Текст книги "У кладезя бездны"

Автор книги: Александр Афанасьев (Маркьянов)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Директор чиркнул спичкой и она сломалась в него в руке. Закурить контр-адмирал так и не дал – отобрал пачку с сигаретами.

– Нет, ну какого хрена ему было нужно? А? Какого мать твою, хрена? Он капитан фрегата в том возрасте, в котором я еще – и первого лейтенанта то только получил.

– А ты не думаешь, что он как то связан со всей этой дерьмовой историей с наркотой. Или – полагаешь, что тогда – все всплыли?

– Черт бы его побрал. Тогда мы тут что делаем?

– Выполняем приказы. Только и всего.

Директор задышал – шумно, как загнанная лошадь.

– Я больше не могу. Прошу отправить меня… с понижением, куда угодно. Хоть адмиральским баркасом командовать, синьор контр-адмирал.

– У тебя срок когда выходит?

– Четыре месяца еще. Но я не дотяну

Контр-адмирал пожал плечами

– Сам просишь. Должен же кто-то за это ответить.

– А этот сучонок?

– Забудь. Раз и навсегда.

Пограничная зона
Абиссинская территория, район города Феерфеер
Несколько дней спустя

Город Феерфеер на границе между двумя государствами – выполнял примерно ту же роль, что и Доло Одо, только торговля шла в основном на сомалийской стороне, и город сам был на сомалийской стороне. Раньше, когда работал порт – здесь проходил один из двух торговых маршрутов до Аддис-Абебы, второй – вел в Аддис-Абебу из порта Джибути, маленькой колонии Франции в стратегически важном месте – Аденском Заливе и проливе, известном как «Врата Скорби», Баб-эль-Мандеб. Сейчас – порт Могадишо не работал и на десятую часть своих возможностей, французское Джибути стало третьим по товарообороту портом континента, а город Джибути – строился примерно теми же темпами, как и русский Бейрут после восстания там. Сейчас – город Феерфеер был еще одним местом, где цвела пышным цветом контрабанда, было полно беженцев, стояла стена и по обе стороны от нее – вооруженные солдаты, Мир ушел с этой земли – и непонятно было, вернется ли он сюда когда-нибудь снова…

Примерно в километре от границы – на обочине дороги стоял конвой, причем такой, при виде которого водители грузовиков опасливо сбрасывали скорость и жались к обочине, а пешие торговцы и пастухи – и вовсе обходили это место десятой дорогой. На обочине – один за другим стояли три черных как смоль запыленных Даймлер-Бенц G, три роскошных и очень прочных машины как нельзя лучше подходящих для африканских условий эксплуатации. Следом за ними – стоял носатый бронированный Магирус, причем не бурского производства – а настоящий, германский. В кузове, на прочной турели стоял автоматический гранатомет, а на круге над просторной, двухрядной как у пожарного автомобиля кабиной водителя – еще и крупнокалиберный пулемет. И у того и у другого дежурили солдаты – белые солдаты. Германские солдаты из Африканского корпуса и возможно даже – германские парашютисты или егеря.

В третьем Мерседесе – сидящий в одиночестве на заднем сидении немец в очередной раз посмотрел на часы, потом пробормотал привычное «швайне». Было прохладно – кондиционер сохранял прохладу, черные машины считались в Африке самыми престижными, потому что в них не могло быть кондиционера. Сам немец – был среднего роста, с худым, суровым, чисто выбритым лицом, коротко постриженными светлыми волосами, ему явно было около сорока лет, скорее больше сорока, чем меньше. На нем была коричневая, с короткими рукавами рубашка Африканского корпуса без знаков различия и такого же цвета, аккуратно отглаженные брюки. Этого немца хорошо знали во всем регионе, и те кто знал – боялись, а те кто знал его хорошо – боялись еще больше. Это был сам рейхскомиссар безопасности Абиссинии, рейхскриминальдиректор Манфред Ирлмайер, находящийся в длительной служебной командировке высокопоставленный сотрудник гестапо – четвертого управления РСХА, Главного управления имперской безопасности. Здесь он одновременно курировал и полицию, и местную службу безопасности и службу безопасности посольства Священной Римской Империи, чей штат насчитывал две тысяч человек и все они пользовались дипломатической неприкосновенностью. Рейхскриминальдиректор Манфред Ирлмайер был королем и даже Богом в своем маленьком мирке, он не подчинялся никому, даже послу – только начальнику четвертого управления РСХА генерал-майору полиции Кригмайеру и начальнику РСХА, генерал-полковнику полиции Элиху. Он любил знать все и обо всех, находился на месте службы уже двенадцать лет и не подал в Берлин ни единого рапорта с просьбой о замене, он любовно копил картотеку на всех местных и на немцев, и можно было быть уверенным, что если ты перепьешь шнапса и устроишь дебош на улице – это обязательно найдет отражение в картотеке доктора Ирлмайера. Он не любил указания из Берлина, потому что полагал, что лучше знает, что нужно делать здесь во благо Германии, а те умники с Принцальбрехтштрассе – просто выделываются, чтобы обеспечить свою карьеру. И уж конечно, он не заслужил того, чтобы ему передавали сомнительные указания за подписью генерала Элиха и приказывали их исполнить, не объясняя, что к чему. Исполнить то он их исполнит, на то он и немец – но предпримет и свои меры безопасности.

Он снова глянул на часы. Да что же это такое.

Рейхскриминальдиректор, поднял трубку, которая находилась между сидениями, набрал номер второй рефературы. Ответил, как и должен был, начальник рефературы-2, доктор Курт Зайдлер, его правая рука. Официально, он отвечал за административные, правовые и финансовые вопросы – но все в Аддис-Абебе знали, что при отсутствии Ирлмайера делами заведует доктор Зайдлер, как бы не называлась его должность. И это не обсуждалось.

– Слушаю, доктор Ирлмайер

– Доложите.

– Полиция работает по усиленному плану безопасности, аэропорт и все дороги взяты под усиленное наблюдение. Производится проверка документов на улицах. Никаких инцидентов зафиксировано не было.

– Усилить бдительность. Особое внимание на аэропорт. Снимайте на пленку всех прибывающих пассажиров.

– Есть.

– Усилить бдительность – повторил Ирлмайер – может произойти все что угодно.

Прослуживший здесь десяток с лишним лет рейхскриминальдиректор знал, как все начинается в Африке – внезапно, и как все заканчивается – большой кровью…

Он не понимал, что происходит. Не понимал – кого он должен встретить лично и как у человека, перешедшего границу, могут оказаться сведения, имеющие отношения к безопасности Рейха. Но поскольку ему приказали приехать сюда, сидеть и ждать – он приехал сюда, сидел и ждал…

Человек, которого они ждали, появился с двадцатиминутным опозданием. Это был человек в простом, темном балахоне, подпоясанном веревкой – одежда характерная для монастырей, которых было немало и в православной Абиссинии. [41]41
  Господствующей религией в Абиссинии было православие. Поэтому германцы так держались за эту страну и старались не перегибать палку. Понимали, что если они потеряют Абиссинию – то там, впервые на африканском континенте – возникнет зона под контролем русских.


[Закрыть]На ногах у него были грубые сандалии из веревок и старых автомобильных покрышек, и выглядел этот человек – как странствующий монах.

Фельдфебель на автомобиле отрывисто крикнул что-то – и разомлевшие от жары солдаты подобрались, а двое германских солдат, стоящих постом впереди машин – заступили дорогу решительно шагающему монаху.

– Хенде хох! – сказал один солдат, выступая вперед, второй страховал его, отступив назад и в сторону. Это были просушенные, прокаленные жарой, с въевшимся в кожу загаром тупые и упрямые солдаты Африканского корпуса Рейхсвера и любой африканец знал, что если они что-то приказывают – то лучше это выполнить. Потому что с тех пор – как нога тевтона ступила на африканскую землю – терпения у них стало меньше, а презрения к местным – еще больше.

Человек, одетый как монах послушно поднял руки и солдат обыскал его. Он искал оружие – такое понятие как «пояс шахида», который как раз хорошо прятать под монашеским балахоном – здесь еще не прижилось.

Но оружия не было. Только пристегнутая к поясу торба, солдат открыл ее и увидел кусок серого хлеба и бутылку воды.

– Аусвайс – сказал солдат.

Из нашитого на внутреннюю сторону балахона кармашка – монах достал документы, протянул солдату. Солдат с удивлением уставился на ватиканский паспорт.

– Ауффентальт гестелльт [42]42
  Оставайтесь на месте


[Закрыть]– сказал солдат и направился к машинам. Такого паспорта здесь – он еще ни разу не видел.

Рейскриминальдиректор Ирлмайер перелистал паспорт, обращая внимание на каждую страницу, а страницу с фотографией и с визами он даже сфотографировал небольшим фотоаппаратом, который у его имелся в мобильном телефоне. Потом – махнул рукой.

– Верпассен. Гехен. [43]43
  Проводить. Отправляемся.


[Закрыть]

– И какую же информацию вы намерены мне сообщить? – спросил рейхскриминальдиректор Ирлмайер сидящего рядом «монаха», когда их кортеж пробирался к Аддис-Абебе по полупустому шоссе со скоростью в сто десять километров в час – и советую серьезно подумать, прежде чем ответить. Мы, немцы, не любим шуток.

Разговор шел на немецком, акцент гостя напоминал акцент южных земель, тех что ближе к Италии. Оно и понятно…

– Разве вам не приказали отвезти меня в Аддис-Абебу? – спросил священник

– То, что мне приказали, поп, это лично мое дело. Я отвечаю за безопасность и соблюдение интересов Рейха в этом районе. Будет лучше, если я перестану вас считать угрозой интересам Рейха, для вас же будет лучше.

– В таком случае – я обратился по адресу. Что вы ответите на то, что сюда, в Абиссинию проник опытный убийца, и он направляется в Аддис-Абебу?

– Скажу, что я хочу доказательств. Эти слова – для меня пусты.

– А как Берлин посмотрит на то, что Вы могли предотвратить террористический акт и не предотвратили его?

Ирлмайер быстро прикинул – приказ пришел из Берлина. Значит – там что-то знают, шила в мешке уже не утаишь.

– С Берлином разбираться буду я. Что это за человек?

– Опытный убийца. Итальянец.

– На кого он работает?

Священник улыбнулся – недоброй и неприятной улыбкой

– А сами не догадываетесь?

– Не зли меня, поп. Неприятности бывают разные. И если даже ты прав и убийца здесь – после того, как мы его схватим, Берлин потеряет интерес к тебе. Моли своего Бога, чтобы и я тоже не вспомнил про тебя.

– Бог не мой и не ваш. Господь – наш пастырь, а мы – стадо пасомое им, даже если кто-то в гордыне вообразил, что трава на поле, вода в ручье и солнце в небе – не от Господа нашего. Этот человек – офицер специального отряда ВМФ Италии, и здесь для него есть только одна цель, достойная внимания. Вы знаете, какая…

Ирлмайер взялся за телефон

– У вас есть его фотография?

– Нет. Его фотографий не существует, я могу примерно описать его с чужих слов – но это все…

В трубке раздался щелчок соединения.

– Зайдлер?

– Да, доктор Ирлмайер.

– Отправь отделение парашютистов… нет, два отделения, задействуй резерв – к объекту Мюнхен. И пусть там проверяют документы. У всех!

– Его можно будет найти в горах, он идет к Аддис-Абебе от города Доло Одо – подсказал священник

– И вызови майора Гехтеля… или кто там за него. Мы возвращаемся…

Абиссиния, дорога на Аддис-Абебу

В городе Ами [44]44
  В нашем мире не существует.


[Закрыть]– на базаре он продал все, кроме нескольких стволов, которые ему должны были потребоваться, купил одежду и небольшой трехколесный мотоцикл Пьяджо с грузовым отсеком сзади и двухместным сидением. Здесь такие мотоциклы – использовались в разных целях, а том числе в качестве дешевого такси, для тех из туристов, кто согласен глотать пыль местных дорог ради романтики. Потом – он купил краску и перекрасил мотоцикл: права на мотоциклы не требовались и документы тоже, немцы пытались навести порядок, помучались – помучались и бросили это дело. Выехав за город, он остановился в нужно месте и откопал то, что он продавать не собирался и то, что ему должно было понадобиться. Погрузил все это и прикрыл купленной одеждой. После чего – в довольно плотном транспортном потоке направился в сторону Аддис-Абебы. Он понимал – ничего не закончено и рано или поздно – противник предпримет какие-то новые шаги. В том числе – в сотрудничестве с местной полицией безопасности. Сообщить местным силам безопасности о том, что в стране находится террорист – особой выдумки для этого не надо.

Вопрос был в том – успеет он или нет. Должен успеть.

Абиссиния, Аддис-Абеба
Объект «Мюнхен»

Бывший генерал-полковник итальянской колониальной армии и начальник штаба контингента итальянской колониальной армии в Сомали, генерал Мохаммед Фарах Айдид даже внешне был человеком незаурядным.

В отличие от карикатурного негра – толстые губы, глаза навыкате, круглое лицо и короткие курчавые, жесткие как проволока волосы – генерал лицом больше был похож на европейца, разница была только в цвете кожи. Это свидетельствовало о его благородном происхождении и о присутствии в его жилах некоторого количества амхарской крови, хотя он сам и все его официальные биографы – это яростно отрицали. Генерал облысел – не полностью, «благородная» лысина, которая ему шла и делала его еще больше похожим на европейца. Одет он был в дорогой костюм с Сэвилл-Роу, с белоснежной рубашкой, бордовым галстуком и чистым носовым платком, который он носил в нагрудном кармане, как и положено джентльмену. Гражданский костюм шел ему больше, чем аляповатая, со множеством деталей военная форма, которая полагалась ему по должности. Итальянцы, сами люди эмоций – едва ли не первыми среди всех европейских народов, колонизировавших Африку, поняли, что представитель их страны, военный, главнокомандующий должен выглядеть настолько представительно и важно, насколько это возможно – даже если по европейским меркам он выглядит аляповато и смешно.

Генерал сидел в роскошном кожаном кресле под вентилятором, расположенном на втором этаже унылого, построенного немцами здания – никакой эклектики, голые бетонные стены, практиш, квадратиш, гут. Внутри же – был оазис роскоши и благоденствия, особенно в той части здания, в которой устроил свой штаб и одно из логовищ генерал. Впрочем, человек, чье состояние оценивается, по меньшей мере, в два миллиарда швейцарских франков – может позволить себе жить роскошно даже в центре Африки.

Лицо генерала было серым. Такими – бывают лица темнокожих, когда им страшно.

– Вы обманули меня – внезапно выкрикнул он, обвинительным жестом показывая пальцем на спину человека в простом монашеском одеянии, стоящего у бронированного окна объекта «Мюнхен» – вы меня обманули! Вы же сказали, что ничего подобного не будет!

– Всегда случатся какие-то накладки. Все в воле Господа.

– В воле Господа… Вам легко говорить, это не вас хотят убить!

– Я смирился с тем, что рано или поздно предстану перед Ним. А вы – разве нет?

– Все это ерунда – упорно сказал генерал – разве вы мне не сказали, что у вас все под контролем?! Кто послал этого убийцу?!

– Возможно, это испытание.

– Испытание… Теперь я буду сидеть в этой норе не вылезая – Бог знает сколько времени!

– У вас весьма комфортабельная нора. Впрочем – если Вы хотите, мы можем укрыть вас в каком-нибудь монастыре.

Рейхскомиссар безопасности, доктор Ирлмайер, с раздражением ощупывая небритый подбородок – из-за занятости уже три дня нет времени побриться – прокатав в кард-ридере свой пропуск, вошел в рейхспомещение номер двенадцать – два, именно так оно называлось во всех документах. Это рейхспомещение находилось на втором этаже массивного здания посольства Священной Римской Империи, занимающего в Аддис-Абебе целый квартал, и представляло собой сверхсовременный центр прослушивания, автономный, независимый ни от полицейского центра, ни от центра прослушивания Службы безопасности. Работали здесь только немцы – и только здесь, в единственной точке во всей стране – принимали и расшифровывали информацию с Невода, глобальной системы перехвата. Делиться ей с местными или нет – оставалось на усмотрение немцев.

Рейхскриминальдиректор подошел к невысокому, всегда аккуратно одетому и чисто выбритому доктору Зайдлеру, начальнику рефературы-2 и человеку, занимающемуся самыми сложными, проблемными и опасными поручениями Ирлмайера. Благодаря своему изощренному уму и аккуратности – он успешно выполнял их все.

– Добрый день.

– Добрый день, доктор Ирлмайер

Как и Зайдлер, Ирлмайер был доктором права, они даже закончили один университет – университет Гисена. Потом их дорожки разошлись для того, чтобы сойтись вновь в этой проклятой, жаркой Африке.

– Что там бормочет наш дорогой «шварце»? [45]45
  Черный.


[Закрыть]Есть что-то интересное?

– Есть, но пока мало. Они, похоже, знают, что их подслушивают – и пока не сорвался не один. Шварце – говорит, что ему что-то обещали, что-то очень важное. Поп – говорит, что они выполнят обещания, как выполняли до этого и угроза покушения ничего не значит. Но ничего конкретно, ни имен, ни событий. Пустая, можно сказать, болтовня.

– А сам что думаешь?

Зайдлер провел рукой с растопыренными пальцами по голове, приглаживая редкие волосы

– Мне кажется, доктор Ирлмайер, что здесь ведется какая-то игра. Точней, она ведется не здесь, она ведется какими-то группировками в Риме и возможно еще где-то. И ставки в этой игре – это проклятый шварце и вся Сомали. Мы наткнулись на что-то серьезное, герр директор. На что-то очень серьезное.

Ирлмайер и сам это понимал – не дурак. У итальянцев, что-то произошло, что-то вырвалось из-под контроля. Иначе бы – этого подозрительного попа здесь не было.

– Значит, оба держат себя в руках…

– Да, герр директор

Ирлмайер зловеще улыбнулся

– Это плохо. Что думаешь?

– Думаю, если шварце увидит, что поп лжет, и не только увидит, а почувствует на своей шкуре – он может и выйти из себя. И сказать лишнего.

Ирлмайер хлопнул своего подчиненного по плечу

– Ты читаешь мои мысли, дорогой друг, ты просто читаешь мои мысли. Мне кажется, мы переборщили с мерами безопасности в городе. К тому же – в горах неспокойно и германские солдаты нужнее там верно?

– Верно.

– Но что скажет Берлин?

– Зависит от того, что скажем Берлину мы. И, кроме того – я бы с радостью проделал в шкуре этого ублюдка – шварце пару лишних дырок.

– А как насчет «возлюби врага своего как самого себя», а?

– Этому ублюдку каждый день привозят маленьких девочек – недобро сказал Зайдлер – с каждым годом ему нужны все моложе и моложе, он уже освоил семилетних, а скоро – перейдет на пятилетних. А некоторым из скотов, которые ошиваются в Мюнхене – нужны мальчики. Эти подонки нарушают законы и оскорбляют Рейх самим своим существованием!

– Они нужны нам, Зайдлер.

– Да, герр директор. Они нужны нам – согласился Зайдлер

– Иди спать. Ты устал.

– Спасибо, герр директор. Я побуду здесь еще немного. Моя старая добрая кушетка никуда от меня не убежит.

– Иди спать – с нажимом сказал Ирлмайер – это приказ. Мы все устали, нам нужно поспать. Мы все переполошились из-за какого-то подозрительного сообщения, наверное, в Риме и в Могадишо надрывают животы над тем, как сумели обмануть глупых, простодушных немцев. Поспишь, и завтра представишь мне новый план прикрытия города. Этот убийца – либо погиб в горах, либо его и вовсе – никогда не существовало.

– Да, герр Ирлмайер. Спасибо.

Где-то в Абиссинии
Район нагорья

Выкрашенный в бурый, с коричневыми и черными пятнами огромный трехдвигательный вертолет Юнкерс-110 [46]46
  Лицензионный русский Сикорский-80.


[Закрыть]неспешно полз над бурой гребенкой Нагорья – раньше одного из самых опасных мест в Абиссинии. Когда то давно, когда не было беспилотников, вооруженных ракетами и разведывательных самолетов дальнего действия с локаторами наземного обзора – кого здесь только не было в этих горах. Беглые бандиты, свои и итальянские, исламские экстремисты, [47]47
  Шестьдесят процентов эфиопов – христиане.


[Закрыть]банды контрабандистов, прочая мразь. Обычное дело для Африки, где спокойно никогда не было. Опорой порядка здесь были монастыри и горные базы, маленькие укрепленные бастионы, на которых раньше служили одни немцы, иногда даже югендверовцы. [48]48
  Германская организация молодежи армейского типа. Существовал еще Юнгдойчланд Бунд, но там была общемолодежная организация, а югендвер – специализированная организация по подготовке молодежи к армии. Югендвер был очень популярен в Африке, сотрясаемой восстаниями и мятежами, югендверовцы помогали армии и даже служили наравне со взрослыми, когда сил у рейхсвера не хватало. Истории подвигов югендверовцев – неотъемлемая часть покорения германцами Африки.


[Закрыть]Сейчас с появлением беспилотных летательных аппаратов и ударных вертолетов – гордая доблесть этих маленьких гарнизонов уже никому не была нужна. В гарнизонах больше не было ни одного немца – и сложенные из местного известняка и камня стены, зачастую окропленные германской кровью, служили отличными путеводными маяками для вертолетов, летающих по своим делам над этими неприветливыми местами…

Штурман вертолета, долговязый франк по имени Дидье – пощелкал клавишами бортового навигатора, сделал отметку на висящем перед ним планшете жировым карандашом.

– Прошли точку три! Налево десять!

Гауптман Адольф Брум отработал рукояткой управления вертолета, посмотрел на компас, затем бросил озабоченный взгляд на указатель температуры газов. Турбина не новая, пыли тут полно, да еще горы, воздух разреженный… еле тянет. Хотя это еще ничего – Физелер-Шторьх совсем не потянул бы, пришлось бы прямо тут высаживать, а потом ждать, пока досмотровая группа до площадки дотопает…

– Налево десять, исполнил.

– До цели три.

– Есть до цели три.

Три километра… какого черта их гоняют как бобиков?! Нашли что-то – так отработали бы по цели ракетой и все дела. Нет… досмотровую группу везти. Там что, контрабанда? Хорошо бы побыстрее с этим делом покончить и на базу… написать Марте видеописьмо… Еще два месяца – и домой…

В десантном отсеке вертолета оберлейтенант одиннадцатой парашютно-десантной бригады Курт Гернет, приписанной к силам второго экспедиционного корпуса Рейхсвера – с любопытством смотрел на неспешно ползущие под ногами буро-красные склоны гор. Он сидел на кресле левого бортстрелка – в отличие от других командиров он предпочитал именно это место, потому что именно бортстрелок первым видит неприятности и у него так получается больше времени на то, чтобы сориентироваться и отдать правильный приказ. Это если неприятности будут такие, с какими не получится покончить короткой очередью осколочно-фугасных снарядов тридцатимиллиметровой пушки Маузер. [49]49
  Это не обычная пушка. Патрон 30х60, скорее это не пушка – а автоматический гранатомет, но немцы упорно считали это пушкой и так ее и называли. Среди солдат она называлась «отбойный молоток» presslifthammer и были очень довольны, когда в патруле была хотя бы одна машина с таким оружием.


[Закрыть]

Кроме того – ему просто нравилось смотреть за уплывающей под ноги местностью. В свободное время он рисовал, был художником – и в местных, почти космических пейзажах он черпал свое вдохновение.

Работа предстояла не то чтобы необычная – они не раз вылетали на проверку подозрительных караванов, засеченных беспилотниками, машин, признаков грабежей и нападений на деревни – все это было им не внове, и его полурота – отлично была подготовлена ко всяким заварушкам. Необычным был переполох, который поднялся в их пункте постоянной дислокации – майор Гехтель носился как наскипидаренный и на всех кричал. Потом – беспилотник что-то засек и вместо того, чтобы как обычно поднять легкий вертолет с одним штурмом [50]50
  Один штурм – четыре человека, минимальная численность подразделения рейхсвера. Вертолет Мессершмидт-105 несет один штурм, гондолу с 13 мм пулеметом и подвеску с семью НУРС. Обычно для решения какой-то проблемы в Африке – этого хватает.


[Закрыть]на борту для проверки – подняли эту корову и загрузили в нее целую полуроту. Последний раз такое было – когда со стороны Итальянского Сомали прорвалась банда в полтысячи человек, во главе с «генералом» Доре. Тогда им удалось прорваться из приграничной зоны и на блокирование этих свиней в пустынной местности поднимали всех, кто был под рукой. А сейчас то что?!

Оберлейтенанта хлопнули по плечу, он обернулся – это был штаб-фельдфебель Брауде, упрямая прусская скотина, на котором держалась дисциплина во всем полку.

– Одна минута, герр Гернет! – проорал он, показывая желтые от никотина зубы

– Готовность к высадке! Оружие к бою!

– Так точно! – оберлейтенант опять отвернулся, чтобы следить за местностью под брюхом вертолета и услышал даже сквозь гул турбин, как фельдфебель заорал на весь салон «А ну, поднимайтесь, сукины дети! Оружие к бою!».

Оберлейтенант, выполняя роль бортстрелка был подключен к внутренней сети радиообмена вертолета – услышал как кто-то, вероятно второй пилот, которому было поручено наблюдать за местностью закричал – герр майор, там впереди трупы! Сообщение это – заставило оберлейтенанта без команды снять с предохранителя свое чудовищное, с массивным дульным тормозом оружие: если только что был бой, можно было ждать всего, чего угодно, в том числе и гранаты в борт.

– Герр оберлейтенант – раздался в наушниках голос командира вертолета гауптмана Брума – наблюдаем трупы, три или четыре, из-за птиц не видно. Следы костра, примерно в том самом месте, которое указал беспилотник. Посадочное десантирование возможно.

– Садимся! – принял решение оберлейтенант

– Яволь.

Оберлейтенант не оборачиваясь, показал условный знак «прикрой» – это означало, что его нужно заменить. Бортстрелок вертолета хлопнул его по плечу – и они поменялись местами, при этом склон ни на мгновение не оставался без наблюдения. Здесь – километров тридцать до зоны боевых действий и тот, кто проявляет неосторожность – рискует сильно об этом пожалеть.

Капитан передернул затвор автомата – и в этот момент с ноющим шумом поползла вниз хвостовая аппарель. Они были у самой земли, огромные, многометровые лопасти несущего винта рвали воздух, поднимая пыль – и снаружи ничего не было кроме ревущей круговерти…

Пол дрогнул под ногами – стойки шасси коснулись земли.

– На врага!!! – заорал во всю свою луженую глотку Брауде – и первым ринулся в пыльную мглу…

Лейтенант выходил одним из последних, натянув свой шарф так, чтобы он закрывал нос и защищал от поднятой лопастями пыли. Вертолет стоял на склоне, чуть ли не с предельно допустимым для посадочной площадки креном. Внизу, метрах в пятистах – с недовольным клекотом поднимались в воздух потревоженные грифы. Их оторвали от трапезы – и они были очень этим недовольны.

– Грим – со своим штурмом остаетесь у вертолета – оценив ситуацию, начал отдавать команды оберлейтенант – остальным рассыпаться цепью, дистанция десять метров и вниз. Смотреть под ноги, докладывать обо всем, что найдете. Не спешить, держать оружие наготове. Брауде, командуйте!

– Яволь! Слышали, что сказал герр оберлейтенант!? За дело!

Ложилась на землю потревоженная лопастями пыль. Солнце упорно карабкалось в зенит, да ложились на крыло грифы, жадно смотря на прилетевших на стальном чудовище людей и размышляя – доведется ли им когда-нибудь отведать и их мяса…

К тому времени, как они добрались сюда – трупы уже успели дать запах и привлечь внимание падальщиков. И мух – просто удивительно, что в местах, где мух, кажется, нет по определению – они моментально появляются, стоит только появиться пище для них – гниющей человеческой плоти.

– Их застрелили, герр оберлейтенант – Брауде наклонился над лежащими рядком трупами, не обращая внимания на вонь и мух – их застрелили и ограбили. Но их застрелили не ради того, чтобы ограбить.

– Почему ты так думаешь, Брауде? – полюбопытствовал оберлейтенант

– По нескольким причинам. Здесь никто не будет грабить, потому что нет дороги, какой смысл где-то сидеть в засаде, где враг, скорее всего не пойдет. Второе – они сами на кого-то охотились. Видите – вот здесь вот, на плечах. Здесь ткань выцвела от солнца, а здесь – нет. И потертости. Они носили разгрузочные жилеты, вот что. И застрелили этих парней из чего-то очень большого, я такие раны видел, только когда с гауптманом Йенсом был несчастный случай на охоте.

Фельдфебель, безо всякой брезгливости встал на колени, чтобы посмотреть на руку одного из мертвецов, которую еще не обклевали грифы. Оберлейтенант в это время – поспешно рылся в кармане в поисках флакончика с кельнской водой.

– Может, это следы от лямок рюкзака?

– Нет, нет. От рюкзака следы лямок обычно уже. Эти парни были не простые туристы или торговцы – сказал фельдфебель – это наемники. Ороговевшая подушечка указательного пальца, кто бы это ни был – он долго и часто стрелял.

– Но это же белые.

– Разве мало с той стороны белых наемников, герр оберлейтенант? Полно. А может – это и не совсем наемники, судя по тому, как бегал по базе герр майор, как ему позвонили из Аддис-Абебы. А кто-то еще.

Оберлейтенант прикинул – может быть и так. Четыре человека – стандартный дальний разведывательный патруль специального назначения практически в любой армии мира. Это могло быть как хорошо, так и плохо – они упустили их живых, но нашли – мертвых.

– Одного застрелили не здесь… – фельдфебель поднялся на ноги и продолжил расследование – его застрелили… вот здесь, а потом… потом подтащили сюда. Четырнадцать метров… и судя по всему, этот господин бежал.

– Когда это произошло? – спросил оберлейтенант

– Не раньше, чем вчера ночью, герр Гернетт. Иначе грифы успели бы все сожрать подчистую. Прожорливые бестии.

– Герр оберлейтенант, герр оберлейтенант!

Они все обернулись – и даже солдаты, которые охраняли место происшествия. К ним бежал толстяк Гешке из третьего штурма.

– Герр оберлейтенант, посмотрите!

– Не зря я тебя гонял вокруг лагеря, Гешке – одобрительно заметил Брауде – еще немного и ты станешь похож на человека.

Но лейтенанту было не до шуток – он взял протянутую рядовым Гешке блестящую стреляную гильзу и почувствовал, как по спине ползут холодные струйки пота. Потом он передал гильзу фельдфебелю, тот достал из кармана монокль, осмотрел ее донце.

– Швайне… Это же гильза от патрона к снайперской винтовке. Пошли, Гешке, покажешь мне, где ты ее нашел. Надеюсь, ты не затоптал там все как слон.

– Никак нет…

Оберлейтенант огляделся по сторонам – горы как горы, но было ощущение, что в него уже целятся.

– Зиттард!

– Да, герр оберлейтенант.

– Беги к вертолету. Скажи – где-то здесь может быть снайпер с крупнокалиберной винтовкой, пусть усилят бдительность. Пусть передадут в штаб, что мы нашли то, что искали, здесь четыре трупа. И захвати на обратном пути миноискатель.

– Яволь, герр оберлейтенант.

Когда солдат убежал – оберлейтенант подошел поближе к трупам. Кем бы они не были – лейтенант совсем не хотел последовать их примеру.

– Значит, один человек, а по его следу шли четверо – обстоятельно докладывал Брауде, соорудивший себе неуставной колпак от солнца на голову из листа бумаги поверх кепи – и еще здесь были козы. Все они шли издалека, мы прошли по следу с километр. Потом произошло что-то непонятное. Там есть следы от сошек снайперской винтовки, до кострища – метров четыреста. Снайпер кого-то застрелил, но непонятно кого. А потом, судя по всему – убили и его, этот один – каким-то образом сумел к нему подобраться и убить. Там, на лежке – следы крови и обратные следы. И еще гильзы – вот. Наш патрон, четыре и шесть на тридцать, не самый распространенный. Он убил снайпера, а потом видимо и всех остальных – из трофейного оружия. Потом он позавтракал здесь – мне кажется что козлятиной, здесь полно козьего кала и кости похожи на козлиные. И пошел дальше. И еще – вот это, герр оберлейтенант.

Фельдфебель протянул оберлейтенанту полоску мяса, аккуратно срезанного – оно чуть подпортилось.

– Он нарезал мяса из козы в такие вот полоски, повесил их на пояс, чтобы они провяливались под ветром и солнцем. Шкуру бросил вон там – это белый, шварце никогда бы не бросил шкуру, она у них идет на национальную одежду и отделку обуви. Приготовленное таким образом обезвоженное козлиное мясо вполне съедобно, им можно питаться целый месяц. Эту полоску он потерял. Так делают туареги и некоторые другие кочевые племена. Кем бы он ни был – этот парень знает, что делает и умеет выживать в экстремальных условиях.