Текст книги "Собрание сочинений. Том 2. Витраж хрустального собора. Стихотворения"

Автор книги: Александр Десна

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Александр Десна

СОБРАНИЕ СОЧИНЕНИЙ

Том II

ВИТРАЖ ХРУСТАЛЬНОГО СОБОРА

Стихотворения

ОГЛАВЛЕНИЕ

* * *

ОСТАТОК ДНЯ

ГРИЗАЙЛЬ

КАК ОТОМСТИТЬ СУДЬБЕ

ЖИЖА

* * *

КЛОУН И МЕДВЕДЬ

СМЕРТЬ АВИМЕЛЕХА

ЦАРСТВО БАКСА

СКУЧНО

БЕДНЯЖКА ОБЕЗЬЯНА

КНИГА

* * *

В ПРЕДВКУШЕНИИ КАНИКУЛ

НОВАЯ ПЕСНЯ НА СТАРЫЙ МОТИВ

К РАССВЕТУ

СЛОВ ДИВНАЯ ИГРА

МАЛЫША И КАРЛССОН

АПОЛОГ-И-Я

ТРИУМФАТОР В УШАНКЕ

МОЛИТВА

ЩЕГОЛ

ЮНОМУ ПОЭТУ

МАТЬ

РЫЦАРИ БЕЗ ЧЕСТИ И ОТВАГИ

ЗОЛОТОЙ КЛЮЧИК

ПРИКЛЮЧЕНИЕ НЕЗНАЙКИ

* * *

Я знаю, Вы не любите стихов.

Вас утомляют образов цепочки,

Цепочки рифм, цепочки звуков в строчке,

Цепочки слов, а вслед за ними – точки

И – пустота вокруг красивых слов...

Я знаю, вы не любите меня.

Вас злят мои уклончивые фразы

И нерешимость высказать всё сразу,

Мои стихи и глупые рассказы

И предпочтенье ночи краскам дня...

...............................

...............................

Давайте ж вместе продолжать наш путь!

Мы с вами, словно близнецы, похожи:

И я к цепям совсем не расположен,

И к пустоте вокруг, и к точкам – тоже,

И также не люблю себя – ничуть!

ОСТАТОК ДНЯ

Сонет

Но что толку впадать в уныние? В любом случае глупо было бы не использовать остатки дневного света.

Кадзуо Исигуро,

«Остаток дня».

В отпущенный нам день незрячими глазами

Мы изучаем жизнь и – дерзкие слепцы! –

Уж в полдень мним себя великими мужами,

Тогда как чаще мы – великие глупцы.

Мы выбираем путь незрячими умами.

Нам не дают прозреть кумиры и отцы:

С утра и на весь день они поводырями

Становятся для нас – такие же слепцы...

И лишь в конце пути приходит озаренье –

Закатный полумрак нам ярче света дня, –

И видим мы, что шли в неверном направленье...

Но глупо слёзы лить, судьбу свою кляня.

Прозрев, должны уметь мы видеть утешенье

В возможности прожить не зря остаток дня.

ГРИЗАЙЛЬ

Поблекший город. Выцветшие люди.

Сплошной гризайль – домов и лиц – кругом.

Погост сердец... И в этой серой груде –

Один, не обесцветившийся дом:

Играет солнце в розовом окошке.

В его лучах румянится стена...

Но солнце не на небе, а в ладошке

У девушки, глядящей из окна.

Последняя хранительница цвета,

Она – ещё невинное дитя! –

Протягивает людям зёрна света –

Залог любви и нового расцвета... –

И чья-то похоть гасит их шутя...

И гаснет солнце – робкий проблеск чуда, –

Чтоб никогда не загореться вновь.

И топчет стадо выцветшего люда

Последнюю надежду на любовь...

...............................

...............................

...............................

...............................

А из окна, где свет горел когда-то,

Босой ногой ступает на карниз

Печальный мальчик – голый и крылатый, –

И падает, отбросив крылья, вниз.

КАК ОТОМСТИТЬ СУДЬБЕ

Сонет

С судьбой не поиграешь в прятки,

Судьбу в чулане не запрёшь,

Не обольстишь, не дашь ей взятки

И к горлу не приставишь нож.

Судьбу не сменишь, как перчатки,

И не раздавишь, словно вошь;

Как неудачный стих в тетрадке,

Пером её не зачеркнёшь...

Не одолеть злодейку в схватке:

Бессильны – брань, угрозы, лесть.

Судьба нас держит мёртвой хваткой...

Но я ей отомщу! И месть,

Я знаю точно, будет сладкой... –

Приму судьбу такой, как есть!

ЖИЖА

Бреду по дороге,

По слякотной жиже,

Устало петляю

Меж ям и камней;

По слякотной жиже

Спускаюсь всё ниже –

Как смертник на плаху,

Иду я по ней...

...А в небе звезду

Лучезарную вижу.

Душою и сердцем

Измученным к ней

Тянусь – отрываюсь

От чуждых корней –

Взлетаю... Лечу...

Но не делаюсь ближе!

И камнем срываюсь

В дорожную жижу –

В густую и вязкую

Серую жижу

Бездарных, тоскливых,

Бессмысленных дней.

* * *

Ты хочешь, чтоб блистал я, как алмаз,

А я скорее схож с пустой оправой,

Но лишь вложи в нее свою Любовь, и – Боже правый! –

Алмаза ярче заблистаю я тотчас!

КЛОУН И МЕДВЕДЬ

Я здесь смешон, как клоун на манеже,

Нелеп, как в светском обществе медведь.

Мне скучно здесь.

Мне душно здесь...

Но где же

Ещё мне корчить рожи и реветь?!

Цирк – это здесь. И лес дремучий – тоже,

И зрители,

И пряники,

И плеть...

Я здесь на месте должен быть... И всё же –

Не клоун я.

И вовсе не медведь.

СМЕРТЬ АВИМЕЛЕХА

[И пришел Бог к Авимелеху ночью во сне,

и сказал ему: вот, ты умрешь за женщину,

которую ты взял; ибо она имеет мужа.

Бытие, 20: 3.]

Прости мне, Боже, мой невольный грех.

Прости за то, что не отринул дара,

Когда – «Возьми меня, Авимелех!» –

Шепнули мне уста прекрасной Сарры...

Что я творил – того не ведал сам.

За милость Божью дьявольские чары

Я принимал – и славу Небесам

Пел в благодарность за лобзанья Сарры...

Лобзанья Сарры! Каждое из них

В груди моей вздымало волны жара,

И из груди выплёскивался стих –

Ликующее эхо песен Сарры!..

Теперь я нем. Покорный Небесам,

Я глух и нем... И нет страшнее кары!

Я глух. Я нем. Я мёртв... А Авраам

Владеет всем – по праву мужа Сарры...

Но пусть. И стыд, и боль – я всё стерплю.

Пусть Авраам трубит в свои фанфары!

Я жил лишь миг – но жил! – когда – «Люблю!» –

Шептали мне уста прекрасной Сарры...

ЦАРСТВО БАКСА

Чьи здесь сердца ещё стучат? –

Ничьи. Здесь все сердца молчат...

Зато бурчат, ворчат, урчат

Машины, принтеры и факсы,

И шелестят повсюду баксы,

И глотки истошно кричат –

Кричат, урчат, ворчат, бурчат,

Не умолкая: «Баксы! Баксы!»

Кто здесь ещё душою чист?

Кто – не подлец, не карьерист? –

Никто. Здесь каждый – эгоист.

Все души здесь – чернее ваксы:

Они распроданы – за баксы...

Распят последний альтруист

Под общий смех и общий свист,

Под визг безумный: «Баксы! Баксы!»

Кто милосерден здесь теперь? –

Никто. Таких здесь нет, поверь.

Добру сюда открыта дверь,

Но у двери – блюститель таксы,

Стоит и скалится, как зверь:

«Входи, пожалуйста... – за баксы!» –

И милосердие теперь

Здесь покупается за баксы....

Кто здесь отважен? Кто – герой? –

Герои спят в земле сырой...

Войну азартною игрой

Считают новые Аяксы:

Они идти готовы в бой,

Но не рискуют головой

За свой народ и город свой –

Они воюют лишь за баксы...

Кто здесь – живой?! Кто – человек?.. –

И днём с огнём его в наш век

В скопленье нравственных калек

Не сыщешь: в этом Царстве Бакса

И на огонь найдётся такса...

Вам спичек? Предъявите чек!

Нет чека? – Доставайте баксы!

У нас тут всё теперь за баксы!

Всё, что здесь было, всё, что есть,

Всё, что здесь может быть, – за баксы!

И те, кто жил и живы здесь,

И те, что будут жить, – за баксы!

За баксы – совесть, ум и честь,

Добро и зло, хвала и лесть,

И правосудие, и месть,

И ложь, и правда – всё за баксы!

...За баксы – в бой, за баксы – в загсы...

Любовь и ненависть – за баксы!

И жизнь, и смерть, и рай – за баксы!..

Спать и не спать, и пить, и есть,

Не сесть и сесть, или присесть

Здесь можно – если баксы есть...

А не за баксы... не за баксы

Здесь можно – разве что прочесть

Мои стихи про Царство Бакса.

СКУЧНО

Повсюду люди – миллионы лиц –

Весёлых, грустных, хитрых, простодушных,

Не чуждых, но – чужих... и равнодушных...

Слеза из-под опущенных ресниц

Мерцает... Больно? Нет, не больно... – Скучно.

Лежат бумаги, книги на столе –

Вчерашний день, вчерашняя работа,

Туман, химера, жажда делать что-то –

Вчерашняя надежда на земле

Стать нужным – для себя и для кого-то...

Но опыт ветром разметал туман,

Сорвал покров с унылого болота...

Бумаги, книги, поиски, работа,

Надежда, вера – призраки, обман.

Реальность – скука, холод... и зевота...

Подняться – выйти в пепельную мглу,

Послушным Берлиозом растянуться

На рельсах... И уснуть... И не проснуться...

И утром первым людям на углу

Холодными губами улыбнуться,

Раскрасить видом смерти бледность лиц –

Глядящих с любопытством простодушно,

С испугом... или мимо – равнодушно...

...Но нет! Не соблазнюсь самоубийц

Примером!.. Страшно? Нет, не страшно... – Скучно.

БЕДНЯЖКА ОБЕЗЬЯНА

На юге, где-то в жарких странах,

Где кулинаров вовсе нет,

Где ни в кафе, ни в ресторанах

Вам не предложат на обед

Ни шоколада, ни конфет;

Где даже ресторанов нет

И не работает буфет, –

Вот в этих самых жарких странах,

Вот в этих грустных жарких странах

На пальме, возле океана,

Жила Бедняжка Обезьяна,

За годом год – немало лет

Жила на свете Обезьяна,

И был не мил ей белый свет:

На завтрак каждый день – бананы,

На полдник каждый день – бананы,

На ленч, на ужин, на обед –

Всегда, увы, одни бананы!

И ничего другого нет!..

Бедняжка очень горевала,

По шоколадкам тосковала,

По слойкам слёзы проливала,

И о мороженом мечтала,

И о суфле, и о желе,

И о заветной пастиле

В одной тарелке с крем-брюле

В кафе, на праздничном столе!..

И вот однажды Обезьяна

Сказала: «Хватит есть бананы!

Хочу суфле и крем-брюле!!

Проникну в трюм на корабле –

И так, тайком от капитана,

Через моря и океаны

Я поплыву в чужие страны –

К пирожным, булочкам, желе,

К суфле и сладкой пастиле

В одной тарелке с крем-брюле,

В кафе, на праздничном столе!..»

Но в трюме нашу Обезьяну

Заметил вахтенный матрос,

Поймал её, и к капитану

В каюту пленницу отнёс.

А капитан подумал: «Странно!

На нашем судне – обезьяна.

Что делать с ней? – встаёт вопрос...»

…Он думал долго – три недели

Чесал затылок, морщил нос,

Не разбирал своей постели,

Не ел, когда матросы ели,

Молчал, когда матросы пели,

Не брился даже (весь оброс!), –

Однако, хоть и еле-еле,

Нашел ответ на свой вопрос.

Когда корабль пришел в Гавану,

Он взял под мышку Обезьяну,

Сказал: «Крепись! Не вешай нос!» –

И в зоопарк её отнёс...

...И вновь тоскует Обезьяна,

И вновь не мил ей белый свет:

Ей в зоопарке счастья нет –

Здесь тоже не дают конфет

И шоколадок на обед!

Здесь, как когда-то в жарких странах,

Точь-в-точь как в грустных жарких странах,

На завтрак каждый день – бананы,

На полдник каждый день – бананы,

На ленч, на ужин, на обед –

Всегда, увы, одни бананы!

И ничего другого нет!!!

КНИГА

Вот уж три десятка лет

Эту книгу я читаю

И одно лишь уяснил –

Что не понял ничего...

То ли смысла в книге нет,

То ли, мыслями блуждая,

Слишком я рассеян был

И не смог постичь его...

Мне бы вновь перечитать

Эти пёстрые страницы, –

Может, понял бы тогда

Всё, чего понять не смог...

Но страниц уж не собрать –

Разлетелись, словно птицы.

И, как видно, никогда

Не найти мне нужных строк...

Что ж, таков удел слепца...

Дочитаю до финала, –

Может, там забрезжит свет,

Может, там смогу узнать,

Для чего рука Творца

Эту книгу написала

И зачем я столько лет

Должен был её читать.

* * *

То, что было вчера, –

Всё бездарно, смешно и нелепо.

То, что будет потом,

Не сулит никаких перемен...

Все надежды пера

Опоясались лентою крепа

И пропали в былом,

Ничего не оставив взамен...

Погребальный костёр

Пожирает вчерашние строки.

Безвозвратно в огне

Исчезает химера глупца:

Произнёс приговор

Ей рассудок – седой и жестокий,

Не позволивший мне

Быть счастливым слепцом до конца...

Гаснет призрачный свет.

На фальшивой свече остывает

Неподдельный нагар...

Пыль ложится в пустую тетрадь...

Умер юный поэт.

А другой только жить начинает,

Но уже слишком стар,

Чтобы в горние выси летать...

В ПРЕДВКУШЕНИИ КАНИКУЛ

Неужели скоро – лето?

Я почти не верю в это!..

Неужели в самом деле

Мне всего лишь три недели

Остаётся потерпеть,

Попотеть и покорпеть?..

А потом я душный класс

Навещу в последний раз

И... – ура! Гуляй! Свобода!

Речка! Танцы! Турпоходы!

Дача! Пляж! Курорт, быть может!

Золотой загар на коже!

Телевизор – целый день!

Безнаказанная лень!

Вечеринки – до утра!

Жизнь – ключом!.. Ура! Ура!

Никаких тебе мучений –

Формул, правил, упражнений...

Никаких тебе занятий,

Скучных книжек, хрестоматий!..

Жизнь начнётся – высший класс!

Очень скоро... А сейчас –

Признавайтесь-ка, друзья:

Догадались вы, кто я?..

Нет, не Оля. И не Маша.

Не Оксана. Не Наташа.

Не Серёжа. И не Саша...

Я – учительница ваша!

НОВАЯ ПЕСНЯ НА СТАРЫЙ МОТИВ

Ох, судьбинушка –

Своенравная,

Бессердечная,

Беспощадная, –

Невзлюбила ты

Добра молодца,

Ясна сокола –

Ваню русского;

Поклялась себе

В озлоблении

Погубить его

Да со свету сжить;

А за что про что –

То неведомо, –

Знать, вожжой тебе

В зад заехало...

И уж чем его

Ты не мучила!

И уж как его

Не терзала ты!

И уж как над ним

Ты не тешилась!

Чем сгубить его

Не пыталася! –

И работою

Непосильною,

И начальником –

Кровопийцею,

И безденежьем

Долговременным,

И инфляцией

Нескончаемой;

И болезнями

Всевозможными,

И продуктами

Несъедобными,

И водицею

Ядовитою,

И хреновою

Самогонкою...

На войне его

Убивала ты

И калечила

В драках уличных,

И нитратами

С пестицидами

Отравить его

Ты пыталася;

И с ума свести

Норовила ты

Его книжками

Идиотскими,

Кинолентами

Заграничными,

Музыкальными

Экскрементами;

И рекламою

Инфантильною,

Вездесущею,

Тошнотворною;

И порнухою,

И чернухою,

И политикой

Полоумною...

И морила ты

Ваню голодом –

Продолжительным

И мучительным;

И дразнила ты

Ваню роскошью –

Сколь желанною,

Столь и призрачной...

Всеми силами

Ты пыталася

Довести его

До отчаянья,

Всеми средствами

Ты старалася

Погубить его

Да со свету сжить.

Но назло тебе

Ваня держится!

Но назло тебе

Выживает он!

И на козни все

Он тебе в ответ

В рожу наглую

Тычет кукишем!..

Не сгубить тебе

Добра молодца,

Ясна сокола –

Ваню русского!

Не сгубить тебе

Терпеливого,

Многосильного

И бессмертного!

Средства все свои

Исчерпала ты.

Покопайся-ка, –

Что отыщется?

Войны, голод, СПИД,

Бедность крайняя... –

Всё тобою в ход

Было пущено...

Лишь одна напасть

И осталася

До сих пор ещё

Не испытанной,

Лишь одна напасть

И осталася

Русским Ванею

Не изведанной.

Что же ты её

Прячешь за спину?

Что ж ты так её

Крепко стиснула?..

Не держи её!

Отпусти её

К Ване русскому –

Жизнь счастливую!!

К РАССВЕТУ

Утро. Детская. Свет за окошком...

Чуть дрожащая тень на стене.

Подоконник. Алоэ... И кошка...

Тишина. И покой в тишине...

Безмятежная сладкая дрёма.

Предвкушение радостей дня.

Ни тоски, ни тревоги... Истома...

Тихий голос, зовущий меня...

Дивный запах духов и пирожных.

Нежный бархат ласкающих рук.

Звук чуть слышный шагов осторожных.

Сердца частый от радости стук...

Время! Время! Не множь моих мук!

Не заканчивай начатый круг!

Поверни его вспять, если можно!..

Лишь одно было в жизни не ложно –

Сердца частый от радости стук...

Звук чуть слышный шагов осторожных.

Нежный бархат ласкающих рук.

Дивный запах духов и пирожных.

Тихий голос, зовущий меня...

Ни тоски, ни тревоги... Истома...

Предвкушение радостей дня.

Безмятежная сладкая дрёма.

Тишина. И покой в тишине...

Подоконник. Алоэ... И кошка...

Чуть дрожащая тень на стене.

Утро. Детская. Свет за окошком...

СЛОВ ДИВНАЯ ИГРА

Вчера – творил Поэт:

Была его пора.

Поэт вещал толпе,

Толпа ему внимала,

И пусть была глуха

И понимала мало,

Но принимала все

Плоды его пера:

Слов дивная игра

Ей радость доставляла,

Будила ум порой

И чувства пробуждала...

Слов дивная игра

Была в чести – вчера...

Сегодня – нем Поэт:

Прошла его пора.

Он пробовал вещать –

Толпа не стала слушать.

Он горло надрывал –

Толпа зажала уши:

Ей больше не нужны

Плоды его пера –

Толпа не хочет слов,

Она желает кушать...

Сегодня жрут тела –

И голодают души:

Сегодня не в чести

Слов дивная игра.

МАЛЫША И КАРЛССОН

На самолётах и вертолётах летать могут все,

а вот Карлсон умеет летать сам по себе.

Астрид Линдгрен,

«Малыш и Карлсон, который живёт на крыше», гл. I.

Твой Карлсон живёт не на крыше – под крышей,–

Но тоже умеет летать –

С пером и бумагой, и голосом свыше

Над серостью будней взмывая всё выше –

К окошку своей загрустившей Малыши,–

Свет радости в нём зажигать.

Без Карлсона пусто в квартирке Малыши,

И в полдень, как в полночь, темно;

Тоска самодержцем гуляет под крышей –

Вгрызается в душу назойливой мышью...

И слёзы блестят на ресницах Малыши...

Но полно, не плачь, моя девочка! Слышишь? –

Твой Карлсон стучится в окно!

Беспечный, весёлый – в квартирку Малыши

Влетит – рассмеётся... И вот –

Тоска уже жалобно стонет, чуть дышит,

А серые будни, как серые мыши,

Трусливо бегут из квартирки Малыши,

Где Карлсон хохочет, веселием пышет

И голосом звонким поёт:

Пусть всё кругом

Горит огнём,

А мы с тобой споём:

Ути, боссе, буссе, бассе,

Биссе, и отдохнём!

Пусть тыщу булочек несут

На день рожденья к нам.

А мы с тобой устроим тут

Ути, боссе, буссе, капут,

Биссе и тарарам!

И станет светло на душе у Малыши,

И Карлсон её поведёт

Вечерней порой прогуляться по крыше,

И к звёздам помчится с ней – выше и выше! –

И тысячи сказок расскажет Малыше,

И тысячи песен споёт.

Он сделает всё – лишь бы милой Малыше

Тоску и печаль позабыть! –

Поймёт, и почувствует всё, и услышит,

И будет без устали голосу свыше

Внимать – и всё новые сказки Малыше –

Любимой Малыше – дарить...

Пускай он живёт не на крыше – под крышей, –

Он тоже умеет летать –

С пером и бумагой, и голосом свыше

Над серостью будней взмывая всё выше –

К окошку в душе загрустившей Малыши, –

Свет радости в нём зажигать.

АПОЛОГ-И-Я

Поэт промолвил: «День».

Потом промолвил: «Вечер»...–

И вот уж критик злой

Распахивает рот:

«Я отыскал в его

Стихах противоречье!

И заявляю всем:

Поэт бесстыже лжёт!

То говорит он: «День», –

То заявляет: «Вечер»...

Но мы ж не дураки!

Нас, брат, не проведёшь!

Всё просто: если стих

Стиху противоречит,

В каком-нибудь из них –

Заведомая ложь!»

...И невдомёк глупцу,

Что нет противоречий

В облаянных стихах:

Поэт, увидев свет,

Записывает: «День»;

Стемнеет – пишет: «Вечер»...

Но никогда не лжёт:

Не может лгать Поэт.

ТРИУМФАТОР В УШАНКЕ

В подъезде бомжик пьяненький поёт –

Четвёртый час не закрывает рот.

А во дворе подросток–идиот

Катается по кругу на мопеде.

Звонит упорно чей-то телефон,

И где-то вновь орёт магнитофон,

И, как всегда, галдят со всех сторон

Мои неугомонные соседи.

Пенсионер, живущий подо мной,

С утра опять затеял спор с женой;

Он и она кричат наперебой

Какие-то ругательства друг другу.

Сосед, живущий выше этажом,

За тёщей снова бегает с ножом, –

И тёща то фальцетом, то баском

Безбожно матерится с перепугу.

За стенкой слева третий час подряд

Молодожёны стонут и пыхтят;

С тоскливой монотонностью скрипят

Усталые диванные пружины.

За стенкой справа слышен плач детей,

Визг, беготня и крик: «Врача! Скорей!» –

Опять от «санта-барбарских» страстей

Лишилась чувств мамаша тёти Зины...

...А я – сижу за письменным столом.

Курю. И вспоминаю о былом –

О том, что был когда-то дураком

И клял судьбу последними словами:

Мешали мне писать и вой бомжа,

И визг мишени зятева ножа,

И рёв пьянчуг с шестого этажа,

И скрип пружин под юными телами...

С тех пор я стал значительно умней.

Теперь галдёж соседей и бомжей

Работе не препятствует моей...

И пусть меня немного огорчает,

Что мне пришлось замуровать окно,

Что ваты у меня в ушах полно,

А под ушанкой лоб потеет... – но

Зато писать никто мне не мешает!

МОЛИТВА

Мольбы не раз я к Небу возносил,

Но никогда я не просил у Бога

Молочных рек, и пышного чертога

На берегу кисельном не просил.

Я не просил заморским коньяком

Поить меня в роскошных ресторанах,

На суаре и рауты в седанах

Возить кормиться птичьим молоком.

Я не просил рядить меня в шелка

И возводить на пьедестал почёта…

Я даже не просил, чтобы работа

Моя была приятна и легка!

В своих мольбах я скромен был всегда.

Я говорил: «МНЕ НИЧЕГО НЕ НАДО!

Была бы лишь достойная награда

По завершенье всякого труда!…»

…И не напрасно к Небу я взывал,

Не зря молился снова я и снова:

Господь уже четыре первых слова

Моей молитвы скромной услыхал…

ЩЕГОЛ

Он часто ко мне прилетает

Из парка вечерней порой –

Когда затихать начинает

За окнами шум городской;

В надежде на хлебные крошки

Пикирует с дерева вниз,

Проверит: не видно ли кошки –

И смело летит на карниз.

И сразу концерт начинает,

Щебечет и этак, и так,

Да голову на бок склоняет –

Вопрос задаёт мне: «Ну, как?»

И я отвечаю: «Отлично!

Как жаль, что не крикнешь вам: бис!» –

И хлеба кусочек привычно

Кладу перед ним на карниз...

Умчится он с хлебом куда-то.

А я, посмотрев ему вслед,

Вздыхаю: «Вот это – зарплата!..

Тебе бы такую, поэт...»

ЮНОМУ ПОЭТУ

Открой глаза –

и ты увидишь свет.

Не открывай –

и не увидишь света.

Тебе решать.

Но берегись, поэт:

Опасен свет

для зрения поэта.

МАТЬ

Матерям воинов-интернационалистов

– Я видела сегодня из окна,

Как сына на крылечке мать встречала,

Как любовалась мальчиком она,

Как шарфик осторожно поправляла...

Я слёзы утирала за окном

Да всё смотрела, радуясь их встрече.

Но вот они вошли, обнявшись, в дом.

Я на часы взглянула... – скоро вечер!

Я в сумочку гостинец собрала –

Конфет, печенья, хлебушка кусочек –

Да к своему Серёженьке пошла...

И у меня ведь тоже есть сыночек!

Он ждёт меня, мой мальчик, за селом.

Он там, один, без матери, скучает –

За низенькой оградкой, под крестом:

Никто другой его не навещает...

Я положу гостинец на снежок,

Присяду рядышком, за столик у оградки...

Ты не смотри, что плачу я, сынок...

Не огорчайся, милый...Всё в порядке...

РЫЦАРИ БЕЗ ЧЕСТИ И ОТВАГИ

Мы – рыцари без чести и отваги.

Мы с копьями бумажными в руках,

Закованные в латы из бумаги,

Гарцуем на бумажных скакунах...

Мы – рыцари без чести и отваги.

Мы не бросаем под ноги врагам

Свои перчатки: только на бумаге

Мы погибаем за Прекрасных Дам...

Мы – рыцари без чести и отваги.

Честь и отвагу сдали мы в музей,

Где держим пыл былой, былые стяги,

Возлюбленных былых, былых друзей...

Мы – рыцари без чести и отваги.

Любить, творить, вести с врагами бой

Обречены мы только на бумаге –

Обречены самими же собой...

Мы – рыцари без чести и отваги,

И скоро нас испепелит дракон:

Ведь мы – герои из цветной бумаги,

В груди у нас – лишь розовый картон.

ЗОЛОТОЙ КЛЮЧИК

Поэзия – не строчки грядками,

Не фразы и слова – пучком,

Не брови юношей – рогатками,

Не бровки девушек – торчком;

Не рифмы с кончиками гладкими –

Фальцетом, с кафедры, бочком;

Не вопли с гневными припадками

И топотаньем каблучком;

Не бормотанье над тетрадками

С дымящимся во рту «бычком»,

С танцующими нервно пятками

И высунутым язычком...

Поэзия – сундук с загадками.

Или – загадка с сундучком.

А там, внутри, – и строчки грядками,

И фразы и слова – пучком,

И брови юношей – рогатками,

И бровки девушек – торчком,

И рифмы с кончиками гладкими –

Фальцетом, с кафедры, бочком,

И вопли с гневными припадками

И топотаньем каблучком,

И бормотанье над тетрадками

С дымящимся во рту «бычком»,

С танцующими нервно пятками

И высунутым язычком...

...И этот сундучок с отгадками

Я открываю ключиком,

Когда под звёздами-лампадками

В густой траве лежу ничком

И, подпирая небо пятками,

Пою дуэтом со сверчком...

ПРИКЛЮЧЕНИЕ НЕЗНАЙКИ

С котомкой на плече –

Практически пустой, –

И с юною душой,

Наполненной до краю,

Я шёл через года,

Как через лес густой...

Куда я шёл? Зачем? –

Теперь уже не знаю...

Я помню долгий путь

И первый поворот,

Толчок – и сладкий миг:

Казалось, я взлетаю! –

Не чувствую земли,

Вовсю душа поёт!..

Но был ли это – взлёт? –

Теперь уже не знаю...

Я мчался сквозь туман –

Вслепую напролом, –

И думал, что держу

Свой путь к земному раю,

Но – сослепу в силки

Вдруг угодил крылом...

Или душой – в тиски? –

Теперь уже не знаю...

Кругом – густая мгла

Сплошною пеленой...

Я падаю – слепой, –

И только ощущаю,

Что пусто – подо мной

И пусто – за спиной...

А что тому виной? –

Теперь уже не знаю...

Удар. Тупая боль.

В груди тоска – клинком.

Пытаюсь встать – валюсь –

Сознание теряю,

А с ним – мечту свою...

Лежу в грязи ничком,

Рыдаю, как Иов,

И жду...Чего? – Не знаю...

Болотистое дно

И скользкие бока...

Скребу руками грязь,

Ползу наверх – съезжаю...

Но, как котёнка, вдруг

За шиворот рука

Меня схватила... Чья? –

Теперь уже не знаю...

И вновь передо мной

Стеною – лес густой.

Котомка на плече...

Со страхом замираю:

А вдруг она опять

Окажется пустой?..

А что моя душа –

Полна ли чем? – Не знаю...

Но льётся свет с Небес –

И очищает грудь.

С надеждой в Небеса

Гляжу – лучи впиваю...

Теперь – глубокий вдох,

И – с Богом! – в добрый путь!

Куда?.. Куда-нибудь! –

Пока ещё не знаю.

ОГЛАВЛЕНИЕ

* * *

ОСТАТОК ДНЯ

ГРИЗАЙЛЬ

КАК ОТОМСТИТЬ СУДЬБЕ

ЖИЖА

* * *

КЛОУН И МЕДВЕДЬ

СМЕРТЬ АВИМЕЛЕХА

ЦАРСТВО БАКСА

СКУЧНО

БЕДНЯЖКА ОБЕЗЬЯНА

КНИГА

* * *

В ПРЕДВКУШЕНИИ КАНИКУЛ

НОВАЯ ПЕСНЯ НА СТАРЫЙ МОТИВ

К РАССВЕТУ

СЛОВ ДИВНАЯ ИГРА

МАЛЫША И КАРЛССОН

АПОЛОГ-И-Я

ТРИУМФАТОР В УШАНКЕ

МОЛИТВА

ЩЕГОЛ

ЮНОМУ ПОЭТУ

МАТЬ

РЫЦАРИ БЕЗ ЧЕСТИ И ОТВАГИ

ЗОЛОТОЙ КЛЮЧИК

ПРИКЛЮЧЕНИЕ НЕЗНАЙКИ