Текст книги "Меч Господа нашего"

Автор книги: Александр Афанасьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

Исламабад, Пакистан. Посольство США

Город Исламабад был построен в Пакистане уже после того, как страна обрела независимость от британского господства, период наиболее активного строительства пришелся на шестидесятые и семидесятые, в восьмидесятые и девяностые намного сильнее строился Карачи, а в нулевые – Пешавар. Это был город, построенный на пустом месте западными архитекторами по западным проектам специально для размещения тех, кто чувствовал себя в этой стране чужим. Остатки британской элиты вкупе с местными элитами, там же воспитанными в британском духе, они не чувствовали себя свободными ни в Карачи ни в Равалпинди, старой столице, ни в Пешаваре. Это была чужая для них страна, они были единственными европейцами в ней. И они построили для себя целый город, где не было интимной темноты восточных улиц и раздражающих по утрами криков с базара. Много зелени, широкие, просторные улицы, заново отстроенные мечети, правительственные, да и все остальные кварталы, уже при проектировании выстроенные так, чтобы в них удобно было держать оборону. Долгие годы бизнес и верхушка армии оставались единственными властителями Исламабада – но шло время, и теперь раздражающий европейца напев азанчи можно было услышать и здесь, в геометрически правильных кварталах выросли рынки. На этих рынках торговали всем: хлебом насущным, пакетами с героином «999», автоматами Калашникова, разряженными авиационными бомбами для фугасов, рабами, телами и душами человеческими. И все больше и больше «европейцев на Востоке» можно было увидеть по вечерам в местных мадафах и дуканах, и все больше и больше уважаемых людей тайно платили «закят» исламским экстремистам, пытаясь настоящим откупиться от кошмарного будущего. Игры с огнем восьмидесятых не прошли даром: стоявший на границах враг был повержен, но те, кого они успели взрастить для борьбы с ним – стали самыми худшими из врагов.

Главное здание посольства США в Исламабаде находилось на улице с непривычным для европейского слуха названием «Хаябан и Сухрварди». Это было довольно большое здание современной архитектуры, к которому было пристроено поле для игры в футбол – в критической ситуации оно должно было служить посадочной площадкой для вертолетов морской пехоты США. Здание было обнесено высоким, в два человеческого роста забором и охранялось усиленным нарядом пакистанской армии из той самой сто одиннадцатой бригады, а так же морскими пехотинцами, которые вместо типичных для этих миссий помповых ружей носили карабины М4, тяжелые бронежилеты и шлемы. После того, как в девяносто первом году разъяренная толпа разграбила и сожгла посольский комплекс – такие меры предосторожности не казались лишними. Движение в этом районе было ограничено, здесь находились посольства самых крупных и уважаемых стран, в том числе бывшее советское, а ныне российское и китайское. Дальше за посольствам – был комплекс правительственных зданий, в том числе резиденция президента, полностью закрытая территория. По размерам – китайское было самым маленьким из всех – но китайцам больше было и не нужно. Китайцам для проникновения в страну не нужно было посольство, а главным представителем Китая в стране был не посол, а главный военный советник, сидевший в Равалпинди, в здании генерального штаба. Там, аппарат военного советника Китая – занимал целый этаж.

Предупрежденные морские пехотинцы США выгнали на улицу Хаммер, вооруженный пулеметом – на случай, если охраняющие посольство солдаты попытаются задержать микроавтобус. Но ничего такого не произошло – солдаты тупо посмотрели на еще одну американскую машину и отвернулись, Шевроле загнали на закрытую территорию, в гараж. Там их встречали несколько человек, в том числе и резидент ЦРУ в Пакистане Рифт Виденс.

Лейтенант Аллен пришел в себя, когда они уже въезжали в посольство, чувствовал он себя не лучше, но и не хуже, а это уже было достижение. Морские пехотинцы осторожно помогли ему выйти из машины, положили на армейские носилки и понесли. Краем глаза, лейтенант увидел, как другие морские пехотинцы вытаскивают из багажника черный пластиковый мешок – и понял, что они ехали с трупом. Трупом его напарника.

В медпункте посольства привычный ко многому, в том числе к огнестрельным ранениям и минно-взрывным травмам врач попросил его раздеться до пояса, начал внимательно осматривать лейтенанта. Изменил пульс, давление, опросил о состоянии, попросил повращать глазами. Под глазами лейтенанта наливались черным два синяка – верный признак сотрясения мозга.

– Сотрясение мозга – сказал враг стоящему рядом Уильямсу – довольно сильное. Парня лупили со всех сил. Остальные травмы на первый взгляд не представляют опасности, но я не могу нормально диагностировать состояние без рентгеновского аппарата. Так что моя рекомендация – больница и как можно скорее. Я напишу записку врачу.

– Исключено – отрезал Уильямс – он должен покинуть страну в течение следующих двенадцати часов. Ни про какую пакистанскую больницу не может быть и речи. Он перенесет перелет?

– Крайне нежелательно. Может быть ухудшение.

– Хотя бы до авианосца. Там целый госпиталь, черт бы все побрал, и не таких ставят на ноги.

– Если только до авианосца. В пределах пары часов.

– Хорошо – Уильямс вышел из комнаты, чтобы отдать распоряжения.

– Кто это вас так? – спросил врач лейтенанта, сидящего на кушетке.

– Познакомился с местными полицейскими – буркнул лейтенант – кажется, у меня крыша едет от обезболивающего. Ничего серьезного нет, док?

– Нужно сделать рентген, ваше состояние мне не особо нравится. В полиции работают профессионалы, могут быть затронуты внутренние органы. Так что – на авианосце не вздумайте сбегать из лазарета, это может быть очень серьезно.

– Спасибо, док.

Вернулся Уильямс.

– С вашего позволения, сэр, я забираю вашего пациента. Миллер, пошли.

Лейтенант Аллен отметил, что даже у себя в посольстве – пешаварский резидент придерживается правил конспирации и в присутствии врача назвал не его настоящую фамилию имя, а первую, пришедшую на ум.

Они прошли по этажам посольства, все носились как встрепанные, места не хватало и сидели чуть ли не на головах друг у друга. Как это часто и бывало в проблемных странах – большинство персонала посольства составляли не американцы. Это представители мелких стран типа Хорватии или Грузии, которые хотели заработать американское гражданство и ради этого готовы были подставлять себя под пули: все больше таких было и в армии. Ничего хорошего в этом – лейтенант не видел…

Крыло, где находилась резидентура ЦРУ, охраняли отдельно, морские пехотинцы, как и на улице вооруженные автоматами. Стальная дверь перекрывала коридор: при штурме она должна была дать несколько минут, чтобы уничтожить документы. У Аллена с собой не было никаких документов, для того, чтобы урегулировать ситуацию – пришлось вызывать местного начальника станции, одного из немногих, кто имел право проводить по своему пропуску гостей. Боялись шахидов, попытки проникновения уже были, правда, про это по телевизору не говорили.

Они зашли в комнату, сильно похожую на допросную, только не в пакистанском полицейском участке, а в американском. Перебросившись несколькими словами с Уильямсом, начальник станции Виденс оставил их одних.

Его непосредственный шеф – разлил по стаканам местную минералку, прошелся по комнате будто бы в раздумье.

– Сам то понял, как попал? – резко спросил он.

– Да, сэр.

– За гибель старшего агента по головке не погладят ни меня, ни тебя. Ты лицо прикомандированное, с тебя спроса меньше, основной спрос с меня. Но и тебе не поздоровиться – о карьере можешь забыть. Поэтому – давай с самого начала, четко и подробно. Надеюсь, эти пакистанцы не вышибли из тебя остатки мозгов.

Аллен начал рассказывать. Рассказывать то особо было и нечего: приняли объект, потом торчали и ждали его, потом вышел объект, поймал такси. Они вышли на связь с Лэнгли, с оперативным центром, они подключили спутник к операции по слежению, и визуального контакта с объектом не было, они вели его по указаниям со спутника. Потом – он привел их в Хаятабад, они услышали выстрелы и старший агент Даббер…

– Стоп, парень. Теперь по интересующим меня моментам. На связь с Лэнгли выходили ты или Даббер?

– Даббер, сэр.

– А зачем? Не такой уж и сложный объект.

– Не знаю, сэр. Может быть, мистер Даббер подумал, что ведя объект одной машиной легко засветиться? В конце концов, спутниковое время было нам его дали, разве не для этого создан центр слежения?

– Легче, парень. Я пока тебя ни в чем не обвиняю. Значит, спутник задействовал Даббер, так?

– Да, сэр.

– И потом он приказал тебе отрываться.

– Да, сэр, и мы свернули, как только спутник установил контакт.

– И дальше вы вели объект вне прямой видимости.

– Так точно, сэр.

– Получатся, могло быть так, что объект мог выпрыгнуть из машины и уйти от преследования, верно ведь?

– Да, сэр, но зачем ему это делать, если он видит, что слежки нет. А вот если бы он увидел что за ним идет пикап с двумя мужчинами – он вполне мог бы запаниковать и выпрыгнуть даже на ходу. И тогда все наблюдение полетело бы к чертям, он от нас вполне смог бы оторваться на улице, а нас бы просто могли растерзать. И кроме того, он нигде не останавливался?

– А на светофорах? А пробки?

Аллен почувствовал, что резидент прав.

– Да, сэр, верно.

– То есть ты допускаешь, что за то время, пока машина была вне зоны визуального контакта, в нее могли что-то передать, или наоборот, что-то забрать, верно?

Аллена начало это беспокоить, он не понимал, куда клонит Уильямс, но инстинктивно чувствовало, что это не к добру.

– Полагаю, что да, сэр.

– Когда вы въехали в Хаятабад, кто был за рулем? Даббер или вы?

– Я, сэр.

– А Даббер вам подсказывал, куда ехать?

– Нет, сэр, я сам видел куда ехать. У нас же был навигатор, там спутник передавал данные по машине.

– Хорошо. Вы по навигатору видели, куда ехать. Что было потом?

– Потом машина с объектом остановилась, и я тоже остановился. Потом Даббер приказал ехать вперед – и в это время мы услышали выстрелы.

– Выстрелы? Какие выстрелы?

– Приглушенные такие, сэр.

– Сколько их было?

– Сначала один, сэр. Мистер Даббер как раз запрашивал дополнительные данные, он не хотел идти без картинки сверху… я имею в виду со спутника, сэр.

– Я хорошо знаю, что это такое. Что было дальше?

– Дальше мистер Даббер бросил спутник… ну телефон, сэр. Схватил автомат и побежал. Там еще начали стрелять, в том числе из дробовика.

– А куда побежал мистер Даббер, лейтенант? – вкрадчиво спросил Уильямс – разве у вас была санкция на какие-то активные действия, а?

– Нет, сэр. Но разве согласно внутреннему протоколу старший агент не имеет права принимать решения самостоятельно в критической ситуации?

– Критическая ситуация, лейтенант, это когда ты едешь по дороге – и вдруг в следующий момент понимаешь, что ты лежишь в одном месте, а твои ноги совсем в другом. Или если какой-нибудь ублюдок, зачем-то намотавший полотенце на голову – хлещет по тебе очередями из АК-47. Вас не обстреливали, вас вообще не обнаружили, а выстрел… это могло быть что угодно, не обязательно даже выстрел. Кстати – кто принес в машину автоматы?

– Я, сэр.

– Зачем? Разве это было санкционировано.

– Сэр, помните эль-Фаллуджу[14]14
  Инцидент в Эль-Фаллудже – проезжавший конвой обстреляли в городе, одна из машин лишилась хода. Четверых американцев – контрактников вытащила из машины и буквально растерзала разъяренная толпа.


[Закрыть]? Я тогда был прикомандирован к посольству в Багдаде, прибыл туда одним из первых…

– Так-так-так. Стоп! Вот с этого все дерьмо и начинается. Когда простые исполнители – начинают думать, что раз они таки крутые вояки, старшим подчиняться и необязательно вовсе. С этого начинается все дерьмо. Итак, я не санкционировал выдачу штурмового оружия, это была простейшая операция, но вы принесли в машину два автомата Калашникова. Старший агент Даббер услышал стрельбу, а может и не стрельбу вовсе, решил, что там снимается ковбойский фильм, а ему надо скакать на помощь. Что было дальше?

Лейтенанту не понравились последние слова – хотя бы потому, что Даббер погиб и погиб он на боевом посту. Но он понимал, что они влипли и правду искать – совсем не время.

– Потом сэр я услышал еще выстрелы, в том числе из автомата Калашникова и понял, что мы влипли. Я как раз докладывал в Лэнгли и…

– В Лэнгли?

Лейтенант понял, что это была еще одна ошибка – докладывать надо было на местную станцию. Выход на центральный офис без санкции начальника местной станции – серьезное прегрешение.

– Сэр, получилось так, что мистер Даббер обсуждал возможность получения картинки со спутника, когда все началось. Я был вынужден взять трубку и доложить, что происходит, вызов сделал не я.

Уильямс махнул рукой, все это время он ходил из угла в угол.

– Легче, парень, все равно уже вляпались. Что было потом?

– Я схватил автомат, побежал на звук выстрелов. Пробежал через проезд, выбежал на соседнюю улицу. Увидел парня с автоматическим ружьем, а рядом лежал мистер Даббер… на асфальте лежал. Я выстрелил в этого ублюдка с ружьем, и…

– Стоп. Вы в него выстрелили – а как вы определили, что он представляет опасность?

– Сэр, были звуки стрельбы, в том числе и из ружья. Он смотрел в ту сторону, где лежал агент Дарби и перезаряжал ружье. Это законное применение.

Уильямс вздохнул.

– Этот парень окажется охранником одной из вилл, который выбежал посмотреть, что происходит, стрелял в бандитов или просто заряжал ружье. А вы его застрелили.

– Сэр, но это не так.

– Да какая сейчас разница. Так – не так… Что было дальше?

– Сэр, потом я увидел, что агент Даббер лежит на земле, в крови. Он был мертв, ему уже нельзя было помочь, я проверил. Я взял его автомат и побежал дальше. Местные показали мне, куда скрылся танго, я побежал туда. Увидел бегущего человека с мешком, крикнул «стой!» – он не остановился, тогда я в него из автомата выстрелил. Он упал.

– Мешок, парень?

– Да, сэр, мешок. Этот ублюдок педерастический, Халид – он мешок тащил. Когда я его подстрелил – я его вспорол, сунул руку – там деньги были.

– Деньги? Ты уверен? – резидент с усмешкой смотрел на него.

– Да, сэр. Уверен.

– Какие деньги? Какие купюры? Доллары? Рупии? Афгани?

– Я не знаю, сэр. Было темно, и я не успел…

– Ты вообще видел деньги? Ты видел деньги своими глазами?

– Нет, сэр.

– Может быть, ты почувствовал рукой купюры?

– Да нет же, сэр. Они были в пластиковой упаковке!

– А как же ты понял, что там именно деньги, а, лейтенант?

– А чему же там еще быть, сэр? – опешил Аллен – они что, по вашему, тащили книги в библиотеку, упакованные от сырости. Этот ублюдок Халед – курьер, подозревается в связях с Аль-Каидой, а этот фонд, из которого он вышел с мешком – точка, где распределяют деньги. Собирают деньги – в Европе, на Востоке и распределяют. По моим прикидкам там было достаточно, чтобы крупная группировка, типа головорезов Хаккани – функционировала месяц, если не больше. И мы остановили это.

Резидент покачал головой.

– Ты помнишь, Дэвиса, парень? Он накрылся не так уж давно, и нам стоило больших трудов и денег – вытащить его из задницы.

– Да, сэр.

– И что ты думаешь насчет всего этого?

– Полное дерьмо, сэр.

– Поясни.

Аллен притормозил на мгновение – он не мог понять, чего от него добивается резидент. Но в конце концов – это было американское посольство и это был его непосредственный начальник. И как про свинью, сдающую своих – про него никто не говорил. Поэтому – лейтенант Аллен решил быть откровенным.

– Эти ребята, сэр, пакистанцы, я имею в виду – они нечестны с нами. Они ведут двойную игру. Мы помогаем им – но им не нужна наша помощь, они принимают ее, потому что таковы правила игры. Мы даем им деньги – и они берут их с удовольствием, часть прикарманивают, часть дают тем, кто нас убивает. Они делают все, чтобы мы никогда не ушли отсюда и продолжали воевать, и давать им деньги. Они думают, что схватили нас за яйца, сэр.

– А как же Дэвис?

– Сэр, Раймонд облажался, но это не совсем его вина. Это вина всей системы. Работу, которую он делал, должны были сделать местные полицейские и кто там еще… те ублюдки, которым нельзя доверять ни на йоту. В любой работе бывают провалы и за них надо отвечать – но отвечать должен тот, кто виноват на самом деле. Эти ублюдки из ИСИ выдали неправильные цели, а когда пришла пора отвечать – громче всех завопили «Ату его!». Здесь нет своих, сэр. Здесь есть люди, которые против нас, и есть те, кто против тех, кто против нас – но они не за нас, они такие же ублюдки, просто на одной стороне баррикад с нами. Они хотят, чтобы мы убивали их врагов, но когда начинает вонять слишком сильно – первыми же начинают нас обвинять. Они лицемерные и лживые ублюдки, вот что, сэр. Они подставили Дэвиса, а потом потребовали его крови.

Резидент с раздраженным видом кивнул.

– Только в Вашингтоне это не повторяй, хорошо?

– Сэр, но вы же хотели знать, как все было на самом деле. Верно?

– Верно, верно.

Резидент поковырялся под столом, достал неизвестно откуда небольшую флэш-карту, положил на стол.

– На этой карте – твои показания, парень. Теперь поговорим без карты. Что вы сделали? Вы нарушили приказ, запрещавший вам какие либо активные действия, если в наличии нет прямой и явной угрозы вашей жизни и безопасности, так?

– Но мы слышали выстрелы и подумали, что он в нас…

– Перестань, парень. Вы слышали выстрел и решили, что маршал Диллон[15]15
  Известный герой многосерийного ковбойского сериала.


[Закрыть] зовет на помощь, только и всего. Но тут не Дикий Запад. Далее – вы, а конкретно ты, парень – неизвестно откуда взял и принес в машину два автомата Калашникова.

Аллен не ответил.

– Далее, неправильно, с грубым нарушением инструкций повел себя старший агент и это тебя частично оправдывает. Он, а не ты должен был достоверно знать инструкции, относящиеся к подобным случаям и соблюдать их. Вместо этого – он прервал связь с центром, не отдал тебе никакого приказа, забыл, что он старший в машине – а просто схватил автомат и бросился вперед, как ковбой. Но проблема, лейтенант в том, что Даббер мертв, а вот ты – жив и возникнет вопрос – на кого списывать все эти безобразия. И ты должен мне помочь, чтобы эти безобразия были списаны на Даббера, который в критической ситуации повел себя с грубым нарушением инструкции.

– Помочь, сэр?

– Да, помочь. Слушай дальше. Я могу еще понять и оправдать по бумагам выстрел в ублюдка, вооруженного ружьем особенно, если предположить, что ты сначала увидел убитого Даббера, а потом – и ублюдка, перезаряжающего ружье. Но вот выстрел в спину курьеру, вооруженному лишь мешком с непонятно чем – чертовски плохо выглядит, парень.

– По вашему, я должен был дать ему уйти?

Резидент пробарабанил пальцами по столу неизвестную мелодию.

– Черт… – как-то странно начал он – иногда я думаю, что надо было дать русским проутюжить здесь все танками. Ты прав, лейтенант, здесь полно, до чертовой матери, до тошноты полно ублюдков, которые жрут наши доллары и держат нас за яйца. Проблема в том, что эти ублюдки – единственное, что стоит между двумя сотнями миллионов радикальных мусульман и сотней атомных бомб. Ты не прав в одном, они не думают, что они схватили нас за яйца. Это так и есть. Они держат одной рукой атомные бомбы, а другой рукой нас за яйца. И мы вынуждены плясать под их дудку, пусть это нам до омерзения неприятно.

Резидент глянул в глаза лейтенанту.

– В мешке денег не нашли.

– То есть, сэр? – не понял лейтенант Аллен.

– То есть. Денег там не было. Совсем. Сплошное фуфло.

– Но этого не может быть. Сэр, деньги забрали полицейские, которые арестовали меня. Я могу это доказать, я видел!

– Ничего ты не докажешь. Хотя бы потому, что деньги взяли не они.

– Но кто кроме них?

Резидент усмехнулся.

– Полиция здесь это так, помойку разгребать. Единственное, что здесь имеет значение – это армия. Они туповаты, вороваты, нагловаты – но они единственные, кого здесь можно называть хоть немного нашими. Они европейцы, единственные европейцы в этой стране, они живут в отдельных района, нанимает своим детям британских нянь, и отдают повзрослевших в британские военные училища. Деньги – взял тот генерал, парень, который вытащил тебя из дерьма, который надавал оплеух тому ублюдку полковнику. Если бы он этого не сделал – полковник забил бы тебя насмерть на допросе, потому что ты последний, кто знал, что произошло, и знал про деньги. Но я нашел генерала на поле для гольфа и рассказал ему про мешок с деньгами. И обменял этот мешок с деньгами на тебя. Если бы не я и не мешок с деньгами – ты бы сейчас был или в камере, или бы тебя выбросили где-нибудь на окраине Пешавара с переломанными костями и проломленной башкой. Самое интересное, лейтенант – что твое освобождение обошлось намного дешевле, чем освобождение Дэвиса и заплатил за него не дядя Сэм – а дядя Усама. Теперь скажи – я правильно поступил?

Лейтенант вздохнул. Как же все мерзко…

– Да, сэр.

– Ты уверен?

– Да, сэр, так точно.

– Итак, когда ты сунул руку в мешок, что ты там увидел?

– Я ничего не видел, сэр. Там было что-то, обернутое в полиэтилен, но я не знаю, что это. Может быть, там была взрывчатка, некоторые ее разновидности боятся сырости. Или Коран.

Резидент улыбнулся.

– Ты на правильном пути, парень. Крепись. Еще немного – и мы отправим тебя в Штаты. Именно так, все и происходило.

– Да, сэр.

Резидент ушел – а через некоторое время, открылась дверь и вошла дамочка, тридцать с чем-то, ничего кстати себе. С ней был стенографист – негр.

– Добрый день, лейтенант, как вы себя чувствуете?

– Бывало и лучше…

Дамочка вежливо улыбнулась как заведенная кукла – она, наверное, улыбнулась бы, если бы он послал ее подальше или предложил перепихнуться прямо на столе. Мигрантка, отрабатывает грин-кард, к гадалке не ходи. Наверное, и в горизонтальном положении тоже.

– Меня зовут Лайла. Не Лейла, а Лайла. Я помощник мистера Каррузерса, юрисконсульта посольства. Мистера Каррузерса сейчас нет, а нужно, чтобы кто-то произвел первичный опрос относительно произошедшего. Это всего лишь формальность, мистер Аллен, несколько вопросов и не более того.

Лейтенант устало закрыл глаза.

– Тогда почему бы вам не приступить…

На родину – его отправило не сразу, искали наиболее безопасный маршрут. В деле смешивались интересы армии и ИСИ, причем ИСИ за последнее время окрепла настолько, что представляла собой самостоятельную силу, причем ее интересы не всегда совпадали с интересами армии. Полет на авианосец, базирующийся в Индийском океане, рассмотрели и отменили. Наконец – за ним погнали целый С17, который должен был привезти местным какие-то подарки для армии и служб борьбы с терроризмом – а на обратном пути забрать его. Нельзя было и тупо посадить его на гражданский рейс, пусть даже с дипломатическим паспортом – журналисты пронюхали о произошедшем, информацию, вероятно, сдала полиция, раздосадованная тем, что ей не досталось. Один человек на огромный стратегический транспортник – в этом был весь Пентагон, но на сей раз это было оправданно. Они должны были приземлиться в Кыргызстане, потом – через всю Россию лететь на Рамштайн. Там был хороший госпиталь.

В аэропорт – его ехали провожать как… если и не Президента – то как минимум – Госсекретаря. Пять машин, совершенно одинаковые белые Субурбаны, рев сирен мигалки, впереди – полицейская машина, расчищающая путь. Его начала какой-то дрянью, чтобы он нормально перенес полет и всю поездку он помнил как-то мутно, его обрядили в военную (не морскую форму), напялили бронежилет, дали автомат без патронов – и он держал его как мудак. Выли сирены, они неслись по улицам на шестидесяти милях в час и единственно, о чем он думал – как хорошо, что он покидает эту дерьмовую страну.

В аэропорту – их пропустили прямо на летное поле, к стратегическому транспортнику, черной тенью, распластавшемуся возле ангаров. Как обычно – была какая-то накладка, один из погрузчиков сломался, аэропортовские работяги работали спустя рукава и самолет должны были разгружать еще минут пятнадцать. Составив машины полукругом, чтобы прикрыться ими – они ждали у самолета, авиаторы из экипажа поделились кофе, добрая душа преподнесла чашку и ему. От кофе, настоящего американского кофе – ему стало намного лучше, лучше, чем от лекарств.

Потом – грузчики закончили с разгрузкой – и по самолету пошли люди из дипломатической службы безопасности – с собакой и химическим анализатором. Это было обязательно – грузчики были пакистанцами и любой из них мог во время погрузки внести в самолет бомбу…

– Когда же это дерьмо кончится… – в сердцах сказал седой подполковник, командир экипажа этого самолета.

– Надеюсь, не раньше, чем я заплачу за дом по ипотеке – ответил кто-то из экипажа и все рассмеялись, но устало и невесело.

– Так, время отправляться – резидент и тут был тут как тут – позаботьтесь о нашем парне, ладно, ребята? Ему крепко досталось.

– Не сомневайтесь, сэр. Довезем по первому классу – ответил кто-то из экипажа.

Резидент подошел к Аллену, положил руку ему на плечо.

– Ты все правильно сделал, парень. Забудь все это дерьмо и живи дальше.

Но глаза американца говорили совсем другое. Они были жесткими и напряженными.

И вот тут-то лейтенант понял одну простую вещь. Из того мешка – хапнул не только пакистанский генерал, освободивший его. Из того мешка хапнули все. Доля досталась и Уильямсу, начальнику станции. И мадам генеральному консулу США в Пешаваре. И возможно – часть этих денег ушла в Вашингтон и Исламабад, разойдясь там по нужным рукам. Этот мешок, за который Халед, исламский экстремист и Даббер, оперативный сотрудник ЦРУ поплатились жизнями – разошелся по рукам безо всяких проблем. А он в этом раскладе был лишним, и пакистанскому генералу и сотрудникам американского консульства в Пешаваре – надо было быстро и тихо вытащить его из полиции и отправить домой, наказав не болтать лишнего и намеком пригрозив уголовным разбирательством произошедшего уже в США. Потому что если начнется скандал как с Дэвисом – может всплыть и пропавший мешок. Интересы пакистанского генерала и американского консула совпали – и он был отправлен домой, а мешок – остался при них.

А если он хоть слово скажет про мешок и про то, что в нем было – его просто убьют. Что здесь, что там, на Родине. Потому что мешок этот – не первый и не последний и нарушать круговорот денег в природе – ему никто не даст.

И лейтенант Аллен, садясь в самолет, пришел к одному лишь выводу. Что единственный выход здесь – все это прекратить. Разом прекратить, на любых условиях, просто прекратить и уйти отсюда навсегда. Потому что иначе – это никогда не кончится. И американские солдаты родом из Жабьего логова[16]16
  Жабье логово – устоявшееся выражение, означает – нищее, захолустное местечко.


[Закрыть] – будут оплачивать своей кровью расходящееся по рукам содержимое таких вот мешков.

Тут произошло еще кое-что, чего не должно было произойти. По правилам – если оперативник облажался в какой-то стране, не обязательно даже по своей вине – данные об этом вносятся в его файл, и больше его в эту страну не пошлют, за исключением случая, когда нужен именно засвеченный человек. Это и понятно – никому не хочется глупо терять агента из-за того, что контрразведка знает его как облупленного.

Но тут произошла накладка. Местный резидент – был заинтересован как можно меньше привлекать внимания и к этому делу и к самому Аллену. Поэтому – он сфальсифицировал отчет для Лэнгли, который по понятным причинам – подтвердила и консул в Пешаваре. Отчет ушел в Лэнгли и в Норфолк, в кадры флота и там лейтенант Аллен был чист как стеклышко.

И в то же время, в Норфолке по спешному и абсолютно секретному проекту – подбирали людей. Никто не знал, что должно произойти – знали только кодовое обозначение операции – «Копье Нептуна». Для нее нужны были люди с опытом службы в Афганистане, желательно хоть немного знающие языки региона, их не хватало, все были на заданиях. Поэтому – поступившее из ЦРУ дело освободившегося Аллена, имеющего опыт службы в регионе и прошедшего краткие языковые курсы в ЦРУ – было для кадровиков как подарок с неба. Его тут же включили в операцию Копье Нептуна, причем как офицера – на офицерскую должность заместителя командира группы.