я подорвал две трети организма,

Воюя против зла за доброту.

Девчонка без любви поцеловалась

И глазками кокетливо косит.

Я видел это! Сердце оборвалось

И с той поры на ниточке висит.

Не оборвите ниточку, злодеи!

Я хоть и рыцарь, но не юн уже...

Не опошляйте голубой идеи

О чистой дружбе между "М" и "Ж"!

Люблю людей. Люблю мужчин и женщин,

Детей и стариков, и даже тещ.

Ах, если б я любил людей поменьше,

Я не был бы так бледен, зол и тощ...

Я в брюки не засовываю руки,

Рукам я с детства воли не даю.

Я на мужчинах уважаю брюки,

На девушках лишь юбки признаю.

Михалыч

До того великолепен сад,

До того величественны дали,

Будто здесь всего лишь час назад

Александр Сергеича видали!

Олег Дмитриев

Я иду, поэт Олег Михалыч,

Весь в наградах, важен, знаменит.

А навстречу Гавриил Романыч

По дорожке мелко семенит.

А за ним – Крылов Иван Андреич

Вышел и почтительно глядит.

Тут, конечно, Александр Сергеич:

"Не побрезгуй нами", – говорит.

Отчего ж? Могу. Остановились.

Речь неторопливую ведем.

Вдруг Сергей Владимыч появились

С Константин Михалычем вдвоем.

Подошли они и ну стараться

Мне хвалу возносят в унисон.

...Просто не хотелось просыпаться,

До того великолепен сон!

Интерес к С.

К поэту С. питаю интерес,

Особый род влюбленности питаю...

Дмитрий Сухарев

К поэту С. питаю интерес,

Особый род влюбленности питаю,

Его непревзойденным я считаю

Во всем, к чему ни прикоснется С.

Чудесно пишет. Дьявольски умен.

А как красив! Фигура Аполлона.

Изящен, как коринфская колонна,

И редким интеллектом наделен.

Высокий лоб, почти что римский нос,

Глаза грустны, но взор по-детски ясен.

Остановись, мгновенье, он прекрасен!

Не помню кто, но кто-то произнес.

К нему понятен общий интерес,

Я этим фактом просто наслаждаюсь,

У зеркала еще раз убеждаюсь,

Как бесподобен этот самый С.!

Инцидент

В лучах готическая арка,

Колонны в мраморном строю.

На площади святого Марка

Я, грешный Марк, в толпе стою.

Марк Лисянский

Прекрасен Рим. Народу масса,

Толпа струится как река.

И вдруг я вижу Марка Красса,

Что уничтожил Спартака.

На площади святого Марка

Колонны в мраморном строю.

Мы повстречались с ним, два Марка,

Вот он идет, а я стою.

Подумайте: такая сволочь!

Шагает, тогу теребя...

Вдруг говорит он: "Марк Самойлыч,

Ты здесь! Приветствую тебя!"

Но я сказал, держась надменно:

– От имени широких масс

Я говорю вам откровенно:

"Вы негодяй, товарищ Красс!"

Был мой удар подобен смерчу,

И Красс в бутылку не полез,

Пробормотал: "Ариведерчи,

Синьор Лисянский!" – и исчез.

О резкости не сожалею,

Да, я суров, непримирим,

С тех пор я за "Спартак" болею

И не поеду больше в Рим...

Узы

Давно не дразнят сверстники меня.

Как некогда,

Рязанцем косопузым.

Неужто же

Слабей день ото дня

Роднящие с землею отчей узы?

Сергей Поликарпов

Все сверстники мои

Вперед ушли,

Во мне ж печальный поворот свершился.

Давно я оторвался

От земли,

Но так и ни к чему и не пришился.

Мне горько жаль

С землей роднящих уз;

Ослабли узы, отгорел румянец...

Неужто больше я не косопуз?

А может быть,

Я больше не рязанец?

Мой отчий край зовет меня, зовет...

Чтоб кладовые чувств не оскудели,

К земле я припадаю

Каждый год,

Буквально каждый год.

На две недели.

Брат и я

Мой младший брат меня сильнее.

Мой младший брат меня умнее,

мой младший брат меня добрее,

решительнее и храбрее!

Игорь Шкляревский

Мой младший брат меня умнее:

на мир не смотрит столбенея,

не знает, что такое грусть,

и крепок, как осенний груздь.

Мой младший брат не бил окошек,

мой младший брат не мучил кошек,

умом гораздо крепче брат:

он, дьявол, хитрый, – не женат.

Тщеславный, злой, чему ж я рад,

тому, что брат меня сильнее?

Нет, мой любимый младший брат

стихов не пишет! Он умнее...

Следы на снегу

А на дворе

ночного снега

нетронутая белизна,

где даже пес еще не бегал

с нуждой собачьей после сна.

Степан Щипачев

Зима. Рассвет.

Морозно. Снежно.

Уняла ночь метельный бег.

И вот по-щипачевски нежно

ступаю я на белый снег.

Как утреннее солнце брызжет!

Какая белизна везде!

Со мною вместе

песик рыжий

выходит. Может, по нужде.

Ну так и есть. Задравши лапку,

остановился у куста.

А я смотрю. На сердце сладко,

какая в этом чистота!

Как это мудро, сильно, просто,

загадочнее звезд во мгле.

Вот песик. Небольшого роста

частица жизни на земле.

Иду, от радости хмелея,

я удовлетворен вполне.

Жить стало легче, веселее

ему. А стало быть, и мне.

Профессор, поэт и Анна

Профессор Уильям Росс Эшби

Считает мозг негибкой системой.

Профессор, наверное, прав.

Давид Самойлов

Профессор фон Остен-Бакен,

Женатый на Инге Зайонц,

Считает, что мозга не существует,

А вместо него – опилки.

Профессор фон Остен-Бакен,

Конечно, большой ученый,

И я бы с ним согласился,

Когда б не соседка Анна.

Узнав об этом случайно,

Ко мне прибежала Анна,

Похожая на мадонну

Истопница нашего жэка.

– Какой-то там Остен-Бакен,

Кричала мадонна Анна,

Отрицает наличие мозга,

А значит, и интеллекта!

Да что же это такое,

Объясните, мосье Самойлов?

– Ах, боже, прошу вас, Анна,

Сказал я как можно спокойней,

Не стоит так волноваться.

Присядьте, мы все обсудим.

Мы долго с ней рассуждали

Об экзистенциализме,

О Сартре и контрапункте,

Барокко и эклектизме.

И наконец решили:

Да хрен с ним, с профессором этим!

Не стоит о нем и думать,

Иначе наши опилки,

Того гляди, отсыреют!..

Болезнь века

В серьезный век наш,

Горла не жалея,

Махнув рукой на возраст и на пол,

Болеет половина населенья

Болезнью с кратким именем футбол.

Анатолий Заяц

В серьезный век наш,

Сложный, умный, тяжкий,

Весь наш народ – куда ни погляди

Болеет нескончаемой мультяшкой

С названием дурным "Ну, погоди!.."

Я возмущен.

Готов орать и драться,

Я оскорбленья не прощу вовек.

Какой-то Волк, мерзавец, травит Зайца,

А может, Заяц тоже человек?!

Ну, погодите!

Мы отыщем средство

И крепко злопыхателям влетит.

И вам, апологеты зайцеедства,

Поэзия

Разбоя не простит!

"Ну, погоди!.." – учебник хулиганов,

Считаю я и все мои друзья,

Имейте совесть, гражданин Папанов,

Ведь вы же Анатолий,

Как и я!!

Куда идти?

Таков закон твой, жизнь!

Его не обойти.

И, значит, мой девиз

Идти, идти, идти!

Ашот Гарнакерьян

Я прибежал к врачу

загадочно больной:

– Я выяснить хочу,

что, собственно, со мной?

Тревожатся друзья,

и сам я весь дрожу.

Мне стоит сесть – и я

сижу, сижу, сижу...

Волнуется семья,

спасите жизнь мою!

Мне стоит встать – и я

стою, стою, стою...

Скажите не тая,

себя я не щажу!

Мне стоит лечь – и я

лежу, лежу, лежу...

Врач головой качал,

мял галстук на груди,

дослушал и сказал:

– Иди, иди, иди!..

Собачья жизнь

Ты тоже, пес, загадка бытия.

Каким душа твоя обжита светом?

Поговорим.

Сны вижу, брат, и я,

хоть не подозреваешь ты об этом.

Валентин Проталин

Мой пес,

я знаю, ты в меня влюблен.

Каким душа твоя обжита светом?

Ты мне сказал, что видел страшный сон,

что стал ты человеком

и поэтом.

Спасибо, друг!

Я вижу, ты пошел

на это, только лишь меня спасая.

Конечно, не с ума же ты сошел?..

Я ж видел сон,

что превратился в пса я.

Ты ходишь по редакциям, дрожа,

стихи ночами пишешь, чуть не плача.

А их повсюду режут без ножа,

и всюду отношение собачье...

А мне досталось, хвост подняв, гонять!

Ну, если отстегают, плетью, – больно,

зато не надо больше сочинять!..

Ешь, бегай, лай...

Я бегаю довольный.

Бег внутри

Я славлю – посреди созвездий,

в последних числах сентября

бег по земле, и бег на месте,

и даже бег внутри себя.

Лев Смирнов

Поэт сидит, поэт лежит,

но это ничего не значит,

внутри поэта все бежит,

и как же может быть иначе?..

Бегут соленые грибки,

бежит, гортань лаская, водка,

за ней, естественно, – селедка,

затем – бульон и пирожки.

Потом бежит бифштекс с яйцом,

бежит компот по пищеводу,

а я с ликующим лицом

бегу слагать о беге оду.

Бежит еда в последний путь,

рифмуясь, булькая, играя,

не замедляю бег пера я,

авось и выйдет что-нибудь!

Песня об отсутствии присутствия

(Булат Окуджава)

Былое нельзя воротить

ни ученым, ни неучам,

У каждой эпохи

поэты и барды свои.

А все-таки жаль,

что нельзя с Александром Сергеевичем

По поводу прав

заскочить объясниться в ГАИ.

Всяк сам по себе,

даже если возьмемся мы за руки,

Насмешница-жизнь,

обещанья зачем раздаешь?

А все-таки жаль,

что поэты уходят в прозаики,

Роман не стихи,

под гитару его не споешь...

По-прежнему есть кавалеры,

и дамы их – грации,

Дуэли смешны,

да и лучше писать, чем стрелять,

А все-таки жаль,

что теперь у нас в организации

Перчатки (где взять их?)

не принято как-то бросать.

Чудес не бывает,

встаю, выхожу я на улицу,

Глаза протираю,

гляжу, у Никитских ворот

Извозчиков нету.

Один Булат Шалвович прогуливается,

Ах, нынче, увы,

ничего уж не произойдет...

Как задумано

Проснусь счастливым и свободным,

Еще здоровым, молодым,

С утра влюбленным и голодным,

Я и задуман был таким

Александр Кушнер

Мой папа, молодой, голодный,

В то время был в расцвете сил.

Он был счастливый и свободный

И в Летний сад гулять ходил.

Он шел, не зная, не гадая,

Что в том – судьба его была.

Голодная и молодая,

Ему навстречу мама шла.

Под ветром резким и холодным

Буквально на исходе дня

Всегда влюбленным и голодным

Они задумали меня.

Теперь я неизменно чуток

К тем, кто имеет интерес

Отведать на пустой желудок

Моих классических словес.

В лесах души

А кто гулял-погуливал

в лесах моей души?

Беспечный, все покуривал

да спичек не тушил.

Нора Яворская

Хожу-брожу, нахмурена,

моя ли в том вина?

В душе моей накурено,

посуда не сдана...

Леса души запущены,

не слышно пенья птиц,

консервы недокушаны,

скорлупка от яиц.

Знать, кто-то шел-похаживал

и выбросил спеша

окурок непогашенный...

горит теперь душа.

Средь мятого кустарника

одна сижу с тоской.

Пришлите мне пожарника

с резиновой кишкой!

Признаться ведь не хочется,

ты, скажут, не смеши:

а так нужна уборщица

мне лично – для души!

Песня

(Николай Тряпкин)

Кабы мне теперь

Да в деревне жить,

Да не стал бы я

Ни о чем тужить.

Кабы мне теперь

Да залечь на печь,

Да не стал бы я

Все куда-то бечь.

Да отменный век

Был бы мне сужден.

Жил бы я тогда,

Не считая ден.

Кружева-слова

Сам собой плелись,

А густые щи

Сами в рот лились.

Я б гулять ходил

Только в огород,

Репа, хрен да лук

Прыг! – да прямо в рот!

Глядь-поглядь оттоль,

А оттоль досель

Молоко-река,

Берега-кисель!

А по вечерам

Опосля кина

Все б ходили зреть

Да на Тряпкина...

Окно в мир

Повсюду – легкий скрип, шуршанье и возня...

Тень птицы на траве – живая закорючка...

Все, все мне нравится! Мерцанье по верхам,

В траве – ломти коры, лесных жуков коврижки.

Блуждают призраки по утренней траве,

Над ними – бабочки; где по три, где по две...

Новелла Матвеева. "Окно"

Мне все ласкает взор – стрекозки и жучки,

Букашки с рожками, козявки, червячки,

Сошлись в душе моей комарики и мошки,

Живут во мне своей интимной жизнью блошки...

Вот резво выбежал

из щелки таракан,

Он лапками сучит, смешны его усишки.

Он среди всех один как грозный великан,

Тот, о котором я прочла в какой-то книжке.

Вот розовенький весь змеится червячок,

На изумрудной ветке тонко пикнет птичка,

Тюк – нету червячка. Казалось, пустячок,

А все имеет смысл. Все тонко, поэтично!

Все, все мне нравится! Все радует до слез.

Листочек съела тля, листочек бедный чахнет...

Солидный муравей пыхтит как паровоз...

Серьезный черный жук залез (пардон!) в навоз,

Я не люблю навоз – он очень дурно пахнет...

Коровка божья спит на птичьем гуане,

Две точки черные как кляксы на спине...

Вся гамма чувств во мне – боль, радость, укоризна...

Нет, что ни говори, вполне подвластны мне

Все тайны сюсюреализма...

Тени потопа

(Леонид Мартынов)

Ной

Был, бесспорно,

Человеком стоящим,

Нигде и никогда не унывающим

И спасшим жизнь всем лающим и воющим,

Кусающим, ползущим и летающим,

Короче говоря, млекопитающим

И прочим тварям всем, в беде не ноющим.

Вы спросите:

Зачем все это сказано,

Давным-давно известное? Не эхо ли

Оно того, что все друг с другом связано,

Ведь в огороде бузина обязана

Цвести, а к дядьке в Киеве приехали

Племянники, мечтающие пламенно

Горилке дань воздать тмутаракаменно!

Откуда что

В тот далекий год,

когда приспело

выбирать учителя себе...

сам

ко мне сошел Сергей Есенин...

Василий Журавлев

Я поэт.

Со мной случилось чудо,

сам не понимаю отчего...

Все кричали:

– Как? Позволь!.. Откуда?

Ты же, братец, это... не того!

Я, конечно, грамотей не очень,

но читать умею пользы для.

И не то

чтоб славой озабочен,

просто хороши учителя!

То ли в летний день,

а то ль в осенний

(это, право, безразлично вам)

сам

ко мне сошел Сергей Есенин.

А к Ахматовой

я подобрался

сам!

Я

Есть слово "я". И нету в том худого,

Что я решил его произнести.

А вот мои два глаза. Изнутри

Они освещены. И всяк в своей орбите.

А вот мой нос. Готов держать пари:

Я человек, я богу равен ликом.

Вот он. Вот я. Никто не отличит!

Евгений Винокуров

Есть слово "я". О нет, я не всеяден.

Оно во мне! В нем суть и жизнь моя.

Я – вещь в себе. И вне себя. Я жаден

До всех, кто осознал значенье "я".

Куда я ни пойду – себя встречаю,

Я сам с собой переплетен в судьбе.

Цитирую, вникаю, изучаю

Себя!

Себе!

Собою!

О себе!

Вот я. Вот нос. И рот. Глаза. Вот ушки.

Чем я не бог? И, бережно храня

Меня в душе,

две темные старушки

Перекрестились, глядя на меня.

Я бодрствую. Я сплю. Я снедь вкушаю.

Я – центр и пуп земного бытия.

– А это кто? – себя я вопрошаю.

И сам себе я отвечаю: – Я!

Я озарился мыслью вдохновенной:

Бог – это я! Мир без меня – ничто!

Я – это я! – я сообщил вселенной.

Вселенная сказала: – Ну и что?

Как я стал поэтом

(Борис Слуцкий)

Я в поэзию шел как?

Я в поэзию шел так.

Вдруг почувствовал в пальцах жжение,

а иначе говоря – зуд.

Мысли приняли выражение

и, как войска,

пришли в движение,

я лежу, а они ползут.

Оказывается, есть порядок

в расположении строф и строк.

Стих не должен быть гладок.

Вот так. Самый сок.

Если следовать биографии,

то я

ошибочно должен был

стать учителем географии,

хотя педагогику не любил.

Писал на войне и после войны

рядовой литературного воинства

строки неодинаковой длины

и неодинакового достоинства.

К чему ведет нарушенье порядка?

Может быть в Литфонде накладка.

Ссуду дадут, а может, нет.

Крутись как хочешь.

И – привет!

А я наловчился писать, при этом

каждое слово блестит.

Вот так я и стал поэтом

и даже

уже мастит.

Ничему нигде не учился,

а поэт из меня получился!

Писание и дыхание

Не писал стихов

И не пишу,

Ими я,

как воздухом,

Дышу.

Николай Доризо

Не писал стихов

И не пиши!

Лучше погуляй

И подыши.

За перо

поспешно

Не берись,

От стола

подальше

Уберись.

Не спеши,

не торопись,

Уймись,

Чем-нибудь,

в конце концов,

Займись.

Выброси к чертям

Карандаши.

Полежи,

в затылке почеши.

Суп свари,

порежь на кухне лук.

Выпей чаю,

почини утюг.

Новый телевизор

разбери

Посмотри,

что у него

Внутри.

Плюнь в окно

И в урну попади!

В оперетту вечером

Пойди.

Вымой пол,

Прими холодный душ,

Почитай

на сон грядущий

Чушь...

Что-нибудь,

короче,

Соверши!

Не писал стихов

И не пиши!

Речитатив

У Игоря есть сын,

Владимиром зовется.

Вдвоем с отцом в плену у хана Кончака.

Лариса Васильева

Князь Игорь как-то раз

Идти в поход собрался.

С врагами князь решил

Покончить навсегда.

Владимир, сын его, за папой увязался,

Затменье солнца вдруг случилося тогда.

Дружина в сече злой

Вся головы сложила.

Князья у Кончака

В плену... Душа болит!

А Кончаковна глаз на Вову положила,

А он и сам не прочь, да папа не велит.

А в стане вражьем том

Собралась тьма народу.

Все половцы вокруг. И пляшут – будь здоров!

А Игорь знай поет:

"О, дайте мне свободу!"

И хан Кончак раскис и волю дать готов.

В Путивле на стене

Стенает Ярославна.

Глядь – едет беглый муж, и счастлива жена!

...А все-таки не зря

Я слушала недавно

"Князь Игорь", оперу, соч. тов. Бородина.

Предзимнее поле

(Анатолий Жигулин)

Тихо, прозрачно и пусто,

Жухнет сырое жнивье.

Сено, полынь и капуста

Сердце тревожат мое.

Неба осеннего синька,

Сизые краски полей,

Словно рябая косынка

Бабушки дряхлой моей.

Мельница машет рукою,

Едет бульдозер, шурша.