Текст книги "Черное солнце"

Автор книги: Александр Бушков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава четвертая. Куба, любовь моя…

Когда они подошли к калитке, разгрузка машины уже заканчивалась. Гаврила и Винни-Бух как раз вынимали из кузова большой опечатанный ящик с большим красным крестом на боку. Обращались они с ним, как с бесценной хрустальной вазой, а доктор Лымарь следил за ними с величайшей заботой. Судя по этой картине, в аптечке, кроме средств от многочисленных здешних хворей и инфекций, находился в немалом количестве самый любимый медикамент советских офицеров, формулу коего наизусть знали даже те, у кого в школе по химии были сплошные двойки.

Все трое были так увлечены разгрузкой, что даже внимания не обратили на Мазура с Лавриком, и те быстренько прошли во двор. У забора лежала бутафорская антенна, над которой стоял Ушан, радист от бога, таращился на нее с самым что ни на есть творческим видом, почесывал в затылке, плавно изображая обеими руками некие загадочные фигуры – явно прикидывал, как разместить эту хрень наиболее эффектно.

У крыльца помещался Морской Змей, откровенно хмурый. А рядом, словно бы для контраста сияя ослепительной улыбкой, стояла Рамона, при виде Мазура вовсе уж просиявшая.

– Компаньеро Кирилл! – воскликнула она весело. – А я за вами. Вы, конечно, еще не знаете, но наше и ваше начальство на нас с вами возложило новые обязанности… – она мельком оглянулась на Морского Змея.

Тот сказал хмуро:

– Вот именно, товарищ старший лейтенант. Вполне возможно, возникнет необходимость координировать какие-то действия с капитаном Родригес, а то и заниматься совместно теми акциями, которых потребует ситуация, – он повернулся к Рамоне. – Разумеется, не в ущерб основным служебным обязанностям. Группа у меня небольшая, каждый человек на счету. Сейчас, правда, затишье…

– Я все понимаю, компаньеро, – улыбчиво заверила капитан Родригес. – Можете быть уверены, на основных обязанностях это не отразится, – она сделала милую гримаску. – Я же не виновата, что наши и ваши генералы именно так решили… Поедемте? Вас хочет видеть генерал Санчес!

Она была очаровательна. Она, пожалуй что, была обворожительна – ни капли негритянской крови, текущей в жилах множества кубинцев, несомненно, прапраправнучка гордых испанских идальго (хотя, быть может, и каких-нибудь простых бочаров) – роскошные черные волосы, огромные карие глаза, подогнанная по фигуре рубашка хаки навыпуск, прикрывавшая кобуру на поясе, идеально отглаженные форменные брючки. Вот только где-то глубоко в глазах стоял тот самый ледок, который Мазура и заставлял держаться от нее подальше. В целях самоуспокоения он попробовал внушить себе, что все объясняется гораздо проще – не какими-то мрачными тайнами, а попросту ее самой специальностью. Военная контрразведка – не баталерка (кладовка с имуществом на флоте). Лаврик, скажем, умеет делать взгляд невинным, как у месячного щенка, а эта молодая особа не умеет. Вот вам и объяснение.

И тем не менее… После того, как его не так уж и давно обманули и предали – как раз особа женского пола – он что-то очень уж настороженно относился к таким вещам. Надо будет посоветоваться потом с Лымарем – может, это какой-нибудь комплекс помаленьку вызревает, и его еще не поздно изничтожить?

– Я возьму автомат? – спросил он командира.

– Не нужно, – сказала Рамона. – Автомат у меня есть в машине. Вообще, последнюю неделю в столице спокойно… Поедемте?

Она решительно зашагала к калитке. Глянув на Морского Змея, Мазур чуточку развел руками. Тот, морщась, махнул рукой.

Лихо развернувшись, Рамона повела машину к воротам, притормозила на миг, оба показали часовому пропуска – «вездеходы». Джип, оказавшись на улице, свернул влево. Водила она аккуратно, но не без лихости. Впрочем, с точки зрения безопасности как раз было полезно гонять на повышенной скорости – в городе хватает засланных казачков, диверсантов из чертовой кучи антиправительственных группировок, запросто могут полоснуть очередью по одинокой машине хотя бы из той вон рощицы, окраина, места глухие…

Обошлось. Правда, когда они въехали в Лубанду, особого благолепия вокруг не увидели, столица казалась прифронтовым городом – частенько попадаются усиленные пешие патрули, кое-где на перекрестках торчат броневики, справа, на тротуаре, кого-то поставили лицом к стене и обыскивают… Дело, конечно, не в том, что Сабумба, выступая вчера у микрофона собственной мощной радиостанции «Черный петух», пообещал в ближайшее время взять столицу, разобраться со всеми идейными противниками, а «самозваного президента с его приспешниками предать народному суду». Подобное он обещал уже раз пять, но кишка все же тонка. Зато ходили упорные слухи, что юаровцы вознамерились наконец напакостить не по мелочам, а устроить полномасштабное военное вторжение. Чего от них вполне можно ожидать…

До кубинской базы добрались без приключений. Несколько минут торчали у ворот – с базы, поднимая красноватую пыль, выезжала длинная колонна «тридцатьчетверок». Здесь они себя показывали очень даже неплохо, тем более что у оппозиции бронетехники – кот наплакал. Противотанковых средств ей, правда, в избытке подбрасывают добрые иностранные друзья, и тут уж кому как повезет – не только «тридцать четверки» горят, но и гораздо более современные «пятьдесят пятые», получив в борт, кончают печально…

Они долго ехали мимо бесконечной, казалось, шеренги самолетов – советские «Ту-95» и «МиГи» кубинского авиаполка. Эта база тоже была построена португальцами и победителям досталась целехонькой – аэропорт, танкодромы, казармы, целый квартал двухэтажных домиков, прямо-таки близнецов того, в котором разместилась группа Морского Змея.

К одному из них Рамона и свернула. Пропусков оказалось достаточно, чтобы без проблем миновать двух бдительно-хмурых автоматчиков, а потом и офицера, сидевшего за столом в прихожей. В доме стояла тишина, они поднялись на второй этаж, никого не встретив – ну конечно, генерал Санчес, как бывает с персонами его положения, обитал тут единолично.

Рамона уверенно распахнула первую дверь слева, жестом пригласила Мазура. Это определенно была приемная, где за столом с батареей телефонов сидел чернокожий офицер. Чернокожие в кубинском контингенте составляли большинство – в полном соответствии с провозглашенным Фиделем Кастро лозунгом: «Когда-то колонизаторы увезли в рабство из Африки множество предков кубинцев, а теперь их потомки вернулись в Африку, чтобы помочь братьям в борьбе с мировой реакцией». Признать по совести, тут имелась трудно опровергаемая логика…

Обменявшись парой фраз с адъютантом, Рамона сделала гримаску, шепнула Мазуру на приличном русском:

– Придется подождать, у генерала здешний министр обороны…

Они присели поближе к двери кабинета. Присмотревшись к столу адъютанта, Мазур испытал нешуточное для советского офицера потрясение: там, рядом с официальными бумагами, преспокойно, на виду, обложкой вверх лежал свеженький номер журнала «Плейбой» с крайне скупо одетой блондинкой в легкомысленной позе. Мазур откровенно позавидовал порядкам, царившим у союзников с Острова Свободы – как отреагировал бы на этакую литературу советский замполит, и какие это имело бы последствия, догадаться нетрудно…

Довольно скоро дверь кабинета распахнулась (чересчур уж энергично), оттуда быстро вышел знакомый Мазуру по газетным фотографиям министр обороны, здоровяк лет сорока с кудрявой бородкой, в красном берете, отягощенном замысловатой золоченой эмблемой, в белой парадной форме, украшенной полудюжиной местных орденов и советской Красной Звездой. Вид у него был мрачный и даже, пожалуй что, сердитый. Ни на кого не глядя, зло поджимая губы, он размашистыми шагами пересек приемную и стал спускаться по лестнице, преувеличенно громко топая.

Генерал Санчес, стоя в распахнутой двери кабинета, смотрел ему вслед спокойно и где-то даже философски, с видом опытного дипломата – но на губах у него играла едва заметная улыбка.

– Ага, – повернулся он к ним. – Привезли советского товарища, капитан Родригес? Отлично. Пойдемте, компаньерос.

Произнесено это было на довольно приличном русском. Кабинет оказался слишком скромным, к генеральскому столу был приставлен перпендикулярно второй, всего-то рассчитанный на четырех человек – видимо, многолюдные совещания Санчес проводил где-то в другом месте.

Усевшись, Мазур огляделся, как учили, – чтобы и заметить все достойное внимания, и не вертеть при этом головой туда-сюда с видом невоспитанного вахлака (разг. неповоротливый, неуклюжий и невоспитанный человек).

Кубинское знамя в углу, портрет Фиделя над генеральским креслом. Несколько гораздо более интересных увеличенных фотографий в застекленных рамках. Всадник на лошади, на боку деревянная кобура «Хай Пауэра» (разработанный в 1920-е годы Джоном Браунингом пистолет. Разные модели состояли на вооружении в более чем 60 странах мира, в том числе, в наше время), весьма похожая на маузеровскую, круглый берет, знаменитая бородка – Че Гевара, конечно.

Дарственная надпись в углу. «Т-34» на песчаном пляже, судя по спокойной воде слева, попавшей в кадр, это морской берег – уж не Плайя-Хирон ли? Несколько человек рядом, ага, вот и Санчес среди них, еще с бородой. Знаменитый снимок, когда-то обошедший газеты всего мира – трое совсем молодых бородачей радостно, во весь рот улыбаются, стоя у борта открытого броневика. Фидель, Че и Санчес, повстанцы только что вошли в Гавану…

Сейчас генерал Санчес выглядел донельзя обыденно – крепкий мужик за пятьдесят с красивой проседью на висках, в простой полевой форме без знаков различия и наград. И все равно, Мазур испытывал нешуточный прилив этакой романтической восторженности, с которой ничего не мог поделать. В его далекие пионерские времена этот человек был легендой. Фидель, Че и Санчес. Революционеры, свергшие кровавого диктатора. Барбудос. «Куба, любовь моя, остров зари багровой…» Именно Мазуру (чему многие завидовали) выпало нести портрет Санчеса тогда, на торжественном открытии смены в пионерском лагере. «Слышишь чеканный шаг? Это идут барбудос…» Мазур еще не успел истрепать свой первый пионерский галстук – а этот человек ходил с автоматом по джунглям, воевал с батистовскими карателями, терял боевых друзей, отступал и побеждал, чтобы в конце концов во главе революционных бородачей войти в ликующую Гавану. Легенда…

– Товарищ Жоакиньо вышел с таким видом, словно остался очень недоволен… – произнесла Рамона нейтральным тоном.

Санчес усмехнулся:

– Не то слово, компаньера… Я бы сказал, кипя от злости… – он доверительно улыбнулся Мазуру. – Уж с вами-то, компаньеро Кирилл, можно быть откровенным, я знаю, советские товарищи с этой проблемой тоже сталкивались… Товарищ Жоакиньо, как и некоторые другие руководители, настаивает, чтобы наши войска принимали самое широкое участие в борьбе с местной оппозицией… на что наше руководство никак не может пойти. Позиция Гаваны известна: мы находимся здесь, чтобы при необходимости защитить братскую страну от иностранного вторжения. Со своей внутренней контрреволюцией нашим бангальским друзьям следовало бы более активно справляться самим. Товарищ Ленин не зря говорил: только та революция чего-нибудь да стоит, которая умеет себя защищать. Пример Советского Союза и Кубы это прекрасно доказывает. Увы, не все здесь склонны крепить собственные силы, многим кажется, что сильные старшие братья обязаны постоянно заслонять их широкой спиной… А это идет только во вред революции, вы согласны?

Мазур кивнул, совершенно искренне, поскольку был с этим согласен на все сто.

– Давайте перейдем к конкретным делам? – сказал Санчес. – Капитан Родригес успела ввести вас в курс дела?

– Честно говоря, пока нет, – сказал Мазур. – Я понял только, что предстоит координировать какие-то действия…

– Да, вот именно, – сказал Санчес. – Мы никоим образом не намерены обособляться от советских товарищей и вести какие-то свои игры. Мы с вами – давние, испытанные союзники и должны строить отношения на максимальном доверии. Пусть на Западе страны НАТО шпионят друг за другом и интригуют… У нас совсем другие отношения, не правда ли?

Мазур снова кивнул. Он уже прослужил достаточно долго, чтобы усвоить нехитрую истину: общаясь с генералом (неважно, своим или чужим), следует побольше молчать и кивать и как можно реже разевать рот, и уж тем более не встревать со своими мыслями и идеями… Санчес улыбнулся:

– Как это у вас говорят, компаньеро Кирилл? Сухая ложка рот дерет…

Он открыл высокую дверцу лакированного шкафчика, выставил на стол бутылку рома с незнакомой Мазуру этикеткой, бокалы, блюдца с нарезанными фруктами, конфетами без оберток, копченым мясом. Наполнил рюмки весьма щедро. Пожал плечами:

– Увы, сеньорите Родригес придется довольствоваться кока-колой, по моему глубокому убеждению, молодые девушки пить ром все же не должны, даже если они отлично служат наравне с мужчинами… Ваше здоровье, компаньеро Кирилл!

Судя по легкой гримаске на очаровательном личике помянутой сеньориты, она придерживалась на сей счет совершенно противоположных взглядов – но, конечно же, дисциплинированно промолчала, взяла запотевшую бутылочку.

«Правильный генерал, – подумал Мазур, зажевывая конфеткой великолепный ром. – Отец-командир, можно сказать. Вряд ли такого гостеприимства удалось бы дождаться от своих генералов. А впрочем… Вряд ли Санчес распивает ром со своими подчиненными. Сейчас, как ни крути, имеет место быть международное совещание представителей двух братских армий. И все равно, правильный генерал, другой на его месте мог бы и газировкой ограничиться».

– Ну, а конкретика… – сказал Санчес. – Она не особенно и сложна. Мне хотелось бы, чтобы вы присутствовали при той или иной специальной акции – и, разумеется, представили бы потом надлежащий отчет вашему командованию. Чтобы у нас не было тайн друг от друга…

Мазур кивнул – с дипломатичным, хотелось верить, видом.

Интересные были ощущения – впервые в жизни ему приходилось участвовать в подобном мероприятии, причем в качестве высокой договаривающейся стороны, да вдобавок генерал был не абы какой, а живая легенда…

– У вас будут вопросы? – любезно осведомился Санчес.

– Пожалуй, нет, – ответил Мазур, тщательно взвешивая слова. – Если понадобится какой-то инструктаж, его наверняка дадут в свое время. Вот только основная служба…

– Об этом не беспокойтесь, – заверил Санчес. – Я прекрасно понимаю, что у вас за группа, что мелочами она не занимается… Все учтено и обговорено: будем вас привлекать исключительно в тех случаях, когда это не помешает основной службе. Как, например, сегодня вечером. Меня заверили, что ваша группа будет бездействовать еще два дня, если не дольше… За будущие успехи!

И он второй раз наполнил пузатенькие бокалы – правильный генерал, что уж там… Одно слово – барбудос…

…Как и все остальные, Мазур был в штатском, в полотняных брюках, какие носила чуть ли не вся штатская Лубанда, и просторной рубахе навыпуск, прикрывавшей кобуру на поясе.

Маленький фордовский микроавтобусик со сдвигавшейся набок дверью кузова и непонятной, но определенно гражданской надписью по борту был без окон. Правда, перегородки меж кузовом и сиденьем водителя не имелось, так что можно видеть, что происходит впереди – ровным счетом ничего интересного. Редкие, обшарпанные дома, перемежавшиеся обширными густыми рощицами, восточная окраина столицы.

Он покосился на Рамону – на ее лице присутствовал некоторый охотничий азарт. Остальные двое – кряжистый негр лет сорока и белый помоложе с лихими ухоженными усиками гусарского поручика – сохраняли полнейшую бесстрастность. Мазур нутром чуял в них битых спецов, что угадывалось по массе деталей, неведомых человеку цивильному.

Фургончик стал замедлять ход, прижался к обочине, пропустил пассажирский автобус. Затрещала рация впереди, тот, что сидел рядом с водителем, выслушал пару отрывистых, непонятных Мазуру фраз, обернулся:

– Они приближаются. Полная готовность, компаньерос!

Их обогнал бело-синий «бьюик» далеко не самой последней модели – тот, насчет которого инструктировали.

Дальше все происходило в лихорадочном темпе. Водитель резко прибавил газу, «фордик», явно снабженный форсированным мотором, обошел американский драндулет, как стоячего, вырвавшись вперед, резко развернулся, перекрывая дорогу, затормозил. Негр, держа в правой руке дулом вверх «Скорпион» с глушителем, левой молниеносно распахнул сдвижную дверь на всю ширину, и четверо ринулись из кузова, рассыпаясь веером.

Хромированная решетка радиатора «бьюика» оказалась не далее чем в паре метров. Рамона, закусив губу, выпрямилась, держа обеими руками вороненый «кольт», паля в водителя сквозь стекло, моментально покрывшееся дырками с паутиной трещин.

Мазур и остальные уже летели. Белый распахнул дверцу рядом с водителем. Сидевший там человек, судя по всему, обладавший неплохой реакцией, уже успел выхватить из-под легкого пиджака короткоствольную «кобру» – но Мазур выбил револьвер ногой, ухватив пассажира за запястье, выдернул его наружу, коленом и ребром ладони успокоил на продолжительное время. Слева от него стрекотал «Скорпион», звонко разлетелось стекло – это негр, расставив ноги, оскалясь, поливал очередями двоих на заднем сиденье. Работа была чистая, красивая, но некогда ею любоваться – Мазур и белый, ухватив оглушенного пленника за шкирку, забросили в фургончик, заскочили туда сами, следом запрыгнули Рамона и негр, звонко захлопнувший дверцу – и «фордик» рванул прочь так, что все повалились кто на пол, кто друг на друга. Народ был тренированный, падать умели, так что никто ничего не отбил и другим уши не оттоптал. Бешеная гонка с резкими поворотами вправо-влево, визг покрышек, белый проворно защелкивает наручники на запястьях пленного, пожилого, но крепкого кафра, сует ему в рот кляп. Кафр остается в беспамятстве, мешком болтаясь на рифленом железном полу – физиономия довольно благообразная, по виду и не скажешь, что этот дядя Том, этакий караван-баши, руководит маршрутами, по которым наркотики с контролируемой Сабумбу территории идут в Лубанду, в порт, а оттуда в тайниках кораблей уходят в море…

Потом, удалившись на изрядное расстояние от места акции, оказавшись на центральных улицах, «фордик» сбросил скорость и покатил дисциплинированнейшим образом, соблюдая все правила (в отличие от большинства здешних водителей).

Маршрут закончился на той самой кубинской базе. «Форд» остановился у длинного кирпичного здания с часовым возле крыльца, негр с белым накинули на голову начавшему приходить в себя пленнику плотный мешок из темной ткани и потащили в дом, следом направился тот, что сидел рядом с водителем. Водитель, не оглядываясь на двух оставшихся пассажиров, очевидно, получивший подробные инструкции заранее, тронул машину.

– И что теперь? – не утерпел Мазур.

– Еще немного инструктажа по будущим делам, – сказала Рамона, сиявшая, словно надраенный до блеска штык-нож у карабина солдата почетного караула.

Машина остановилась в том самом квартальчике двухэтажных домов, где когда-то с бесшумными кондиционерами, кубиками льда в бокалах с виски и вымуштрованной черной прислугой благоденствовали португальские полковники. Мазур ждал, что они снова пойдут к Санчесу, но девушка, ловко ухватив его за локоть, развернула к другому домику, пояснив:

– Генерал на то и генерал, чтобы заниматься стратегией. А тактика отныне на меня возложена…

На сей раз в небольшом вестибюле не оказалось стола с офицером (а у входа не было часовых). Они поднялись на второй этаж, Рамона ключом отперла дверь справа, пропустила Мазура вперед:

– Вот тут я и обитаю…

И прихожая, и гостиная, куда Рамона Мазура провела, оказались не особенно и большими, но все равно чувствовалось, что когда-то здесь квартировал отнюдь не лейтенант и даже не майор. С комфортом устроились кубинские контрразведчики… или все дело в тех отношениях, которые связывают Рамону с Санчесом? Если верить Лаврику – а ему, когда речь идет о работе, верить следует безоговорочно…

– Ты не против, если мы сегодняшний успех немного вспрыснем? – спросила Рамона, все еще сиявшая радостной улыбкой. – Мы этого гада три недели выслеживали, дичь крупная, не исключено, что всем будут медали, в том числе и тебе… У тебя наград много?

– Да так, – скромно сказал Мазур. – Найдется парочка…

– Ну, не скромничай. Или тебе ничуть не хочется произвести впечатление на очаровательную девушку? Так что, отметим успех?

– Давай, – сказал Мазур.

Рамона сказала доверительно:

– Санчес, конечно, великий стратег, большой военачальник и живая легенда, но в одном я с ним категорически не согласна: в вопросе о том, можно ли девушкам пить ром. Как ни крамольно это звучит, но в данном случае я категорически не согласна с героем революции. Это у него даже не старорежимная отрыжка, а старинный предрассудок времен «золотых галеонов» и испанской империи на полмира, когда благонравная девица обязана была орошать коралловые губки исключительно лимонадом… Ну, какая из меня благонравная девица, если подумать? В общем, я отлучусь на пару минут, а ты накрывай на стол. Вон там – холодильник, вон там – бар. Действуйте, компаньеро!

Она бросила на диванчик ремень с пистолетной кобурой, повернулась и вышла. Мазур направился к указанным объектам. Уж чему не нужно учить бравого советского офицера, тем более моряка, так это умению быстро сервировать столик для легкой пьянки: непочатая бутылка рома с той же этикеткой, что у Санчеса, закуски-рюмки, стеклянная чеплашка с кубиками льда… Быстренько оформив дастархан, он сел в старомодное кожаное кресло (вся обстановка явно осталась от португальцев) и, не колеблясь, закурил – знал уже, что хозяйка и сама курит.

Прислушался. Откуда-то из глубины квартиры доносился плеск воды – судя по всему, душ. «Вот так, – философски подумал Мазур. – Очень похоже, что сейчас меня и будут совращать». Вот только зачем? Пока что непонятно, какой во всем этом потаенный смысл. И на черта, собственно говоря, военно-морскому особисту, за коего трудами Лаврика и принимают Мазура все заинтересованные лица, участвовать в поимке наркодельца, которого три недели пасли кубинцы? Никто об этом ему, понятно, не говорил, но ведь не первый год служим – наверняка между спецслужбами двух братских стран есть давние соглашения, обстоятельные, всеобъемлющие, есть настоящие координаторы. Меж тем все происходящее, такое впечатление, попахивает этакой художественной самодеятельностью. Но, с другой стороны, Санчес – человек серьезный, по советским меркам – член Политбюро… Ни хрена непонятно…

Послышалось шлепанье босых ног, и появилась Рамона – в коротеньком шелковом халате, несомненно, на голое тело. Тут уж и гадать не приходилось касаемо ближайшего будущего.

Она якобы невзначай задержалась в дверном проеме на пару секунд, чтобы Мазур мог оценить представшее зрелище должным образом. Он оценил. Притолока из темного дерева, словно старинная рама картины, вишневого цвета невесомый халатик, великолепные ноги, изящные руки, распущенные волосы, красивый загар… «Ну вот и на хрена я тебе, пленительная? – подумал он. – Я, конечно, орел боевой, но таких орлов здесь пруд пруди, хоть в колонны строй… Да и генерал наверняка ревнив, как все латиноамериканские мачо, будь они хоть революционеры, хоть реакционеры… Так на хрена?»

Его чуть не прошиб идиотский смех. Все происходящее чертовски напоминало даже не дешевый шпионский роман в мягкой обложке, а пародию на таковой. Если она еще стриптиз танцевать примется, получится вторая серия «Бриллиантовой руки», один в один…

Стриптиз она, слава богу, танцевать не стала, легкой походочкой подошла к столу, мимоходом включив магнитофон – тихо, ненавязчиво зазвучал какой-то итальянский шлягер. Уселась напротив, легкомысленно закинула ногу на ногу, обворожительно улыбнулась:

– А почему бокалы пустые?

– Сейчас исправим, – сказал Мазур, берясь за бутылку.

Наливал ром, вопросительно глядя – но Рамона его не останавливала, поощрительно кивая, пока не набралась хорошая, вполне мужская доза, чуть ли не по краешек. Девушка сделала гримаску:

– Хочешь очередное крамольное признание? Конечно, Советский Союз – наш великий и могучий старший брат, и русский я учила не из-под палки, но все же испанский, прости, гораздо мелодичнее. Мне никогда не удавалось без запинки произнести один из любимых тостов ваших офицеров: вз… виздро…

– Вздрогнули! – с ухмылкой сказал Мазур, поднимая бокал.

– Именно! – улыбнулась Рамона.

И осушила до дна свою рюмку так сноровисто, что вызвала бы нешуточное уважение у любого русского человека, которому довелось бы это зрелище наблюдать. Лихая девочка, чего уж там. С полчаса назад живого человека пристрелила, как муху прихлопнула – и вряд ли намерена по этому поводу комплексовать…

Ее чуточку забрало, сразу видно – все-таки доза была солидная. Раскрасневшись, она разглядывала Мазура с непонятной улыбкой: нога на ногу (какие бедра, дьяболо!), халатик на груди чуть распахнулся, улыбка голливудская, и, если сделать над собой некоторое усилие, можно и подумать, что ледок в глубине огромных карих глаз привиделся…

– Как это говорится у вас… – протянула она. – Еще по чуть-чуть?

– Есть, компаньера капитан, – сказал Мазур, охотно берясь за бутылку.

«Чуть-чуть» в ее представлении оказалось полной рюмкой. С которой Рамона разделалась столь же лихо. И они снова молча смотрели друг на друга под очередные вокальные упражнения итальянского певца.

– Так какой будет инструктаж? – спросил Мазур.

Рамона демонстративно вздохнула:

– Амиго, честное слово, ты изрядно подпортил сложившееся у меня мнение о моряках… Хочешь прямой вопрос? Ты верный муж или искренний поборник советской морали? Мне что, начать стриптиз танцевать, чтобы ты окончательно догадался, что к чему? До тебя так и не доходит, что ты мне чертовски нравишься?

– Хочешь прямой ответ? – сказал Мазур. – Не могу я до конца поверить, что моя ничем не примечательная рожа приглянулась такой красавице…

– А тебе приходилось слышать глубокую философскую истину – что никто не в состоянии понять женщин?

– Ага, – сказал Мазур.

– В том числе и сами женщины… – она встала, выпрямилась в недвусмысленной позе красотки из мужского журнала. – Ну?

Нельзя же до бесконечности изображать идиота… Мазур, шустро отодвинув кресло, встал и подошел к ней вплотную. Изящные руки сомкнулись у него на шее, последовал длиннейший поцелуй, и Рамона, прижимаясь всем телом, шепнула на ухо:

– Отнеси меня в спальню. Так романтичнее…

Он и отнес.

…В расположение Мазура возвращались ранним утром. Рамона с обычной лихостью гнала джип, напевая что-то себе под нос, порой улыбчиво косясь на Мазура, а он, ничуть не лицедействуя, просто-напросто полулежал на сиденье, чрезвычайно довольный жизнью вообще и прошедшей ночью в частности.

До подъема оставалось еще с полчаса, и вокруг стояла совершеннейшая тишина, ясная и прозрачная. Остановив машину у калитки, Рамона ослепительно улыбнулась:

– Ты был великолепен. Правда. Мы подружились?

– Еще бы, – сказал Мазур.

– Пока судьба не разбросает?

– Да.

Рамона наклонилась и поцеловала его в щеку:

– Милый, считай, что ты меня завоевал… Я полетела, скоро начнется совещание, но при первом намеке на удобный случай я тебя найду. Только не надо стоять столбом и смотреть мне вслед, ладно? Это, по-моему, киношные пошлости.

– Не буду, – заверил Мазур. – Ты поосторожнее там…

– Обойдется, – она улыбчиво бросила взгляд за удобно пристроенный меж передними сиденьями автомат. – Аста маньяна!

Джип рванулся с места, визжа покрышками. Не глядя вслед, Мазур распахнул калитку. На лавочке у крыльца сидел Лаврик.

– Ага, – сказал он радостно. – А я тут места себе не нахожу. Честно. Ну, садись и давай в трех словах. Эротика меня, разумеется, не интересует, меня за твоим моральным обликом следить не уполномочивали, наоборот…

Мазур рассказал кратенько – о Санчесе, об операции, в которой ему нежданно-негаданно пришлось участвовать. Лаврик слушал с непроницаемым выражением лица, вопросов почти не задавал, а те, что задал, на взгляд Мазура, вовсе и не имели отношения к делу – но поди пойми Лаврика, когда он в работе…

– Все?

– Все. Дальше только эротика.

– Интересно, – сказал Лаврик тихо, щурясь на поднимающееся над крышами оранжево-розовое солнце. – А вот как ты сам все происшедшее определил бы?

– Чертовски все это странно, – не особенно и раздумывая, сказал Мазур.

– Вот именно, – отрешенно произнес Лаврик. – Странно…

Тихонько скрипнула дверь, показался доктор Лымарь, застегнутый на все пуговицы, умытый и причесанный. Сбежал к ним по ступенькам.

– Гена, – задушевно сказал Лаврик. – У людей тут секреты служебные…

Лымарь пожал плечами:

– Секреты так секреты. Только вообще-то – боевая тревога…