Текст книги "Чертова Мельница"

Автор книги: Александр Бушков

И, к превеликой радости Сварога, наконец-то отозвалась и Бетта:

– Я знаю.

– Пусть каждый напишет название того места, где живет, – продолжал «маркиз». – А потом мы сложим все циферки, выиграет тот, у кого самое большое число. Понятно?

– Понятно!

– Ага.

– А «манор» считается?

– Нет, только название.

– Понятно!

– Коллат!

– Тайр!

– Шанири!

Сварог моргнуть боялся, таращась на экран.

– Туарсон!

Это Бетта! Кошкой метнувшись к соседнему компьютеру, Сварог ударил по клавишам, словно вошедший в экстаз джазовый пианист. Программа была включена заранее, оставалось только вставить в окошечко название…

Секунды ползли, как улитки. Он затаил дыхание. Экран вспыхнул. Справа – карта с тонкой красной стрелочкой, указывающей на черную точку с названием, слева аккуратные строчки.

«Туарсон – фригольдерская деревня в провинции Гартвейн, Ронеро. Двести одиннадцать дворов, тысяча шестнадцать человек обоего пола. Овцеводство, посевы ячменя, рыбная ловля, охота. Единственная мануфактура по выделке конской сбруи, принадлежащая градскому обывателю Филатро. Ярмарок нет».

Там были еще какие-то пустяки, но это уже не имело значения. Сварог разглядывал карту. То самое классическое захолустье – сотня лиг до гланской границы, деревня располагается у самых поросших лесом отрогов Каталаунского хребта, смело можно сказать, на отшибе, вдали от больших дорог и проезжих трактов. До самого ближнего соседнего села… ага, не менее сорока лиг. В такой глуши не то что компьютер – в такой батальон спрятать можно, если, как это обычно у крестьян и бывает, действует круговая порука, никто в большом мире и не узнает…

– Получилось! – воскликнул Элкон. – Командир, вы…

– Не гений, но что-то близкое, – скромно сказал Сварог. – Получилось… Что вы хотите, все-таки шесть лет… Но снова Гартвейн. Сплошные от него сюрпризы…

– Я могу войти в сеть восьмого департамента. Снова воспользоваться их наблюдательными системами.

– Я крепко подозреваю, они поставили защиту. Коли уж Гаудин прекрасно знает, что мы пользовались его системами, но не может ничего доказать…

– Конечно, поставили, – пожал плечами Элкон. – Я их обойду в два счета. Их компьютерщики, полное впечатление, пользуются замшелыми наработками столетней давности. Примитивный народец, ни капли фантазии и творчества… Все получится.

– Ну, попробуйте, – сказал Сварог. – Для очистки совести. Я абсолютно уверен, что вы увидите самую обычную деревню и ее жителей, занятых обычными крестьянскими делами. Уж если у них хватило мозгов неведомо как смастерить компьютер, он, несомненно, под открытым небом не стоит. Да и Бетта вряд ли забавляется во дворе или посреди улицы… Ну ладно, для очистки совести…

– Я мог бы туда отправиться…

– Я вас туда не пущу, – сказал Сварог. – В деревне, особенно захолустной и уж тем более такой, к любому чужаку относятся если не с подозрением, то самое малое настороженно. Вы не сможете убедительно изображать крестьянского парня… как и я не смогу прикинуться крестьянином так, чтобы поверили. Тут нужны совершенно другие люди…

Глава VIII
КОРОЛЬ ПОСРЕДИ БУДНЕЙ

– Они спят, все до единого, – предупредительно сообщил министр двора, неотступной тенью следовавший по пятам. – Я не стал распоряжаться, чтобы их будили, чуть ли не двое суток трудились без отдыха…

– И правильно, – сказал Сварог. – Пусть отдохнут…

– В статуе ни малейшего изъяна, все проверили тщательнейшим образом…

– Рад слышать, – сказал Сварог отстраненно.

И медленно принялся обходить кругом бронзовую конную статую в полтора человеческих роста высотой, поблескивающую свежим литьем, еще, казалось, источавшую жар плавильной печи.

Точная копия маленькой бронзовой статуэтки, одобренной им модели. Ни капли помпезности, все просто и строго – конь выгнул шею, грациозно приподнял правую переднюю ногу, едва касаясь копытом земли, Делия сидит в седле спокойно, непринужденно, с безмятежным лицом глядя вдаль, одетая в точности, как в тот последний день. Сварог остановился, глядя в ее бронзовое лицо, обрамленное рассыпавшимися из-под шляпы кудрями. Тем, кто становится монументами, это, в сущности, все равно, как и тем, кто удостоен не более чем убогой безымянной могилы… Ему вдруг показалось, что с того страшного дня на Морской площади минули десятки лет, и все стало невообразимо далеким прошлым, стершимся в памяти всех, кроме него. Перед глазами у него стояла дымная полоса, протянувшаяся высоко над головами толпы, а в ушах – бряцанье расстроенного дагараса и голос Шедариса, певшего одну из любимых баллад Вольных Топоров:

 
– Жил да был, смеясь и плача,
жил да был…
Где достойно, где корячась
я и в бедах, и в удачах
не тужил,
жил да был.
На врагов и на невзгоды – положил…
Как ни гнули – не согнулся,
жил, как жил.
Но однажды оглянулся —
слишком многих пережил…
Наше время, дни и годы —
как текучая вода.
В ясный день и в непогоду —
навсегда и в никуда.
Одиноко мне на этом свете, господа…
 

Он стоял с сухими глазами, стиснув зубы, словно наяву видел высокое пламя, пожиравшее неведомые города, распространявшееся вширь и вдаль, лизавшее каменные своды исполинской пещеры, о которой он по-прежнему ничего не знал – кроме ее незавидного будущего…

– Что, – встрепенулся он, опомнившись.

– Что-то не в порядке, ваше величество, – тревожно прошептал министр двора.

– С чего вы взяли, – холодно сказал Сварог. – Все в полном порядке, мое величество довольны…

Он ненадолго призадумался, рассуждая, как наградить Гая[5]5
  Гай Скалигер, автор вывески «Жены боцмана» и статуи Маргилены, герой романа «Летающие острова». – Прим. ред.


[Закрыть] – чтобы и скупердяем не показаться, и не просыпать милостей чрезмерно: парень только начинает, негоже, чтобы занесся и почивал на лаврах. В конце концов, награждать живых гораздо проще, чем мстить за мертвых…

Не глядя на министра, прекрасно зная, что ни одно его словечко не пропадет даром, он сказал негромко:

– Мое благоволение передать устно. Гаю Скалигеру – орден Серебряной Совы и тысячу ауреев золотом. Мастерам – по сто золотых и по медали… какая там уместна для данного случая. Подмастерьям – по десятку золотых и сокращение оставшегося срока вдвое.[6]6
  Имеется в виду установленный законом срок, который положено пробыть в подмастерьях, прежде чем держать экзамен на звание мастера. – Прим. автора.


[Закрыть] Если у кого-то есть нужды, просьбы, долги, хлопоты – помочь и решить…

– Будет исполнено, ваше величество…

– Пьедестал?

– Соблаговолите пройти…

Сварог направился в дальний угол помещения – там, на высокой консоли, стояла та самая бронзовая модель, только теперь на прямоугольной каменной плитке светло-шоколадного цвета с красивыми черными прожилками.

– Мрамор из Ноллара, – прошелестел министр двора. – В полном соответствии с волей вашего величества. Вы приказали не устраивать высокого вычурного постамента… Точное подобие пьедестала. Плита уже отполирована, осталось приделать крепления и установить статую на Морской площади… У вашего величества будут замечания?

– Одно-единственное уточнение, – сказал Сварог, коснулся пальцем торца плитки. – Вот здесь пусть выбьют на постаменте: «В ожидании». Предупредите, что надпись не должна быть особенно глубокой. Что со временем придется ее сбить с торца, – его лицо на миг исказила злая гримаса. – Надеюсь, это случится уже скоро…

– Будет сделано, ваше величество…

Холодно кивнув, Сварог направился к выходу, распахнул скрипучую низкую дверь, вышел во дворик, где там и сям лежали груды угля, штабеля поленьев, угловатые мешки с бронзовыми слитками. Попахивало гарью из плавильной печи. Замурзанный сторож кинулся открывать ворота, Барута подвел Сварогу высокого рыжего коня, трое ратагайцев взлетели в седла.

Небольшая кавалькада крупной рысью выехала за ворота, оказавшись на широкой грязной улице, всадники подхлестнули коней и коротким галопом помчались посередине улицы. Небогато одетые прохожие, заслышав стук копыт, привычно шарахались в стороны. Никто и внимания не обращал на одетого довольно скромно короля королей и его немногочисленных спутников – чему Сварог был только рад.

Эта окраина Латераны не только роскошью, но и намеком на достаток не блистала – именно в таких и устраивают немилосердно дымящие плавильные печи, не допуская их в более респектабельные кварталы. Возле накрытого четырехугольной крышей, обложенного диким камнем колодца всадники свернули налево и, не меняя аллюра, двинулись той же окраиной – мимо невзрачных лавчонок, домиков с прохудившимися кровлями, третьеразрядных трактиров, лежавших у хилых заборчиков коров…

Через четверть часа они оказались перед высоченным глухим забором со столь же внушительными воротами, украшенными облупившейся вывеской «Медной гильдии кровельных дел мастер Бачалар с племянниками». Подъехав вплотную, Барута загрохотал в ворота сапогом, и они почти тут же распахнулись, а вскоре гулко захлопнулись за въехавшими.

В небольшом дворе не обнаружилось ровным счетом ничего, свидетельствовавшего бы, что здесь обитают кровельных дел мастера. Двор был пуст, если не считать двух дюжих молодцов с оттопыренными полами гильдейских кафтанов, примостившихся под навесами и вроде бы сонно подремывавших – однако, завидев Сварога, оба шустро вскочили и поклонились. Бросив поводья Баруте, Сварог направился к крыльцу добротного каменного домика, взбежал по выщербленным ступенькам. В крохотной прихожей обнаружился еще один малый с оружием под не застегнутым кафтаном. Он не кланялся, а замер по стойке «смирно». Почтительно доложил:

– Господин граф прибыл, государь.

– Да, я видел коня на привязи… – рассеянно отозвался Сварог и уверенно распахнул дверь направо.

Гаржак сидел за столом в комнатке с низким потолком, в обществе высокого глиняного кувшина.

– Сидите, – махнул рукой Сварог, шагнул к громоздкому старинному буфету, уверенно распахнул тяжелую дверцу и снял с полки высокий стакан отличного гларморийского стекла, синего в алых прожилках. – Налейте-ка и мне.

Гаржак проворно наклонил кувшин. Как и следовало ожидать, вино было отличным, ничуть не соответствующим непритязательному подворью, где якобы обитал мастер средней руки.

– Как постоялец? – спросил Сварог без особого интереса.

– А что ему сделается… Сидит себе, ест и пьет, только временами ноет о своей тяжкой участи, просит развеять тягостную неизвестность…

– Развею, – кивнул Сварог. – Очень скоро… Всю неизвестность как рукой снимет… – он допил вино, отставил стакан. – Мне хотелось бы вас спросить, граф… Я как-то прежде никогда и не интересовался этим вопросом, а вы должны разбираться… Как у нашей тайной полиции и подобных ей учреждений налажена работа среди крестьян? В деревнях.

– А никак, ваше величество, – нисколько не раздумывая, ответил Гаржак. – Так уж испокон веков повелось, не только у нас, повсюду крестьянами занимаются исключительно начальники полиции провинций. Вот они, точно, держат в деревнях свою осведомительную сеть. Которая занята главным образом тем, что высматривает и вынюхивает, не готовится ли где-нибудь мятеж. Ну, и тем, что касается уголовщины: скупщики краденого, скотокрады, фальшивомонетчики, укрыватели разбойников, содержатели притонов и прочая публика. Но это – главным образом близ больших дорог и трактов. И, конечно, пограничная стража охотится за контрабандистами. Ну, а в глуши, в сонной глубинке, никого нет, кроме обязательных осведомителей. Прочие службы в деревне попросту не работают. Там для них нет ничего интересного. Везде так обстоит, испокон веков.

Вот именно, сердито подумал Сварог. Везде и испокон веков. Вот и получается, что процентов семьдесят населения, обитающего, с точки зрения горожан, в той самой сонной глуши которую тысячу лет не охвачено вниманием спецслужб. Если нет донесений о замышляющемся бунте, никто и не почешется. А потом в захолустной деревушке внезапно обнаруживается компьютер… интересно, на что там можно наткнуться еще, если поискать по-настоящему?

– Интагар мне говорил, что вы трижды переряженным странствовали по деревням…

– Было, ваше величество, – кивнул Гаржак. – Но это никогда не имело отношения к крестьянам. Объектом интереса дважды были провинциальные дворяне, а в третий раз – крупный скототорговец из главного города провинции.

– Он говорил еще, что перевоплощаться вы способны мастерски…

– В кои-то веки он обо мне отозвался хорошо…

Сварог усмехнулся:

– Он вас по-прежнему терпеть не может, хотя давно уже не пристает с просьбами вас повесить или, по крайней мере, отправить за решетку. Однако надо отдать ему должное – он никогда не говорил, что вы плохой работник… Граф, я вас намерен отправить именно что в деревенскую глушь. Дело серьезнейшее и наверняка опасное. Боюсь, если вас раскроют, постараются избавиться так, чтобы и следа не осталось…

– Ну, это мы еще посмотрим… – хищно улыбнулся Гаржак. – Куда следует отправиться?

– Деревня Туарсон в провинции Гартвейн. Редкостная глушь. Не бывали?

– Не доводилось, – сказал Гаржак. – В Гартвейн заносило пару раз… и в похожие уголки, так что примерно я эту редкостную глушь представляю. Что я должен там искать?

Сварог помедлил.

– Честно признаться, я и сам плохо представляю, что именно вам следует там искать, – сказал он. – В детали я вас посвящать не буду – исключительно оттого, что объяснения отнимут много времени, а времени у нас мало. Вам надлежит искать необычное, все, что не соответствует жизни обычной провинциальной деревни. Нечто такое, чего там быть категорически не должно. Понимаете?

– Не до конца, но в основном, ваше величество…

– Это может быть что угодно, – сказал Сварог. – Приспособления, устройства, механизмы, знания, которым не полагается быть в обычной деревне.

– Оно там есть? – серьезно спросил Гаржак.

– Есть, – кивнул Сварог. – Уж в этом-то я уверен. Там живет шестилетняя девочка по имени Эльбетта. Понятия не имею, редкое это имя, или Эльбетт там носится целый выводок. Понятия не имею, как зовут ее родителей и из какой она семьи. Но она там живет. И как раз в ее доме могут отыскаться прелюбопытнейшие вещи… Вам не нужно ничего добывать – только вызнать, что там происходит, что там припрятано по углам… Справитесь?

– Постараюсь…

– Кем вы притворяетесь?

– Первый раз я был мелким приказчиком, – сказал Гаржак. – Но работать оказалось трудновато – для крестьян и подобная личность остается городским чужаком. Поэтому я с тех пор выступаю в роли бродячего точильщика. Вот эту персону в деревнях всегда встречают радушно. В каждом дворе есть самодельные точила, но крестьяне всегда рады мастеру с настоящим станком, точильным кругом. Ножи, топоры, косы, овечьи ножницы, секачи для мяса и капусты, да чего только ни тащат…

– Вы можете, не вызывая подозрений, задержаться там на недельку, а то и подольше?

– Деревня большая?

– Двести с лишним дворов.

– Запросто. В такой деревне раньше и не справишься. И всегда можно придумать благовидный предлог, чтобы задержаться еще на несколько дней. В таком обличье можно часами болтать с местными. Для захолустной деревни любой бродячий ремесленник – источник новостей из большого мира. Двести с лишним дворов… Значит, там непременно есть корчма, а то и не одна. И обязательно найдутся девушки, которые не прочь почесать язык с повидавшим свет городским парнем. Среди них попадаются страшные болтушки… а иногда, говоря по правде, и не особенно строгих нравов особы, что еще более облегчает задачу.

Сварог усмехнулся:

– А нет ли риска, что деревенские парни городскому бока обломают?

– Случается… – сказал Гаржак. – Но я давно научился держаться так, чтобы не давать повода для стычек. У них и на этот случай есть вековые традиции, от которых как-то не отступают, достаточно их знать и не лезть на рожон… Знающий обхождение бойкий парень, умеющий завлекательно рассказать о новостях, поддержать степенную беседу в корчме, позубоскалить с девушками, с парнями на выгоне, местного пойла пригубить, поиграть на том и на сем – а это значит, танцульки устроить с самим собой в роли музыканта… – он кивнул на стоявший в уголке виолон, простой, без лака и украшений, как раз и приличествующий бродячему ремесленнику. – Где танцы, там и бутылочка, языки развяжутся… Знакомое дело. Прикажете изобразить?

– Изобразите, – кивнул Сварог.

Проворно поднявшись, Гаржак взял виолон, устроился на лавке возле буфета и ударил по струнам:

 
– Сильнее красоты твоей
моя любовь одна,
она со мной, пока моря
не высохнут до дна.
Не высохнут моря, мой друг,
не рушится гранит,
не пересохнет водопад,
а он, как жизнь, бежит…
 

Сварог смотрел на него не без уважения. Перед ним оказался совершенно другой человек – недалекий, но шустрый мастеровой-волокита, с томным, преувеличенным пафосом третьеразрядного актера бросавший пылкие взгляды в пустое пространство, где явно подразумевалась деревенская красотка, то и дело поправлявший усики ногтем большого пальца. Все ухватки и повадки битого жизнью бродячего ремесленника переданы мастерски – в меру вульгарный, в меру нагловатый дешевый кавалер с городской окраины. Сварогу такие не раз попадались во времена прошлых странствий по глухой провинции. Неотразимое впечатление такие молодчики производят на простоватых деревенских красоток, в жизни не бывавших дальше главного города (обычно городка) провинции, а то и просто-напросто близлежащей ярмарки.

– Довольно, – Сварог поднял ладонь. – Что же, убедительно… Только помните, что это, есть подозрения, не вполне обычная деревня.

– Магия? – деловито спросил Гаржак.

– Не похоже, чтобы там была магия, – сказал Сварог задумчиво. – Там что-то другое… Я почти ничего не знаю об этом местечке, но нет времени что-то выяснять… Да, и вот что еще… Вы знаете такую песню? «И содрогнулось небо, и плакала земля, когда багряный отсвет ложился на поля…»

– «Под горестные крики несметных птичьих стай…» – подхватил Гаржак. – Ну кто же ее не знает, ваше величество? Одна из самых известных «жалостниц», ее заказывают музыкантам в таверне, когда на душе кошки скребут. Мне тоже когда-то случалось, когда я страдал однажды от разбитого сердца – теперь-то приходишь к выводу, что зря страдал…

– Вы знаете, о чем эта песня, с чем связана?

– Да вроде бы с Багряной Звездой, – довольно равнодушно пожал плечами Гаржак.

– А что вы сами думаете о Багряной Звезде?

– Да ровным счетом ничего, ваше величество, – граф вновь пожал плечами, покрутил головой. – Никогда не интересовался старинными сказками и книжными премудростями.

– На сей раз придется, – сказал Сварог. – Внимательнейшим образом мотайте на ус, что в Гартвейне говорят о Багряной Звезде. И попытайтесь сами при случае навести на разговор…

Гаржак уставился на него пытливо, но без малейшей тревоги:

– Она что же, и правда есть?

– Возможно, – сказал Сварог, сохранив полную бесстрастность. – Это вам тоже предстоит выяснить. Но в первую очередь – Туарсон, то необычное, что может оказаться в деревне, эта Эльбетта… или одна из Эльбетт кое-что знает.

– Шестилетняя девочка? – серьезно спросил Гаржак.

– Шестилетняя девочка, – кивнул Сварог. – Родители недосмотрели, и эта девочка начала забавляться с некоей затейливой штуковиной, которой не то что в деревне, вообще на земле быть не должно… Поймите, у меня просто нет времени объяснять вам подробно, что это такое… Вам много времени понадобится, чтобы собраться?

– Пока доскачу, то да се… Точильный станок и необходимая одежда у меня дома… Три четверти часа – и я буду готов.

– Отлично, – сказал Сварог. – Я как раз управлюсь здесь, поговорю с нашим гостем… И приеду за вами. Я вам дам самолет, подумаем, где вас высадить, чтобы затратили на дорогу как можно меньше времени. В главный город провинции… как он там называется…

– Кардалайн.

– Да, вот именно… Я туда переброшу дюжину агентов потолковее, чтобы вы при нужде располагали подкреплением. – Сварог встал. – Ну, удачи. Поезжайте…

Кивнув графу, он вышел и направился в другое крыло домика, прошел по пыльному неширокому коридору, обитому выцветшим ситцем, синим в мелкий белый цветочек, мимо нескольких плотно прикрытых дверей, из-за которых не доносилось ни звука. В самом конце коридора, направо, вниз, в полуподвал, уходила древняя каменная лестница в дюжину ступенек, упиралась в низкую, обитую чуть поржавевшим железом дверь с полукруглым верхом и внушительным кованым засовом.

Охранники вскочили и вытянулись, как стойкие оловянные солдатики. Осторожно ставя ноги на выщербленных ступеньках, Сварог спустился к двери, повел подбородком в ее сторону. Один из охранников проворно отодвинул засов, второй распахнул дверь. Засов отодвинулся бесшумно, и дверь не скрипнула – его приказ был выполнен в точности.

Пригибаясь, чтобы ненароком не треснуться затылком о косяк из потемневшей цельной плахи и не нанести тем самым урон королевскому величию, он вошел, и его сразу окутала промозглая сырость. Небольшая комнатка с низким куполообразным сводом, несомненно, использовалась прежними хозяевами как кладовая – на полу до сих пор валялись обломки досок, клепки от бочек, какой-то уже непонятный, траченый временем хлам. Справа низкая, запертая на огромный ржавый замок дверь вела в соседние помещения – но Сварогу они оказались без надобности, и он не приказывал их обустроить. Длинные, высотой в ладонь, надежно зарешеченные окошки под потолком давали сейчас, в дневную пору, достаточно света.

Жестом приказав закрыть за ним дверь, он повернулся и с легонькой ухмылкой стал разглядывать узника. Особым комфортом мэтра Тагарона тюремщики не баловали – не в целях особого издевательства, просто-напросто не было смысла и надобности заботиться о нем, как о дорогом госте. Притащили какие-то невысокие ящики, кинули на них дерюгу – получилась постель. Еще один ящик поставили рядом – получился обеденный стол. В углу стояло ржавое мятое ведро, посредством распространявшегося запаха говорившее само за себя.

Мэтр Тагарон, свесив руки меж колен, сидел на постели, смотрел на Сварога сверху вниз с унылой злостью. Неделя заточения себя показывала: надетый поверх коричневого кафтана плащ Сословия Совы измят и покрыт непонятными пятнами, волосы спутались, нехоленая борода отросла и растрепалась. Ни малейшей жалости Сварог что-то не почувствовал.

Морщась от распространяемых ведром ядреных ароматов, Сварог придвинул ногой служивший столом ящик и без колебаний на него уселся – другой мебели все равно не было.

– Как себя чувствуете, любезный мэтр? – спросил он вежливо.

– Омерзительно, – отрезал Тагарон, затравленно посверкивая главами из-под спутавшейся шевелюры.

– Будем знакомы, – сказал Сварог. – Я – король Сварог Барг.

– Наслышан, – кратко ответствовал Тагарон.

– Интересно, вы непочтительный хам или просто раскисли? – спросил Сварог. – Встать перед королем и не подумали…

– У меня есть свой король, – все так же неприязненно сообщил ученый книжник.

Сварог искренне рассмеялся:

– Вы про Стахора? Ох уж мне эти оторванные от юридических реалий ученые мужи… Вы, любезный – сбежавший за границу без выправленной должным образом подорожной подданный короля Конгера, стало быть, теперь мой. Я не помню всех судейских хитросплетений, но подобное деяние обозначено в кодексах как преступление и чему-то там подлежит. Я вовсе не собираюсь притянуть вас за это к суду, просто хочу, чтобы вы уяснили свое положение должным образом… Речь о другом. Я велел каждый день поутру спрашивать вас, согласны ли вы дать показания. Не сомневаюсь, что те обаятельные молодые люди за дверью так и поступали – мои приказы, я давно убедился, выполняются скрупулезно. Однако мне так и не доложили, что вы согласны говорить…

– Не о чем мне с вами говорить, – сказал Тагарон. – Какие такие показания? Вы на нас самым пиратским образом напали в свободных водах, захватили мирное судно…

– Которое везло другое судно, подводное, оснащенное запрещенным движителем, канцелярски именуемым «толкающий винт»…

– Вот и дайте мне возможность предстать перед официальными лицами империи. Кто бы вы там ни были в другое время, сейчас вы – обычный земной король, не имеющий права самолично заниматься такими делами. Если бы вы выступали в ином качестве, мы бы беседовали не здесь.

– Беру свои слова обратно, – ухмыльнулся Сварог. – Касательно оторванных от юридических реалий ученых мужей. Должен признать, что в законах вы кое-что соображаете. Я слышал, раньше вы таких склонностей не проявляли… Поднатаскал кто-то? Интересно, а почему вы решили, что вам было бы лучше там? – он показал пальцем на низкий потемневший свод. – Прежде всего, там опять-таки попали бы в руки ко мне…

– В любом случае там действуют законы, а не произвол, – отрезал Тагарон. – Сомневаюсь, что там меня держали бы в этакой гнилой дыре, – он окинул подвал возмущенным взглядом.

– Произвол так произвол, – сказал Сварог преспокойно. – Ну, а чего другого вы хотели от Баргов? Буйная кровь, знаете ли… – он переменил тон, заговорил резко, холодно. – Вот что, почтенный мэтр… у меня нет ни малейшего желания вести здесь с вами словесные дуэли. Во-первых, времени нет, а во-вторых, воняет тут почище, чем в зверинце, а нос заткнуть нечем… Поэтому говорить будем кратко и по существу. Мне нужно, чтобы вы подробно рассказали, что вы делали в Горроте, кто там вам покровительствовал и содержал, кто помогал вам строить лодку и отправил к Хай Грону. Горротцы, конечно, от вас отказались самым официальным образом, о чем мне сообщил их посол. Они твердят, что просто-напросто в силу присущей им исстари доброты дали убежище почтенному ученому мужу, бежавшему от невыносимой тирании сатрапа и врага просвещения Конгера Ужасного. И ведать не ведали, чем вы там занимаетесь на собственные денежки, куда плаваете и зачем… Или вы ожидали другого? Неужели вы настолько глупы и младенчески наивны? Любое государство в столь щекотливой ситуации отречется громогласно от провалившегося… Но я-то прекрасно знаю, что в Горрот вы бежали в спешке, бросив здесь все свое имущество, да и деньги в банкирской конторе Улимана с сыновьями. У вас при себе был лишь тощий кошелек да и то, что на вас было тогда надето… Так что все создано на горротские денежки. Вот об этом и расскажите подробно.

– Не дождетесь.

– Ну вы и болван, – без малейшего раздражения сказал Сварог. – Даю вам срок до завтрашнего полудня. Если вы и к этому времени будете изображать гордую несгибаемость, я вас быстренько переправлю в Глан. Во-первых, там есть глухие места, где вас сам черт не найдет. Во-вторых, там хорошие палачи. Здесь сыщутся не хуже, но в Глане легче сохранить тайну. Уж там постараются, чтобы вы и не померли раньше времени, и язык развязали очень скоро. С гвоздями под ногтями и с содранной с задницы шкурой вы быстренько начнете петь получше любого баритона королевской оперы. И не смотрите на меня так. Я не чудовище. Я, к превеликому сожалению, король. А любой король руководствуется не слюнявой гуманностью, а жестокой истиной под названием «государственная необходимость». Сейчас она требует, чтобы я вас вывернул наизнанку. Значит, придется…

– Вы не посмеете…

– Интересно, с чего это вдруг? – ничуть не притворяясь, натуральным образом удивился Сварог. – С какой такой стати? Вы – беглец, вступивший за границей в сговор с врагами королевства. Людей покрупнее вас, знатных, сановных, титулованных за подобные проказы вздергивали на дыбу и разрывали лошадьми на площади – и не обязательно в ныне подвластных мне землях, повсюду… И никаких дискуссий! – рявкнул он, завидев, что Тагарон открыл было рот. – Я в своем праве. Если угодно поинтересоваться моими чисто человеческими чувствами, то таких, как вы, я ненавижу почище врагов. Враг – он и есть враг, ему положено… А умные головы вроде вас, по бескорыстной страсти к благородному познанию влипающие в самые грязные дела… Не будет никаких дискуссий. Подумайте над своим положением. Повторяю: срок до завтрашнего полудня. Не станете говорить, окажетесь в гланской пыточной. Счастливо оставаться.

Он резко повернулся и, не оглядываясь, пошел к двери. Оказавшись отрезанным от вони солидной дверью, облегченно вздохнул полной грудью, спросил, ни на кого не глядя:

– Часы есть?

Охранники, торопливо выворачивая карманы, предъявили ему часы: большущие круглые в стальном корпусе и квадратные поменьше, в потемневшем бронзовом. Критически присмотревшись к циферблатам, Сварог кивнул:

– Вроде бы ходят нормально… Каждый час будете заходить и отвешивать нашему гостю пару-тройку оплеух. Особенно не увлекайтесь, пусть он всего-навсего поймет, что церемониться с ним тут не будут. То же самое передайте ночной смене. Воды принесите, но ужином не кормить. Завтраком тоже. Если он пожелает мне что-то передать, сообщить немедленно. Все ясно? Молодцом…

Стал осторожно подниматься по щербатым ступенькам и был уже на середине, когда наверху, в проеме, показался запыхавшийся шпик, тот, что начальствовал здесь над всеми.

– Ваше величество! – выдохнул он, пуча глаза. – Глэрд Баглю…