Текст книги "Сталин. Ледяной трон (с приложениями)"

Автор книги: Александр Бушков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 39 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

6. Самая короткая ночь, самый длинный день…

Вопреки распространенному убеждению, советские генералы отнюдь не были тупыми солдафонами. Порой они отличались прямо-таки изощренной фантазией и раскованностью ума. Взять хотя бы случившуюся еще до Большого Террора историю, когда знаменитый комкор Кутяков предложил Сталину гениальный, с его точки зрения, план ликвидации белой эмиграции (1933 г.). Пройти мимо этой истории никак нельзя (очень уж наглядно иллюстрирует умственные способности «гениальных жертв сталинизма»), а потому, не размениваясь на собственные комментарии и оценки, попросту приведу оба документа, письмо Кутякова и ответ Сталина, благо они короткие, но любопытнейшие.

Вдохновенно пишет Кутяков:

«Дорогой тов. Сталин!

Не моего ума дело, но эта мысль меня беспокоит много времени. Я считаю, что белогвардейцев, живущих заграницей, нужно всех амнистировать.

Мы теперь настолько сильны, что нам их бояться нечего.

Разрешите им жить в Дальне-Восточном крае.

Этим мероприятием, мне кажется, мы достигнем:

1) Дезорганизуем все белое движение, которое стремится с оружием в руках завоевать себе отечество, т. е. возвратиться в Россию. 2) Оставим всех генералов и вождей без солдат. 3) Заселим Дальне-Восточный край. 4) Заставим – да они сами с охотой, чтобы искупить прошлые преступления, будут зверски драться с японцами. 5) Нам легче и дешевле обойдется их перевоспитать в советском и колхозном духе – в Сибири, чем во время войны драться с ними.

В общем, если бы нам удалось молодых здоровых 100 тысяч перетянуть в Сибирь, этим самым мы окончательно убили бы всякое желание остальных мечтать с оружием в руках завоевывать себе Родину, т. к. без оружия мы даем им право честно трудиться и жить в Сов. России.

Кроме того, японцам это было бы неприятно.

Конечно, тогда нужно организовать в Сибири сильное Г.П.У.

Хорошо было бы это провести XVII съездом партии.

Тов. Сталин, Вы любимый и мудрый вождь нашей партии. Может быть я написал глупость. Прости, что беспокою».

Ответ Сталина:

«И все же я не согласен с Вами, что „белогвардейцев, живущих за границей, нужно все же амнистировать“. Единой и сплошной белогвардейско-эмигрантской массы нет в природе. Милюков, Струве, Керенский, Дан, Гучков, Рябушинский и тому подобное – тоже белогвардейцы. Вы, кончено, согласны, что их не стоит амнистировать. Генералов, вождей всяких и руководящих людей из офицеров, как правильно говорите, тоже, конечно, не следует амнистировать. Не стоит также амнистировать белогвардейцев, несущих службу в полиции, охранки, контрразведки, диверсии и шпионажа у японцев в Маньчжурии, у поляков и финнов на нашей западной границе. Это – люди отпетые. Есть еще одна группа эмигрантов – русские специалисты, инженеры, техники (по промышленности), уже устроившиеся на службе в Германии, во Франции, в Америке, в Балканских государствах. Мы их приглашали в СССР. Но они не хотят возвращаться к нам и не интересуются вопросом об амнистии. Эти люди, видимо, потеряли чувство Родины.

Вот Вам картина.

Остается рядовая и средняя масса эмигрантов, боровшаяся в свое время против нас в армиях Деникина, Врангеля, Краснова, а ныне работой добывающая себе кусок хлеба во Франции – в городах, в Балканских странах и Бразилии – на полях. Часть этих людей (не все!) не прочь бы, пожалуй, вернуться в СССР. Но они уже не вояки, они воевать не хотят, и если вернутся в СССР, то не для того, чтобы проливать кровь на Дальнем Востоке. Конечно, все бывает на свете, и вполне возможно, что часть из этой группы охотно поедет на Дальвост. Я знаю, например, что в Синьцзяне имеется 2000 белогвардейцев, которые ведут себя не плохо и которых мы, вполне возможно, амнистируем не в далеком будущем – все равно – согласятся они пойти на Дальвост или нет. Но такие вещи надо делать не через трибуну XVII съезда партии, в порядке амнифестации, а без шума, в порядке тщательного отбора и кропотливой работы по проверке людей. Предлагаемая Вами манифестация (XVII съезд партии и пр.) нецелесообразна и опасна. Во-первых, овчинка не стоит выделки (соберем 5–10 тысяч людей, а это – мелочь). Во-вторых, такая манифестация может быть понята, как призыв Соввласти к белым придти на помощь, т. е. проявление слабости, что нежелательно для нас. В-третьих, могут подумать, что мы твердо решили воевать с японцами и открыто собираем для этого армию, несмотря ни на что, несмотря на то, что не исчерпаны еще все средства мирного разрешения конфликта, несмотря на то, что японцы, быть может, пошли бы под конец на уступки. Выходит, что мы выглядели бы, как зачинщики войны – не японцы, а мы! Понятно, что нельзя нам лезть в эту штуку, которая, как видите, очень похожа на ловушку…»

Читателю предоставляется самому оценить уровень интеллекта двух дискутирующих сторон.

Я лишь добавлю от себя, что Кутяков не унялся. Ему определенно хотелось быть не просто военным, а мыслителем. С идеей амнистии белогвардейцев он еще несколько лет носился, как дурень с писаной торбой, выдвигая столь же авантюрные прожекты, сочинял брошюрки касаемо советско-польской войны. Его «теоретические» поползновения встречали без всякого энтузиазма – да вдобавок прежестоко обидели, не назначив командующим тем округом, который он желал возглавлять. И рассердился товарищ Кутяков, видный мыслитель, и пошел к Тухачевскому в известное предприятие. Ну, шлепнули…

Но особенно пышным цветом фантазия иных генералов расцвела после XX съезда, когда, получив недвусмысленную отмашку от Хрущева, лампасники принялись сочинять всевозможные небылицы о покойном Верховном Главнокомандующем. Тон задавал чурбан номер один Советской Армии Георгий Жуков, а вслед за «сказками дедушки Жоры» и чины поменьше вносили свой вклад в дурную легенду. Сталин, по их уверениям, руководил военными операциями по глобусу, в армейских делах не разбирался вовсе. А главное, стал единственным виновником разгрома Красной Армии в июне сорок первого – поскольку парализовал всякую деятельность высших командиров тем, что строго-настрого запретил ориентировать войска на оборону и приводить их в боевую готовность. По-настоящему талантливые полководцы, вроде Рокоссовского, от этого баснотворчества брезгливо уклонялись, а вот бездарную мелкоту несло…

Давайте посмотрим, как обстояло дела в июне сорок первого – согласно не басням, а точным и подробным свидетельствам.

То, что Сталин, согласно укоренившемуся давно и прочно мифу, запугал своих генералов настолько, что они оцепенели, будто кролик перед удавом, и боялись отдать войскам приказ хотя бы поглядывать по сторонам, истине нисколько не соответствует. В действительности все происходило как раз наоборот.

Вот, скажем, нарком Военно-морского флота Кузнецов. Отчего-то грозные сталинские приказы о полнейшей неподвижности до него, полное впечатление, не дошли – и он задолго до рокового часа как раз и приказал своим морякам бдить недреманно и быть готовым к любым поганым сюрпризам. И, как только в три часа утра самого длинного дня года немецкие самолеты пересекли советские границы, уже парой минут позже дружно загрохотала вся зенитная артиллерия Балтийского и Черноморского флотов.

Ни один советский военный корабль не был немцами потоплен, потому что никого не удалось застать врасплох. Зато флотские комендоры отправили на дно не один самолет с черными крестами на крыльях. Между прочим, знаменитые бомбежки Берлина летом сорок первого провели как раз не армейская, а флотская авиация…

Печальная истина в другом: сухопутчики оказались настолько бездарными и тупыми, что едва не просрали все дело.

Еще в начале пятидесятых Генштаб Советской Армии, по каким-то своим надобностям, провел широкомасштабный опрос оставшихся в живых генералов, в июне сорок первого как раз и начинавших воевать у западных границ СССР: когда они получили приказ на приведение войск в готовность для отражения возможного немецкого удара? Когда вывели свои войска на рубежи обороны?

И что же выяснилось?

Генерал Полубояров (командовавший автобронетанковыми частями Прибалтийского военного округа): командование подчиненных ему механизированных частей получило директиву о приведении соединений в боевую готовность шестнадцатого июня!

Генерал Собенников (бывший командующий 8-й армией): ему приказали развернуть части для обороны девятнадцатого!

Генералу Шумилову, бывшему командиру корпуса той самой 8-й армии, велели занимать оборону даже раньше – восемнадцатого!

Генералу Пуркаеву (в 1941-м – начальник штаба Киевского военного округа) военный совет округа разрешил, согласно предложению самого Пуркаева, разворачивать для обороны стрелковые дивизии еще четырнадцатого!

Генерал Баграмян вспоминал, что войска того же округа, точнее, их оперативные резервы, начали развертывание еще за пять дней до войны. Для обороны, обороны, обороны!

Таких свидетельств много. Во-первых, еще за неделю до войны войскам приказали разворачиваться, занимать позиции, выводить технику, окапываться. Во-вторых, их тогда же ориентировали не на «внезапный удар», а на оборону!

Что же случилось? А случилось то, что иные военачальники вели себя то ли как тупицы, то ли как предатели. Западный военный округ (бывший Белорусский) под командованием уже знакомого нам генерала Павлова (того, что в Испании саботировал то, ради чего его туда послали), просто-напросто не выполнил директивы Генерального штаба о развертывании войск и подготовке их к обороне. Павлов вовсе не был «парализован страхом» и требованиями «не поддаваться на провокации». Недвусмысленный, ясный приказ вышестоящих инстанций разворачивать войска для обороны был. А Павлов его не выполнил!

Когда после сокрушительного разгрома Западного военного округа Павлова повязали вместе с его непосредственными подчиненными, на следствии выяснилась масса любопытнейших вещей – в довесок к тому материалу, что лежал на Павлове еще со времен Испании.

Павлов признался, что в свое время вел с Уборевичем и Мерецковым весьма примечательные разговоры: «Уборевич и Мерецков всему командному составу прививали германофильские настроения, говорили, что нам надо быть в союзе с Германией, так как германскую армию они очень высоко ценят… Мерецков всегда внушал мне, что Германия в ближайшее время воевать с Советским Союзом не будет, что она глубоко завязла в своих военных делах на западном фронте и в Африке…»

Потом Мерецков выражался еще откровеннее: мол, в случае нападения германской армии на СССР ни ему, ни Павлову, «хуже не будет».

Можно, кончено, привычно прокричать, что показания эти «выбитые». Но, во-первых, речь опять-таки (в который уж раз!) идет не о шпионстве за деньги, а о прогерманской ориентации. О германофильстве, которое от шпионажа весьма существенно отличается. А во-вторых, отчего же Павлов еще до ареста вел себя, как предатель?

Поначалу он ныл, что в полном соответствии с директивами Генштаба еще пятнадцатого приказал вывести войска из Бреста на позиции, но не проконтролировал исполнение своего приказа, и командующий 4-й армией Коробков его не выполнил. В результате чего подчиненные Павлову две стрелковых дивизии и одна танковая понесли такие потери, что «более, по сути дела, как соединения не существовали».

Однако помянутый Коробков, мгновенно сообразив, что из него делают крайнего, в голос от этой сомнительной чести отказался. Со всем пылом. Он заявил, что приказа, о котором говорит Павлов, тот не давал вообще! Начальник связи округа генерал Григорьев эти показания Коробкова тут же подтвердил, рассказав, что Павлов и его начштаба Климовских даже после телеграммы начальника Генштаба так и не предприняли каких бы то ни было действий по развертыванию войск. Григорьев деликатно назвал этот поступок «благодушием».

Хорошие мои, когда командующий военным округом откровенно саботирует приказы Генштаба, это именуется изменой! И показания предателя с генеральскими звездами после его действий уже не выглядят «выбитыми»!

А если добавить, что Павлов, как опять-таки деликатно выражается историк, «не угадал» направления главного танкового удара немцев, оборачивается и вовсе недвусмысленно. Не угадал, бедняжка. Раскинул на кофейной гуще, но не угадал – и прикрыл противотанковой бригадой лидское направление. А немецкие танки ударили не по Лиде – по Минску… Точно так же Павлов угробил конно-механизированную группу Болдина, бросив ее на Гродно, где советские войска были встречены не танками, как рассчитывал Павлов, а пехотой – и разгромлены…

Героическая оборона Брестской крепости известна всем. Гораздо менее известно, почему в крепости, как в ловушке, оказалось заперто немало войск и техники. Именно потому, что Павлов, получивший приказ вывести войска, его не выполнил. И крепость стала западней. Все погибшие там советские солдаты – на совести Павлова.

В общем, из всех тогдашних фронтов Западный под командованием Павлова оказался самым бездарно управляемым. Именно на том направлении немцы достигли наибольших успехов и вышли на оперативный простор. Хотя Белоруссию сам Бог создал как идеальный плацдарм для обороны – леса, реки, болота…

Павлова с его компанией прислонили к стенке, но это уже мало что могло спасти.

Да, вот что еще… Нужно раскрошить в пыль еще один укоренившийся миф: якобы все беды и поражения начального периода войны произошли оттого, что войсками, за отсутствием вырезанных в роковом 1937-м талантливых маршалов и генералов, командовали скороспелые выдвиженцы из низов. Что якобы «полками командовали лейтенанты».

Посмотрим, как обстояли дела на Северо-Западном направлении. Кто там у нас командует Северо-Западным фронтом, созданным на основе Прибалтийского военного округа? Поди, свежевыпеченный из майоров невежа со сверкающими свежим военторговским блеском генеральскими звездами, полученными по счастливому случаю? Вчерашний капитан, выдвинувшийся благодаря доносам?

А вот и не угадали! Фронтом командует генерал Федор Исидорович Кузнецов, кадровый, из ранешних, не затронутый репрессиями! Тот самый, что много-много лет преподавал тактику, и не в захолустном пехотном училище ускоренного выпуска, а в престижнейшей Военной академии имени М. В. Фрунзе. Штаб у него состоит опять-таки не из скороспелых выдвиженцев, а из преподавателей той же академии и Академии Генштаба. Почти поголовно – старые военные деятели, те самые «птенцы Тухачевского», «соколы Уборевича»!

И эти кадровые (слово это отчего-то положено произносить с почтительным придыханием) почти моментально все просрали… Простите на грубом слове, но именно так и обстояло. Очень быстро Северо-Западный фронт был немцами разгромлен. Как ни пытался выправить положение срочно отправленный туда генерал с прогремевшей впоследствии фамилией Ватутин – поздно было, поздно…

Будем и дальше верить сказочкам о «скороспелых командирах полков» и «истребленных кадровых военачальниках»? «Кадровые» как раз и стали виновниками разгрома.

Что характерно, многократно руганные и охаянные Буденный с Ворошиловым проявили себя в июньских боях совершенно иначе!

Пусть и не военными гениями, но как раз на тех направлениях, которыми командовали Ворошилов (Северо-Западное) и Буденный (Юго-Западное) вермахту так ни разу и не удалось устроить ни одного «котла». В противоположность тому, что творилось на других фронтах. Ворошилов и Буденный отступали, конечно, огрызаясь, насколько могли, но ни одной дивизии из тех, которыми командовали эти два «невежды» и «лошадника», немцам так и не удалось окружить. У нас как-то не принято вспоминать, что деятельность Ворошилова тем летом довольно высоко оценивал человек заинтересованный и сведущий – начальник штаба вермахта генерал Гальдер (которого, легко догадаться, исторические решения XX съезда ни к чему не обязывали, а от Хрущева с Жуковым он тем более не зависел и мог писать правду…)

Иными словами, генералы свалили на Сталина собственные ошибки и бездарное руководство войсками – благо это было выгодно со всех точек зрения и прямо поощрялось как партийным, так и военным руководством.

Странно вели себя иные лампасники, предельно странно! До войны – да и в ходе ее – отчего-то упрямо не принимали на вооружение перспективные образцы оружия. 57-мм противотанковую пушку тормозили не Сталин с Куликом, а деятели из Главного артиллерийского управления РККА: мол, чересчур мощная, и подходящих целей для нее нет. Рации с советских истребителей за год до войны сняли и свалили на склады не по воле Сталина, а приказом Смушкевича и Рычагова, очередных «безвинных жертв». О всех странностях, связанных с Мерецковым, – чуть погодя. Поговорим о тех, кто сражался храбро, но был забыт опять-таки из-за политической конъюнктуры…

Поскольку после смерти Сталина был убит Берия, которого отныне повелено было считать олицетворением мирового зла, поскольку застрелился его зам по войскам генерал Масленников (герой обороны Кавказа), заодно в массовое сознание успешно воткнули очередную ложь – якобы войска НКВД занимались исключительно охраной лагерей, а в свободное время в составе заградотрядов расстреливали безвинных армейцев и выискивали по войскам мнимых шпионов.

На деле войска НКВД воевали. И воевали выше всяких похвал.

Уже в июле оборона Москвы была поручена не армейцу, а генералу войск НКВД – пограничнику Богданову. Из шести армий его фронта четырьмя командовали генералы НКВД, и неплохо, знаете ли, командовали, поскольку враг в столицу так и не вошел.

Первые гвардейские дивизии Красной Армии – это четыре дивизии войск НКВД!

Кавказ от немцев отстояла опять-таки не армия, а войска НКВД под командованием Масленникова.

И наконец, среди козлов в генеральских званиях, пошедших на службу Власову, не было старших командиров НКВД. Представители всех прочих родов войск наличествовали, а вот генералов НКВД в РОА не было. Кроме одного-единственного урода, о котором – позже.

Вот, кстати, о заградительных отрядах, опять-таки демонизированных до высшей степени ужаса и омерзения…

Их существование было оправдано жесткими законами войны. Нельзя иначе, когда предатели вроде Павлова разваливают все, до чего смогут дотянуться, «кадровые» бегут, как бараны, срывая офицерские петлицы и выбрасывая партбилеты, а на фронте немало еще клинических идиотов, которые отказываются стрелять в немецких «братьев по классу» (были такие, были, документов сохранилось достаточно!). Вообще, заградотряды придумал даже не Троцкий в восемнадцатом году, а французские генералы несколькими годами ранее. Столкнувшись с расплодившимися беглецами и паникерами, французы не стали чирикать о правах человека и прочей лирике, а выставили в заслон сенегальцев с пулеметами. И, знаете ли, подействовало…

Штрафные батальоны, опять-таки – придумка не Сталина, а Гитлера. Вот строки из знаменитого приказа номер 227 от 28 июля 1942 г.: «После своего зимнего отступления под напором Красной Армии, когда в немецких войсках расшаталась дисциплина, немцы для восстановления дисциплины приняли некоторые суровые меры, приведшие к неплохим результатам. Они сформировали более 100 штрафных рот из бойцов, провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, поставили их на опасные участки фронта и приказали им искупить кровью свои грехи. Они сформировали, далее, около десятка штрафных батальонов из командиров, провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, лишили их орденов, поставили их на еще более опасных участках фронта и приказали им искупить свои грехи. Они сформировали, наконец, специальные отряды заграждения, поставили их позади неустойчивых дивизий и велели им расстреливать на месте паникеров в случае попытки сдаться в плен. Как известно, эти меры возымели свое действие, и теперь немецкие войска дерутся лучше, чем они дрались зимой. И вот получается, что немецкие войска имеют хорошую дисциплину, хотя у них нет возвышенной цели защиты своей родины, а есть лишь одна грабительская цель – покорить чужую страну, а наши войска, имеющие возвышенную цель защиты своей поруганной Родины, не имеют такой дисциплины и терпят ввиду этого поражения.

Не следует ли нам поучиться в этом деле у наших врагов, как учились в прошлом наши предки у врагов и одерживали потом над ними победу?

Я думаю, что следует».

После этого приказа и появились штрафники…

Вернемся к заградотрядам. Наша старая знакомая, беспристрастная дама по имени Суровая Статистика и здесь не подкачала – вопреки мифам о поголовном расстреле или, как минимум, заключении в лагерь бедолаг, попавших в лапы «заградителям» или Смершу, процент расстрелянных, в общем, ничтожен и вполне согласуется с суровыми реалиями войны.

Что до Смерша, якобы безбожно терроризировавшего армию в поисках мнимых шпионов – у нас сплошь и рядом не отдают себе отчета, что в начале войны превеликое множество людей с превеликой охотой сами объявляли себя немецкими шпионами, прямо-таки из кожи вон лезли, чтобы их признали именно шпионами.

И ничего необычного в этом нет. Потому что так поступали дезертиры.

Дезертиров тогда либо без всяких церемоний шлепали перед строем (на что имел право практически каждый командир), либо, что случалось гораздо чаще, отправляли в особые штрафбаты, исключительно для дезертиров и самострелов, так сказать, штрафбат внутри штрафбата.

А вот разоблаченного немецкого шпиона полагалось отправлять в тыл, в распоряжение уже не военных, а контрразведки, и вдумчиво, по всем правилам разрабатывать. Шпиону как раз расстрел почти не грозил. Лагерный срок – да. Немаленький – да. Но срок, а не передовая или расстрел у первой подходящей березки.

Дальше объяснять? Подумайте сами, что выгоднее трусу и шкурнику – лежать с полученной за дезертирство пулей в башке, оказаться в штрафбате, в самом пекле, или вместо этого отправляться в лагерь?

Вот то-то и оно… И наверху эти нюансы вскоре просекли. Слишком часто мне приходилось слышать от ветеранов Смерша, вообще от военных, что существовал некий приказ Берии, датированный то ли летом, то ли осенью сорок первого. Его содержание все, не сговариваясь, пересказывают одинаково: в связи с большим количеством лиц, прикрывающих свое дезертирство вымыслами о якобы вербовке их немцами, чисто словесные заявления в расчет не принимать. В разработку брать только тех, кто сможет дать какие-то реальные доказательства вербовки, поддающиеся проверке. Всех прочих, не мудрствуя, считать дезертирами и поступать соответственно…

Это похоже на Берию, реалиста и прагматика. И я не удивлюсь, если однажды окажется, что этот приказ существует.

К вопросу о пленных, якобы после своего возвращения в разлюбезное Отечество опять-таки поголовно отправляемых за колючую проволоку.

Очередная чушь. Статистика публиковалась столько раз, и она настолько противоречит мифам, что я и не буду в сотый раз приводить сухие цифры. Я вместо этого возьму под критическую лупу снятый во время «угара перестройки» фильм «Холодное лето 53-го».

Тогда он, как говорится, проканал. Сегодня, увы, к нему следует относиться так, как он того заслуживает – как к брехне чистейшей воды. Актеры великолепные, но…

Во-первых, бериевская амнистия просто-напросто не предусматривала освобождения столь явных и закоренелых рецидивистов, какие в фильме показаны. Во-вторых, что гораздо существеннее, главный положительный герой фильма, капитан Лузгин, прототипов в реальной жизни иметь попросту не мог.

Если кто помнит, в фильме вся вина означенного капитана состояла в том, что он где-то в Австрии угодил к немцам в плен и, проведя там всего несколько часов, бежал – но зловещие сталинские сатрапы за эти несколько часов влепили ему восемь лет колымских лагерей.

Я не стану тратить эмоции и матерные слова, характеризуя этот бред так, как он того заслуживает. Я просто расскажу историю не киношного, а всамделишнего пленного советского офицера, отсидевшего в немецком «шталаге» не пару часов, а два года.

Итак, С. П. Лисин, капитан 3-го ранга, командир подводной лодки Балтийского флота «С-7». Во время очередного боевого похода «С-7» была торпедирована финской субмариной, и несколько членов экипажа вместе с командиром (они во время взрыва стояли на мостике и потому уцелели) попали в плен. Немцы их забрали у финнов и отвезли в Германию. Потом Лисина перевезли обратно в Финляндию, а после выхода ее из войны, вместе с другими пленными, передали Советскому Союзу. В плену, как я уже говорил, Лисин пробыл два года…

И что же, расстреляли? Посадили? Да ничего подобного! Разумеется, последовала проверка. Выяснилось, что в плену Лисин вел себя достойно – на допросах молчал, несколько раз пытался бежать, отказался даже работать в руднике.

Лисину (которого, кстати, на время проверки вовсе даже не сажали под арест) вручили звезду Героя Советского Союза и орден Ленина. К высокому званию он был представлен еще до плена – и, что интересно, представление утвердили уже тогда, когда Лисин пребывал в плену (о чем он узнал от сбитого советского летчика, узнавшего Лисина по фотографии в газете)! А потом он был назначен командиром дивизиона подводных лодок Тихоокеанского флота. И долго еще оставался на флоте на строевых и преподавательских должностях.

Вот это – реальная судьба. Не содержащая, кстати, ничего уникального. Подобных случаев – множество…

Я уже собрался перейти от наших военнопленных к другой теме, но тут подвернулся очередной пухлый опус Леонида Млечина. На сей раз выпускник главного вуза страны, рассказав о трагической судьбе Якова Джугашвили, по своему обыкновению начал дурковать: «Отец мог спасти сына, обменяв на пленных немцев, и в этом не было бы ничего дурного. Но не захотел. Мало кто думал о том, что в этом человеке умерли даже отцовские чувства. Похоже, своего первенца он просто не любил».

Господи ты Боже мой… Ну что тут скажешь? Сталин – это Сталин, а Млечин – это Млечин, и пишется «Млечин»…

В обмене Якова Джугашвили на пленных немцев не было ничего дурного?! Мать вашу, да через пять минут после удачно проведенного обмена вся немахонькая машина германской пропаганды загрохотала бы по полной! Легко представить, какие листовки запорхали бы над советскими окопами. «Ага! – злорадно орали бы немецкие пропагандисты. – Своего сыночка ваш вождь выручил, порадел родному человечку, а вот ваши детки, братья и папаши так и будут томиться за проволокой!»

Что-то в этом роде непременно было бы пущено в ход. Ущерб, который понесла бы репутация руководителя страны, количественному измерению не поддается. Сталин не мог этого не понимать. И не могло у него быть в этот миг никаких таких «отцовских чувств», не имел Иосиф Виссарионович на них права…

А я возвращаюсь к тому, о чем и хотел говорить, – к «Справке», направленной в вышестоящие инстанции начальником Ленинградского областного управления НКВД Кубаткиным 1 ноября 1942 г. Прекрасная иллюстрация к разговору на тему о якобы мифичности «внутреннего врага».

О том, что крымские татары, чеченцы и калмыки создали немало, деликатно выражаясь, «отрядов», постреливавших в тылу Советских войск, мы уже наслышаны. А не угодно ли знать, сколько оружия и боеприпасов подчиненные Кубаткина выгребли у преступного элемента, дезертиров и лиц без документов в Ленинграде за прошедшее с начала войны время?

Извольте…

Пулеметов – 3

Автоматов – 10

Винтовок боевых – 1113

Револьверов и пистолетов – 631

Ручных гранат – 820

Патронов винтовочных и револьверных – 69 000.

Как вам арсенальчик в одном, отдельно взятом городе? Поневоле приходишь к выводу, что «тыл» и «фронт» в той войне были понятиями относительными.

А попутно, кстати, у воров и спекулянтов, главным образом работников торговых и снабженческих организаций, изъято в общей сложности десять с лишним миллионов рублей советскими деньгами, 41 215 золотых часов, 69 килограммов золота в слитках и изделиях, 563 килограмма серебра, 1295 золотых часов, 1537 бриллиантов, 483 тонны продуктов.

Чует мое сердце, что кое-кто из отсидевших по этим делам, подсуетившись, ухитрился потом объявить себя «безвинной жертвой сталинских репрессий». При Хрущеве свободно прокатывало…

И еще один интересный факт. В марте 1943 г., во время осмотра истребителя, на котором летал офицер по имени Василий Иосифович Сталин, обнаружено, что в соединение рулевой тяги воткнуто шило, заклинивавшее управление самолетом.

А теперь присмотримся пристальнее к одному из генералов Красной Армии, однажды оказавшемуся в плену. Звали этого генерала Андрей Андреевич Власов. Здесь вроде бы все на виду, но история Власова и его банды полна темных и загадочных мест…